Весной года жэнь-у, 17-го [от установления правления], царевич Толуй овладел городами Tyc и Нишапур. [Он] круговым рейдом прошел государство Мулаи и сильно ограбил его. [Толуй] переправился через реку Шо-Шо-лань и овладел Е-ли с прочими городами. После чего встретился с императором и [они] объединенным войском штурмовали укрепление Таликан и захватили его.
Войска Мухали завладели округами Цянь[чжоу], Цзин[чжоу], Бинь[чжоу] и Юань[чжоу], атаковали Фэнсян, [но тот] не пал.
Летом [Чингисхан] скрывался от жары в крепости Таликан. Владетель Западного края Джалал ад-Дин бежал из [страны] и соединился с Мелик-ханом. [Шиги]-Хутуху сразился с [ними] безрезультатно. Император лично повел войска в атаку на них, захватил Мелик-хана, а Джалал ад-Дин сбежал [Чингисхан] послал Балах в погоню за ним, [но тот] не поймал [его].
Осенью Цзинь снова прислала Угу сунь Чжундуаня просить мира, император принял [его] в Xyйхуго. Император спросил: "Я ранее пожелал, чтобы твой господин отдал мне земли Хэ-шо и приказал именоваться ему Хэнаньским ваном, [поступи] он так -- и боевые действия были бы прекращены. Твой господин не послушался. Ныне, когда Мухали уже целиком взял их, то в таком случае, для начала что бы потребовать?"
[Угусунь] Чжуидуань [только] молил о сострадании. Император сказал: "Помня, что ты проделал дальний путь и что я уже владею северными землями, где только несколько городов в Гуаньси еще не пали, то их уступка -- [будет] плата мне. Приказываю твоему господину именоваться Хэнаньским ваном, и чтобы [он] не смел снова ослушаться!"
[Угусунь] Чжундуань тогда вернулся. Цзиньский Пинъянский гун Хутянь Цзо сдал крепость Цинлунпу.
Зимой, в 10-й луне, цзиньский Хэчжунфу присоединился [к монголам], Ши Тянь-ин в качестве главнокомандующего армией присматривал за ним.
На этот солнечный год из-за разницы новолуний истекших годов приходится два года лунных, и так как год наступает в начале месяца мухаррама, то будет [именно] так.
Чингис-хан в этом году осенью был занят осадою Таликана, а Тулуй-хан взял все города и области Хорасана. Чингис-хан послал к нему посла с тем, чтобы он возвращался ввиду наступившей жары. Тот вернулся и по пути разграбил области Кухистана и взял город Херат. Учинив там избиение и грабеж, он прибыл к Чингис-хану в то время, когда тот разрушал крепость Таликан.
Чагатай и Угедей также прибыли сюда, а Джучи ушел в свое становище и улус.
В том же году пришло известие о том, что султан Джелал-ад-дин ушел в Газнин [Газну] и на берегу реки Синд сразился с Кутуку-нойоном и разбил его. Чингис-хан тотчас отправился вслед за ним и гнал султана Джелал-ад-дина, пока тот не переправился через Синд. В погоню за ним он послал Бала-нойона, а сам вернулся назад.
СУН ЦЗЫ-ЧЖЭНЬ. Елюй Чу-цай [1.8].
Летом в 5-ю луну года жэнь-у (11.V-10.VII.1222) в западной стороне появилась комета с длинным хвостом. Когда его величество [Чингис-хан] спросил об этом его превосходительство [Елюй Чуцая], то он ответил [ему]: "В государстве чжурчжэней должна произойти смена правителя!".
Через год умер цзиньский правитель. После этого перед каждым карательным походом [его величество] непременно приказывал его превосходительству погадать об исходе. Его величество [сам] тоже обжигал баранью лопатку для сличения [с результатами гадания его превосходительства].
ЦЗИНЬ ШИ. VIII. Сюань-Цзун. 6-е лето Син-дин [2.1, с.214-215].
В 1-й месяц главнокомандующий Вэй-би разбил злодеев "красной одежды" при Чжан-цянь-дянь.
В 3-й месяц чиновник ти-кун по имени Ли-ши-линь разбил войско Ся при горе Юн-му-лин.
В 5-й месяц Ши-цюань склонял государя начать войну с царством Сунским. Когда Сюань-цзун потребовал на сие мнение от всех вельможей, Ян-юнь-и сделал следующий ответ: "Все вельможи в советах руководствуются лестью. Во Вселенной существуют благоустройство и беспорядки, равным образом государство бывает (иногда) сильно и (иногда) слабо. В настоящее время твердят только о благоустройстве и не упоминают о беспорядках, напоминают о силе и ни слова - о слабости, говорят о победах и не говорят о проигрыше сражений; таким образом, уклонились в одну сторону. Вассал хочет говорить теперь о том и о другом. Цель нашей войны с царством Сун состоит не в желании приобрести его владения. Мы только опасаемся, что при грозе с запада и севера начнут теснить нас и с юга, и, таким образом, встретим неприятелей с трех сторон. Посему-то мы, пользуясь случаем, хотим наперед сделать движение, чтобы заблаговременно остановить приход неприятеля. Следовательно, если Сунское царство, потеряв места Хуайнаньские, не осмелились идти на нас, то это будет выгодой побед наших на войне. Но можно ли, согласно нашим расчетам, выгоды сделать непременными? Его южные области Цзяна (великой реки) обширны. Положим, что оно и не будет иметь области Хуайнаньской, но разве оно не в состоянии собрать несколько десятков тысяч войска и, дождавшись смутного времени у нас, выставить оное? Итак, если мы, начав войну, и одержим победу над неприятелем, то и тогда останемся при прежнем. Но каков может быть вред, когда мы не превозможем его? Натурально, что наша конница, сражаясь с пехотой, должна одерживать победы. Но вассал не смеет поручиться за лошадей. Порядок дел настоящего времени отличен от времени нашего государя Чжан-цзуна.
Во-первых, отличен по времени: при Чжан-цзуне воевали с царством Сун в зимнее время, а теперь мы идем летом.
Во-вторых, отличен по выгодам земли: зимой убывают воды, а дороги сухи; летом воды прибывают, а дороги грязные.
Наконец, в-третьих, отличен по действиям людей: при нашем Чжан-цзун-хане собраны были силы со всей империи, а войско колена Фу-бу сделано было передовым. Возможно ли сделать это теперь? Тем, кои советуют идти на войну, известна только легкость производства войны при Чжан-цзуне, но неизвестна трудность сражения в настоящее время. Возьмем для примера княжество Ся. В прежние времена наши пограничные солдаты со стрелами и луками в руках, встречая неприятеля, смело вступали с ним в бой. Подобрав одежду, они шли вперед, и неприятель не успевал убегать. Но теперь сясцы отнимают у нас города и берут в плен генералов, охраняющих оные, разбивают наши войска и уводят пленными полководцев. Столько боявшихся нас прежде теперь нас угнетают! Итак, если войско Ся изменилось, в сравнении с прежним, то ужели одно только сунское войско остается в состоянии, подобном прежнему? Желательно, чтобы Ваше Величество, помышляя о выгодах побед, подумали и о вреде при поражении, и чтобы впоследствии не раскаивались, прельщаясь сладкими словами".
Император Сюань-цзун не принял его советов. Он сделал О-кэ главнокомандующим над войском трех губерний, а Ши-цюань - его помощником и послал воевать царство Сунское. Генералы О-кэ и Ши-цюань, вступив с войском из Шэу-чжэу, перешли реку Хуан-хэ и, разбив сунское войско при Гао-тан-ши, овладели городком Гу-ши-сянь. Отсюда войско пошло обратно и достигло реки Хуай-хэ. Когда войско готовилось к переходу реки, Ши-цюань отдал приказание, коим повелевал всему войску сжигать пшеницу. О-кэ со всеми генералами отклонял от сего Ши-цюаня, но Ши-цюань не слушал его убеждений. Простояли несколько дней. Наконец, О-кэ сказал Ши-цюаню: "Теперь в реке воды неглубоки, надобно скорее переправиться. Во время жаров, когда пойдут беспрестанные дожди и река разольется, тогда, при нападении на нас сунцев с тыла, мы не возвратимся целыми".
Но Ши-цюань сильно воспротивился. Ли-синь и другие досадовали на Ши-цюаня. Но Ши-цюань в гневе сказал им: "У нас один главнокомандующий - Окэ. Зачем вы хотите быть с ним соучастниками? Вы сами возвышены через меня. Притом я, чиновник палаты шу-ми-юань, могу подвергнуть вас суду".
После сих слов все из страха ничего не говорили. В ту же ночь пошел сильный дождь, и на следующий день Хуан-хэ разлилась. Навели мост через реку, но когда переправлялись по оному, напали сунцы и разбили цзиньское войско. Мост разрушился, и войска потонуло в воде чрезвычайно много. Ши-цюань наперед переехал через реку на небольшом судне. Сюань-цзун, делая выговор убежавшим военачальникам, сказал: "С каким лицом я увижу Ян-юань-и!"
Император издал указ, коим повелел казнить Ши-цюаня.
Бунтовщик Ван-ерр завладел городком Лин-ян-сянь. Чиновник тикун по имени Вань-цюань усмирил его войско, и город взял обратно.
В 7-й месяц шаньданский граф Вань-янь-кай обратно взял город Цзэ-чжэу. Ван-тин-юй поразил злодеев "красной одежды" при Цао-чжэу.
В 8-й месяц император Сюань-цзун лета правления переименовал в 1-й год Юань-гуан и обнародовал милостивый манифест. При сем Сюань-цзун сказал министрам: "Теперь обнародовано прощение, но в непродолжительном времени будет совершаться казнь преступников. Поэтому немедленно должны отправить во все губернии гонцов, дабы они успели достигнуть назначенных мест в определенное время".
В 9-й месяц сунцы сделали нападение на Тан-чжэу. Генерал Цзя-гу-цзю-чжу, вступив в сражение, разбил их.
В 10-й месяц при нападении сунского генерала Чжан-хоя на Лин-цзы-чжэнь, Валудо, разбив его в сражении, взял в плен двух генералов. Монголы взяли Ху-би-пу и Линь-цзинь.
В 11-й месяц монголы взяли Тун-чжэу; при сем цзиньские цзедуши Ли-фу-хэнь и О-кэ сами себя предали смерти. 3-тысячный отряд сунский, перейдя реку Хуай-хэ, достиг места Ляо-линь, где, нарубив тальник, запрудил реку Бянь-шуй и, таким образом, пресек дорогу, по коей привозили съестные припасы. Главнокомандующий Я-ута, откомандировав против сунцев 1.000 солдат регулярного войска, разбил их, взял в плен 700 человек и открыл сообщение.
В 12-й месяц император Сюань-цзун говорил наследнику престола: "В продолжении ночи я размышлял о делах государственных и, зажегши светильник, замечаю оные. По наступлении дня, замеченные дела я привожу в исполнение. Равным образом и ты должен поступать". Своим приближенным чиновникам император отдал следующее повеление: "Служащие при мне Фын-юй и Фын-чжи, все молодые и образованные люди. Прежде я призывал ученых, кои ежедневно объясняли им древнее учение о взаимных отношениях государя с чиновниками, отца с детьми и научали обязанностям к высшим. В настоящее время надлежит опять возобновить это обыкновение".
Чиновник ти-кун по имени Тан-гуа-фан, поразил войско Ся при Чжи-ху-пу.
ГАН МУ Жинь-ву, 15-е лето. Царства Гинь правления Юань-гуань 1-е лето.
Осенью в 7-й месяце, царства Гинь Генерал Ху-тьянь-цзо покорился Монголам.
В сие время Мухури обратил войска против Цин-лун-пху. В следствие чего Ху-тьхянь-цзо покорился.
Зимою, в 10-й месяц, Монгольский Мухури взял царства Гинь город Хэ-чжун, и Генералу Ши-тьхянь-ин поручило на время управление странами Хэ-дун, Гуань и Шень.
Мухури, во всех проходимых им местах, покорял окружные и уездные города. В сие время Нючженский Двор перенес правление области Цзи-чжеу в крепостцу Ню-син-чжай. Мухури из Си-чжеу осадил ее. Окружный правитель Ян-чжен велел жене своей с семейством броситься с утеса, а потом и сам за ними последовал, и все умерли. Мухури вступил в крепостцу, и оставил в ней гарнизон. Сверх сего предписал Мунгу-бухе ехать с отрядом конницы на Цинь-чжеу и Лун-чжеу, под предлогом вспоможения, а между тем обозреть положение гор и рек; сам с войсками взял Мын-чжеу и крепостцы Цзинь-ян и Хо-и, и, призвавши Генерала Ши-тьхянь-ин, сказал ему: "Область Хэ-чжун есть важная для губернии Хэ-дун; кроме тебя, нельзя определить другаго начальника в ней".
И так, препоручив ему в управление Пьхин-ян, Тхай-юань, Цзи-чжеу и Си-чжеу Мухури пошел в Чан-ань, где оставил Генерала Хунайтай-буху для охранения, а Генерала Анги послал с войском отрезать Тхун-гуань.
Царства Гинь Генерал Ван-тьхин-юй взял Цао-чжеу и убил Монгольскаго Ши-гуй. В одиннадцатый месяц Монгольский Мухури взял в царстве Гинь город Тхун-чжеу 92. Генерал Ваньянь-эркэ умер.
Объяснение. О смерти по долгу непременно пишется. Сим одобряется сохранение справедливости. Но умирать по долгу есть должное для каждаго подданнаго: для чего же записано? для поощрения к добру. Кто узнает цель писаннаго в Ган-му, тот токмо может безошибочно судить о похвале добру и охуждению пороку.
В 12-й месяц Монгольский Тэмуцзинь вступил в Западный край, вырубил жителей города Мели, уничтожил царство Магометанское (Хивинское), произвел великие грабительства в Индии, и возвратился.
Прежде сего Монгольский Государь отправил на запад своих сыновей: Чжоциня, Чаганьтая, Угедея и Тулэя, каждаго с особым корпусом. Они взяли города Ханьтолар, Юрун-хаши и пр., а сам взял города Телими и Балх; после сего приступом взял крепость Тарху и приблизился к Магометанскому царству, владетель коего, оставя столицу, бежал на морской остров, и там в непродолжительном времени умер с голоду. После сего Монгольский Государь расположился в Индии у крепости: Железные ворота. Телохранители увидели одного зверя, который имел подобие оленя, конский хвост, зеленый цвет, один рог, и мог говорить по-человечески. Сей зверь сказал телохранителям: "Вашему Государю надлежит заблаговременно возвратиться".
Монгольский Государь изумился и спросил о сем у Елюй-чуцая. Сей сказал в ответ: "Зверь сей называется го-дуань, разумеет языки всех народов; он знаменует беззаконное кровопролитие. Ныне уже четыре года, как большая армия воюет Запад. Посему Небо, гнушаясь убийствами, послало его для объявления тебе, Государь! Пощади, в угождение Небу, жителей сих нескольких царств. Это будет безконечное счастие для тебя".
В следствие сего Монгольский Государь произвел великие грабежи в Индия, и возвратился.
Объяснение. Великий муж наибольшую внимательность должен иметь при различии Китайцев от иностранцев. О Монгольском Тэмуцзине уже писано было, что он объявил себя Императором. Но касательно его Двора, писано только: Монголы, касательно имени, писано только: Тэмуцзинь; касательно же его кончины, написано прозвание, написано имя, написано умер. Во всех отношениях он выставлен иностранцем. В сем-то состоит отличительное свойство летописи Ган-му, и, кроме великих мужей, никто не может сочинять оной. Слово: вступить, означает мятежничество и непокорность; слово: истребить, означает лютость и бесчеловечие; слово: уничтожить, означает вышнюю степень безчеловечия; слово: ограбить, означает злодея. Все сие относится к порицанию и отчуждению. Любители учености чем глубже вникнут в цель способов Исторического писания, тем основательнее могут судить о Ган-му. В подобном же смысле ниже написано, что Мухури умер в Се-чжеу.
ДЖУВЕЙНИ. ч.1, гл.23. О возвращении Чингис-хана [1.7, с.93-95].
Когда известие о приходе весны достигло каждого уголка обитаемого мира, молодая листва затрепетала, как сердца скорбящих, и на утренней заре соловьи начали жаловаться и сетовать на ветвях деревьев вместе с горлицами и витютенями; вспомнив о юных, которые каждый год в парках и садах вкушали вино и улетали с лепестками цветов, чтобы предаться любовным утехам, облака пролили слёзы из глаз и...
Из Пешавара Чингис-хан решил вернуться в родные места; и причиной тому было то, что китаи и тангуты, воспользовавшись его отсутствием, стали проявлять своенравие и колебались между покорностью и мятежом.
Проехав по дороге, пролегавшей через горы Бамиана, он соединился со своим обозом, который оставил в землях Баглана. Лето он провел на пастбищах в тех краях, а с наступлением осени вновь отправился в путь и переправился через реку Окс.
Переправившись через реку, он отправил Торбей-Токшина назад, в погоню за султаном.
Ту зиму он провел в окрестностях Самарканда, откуда послал гонца к старшему своему сыну Туши с приглашением покинуть Кипчакскую степь и приехать позабавиться с ним охотой (главным образом на диких ослов).
Чагатай же и Угэдэй отправились в Кара-Кол развлечься охотой на лебедей; и каждую неделю, как доказательство успешной охоты, они отсылали Чингис-хану пятьдесят верблюжьих вьюков лебедей.
Наконец, когда дичи уже не осталось, и зима подошла к концу, мир превратился в розовый бутон, свидетельствующий о приходе весны, а весна нарядилась в платье, украшенное цветами, Чингис-хан решил отправиться в путь и уехать домой; царевичи встретились с отцом у реки Фенакет и устроили курилтай, откуда они выступили и шли, пока не достигли Кулан-баши, где их нагнал Туши, прибывший с другой стороны и также присоединившийся к отцу.
В числе привезенных им даров была тысяча серых лошадей. По приказу отца он пригнал из Кипчакской степи стада диких ослов, подобно множеству овец. Рассказывали, что в пути копыта диких ослов истерлись, и их подковали лошадиными подковами. Когда они подошли к городу, называвшемуся Утука, Чингисхан, его сыновья и солдаты сели верхом на коней и, чтобы развлечься, погнали диких ослов перед собой. Они начали их преследовать, но ослы были так измождены, что их можно было взять голыми руками. Когда охота их утомила и остались только тощие животные, каждый заклеймил пойманных им ослов собственным тавром и отпустил на волю.
Если быть кратким, они провели лето в Кулан-баши; и туда были доставлены несколько уйгурских вельмож, которых казнили за совершенные ими преступления. Затем Чингисхан отправился дальше и весной прибыл в свою родовую орду.
ДЖУВЕЙНИ. ч.1, гл.24. Об экспедиции Торбей-Токшина для поимки султана Джелал ад-Дина [1.7, с.95-96].
Когда Чагатай воротился, не найдя султана, Чингисхан снарядил в погоню за ним на другой берег Инда Торбей-Токшина и два тумена монгольского войска.
Торбей-Токшин подошел к области Нандана, индийской провинции, которая раньше управлялась Камар ад-Дином Кармани, а теперь была захвачена одним из военачальников султана.
Торбей-Токшин захватил крепость Нанданы и убил великое множество народа. Вслед за этим он двинулся к Мултану. В Мултане не было камней, и он приказал пригнать оттуда пленных, чтобы они строили деревянные плоты на них грузили снаряды для катапульт и спускали их на воду. Когда он прибыл к Мултану, камнеметные машины были приведены в действие, большая часть стены была разрушена и город уже готов был сдаться. Однако сильный зной не позволил ему там задержаться; поэтому после грабежей и убийств, учинённых им повсюду в провинциях Мултан и Лахор, он ушёл оттуда и вновь переправился через Инд, а прибыв в Газни, последовал за Чингис-ханом.
ДЖУВЕЙНИ. ч.2, гл.15. О его [Джелал ад-Дина] приключениях в Индии [1.7, с.291-298].
Когда султан избежал двойной опасности - огня и воды, то есть потока Инда и пламени ярости Чингисхана, к нему прибились пять или шесть воинов его личной гвардии, которых не уничтожила Судьба и которые не были обращены в прах языками пламени горя и бедствий. Они не могли придумать ничего лучшего, кроме как укрыться в лесу, и так они скрывались там день или два по истечении которых к ним присоединилось еще пятьдесят человек. Лазутчики, посланные разведать обстановку, воротились с сообщением о том, что отряд головорезов-индусов, пеших и конных, занимался грабежами и предавался распутству в двух фарсах от лагеря султана. Он велел своим спутникам вырезать себе по дубинке и напасть на тех людей ночью. Они перебили большинство из них и забрали их животных и оружие.
Вскоре к султану присоединился ещё один отряд, частью на лошадях, частью а волах. Они принесли известие, что неподалеку находилось индийское войско численностью до двух или трех тысяч человек. Султан напал на него со ста двадцатью воинами, и пронзил своим индийским клинком множество этих индийцев, и, захватив добычу, смог перевооружить свое войско.
И тот, кто беден у нас, добывает себе на жизнь мечам,
а в остальном мире бедные побираются.
И мы забавляемся с мечами, как девушка
забавляется ожерельем или плетением венка из левкоев.
Когда известие о силе султана и о, том, что он оправился от поражения, распространились по всей Индии, в горах Валяла и Никала стали собираться войска, и на него напало около пяти или шести тысяч всадников. Услыхав об их приближении, он отправился им навстречу с пятьюстами конников, бывших в его распоряжении, и, вступив в бои, рассеял и уничтожил те индийские полки. И со всех сторон к нему стали прибывать отдельные отряды, пока не набралось под его началом около трех или четырех тысяч человек.
Известие о том, что он собирает войска, достигло Завоевывающего мир Императора Чингисхана, который в то время находился в районе Газнина; и он отправил армию, чтобы покончить с ним. Когда монгольская армия, возглавляемая Торбей-Токшином, переправилась через реку, султан, не имея достаточных сил, чтобы противостоять им, отбыл в сторону Дели. Монголы, в свою очередь, у знав о его бегстве, повернули назад и предали разорению район Маликфура.
Тем временем султан, когда до Дели оставалось два или три дня пути, согласно поговорке: "У вельможи всегда найдется место для другого вельможи", отправил человека, которому он присвоил титул Айн аль-Мульк, с посланием к султану Шамс ад-Дину. "Превратности судьбы, - говорилось в послании, - дали мне право явиться к тебе, а такие гости, как я, приходят редко. И потому если источник дружбы будет очищен каждой из сторон, и мы поклянёмся помогать и оказывать поддержку друг другу в радости и горе, все наши цели будут достигнуты и намерения осуществятся, и когда наши враги увидят, какое между нами существует согласие, зубы их противодействия затупятся".
И он попросил назначить ему место, где бы он мог провести несколько дней.
А доблесть и отвага султана стали знамениты повсюду, и о его великой силе и удали заговорили во всём мире. Поэтому, когда султан Шамс ад-Дин выслушав это послание, он несколько дней размышлял над этим делом, обдумывая его дурные последствия и боясь, как бы султан не одержал над ним верх и не навлёк на него погибель. Говорили, что Айн аль-Мульк подвергся нападению в Дели и был убит. Как бы то ни было, султан Шамс ад-Дин отправил гонца с угощением достойным такого гостя, но не назначил ему места для проживания...
РАД. Об отправлении Чингис-ханом Бала-нойона в погоню за султаном Джелал ад-Дином в Хиндустан [1.2, т.1, к.2, с.224].
Затем Чингис-хан послал в области Хинда [Индии] в погоню за султаном Джелал-ад-дином Бала-нойона из племени джалаир и Дурбай-нойона из племени ... обоих с достаточным войском, чтобы они его отыскали. Те дошли до середины Хиндустана и не нашли его следов. [Тогда] они повернули назад и взяли крепость [калэ] Пия (?), которая является одной из областей Хиндустана и которой [раньше] владел Камар-ад-дин Кермани, [а впоследствии] завладел один из эмиров султана. Учинив многочисленные избиения, [монголы] направились в Мултан. Так как в Мултане не было камней, они построили плоты и, нагрузив их камнями для катапульт, спустили на воду и свезли к Мултану. Прибыв туда, они пустили в дело катапульты и едва не взяли города, но зной помешал их пребыванию там. Монголы предали избиению и грабежу области Мултан, Лахавур, Пешавер и Маликфур и, переправившись через реку Синд, присоединились к Чингис-хану.
РАД. О Чагатае, сыне Чингиз-хана [1.2, т.2, с.94].
Джучи со своим обозом ушел, а они летом [года] морин-ил, то есть в году лошади, соответствующем 619 г.х. [15.II.1222-6.I.1223], прибыли в Таликан к Чингиз-хану, предстали пред ним и поднесли дары в знак своей преданности. Проведя то лето в пределах Таликана, Чагатай, Угедей и Тулуй все трое вместе отправились во главе с отцом к берегам реки Синда, преследуя султана Джелал-ад-дина. Они разбили войско султана, и султан, обратившись в бегство, перешел реку.
НАСАВИ. Гл.31. О положении Бадр ад-Дина Инандж-хана и о том, что произошло с ним в Хорасане и других местах после его спасения из Бухары, до его смерти в Шиб Салмане [3.2, с.105-109].
Бадр ад-Дин Инандж-хан был одним из великих эмиров султана [Мухаммада], одним из его хаджибов, видных военачальников и вельмож. Султан назначил его в числе тех, кто был размещен в Бухаре, как уже было сказано. Потом, когда ею (Бухарой) завладели татары, страх забросил его в пустыню, примыкающую к Насе, с небольшим отрядом из числа его приверженцев и других. Он находился там, куда не осмеливаются [заходить] ищущие мест для кочевья, где не видно идущих на водопой и нет ни воды, ни пищи.
Когда Ихтийар ад-Дин Занги, правитель Насы, услышал, что он там пребывает в страхе, то решил снабдить его, чтобы это было для него самой полезной заслугой в глазах султана и преградой между ним и теми, кто оспаривал его право на наследование. Он написал ему, поздравив его со спасением и обещая ему любую возможную помощь, чтобы тот поставил у него посох пребывания. [Он сделал это], так как знал о высоком месте и недосягаемом положении Бадр ад-Дина и надеялся воспользоваться его заступничеством и ожидаемым могуществом.
И он (Ихтийар ад-Дин) сказал: "Если вы удалились в пустыню, остерегаясь внезапного набега татар, то ведь и мы внимательно следим за тем, где они останавливаются и куда направляются".
Поэтому упомянутый (Инандж-хан) направился в Насу, и Ихтийар ад-Дин помог ему тем, чем было возможно, предоставив оружие, вьючных животных, одежду, снаряжение и съестные припасы, так что положение его стало лучше и замешательство его прошло.
В Нашджуване -- одном из главных селений Насы, где было много людей и имелись стены, ров и бастионы, раис Абу-л-Фатх склонился на сторону татар и вступил с ними в переписку. Когда погибли войска, стоявшие в Хорезме, он известил татар о том, что Инандж-хан находится в Насе и сговорился с ее владетелем. К нему было отряжено войско, чтобы преследовать Инандж-хана и захватить его. Когда татары прибыли в Нашджуван, раис дал человека, который указал им путь к Инандж-хану, находившемуся поблизости. Во время пребывания Инандж-хана в Насе и ее окрестностях к нему присоединились из остатков войск султана все скрывавшиеся в убежище и очутившиеся в этой местности. Он выстроил их в боевом порядке против врага и побуждал верующих к сражению.
Я был очевидцем сражения, добиваясь достойной участи усердствующих в сравнении с сидящими [дома], так как я сопровождал его (Инандж-хана) в качестве заместителя правителя Насы для содействия его стремлениям и исполнения его требований, чтобы он не нуждался в чем-либо, если необходимость заставит его обратиться [к правителю]. И я видел, что Инандж-хан [совершил] в битве такое, что, если бы это в свое время видел Рустам, его устрашило бы то, как Инандж-хан владеет уздой, а искусство Инандж-хана действовать мечом и копьем воспитало бы его. Когда разыгрался бой, он ринулся в пучину его, наносил удары обеими руками и разрубал кольчуги пополам. Татары дважды атаковали его, но он твердо стоял против них. В это время воздух был оглушен скрежетанием железа о железо, мечи утоляли жажду грудей своих у водопоя сонных артерий. Меч Инандж-хана сломался, когда разгорелся уголь сражения, вспыхнуло пламя битвы. Конь его упал, и он вскочил на другого. Соратники освободили его от окружившего и наседавшего на него сброда и [вывели] из смешавшихся рядов. А когда он вскочил на своего коня, он бросился на врагов так, что сделал эту атаку завершением битвы и концом сражения. Разбитые [татары] побежали, показали тыл и обратились вспять в беспомощности, думая, что бегство избавит их от преследования и защитит их от скорой гибели. Но ведь позади их кони с длинными шеями, а перед ними бесплодная пустыня. Инандж-хан преследовал разбитых до Нашджувана, опьянев от истребления, жаждущий их крови. Весь тот день он рубил мечом их спины и сеял среди них смерть, преследуя их в каждой норе и извлекая их из любого убежища. Живым стало удовлетворение от их гибели, ярость же умерла.
К концу дня он достиг Нашджувана, а туда удалилась группа татар, обломков, размельченных жерновом войны; они стояли у ворот Нашджувана и звали Абу-л-Фатха. Однако Абу-л-Фатх отказался впустить их после того, как очернил свое лицо краской отступничества и оделся в одежду безбожия, так что ухудшил [свою судьбу] потерей обоих миров. И когда татары увидели, что огонь преследования достиг рва, они стали бросаться в воду, а Инандж-хан вместе с теми, кто прибыл с ним на самых быстрых конях, остановился и стал поливать их дождем [стрел] из тучи луков, пока они не утонули и не отправились в вечный огонь.
Когда он (Инандж-хан) вернулся в свой лагерь с победным знаменем и славой, достигшей экватора, то отправил к правителю Насы посла с радостной вестью, что Аллах помог ему достигнуть желаемого и направил его стрелы прямо в цель. Он отправил с ним (послом) десять татарских лошадей в качестве подарка и десять пленников и предписал ему (Ихтийар ад-Дину) осадить Нашджуван и очистить его от Абу-л-Фатха. Он осадил его и овладел им, а Абу-л-Фатх погиб, сжатый в тисках. "Он утратил и ближайшую жизнь и последнюю. Это -- явная потеря!"
Инандж-хан направился в сторону Абиварда, а в душах [людей] уже укрепилось почтение к нему. Он собрал харадж Абиварда, и никто не оспаривал этого. Там к нему примкнули предводители войск султана из тех, кого подстерегали опасности и скрывали ущелья и долины, таких, как Илтадж-Малик, Тегин-Малик, Бекшан Ханкиши, амир-ахур Кочидек, ал-хадим Амин ад-Дин Рафик и другие.
Он вернулся в Насу, и отряды его стали больше, а количество его сторонников и войск умножилось. Его прибытие туда совпало со смертью Ихтийар ад-Дина Занги. Он (Инандж-хан) потребовал от его преемника, чтобы тот предоставил ему харадж Насы за 618 г.х. в качестве подмоги для снабжения присоединившихся к нему людей из войск султана. Тот добровольно или из страха согласился на это, и Инандж-хан собрал налог и распределил его между ними. Отсюда он отправился в Сабзавар, один из округов Нишапура, где [находился] Илчи-Пахлаван, захвативший здесь власть.
Инандж-хан стремился отнять у него Сабзавар, и они сошлись в сражении близ города. Битва закончилась поражением Илчи-Пахлавана, и бегство привело его к Джалал ад-Дину, который тогда находился в глубине Индии. Могущество Инандж-хана усилилось, и власть его распространилась на самые отдаленные области всего Хорасана и на все остальное, уцелевшее от смут.
Затем Куч-Тегин-Пахлаван, находившийся в Мерве и завладевший его остатками, которые пощадила судьба, переправился через Джейхун в Бухару, неожиданно напал здесь на начальника отряда татар и убил его. Тогда пришла в движение присмиревшая было смута и разгорелась угасшая злоба. Они (татары) в количестве десяти тысяч всадников выступили против него и разбили его. Бегство привело его в Сабзавар, где находился Йекенгу, сын Илчи-Пахлавана. Они оба остановились там и сговорились направиться в Джурджан и присоединиться к Инандж-хану, который в это время находился поблизости от него. Они прибыли к нему, а вслед за ними гнались татары. Оба они колебались между двумя желаниями: принять бой или бежать дальше -- и меняли ход своих коней от шага до рыси. Они застали его (Инандж-хана) в ал-Халка -- открытом пространстве между Джурджаном и Астрабадом, достаточно обширном для маневрирования и битвы.
Татары прибыли через два дня после них, и обе стороны выстроились в боевом порядке. Затем разгорелось горнило битвы и смешались подчиненные и возглавляющие. Были видны мечи, достававшие мозги из черепов, и копья, лизавшие кровь из сердец. Но вскоре поднялась туча пыли и скрыла предметы от глаз, так что нельзя было отличить копья от щитов. Из известных воинов и прославленных героев в этот день погибли за веру Саркангу и амир-ахур Кочидек, равные в ударах мечом и копьем. И окрасилась земля в цвет анемонов от разбрызганной крови шей и плеч. Наконец, подкосились ноги тюрок, и они частью попали в плен, а частью погибли. Инандж-хан, пришпорив коня и освободившись от [лишнего] груза, устремился в путь, пока не добрался до Гийас ад-Дина Пир-шаха, находившегося в Рее. Тот обрадовался его прибытию и признал его заслуги. Он постоянно оказывал ему почет, пока Инандж-хану не пришло в голову посвататься к его матери, что вызвало удаление от желаемого и имело последствием стыд и порицание.
Он (Инандж-хан) прожил после этого лишь несколько дней. Говорят, что к нему подослали кого-то, кто дал ему отравленную настойку и оставил его поверженным на его постели, а правда ли это -- Аллах знает лучше. Он был похоронен в Ши'б Салмане в области Фарс, а это -- известный мазар.
Сражение в Джурджане произошло в 619 г.х. [1222-1223]. Я также присутствовал там, и превратности войны забросили меня к испахбаду Имад ад-Дауле Нусрат ад-Дину Мухаммаду ибн Кабуд-Джама, находившемуся в крепости Хумайун. Он принял меня с почетом, и я оставался у него несколько дней, пока дороги не стали безопасными и он не направил меня под охраной в мою крепость.
НАСАВИ. гл.32. О положении сына султана, владетеля Ирака Рукн ад-Дина Гурсанджти, и о том, что с ним произошло [3.2, с.109-112].
Упомянутый присоединился к султану во время его отступления в Ирак. Бегство после поражения при Фарразине привело его к границам Кермана, на который распространялась его власть и где исполнялись его распоряжения. Он оставался здесь в течение девяти месяцев и вершил дела в землях Кермана, распоряжаясь по своему усмотрению его налогами и деньгами, пока его не охватило желание вернуться в Ирак. Здесь ему изменило счастье и разбилось его огниво. Он отправился туда, идя своими ногами навстречу гибели. Подъехав к Исфахану, он получил известие о том, что Джамал ад-Дин Мухаммад ибн Аи-Аба ал-Фарразини задумал захватить Ирак и собрал в Хамадане некоторое количество иракских тюрок, проходимцев, зачинщиков смут, таких, как Ибн Лачин Джа-кырджа, казначей (хазинадар) Айбек, Ибн Карагез, Hyp ад-Дин Джабра'ил, Ак-Сункур ал-Куфи, Айбек ал-Абдар и владетель Казвина Музаффар ад-Дин Баздар.
Однако случилось так, что в эти дни кади Исфахана Мас'уд ибн Са'ид выступил против него (Рукн ад-Дина), склонившись к дружбе с Джамал ад-Дином ибн Аи-Аба. Рукн ад-Дин вместе с находившимся здесь войском и сторонниками ра'иса Садр ад-Дина ал-Худжанди двинулся к кварталу кади, известному под названием Джубара. Он проливал кровь и убивал до тех пор, пока полностью не завладел им. А кади убежал в Фарс, укрывшись под покровительством атабека Са'да, который обеспечил ему безопасность, приютил его и облагодетельствовал. После этого Рукн ад-Дин решил идти в Хамадан, чтобы встретить там Джамал ад-Дина, принять меры предосторожности против него и скосить выросшую траву его зла. Войска его разбрелись по кварталам Исфахана, чтобы запастись пищей и одеждой и удовлетворить свою нужду в этом. Но сердца жителей его (Исфахана) были уже озлоблены против них из-за грабежа и кровопролития, которые те учинили в квартале кади. Поэтому они закрыли городские ворота, взялись за ножи и убили многих из них на рынках и в лавках. Это подорвало силу и мощь Рукн ад-Дина, и окрепшая было его решимость ослабела.
А затем он отрядил своего двоюродного брата по матери Карши-бека, [а также] Тоган-хана, Куч-Буга-хана, эмира знамени (амир ал-'алам) Ирака Шамс ад-Дина для сражения с Ибн Ай-Аба ал-'Ираки. Когда расстояние между сторонами стало близким, Куч-Буга-хан вероломно перешел на сторону Ибн Ай-Аба, поступив неблагодарно по отношению к тому, кто поставил его во главе прекрасных воинов, кто, подобрав его ничтожным, сделал ханом. Из-за его предательства стали малодушными остальные военачальники и, не приняв боя, повернули обратно.
Рукн ад-Дин устремился к Рею и встретил здесь группу исмаилитских проповедников (ду'ат). Они призывали жителей Рея следовать их толку и прельщали их спасением, если они станут их приверженцами. Узнав о них, Рукн ад-Дин покончил с ними.
Не успел он собраться здесь с силами, как пришла весть о том, что татары направляются к нему и намерены напасть на него. Тогда он скрылся в крепости Устунаванд и укрепился там. Эта крепость была хорошо защищена, крылья орлов были слабы, чтобы достигнуть ее высоты; при трудности доступа к ней она не нуждалась в стенах. Татары окружили ее и, как обычно при осаде подобных крепостей, возвели вокруг нее стену. Рукн ад-Дин и те, которые владели ею до него, считали, что взять ее, иначе чем измором, невозможно, и [то] после длительной осады, а хитростью или коварством ее не одолеть.
И он испугался лишь тогда, когда [услышал] крики проклятых [татар], раздавшиеся на заре вокруг его жилища. Причиной этого было то, что стража была размещена с тех сторон, откуда ожидали опасности и где можно было предполагать применение хитрости. Однако из виду были упущены места, на которых из-за их неприступности предшественники не считали нужным ставить стражу. В одном из этих мест татары обнаружили расщелину в стене, заросшую снизу доверху травой. Они сделали из железа длинные колья и ночью вбили их туда. Когда они вколачивали кол, то на него поднимался один из них и вбивал другой, выше того, а затем поднимался все выше, спускал веревку и поднимал других. Так они окружили дом, когда воины разошлись, и страж и привратник были бессильны. Перед ними распахнулась дверь, за которой было милосердие, а с наружной стороны -- мучения.
Он пожелал им доброй ночи, и был им постелью шелк, а пришел к ним утром -- ложем их стала пыль.
И те из них, у кого в руках было копье, стали подобны тем, у кого руки окрашены хной.
Рукн ад-Дин был убит ими, и, увы, не помогли ему ни роскошные одежды, ни прямой стан, ни облик, подобный луне, ни уважение к его величию и славе.
В день его смерти бану Нахбан были подобны звездам небесным, [увидевшим], что полный месяц пал ниц.
Когда к Джамал ад-Дину ибн Аи-Аба и бывшим с ним иракским эмирам пришла весть о том, что произошло с Рукн ад-Дином и его спутниками, его сердце затрепетало и он потерял голову. А те войска, что были в Хамадане, начали нашептывать ему со всех сторон, чтобы он поступил на службу к татарам и овладел с их помощью наследственным владением. Они толкали его на [путь] заблуждения, побуждая к невозможному, "наподобие сатаны: вот он сказал человеку: "Будь неверным!"А когда тот стал неверным, он сказал: "Я отрекаюсь от тебя. Я боюсь Аллаха, Господа миров!" И завершением для них обоих было то, что они -- в огне, вечно пребывая там. Таково воздаяние неправедным!"
И он вступил с ними в переписку, выказывая покорность, послушание и объявляя о своем подчинении. Татары прислали ему татарскую почетную одежду, известную злополучием и скроенную подлостью и позором. И он надел ее, выказывая им дружелюбие, и очернил свое лицо краской отступничества.
Татары, отправляясь в Хамадан, послали к нему и передали следующее: "Если ты верен тому, что заявлял о повиновении и дружбе к нам, то тебе надлежит явиться".
Он явился к ним, доверяя данному ими договорному обязательству, но они бросили ему в лицо слова отказа от дружбы. И он устыдился того, что доверился коварным и "основал свою постройку на краю осыпающегося берега".
Убив его и бывших с ним иракцев, татары пришли в Хамадан. Их встретил ра'ис 'Ала' ад-Даула аш-Шариф ал-'Алави. [Джамал ад-Дин] ибн Аи-Аба причинил ему много бедствий и заставил его отдать ему все деньги, которыми он владел, и лишил его их. Упомянутый ра'ис обещал татарам полное повиновение. Тогда татары поручили ему управление этим городом [и ушли]. Ведь они знали, что Джэбэ-нойан иСюбете-Бахадур, захватив Хамадан в начале выступления татар, вымели начисто богатства города и изгнали жителей оттуда, и не осталось там ни достатка, ни какой-либо защиты.
РАД. О прибытии Чжэбэ и Субэдая в кипчакский Дербенд [1.2, т.1, к.2, с.229].
Когда [монголы] дошли до области Алан, где население было многочисленно, то оно совместно с кипчаками сразилось с монгольским войском, и ни одна сторона не одержала верха. Тогда монголы сообщили кипчакам [следующее]: "Мы и вы - одного племени и происходим из одного рода, а аланы нам чужие. Мы с вами заключим договор, что не причиним друг другу вреда, мы дадим вам из золота и одежд то, что вы пожелаете, вы же оставьте нам [аланов]". [Одновременно] они послали кипчакам много [всякого] добра. Кипчаки повернули назад. Монголы одержали победу над аланами и то, что было предопределено судьбою в отношении избиения и грабежа, они то и осуществили.
АБУЛГАЗИ. ч.3, гл.17. О походе двух могуллских генералов (прод) [1.04, с.385-390].
По взятии города Илана Чена-ноян и Судай-баядур пошли к провинциям Аран; и Адирбеицан, а покоривши все города сих мест под державу Чингис-ханову, пошли наконец, под город Шамакия. Сей город был принужден по некотором сопротивлении, сдаться. К жителям показана от них великая жестокость в наказание за их дерзость. Потом взяли они тут десять человек проводников, которые бы их повели по ближайшей дороге к Дербенту, а чтоб оных в страх привести, убили одного из них при смотрении на то всех других, грозя, что и всем им тоже будет, ежели не поведут прямою дорогою. Но, не смотря на сию предосторожность проводники вели их другим путем, где они знали, что Кипчаки и Аланы тайно стояли, чтоб на оных напасть. Могуллские Генералы видя беду, в которую они попали, послали одного из своих офицеров с богатыми подарками к Кипчакам, и велели им сказать, что они удивляются видя их происшедших от одной с Могуллами крови, а совокупившихся с Аланами, которые были на род весьма иностранной в рассуждении их, для учинения войны против своих сродников и союзников, которые им никогда никакой обиды не учинили и с которыми весьма б им честнее было жить в добром согласии. Кипчаки по силе сих предложений отстали от Аланов, однако не присовокупились к Могуллам, которые между тем столь с великим устремлением, напали на Аланов, что побивши из них великое число людей, прочих всех взяли в полон.
АЛЬ-АСИР. О прибытии их (Татар) в ущелье Ширванское и о том, что они там сделали [3.1].
Возвратившись из земель Грузинских, Татары отправились к ущелью Ширванскому и осадили город Шемаху. Жители его бились с ними и упорно выносили осаду. Потом Татары взобрались на стены его по лестницам; (другие же) говорят, нет; они собрали множество верблюдов, быков, овец и пр., да убитых людей, как своих, так и посторонних, накидали (все это) одно на другое, так что образовался род холма; взобравшись на него, они возвышались над городом и (оттуда) бились с жителями его, которые упорно держались; бой свирепствовал три дня, и близка была гибель их, но они сказали: "Нельзя уйти от меча; для нас первое (дело) стойкость; умрем почетно" и продержались еще эту ночь.
Упомянутые трупы стали смердеть и разлагаться, так что Татарам уже нельзя было лезть (по ним) на стены и одерживать верх в бою; тогда они опять стали вести подступы и биться без перерыва. Приуныли жители; напали на них утомление, бессилие и немощь, и они совершенно ослабели. Татары овладели городом, убили в нем множество (народу), ограбили имущество (его), и разделили его между собою.
Управившись с нею (Шемахою), они (Татары) хотели пройти чрез ущелье, но не могли (сделать) это и отправили посла к Ширваншаху, владетелю Ширванского ущелья, сказать ему, чтобы он прислал к ним посла, для улажения мира между ними. Он отправил десять человек из знатнейших людей своих. Они схватили одного из них и убили его, а остальным сказали: "Если вы нам укажете путь, по которому мы можем пройти, то вам (будет) пощада, если же не сделаете (этого), то мы убьем вас, как убили этого".
Те сказали им: "чрез это ущелье (собственно) нет никакой дороги, но в нем есть место, которое удобнее (всех) дорог". Они (Татары) пошли с ними на этот путь, перебрались по нему и оставили его позади себя.
АЛЬ-АСИР. О том что они (Татары) сделали с Алланами и Кипчаками [3.1].
Перебравшись через Ширванское ущелье, Татары двинулись по этим областям, в которых много народов, в том числе Алланы, Лезгины и (разные) тюркские племена. Они ограбили и перебили много Лезгин, которые были (отчасти) мусульмане и (отчасти) неверные.
Нападая на жителей этой страны, мимо которых проходили, они прибыли к Алланам, народу многочисленному, к которому уже дошло известие о них. Они (Алланы) употребили все свое старание, собрали у себя толпу Кипчаков, и сразились с ними (Татарами). Ни одна из обеих сторон не одержала верха над другою. Тогда Татары послали к Кипчакам сказать: "Мы и вы одного рода, а эти Алланы не из ваших, так что вам нечего помогать им; вера ваша же похожа на их веру, и мы обещаем вам, что не нападем на вас, а принесем вам денег и одежд сколько хотите; оставьте нас с ними.
Уладилось дело между ними на деньгах, которые они принесут, на одеждах и пр.; они (Татары действительно) принесли им то, что было выговорено, и Кипчаки оставили их (Аллан). Тогда Татары напали на Аллан, произвели между ними избиение, бесчинствовали, грабили, забрали пленных и пошли на Кипчаков, которые спокойно разошлись на основании мира, заключенная между ними, и узнали о них только тогда, когда те нагрянули на них и вторгнулись в землю их. Тут стали они (Татары) нападать на них раз за разом, и отобрали у них вдвое против того, что (сами) им принесли.
Услышав эту весть, жившие вдали Кипчаки бежали без всякого боя и удалились: одни укрылись в болотах, другие в горах, а иные ушли в страну Русских . Татары остановились в Кипчаке. Это земля обильная пастбищами зимою и летом; есть в ней места прохладные летом, со множеством пастбищ, и (есть в ней) места теплые зимою (также) со множеством пастбищ, т. е. низменных мест на берегу моря.
Прибыли они к городу Судаку: это город Кипчаков, из которого они получают свои товары, потому что он (лежит) на берегу Хазарского моря и к нему пристают корабли с одеждами; последние продаются, а на них покупаются девушки и невольники, буртасские меха, бобры, белки и другие предметы, находящееся в земле их. Это море Хазарское есть то море, которое соединяется с Константинопольским проливом. Придя к Судаку. Татары овладели им, а жители его разбрелись; некоторые из них со своими семействами и своим имуществом взобрались на горы, а некоторые отправились в море и уехали в страну Румскую, которая находится в руках мусульман из рода Килиджарслана.