Война с аланами; взятие Переяславля (3.III), Чернигова (18.X). Сурожа (Судака) (26.XII) на Южном берегу Крыма. Восстание Махмуда в Бухаре.
ЕКЕ МОНГОЛ УЛУС
ЮАНЬ ШИ. цз.2. Тай-цзун (Угедей) [1.1, с.491].
Весной, года цзи-хай, 11-го [от установления правления], [Угэдэй] снова охотился в озерах долины Цекцер. Войско царевича Кодана достигло реки Цзысичуань.
Осенью, в 7-й луне Ю Сянь бежал из Сун и перешел на сторону [монголов]. Ввиду стихийных бедствий во всех лу Шаньдуна они были освобождены от зернового налога.
В 12-й луне торговый человек Aбд-ap-Paxман откупил налоги в Чжунъюань за 22.000 слитков серебра, для того, чтобы ему поступила [вся годовая] сумма в 44.000 слитков.
ГАН МУ. И-хай, 3-е лето [2.2].
В 3-й месяц Мын-гун обратно взял Сян-ян.
Мын-гун дал три сражения с Монголами, и на всех победил. После сего обратно взял Сян-ян и Фан-чен. Почему в представлении Государю писал: "взять Сян-ян не трудно, но трудно защищать его. К сему потребны предводители и солдаты мужественные, оружие и доспехи лучшие. Сян-ян и Фань-чея составляют основание престола. Возвращение сих городов стоило нам весьма многих сражений. Теперь надлежит сделать хорошие распоряжения, и для защищения оных мест поставить не менее 100.000 латных войск. Лучше быть в готовности, нежели собирать войска по приходе неприятелей".
Монголы вторично разбили Чен-ду, и ушли.
Монгольский Дахай вступил с армиею в Шу. Губернатор Дин-фу, услышавши о сем, прежде отправил жену с детьми обратно на юг, а сам поклялся до смерти защищаться. Теперь Дахай, вступивши сюда из Син-гын, ложно выставил предводительское знамя царства Сун. Дин-фу почел их за разсеявшихся солдат, и сделал посредством знамен приглашение: но когда всмотрелся, то увидел свою ошибку, и приказал войскам ночью выступить за город на южную сторону и дать сражение: но войска в улице Ши-сунь-цзе разбежались, и он по упорном сражении умер. В следствие сего Монголы завоевали: Хань-чжеу, Цюн-чжеу, Цзянь-чжеу, Мэй-чжеу, Янь-чжеу, Фын-чжеу, Суй-нин, Чун-цин, Шунь-цин-фу, и вскоре пошли обратно. Дин-фу, управляя губерниею, оказывал редкое великодушие, и потому жители сожалели о нем.
Монголы определили Уньдур-хамара главным сборщиком податей по Дорогам.
В начале Елюй-чуцай утвердил известное число серебра, с налогов получаемаго. Ежегодно поступало в казну 500.000 ланов; когда же покорили Хэ-нань, то число семейств умножилось и сборы возрасли до 1.100.000 ланов; ныне же Туркистанец Уньдур-хамар просил сбор податей отдашь ему на откуп за 1.200.000 ланов. Елюй-чуцай твердо настоял против сего, представляя, что можно получить пять миллионов ланов, если только сделать строжайшия предписания и скрытно отнимать все выгоды у народа. Он приводил разныя опровержения; вид и голос его становились суровее. Монгольский Государь сказал ему: "приметно, что ты хочешь драться". Елюй-чуцай, немогши устоять в своем мнении, глубоко вздохнул и сказал: "от сего времени начнется истощение народа".
УЛУС ЧАГАТАЯ
ДЖУВЕЙНИ. XVII. О восстании Тараби [1.7, с.73-78].
В 636 г.х. (1238-1239) в созвездии Рака встретились две имеющие пагубное влияние планеты, и астрологи высчитали, что может произойти бунт и, вероятно, появится еретик.
В трёх фарсах от Бухары находится деревня Тараб, в которой жил человек, изготовлявший сита, по имени Махмуд, о котором говорили, что по глупости и невежеству ему не было равных. Этот человек стал притворяться благочестивым и изображать святость и заявил, что обладает магической властью, т.е. утверждал, что джинны разговаривали с ним и сообщали ему о том, что было скрыто от других.
А в Трансоксании и Туркестане многие люди, особенно женщины, утверждают, что обладают магической властью; и когда кто-нибудь заболеет или занедужит, они приходят к нему, вызывают экзорциста, исполняют танцы и проделывают иные подобные глупости и таким образом убеждают невежественных людей и чернь.
Сестра Махмуда научила его всем тем уловкам, к которым прибегают маги, и он тут же стал повсюду их использовать. А чего ждать от невежественной черни? И простые люди поверили ему, и если кого разбивал паралич или случался какой-то другой недуг, то больных несли к Махмуду. И вышло так, что один или два человека, которых приносили к нему, обнаружили [впоследствии] признаки выздоровления; после чего большинство людей, знатных и простолюдинов, поверили ему, "кроме тех, кто придет к Аллаху с беспорочным сердцем".
В Бухаре я слышал от нескольких уважаемых и достойных доверия людей, как в их непосредственном присутствии он побрызгал снадобьем, приготовленным из собачьих нспражнений, в глаза одного и двух слепых и как они после этого прозрели. На это я ответил: "Либо сами смотрящие были слепы, либо это было одно из чудес Иисуса, сына Марии, и никого другого. Как сказал Всевышний: "Ты делал зрячим слепого, исцелял прокаженного".
А если я увижу подобное исцеление своими глазами, то позабочусь об улучшении моего зрения.
В Бухаре в то время жил учёный человек, знаменитый своей добродетелью и скромностью, чей лакаб был Шамеид ад-Дин Махбуди. Этот человек, по причине своего предубеждения против имама Бухары, усугубил болезнь того безумца и присоединился к толпе его последователей, рассказывая тем невежественным людям, что отец его описал в книге, как на земле между Тарабом и Бухарой появится могущественный властелин, который завоюет мир, и назвал его приметы, которые указывали на Махмуда.
После этого рассказа невежественный, глупый человек ещё больше возгордился; а так как эти слова согласовались с расчетами астрологов, то число его сторонников еще более увеличилось, весь город с окрестностями примкнул к нему, и смута и волнения стали очевидными. Эмиры и баскаки Бухары обсуждали промеж собой, какое средство употребить, чтобы погасить пламя беспорядков, и отправили гонца в Ходжент к министру Ялавачи, чтобы рассказать тому о происходящем. Тем временем, под предлогом намерения получить его покровительство и благословение, они пошли в Тараб и упросили Махмуда прийти в Бухару, чтобы украсить город своим присутствием. И договорились, когда он подойдет к Сари-Пулу, неподалеку от Вазидана, неожиданно напасть на него и осыпать градом стрел. Когда они выступили из Тараба, он заметил признаки неудовольствия на их лицах; и когда они подошли к Сари-Пулу, он обратился к Тамше, который был старшим шихне, сказав: "Откажись от своих злых намерений, или я прикажу, и без участия человеческой руки будут вырваны твои глаза, которыми ты смотришь на мир".
Когда монголы услыхали эти слова, они сказали: "Нет никаких сомнений, что никто не сообщил ему о наших намерениях; так может. все, что он говорит, правда?" Они испугались и не причинили ему вреда; и так он прибыл в Бухару и остановился во дворце Санджар-мелика.
Эмиры, вельможи и начальники из кожи вон лезли, оказывая ему всевозможные почести и внимание, однако в то же время поджидали удобного случая, чтобы убить его; но простых людей было гораздо больше, и в том квартале города, где он поселился, и на соседнем бызыре собралось столько народу, что яблоку негде было упасть. Число собравшихся вскоре превысило все пределы, а так как люди отказывались уйти без его благословения, а он также не мог выйти к ним, ибо не оставалось ни одного свободного прохода, то он поднялся на крышу дворца и оттуда плевал на них. И каждый, на кого падала слюна, уходил домой радостный и удовлетворенный.
В то время один из тех, кто поддерживал его в его грехе сообщил ему о намерениях тех людей, и он тогда тихонько вы шел за дверь и сел на одного из привязанных там коней. Зеваки будучи людьми пришлыми, не знали кто он такой и потому не обратили на него внимания. В один миг достиг он горы Абу-Хафс, и тот же вокруг него собралась толпа. Некоторое время [монголы) искали этого глупого человека и не могли его найти. Во все стороны были посланы вдогонку за ним всадники, и они скакали до тех пор, пока наконец не обнаружили его на вершине вышеупомянутой горы. Они вернулись и сообщили о его местонахождении. Простой народ поднят шум, закричав: "Одним взмахом крыльев господин (ходжа) взлетел на Абу-Хафс".
И в один миг разум покинул великих и малых, и большинство людей обратили свои лица к равнине и горе Абу-Хафс и собрались вокруг Махмуда.
Когда пришло время вечерней молитвы, он поднялся и, повернувшись к людям, произнес такие слова: "О Божьи люди, почему вы медлите и ждете? Мир должен быть очищен от неверных. Путь каждый из вас вооружится, как только может, оружием или чем другим, палкой или дубиной, и примется за дело".
После этих слов все жители Бухары перешли на его сторону; и в тот день, а была пятница, он вновь вошел в горох остановился во дворце Раби-мелика и послал за садрами. сановниками и вельможами города. Он сместил первого среди садров - нет, первого среди людей своего времени! - Бурхан ад-Дина, семя дома Бурханова и последнего из рода Садр-Джахана, потому что не было изъяна в его мудрости или добродетели; и вместо него назначил на должность садро Шамс-Махбуди. И он оскорбил большинство вельможи сановников и опорочил их имена; некоторых из них он убил, однако многим удалось бежать.
После этого он стал искать поддержки у черни и всяких беспутных людей, говоря такие слова: "Мое войско частью видимо и состоит из людей, а частью невидимо, и состоит из небесных воинов" которые летают по воздуху, и из племени джиннов, которые ходят по земле. И сейчас я открою это и тебе. Посмотри на небо иземлю и ты увидишь подтверждение моих слов".
Посвященный из числа его последователей начинал смотреть и обычно говорил: "Вижу! В таком-то и таком-то месте они летают в земных одеяниях, но промеж них есть и такие, что одеты в платье белого цвета".
Чернь соглашалась со всем, что он говорил; а если кто произносил: "Я ничего не вижу", то ему открывали глаза с помощью дубины.
Он также всегда повторял: "Всемогущий пошлёт нам оружие из невидимого мира", и в один из таких моментов прибыл купец из Шираза с четырьмя харварсами сабель.
После этого люди отбросили всякое сомнение в победе, и в ту пятницу хутба читалась в честь Махмуда - султана Бухары. Когда молитвы были окончены, он послал в дома вельмож за палатками, юртами, коврами и циновками. И люди собрались в большие отряды и разбойники и негодяи вошли в дома богатых людей и занялись грабежами и разорением. А когда спустилась ночь, султан внезапно удалился в общество дев, подобных пери, от взгляда на которых замирало сердце, и предался с ними приятным утехам. Утром же он совершил церемонию очищения в чане с водой, в соответствии с тем, что сказал поэт:
Покидая меня, она омыла мне члены, словно мы предавались чему-то нечистом.
Желая получить помощь и благословение, люди поделили эту воду на порции по одному дарешеангу, и давали ее больным как снадобье. А что до имущества, которое они захватили, то Махмуд одарил им одного и другого и разделил его между своими воинами и приспешниками.
Когда его сестра увидела его страсть к женщинам и богатству, она покинула его, сказав. "Он изменил делу, которое начал с моей помощью".
Тем временем эмиры и садры, прочитавшие строки стихотворения "Побег", прибыли в Карминию и, созвав монголов, находившихся в этих землях, собрали превосходно снаряженное войско и двинулись на Бухару. Махмуд также приготовился к сражению и отправился навстречу монгольской армии с шайкой бездельников, на которых были лишь рубахи да шар. Противники выстроились в боевом порядке, и Тараби и Махбуди находились промеж своих воинов без оружия и доспехов. А среди людей распространился слух, что если кто подымет руку на Махмуда, то будет парализован, поэтому это войско также не решалось взять в руки сабли и луки. И всё же кто-то из них пустил стрелу, и она поразила его, а другой выстрелил в Махбуди, но никто ни из его собственных людей, ни из противников не знал об этом. В этот момент поднялся сильный ветер и в воздух взметнулось столько пыли что они не видели друг друга. Враги подумали, что это было одно из чудес Тараби, и они покинули поле боя и обратились в бегство, а войско Тараби преследовало их по пятам. Жители сельской местности выступили из своих деревень и набросились на беглецов с заступами и топорами; и когда бы им ни попадался кто-то из их числа, особенно если это был сборщик налогов или землевладелец, они хватали его и били по голова топорами. Они преследовали монголов до самой Карминии, и почти десять тысяч человек было убито.
Когда сторонники Тараби прекратили преследование, они нигде не могли найти его и сказали: "Господин удалился в невидимый мир; до тех пор, пока он не вернется, его братья. Мухаммед и Али, будут его наместниками".
Два этих невежественных человека стали вести себя так же. как Тараби; их тут же поддержали чернь и сброд, а так как бразды власти были ослаблены, то они тотчас принялись за воровство и грабежи. По истечении одной недели туда прибыли Илдиз-нойон и Чигин-Корчи с большим отрядом монголов. И вновь эти глупцы вышли со своими людьми на открытое место и стали боевым порядком совершенно безоружные. Оба заблудших были убиты первыми же выпущенными стрелами, и тогда же погибло еще около двадцати тысяч человек
На следующий день, когда воины рассвета рассекли надвое череп ночи, жителей Бухары, и мужчин, и женщин, выведи на равнину; и монголы, наточив зуб возмездия и раскрыв жадные челюсти, сказали: "Мы вновь нанесем удар и насытим свой голод, и превратим этих людей в дрова, полыхающие в костре бедствия, и увезем их добро и их детей".
И лишь по божественной милости и благоволению, благодаря заступничеству Махмуда был положен конец этим волнениям, столь же достойный похвалы, как и его имя, и для города вновь настало счастливое время. Прибыв туда, он прекратил убийства и грабежи и запретил их впредь, сказав. "Из-за низости немногих как можете вы убивать тысячи? И как можете вы разрушить город из-за нескольких невежественных людей, когда мы потратили столько сил на то, чтобы он вновь процветал?" После долгих и упорных просьб и настойчивых уговоров он согласился с тем, что об этом деле нужно доложить Каану, и чтобы какой бы приказ от него ни последовал, он должен быть исполнен. Затем он отправил к императору посыльного и приложил много сил к тому, чтобы тот забыл о вине, которой не могло быть прощения, и сохранил им жизнь. И этим он заслужил похвалу и благодарность.
МАГАКИЯ. История народа стрелков. гл.8 [4.2]
В 688 г. армянского счисления Бачу-нуин, предводитель татарский, собрал войско и с безчисленным множеством пошел на город Карин. Осадив его он через два месяца взял, безпощадно ограбил и разрушил этот богатый и прекрасный город. Татары обезлюдили монастыри и дивные церкви, уводя жителей в плен и разорив их. Князья армянские и грузинские в это время приобрели множество богослужебных книг, жития святых, Апостолов, Пророков, Деяния и писанные золотом Евангелия, украшенные безподобною роскошью, во славу и благолепие детей Нового Cионa, и увезли их в восточную страну, где наполнили ими свои монастыри.
УЛУС ДЖУЧИ
ЮАНЬ ШИ. цз.2. Тай-цзун (Угедей) [1.1, с.491].
Зимой, в 11-й луне, войска под командой Мэнгу окружили город алан Ме-ке-сы и через три месяца захватили его.
РАД. О войнах, которые вели царевичи и войско монгольское в Кипчакской степи, Булгаре, Руси, Мокше, Алании, Маджаре, Буларе и Башгирде, и завоевании [ими] тех областей (прод) [1.2, т.2, с.39].
Потом в кака-ил, год свиньи, соответствующий 636 г.х., Гуюк-хан, Менгу-каан, Кадан и Бури направились к городу Минкас (Маныч?) и зимой, после осады, продолжавшейся один месяц и 15 дней, взяли его.
ЛАВРЕНТЬЕВСКАЯ ЛЕТОПИСЬ [1.1, т.1, с.200-201]
В лето 6747... Того же лета Татарове взяша Переяславль Рускый, и епископа убиша, и люди избиша, а град пожгоша огнем и люди, и полона много вземши отъидоша...
Того же лета, на зиму, взяша Татарове Мордовску землю, и Муром пожгоша, и по Клязьме воеваша, и град святые Богородица Гороховец пожгоша, а сами идоша в станы свои. Тогда же бе пополох зол по всей земле, и сами не ведаху и где кто бежит.
ТРОИЦКАЯ ЛЕТОПИСЬ [1.1, т.1, с.225]
В лето 6747... Того же лета взяша Татарове Чернигов. Того же лета взяша Мордовьскую землю, Муром, по Клязьме повоеваша, город святый Богородици взяша.
Того же лета бысть пополох зол по всей земли, не ведаху и сами кто где бежит.
Оттуда же поча посылати на грады Русские: и взят град Переяславль копьем, изби все, и церковь архангела Михаила скруши, и сосуды церковныя бесчисленыя златыа и другого каменья взять, и епискокопа преподобного Семеона убиша.
В то же время посла на Чернигов: обступиша град в силе тяжце. Слышав же Мстислав Глебович нападение на град иноплеменных, приде не со всими вои. Бившаяся им, побежен бысть Мстислав и множество от вой его избиено бысть, и града взяша и запалиша огньм. Епископа оставиша жива и ведоша и во Глухов. Меньгуканови же пришедшу сглядать града Кыева, ставшу же ему на оной стране Днепра во градка песочного, видив град удивися красоте его и величесву его: присла послы свои к Михаилу и ко гражаном, хотя е прельстити; и не послушаша его.
В лето 6746. Михаил бежа по сыну своему перед Татары в Угры, а Ростислав Мстиславич Смленского седее Кыеве. Даниил же еха на нь и я его, и остави в нем Дмитра, и вдасть Кыев в руце Дмитрови обдержати противу иноплеменных язык, безбожных татаров. Яко бежал есть Михаил ис Кыева в Угры. (Ярослав) ехав я княгиню его и бояр его поима, и город каменец взя. Слышав же се Данил, посла слы, река: "Пусти сестру ко мне, зане яко Михаил обеима нама зло мыслить".
И Ярослав услыша словеса Данилова, и бысть тако, и приде к нима сестра к данилу и василку, и держаста ю во велице чести. Король же не вдаст девки своейростиславу, и погна прочь. Идоста Михаил и Ростислав ко уеви своему в Ляхы и ко Кондратови...
Даниил же совет створи со братом си, обеща ему Киев Михаилови, а сынови его Ростиславу вдасть Луческ. Михаил же, за страх Татарскый, не сме ити Кыеву Данил же и Василко вдаста ему ходити по земле своей, и даста ему пшеницы много, и меду и говяд и овец доволе. Михаил же увидев приятье Киевское. И бежа со сыном своим во ляхы Кондратови, приближившимися татаром, то не стерпе туто, иде в Воротьславску и приде ко месту Немецкому, именем Середа. Узреши же Немци, яко товара много есть, избиша ему люди товара много отъяша, и унуку его убиша. Михаилу же не дошедшю и собравшуся, и бысть в печали велице, уже бо бяхуть Татари пришли на бой ко Индриховичю, и Михаил же воротися назад опять Кондратови.
ГУСТИНСКАЯ ЛЕТОПИСЬ [7.1, т.2, с.338-339]
В лето 6747. Батий паки посла Татар на Рускую землю: и во первых прийдоша ко переяславлю. И взяша его, и люди в нем исекоша, а град запалиша, такожде и окрестные грады и села огнем погубиша. Убиша ту и Симеона епископа. И оттоле не бысть епископа в Переяславле даже и до сего дне... Потом пойдоша Татаре на Чернигов, Мстислав же Глебович, внук Святослава. Изыйде противу им со многою дружиною. И бысть брань крепка; но единаче Татаре одолеша Мстиславу и побиша всех. И град Чернигов и окрест его взяша, и люди мечем изсякоша, а град огнем попалиша.
ДЛУГОШ. Анналы или хроники славного королевства Польши [6.5, кн.6]
Огромное множество татар, придя в Смоленскую и Черниговскую земли, терзает и разоряет их жесточайшими убийствами, не щадя никакого возраста. Захватив много крепостей и укреплений, из которых бежали князья и воины, не осмеливаясь оставаться в них, они сжигают. И не испытав никакого сопротивления, ибо все попрятались перед их лицом в болотистые, непроходимые и лесные места, обременённые множеством пленников и добычей, они возвращаются восвояси.
ФОМА СПЛИТСКИЙ. Гл.XXXIII [6.1, с.96]
Тогда же, в 1239 году, в начале июня на третий день произошло удивительное и страшное затмение солнца, когда все солнце померкло и затуманился прозрачный воздух, словно ночью возникли на небе звезды, и одна большая звезда мерцала близ солнца с западной стороны. Во всех вселился такой страх, что они с воплями метались, как безумные, думая, что наступил конец света. Случилось это в пятницу в тридцатый лунный день. И хотя это затмение солнца было видно по всей Европе, не сообщалось, что оно было в Азии и Африке. В том же году видна была звезда с ярким хвостом -- комета, которая зависла на севере, будто бы над королевством Венгрия, оставалась на месте много дней и казалась знамением предстоящего великого события. Ведь в те дни уже долетела до слуха каждого горестная молва о том, что нечестивый народ татар вторгся в пределы христиан, в земли Рутении; однако многие считали это вроде бы шуткой.
