Весной, в начальной луне, года бин-у, начального [от установления правления], Чжан Жоу был на аудиенции императора в Хэлинь.
Осенью, в 7-й луне, было возведение императора на престол в местности Ван-цзи-су-ме-ту-ли. Император хотя и взошел на престол, но государственные дела по-прежнему были в руках императрицы Лю.
Зимой [Гуюк] охотился на дзеренов на реке Ема. Исполняющий обязанности темника Щи Цюань и другие сделали демонстрацию войск южнее Хуай[хэ]. [Они] атаковали укрепления заставы Хутоугуань и взяли их. Продвинулись и осадили Хуанчжоу.
ДЖУВЕЙНИ. ч.1, гл.36. О восшествии на трон Гуюк-хана (прод) [1.7, с.171-180].
И когда в близкие и далёкие земли были посланы гонцы с приглашением прибыть царевичам и нойонам и требованием явиться султанам, и царям, и писцам, все, подчинившись приказу, покинули свои дома и страны. И когда пришла весна..., тогда прибыли и царевичи, каждый со своими конниками и слугами, своим войском и своей свитой. Блеск их платья и снаряжения ослепил глаза людей, и радость их врагов померкла при виде согласия, царящего между ними.
Соркотани-беки и ее сыновья прибыли первыми в таких нарядах и с таким снаряжением, каких "глаза не видели и уши не слышали".
А с востока прибыл Котян со своими сыновьями; Отегин с детьми; Ельчитей и другие дядья и племянники, что проживали в тех землях.
Из орды Чагатая прибыли Кара, Есу, Бури, Байдар, Есун-Тока и другие внуки и правнуки.
Из земель Саксина и Булгара Бату, который не явился лично, прислал своего старшего брата Хорду и младших братьев Сибана, Берке, Беркечера и Тока-Темура. И прославленные нойоны и первые среди эмиров, которые были связаны с той или иной стороной, прибыли, сопровождая царевичей.
Из земель китаев прибыли эмиры и чиновники; из Трансоксании и Туркестана - эмир Масуд вместе с вельможами той области. С эмиром Аргуном явились знаменитые и знатные люди из Хорасана, Ирака, Лура, Азербайджана и Ширвана.
Из Рума прибыли султан Рукн ад-Дин и султан Такавора; из Грузии два Давида; из Алеппо - брат правителя Алеппо; из Мосула посланник султана Бадр ад-Дина Лулу, а из Города Мира Багдада - верховный кади Фахр ад-Дин. Также туда приехал султан Эрзерума, послы от франков, а также из Кермана и Фарса; а от Ала ад-Дина из Аламуга - его наместники в Кухистане Шихаб ад-Дин и Шамс ад-Дин.
И все участники этого великого собрания прибыли с таким имуществом, которое подобало этому двору; и из других краёв прибыло ещё так много посланников и посыльных, что для них было приготовлено 2.000 войлочных палаток, явились туда и купцы с редкой и драгоценной утварью, сделанной в странах Востока и Запада.
Когда всё это собрание, какого до сих пор не видывал человек и ни о чём подобном которому нельзя было прочесть в анналах истории, сошлось вместе, оно заполнило всю широкую равнину, и в окрестностях орду не осталось места, где бы можно было присесть, и негде было спешиться всаднику.
Из-за множества палаток, и людей, и шатров на равнине не осталось свободного места.
И был также большой недостаток пищи и питья, не хватало корма лошадям и вьючным животным.
Старшие царевичи все были согласны с тем, чтобы передать дела Ханства и вручить ключи Империи одному из сыновей Каана. Котян добивался этой чести, потому что как-то раз его дед отличил его. Другие же придерживались того мнения, чтобы Сирмун, когда войдет в года, будет достоин того, чтобы поручить ему дела Государства. Но из всех сыновей Каана Гуюк более других отличался силой, и жестокостью, и отвагой, и властью. Он был старший из братьев, имел больший опыт разрешения спорных вопросов и пережил больше дней благополучия и невзгод. Котян, напротив, был несколько болезненным, а Сиремун - совсем еще ребенком. Более того, Туракина-хатун оказывала предпочтение Гуюку, и Беки с сыновьями в этом были с ней заодно, и большинство нойонов тут были с ними согласны. И потому было решено возложить ханство на Гуюка и возвести его на трон Царства. Гуюк, следуя обычаю, некоторое время отказывался от предложенной чести и называл вместо себя то одного, то другого человека.
Наконец в день, мазанный людьми, искусными в науке кам, все царевичи собрались вместе и сняли шляпы и развязали пояса. И [Есуй] взят его за одну руку, а Хорду за другую, и они усадили его на трон Власти и на подушку Царства и взяли свои кубки и люди, находящиеся внутри и снаружи зала аудиенций, три раза преклонили колени и назвали его Гуюк-ханом. И согласно их обычаю они письменно поклялись, что не извратят его слова или приказания, и помолились о его благополучии; после чего они вышли из зала и три раза преклонили колени перед солнцем. И когда он вновь уселся на троне величия, царевичи сели на стулья справа, а царевны - слева, и каждая из них своей красотой была подобна драгоценной жемчужине. А виночерпиями были юные создания, прекрасные ликом и и румяными щеками и соболиными локонами, стройные как кипарисы, с устами, подобными лепесткам цветов и зубами как жемчуг, имевшие счастливый и довольный вид.
...
Прекрасная Венера, глядящая на это великолепное собрание была лишь зрителем, взирающим сверху на зеленый купол; а Месяц и Юпитер, изумившись красоте этих солнцеликих пери, были убиты горем и опустились в кучу золы. И певцы, подобные Барбаду, раскрыли свои уста и пели перед Хосроями мира, а все остальные лишились дара речи от благоговейного трепета. И так кубки доверху наполнялись вином до самой полночи , и царевичи перед лицом не имевшего себе равных Царя.
Под перебор струн и мелодию флейты до полуночи пили вино с сидящими у ног хосроев красавицами,
Чьи лица нежны, как жасмин, и певцы раскрывали уста в пении.
Когда они захмелели, они все, вместе восхваляя и возвеличивая Монарха Лица Земли, удалились в свои опочивальни; а на следующий день, когда ясноликие хосрои сбросили черное покрывало с сияющего лица Рассвета, и он, с волнением в крови, покинул Ночь, как дозорный покидает расположение тюрков -
Пока Рассвет ставка свой шатер, а Тьма отступала, волоча полы своих одежд,
- царевичи, нойоны и простолюдины
Явились ко дворцу Царя с открытым сердцем, и с добрыми намерениями пришли.
И когда яркое знамя солнца было развёрнуто на лазурном небосводе, могущественный царь и великий монарх, готовясь покинуть свою опочивальню,
Облачился в императорскую парчовую одежду возложил на голову кону власти.
и с надменностью могущества и высокомерием гордости
Прошествовал из своего шатра, оставив за спиной сверкающее знамя,
и уселся в зале для аудиенций на трон пышности и великолепия; и войти туда было разрешено и знатным людям, и простолюдинам; и каждый занял своё место и
Начал восхвалять героя, говоря: "Ты бдительный и просвещенный,
Так пусть мир от края и до края принадлежит тебе;
И место твоё пусть всегда на троне будет!"
И вошли принцессы и наложницы, сияющие красотой юности, как посланницы радости, и держали перед собой кубки с вином.
И они уселись слева, свежие, как северный зефир. И все мужи и жены и юноши и девы были облачены в одежды расшитые прекрасными жемчугами, которые блестели и искрились так, что ночные звезды от зависти хотели спрятаться до наступления времени. И, упиваясь радостью они протягивали руки к кубкам наслаждения и ступали ногами веселости по арене удовольствии, услаждая свои глаза созерцанием певиц, а уши - звуками их песен, и их сердца ликовали от следовавших друг за другом забав и развлечении -
С хмельным шумом в голове и косами возлюбленной в руке
И в этих занятиях день близился к своему завершению и так они передавали по кругу кубки с вином и любовались красавицами с прекрасными формами и лицами, подобными лицам пери, целых семь дней.
Когда они закончили пир, он приказал открыть двери старых и новых сокровищниц и приготовить всевозможные драгоценные камни, деньги и одежду. И руководство этим делом, то есть раздачей этих богатств, он доверил опыту и благоразумию Сорокотани-беки, которая пользовалась наибольшим влиянием на курилтае. Первыми получили свою часть те из присутствующих царевичей и царевен, которые принадлежали к роду Чингис-хана и были его потомками, а также все их слуги и приближённые, высокого и низкого происхождения, седобородые и младенцы, а затем, в должностном по рядке - нойоны, начальники туменов, тысяч, сотен и десятков по их чину, султаны, мелики чиновники и их подчиненные. И никто из тех, кто там был, кто бы он ни был, не ушел с пустыми руками, более того, каждый получил свою полную меру и назначенную ему доля.
А покончив с этим, Они начали вникать в государственные дела. Сначала они занялись преступлением Отегина, которое сочли нужным внимательно рассмотреть и тщательно проверить. А так как эта проверка была делом чрезвычайно деликатным и в него нельзя было посвящать чужих, дознавателями были назначены Менгу и Хорду, и никто другой не имел права вмешиваться. Когда они выполнили возложенное на них поручение, несколько эмиров предали его смерти, как того требовала яса. И так же они поступили с другими важными вопросами, к обсуждению которых не были допущены эмиры.
Спустя короткое время после смерти Каана умер и Чагатай. Его наследником стал его внук Кара-Огуль, и Есу, который был его родным сыном, не воспротивился этому. И поскольку Гуюк-хан питал великую дружбу и любовь к последнему, то он спросил: "Как может быть наследником его внук, когда у него есть сын?"
При жизни Чагатай и Каан задумали сделать наследником царства Чагатая Кара-Огуля, но Гуюк передал его Есу и поддерживал его во всех делах.
После смерти Каан все царевичи действовали порознь, и каждый вельможа присоединился к одному из них, и они составляли планы управления Царством и издавали пайцзу. Гуюк положил этому конец. И поскольку то, что было сделано, нарушало их ясу и их обычаи, они устыдились и от смущения поникли головами. И пайцзу и ярлыки, выданные ими, были собраны и положены перед каждым из них со словами: "Прочти твою книгу". Но Беки и ее сыновья высоко держали головы, ибо никто не мог предъявить им ни одного документа который бы противоречил ясе. И во всех своих речах Гуюк-хан приводил их в пример, и из-за соблюдения ими яс, он относился к другим с пренебрежением, а их хвалил и превозносил.
И он издал ясу, что, как и Каан во время своего восшествия на престол поддержал ясы своего отца и не допустил отступления от их содержания, так и ясы его собственного отца должны быть ограждены от скверны как многословия, так и чрезмерной краткости и защищены от искажений и изменений, и что каждый ярлык, украшенный царской алой тамгой, должен быть подписан ещё раз без ссылок на Императора.
И после этого они все вместе обсудили вопросы, касающиеся войска и отправки его во все части света. И когда стало известно, что китайская страна Манцзы, которая была самой отдаленной его частью, освободилась от зависимости и перестала повиноваться им, он отправил Субутай-бахадура и Джаган-нойона с сильным войском и многочисленной армией в тот край, а также вТангут и Солонкай; на запад он послал Ельджигитея с большим войском. И он приказал, чтобы каждый царевич выделит Ельджигитею по два человека от каждого десятка, и чтобы все жители той области оседлали коней и отправились вместе с ним, и сопровождали бы его по два таджика из каждых десяти и чтобы начали они с нападения на еретиков. И было решено, что сам он выступит позже. И хотя он поставил Ельджигитея над всеми войсками и завоеванными народами, он в первую очередь поручил ему дела Рима, Грузии, Алеппо, Мосула и Такавора, чтобы никто, кроме него, не вмешивался в них, а султаны и правители тех мест только перед ним отвечали за уплату дани.
Земли китаев он поручил великому министру Ялавачи как и Трансоксанию, Туркестан и другие земли, которые раньше управлялись эмиром Маод-беком. А Ирак, Азербайджан, Ширван, Лур, Керман, Фарс и территории, прилегающие к Индии, он вверил попечению эмира Аргуна. И всем эмирам и четкам, которые подчинялись каждому из них, он вручил ярлыки и пайцзы: он доверил им важные дела и отличил их, дав им пайцзы с головой тигра и ярлыки. К султаном Рума он назначил султана Рукн ад-Дина, поскольку тот явился к нему за явить о своей покорности и низложил своего старшего брата. А Давида, сына Кыз-мелик, он подчинил другому Давиду. И ярлыки были выданы султанам Такавора и Алеппо и послам. А что до посла Багдада, то у него забрали ярлык, который был ему вручен и Гуюк послал гневное письмо Предводителю Истинно Верующих из-за жалобы на них Сиремуна, сына Чормагуна. А что до послов из Аламута, он прогнал их с негодованием и презрением, а ответ на доставленное ими послания был высказан такими резкими словами.
И когда было таким образом покончено со всеми важными делами, царевичи, простившись и выполнив обряды почитания и подчинения, отправились по домам и приступили к отправке войск и назначениям эмиров.
И когда весть о его восшествии на престол разнеслась по всему миру и стала известна его суровая и внушающая трепет справедливость, ещё до того, как его армии достигли противника, от страха и ужаса перед его гневом в каждом сердце было воинство и в каждой груди - воин.
Твоя стрела для твоего недруга - доблестное войско, и ужас окружает твое войско как надежная крепость
И правители на каждой границе, услышавшие об этом, от страха перед его яростью и ужаса перед его свирепостью искали расселину или лестницу на небо".
Я не вижу в целом мире ни единого врага, скрытого или явного, который не затрепетал бы, услыхав твое имя Затрепетал бы, я сказал? Нет, упал бы бездыханным.
И его министры, фавориты и придворные не могли заявить о чем-либо или вынести на его рассмотрение какой-то вопрос, пока он сам не заговаривал об этом. И гости, приезжавшие из дальних и ближних стран, не допускались дальше конюшни, кроме того, кто приносил подношения в первый день и удалялся, даже не войдя внутрь.
А Кадак с самого его детства находился у него на службе в качестве атабека; а так как по религии он был христианином, то и Гуюк принял эту веру, и ее образ был написан на страницах его души "как картина, вырезанная на камне". К этому добавилось [влияние] Чинкая. И поэтому он оказывал всевозможное покровительство христианам и их священникам, и когда об этом стало известно за границей, к его двору устремили свои лица священники из Дамаска, и Рума, и Багдада, и от ясов, и русов, и на службе у него состояли по большей части христианские лекари. И так как он находился под влиянием Кадака и Чинкая, то был склонен обличать веру Мухаммеда (мир и высшее блаженство ему). А так как Император по натуре был человеком вялым, он препоручил решение и распутывание всех дел Кадаку и Чинкаю и сделал их ответственными за добро и зло, благополучия и напасти. И поэтому в его правление христиане процветали, а мусульмане не смели возвысить против них свой голос.
РАД. О восшествии Гуюк-хана на ханский престол [1.2, т.2, с.118-120].
[Угедей-]каан [еще] при жизни выбрал в качестве наследника престола и заместителя третьего своего сына Кучука, появившегося на свет от Туракина-хатун. [Но] он скончался еще при жизни каана. А так как каан его любил больше всех, то его старшего сына Ширамуна, который был очень одарен и умен, воспитывал в своей ставке и сказал, что он будет наследником престола и [его] заместителем. В том же году, когда он простился с жизнью, он послал гонцов с вызовом Гуюк-хана. Гуюк-хан, согласно приказу, возвратился [из похода в Дашт-и Кипчак]. Еще до его прибытия пришел неизбежный рок и не дал нисколько срока отцу и сыну порадовать [свои] очи созерцанием красоты друг друга. Когда Гуюк-хану сообщили об этом обстоятельстве, он поспешно прибыл в Имиль, а оттуда направился в ставку отца. С его прибытием пресеклись стремления алчущих [власти].
Так как во все концы государства, в близкие и отдаленные области, отправились гонцы с приглашением и созывом царевичей, эмиров, меликов и писцов, то все они, повинуясь и следуя приказу, выступили из своих обиталищ и родных мест. И когда наступила весна года лошади, случившаяся в месяце раби II 643 г.х. [26.8- 23.9.1245], царевичи и эмиры правого и левого крыла прибыли каждый со своими подчиненными и приверженцами.
Все они собрались в местности ...-нор, за исключением Бату, который был на них обижен по какому-то поводу и который уклонился от участия [в курилтае], сославшись на слабое здоровье и на болезнь ног. Раньше всех прибыли в пышном убранстве и во всем великолепии Соркуктани-беги и ее сыновья. С востока приехали Отчигин с восемьюдесятью сыновьями, и Илджидай, и другие дяди и двоюродные братья; из ставки Чагатая - Кара[-Хулагу], Йису[-Менгу], Бури, Байдар, Йисун-Бука и другие сыновья и внуки Чагатая, из ставки [улуса Джучи] Бату послал своих братьев Орду, Шейбана, Берке, Беркечара, Тангута и Тука-Тимура. Вместе с царевичами приехали влиятельные нойоны и старшие эмиры, которые имели отношение к какой-либо стороне. Из Хитая [приехали] эмиры и должностные лица, из Туркестана и Мавераннахра - эмир Масуд-бек и с его согласия вельможи тех стран, из Хорасана - эмир Аргун и вместе с ним вельможи и влиятельные лица той местности, Ирака, Лура, Ширвана и Азербайджана, из Рума - султан Рукн-ад-дин, из Гурджистана - оба Давуда, из Халеба - брат тамошнего владетеля, из Мосула - посол султана Бадр-ад-дина Лулу, из столицы халифов Багдада - верховный кази Фахр-ад-дин и послы франков, Фарса и Кермана, от Ала-ад-дина, [владетеля] Аламута, - мухташамы Кухистана Шихаб-ад-дин и Шамс-ад-адин. Все эти лица приехали каждый с такой кладью и со столькими дарами, как приличествовало для такого государя.
Для них приготовили около двух тысяч шатров. От множества народа в окрестностях ставки не было места, где можно было бы остановиться. Съестные припасы и напитки сильно поднялись [в цене], и [их нельзя было найти]. Относительно ханского достоинства царевичи и эмиры [так] говорили: "Так как Кудэн, которого Чингиз-хан соизволил предназначить в кааны, скончался, а Ширамун, [наследник] по завещанию каана, не достиг зрелого возраста, то самое лучшее - назначим Гуюк-хана, который является старшим сыном каана".
[Гуюк-хан] прославился военными победами и завоеваниями, и Туракина-хатун склонилась на его сторону, большинство эмиров было с ней согласно. После словопренья [все] согласились на возведение его [на престол], а он, как это обычно бывает, отказывался, перепоручая [это] каждому царевичу, и ссылался на болезнь и слабость здоровья. После убедительных просьб эмиров он сказал: "Я соглашусь на том условии, что после меня [каанство] будет утверждено за моим родом".
Все единодушно дали письменную присягу: "Пока от твоего рода не останется всего лишь кусок мяса, завернутого в жир и траву, который не будут есть собака и бык, мы никому другому не отдадим ханского достоинства".
Тогда, исполнив обряд шаманства, все царевичи сняли шапки, развязали кушаки и посадили его на царский престол. [Это произошло] в морин-ил, то есть в году лошади, соответствующем [месяцу] раби II 643 г.х. [24.9-23.10.1245].
По обыкновению все принялись за чаши и неделю занимались пиршествами, а когда кончили [пировать], он раздарил много добра хатунам, царевичам, эмирам-темникам, тысячникам, сотникам и десятникам. А потом они приступили к приведению в порядок важных и ко благу направленных дел государства. Во-первых, судили Фатиму-хатун, во-вторых, принялись за расследование случая с Отчигином и подробно допрашивали, а расследование этого [дела] нужно было вести со всей тонкостью, и не всякому [это] было возможно по обстоятельствам близости родства. Менгу-каан и Орда вели расследование и никому другому не давали вмешиваться. После окончания суда несколько эмиров предали [Отчигина] казни.
Кара-Огул был наследником Чагатая и не давал Йису-Менгу, который был прямым сыном [Чагатая], вмешиваться [в дела улуса]. Гуюк-хан по дружбе, которую с ним имел, сказал: "Как может быть наследником внук, когда сын находится в живых?".
И место Чагатая утвердил за Йису-Менгу и укрепил его власть в этом деле. Поскольку после смерти [каана] каждый из царевичей совершил неуместные поступки, писал бераты на области и всякому давал пайзы, то [каан] изволил взыскать [с них] за это, а так как это было не по закону и не по обычаю, то они были пристыжены и от смущения поникли головой. Они брали обратно от людей пайзы и ярлыки, [которые они выдали], и клали перед ним. "Читай запись о себе, она достаточна тебе сегодня, как счетчик против тебя".
Соркуктани-беги и ее сыновья были довольны, горды и надменны, так как против них не было никакого обвинения в нарушении ясы: Гуюк-хан в словах к другим ставил их в пример, хвалил их, а к другим относился с пренебрежением; он подтвердил все законы отца и приказал, чтобы каждый ярлык, украшенный ал-тамгой каана, подписывали без представления ему на доклад.
После этого он назначил для стран и областей войска и отправил [их]. Субэдай-бахадура и Чаган-нойона он послал с бесчисленным войском в пределы Хитая и в окрестности Манзи, Илджидая с назначенным войском он отправил на запад и приказал, чтобы из войска, которое находится в Иранской земле, из тазиков, выступило в поход по два [человека] от [каждого] десятка и, начав с еретиков, подчинило бы враждебные области. А сам он решил пойти сзади, хотя и препоручил Илжидаю все то войско и народ; в частности, дела Рума, Грузии, Мосула, Халеба и Диярбекра он передал в управление ему с тем, чтобы хакимы тех мест держали бы перед ним ответ за налоги и чтобы никто больше в то [дело] не вмешивался. Абд-ар-Рахмана, которого Туракина-хатун послала хакимом в Хитай, он предал казни, а государство Хитай дал сахибу Ялавачу. Туркестан и Мавераннахр он передал эмиру Масуд-беку, а Хорасан, Ирак, Азербайджан, Ширван, Лур, Керман, Гурджистан и страну Хиндустана поручил эмиру Аргун-аке. Всем эмирам и меликам, которые были у каждого из них в подчинении, он пожаловал ярлыки и пайзы, и им были доверены дела. Румское государство [султанат] он дал султану Рукн-ад-дину, а его брата сместил. Давида, сына царицы, подчинил другому Давиду; на речь багдадского посла он послал халифу [в ответ] угрозы и предупреждения по поводу тех жалоб, которые принес на него [Ширамун], сын Джурмагуна, точно так же он со всей резкостью написал ответ на грамоту, которую привезли послы Аламута; Чинкая он обласкал и пожаловал ему должность везира, все вельможи вернулись обратно.
АБУЛГАЗИ. ч.4, гл.3. О государствовании Каюк-хана сына Угадай-ханова, и о потомстве сих Принцев [1.4, с.471-474].
Угадай-хан имел четыре законные жены и 60 наложниц. Из законных его четырех жен первая называлась Буракчин, вторая Турагана, про которую некоторые сказывают, что она была из поколения Маркатов, а другие говорят, что она была жена одного главного над поколеньем Уиратов, и что когда досталась в руки Угадай-хану со многими другими пленниками по разбитии и смерти своего мужа; то сей принц потом взял ее за себя, и любил больше всех своих других жен и наложниц, хотя она и не весьма была красного лица. Третья называлась Чачин, а четвертая имя нам не ведомо. Турагана родила пять сынов Угадай-хану; но от прочих своих законных жен не имел детей.
Первый сын Угадай-ханов назывался Каюк, и пребывал при животе своего отца в земле Памак. Сей был всегда слаб в своем здоровье; однако он принял наследство своего отца в Империи, как то последнее оного завещание повелевало. Второй сын Угадай-ханов назывался Кутан; третий Куку, который показывал в себе великий разум, однако умер еще прежде своего отца. Четвертому было имя Карачар, а пятому Каши, которому дано было сие имя для того, что подлинно родился в то самое время, когда Чингис-хан завоевал землю Тангут. Но как весьма любил пить, то умер в самой своей младости.
Каюк-хан при восшествии своем на престол Могуллский роздал столь богатые подарки вельможам и другим знатным людям своей Империи, что тем превзошел все то, что его предки ни делали при таких случаях. Но понеже он был очень слаб, то только государствовал один год, И умер в лето 644. Оставил двух сынов, из которых первый назывался Ходжа Огул, вторый Багу; оба сии были от одной матери, которая называлась Хамиш. Багу имел одного сына именем Оку, у которого было десять сынов.
ЮАНЬ ШИ. цз.120. Чаган (1246)
Когда на престол взошел Дин-цзун, [Чагану] были пожалованы одна соболья шуба и 10 булатных мечей, и было приказано расширить земли в Цзянхуай (пров. Цзянсу и Анхуй).
ЮАНЬ ШИ. цз.121. Субудэй [1.1, с.505].
[В год] бин-у взошел на престол Дин-цзун. Сразу после курултай [Субэтай] вернул семью в верховья реки Туула.
ГАН МУ. Бин-ву, 6-е лето [2.2].
Осенью, в 7-й месяц, Монгольский Государь Куюк возведен на ханство.
Куюк был старший сын Государя Тхай-цзун. Мать его, шестая Ханьша, управляла царством четыре года. Ныне собравшиеся Князья и вельможи положили в совете возвести Куюка. И так он вступил на ханство в урочище Анги-сумэ-толи: но государственное управление еще было в руках Ханьши.
Монголы произвели нападение на пределы около Цзинь-ху, Цзян и Хуай.
Монгольский десятитысячник Ши-цюань, и прочие, обозревши войска в стране Хуай-нань, приступом взяли Ху-тхэу-гуань-чжай, потом приблизились к Хуан-чжеу.
КАРПИНИ. II. Об устройстве двора императора и его князей [6.18]
I. Когда же мы приехали к Куйюку, то он велел дать нам шатер и продовольствие, какое обычно дают Татары; все же у нас было оно получше, чем они делали это для других послов. К нему самому, однако, нас не позвали, так как он еще не был избран и не допускал к себе по делам правления. Все же вышеназванный Бату вручил ему перевод грамоты Господина Папы и содержание других речей, произнесенных нами. И, когда мы простояли там пять или шесть дней, он отослал нас к своей матери, где собиралось торжественное заседание. И, когда мы прибыли туда, уже был воздвигнут большой шатер, приготовленный из белого пурпура; по нашему мнению, он был так велик, что в нем могло поместиться более двух тысяч человек, а кругом была сделана деревянная ограда (tabulatum), которая была разрисована разными изображениями.
II. На второй или на третий день мы поехали туда с Татарами, назначенными нам для охраны, и там собрались все вожди. Каждый из них разъезжал со своими людьми кругом по холмам и по равнине. В первый день все одеты были в белый пурпур, на второй - в красный, и тогда к упомянутому шатру прибыл Куйюк; на третий день все были в голубом пурпуре, а на четвертый - в самых лучших балдакинах. А у упомянутой ограды возле шатра было двое больших ворот: через одни должен был входить один только император, а при них не было никакой охраны, хотя они были открыты, так как через них никто не смел входить или выходить; через другие вступали все, кто мог быть допущен, и при этих воротах стояли сторожа с мечами, луками и стрелами. И если кто-нибудь подходил к шатру за назначенные границы, то его подвергали бичеванию, если хватали; если же он бежал, то в него пускали стрелу без железного наконечника. Лошади, как мы думаем, находились на расстоянии двух полетов стрелы. Вожди шли отовсюду вооруженные с очень многими из своих людей, но никто, кроме вождей, не мог подойти к лошадям; мало того, те, кто пытался гулять между [ними], подвергались тяжким побоям. И было много таких, которые на уздечках, нагрудниках, седлах и подседельниках имели золота приблизительно, по нашему расчету, на двадцать марок. И таким образом, вожди говорили внутри шатра и, как мы полагаем, рассуждали об избрании. Весь же другой народ был далеко вне вышеупомянутой ограды. И таким образом они пребывали почти до полудня, а затем начали пить кобылье молоко и до вечера выпили столько, что было удивительно смотреть.
III. Нас же позвали внутрь и дали нам пива, так как мы вовсе не пили кобыльего молока, и этим они оказали нам великий почет; но все же они принуждали нас пить, чего мы с непривычки никоим образом не могли выдержать. Поэтому мы указали им, что нас это тяготило, и тогда они перестали нас принуждать. Снаружи ограды был Русский Князь Ярослав из Суздаля и несколько вождей Китаев и Солангов, также два сына царя Грузии, также посол калифа Балдахского, который был султаном, и более десяти других султанов Саррацинов, как мы полагаем и как нам говорили управляющие. Там было более четырех тысяч послов в числе тех, кто приносил дань, и тех, кто шел с дарами султанов, других вождей, которые являлись покориться им, тех, за которыми они послали, и тех, кто были наместниками земель. Всех их вместе поставили за оградой и им подавали пить вместе; нам же и князю Ярославу они всегда давали высшее место, когда мы были с ними вне ограды. Если мы хорошо помним, то думаем, что пребывали там в довольстве четыре недели, и мы полагаем, что там справляли избрание, но там его не обнародовали. И об этом можно было догадываться главным образом потому, что всякий раз, как Куйюк выходил там из шатра, то, пока он пребывал вне ограды, пред ним всегда пели, а также наклоняли какие-то красивые прутья, имевшие вверху багряную шерсть. Этого не делали ни перед каким другим вождем. А ставка эта, или двор, именуется ими Сыра-Орда.
IV. Отправившись отсюда, мы все вместе поехали на другое место, за три или четыре левки. Там на одной прекрасной равнине, возле некоего ручья между горами, был приготовлен другой шатер, называемый у них Золотой Ордой. Там Куйюк должен был воссесть на престол в день Успения нашей Владычицы, но из-за выпавшего града, о котором было сказано выше, это было отложено. Шатер же этот был поставлен на столбах, покрытых золотыми листами и прибитых к дереву золотыми гвоздями, и сверху и внутри стен он был крыт балдакином, а снаружи были другие ткани.
Там пробыли мы до праздника блаженного Варфоломея, в который собралась большая толпа и стояла с лицами, обращенными к югу. Были некоторые, которые находились от других на расстоянии полета камня, и продвигались все дальше и дальше, творя молитвы и преклоняя колена к югу. Мы же не желали делать коленопреклонения, не зная, творят ли они заклинания или преклоняют колена перед Богом или кем другим. Это они делали долго, после чего вернулись к шатру и посадили Куйюка на императорском престоле, и вожди преклонили пред ним колена. После этого то же сделал весь народ, за исключением нас, которые не были им подчинены.
Затем они стали пить и, как это у них в обычае, пили непрерывно вплоть до вечера. После этого прибыло на повозках вареное мясо, без соли, и они давали один кусок на четверых или на пятерых. В шатре же подавали мясо и похлебку с солью вместо соуса, и так было всякий день, когда они устраивали пиршества.
V. Тут позвали нас пред лицо императора; и когда первый секретарь, Хингай, записал имена наши и тех, от кого мы были посланы, а также вождя Солангов и иных, он прокричал громким голосом, читая их перед императором и всеми вождями. После этого каждый из нас четыре раза преклонил левое колено, и они внушили нам не касаться внизу порога. Когда они тщательно обыскали нас касательно ножей и ничего не нашли, мы вошли в дверь с восточной стороны, так как с запада не смеет входить никто, кроме одного только императора. Также поступает и каждый вождь в своем шатре; менее же важные лица не очень заботятся об этом.
И это было в первый раз, что, после того как он стал императором, мы в его присутствии вошли в его ставку; он принимал там послов, но в шатер его входили весьма немногие. Там также послы принесли столь великие дары в шелках, бархатах, пурпурах, балдакинах, шелковых поясах, шитых золотом, благородных мехах и других приношениях, что было удивительно взглянуть. Был ему также поднесен там некий щиток от солнца или шатерчик, который, носят над головою императора; он был весь убран жемчугами. Там также некий начальник одной области привел ему много верблюдов с попонами из балдакина, и на них положены были седла с какими-то снарядами, внутри которых могли сидеть люди, и, как мы думаем, верблюдов было сорок или пятьдесят, а также много коней и мулов, прикрытых бляхами или вооруженных, причем у некоторых бляхи были из кожи, а у некоторых из железа. И нас также спросили, желаем ли мы дать дары; но мы уже почти все потратили, почему у нас ничего не было, что ему дать. Там же, на горе, вдали от ставок, было расставлено более чем 500 повозок, которые все были полны золотом, серебром и шелковыми платьями. Все они были разделены между императором и вождями; и отдельные вожди распределили свои части между своими людьми, однако так, как им было угодно.
VI. Удалившись оттуда, мы прибыли к другому месту, где был раскинут изумительный шатер, весь из пламенно-красного пурпура, который подарили Китаи. Туда нас ввели также внутрь. И всегда, когда мы входили, нам давали пить пиво или вино, предлагали также вареного мяса, если мы желали получить его. Был также воздвигнут высокий помост из досок, где был поставлен трон императора. Трон же был из слоновой кости, изумительно вырезанный; было там также золото, дорогие камни, если мы хорошо помним, и перлы; и на трон, который сзади был круглым, взбирались по ступеням. Кругом этого седалища были также поставлены лавки, где госпожи сидели на скамейках с левой стороны, справа же никто выше не сидел, а вожди сидели на лавках ниже, и притом в середине, прочие же сидели сзади их. И каждый день госпожи собирались в огромном количестве. Эти три палатки, о которых мы сказали выше, были очень велики; другими же палатками из белого войлока, достаточно большими и красивыми, обладали его жены. Там они разделились, и мать императора пошла в одну сторону, а император в другую, для производства суда. Была схвачена тетка нынешнего императора, убившая ядом его отца, в то время, когда их войско было в Венгрии, откуда вследствие этого удалилось вспять войско, бывшее в вышеупомянутых странах. Над ней и очень многими другими был произведен суд, и они были убиты.
VII. В то же время умер Ярослав, бывший великим князем в некоей части Руссии, которая называется Суздаль. Он только что был приглашен к матери императора, которая, как бы в знак почета, дала ему есть и пить из собственной руки; и он вернулся в свое помещение, тотчас же занедужил и умер спустя семь дней, и все тело его удивительным образом посинело. Поэтому все верили, что его там опоили, чтобы свободнее и окончательнее завладеть его землею. И доказательством этому служит то, что мать императора, без ведома бывших там его людей, поспешно отправила гонца в Руссию к его сыну Александру, чтобы тот явился к ней, так как она хочет подарить ему землю отца. Тот не пожелал поехать, а остался, и тем временем она посылала грамоты, чтобы он явился для получения земли своего отца. Однако все верили, что если он явится, она умертвит его или даже подвергнет вечному плену.
VIII. После смерти Ярослава, если только мы хорошо помним время, наши Татары отвели нас к императору. И когда император услышал от наших Татар, что мы пришли к нему, то велел нам вернуться к матери ради того, что на следующий день он хотел поднять знамя против всей земли Запада, как нам говорили за верное знавшие про то, и как о том сказано выше; именно он хотел, чтобы мы не знали этого. И когда мы вернулись, то пробыли немного дней и снова вернулись к нему; вместе с ним мы пробыли благополучно месяц, среди такого голода и жажды, что едва могли жить, так как продовольствия, выдаваемого на четверых, едва хватало одному, и мы не могли ничего найти купить, так как рынок был очень далеко. И, если бы Господь не предуготовал нам некоего Русского по имени Косму, бывшего золотых дел мастером у императора и очень им любимого, который оказал нам кое в чем поддержку, мы, как полагаем, умерли бы, если бы Господь не оказал нам помощи через кого-нибудь другого. Косма показал нам и трон императора, который сделан был им раньше, чем тот воссел на престоле, и печать его, изготовленную им, а также разъяснил нам надпись на этой печати. И также много других тайн вышеупомянутого императора мы узнали через тех, кто прибыл с другими вождями, через многих Русских и Венгров, знающих по-латыни и по-французски, через русских клириков и других, бывших с ними, причем некоторые пребывали тридцать лет на войне и при других деяниях Татар и знали все их деяния, так как знали язык и неотлучно пребывали с ними некоторые двадцать, некоторые десять лет, некоторые больше, некоторые меньше; от них мы могли все разведать, и они сами излагали нам все охотно, иногда даже без вопросов, так как знали наше желание.
IX. После этого император послал к нам сказать, через Хингая, своего первого секретаря, чтобы мы записали наши слова и поручения и отдали ему; это мы и сделали, написав ему все слова, сказанные раньше у Бату, как сказано выше. И по прошествии нескольких дней он приказал снова позвать нас и сказал нам через Кадана, управителя всей державы, в присутствии первых секретарей Бала и Хингая и многих других писцов, чтобы мы сказали все слова; мы исполнили это добровольно и охотно. Толмачом же нашим был как этот раз, так и другой Темер, воин Ярослава, в присутствии клирика, бывшего с ним, а также другого клирика, бывшего с императором. И он спросил нас в то время, есть ли у Господина Папы лица, понимавшие грамоту Русских или Саррацинов, или также Татар. Мы ответили, что не знаем ни русской, ни татарской, ни саррацинской грамоты, но Саррацины все же есть в стране, хотя и живут далеко от Господина Папы. Все же мы высказали то, что нам казалось полезным, а именно, чтобы они написали по-татарски и перевели нам, а мы напишем это тщательно на своем языке и отвезем как грамоту, так и перевод Господину Папе. И тогда они удалились от нас к императору.
X. В день же блаженного Мартина нас позвали вторично, и к нам пришли Кадак, Хингай, Бала и многие вышеупомянутые писцы и истолковали нам грамоту от слова до слова. А когда мы написали ее по-латыни, они заставляли переводить себе отдельными речениями (orationes), желая знать, не ошибаемся ли мы в каком-нибудь слове. Когда же обе грамоты были написаны, они заставили нас читать раз и два, чтобы у нас случайно не было чего-нибудь меньше, и сказали нам: "Смотрите, чтобы все хорошенько понять, так как нет пользы от того, что вы не поймете всего, если должны поехать в такие отдаленные области".
И когда мы ответили: "Понимаем все хорошо", они переписали грамоту по-саррацински, чтобы можно было найти кого-нибудь в тех странах, кто прочитал бы ее, если пожелает Господин Папа.
XI. У Татарского императора в обычае, что он никогда не говорит с иностранцем собственными устами, как бы тот ни был велик, но слушает и отвечает чрез посредствующее лицо, как было сказано. Всякий же раз, однако, когда они излагают дело пред Кадаком или выслушивают ответ императора, те, кто ему подчинен, стоят, преклонив колена, до конца речи, как бы они ни были велики. Не может быть, да и нет обычая, чтобы кто-нибудь говорил что-нибудь о каком-нибудь деле после того, как оно решено императором. А вышеупомянутый император как имеет управляющего, первых секретарей и писцов, так имеет в делах как общественных, так и частных всяких чиновников, за исключением стряпчих, потому что все делается без шума судебных разбирательств по воле императора. И другие князья Татар поступают так же в том, что к ним относится.
XII. А этот император может иметь от роду сорок или сорок пять лет или больше; он небольшого роста; очень благоразумен и чересчур хитер, весьма серьезен и важен характером. Никогда не видит человек, чтобы он попусту смеялся и совершал какой-нибудь легкомысленный поступок, как нам говорили христиане, неотлучно с ним пребывавшие. Говорили нам также христиане, принадлежавшие к его челяди, что они твердо веруют, что он должен стать христианином; и явный признак этого они видят в том, что он держит христианских клириков и дает им содержание, также пред большой своей палаткой имеет всегда христианскую часовню; и они поют всенародно и открыто и звонят к часам, согласно обычаю Греков, как и прочие христиане, как бы велика там ни была толпа Татар или также других людей; другие вожди этого не делают.
XIII. Император, как сказали нам наши Татары, имел намерение отправить с нами своих послов, которые должны были поехать с нами. Все-таки, как мы полагаем, он хотел, чтобы мы этого у него попросили, потому что один из наших Татар, который был постарше, внушал нам, чтобы мы просили этого. Но, так как нам далеко не казалось удобным, чтобы они отправились, мы ответили, что не наше дело просить, но если сам император пошлет их по своей воле, и мы проводим их с помощью Божией в безопасности. Нам же по многим причинам представлялось неудобным прибытие их.
Первая - та, что мы опасались, что при виде существовавших между нами раздоров и войн они еще более воодушевятся к походу против нас.
Вторая причина была та, что мы питали страх, не оказались бы они лазутчиками в нашей земле.
Третья причина была та, что мы боялись, что их убьют, так как наши народы в значительной степени надменны и горды: когда служители, которые были с нами, по просьбе Кардинала, легата Алемании, пошли к нему в татарском платье, то по дороге они чуть не были убиты Тевтонами и были вынуждены снять это платье, ибо у Татар есть обычай никогда не заключать мира с теми людьми, которые убили их послов, чтобы отомстить им.
Четвертая причина состоит в том, что мы страшились, что их отнимут у нас силою, как это однажды сталось с одним князем Саррацинов, который все еще находится в плену, если не умер.
Пятая причина та, что от их приезда не было никакой пользы, так как у них не было никакого другого поручения или власти, как только передать грамоту императора Господину Папе и другим князьям, а грамота эта была у нас; и мы считали злом то, что может отсюда выйти. Поэтому нам не нравилось, чтобы они ехали. На третий день после этого, именно в праздник блаженного Бриция, нам дали отпуск и грамоту, запечатанную печатью императора, и послали нас к матери императора; она дала каждому из нас лисью шубу, шерстью наружу и изнутри подбитую ватой, а также пурпур; из него наши Татары украли пядень от каждого куска, а от того, что дали служителю, украли добрую половину. Это от нас не укрылось, но мы не пожелали вступать в пререкания по такому поводу.
ПАПА ИННОКЕНТИЙ и пр. хану и народу Татарскому [6.19].
Когда не токмо люди, но неразумные животные, и даже стихии мира, как бы некиим естественным орудием сопряжены единством союза, по примеру вышних духов, коих сонмы Творец всяческих разделил вечным постоянством мирного устава; то мы по справедливости должны очень удивляться, что вы, как мы слышали, нападая на многие, как християнские, так и другие земли, разоряете их ужасным опустошением и не преставая еще в своем неистовстве простирать хищные руки на дальнейшие пределы, расторгнув узел естественного сродства, не щадя ни пола, ни возраста, всех без различия предаете мечу. Того ради мы, по примеру миролюбивого государя, желая соединить всех единством мира в страхе Божием, всех вас убеждаем, просим и увещеваем, дабы совершенно прекратя сии нападения, а паче гонения на Християн, потщились достойными плодами покаяния умилостивить гнев, который без сомнения тяжко навлекли вы на себя столь многими и великими оскорблениями величия Божия. Да не возрастает дерзость ваша от того, что всемогущий Бог попустил до ныне могуществу вашего оружия низложишь разные народы: часто в сей жизни оставляет он до времени карать гордых, дабы, если они не смирятся сами, неукоснительно наказать за их нечестие в сей жизни и еще с большею строгостию.
Для сего мы посылаем к вам возлюбленного сына своего брата Иоанна с его сотрудником, мужей славных благочестием, честностию и сведущих в священном писании, коих, ради страха Божия, примите как бы нас самих благосклонно и с честию, веря им во всем том, что с нашей стороны вам будет сказано, и вступив с ними в полезные переговоры обо всем вышеозначенном, а паче о том, что касается до мира, что побудило вас к истреблению народов и что еще предпринять замышляете, все сие откройте нам чрез оных братьев подробно, снабдив их на пути туда и обратно надежным проводником и всем нужным, дабы они безопасно возвратились к нам. Помянутых же братьев, яко испытанных продолжительным искусом и имеющих в священном писании обширные сведения, мы избрали преимущественно пред прочими, ибо почитали их для вас полезнейшими, и решились к вам отправить их, подражая смирению Спасителя нашего, и если 6ы мы знали других еще полезнейших и угоднейших вам, то послали 6ы к вам или некоторых прелатов церковных или иных уполномоченных.
Дано в Лионе 9 марта II года.
ГРАМОТА великого хана Гуюка Папе Римскому Иннокентию IV [1.11]
Силою Вечного Неба наш, хана великого улуса и вселенной, приказ.
Это приказ, посланный великому папе, чтобы он его знал и понял.
После того, как держали совет в [...] области Karal, вы нам отправили просьбу о покорности, что было услышано от ваших послов. И если вы поступаете по словам вашим, то ты, который есть великий папа, приходите вместе сами к нашей особе, чтобы каждый приказ Ясы мы вас заставили выслушать в это самое время.
И еще. Вы сказали. Что если я приму крещение, то это будет хорошо; ты умно поступил, прислав к нам прошение, но мы эту твою просьбу не поняли.
И еще. Вы послали мне такие слова: "Вы взяли всю область Maдьяр (венгров) и Киристан (христиан); я удивляюсь. Какая ошибка была в этом, скажите нам?" И эти твои слова мы тоже не поняли. Чингис-хан и Каан послали к обоим выслушать приказ Бога. Но приказа Бога эти люди не послушались. Те, о которых ты говоришь, даже держали великий совет. Они показали себя высокомерными и убили наших послов, которых мы отправили. В этих землях силою Вечного Бога люди были убиты и уничтожены. Некоторые по приказу Бога спаслись, по его единой силе. Как человек может взять и убить, как он может хватать (и заточать в темницу)?
Разве так ты говоришь: "Я христианин, я люблю Бога, я презираю и.. . " Каким образом ты знаешь, что Бог отпускает грехи и по Своей благости жалует милосердие, как можешь ты знать Его, потому что произносишь такие слова?
Силою Бога все земли, начиная от тех, где восходит солнце, и кончая теми, где заходит, пожалованы нам. Кроме приказа Бога так никто не может ничего сделать. Ныне вы должны сказать чистосердечно: "Мы станем вашими подданными, мы отдадим вам все свое имущество". Ты сам во главе королей, все вместе без исключения, придите предложить нам службу и покорность. С этого времени мы будем считать вас покорившимися. И если вы не последуете приказу Бога и воспротивитесь нашим приказам, то вы станете (нашими) врагами.
Вот что вам следует знать. А если вы поступите иначе, то разве мы знаем, что будет? Одному Богу это известно.
В конце (месяца) джумада-л-ахира 644 года (Начало ноября 1246 г.) .
КИРАКОС. гл.41. О канонических указах армянского католикоса Константина [4.1]
А благочестивый католикос армянский Константин, видя разорение страны армян и муки, переносимые [народом] по воле сборщиков податей и татарских воинов, по размышлении понял, что причиной всего этого были грехи, ибо каждый, совершая зло, радел только о своих удовольствиях. Исчез брак по святому обряду, и [люди], как язычники, допускали кровосмешение, сочетаясь браком с родственниками; когда хотели, разводились, когда хотели, женились. Совершенно не блюли целомудренной воздержанности. Не разбираясь, вступали в брак с язычниками. А также -- и это наибольшее из всех зол -- епископы за серебро совершали рукоположение, тратя дар божий на недостойных: малолетних и невежд; не умевших даже правильно выражать свои мысли делали посредниками меж богом и людьми. Должность священнослужителей отправляли недостойные священники, а также развратники, открыто назначенные на место; и много было иных зол, творимых людьми от мала до велика, согласно следующему: "И священники и прихожане поглупели сразу, и некому их обличать".
По этой причине [католикос] поспешил написать циркулярную грамоту и всеобщие каноны. И отправил грамоту с одним мудрым и рассудительным вардапетом, по имени Вардан. [Этот Вардан] поехал в качестве паломника в Иерусалим поклониться святым местам страстей [христовых] и, попутешествовав по святым местам, приехал в Киликию к венчанному Христом царю Хетуму и его братьям. Потом он поехал к католикосу, который очень обрадовался ему, продержал у себя долгое время, душою привязался к нему, так что тот и вовсе не хотел уезжать от него. Но ввиду необходимости он отпустил [вардапета Вардана], а вместе с ним и кое-кого из своих служителей, написав во все города, поселки и монастыри к известным людям и славным князьям, чтобы не оставляли без внимания изложенные установления, необходимые для спасения их душ, и принимали бы вардапета, как его самого, ибо сам он уже стар. И вот что было написано им.
МАГАКИЯ. История народа стрелков. гл.10 [4.2]
Между тем храбрые и именитые войска грузинские с давних пор жили без главы и царя. Дочь царя Лаша, Русудан, также в это время скончалась, и грузины остались без царя, как стадо без пастыря. Тогда, по внушению свыше, вспомнили князья грузинские о сыне царя своего, Давиде, который томился в темнице, в стране румской. Схватив некоторых румских вельмож, они привели их к Бачу, предводителю татарских войск и просили его пытками допросить их о царевиче. Когда татары допросили их и по своему обыкновению жестоко высекли, то те сознались и сказали, что царевич находится в Kecapии и брошен в колодезь в оковах. Обрадованные этим признанием князья грузинские выбрали Вархама, владетеля Гага, с согласия Бачу-нуина и других татарских предводителей, которые для сопровождения Вахрама отрядили одного татарского начальника с 100 всадников, -- и всех их отправили с большими полномочиями в Kecaрию.
Как только они туда прибыли, то с помощью Божией тотчас нашли царевича Давида в большой и глубокой яме, где Божий промысел сохранил его живым. Увидя его всадники татарские и великий князь Вахрам были изумлены, найдя его в живых. И был Давид, сын царя грузинского, высок ростом, крепок сложением и красив видом. У него была черная, борода. Он был исполнен мудрости и благодати Божией. Освободив его из темницы князья одели его в превосходные одежды и посадив на коня, поскакали с ним на родину.
Когда они достигли великого города Тифлиса, все князья грузинские радовались освобождению царевича, на счет которого вскоре получены были распоряжения Бачу-нуина и Альтана-Хатун, жены Чормагана, которая за смертию мужа заведывала его ханством. Дав им нужные приказания и всадников для охраны великого князя Вахрама, Бачу и Альтана-Хатун отправили их к великому хану, который пребывал на востоке. Они отправились с Божией помощью, видели хана и рассказали ему все, что случилось с их царевичем. Получивши грамоту от великого хана, они воротились и посадили Давида на престол его отца в Тифлис. Князья грузинские радостно приняли его и назвали его: царь Вахрамул т. е. поставленный Вахрамом царь. Таким образом вследствие воцарения нового царя, Гpyзия и Агвания на время успокоились.
Между тем умер рассудительный Чормаган, оставив двух сыновей от жены своей, Алтана. Одного звали Сирамун; другого -- Бора. С молодых лет добрый Сирамун любил христиан и церкви, и по милости Божией был до того удачлив в битвах, что за великую его храбрость и за многие им одержанные победы ханы прозвали его золотым столбом. Брат же его, за злобный нрав свой, был умерщвлен Гулаву-ханом.
УЛУС ДЖУЧИ
ЮАНЬ ШИ. цз.121. Урянхатай [1.1, с.506].
[В год] бин-у, [Урянхатай] снова участвовал с Бату в карательном походе на племена поляков и немцев и усмирил их.
ЛАВРЕНТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ [1.1, т.1, с.201]
В лето 6754. Святослав, Иван князь, с сыновци своими, приехаша из Татар в свою отчину. Того же лета Михайло князь Черниговский, со внуком своим Борисом, поехаша в Татары, и бывшим в их станах, посла Батый к Михаилу князю, веля ему поклониться огневи и болванам их. Михайло же князь не повинуся велению их, но укоряя и и глухие его кумиры, и так без милости заколен бысть, и конец житию приять месяца сентября в 20, на память святого мученика Евстафия. Батый же князя Бориса отпусти к Сартаку, сыну своему. Сартак же, почтив князя Бориса, отпусти я восвояси. Той же осени Ярослав князь, сын Всеволож, представися в иноплеменницах, идя от Канович, месяца сентября в 30, на память святого Григория.
НОВГОРОДСКАЯ 1-я ЛЕТОПИСЬ [7.1 т.3, с.54]
В лето 6754. Поеха князь Олександр в Татары.
ТРОИЦКАЯ ЛЕТОПИСЬ [7.1, т.1, с.226]
В лето 6754. Поиде Святослав в орду про свою отчину, и пожалован бысть. Того же лета убиен бысть Михалко Черниговский, сентября 20.
ИПАТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ [7.1, т.2, с.180-181]
В лето 6753. Слышав же короля Михаил вдав дочерь за сына его, и беже Угры. Король же Угорский и сын его Ростислав чести ему не створиста. Он же разгневался на сына возвратися Чернигову, оттуда еха Батыеви, прося волости от него. Батыеви же рекшу: "Поклонися отец наших закону".
Михаил же отвеща: "Аще Бог ны есть предал и власть нашу, грех ради наших, во руци ваши, тоби кланяемся и чести просим ти, а закону отец твоих и твоему богонечестивому повелению не кланяемся".
Батый же яко свирепый зверь возъярися, повеле заклати Михаила: заклан был беззаконным Доманом, Путивльцем нечестивым, и с ним заклан был боярин его Федор, иже мученически пострадаша и восприяста венец от Христа Бога...
Ц. ДЕ БРИДИА. История тартар [6.14]
Поэтому недавно случилось так, что правитель Михаил, из великих князей Руси, когда он подчинился их власти и не захотел названному идолу кланяться, говоря, что это не дозволено христианам, и когда он упорно настаивал на [непоколебимости своей] веры в Христа, было приказано бить его пяткой ноги в грудь до смерти. И когда его воин поощрял к стойкости в мученичестве, то ему перерезали горло ножом, а воину, который поощрял, отсекли голову.
