Весной, в день гэн-шэнь начальной луны, года гуй-сы, 5-го [от установления правления], владетель Цзинь бежал в уйдэ[фу]. [В день] у-чэнь, цзиньский командующий западной стороной [города] Цуй Ли убил наместника Ваньянь Нушэня [вместе с] Ваньянь Синеабу и сдал Южную столицу.
Во второй луне [Угэдэй] удостоил посещением земли Тэлэту. [Он] созвал всех князей на совет по карательному походу на [Пусянь] Ваньну. Затем было приказано царевичу Гуюкуу вместе с его чжуваном Алчидаем вести левое крыло армии и покарать его [Пусянь Ваньну].
Летом, в 4-й луне Субэтай вышел к Цинчэну. Ввиду того, что цзиньская государыня Ванити и Хоуту Даныни вместе с Лянским ваном Цункэ, Цзинским ваном Шоучуань и прочими пришли к войскам [монголов], Субэтай послал Цуй Ли сопровождать [их] в походную резиденцию [императора] и потом вступил в Южную столицу.
В 6-й луне, цзиньский владетель бежал в Цай[чжоу], а Тачар повел войска, чтобы осадить его. Был издан указ, чтобы потомка Конфуция в 51-м поколении Юань Цо-си возвести в ранг яньшэнгунхи.
Осенью, в 8-й луне, [Угэдэй] охотился в местности Убисы. [Он] поставил Aryнкэ и других исполнять обязанности императорских посланцев для расследования деятельности казенных учреждений и провести внесение в реестр дворов в Чжунчжоу, куда было внесено более 730.000 дворов.
Зимой, в 11-й луне, Сун прислало на помощь Мэн Хуна, дутуна Цзии и Ao, с провиантом для войск.
В 12-й луне все войска, соединенные с армиеи Сун, напали на Цай[чжоу]. Было нанесено поражение У Сяию в Сичжоуу, цзиньские войска сдали округа Хай[чжоу], И[чжоу], Апи[чжоу] и Вэй[чжоу]. Той же зимой император прибыл в походный дворец в Aypyxe. Сильный ветер [поднял] пыльную мглу, которая стояла 7 ночей. [Угэдэй] издал указ о приведении в порядок дворца Конфуция вместе с [установкой] небесной сферы-глобуса.
СУН ЦЗЫ-ЧЖЭНЬ. Елюй Чу-цай [1.8].
В то время впервые была захвачена Хэнань, взяли несметное число пленных; [они], узнав о [предстоящем] возвращении Великой армии на Север, бежали по восемь-девять [человек] из [каждых] десяти [пленных] и был [издан] императорский указ о том, что приютившие [у себя] беглый народ или снабдившие [их] харчами все предаются смерти и что если где бы то ни было -- в городе, посаде или [деревенских общинах] бао-шэ -- хотя бы одна семья нарушит [этот] запрет, то вместе [с ней] осуждаются [таким же образом] все остальные. Из-за этого народ был перепуган и не смел правильно [как с родственниками] обходиться даже со [своими] отцами, сыновьями и братьями, если только [они] побывали в плену. Беглые люди, [которым] негде было взять пищу, один за другим замертво сваливались на дорогах. [Поэтому] его превосходительство смело сделал представление императору: "[Вот уже] более десяти лет [вы] заботитесь о простом народе потому, что он приносит пользу [государству]. Если бы исход войны еще не определился, то [можно было бы] подумать об измене. Теперь же вражеское государство уже разгромлено. Куда же направиться бежавшим? Как можно наказывать сотни людей только из-за одного преступника!".
Его величество понял [несправедливость такого наказания] и повелел отменить этот запрет.
ЮАНЬ ШИ. цз.121. Субудэй [1.1, с.502].
[В год] гуй-сы владетель Цзинь переправился через [Хуан]хэ, убегая с севера, [Субэтай] догнал и разбил его у горного хребта Хуанлунган, было обезглавлено более 10.000 человек. Владетель Цзинь по-прежнему убегал на юг, к Гуйдэфуv, а вскоре опять бежал -- в Цайчжоу. Бянь сдался, [Субэтай] захватил [цзиньскую] императрицу и других жен [цзиньского государя] с их драгоценностями и утварью, для преподнесения [императору], и отправился осаждать Цайчжоу.
ЮАНЬ ШИ. цз.121. Урянхатай [1.1, с.505-506].
В год [гуй]-сы [Урянхатай] руководил войсками, последовавшими за Дин-цзуиом в поход на государство чжурчжэней, сокрушил Ваньну в Ляодуне. [Урянхатай] участвовал со вспомогательным [войском] вместе с чжуваном Бату в походе на все племена кыпчаков, русских, алан и булгар.
ЦЗИНЬ ШИ. IX. Ай-Цзун. Тянь-син 2-е лето [2.1, с.228-231].
1-го месяца в 1-й день император переехал Хуан-хэ. Задние войска при сильном северном ветре не могли переправиться через оную. Преследовавшие их монголы напали на них на южном берегу реки. Генерал Хэ-дуси пал в бою, а Вань-янь-у-лунь-чу покорился монголам. Государь Ай-цзун в слезах совершил сам жертвенный обряд над умершими воинами и всем им дал по смерти чины.
В жертву теням умерших он умертвил двух меньших братьев У-лунь-чу, покорившегося монголам. После сего, соединив войска и собравши хлеб, он объявил здесь, что намерен обратно взять город Вэй-чжэу, отданный монголам, и повелел выступить арьергардом главнокомандующему Гао-сянь и генералу Нянь-го-хо-чжу с отрядом из тысячи человек и с 10.000 корпусом. Государь с главной армией остановился у холма Оу-ма-ган. Вслед за ним прибыли с корпусами Баксань и Цзя-у-ди-бу и напали на Вэй-чжэу, но не могли взять оного. Услышав, что монгольские войска из Хэ-нань перешли реку и подошли к юго-западному углу города Вэй-жэу, император пошел с войском обратно. На возвратном пути при монастыре Бо-гун-мяо цзиньское войско, встретив монголов, вступило с ними в сражение и было разбито.
Банань, бросив лагерь, бежал к востоку. Генералы Лю-и и Чжан-кай равно, по разбитии войск, обратились в бегство, но были схвачены и преданы смерти от жителей тех мест. Вань-цюань покорился монголам.
Засим император Ай-цзун, продолжая обратный путь, прибыл в селение Вэй-лоу-цунь. Здесь, по совету Баксаня, он оставил войска и вместе с помощником главнокомандующего Холихо, в сопровождении шести или семи человек, ночью переехав Хуан-хэ, ушел в Гуй-дэ-фу. На следующий день в войске узнали об уходе императора, и все рассеялись. Император за городом был встречен начальником города Пуча-ши-да и Вань-янь-хуту, в сопровождении коих он въехал в город. Государь обнародовал прощение всем заключенным в городской темнице, а народу и солдатам дал по одной офицерской степени. После того император отправил Та-ши-бу и Тушань-сы-си в Бянь-цзин за императрицами.
В сие время находившийся в столице главнокомандующий Цуй-ли начал бунт вместе с Хань-до, Ио-ань-го и другими. Он убил Вань-янь-шеня и Вань-янь-абу, вошел с войском во дворец вдовствующей императрицы и принудил ее объявить Цун-цио, сына Вэй-шао-вана, правителем государства, назвав его Лян-ваном. Цуй-ли сам себя назвал канцлером, главнокомандующим, старшим министром и президентом Сената. Цуй-ли отправился в монгольский лагерь с бумагой о покорности, после чего монгольский генерал Субутай со своим войском начал подступать к городу. Вдовствующая императрица и императрица - супруга императора, при этом перевороте не успели отправиться в путь. Прибывшие за ними Дашибу и Тушань-сы-си, выехав из Бянь-цзина (первый со своим отцом, а последний - с женой), возвратились в Гуй-дэ-фу. Император сильно разгневался на них и обоих казнил. Охранявший город Цай-чжэу главнокомандующий Угулунь-гао представил в Гуй-дэ-фу двести мешков хлеба и убеждал императора Ай-цзуна переехать в Цай-чжэу.
Государь, приняв его представления, послал генерала Пусянь объявить жителям Цай-чжэу о намерении государя переселиться в сей город. В то же время в Гуй-дэ-фу губернатор Нюй-лу-хуань, беспокоясь о том, что при многочисленности войска не достанет для оного припасов, просил государя: войска, прибывшие после поражения из Хэ-бэй, отправить для продовольствия в Су-чжэу, Чэнь-чжэу и Суй-чжэу и выслать за город войско, составляющее императорскую стражу. Ай-цзун, будучи в необходимости, согласился на его слова. Засим, призвав Гуань-ну, император говорил ему: "Нюй-лу-хуань рассеял всю мою стражу. Ты должен соблюдать осторожность".
В сие время в Гуй-дэ-фу оставалось только четыреста пятьдесят солдат Гуань-ну и отряд Ma-юна, состоявший из семисот человек. Ma-юн сначала был чиновником ду-юй. Но когда государь прибыл в Гуй-дэ-фу, то Ma-юна сделал главнокомандующим. Сверх сего, беспрестанно призывал его (Ma-юна) для советов о делах, между тем, Гуань-ну не был допускаем. Посему Гуань-ну вознамерился опутать Ma-юна. Ли-си-чжэн-тянь-ган и Ли-да-цзе узнали противные замыслы Гуань-ну и донесли императору Ай-цзуну о его намерении к восстанию. Император внутренне беспокоился о сем и поручил Алихо и Си-сяню тайно замечать поступки Гуань-ну. Но в разговорах о Гуань-ну с другими вельможами он говорил: "Я возвысил Гуань-ну из низкого состояния и сделал главнокомандующим. На что ж негодуя, восстает он против нас? Будьте спокойны".
Алихо и Си-сянь знали, что государь не в силах управлять Гуань-ну, и потому наипаче открыли ему намерения императора. Император, опасаясь, чтобы от взаимной вражды Гуань-ну и Ma-юна не произошло всеобщего смятения, приказал министрам сделать пир и на оном примирить их. После сего Ma-юн распустил свой резерв, и Гуань-ну, пользуясь сим случаем, напал со своими солдатами на Ma-юна и убил его. Он велел пятидесяти человекам охранять императорский дворец, а всех чиновников, находящихся при императоре, запер во дворце и равно повелел солдатам стеречь их. Засим Гуань-ну с войском отправился в дом губернатора Нюй-лу-хуань. "С прибытия императора в сей город, - говорил он Нюй-лу-хуаню, - ты не доставляешь в достаточном количестве съестных припасов и не даешь хороших приправ для кушаний. Чем намерен теперь оправдаться в твоем преступлении?"
Невольно посадив Нюй-лу-хуаня на лошадь, он приказал солдатам обыскать его дом, в котором нашли 20 горшков с различными приправами для кушаний, кроме того, были вынесены из оного все дорогие металлы и вещи. По окончании обыска Нюй-лу-хуань был убит. Гуань-ну еще приказал Маши одеться в латы и с оружием в руках идти за Бану-шэнем, находившемся при государе. Император, увидев Маши, бросил на землю свой меч и сказал: "Объяви от меня главнокомандующему, что Бану-шэн один находится у меня на службе. Пока пусть оставят его мне".
Маши не дерзнул употребить насилие и в страхе ушел обратно. Гуань-ну убил более 300 человек из придворных вельмож и 3.000 человек военных чиновников, солдат и простого народа. Вечером в тот же день Гуань-ну с войском явился к государю и донес, что он умертвил Нюй-лу-хуаня и других вельмож за их восстание. Император, находясь в крайности, простил Гуань-ну и, сделав его чиновником шуми-фуши, определил в должность цань-чжи чжэн-ши. Гуань-ну поместил государя Ай-цзуна в палате Чжао-би-тан, и никто не смел являться к нему. Император, ежедневно оплакивая свою участь, говорил: "Издревле уничтожались государства и погибали цари, но я жалею о том, что не умел употреблять людей и по сей причине сего раба допустил заключить себя".
В 4-й месяц Цуй-ли обеих императриц, Лян-вана Цун-цио, Цзин-вана Шэу-чуня и царских родственников обоего пола, всего более 500 человек, представил в Цин-чжэу. Монголы Лян-вана Цун-цио и Цзин-вана Шэу-чуня умертвили, а двух императриц повезли на север.
В 6-й месяц император Ай-цзун с Сунгуем и другими условился умертвить Гуань-ну и приказал Чао-хэ позвать его на совет. Между тем, Вань-чу скрылся за дверьми. Как скоро Гуань-ну явился, император громким голосом известил о его прибытии. Тогда Вань-чу, выскочив из засады, ударом копья повалил Гуань-ну на пол, и император сам отсек Гуань-ну голову. Засим государь вышел за ворота Шу-ан-мынь и, объявив прощение войску Гуань-ну, утишил смятение. Император, решившись переехать в Цай-чжэу, издал указ, коим повелевал войскам из Цай-чжэу, Си-чжэу, Чэнь-чжэу и Инь-чжэу идти к нему навстречу. Го-ань-юн, услышав, что государь переселяется в Цай-чжэу, прислал доклад, который скрыт был в воске. В сем докладе (он) представлял 6 причин, по коим не следовало переселяться в Цай-чжэу. Они изложены были почти в следующих словах:
"Во-первых, Гуй-дэ-фу окружен водой, и неприятелю трудно сделать нападение на оный, а Цай-чжэу не имеет подобной преграды.
Во-вторых, если бы во время пребывания в Гуй-дэ-фу кончились съестные припасы, то можно еще питаться рыбой и водяными каштанами (лин-цзяо). Напротив, если будет осаждать Цай-чжэу, тогда съестные припасы оного будут истреблены в несколько дней.
В-третьих, неприятельская армия оставила Гуй-дэ-фу не потому, чтобы боялись наших войск, но с намерением дать нам свободный выход из сего места с тем, чтобы после преследовать нас с тыла. Она оставляет места трудные потому, что изыскивает легчайшего.
В-четвертых, Цай-чжэу находится вблизи сунских границ. Если, сверх чаяния, сунцы будут доставлять неприятельскому войску провиант, тогда несчастья невозможно будет избегнуть.
В-пятых, если бы Гуй-дэ-фу защитить было невозможно, то по течению воды можно еще бежать на восток, но когда будем не в состоянии защищать Цай-чжэу, то куда уклонимся?
В-шестых, в настоящее время при жарах от беспрестанных дождей дорога сделалась грязной. Но Ваше Величество тяжелы телом, почему верховая езда для Вас неудобна. Что же должно последовать в случае неожиданной встречи с неприятелем? Вассал не дерзает говорить о сем. Итак, государь, если вы твердо решились переселиться из Гуй-дэ-фу, то лучше переселиться на время в Шань-дун. Шаньдунская область богата и многолюдна и в государстве считается первой областью. По моему мнению, сие место на востоке смежно с рекой И и морем, на западе прилегает к Сюй-чжэу и Ся-пи, с юга ограждена Чу-чжэу и на севере его окружают воды Цзы и Цзин-чжэу. Когда бы Ваше Величество поселились здесь, то, опираясь на величие и мудрость Вашего Величества, я мог бы посредством переписки склонить на свою сторону области на северной стороне реки. Государь! Размыслите о сем внимательно".
Император сие представление отдал на рассмотрение министрам. Министры отвечали, что Го-ань-юн не намерен помогать, и сии советы, без сомнения, внушены чиновником цань-и по имени Чжан-цзе. Притом уже решено ехать в Цай-чжэу, почему не следует оставлять решения. И государь не принял представления Гао-ань-юна. Главнокомандующий города Ло-яна Улннь-да-хуту, бросив город, бежал в Цай-чжэу. Ло-ян был взят монголами.
В 6-й месяц император, отъезжая в Цай-чжэу, поручил охранение Гуй-дэ-фу главнокомандующему Ван-би. Прибыв в Цай-чжэу, объявил прощение всем преступникам, исключая тех, кои достойны смертной казни; чиновников и народ награждал чинами, повышая через две ступени и, дозволив свободный пропуск сквозь городские ворота, повелел производить торговлю. Таким образом, состояние жителей Цай-чжэу улучшилось.
В 9-й месяц монголы, призвав войска сунские, завоевали город Тин-чжэу; причем умер на сражении генерал Хэ-хань. Государь Ай-цзун, отправляя Ахудая в царство Сунское просить съестных припасов, говорил ему: "Сунцы совершенно забыли наши благодеяния. С самого вступления моего на престол я отдал повеление пограничным генералам не чинить набегов на царство Сунское. Пограничным правителям, представлявшим о начатии войны против царства Сунского, я постоянно делал строгие выговоры, а если в прежнее время был взят какой-либо сунский город, я немедленно его отдавал обратно. В недавнее время покорились нам жители Хуай-инь-сянь. Сунцы за выкуп города во множестве предлагали золота и дорогих вещей, но чтобы не показаться корыстолюбивым, приняв их вещи, я возвратил им сей город, не воспользовавшись нисколько собственностью оного. Кроме того, возвращая до нескольких тысяч пленных, взятых нами в сражении с сунцами при Цин-кэу, мы доставили им продовольствие. Теперь, при ослаблении нашего государства, сунцы завладели нашим Шэу-чжэу, склонили на свою сторону Дэн-чжэу и напали на Тан-чжэу. Расчеты сунцев весьма неглубоки. Монголы, истребив сорок княжеств, дошли до царства Ся. Уничтожив Ся, они пришли в наше государство. Если положат конец нашему царству, то непременно достигнут и царства Сунского. Естественно, что когда нет губ, тогда мерзнут зубы. Ныне, если Сунское царство соединится с нами, то, действуя в нашу пользу, может сделать собственные выгоды. Вельможа! Уверь в сем двор сунский".
По прибытии Ахудая в Сунское царство, двор сунский не принял его предложений. Ахудай возвратился.
9-го месяца в 9-й день император Ай-цзун делал поклонение Небу в палате цзедуши. По совершении оного, император обратился со следующей речью к сопровождавшим его чиновникам: "Государство от начала своего восстановления питало нас в продолжение более ста лет. Некоторые из вас остаются преемниками заслуг своих предков, другие возвысились собственными заслугами. Долгое время находились вы покрыты броней и с оружием в руках. Теперь при наступлении бедствий вы сетуете вместе со мной и заслуживаете название верноподданных. В настоящее время получено известие, что монгольские войска приблизились. Господа! Для вас наступает время упрочить собственные заслуги и воздать долг отечеству. Умрет ли кто, подвизаясь за отечество, - его душа не утратит верности и сыновнего почтения. Прежде, при восстановлении ваших заслуг, вы беспокоились о том, что государь не будет о них знать. Теперь я сам буду смотреть на ваше сражение с врагом. Господа! Употребите ваше старание".
Засим император угощал всех вином. Еще не успели кончить пира, из-за города прискакал объездной отряд и доносил, что несколько сот человек из неприятельской армии подъехали к самому городу. По получении этого известия, генералы и офицеры с нетерпением желали вступить в бой и просили императора дать сражение. Государь, уступая их просьбам, в этот же день отделил войско для защиты четырех сторон городской стены. Главнокомандующему Чжан Лэуши поведено охранять восточную сторону, а царский родственник Чэн-линь дан ему в помощники. Угулунь-бао назначен для защиты южной стороны, а Юань-чжи определен в помощники. Улинь-да Хэшану поручено охранять западную сторону, а Цой-бао-ерр назначен ему в помощники. Северная сторона крепости поручена защите Ван-шань-ерра, а Бо-шэу был к нему прикомандирован. По окончании распоряжений к защите города, цзиньское войско выступило за город. Вступив в сражение с монголами, оно обратило их в бегство. На другой день после сражения монгольский генерал Тацир с несколькими сотнями конницы вторично подошел к городу и расположился на восточной стороне оного. Император Ай-цзун выслал против него войско, и Тацир был разбит снова. После сего монголы, по невозможности начать приступ к городу, сделали окопы вокруг оного и осадили город.
В 9-й месяц в городе оказался недостаток съестных припасов, и жители, изнемогая от голода, стали есть себе подобных. Посему министры, по повелению императора, престарелых, детей и больных выслали из города. Им дали суда, повелевая в городском канале отыскивать водяные каштаны для своего пропитания. Во внутреннем городе император делал смотр чиновникам в стрельбе из луков. Тем, кои попадали в цель, давал в награду сарачинское пшено. Равным образом приказал отпускать пшено в дома убитых и раненных на войне.
В 11-й месяц сунский государь Ли-цзун по договору, заключенному с монгольским двором, повелел генералам Цзянь-хаю и Мын-гуну присоединиться к монгольской армии и доставить оной 300 тысяч мешков сарачинского пшена. Тацир чрезвычайно был рад сему и Мын-гуна назвал своим братом. Монголы, по прибытии к, ним вспомогательного сунского войска, с большой деятельностью начали готовить осадные орудия. Звук от рубки дерев был слышен в городе, отчего страх в жителях более и более увеличивался, и все тайно советовались между собой о покорности монголам. Хушаху, напоминая о милостях государя и об обязанностях, ежедневно утешал народ, приведенный в робость. Занимаясь приготовлением к обороне, он в продолжении сего времени ни разу не входил в свой дом. Войско и народ вполне видели его верность, и все, воодушевляясь соревнованием, твердо решились противоборствовать.
В 12-й месяц монголы и сунцы соединенными силами начали делать приступ к городу. Городское правительство потребовало всех жителей к защищению города. Кроме сего, смелым и сильным женщинам поведено было одеться в мужское платье и носить на стену дерева и камни. Император Ай-цзун сам выходил и ободрял всех. По выступлении цзиньского войска восточными воротами на сражение, Мын-гун преградил им обратный путь и, вступив с ними в сражение, восемьдесят человек взял пленными. Покорившиеся из них объявили, что в городе большой недостаток в хлебе. Мын-гун, узнав о сем, известил Танцира, что осажденные пришли в совершенное бессилие и что должно остерегаться, чтобы не дать неприятелю уйти. После сего южная и северная армии, прекратив военные действия, держали город в осаде.
В сие время главнокомандующий города Сюй-чжэу покорился монголам, а министр Вань-янь Саибу пал в сражении. Монгольские и сунские войска снова начали приступ к Цай-чжэу. Тацир приказал Чжан-чжэу с тремя тысячами регулярного войска подойти к городу. Цзйньские солдаты двух человек из них утащили на городскую стену. Сам Чжан-чжэу, будучи пристрелен несколькими стрелами, упал на землю. Мын-гун послал свой передовой корпус для его освобождения, и Чжан-чжэу от городских стен был унесен под мышкой. На рассвете в следующий день Мын-гун, отчаянно сражаясь, пробился со своим корпусом к башне Чай-тань, приставил лестницы и приказал брать оную. Солдаты сунские попеременно всходили по лестницам вверх, и башня была взята. На сей башне захвачено пленными 537 человек цзиньских офицеров и солдат. Мын-гун говорил после сего своим генералам: "Неприятель полагал твердой для себя защитой сию башню и находящиеся при ней озеро. Если прорвать его (озеро), тогда в короткое время вода может иссякнуть".
Немедленно прорвали плотину, и вода действительно утекла в реку Жу-хэ. По осушении озера, Мын-гун приказал завалить оное хворостом. Монголы равным образом прорвали Лян-цзян, после чего войска двух союзников перешли через иссякнувшие воды и овладели внешней стеной города Цай-чжэу. Чжун-лэуши, выбрав 500 отважных воинов, в ночи вышел из города Западными воротами. Они все несли по снопу соломы, облитой салом, и подходили к лагерю неприятеля в намерении поджечь их осадные орудия и сами укрепления. Но монголы узнали о сем заранее и поставили в засаде более ста человек с тугими самострелами. При появлении огня монголы начали стрелять, и цзиньские солдаты обратились в бегство. При сем весьма многие из них были ранены; сам Лэуши едва мог устоять. Обе армии, соединившись между собой, напали на западную часть города и овладели оным. Прежде всего Хушаху приказал внутри города насыпать земляной вал и обвести оный рвом, почему, хотя западная сторона крепости и была разрушена, неприятельские войска еще не могли войти в самый город, только по стене городской поставили частокол для своего прикрытия. Хушаху, отобрав лучшие войска с прочих трех сторон крепости и удерживая неприятеля, сражался с ними денно и нощно. Ай-цзун говорил снова приближенным: "Десять лет я был князем, десять лет - наследником престола и десять лет - государем. Думаю, что больших ошибок и пороков я не имел, почему смерть для меня не страшна. О том только сожалею, что при мне рушится престол, передаваемый предками в продолжении ста лет, и я погублю царство, подобно жестоким и развращенным государям древности. О сем только сокрушаюсь".
Засим император, продолжая речь, сказал: "Издревле погибали царства, и государи, терявшие оные, по большей части, были захватываемы и заключены в оковы неприятелем или выдаваемы пленниками от подданных, другие принимали позор перед престолом или были скрываемы в пустынях. Но до сего я никак не доведу себя. Господа! Вы можете увидеть сие. Я твердо решился в своем намерении принять смерть".
Ван-ай-ши пал в сражении, а генерал Ван-жуй, убив главнокомандующего Цзя-гу-дан-гэ, с тридцатью человеками покорился монголам. Император, переодевшись в простое платье, с отрядом солдат ночью выехал за Восточные ворота в намерении убежать. Но дойдя до палисада, он встретил неприятельский отряд и, сразившись с ним, возвратился. На следующий день император убил двести лошадей и сделал пир для офицеров и солдат.
ГАН МУ. Гуй-сы, 6-е лето. Царства Гинь правления Тьхянь-син 2-е лето [2.2].
Весною, в 1-й месяц царства Гинь Государь Шеу-сюй переправился чрез Желтую реку, и приказал Генералу Ваньянь-баксаню осадить Вэй-чжеу. Баксань совершенно разбит на сражении с Монголами. Государь царства Гинь ушел в Гуй-дэ; Баксан предан казни.
Нючженский Государь послал нарочного в Гуй-дэ требовать съестных запасов. Командующий Генерал Чигя-нюлхунь послал 1500 мешков хлеба, который и был препровожден к городу Пху-чен. По раздаче сего хлеба войскам, задержали двести судов, на которых поставили палатки. После сего Нючженский Государь переехал чрез Желтую реку. В сие время поднялся сильный ветр, и задния войска немогли переправиться. Гнавшиеся Монголы напали на них на южном берегу. Главнокомандующий Хэдуси по упорном сражении пал на поле. Около тысячи Нючженских солдат потонуло в реке. Государь, стоя на северном берегу, видел сие и трепетал от страха. После сего расположился при горе Цуй-ма-ган, и отправил Генерала Баксаня осадить Вэй-чжеу. Баксань, подошедши к городу, поднял царское знамя, но из города не соответствовали ему. Монголы, услышав о сем, переправились из Хэ-нань на северный берег. В следствие чего Баксань отступил с своим войском. Монгольский Ши-тьхянь-цзэ погнался за ним с конницею, и дал сражение у монастыря Бай-гун-миао. Нючженское войско на голову разбито, и Баксань, бросив лагерь, бежал на восток. Главнокомандующий Лю-и и Генерал Чжан-кхай убиты жителями. Нючженский Государь, расположась при деревне Вэй-лэу-цунь, хотел дожидаться Монгольских войск, чтобы дать решительное сражение: но в скором времени приехал Баксань, и с смущенным видом донес, что армия уже рассеяна, и Монгольские войска на сей стороне недалеко от плотины; почему просил его ехать в Гуй-дэ.
И так Нючженский Государь и Хорхо, помощник главнокомандующего, в числе шести или семи человек сели ночью на суда, и, тайно переправившись обратно чрез Желтую реку, ушли в Гуй-дэ. Уже на другой день узнали в лагере, что Государь оставил армию, и все рассеялись. Нючженский Государь, по прибытии в Гуй-дэ, послал Чжугя-такшибу в Бянь-цзин за вдовствующею Государынею и за Государынею супругою. Войска начали роптать, и Государь, объявив преступления Генерала Баксаня, убил его. В начале береговые жители, услышав, что Нючженский Государь переправился на север, укрепились валами и заперли ворота; скрылись в пещеры и попрятались в овраги. Когда же увидели, что корпус Генерала Фуча-гуаньну соблюдал строгую дисциплину, и в проходимых им местах ничего не касался, старики и дети, женщины и девицы оставили боязнь и перестали бегать. Но Баксань, пошед в Вэй-чжеу, позволил солдатам всюду производить грабительства. Тогда поля огласились воплями; проходимыя места принимали вид развалин. Цены на съестное чрезвычайно возвысились; общественное и частное, все было в опасности. С сего времени народ начал помышлять об измене, почему твердо защищал город Вэй-чжеу, и при Монгольской погоне не дал вспоможения, от чего и поражение последовало.
Объяснение. Нючженский Государь, как скоро узнал, что Баксань без способностей, то отрешил его от должностей. Ныне снова назначил его полководцем: следовательно Государь не знал подданного. Баксань, приняв поручение от Государя, не мог пожертвовать жизнью на сражения, напротив, претерпев поражение, обратно бежал: следовательно подданный не ревностно служил Государю. Бежать есть дело обыкновенного, мало думающего о себе человека. Нючженский Государь хотя иностранец, но он был Императором в Чжун-юань. Будучи не в силах решительно сражаться со врагами и погибнуть вместе с престолом, он, напротив, подражая поступкам обыкновенных людей, бежал в Гуй-дэ, в надежде спастись: не означает ли сие слабость? Баксань, обманывая Государя, подверг царство опасности - преступление непростительное! Прежние историки написали: предал казни, и сим поставили его невиновным. Но Ган-му, переменивши оное выражение, прямо написала: предан казни; и сим выказала его вину. После сего мятежные вельможи и цареубийцы уже не могут найти извинения.
Замечание. Баксань навлек несчастия на дом Нючженей: по сей причине в описании сказано: убил; но Ган-му написала: предан казни, и сим выказала его вину.
Царства Гинь главнокомандующий в Западной части столицы Генерал Цуй-ли произвел возмущение: объявил Князя Ваньянь-цун-ко Правителем государства и заточил его; сам себя объявил канцлером, президентом государственного совета, главнокомандующим, и со столицею покорился Монголам.
В начале жители в Бянь-цзин, по случаю Государева отбытия на войну, ежедневно получали известия о победах. Когда же услышали, что армия разбита, пришли в великий страх. В сие время Субут день ото дня теснее осаждал город: почему осажденные немогли иметь ни малейшего сообщения со вне. Гарнц рису дошел до двух ланов серебра. Одни в виду других умирали от голода. Чиновники и жены их большею частию просили милостыню по улицам. Некоторые дошли до того, что ели своих жен и детей. Всякие изделия из кожи варили для утоления голода. Домы знаменитых фамилий, лавки и трактиры, все было сломано на дрова. Когда же Нючженский Государь прислал нарочных в Вянь за обеими Государынями, то чувствования жителей наипаче возмутились. Цуй-ли, главнокомандующий Западной части, человек развратный и лукавый, пользуясь народным волнением, скрытно умыслил произвести возмущение. Старший экспедитор Юань-хао-вынь, явясь к Санябу сказал: "С того времени, как Государь оставил столицу, уже прошло около 20 дней; притом прислал он нарочных для принятия обеих Государынь. В народе все говорят, что Государь помышляет бросить столицу. Что ты предпримешь?"
- "Нам обоим останется только умереть, отвечал Санябу"
- "Умереть нетрудно, сказал Хао-вынь: если бы можно было утвердить престол и спасти жизнь народа, то бы должно было умереть: но если непредвидишь сего, то желать только одним нам собою насытить 50 солдат красно-кафтанных - ужели и сие значит умереть?" Санябу ничего неотвечал.
В сие время обе Государыни уже выехали и остановились в Чень-лю. Но, приметив за городом в двух или трех местах разведенный огонь, подумали, что там есть неприятель, и наискорейше опять возвратились в Бянь-цзин. В следующий день Цуй-ли, обнажив меч против Ваньянь-насухыня и Ваньянь-санябу, сказал: "Столица находится уже в крайне опасном и стесненном положении. Вы, господа Министры, чего смотрите?"
- "Если есть какое дело, отвечали оба Министры: то надлежит спокойно посоветоваться. К чему поступать сим образом?"
Цуй-ли подал знак своим сообщникам. Сначала убили Санябу, потом Насухыня и еще около десяти других чиновников. После сего в объявлении к народу написал: "Два Министра, затворив ворота, ничего непредпринимали: почему я убил их, единственно для избавления целого города от смерти".
Весь народ пришел в восхищение. В следствие чего Цуй-ли вооруженною рукою вошел во дворец, и, собрав чины для совета о возведении Государя на престол, сказал: "Князь и наследник престола Цун-ко и сестра его Царевна находятся в северном корпусе. Должно его возвести на престол".
И тотчас отправил своего сообщника Вэйдо призвать его, именем вдовствующей Государыни. Цун-ко явился, и именем вдовствующей Государыни объявлен правителем государства. Чины учинили поклонение пред ним. Цуй-ли сам себя объявил канцлером, главнокомандующим и президентом сената; младших своих братьев определил: Цуй-ци губернатором в столице, Цуй-кхан военноначальником во дворце. Сообщники его все получили должности. Юань-хао-вынь также был повышен. После сего послал к Субуту в лагерь переговорщика. Субут подъехал к Цинь-чен. Цуй-ли в царском одеянии и с царскою помпою выехал для свидания с ним. Субута в радости сделал пир, при котором Цуй-ли служил ему как отцу рабски, а по возвращении в город, сожег все отбойныя машины. Субут еще более был доволен, и с сего времени поверил, что Цуй-ли подлинно покорился. В непродолжительном времени Цуй-ли перевел наследника и других родственников царских во дворец, и вверил их охранению преданных ему, а сам обратил дворец одного Князя в собственный дом, и убрал драгоценностями, взятыми из дворцового казначейства.
Объяснение. Произвел возмущение: суть слова, означающия дерзость против престола. Цуй-ли, будучи оставлен Государем для охранения столицы, обязан был всеми силами защищаться, недумая о собственной участи. Но он, прельщаясь минутными выгодами, предприял намерение возстать противу Государя. Наследника престола заключил в особый дом, а владения своего Государя предложил чужим: сии преступления превышают казнь, ибо справедливость между Государем и чинами есть одна из первых обязанностей. Усмирение мятежников есть величайшая казнь в поднебесной: как же он решился для гнусных Монголов презреть обязанность усмирения мятежников? По сей причине прямо написано, и сим выставлено непростительное его преступление.
Монголы обложили царства Гинь город Бо-чжеу. В третий месяц царства Гинь Генерал Фуча-гуаньну произвел возмущение, убил старшего Министра Ли-си и проч., всего около 300 высших чиновников при Дворе. Государь царства Гинь поручил ему управлять государственными делами. Во четвертый месяц царства Гинь Генерал Цуй-ли взял своих Государынь и Князя Цун-ко с прочими под стражу и препроводил их к Монголам. Монгольский Субут убиле Цун-ко с прочими, а Государынь послал на севере.
При жертвоприношении употребляемыя царския одежды и одеяние Государынь, Цуй-ли представил Субуту. Еще собрал в городе золото и серебро; делал обыски, так сказать, выкуривая и отливая; производил грабительства и безчеловечныя лютости. Богатые люди из знаменитых фамилий немогли переносить его утеснений и втайне говорили друг другу: "После осады города в течение семи или осьми дней около одного миллиона мертвых вынесено за городския ворота. Жаль, что мы непоспешили включить себя в оное число и дожили до настоящого положения".
В сие время Цуй-ли с своею женою вошел во дворец, и обе Государыни наградили их несказанным множеством вещей. Цуй-ли при сем случае предложил вдовствующей Государыне написать письмо, с изложением небесных времен и дел человеческих, и послать оное с кормилицею Нючженского Государя в Гуй-дэ, дабы он покорился. После сего Цуй-ли взял вдовствующую Государыню Ван-шы, Государыню супругу Туктань, Князей: Ваньянь Цун-ко и Ваньянь-шеу-шунь и Цариц, всего 37 колясочек, около 500 обоего пола родственников царского племени, Янь-шен-гун Кхун-юань-цо, славных ученых, монахов трех сект, лекарей, художников, швей, и препроводил их в Цин-чен. Субут убил обоих Князей и всех Принцев крови, а Государынь и княжеских супруг препроводил в Хоринь. Оне в дороге претерпели большия горести, нежели Царицы Государей Вэй-цзун и Цин-цзун. Субут вступил в Вянь.
В сие время Цуй-ли был еще за городом. Солдаты Монгольские прежде вошли в его дом, и забрали его жену, наложниц и все сокровища, и ушли. Цуй-ли, по возвращении, слезно зарыдал и тем кончил. В начале Монголы узаконили: если осаждаемый город несдастся прежде того, как начнут метать стрелы и каменья, то по взятии вырубить оный. Как скоро взят был Бянь-цзин, то Субут отправил к Монгольскому Государю нарочного, со следующим представлением: "Сей город долго сопротивлялся; многие офицеры и солдаты изранены; прошу дозволения вырубить город".
Елюй-чуцай, услышав о сем, поспешно явился к Монгольскому Государю и сказал: "Генералы и солдаты несколько десятков лет подвергались суровостям времен, и единственно имели прение о земле и жителях ея".
Монгольский Государь не соглашался. Елюй-чуцай еще сказал: "Различные художники и мастера, чиновники и народ, знаменитыя и богатыя фамилии, все собраны в сем городе. Если умертвить их, то ничего невозможно будет получить: и так мы по пустому предпринимали труды".
После сего Монгольский Государь указал, чтобы, исключая фамилии Ваньянь, прочих всех простить. В сие время уклонившихся в Бянь от оружия, еще было 1.400.000 семейств, которые все избавились от смерти. Сей случай принят законом на будущее время.
Объяснение. Кто убьет чужого отца, люди убьют и его отца. Кто убьет чужего старшего брата, люди убьют и его старшего брата: ибо закон отмщения, подобно как эхо ответствует звуку, как тень следует за вещию. Исшедшее от тебя к тебе же возвратится, и может ли быть в сем случае хотя малейшее отступление? Наблюдая притеснения, понесенныя Китаем от иностранцев в разныя времена, открываем, что оныя никогда неоставались без возмездия. Лю-цун с братьями, похитив земли дома Цзинь, взял в плен Хуай-ди и Минь-ди, двух Государей сего дома: но вскоре и сам подвергся опасности и царство погибло. Фу-цзянь с сыном отнял престол у дома Чжао, и притеснял северные берега реки Цзян: но вскоре был убит и царство его погибло. При династии Тхан, Ань-лушань, изменив Государю, произвел возмущение: но в последствии убит рукою своего сына Ань-цин-сюй. Нючженский Агуда, возникший в Шамо, присвоил себе достоинство Императора. Наследовавший по нем Ваньянь-шен уничтожил царство Ляо, нападал на царство Сун. Нючжени взяли в плен и увезли на север двух Китайских Государей с их супругами. Здесь написано: что Монголы убили наследника с прочими, а Государынь и Цариц послали на север. В продолжение одного столетия, т. е. в начале и в конце онаго, одна и та же колея. Не закон ли неба производит здесь возмездие? Ибо дом Сун, хотя и ослабел в средине, но после еще продолжался несколько колен. Нючжени же, как скоро уклонились в Цай-чжеу, то в след за сим немедленно погибли. Небо, смиряя высокомерие иностранцев, употребило руку Монгола для наказания их за оскорбление Китая.
Мын-гун напал на Генерала царства Гинь Вушань и обратил его в бегство. В следствие чего обратно взял город Дын-чжеу. В пятый месяц царства Гинь Генерал Фуча-гуаньну нечаянным нападением разбил Монгольское войско при Бо-чжеу.
На сражении, проигранном в округе Вэй-чжеу при монастыре Бай-гун-миао, мать Генерала Гуаньну взята Монголами в плен, Нючженский Государь приказал ему, для избавления матери, предложить Монголам о мире. И так Гуаньну вступил с Генералом Тэмодаем в тайные переговоры, чтобы принудить Нючженского Государя покориться. Тэмодай поверил и отпустил мать его: почему и приступили к мирным договорам. Гуаньну ежедневно ездил для переговоров или, прогуливаясь на судне, пировал с ним. Нючженский Государь еще тайно приказал давать присланным золотыя и серебряныя медали, и удержать их. После сего утвердили план о нападении на лагерь.
В пятый день пятыя луны в лагере тайно заготовили огненныя копья и военные снаряды. Гуаньну с 450 человек из корпуса Чжун-сяо-цзюнь сел у южных ворот на суда, и от востока пустился на север. Ночью побил караульных по плотине солдат и подошел к лагерю Тэмодая у монастыря Ван-цзя-сы. Нючженский Государь сел на суда, привязанныя у северных ворот в том предположении, чтобы если неодержат победы, уйти в Сюй-чжеу. В четвертую стражу вступили в сражение. Корпус Чжун-сяо-цзюнь был отражен, но снова сделал нападение. Гуаньну, отделив около 70 человек на малое судно, зашел за укрепление и ударил с двух сторон. Вооруженные огненными копьями ворвались во внутренность Монгольского лагеря. Тэмодай немог устоять и корпус его пришел в великое смятение. 3.500 человек утонули в воде. Гуаньну сожег укрепление и возвратился. После сего сделан Главнокомандующим и Министром. Си-сянь поставлен Коммендантом в Бо-чжеу.
Царства Гинь Генерал Фуча Гуаньну заключил своего Государя Шеу-сюй в палате Чжао-би-тхан. В 6-й месяце Гуаньну предан казни. Монголы взяли Ло-ян. Царства Гинь Главнокомандующий в Средней столице Цян-шень умер.
Цян-шень в награду за услуги, оказанныя в защищении страны Чжун-юань, получил должность Главнокомандующего в сей стране, а потом командующего в городе Ло-ян. Чрез месяц съестные запасы все вышли, и солдаты мало по-малу разошлись. Монгольския войска снова подступили и город принужден был сдаться Генералу Тациру. Цян-шень нехотел покориться пред ним и предан смерти.
Объяснение. Цян-шень долго защищал Ло-ян, и сим доказал подлинность своего усердия к престолу. Когда вышел хлеб и вспоможение было пресечено, то он разбит и взят в плен: но совсем тем незахотел перейти к Монголам. Если бы же он непренебрегал жизнию и недорожил справедливостию, то мог ли бы столь равнодушно смотреть на смерть? Он умер должным образом, следовательно надлежало заметить сие, чтобы приписать ему соблюдение долга.
Царства Гинь Государь Шеу-сюй ушел в Цай-чжеу.
Нючженский Государь, оставя Генерала Ван-би для защищения Гуй-дэ, сам уехал в Цай-чжеу. В сие время долго шли дожди. Придворные чиновники, сопровождавшие Государя, шли пешие по грязи и питались зелеными жужубами: ноги у них совершенно опухли. В следующий день Государь прибыл в Бо-чжеу без всякой пышности. Число сопровождавших простиралось от двух до трех сот человек с пятидесятью лошадьми. Когда он остановился внутри города, то старики учинили поклонение, пав ниц на землю подле дороги. Нючженский Государь чрез приближенного сказал им: "Уже более ста лет, как Двор пекся о вашем спокойствии. Ныне я, неимеющий добродетелей, принудил вас пресмыкаться в прахе. Я не в состоянии выразить сего. Вы только незабывайте доброты моих предков".
Все кричали: да здравствует Государь! и проливали слезы. Через день выехали и остановились в 60 ли от Бо-чжеу на юг; от дождя уклонились в монастырь Шуан-гао-сы. Сун-ай-мынь сказал, что здесь и следов человеческих невидно. Государь, глубоко вздохнув, сказал: "Живущия существа совершенно истреблены".
Он горько зарыдал и вступил в Цай-чжеу. Старики учинили поклонение подле дороги. Видя столь бедную свиту его, каждый проливал слезы; Государь также вздыхал. После сего он произвел Ваньянь-хушаху Министром, Ухури-хао Генерал Прокурором, и по прежнему Главнокомандующим, Хушаху обладал способностями гражданского и военного чиновника. Все дела важныя и маловажныя самолично исправлял, набирал солдат, сбирал лошадей, исправлял оружие и военные доспехи, и никогда невыпускал из мысли ехать с Государем в Гун-чан. Приближенные долго терпели нужды в Суй-ян, и лучше хотели ехать в Жу-ян: они здесь женились, завели домоводство и нежелали переселения; рано и поздно представляли Государю о невыгодах путешествия на запад, и Государь верил им. Хушаху в уединении спокойно сидел с зажмуренными глазами и только глубоко вздыхал.
В сие время Монгольския войска находились еще далеко от Цай-чжеу. Купцы съехались сюда в нарочитом множестве. Государь успокоился и приказал набирать девиц для дворца и сделать сад для прогулок и отдохновения: но Хушаху настоятельным увещанием отклонил сие. Хушаху положил награду за пожертвование лошадей и чрез сие приобрел около 1000. Сверх сего послал по разным местам набирать солдат и вести в Цай-чжеу. Сим образом получил около 10.000 храбрейших людей и положение войска несколько поправилось. Из корпуса Чжун-сяо-цзюнь низший офицер Ли-дэ, имея при себе около 10 солдат верхом, въехал в присутственное место и закричал, что они неполучают месячного пайка, и даже простер дерзость до ругательства. Хушаху велел связать Ли-дэ и наказать бадогами. Государь сказал ему: "Этот корпус теперь в силе и скоро будем иметь нужду в нем. Для чего неоказать снисхождения; довольно было бы сделать выговор".
Хушаху в ответ сказал: "В теперешнее время дел много; отличать услуги и скрывать проступки есть добродетель, свойственная Государям. Что касается до должностей командующих, то совсем иначе. За малое преступление должно наказывать, за большое казнить смертию. Наглый солдат, упрямый воин и на один день немогут быть не под законами. Низкие люди вообще такого свойства, что при послаблении делаются своевольными, а при своеволии трудно управлять ими. Несчастие в Суй-ян ужели от одного Фуча-гуаньну произошло? Также и правительство чрез меру послабляло. Ныне, дабы загладить прежние следы, надобно, чтобы строгость превосходила милость. Награждать должно по справедливости. А равно и наказывать, то чиновники будут исправны в должности".
Солдаты, услышав о сем, уже более несмели выходить из повиновения. В сие время сопутствующие чиновники все были бедны, и получали содержание от Ухури-хао. Сему человеку никто немог угодить, и он рано и поздно наговаривал Государю, даже коснулся его стола и содержания. Государь разсердился и начал отдалять его. Хао, будучи огорчен, печалился, досадовал, и, сказываясь больным, мало занимался делами.
Объяснение. Уйти свойственно обыкновенному человеку, мало думающему о себе, есть выражение презрения. Хотя обстоятельства Нючженского Государя были в опасном положении, и уже невозможно было действовать: совсем тем надлежало ему дать сражение под стенами столицы и вместе с престолом погибнуть. Тогда он нелишился бы чести должной Государю. Но он, будучи не в состоянии обдумать сего, решился на бегство. Нючжени, разбойнически похитив Чжун-юань, царствовали чрез 10 колен: и по сему Ган-му неможет непоставлять их наравне с удельными Князьями. Ах! тысячеколесничный владетель, неимея твердости в духе, но подражая низким поступкам обыкновенного малодумающего о себе человека - ушел: что это значит? - Со времени ухода в Цай-чжеу, погибель Нючженей решена. Нарочно написав: ушел, сим крайне порицает.
Монголы дали Князю Кхун-юань-цо наследственное достоинство Янь-шен-гун.
По представлению Елюй-чуцая.
Осенью, в 7-й месяц Мын-гун совершенно разбил царства Гинь Генерала Вушань при Ма-дын-шань, и покорив его армию, возвратился.
Любимый Генералом Вушань Генерал Лю-и явился к полководцу Мын-гун и покорился. Мын-гун спросил его о внутреннем положении Генерала Вушань. Лю-и сказал на сие: "Вушань занимает девять укрепленных мест. Главное укрепленное место есть Ши-сюе-шань. Передовая сторона прикрыта укрепленными местами Ма-дын-чжай, Ша-во-чжай и Ху-шань-чжай. Невзяв сих трех укреплений, неможно и думать о взятии Ши-сюе-чжай: если взять Ли-цзинь-чжай, то Ху-шань и Ша-во останутся без прикрытия".
И так Мын-гун послал войска на Ли-цзинь-чжай, где напав нечаянно, почти всех побили. В тот же вечер еще приказал сильным солдатам ударить на Ван-цзы-шань-чжай, где убили начальствующего и вышли. После сего взяли Ма-дын-чжай. Отселе возвращаясь пошли на Ша-во-чжай, по западную сторону которого встретились с Нючженскими войсками и одержали победу. В скорости Дын-шунь еще взял Мо-хэу-ли-чжай. Сим образом из девяти укрепленных мест Генерала Вушань в продолжение 6 дней взято семь. Мын-гун, призвав Лю-и, сказал ему: "После потери сих укреплений, Бань-цяо-чжай и Ши-сюе-чжай непременно поражены страхом: не можешь ли склонить их к сдаче?"
Мын-гун предполагал, что Вушань, доведенный до крайности, непременно пойдет на самую вершину горы Ху-шань для наблюдения за ним: почему приказал Генералу Фань-вынь-бинь стать с корпусом внизу. Войска Генерала Вушань в самой вещи пошли на гору, и только что дошли до половины, как по знаку Фань-вынь-бинь засадныя войска поднялись со всех сторон и войска Генерала Вушань разстроились в действиях. Пропасти наполнились трупами, и гора сделалась кровавою. Генерал Ву-ши-жо убит; 730 человек взято в плен. Брошенные латы грудами лежали. При закате солнца Мын-гун двинулся с войском и пришел к реке Сяо-шуй-хэ. Лю-и сказал: "Вушань намеривается итти в Шан-чжеу и там занять крепкое местоположение: но ни старые, ни молодые солдаты нехотят итти на север".
- "Теперь, сказал Мын-гун, недолжно медлить походом".
В ночи он позвал Фань-вынь-бинь и других Генералов для получения приказаний, чтобы в следующий день напасть на Ши-сюе-чжай. Несколько отдохнув и подкрепись пищею, отправились в поход и на заре пришли к Ши-сюе. В сие время небо было ненастно и еще непроведрилось. Фань-вынь-бинь обезпокоился сим. Мын-гун, ударив лошадь, прямо поскакал к Ши-сюе и напал на сие место с разных сторон. Дрались с третьяго часа до девятого по полуночи, и наконец овладели сим местом. Вушань ушел; за ним гнались до Нань-юй-чжай. Вушань, приметив погоню, переоделся и уклонился: но при горе Ин-ху-лу-шань, снова вступил в сражение и еще был разбит. Наконец с пятью или шестью конных бежал и скрылся от погони. 70.000 войск его покорились; и Мын-Гун возвратился в Сян-ян.
Монгольский Тацир обложил царства Гинь город Цай-чжеу. Зимою, в десятый месяц, Ши-сун-чжи предписал Генералу Мын-гун присоединиться с его корпусом к Тациру.
В 9-й месяц Нючженский Государь принес поклонение Небу в палате Губернатора. Сопровождавшие его чины совершили обряд поклонения. Государь дал им наставление, и после сего удостоил вином. Пир еще неокончился, как объездные конные прискакали с донесением, что неприятели в числе нескольких сот человек внезапно подъехали к самому городу. Генералы и офицеры прыгали от радости. Они просили дать сражение, и Государь дозволил. В тот же день отделены отряды для защищения четырех сторон и внутренняго города, и войско тотчас выступило дать сражение; Монгольския войска обратились в бегство и разсеялись. Тацир с несколькими стами конницы снова расположился на восточной стороне города. Нючженский Государь приказал дать сражение, и Тацир был разбит. После сего Монгольския войска более не приближались к городу, но сделали земляный вал и обложили город. Ши-сун-чжи предписал Генералам Мын-гун и Цзян-хай, чтобы они по силе договора, заключенного с Монголами, присовокупились к Тациру с 20.000 войск, и доставили ему 300.000 мешков срачинского пшена. Тацир крайне обрадовался и усугубил приготовление осадных орудий. Звук от рубления дров слышан был в самом городе. Опасение в городе увеличилось, и жители только в тайне советовались и выбегали с покорностию. Нючженский Министр Хушаху, памятуя милости Государя и долг подданного, ежедневно занимался успокоением жителей и распоряжением оборонительных мер. Он в сие время ни разу неходил в свой дом. Войска и народ чувствовали ревность, и с сего времени все твердо решились на одно.
В 11-й месяц обе армии, южная и северная (Китайская и Монгольская), подступили под город с осадными орудиями. В городе потребовали всех жителей к защите. Когда же силы народа оказались недостаточными, собрали сильных женщин - нарядили их в мужское одеяние и употребили к доставлению дерев и каменьев. Нючженский Государь сам выходил для ободрения их. Войска его выступили из восточных ворот дать сражение. Мын-гун пресек им возвратный путь, и получил несколько перебежчиков, которые сказали, что в городе терпят недостаток в хлебе. Мын-гун сказал: "Уже дошли до крайности; надлежит наблюдать, дабы в отчаянии непробились сквозь осаждающих". Он условился с Тациром, чтобы армии, северная и южная, действовали согласно.
В 12-й месяц Тацир послал Генерала Чжан-жеу с 5.000 лучших войск к стенам города. Жители городские утащили двух солдат крючьями, а Чжан-жеу был покрыт стрелами как ёж. Мын-гун приказал своему передовому корпусу идти для подкрепления; сии освободили Чжан-жеу и увезли с собою. На другой день Мын-гун, отчаянно сражаясь, приблизился к озеру Чай-тхань и сделав на оном укрепление из палисада, приказал офицерам взять башню Чай-тхань-лэу. Нючженския войска начали защищать. Солдаты Южной армии полезли наверх подобно станице рыб, и приступом взяли башню. Цай-чжеу почитал озеро Чай-тхань укреплением; за ним протекает река Жу-хэ. Озеро по местоположению было на 50 или 60 футов выше поверхности реки. На стене башни золотыми буквами означено, что в оной поставлены потаенные большие самострелы. Сказывали, что там находится дракон: посему никто несмел приблизиться. Самые офицеры и солдаты сомневались и боялись. Мын-гун позвал своих подчиненных на пир и, вторично посылая их на приступ, сказал: "Башня Чай-тхань-лэу ни небом устроена, ни землею расположена. Скрытые самострелы могут только поражать вдали, а не вблизи. Неприятели единственно надеются на сие озеро. Если прорвать и выпустить воду, то можно тотчас изсушить".
В следствие сего прокопали плотину, и озеро действительно прорвалось и вытекло в Жу-шуй. Мын-гун приказал наполнить оное хворостом и водяным тростником. Монголы также прорвали Лянь-цзян: почему обе армии переправились, осадили внешний город, и, взяв оной, приблизились к земляным воротам. Городское правительство, согнав старых и малолетных, топило из них сало, что называли балистами из человечьяго сала. Ужасно было и слышать о сем: почему Мын-гун послал Дао-ши внушить о прекращении сего безчеловечия. Нючженский Генерал Фучжури Чжун-лосо вышел ночью из Западных ворот с 500 лучших солдат, несших снопы соломы, которой верхние концы обмокнуты были в сало. Они намерены были зажечь укрепления обеих армий а осадныя орудия: но Монголы скоро приметили сие, и засели в потаенном месте с сотнею тугих самострелов; как скоро появился огонь, то немедленно пущены были стрелы. Нючженские солдаты обращены в бегство, и очень многие ранены; один только Лосо спасся. Две армии соединенными силами осадили Западный город и овладели оным. Хушаху приказал построить земляное укрепление и обвести рвом; и когда Западный город был взят, то союзныя войска еще немогли войти в город, а только для прикрытия себя построили на стене палисад. Хушаху отозвал лучшия войска с трех прочих сторон, и продолжал сражаться денно и ночно. Нючженский Государь, обратясь к своим приближенным, сказал: "Десять лет носил я золото и пурпур (был ребенком); десять лет был наследником; десять лет царствую над народом. Сам знаю, что неимею великих проступков и пороков. Я несожалею, что умру. Сожалею только, что престол, чрез целые сто лет предками передаваемый, мною должен разрушиться и я должен поступить в число тех развращенных и неистовых Царей древности, которые чрез худые поступки теряли царство. Единственно о сем только беспокоюсь".
Еще говорил: "Владетели, потерявшие царство, большею частию были заточаемы и пленниками представляемы, или уничижаемы пред Тронною и заключаемы в пустыни: но я недоведу себя до того. Господа! вы можете усмотреть, на что я решился в своем намерении".
Все свои вещи роздал в награду сражающимся офицерам, а сам, переодевшись в простое платье, и взяв солдат, ночью вышел из восточных ворот в намерении бежать: но у палисада встретился с неприятелями, дал сражение и возвратился. Заколов конюшенных лошадей, дал пир офицерам: но состояние дел уже невозможно было поправить.
Царства Гинь город Сюй-чжеу покорился Монголам. Губернатор и Министр Ваньянь-сабу умер.
В сие время начальствующий в округе Сюй-чжеу Го-елюй условился с отложившимся в Юань-чжеу Генералом Ма-цзун внезапно овладеть городом Сюй-чжеу. Офицеры и солдаты сего города, по причине осады города Цай-чжеу и будучи теснимы Монгольскими войсками, думали выйти и покориться. Сабу был противного мнения и, опасаясь быть взятым под стражу, хотел принять смерть в реке: но солдаты вытащили его из воды, и он, наконец, повесился. Вследствие чего Ма-цзун с городом покорился Монголам.
РАД. Летопись монгольских эмиров в Хорасане [1.2, т.2, с.34-35].
А из Мазандерана назначили испах-бада Кебуд-Джамэ - Нусрат-ад-дина. Оба вместе с Кол-Булатом отправились в 630 г.х. [18.10.1232-6.10.1233] к его величеству. Так как до этого никто из эмиров этих стран туда не приезжал, то каан ликовал и торжествовал по случаю их прибытия и приказал устроить празднества. Всем им оказали милость. Чин-Тимура и Кол-Булата он отличил по этому поводу разными пожалованиями и сказал: "За все это время, что Джурмагун уехал и завоевал столько больших областей, он не прислал ко мне ни одного мелика. Чин-Тимур же с малым числом [людей] и [малой] помощью исполнил такую службу, мы это одобряем".
И он утвердил исключительно только за ним эмирство над Хорасаном и Мазандераном, [с условием], чтобы Джурмагун и другие эмиры в эмирство не вмешивались. Кол-Булата он сделал его [Чин-Тимура] товарищем по управлению. Испах-бада пожаловал владением от границ Кебуд-Джамэ до Астрабада, а владения Исфарайн, Джувейн, Бейхак, Джаджерм, Джурбуд и Аргиян утвердил за меликом Беха-ад-дином. Каждому он дал золотую пайзу и ярлык. Когда Чин-Тимур получил по решению каана власть, он наградил Шераф-ад-дина Хорезми званием везира со стороны Бату, а Беха-ад-дина Мухаммеда Джувейни, отца Шамс-ад-дина сахиб-дивана, назначил на должность сахиб-дивана. Прочие эмиры послали со стороны царевичей в диван каждый по одному битикчию, и дела дивана пришли в блестящее состояние и порядок. Чин-Тимур опять отправил с посольством к каану Куркуза. Кол-Булат противился и говорил: "Он уйгур и одарен живым и проницательным умом, он для себя устроит дела, это не [к нашей] пользе".
Чин-Тимур не послушал. Когда [Куркуз] он туда прибыл и каан спросил о положении [дел] в областях, он рассказывал, сообразуясь с расположением духа [каана]. Его величеству понравилась его манера речи, и по его желанию и по просьбе [Куркуза] [каан] отпустил его обратно. Чин-Тимур в скором времени умер.