Турве Татьяна : другие произведения.

Дети индиго. Наваждение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Окончательный вариант повести про индиго. АННОТАЦИЯ: Жизнь пятнадцатилетней Яны Вишневской ничем не отличается от будней ее ровесников, пока та не обнаруживает в себе необычные способности. После пустячного, казалось бы, потрясения она начинает видеть свою ауру и ауры других людей, чувствовать их настроение и даже мысли. Пытаясь найти ответ, что же с ней происходит, Яна увлекается эзотерикой и получает инициацию Рейки, после чего ко всем ее прежним способностям добавляются воспоминания из прошлых жизней - час от часу не легче!.. Мастер Рейки, ее наставница, успокаивает Яну тем, что она "всего лишь индиго". По словам Мастера, бояться этого не следует - с каждым годом на Землю приходит все больше и больше таких детей. Девочка недоумевает: какая же она индиго, если в ней нет ровным счетом ничего особо выдающегося? Человек как человек: две руки, две ноги...
  
  
   []
  
  
  
   ДЕТИ ИНДИГО. НАВАЖДЕНИЕ
  
  
  
   ПРЕДИСЛОВИЕ
  
  
   Тема детей индиго (или детей новой эпохи, как их называют) сейчас у многих на слуху. В основном ведутся бурные обсуждения, кто же они такие: фантастические монстры или будущие полубоги? Первыми, как обычно, сориентировались американцы и давно уже выпускают один за другим фильмы и сериалы про могущественных сверхлюдей, наделенных сверхспособностями. Обычно получается довольно устрашающе. А что, если эти самые индиго просто живут среди нас - обыкновенные дети и подростки, но тоньше восприятием, чувствительней и потому намного уязвимее? А что, если мы сами - индиго разных поколений?.. Разве что забывшие о своем происхождении.
  
   Как возникла эта повесть? Помню, мне было лет пятнадцать, когда начали приходить необыкновенно яркие сюжеты и картинки про выдуманную ровесницу Яну - иногда во сне, но чаще всего наяву. Ее подруги отличались сильным сходством с моими, а отец почти в точности копировал нашего - ну, разве что слегка идеализированный, в реальной жизни всё протекало куда менее гладко. Мама, в свою очередь, получалась срисованной с одной знакомой - надо сказать, колоритнейшей дамы! - но это уже детали. Важнее другое: можно было свободно и без купюр излагать то, что я всю свою сознательную жизнь привыкла скрывать - большей частью из опасения, что покрутят пальцем у виска и отошлют прямым ходом в соответствующее заведение. О видении ауры в детстве в виде светящегося ореола вокруг головы, о ярко-голубых вспышках, мелькающих перед глазами в моменты сильного душевного напряжения...
  
   Я назвала это киносценарием "Дети новой эпохи" и несколько лет развлекалась от души: произведение незаметно обрастало подробностями и новыми действующими лицами (подсмотренными, каюсь, опять-таки в реальной жизни). Пока наконец не достигло внушительных размеров в энное количество мегабайт, после чего было благополучно забыто.
  
   Как бы там ни было, я выросла и увлеклась сперва астрологией, потом психологией, затем практиками Кастанеды, затем соционикой и Рейки. Каждый раз жизнь сводила с удивительно интересными людьми, и сценарий начал дополняться эзотерическими подробностями из собственного, пропущенного через себя опыта. После кастанедовских практик в Клубе кастанедовцев вернулось что-то похожее на прежнее видение ауры в детстве. После инициации Рейки начали приходить необыкновенно яркие картинки-переживания из прошлых жизней, что прокручивались перед глазами целыми дням напролет. Если это всего лишь мои фантазии, то откуда взялась эта боль и необычная реальность всего происходящего, как будто бы я проживаю все заново?
  
   Отношение рейкистов - практикующих Рейки - к моим страхам и беспокойстве о собственном здравом рассудке было примерно следующим: "Ты, Татьяна, ломишься в открытые двери! Это уже давно ни для кого не новость: ни видение ауры, ни память прошлых жизней. Мы тебе знаешь сколько таких "уникумов" можем показать? Как детей, так и взрослых".
  
   И об этом тоже захотелось рассказать. "А что если, не мудрствуя лукаво, просто взять и переписать сценарий в виде повести?" - подумал скромный автор и засучил рукава...
  
   Посвящается моему отцу
  
   Глава первая. Лицей
  
  
   Я весь не вмещаюсь между шляпой и
   ботинками.
  
   (Уолт Уитмен)
  
  
   Вот когда опаздываешь на вторую пару - это уже перебор по всем параметрам! Нестройным галопом, переходя кое-где на торопливую рысцу, Яна домчалась до корпуса лицея и на несколько секунд затормозила, чтоб перевести дух. Скажем прямо, не такое уж это простое дело - ставить рекорды по спринту, да еще в коротком летнем платье, плюс на конкретных каблуках...
   Как всегда в хорошую погоду, лицейская братия не торопилась в аудитории, хоть звонок по-честному отзвенел пять минут назад. Заполонивший все крыльцо народ в блаженстве грелся на солнышке, смахивая общей панорамой на лежбище морских котиков из документальных фильмов на канале "Дискавери". Точно так же с неторопливой ленцой поворачиваются, подставляют под нежаркие лучи различные части тела, ну и чешут попутно языки, куда ж без этого?
   Янка с трудом пробивалась сквозь гудящую плотную толпу - совсем близко, через какой-то десяток метров уже маячила желанная входная дверь. Но внезапно почувствовала, как кто-то крепко схватил за локоть и нетерпеливо потянул к себе. Обернулась - Галины друзья из одиннадцатого "Б", "крутейшего из крутых" (как не без иронии отзывается о них Оксана Юрьевна, англичанка). "Бэшники" из одиннадцатого считаются лицейской элитой и вот так, за здорово живешь, обычно ни с кем не заговаривают - видимо, боятся уронить достоинство. А тут вдруг по-простецки ей улыбаются, как своей в доску - неужели она становится популярной?..
   Вот уж не думала-не гадала: всегда мучило смутное подозрение, что в этой навороченной компании ее терпят только из-за подруги Гальки, а без нее бы так и воротили носы. На "крутую" она, Яна, в любом случае не потянет - как сказал один бывший президент, "чего нэма, того нэма!" Галя этим летом даже курить начала, чтобы лучше сюда вписаться, вот эту инициативу Яна никогда не приветствовала... (Три в одном: желтые зубы - это раз, увядшая до срока кожа с ранними морщинками - два, и убойное дыхание тиранозавра - это три. Перспектива, конечно, заманчивая.)
   Как бы там ни было, при виде элитного собрания "бэшников" Янка на всякий пожарный вежливо поулыбалась и поотвечала на довольно дурацкие вопросы. (Они даже разговаривают чуть ли не сквозь зубы, по присказке "не плюнь рядом" - ироничными полуфразами и с видом крайнего снисхождения к собеседнику и всему окружающему миру: "Ну что, опаздываешь?.." Как будто бы не видно!) Один парень из этой компании Янке в прошлом году сильно нравился, была почти что влюблена - весенняя лихорадка прихватила, не иначе. А теперь всё как рукой сняло: может спокойно смотреть ему прямо в глаза и улыбаться с изысканной прохладцей, вроде как на светском приеме. Кажется, его зовут Максим. ("Кажется"! Можно подумать, это не она выпытывала у Гальки мельчайшие о нем подробности, вызывая у той насмешливое - и если б еще молчаливое! - сочувствие.)
   Вон как заволновалась ее бывшая любовь, стоит и глаз не спускает, гипнотизирует своим глубоким взглядом! Из оравы лицеистов выдернул, и даже не извинился. Хоть бы не съел. Может, решил проверить на ней методы внушения?.. Совсем как в той старой карикатуре в пожелтевшей от древности газете, которую Янка случайно раскопала в "закромах родины", делая под настроение уборку. (Мама, правда, называет эти закрома куда более прозаически - "твои завалы".) Но картинка всё равно гениальная, сам папа оценил: аккуратно разложенные на столе револьверы и охотничьи ружья, включенный в ожидании телевизор и скупая надпись внизу: "Алан Чумак заряжает!" Янка тогда пришла в неописуемый восторг и без зазрения совести умыкнула себе на вооружение, недели две щеголяла этой фразой по поводу и без. В скором времени, однако, выяснилось, что мало кто из ровесников в курсе, кто этот Чумак такой и с чем его едят, но это уже издержки производства.
   Возвращаясь к Максиму: все-таки в высшей степени загадочно... Раньше-то в ее сторону и краем глаза не смотрел, и мочкой уха не вел! Неужели почувствовал, что у недавней жертвы всё уже прошло? (Слишком много событий приключилось за это лето, Яна до сих пор не может прийти в себя. Какая уж тут личная жизнь...) Всё-таки прав был классик Александр Сергеевич: "Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей'. (К мужчинам это тоже относится, похоже на то.) "Вот и получай теперь! - вспыхнула в голове непривычно злорадная мысль. - Хотя Гальке рассказывать, пожалуй, не стоит, та вряд ли оценит... А Юлькину можно, она поймет".
  
   Вот так, не без приключений, Янка добралась до своей аудитории на втором этаже - на громадном электронном табло в вестибюле высветилось оранжевыми цифрами угрожающее "10:25'. Уже десять минут как пара идет - надо же, опоздала на английский! Но оказалось, ложная тревога: дверь в класс была распахнута настежь. Следовательно, англичанка Оксана Юрьевна пока что не появлялась, повезло по-крупному... И опять как в любимом с детства анекдоте:
  "Пронесло!" - подумал Штирлиц.
  "Тебя бы так пронесло!" - подумал Борман..."
   Денис Кузьменко со Стасом Каплей, два местных клоуна на вольных хлебах, изо всех сил пытались поцепить на дверь с табличкой "10-А" очередной свой шедевр, от напряжения заметно пыхтели, но тот упорно не давался. Сколько раз им за эту самодеятельность влетало: вызывали к директору на ковер, на родительских собраниях беспощадно распекали, и всё равно туда же!.. Как любит приговаривать литераторша Светлана Петровна, выдворяя кого-то из пацанов за дверь: "Не укатали сивку крутые горки!" Яна подергала за краешек плаката - любопытно ведь все-таки, а за их локтями плохо видно, не прочитаешь:
  - Что это у вас?
  - Эй, руки убери! - Денис ее недовольно отпихнул, Янка на такую наглость смертельно обиделась: а еще друг детства, называется!..
  - Ну и не надо! Триста лет! - презрительно задрала и без того курносый нос нос и обошла мальчишек кругом, и почти что скрылась уже за дверью, но Денис в последнюю секунду милостиво разрешил:
  - Ладно, смотри, пока я добрый!
   Всего-то и делов, что наваяли новый плакат - такие иногда выставляют в продуктовых магазинах возле кассы, если заведующий с чувством юмора:
  "Заходи тихо,
  Говори мало,
  Уходи быстро''.
   "Во дают, сейчас Оксана им устроит ''уходи быстро!'' - Янка сочувственно похлопала Дениса по плечу и протиснулась мимо неразлучных дружбанов в аудиторию. Краем глаза успела ухватить, что Капля по традиции недружелюбно косится исподлобья, будто она ему сто долларов должна. До чего же неприятный тип!..
   Закадычная подруга Юлька сидела на парте, энергично болтая длинными ногами в неизменных джинсах и азартно впившись зубами в глянцевое вишневое яблоко. Увидев Яну, от превеликой радости свой недогрызенный фрукт уронила и ринулась за ним под стол, бормоча скороговоркой что-то пижонское:
  - Раз-два-три, микробы не успели!
   И уже оттуда, из-под парты, со всей мочи завопила:
  - Янка!!! А мы уже не ждали! - обнимать, правда, не бросилась (не в Юлькиных это правилах), а выбралась на карачках задним ходом и слегка подергала Яну за волосы. (Это у Юлии обычно вместо приветствия.) Зато Галька не шелохнулась, даже головы не потрудилась поднять от какого-то чересчур яркого модного журнала. Только небрежно бросила:
  - Как всегда вовремя!
   Прозвучало ужасно надменно и свысока, Яну теперь часто коробила эта ее издевательски-насмешливая манера: раньше Галя такой не была... Не иначе как набралась от своих продвинутых друзей! (Или от Андрюши, злого гения, у того в подобных вещах тоже котелок неплохо варит.) Вот поэтому, кстати, с Юлькой в сто раз проще: по ней сразу видно, что та подружке рада и вообще соскучилась за выходные - накопилась масса новостей, прямо на лице написано. А у Гальки по жизни "намеки тонкие на то, чего не ведает никто..."
   Но высказать эти крамольные мысли сейчас и - тем более! - Галине батьковне Яна бы ни за что на свете не решилась. Ну просто не умеет говорить в лицо неприятные вещи, характер такой! (Если что и ляпнет сгоряча, то сама себя десятки раз изведет и прибежит извиняться максимум через час. "Скорпион, который жалит свой собственный хвост", подтрунивает над ней папа.) Вздохнув, Янка молча подошла поближе и заглянула Гале через плечо: как и было обещано на прошлой неделе, подруженция писала шариковой ручкой шпаргалку прямо на запястьи с тонкими синими жилками. "Для того и рубашку с длинными рукавами надела, всё до мелочей продумала! Наверно, целое воскресенье прогуляла с Андреем и сегодня поздно встала, не хватило времени," - Янка тотчас возгордилась от своей прозорливости.
   Не теряя зря времени, Галя сунула эту расписанную под хохлому руку прямо ей под нос:
  - Ну как?
  - Ювелир.
   Плавающий взгляд Галькиных темно-шоколадных глаз по непонятной причине на ней задержался и в мгновение ока стал на удивление цепким. Галина смерила подругу с ног до головы, как портной потенциального клиента, после чего схватила за руку и старательно усадила рядом с собой:
  - А ну-ка, ну-ка... Посмотри на меня! - Яна в ответ хихикнула, слишком уж потешно у Гальки получилось. Галина добавила в голосе раскаленного металла, еще и басистые нотки откуда ни возьмись прорезались, как во вчерашнем КВН-е: - Говорю, на меня смотри!
   И через секунду вынесла свой вердикт:
  - Она какая-то не такая.
   Девчонки мигом собрались вокруг них, окружили пестрым кольцом и загалдели, как средних размеров курятник без петуха. Зая торжествующе верещала:
  - Влюбилась!
   Галя со своей стороны задушевно заглядывала Яне в глаза:
  - Что, правда?
   А там и Юлька голос подала, добрая душа:
  - Колись, глина!
   Но "глина" колоться и не думала, с чертовски упрямым видом молчала, хоть и весьма загадочно при том улыбалась. Через минуту подруги выбились из сил и Юлька разочарованно протянула, пошмыгивая от досады носом:
  - Молчит... Шифруется.
   Зато Галя никогда так просто не сдается, не на ту напали:
  - Точно влюбилась! - забросила свою коварную удочку и испытующе уставилась на нее блестящими от любопытства глазами.
   Янка на все эти изощренные старания только уклончиво хмыкнула: если сейчас, не дай Бог, проболтается, что ни в кого она не влюбилась (придумают еще!), просто настроение с утра хорошее, ну и погода суперская... Да и не нашелся пока на ее голову достойный претендент (да и вряд ли найдется с такими-то запросами!..). Короче, всего одно неосторожное слово - и они мигом истолкуют все по-своему, разнесут на весь лицей, как сорока на хвосте. Есть тут ненадежные товарищи - что называется, не будем показывать пальцем.
   - Посмотри, меня Оксана сегодня вызовет или нет? А то я ни в зуб ногой, - с подкупающей честностью на весь класс поставила в известность Юлька. - Тебе ж это проще простого.
   - Ну да, проще простого, - скептически отозвалась Яна, тщетно пытаясь по Юлькиному лицу определить: на смех думает поднять или всерьёз? Нет, все-таки зря она летом разболтала девчонкам про свои... как бы их правильнее назвать... неизвестно откуда свалившиеся на голову способности. Теперь издеваются как хотят, конца-краю не видать! Подруги смотрели на неё кто поблажливо, кто с иронией или нескрываемым весельем, и Янка брякнула наобум, лишь бы они все от неё отвязались:
   - Сегодня Гальку вызовут.
   - Постучи по дереву! - возмутилась Галина батьковна, бросая быстрый косящий взгляд на свою нательную шпаргалку. - Я тебе потом вызову...
   ''Для них это как бесплатное представление в цирке, а я здесь вместо клоуна, - посетила не ко времени унылая мысль, и Яна тяжело вздохнула. - Народ требует хлеба и зрелищ. Вот уж действительно, язык мой - враг мой...''
   Словом, англичанка объявилась как нельзя кстати - ураганом влетела в класс, выбивая мелкую дробь каблуками и потрясая в воздухе сорванным с двери плакатом. (Не понравился, значит, нетрудно было догадаться.) Галька сменила тактику и жалобно заканючила, накручивая на палец прядь иссиня-черных волос - она умеет брать на измор:
  - Янка-а! Ну расскажи! Ну, Я-а-ночка! Ну что тебе, жалко!..
   Заметив учительницу, ребята потихоньку затихли, хоть и не до конца, понизили децибелльный уровень до сдержанного гудения. Не зря же историчка называет их десятый "А" - дословной цитатой! - "неуправляемым" и "самым буйным на весь лицей", как-то с самого начала так повелось. Хотя с англичанкой они обычно ладят неплохо, посмотрим, что будет на этот раз...
  - По какому поводу такое веселье? - Оксана Юрьевна подобрала с пола одинокий бумажный самолетик с клетчатыми крыльями и красноречиво покрутила головой. На лице ее ясно читалось, причем без сурдоперевода: "Ну детский сад, ну честное слово!.." Ребята замолчали, с интересом выжидая, что же будет дальше. Оксана развернула во всей красе плакат про "Заходи тихо" и так далее:
  - Чье это народное творчество?
   Вместо ответа раздалось бодрое жизнерадостное ржание, все тридцать без малого человек разом загалдели и в один голос заговорили, шумовой фон образовался внушительный. Оксана Юрьевна поморщилась, словно от зубной боли, и подняла руку, из последних сил призывая к тишине. В точности как физрук Вася на старте, ей только свистка на шее сейчас не хватает:
  - Ну, народ, вы совсем совесть потеряли - под кабинетом директора!..
   Но обстановка разрядилась самым непринужденным образом: дверь распахнулась еще раз и на пороге c независимым выражением лица возникла Маша. При виде нее Янка аж никак не по-дружески обрадовалась, что нашелся кто-то еще более опоздавший. "Да что ж это творится, уже пещерные инстинкты просыпаются! Скоро шерстью начну обрастать," - наполовину в шутку попеняла себе.
   Машка за выходные перекрасилась в агрессивно-рыжий и теперь выглядела, как перед походом на дискотеку - причем в ночной клуб в какой-нибудь районной глубинке, где перебои с электричеством. Мелирование оригинального розового цвета, именуемого в народе "вырви глаз", ярчайший макияж "выхожу на тропу войны" и толстый-толстый слой штукатурки, под ним даже веснушек не видно.
   Справедливости ради стоит заметить: про тропу войны - это не она сама, Яна, придумала, а Оксана выдала на недавнем родительском собрании, настоятельно просила обратить внимание. (Она у них еще и классный руководитель, вот ведь повезло девушке, ничего не скажешь!..) Яне англичанка нравится больше всех других преподавателей: самая демократичная, по пустякам не придирается - конечно, если не припекут до живого, - да и приколистка, каких поискать, недаром же одесситка. Только вот жалко ее бывает, когда стоит вот так и полчаса распинается, а никто даже ухом не ведет!
  - Можно? - Машка невинно округлила и без того сильно подведенные глаза, на неподготовленного человека это могло подействовать как стопроцентный нокаут. (Особенно если столкнется с Машенцией где-нибудь в темном переулке.) Оксана и на этот раз нашлась, что бы этакое ответить позаковыристей: иногда возникало ощущение, что англичанка соревнуется с ними в остроумии. Чтоб считали своей, что ли...
  - Марианна Викторовна? Что Вас так задержало? Самолет сломался?
  - Погода нелетная! - неожиданно для себя выпалила со своей второй парты Яна. Весь класс, как по команде, одновременно повернул головы к окну и заржал с удесятеренной силой: на улице по-летнему ярко светило солнце и вливалось прямо в аудиторию безоблачное синее небо.
   Оксана, видать, решила, что пора входить в роль "строгой и принципиальной":
  - Вишневская, Степанова обойдется без адвоката! Садитесь, Маша, - и со смешной надеждой в голосе добавила: - Это все?
  - Нет, сейчас Алина придет! - выкрикнула прямо с места Юлька, вытягивая шею в направлении выхода. И бывают же в жизни совпадения: ровно через минуту деликатно отворилась дверь и в щель просунулась светло-русая Алькина голова, готовая в любое мгновение скрыться обратно.
   Алина опаздывала профессионально, всегда и везде: сама про себя говорила, что это такая неизвестная науке болезнь. За два года учителя к этому неудобству привыкли, постепенно смирились и попросту закрывали на него глаза - тем более, что других грехов за Алей не водилось. Частенько складывалось, что они опаздывали с Янкой вдвоем за компанию, вот так незаметно и подружились - по дороге нашлось немало общих тем. Колкий на язык Кузьменко одно время пристрастился отпускать ехидные шуточки про блондинок, их повадки и умственные способности. (Что было совершенной напраслиной: IQ у нее, Яны, очень даже приличный! Хоть и нацарапала в начале года тест на определение коэффициента умственного развития левой задней ногой, лишь бы Оксана отстала со своими нововведениями...) Слава Богу, Кузьменко вскорости затих, понял, видимо, всю беспочвенность этих дурацких наездов. Или надоело мусолить одну и ту же тему, что больше похоже на правду.
  - Алина, как всегда, в своем репертуаре, - устало заметила Оксана. Алька уже уловила в ее голосе безопасные нотки и прошмыгнула на свое место - что-что, а психолог Алина Николаевна отменный! Не зря же ей всё сходит с рук, не за одни красивые глаза.
   Девочки, конечно, не удержались и устроили Алине по возможности сдержанную овацию. Получилось всё равно громко:
  - Алька!
  - А мы уже и не думали!
  - Не прошло и полгода!..
   Тот самый Денис Кузьменко - друг детства, так сказать, просто учились раньше в одной школе - отчетливо за спиной пробормотал:
  - Теперь вся банда в сборе.
   Девчата зашевелились и привычно завозмущались в его сторону: "бандой" их прозвала старая консервативная историчка Римма Георгиевна (которой, скажем прямо, давно бы уже пора на заслуженный отдых! Всё никак не могут надежно проводить.). Девочки еще с восьмого класса, как поступили в лицей, сидели все вместе - "скопом", виртуозно определила Оксана. Занимали своей компанией половину среднего ряда: Машка с Заей на первой парте, Яна с Галей на второй, а на третьей Юлька с Алиной. Так удобней было обсуждать всякие возникшие по ходу дела важные мысли - которые, как известно, имеют обыкновение приходить в голову в самый разгар пары, железный закон. Ну хоть бы раз хоть одна стоящая мысль пришла на перемене! Такого просто не бывает...
   Правда, Зая, "независимая республика", держится в их компании немного особняком, но девочки к этому давно привыкли и не слишком возмущаются. Пускай делает что хочет: колхоз - дело добровольное!
   Оксана, не поднимая головы от своих конспектов, машинально их одернула: по голосу было слышно, что не сердится, а так, выступает чисто для порядка:
  - Группа поддержки, я к вам обращаюсь! Сейчас пойдете отвечать.
   Всеми силами изображая предельное внимание, Галька ловко раскрыла под партой контрабандный журнал - то ли "Лизу", то ли "Натали", - не отрывая преданных черных глаз от англичанки. Это ж надо так уметь!.. Яна вдруг почувствовала, что кто-то бесцеремонно пихает в спину чем-то острым, пришлось выкрутить голову назад. Так и есть, Юлька со своей треснувшей от злоупотребления не по назначению линейкой:
  - Как его зовут?
   Яна бессильно уронила голову на парту: ну когда же это всё закончится?! А представление только начиналось: Галя настойчиво потрепала ее по плечу и вознамерилась что-то спросить, но тут подоспело подкрепление в виде Оксаны Юрьевны. Та как-то незаметно над ними двумя материализовалась:
  - Я вот вижу, Демченко очень занята. Пусть всё-таки оторвется и пожалует к доске! С журналом, я на досуге почитаю.
   Скорчив Яне немыслимую рожу, Галя поплелась в указанном направлении, подавшись всем туловищем вперед и заложив руки за спину на манер троицы из "Джентельменов удачи". Ребята этот дивный номер оценили по достоинству и неизвестно, во что бы всё вылилось - уложились бы до перемены или нет? - но Оксана энергично на них зашикала. Энергично и раздраженно - вот теперь было ясно, что чаша ее терпения если еще не переполнилась, то находится в опасной к тому близости... В мгновение ока оценив ситуацию, Галька аккуратно положила журнал на учительский стол, встала в боевую стойку рядом с таблицей неправильных глаголов и неожиданно замялась, закрутила головой по сторонам. Оксана устремила на нее вопрошающий взгляд:
  - Галя, я слушаю! Вы что, не готовы?
   У Янки неприятно ёкнуло в груди, словно это она там стояла и хватала воздух ртом, как выброшенная на берег рыба... Ведь накаркала, как пить-дать, Кассандра начинающая! Но Галя после мучительной паузы всё же начала:
  - For today we must prepare... "When did you arrive?" (На сегодня мы должны приготовить... "Когда вы приехали?") Можно начинать?
  - Of course! (Разумеется!) - англичанка недоуменно развела руками - дескать, что за вопрос?
   Галька выразительно откашлялась в кулак и ребята опять развеселились: кажется, наступает стадия, где хоть палец покажи - и того хватит! Оксана смотрела на них с нескрываемым интересом, как на экспонаты в музее доисторического периода:
  - Я вот думаю... Вы случайно не в год Лошади родились?
   Юлька молниеносно включилась в игру:
  - Нет, мы в год Петуха!
  - Странно. Ржание у вас натурально получается.
   От этого чистосердечного признания их повело уже по-настоящему, класс буквально взорвался от хохота. Кое-кто (Юлька, кто же еще!) валялся в изнеможении на парте, а с галёрки бесполезно пытались перекричать:
  - Мы и кукарекать умеем!
  - Я слышала, ещё в коридоре.
  - Это Петя к КВН-у готовился!
  - Ну всё, хватит! Раскудахтались...
   В ответ раздался новый раскат хохота (такой в книгах называют гомерическим). Все были настолько увлечены этой петушиной темой, что одна только Яна, наверно, и заметила, что Галька у доски тоже не теряет времени даром: отогнула манжет рубашки и лихорадочно читает свой "ювелирный" манускрипт, даже губы шевелятся от усердия! Наконец "ашки" устали смеяться и Оксана кое-как привела их в нормальное состояние. К тому времени Галя была в полной боевой готовности и застрочила как из пулемета:
  - "When did you arrive, sir?" (Когда Вы приехали, сэр?)
   "I arrived yesterday". (Я приехал вчера.)
   "But we had no vacant rooms yesterday..." (Но вчера у нас не было свободных номеров...)
   Оксана ее прервала, не дождалась хотя бы середины:
  - Достаточно, молодец! - и поставила у себя какую-то закарлючку. - Садитесь, журнал получите на перемене. Повторим грамматику...
   Чудеса да и только: англичанка как будто бы вечно рассеянная и погруженная в себя и свои драгоценные глаголы, а всё видит! Может, глаза у нее на затылке, врожденная аномалия?.. Оксана Юрьевна неторопливым шагом подошла к их многострадальной компании и ловким движением фокусника выхватила у Яны из-под носа рисунок. (Та только-только за него взялась - как всегда на паре, нежданно посетило вдохновение. Всего только и успела, что набросать глаза, подозрительно похожие на того самого Максима, и неясный овал лица.) Оксана немного полюбовалась, затем укоризненно воззрилась на Яну, морща пушистые русые брови:
  - Я понимаю, что Вы всё знаете...
   Кузьменко, извечный полудруг-полувраг, очень ехидно со своей "Камчатки" перебил:
  - А Вы спросите!
   Задохнувшись от возмущения, Янка круто развернулась на стуле и со значением показала ему кулак, но тот нисколько не впечатлился - наоборот, заухмылялся еще шире, щуря раскосые темные глаза. И верный Капля по соседству лыбится - у этого субъекта даже улыбка неприятная, издевательская!..
  - Скоро у меня коллекция будет, - с удовольствием сказала Оксана и положила рисунок у себя на столе. Яна лишь безнадежно провела его глазами.
   Народ не на шутку заволновался:
  - А что там такое?
  - Вам нравится? Покажите!
  - Десятый "А"! Повторяем неправильные глаголы! - возопила англичанка.
  - Bo-o-о-ring! (Ску-у-учно!) - еле слышно затянула за спиной Юлька свое любимое из "Симпсонов". Оксана расслышала и с сильным неудовольстием на их банду оглянулась, но сказать ничего не сказала: инглиш - он и в Африке инглиш, вроде как не придерешься! (Пожалуй, только это Юлию и спасло от неминуемой расправы у доски, а то б не миновать...)
   Хотя Юлька выразилась, как всегда, в самую точку: потихоньку становилось непроходимо, уже по-дремучему скучно. В нетерпении ёрзая на стуле, Яна словно бы невзначай скосила один глаз на англичанку: всё ли вокруг чисто? Галька ее понукнула сиплым шепотом:
  - Ну, доставай уже!
   Отставив в сторону колебания, Яна осторожно одной рукой выудила из сумки под столом свой новый МР3-плэер и пару наушников. Дома в них кайфовать не получалось, папа был категорически против. Услышал недавно по телику, что это разрушительно действует на слух - "особенно в юном возрасте, когда организм не до конца сформировался...", ну и трам-пам-пам в том же духе - и прочитал на эту тему длинную подробную лекцию. Но Янку она не слишком поразила: как говорится, в одно ухо влетело... Отец каким-то макаром сразу вычислил, что эффект у его волнующей речи примерно так нулевой, и на полном серьезе пригрозил (чего обычно не делал): выкину, сказал, всю технику без разговоров, если еще раз увижу! (По принципу Тараса Бульбы: "Я его породил, я его и убью!" Сам же ей этот горемычный плэер в подарок и привез...) Пришлось удвоить и утроить осторожность, только в лицее иногда и удается приобщиться к цивилизации. Да и то ненадолго, масимум полчаса.
   Пока она раздумывала, Галька без лишней скромности протянула руку к ближайшему проводку и вдела его в ухо, и замаскировала с ловкостью смоляными прядями.
  - Битлы, Скорпы? - деловито уточнила подруга, явно намекая на Янкин привитый ещё папой старомодный вкус. (Разумеется, по Галькиным понятиям старомодный). Яна молча затрясла головой. С утра под настроение закачала на флэшку диск группы "Игрушки", и всё из-за любимой старой песни про радио "Трансвааль". Почти никто ее не знает, а Янке нравится:
  
   "Вечером звездным, когда даже солнце
   Не купит себе обратный билет,
   Я становлюсь диджеем поздним
   На радио, которого нет.
   Радио "Трансвааль"...
  
   Музыку, которую ты любила
   И кассету, что на столе забыла
   Слушаю я, и приходишь ты ко мне.
   Ты далеко, но пусть эта песня
   Губы сведет наши снова вместе
   И пусть любовь летит на радиоволне -
   К тебе и мне''.
  
   "Так, кстати, не сильно вредно, если на двоих... Ну, и мы ж потихоньку, громко не врубаем," - выскочила откуда-то виноватая мысль, как понурый пес с поджатым хвостом. Вот ведь странно до предела: с мамой бы нарочно старалась сделать всё наоборот, раз запрещают, а перед папой как-то неудобно, чуть ли не угрызения совести одолевают. Наверно, потому что отец воспринимает ее как равную себе, зато для мамы она так и останется на всю жизнь беспомощной трехлетней девочкой, что без чуткого руководства и шагу ступить не сможет! Есть такое подозрение.
  
   Погода располагала ко всему чему угодно, только не вниканию в тонкости неправильных глаголов. Выкрутив назад шею, Янка заметила, что мальчишки на галёрке самозабвенно режутся в морской бой, а враждебный их компании "салон красоты" на первом ряду у двери вплотную занялся утренним макияжем. (Это тоже Оксана придумала, всё-таки в высшей степени несправедливо: они с девчонками - "банда", а Макарова со своей свитой - "салон красоты"!)
   Юлька с Алиной за Яниной спиной совершенно забыли про осторожность - эта подхваченная неизвестно где игра в прошлом году покорила весь лицей. Играли, понятное дело, большей частью на парах, за что Оксана уже не раз мариновала десятый "А" на внеурочном классном часе, распекала за лентяйство и грозила личной встречей с директором, бывало и такое. И всё равно не подействовало, до сих пор резвятся:
  - Одна корова!
  - М-м-м... Один бык.
  - Две коровы.
  - Чего-чего?
  - Две коровы!
   Оксана Юрьевна неохотно оторвалась от доски, где вдохновенно черкала длиннющие английские фразы, и оглянулась на них с изрядно преувеличенным удивлением:
  - Не понимаю, вам что, не интересно? - прозвучало сие замечание как-то по-детски наивно, и даже чересчур, до подозрительного наивно. Подтверждая Янкину догадку, англичанка весело встряхнула русой головой с пышной укладкой "под мальчика" и ликующим голосом сообщила:
  - Ну хорошо, на следующей паре контрольная! Уговорили.
   Определив по выражению ее лица, что классная на этот раз вроде не шутит, "ашки" жалобно взвыли, потом в голос заныли и загундосили на все лады. Оксана на их причитания только довольно улыбалась, сияя глазами, как именинница:
  - Ничего не знаю! Раз не хотите работать на паре...
  - Мы хотим работать!
  - Что-то я не вижу, как вы хотите!
  - Мы недавно уже писа-а-ли! - справедливо возмутились с галёрки.
  - Ничего, еще раз напишете! Ничего с вами не сделается.
   Ситуация становилась безнадежной и глухой, как в танке. Десятый "А" трагически замолчал, соображая, какими мыслимыми и немыслимыми грехами заслужил такое жестокосердное к себе отношение... Но всего через минуту наметился путь к отступлению (и даже не путь в полном смысле этого слова, а узенькая извилистая лазейка). Оксана притворно вздохнула и самым сладким елейным голосом предложила:
   - Ну, если до конца пары хорошо постараетесь, то посмотрим...
   Подействовало безотказно: ребята все как один склонили над тетрадями головы и добросовестно принялись сдувать с доски злополучные примеры. Тишина несколько мгновений царила просто образцовая, прервала ее Юлька (для этой красавицы полминуты молчания - уже рекорд):
  - Тихо шифером шурша,
  Едет крыша не спеша!
   Оксана будто только этого и ждала, с азартным блеском в светло-карих девчоночьих глазах воскликнула:
  - Who will translate this into English? (Кто переведет это на английский?)
   Но таких йогов-любителей среди ''ашников'' не нашлось, так что звонок пришелся как нельзя кстати. До чего же длинная эта пара, чуть не на целую вечность...
  
   Яна в глубине души переживала, что Оксана Юрьевна встанет в позу и не отдаст ей рисунок, а потому и к учительскому столу подошла неуверенно, без внутреннего куража, как туманно изъясняется Галя. "Точно, нужно было Гальку послать, она бы мигом у Оксаны выцыганила! - сообразила девочка с тоской. - Нахальство - второе счастье. Это она у нас специалист по внутренним куражам..." Чувствуя себя невыносимо глупо, Янка целую минуту переминалась с ноги на ногу, понятия не имея, с чего бы этот деликатнейший разговор начать. (Ведь не в первый же раз заловили на паре за рисованием, и даже не во второй и не в третий! Кажись, положение становится опасным...) Но англичанка ее выручила:
  - Держите! - и протянула слегка помятый портрет. - Пора уже выставку делать: "Мое творчество на уроках английского".
  - Я подумаю, - опять неожиданно для себя ляпнула Янка (совсем как недавно на паре, про погоду, которая нелётная... И прорезается же это унаследованное от папы остроумие, когда оно совсем не в тему!). Но Оксана ничуть не рассердилась, с готовностью рассмеялась, запрокинув назад голову и демонстрируя дужки идеально ровных зубов. Конечно, с такими зубами грех не смеяться - неудивительно, что у них каждый раз на английском прямо генеральная репетиция перед первым апреля... Или это так срабатывает небезызвестное одесское чувство юмора, трудно сказать.
  
  
   Глава вторая. Цыганка
  
  
   Самое главное, чему может научить тебя
   Учитель - это быть самим собой.
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   Сиреной протрубил звонок с последней пары. Задумавшись о своем, Яна от неожиданности подпрыгнула на стуле, и последняя строчка только что придуманной песни напрочь вылетела из головы. Еще секунду назад прекрасно ее помнила, а тут на тебе! Откуда только взялось эта обостренная чувствительность?.. До чего же хорошо было раньше, когда запахи были просто запахами, а не одуряющей вонью или "амбрэ" (как изысканно выражается историчка, принюхиваясь к кому-то из девочек). А на звуки - те, что исходили снаружи, - Янка вообще не обращала внимания, и можно было врубать что-нибудь любимое на всю катушку. "Может, это мне в отместку, что над соседями издевалась?" - сами мысли казались словно чужими и какими-то не типичными - месяц назад ни за что бы так не подумала! Да что это, в конце концов, с ней происходит?..
   Народ уже собирался вовсю, до одурения грохотал стульями и радостно топал ногами. Еще бы, химичка по случаю понедельника отпустила без письменного домашнего задания, да и погода выдалась не по-сентябрьски теплая, надо ловить момент. В их насыщенной учебой, бесконечными парами и наставлениями директора жизни настолько удачные дни выпадают нечасто - что-что, а нагрузки здесь нешуточные. "A la guerre comme a la guerre!" ("На войне как на войне!"), любит повторять француженка Алла Сергеевна, задавая на дом по несколько страниц текста убористым мелким шрифтом. (Это вам не демократичная Оксана, которую "ашники" воспринимают как равную себе, вроде старшей подруги. Остальные преподаватели излишним гуманизмом не страдают.) Кое-кто из родителей на каждом родительском собрании туманно грозится забрать своих чад в обычную школу, но никто почему-то не забирает - их лицей считается лучшим в городе.
   Яна зажмурилась, изо всех сил пытаясь вспомнить, что же там было в конце: мелодия осталась, а слова исчезли, будто кто-то отформатировал мозги. "Ого сравнение, надо записать!" - от этой мысли она заулыбалась и еле внятно замурлыкала себе под нос. Заслышав этакое безобразие, Галина не выдержала и вызывающе-громко над самым ухом фыркнула - дескать, имей совесть!.. Оказывается, она стояла рядом уже минуты три, в полной боевой готовности с сумкой наперевес, и выжидательно смотрела на зазевавшуюся подружку. (А та ее в упор не заметила, ну и дела...) Галькины живые черные глаза так и искрились от возмущения: что-то с Янкой сегодня не то! В их проверенной годами дружбе она, Галя, всегда была заводилой, а более мягкая и мечтательная Яна никогда не возражала. "Ну, практически никогда, - уточнила про себя Галя. - А тут прямо бунт на корабле!"
   К ним на всех парах подлетела Юлька, тоже готовая отчалить в направлении родных пенат. "Три товарища" - так окрестил их в прошлом году Кузьменко, по совместительству местная звезда юмора (они тогда как раз проходили Ремарка). Но вскоре в этой крепко спаянной команде появилась Маша, за ней Алина, и теперь Кузьменко кроме "банды" никак их не обзывает - видно, ничего хотя бы сравнительно остроумного придумать не может!
   Юлька сунула любопытный нос в лежащий перед Яной огрызок листика, в который та сосредоточенно "втыкала", выражаясь на лицейском жаргоне:
  - Ты идешь? - и помахала растопыренной пятерней в миллиметре-другом от лица: - Эй! Есть кто-нибудь дома?
   Янка с видимой неохотой подняла от своих бумажек голову:
  - Идите, я вас догоню.
  - Ну как хочешь. Ждем пять минут! - Галя обиженно отвернулась: она категорически не переносила, когда ей оказывали такое вопиющее неуважение. Но Юлька просто не могла удалиться без спецэффектов:
  - Приземляемся! - и заскользила в воздухе узкой ладонью с синими разводами от пасты, медленно снижаясь до самой Янкиной парты: - В-ж-ж! Идем на посадку!
  
   Внизу со скучающим видом караулил Андрей, Галя при виде него расцвела пышным цветом. Надо сказать, они встречаются всего месяц и Галина до сих пор не может поверить, что заполучила себе такого парня - судьба-скупердяйка вдруг ни с того ни с сего расщедрилась и подбросила презент. Даже подруги на редкость единодушны: красавчик, и вообще похож на ДиКаприо в юности - такие же рассыпчатые пшеничные волосы на пробор, голубые глаза, а улыбка такая, что зашибись... Одним словом, мальчик с рекламной картинки, куда там ДиКаприо!
   Единственное, что Галю иногда смутно беспокоит - эта броская внешность вкупе с разбитным характером просто не могут пройти незамеченными у всех остальных представительниц женского племени. Янка на эту тему любит глубокомысленно повторять: "На красивых мужчин лучше любоваться издалека!" (Фраза-то наверняка не ее, где-то свистнула. Сама Яна ни с кем не встречается - никто ей не нравится, что ли, - хоть желающие и имеются, Галя точно знает.) "Ну и дурочка, - по-матерински снисходительно подумала девочка, - дождется, пока всех разберут!"
   Андрей между тем наклонился (рост у него дай Боже) и небрежно клюнул Галю в щеку. Та украдкой покосилась на подруг: хоть не пропустили, по достоинству оценили?.. Но он сам всё испортил, Казанова на полставки:
  - А где Янка?
  - Зачем она тебе? Что-то ты слишком интересуешься! - Галя довольно чувствительно пихнула его кулаком под ребро, тот комически согнулся в три погибели, еще и руками прикрылся в притворном ужасе:
  - Начинается!
   Чтоб отвлечься от неприятной темы, Галина выудила из сумки пачку сигарет и зажигалку и только примерилась закурить, но Андрей перехватил на лету ее руку и с ужасом показал куда-то вверх:
  - Директор из окна смотрит!
   Реакция у нее всегда была хорошая: тьфу ты, за это можно вылететь из лицея с треском! Да еще если на территории засекут... И с опозданием заметила, что Юля с Машей уже не просто давятся, а откровенным образом заливаются от смеха. "У него всего один недостаток - чувство юмора," - с грустью констатировала про себя Галя. А Юлька всё не унималась - чтоб она да пропустила такой богатый повод позубоскалить!..
  - Ведро "бычков" вокруг лицея! - сообщила Юлия пронзительным свистящим голосом, передразнивая Николая Васильевича, их безжалостного директора.
  - Пошли! - Галя с размаху дернула Андрея за руку, с еле скрытым нетерпением увлекая за собой. И спохватилась, что забыла про девчат: - Вы идете?
   Те с одинаковым непонятным выражением на лицах переглянулись:
  - Нет, нам... туда, - Машка невразумительно ткнула пальцем куда-то в противоположную сторону.
  
   Торопясь и перескакивая через широкие ступеньки, Яна рысью сбежала вниз по неудобной лестнице еще советских времен. (Каждый раз приходилось делать над собой усилие, чтоб не зазеваться и не споткнуться где-то на середине.) Лицей уже сказочным образом опустел, перемена закончилась, лишь одинокая парочка с преувеличенным усердием целовалась в вестибюле у подоконника. Не иначе как на рекорд идут!
   На крыльце было девственно пусто, если не считать какого-то случайно затесавшегося преподавателя из незнакомых. (На вид преподавателя: строгий портфель из коричневой кожи, изрядно мешковатый серый костюм, очки...) Неужели девчонки ее не подождали? Всего пять или десять минут, она же просила!.. Янкино недавнее воздушно-парящее настроение, накатившее без предупреждения на лабораторке по химии, сразу же выпало в глубокий осадок: и далась ей эта песня! Всё равно ничего не вспомнила, а они ушли без нее. Так и подруг можно растерять...
   Погруженная в свои мрачные мысли, она шла по улице, никого вокруг не видя, и едва успела остановиться у перехода, словно тревожный звоночек звякнул внутри. Красный - хорошо хоть вовремя заметила... Бывало иногда, что Янка в рассеянности проходила, даже не взглянув по сторонам, машины от такой наглости обычно тормозили. Наверно, ангелы-хранители сильные, на совесть работают... У Гальки с недавних пор выработалась порядком надоедливая привычка хватать ее за руку у самой "зебры". Галина батьковна, похоже, к ней именно так и относится - как к маленькому желторотому несмышленышу! Хоть и старше всего на несколько месяцев.
   Красный застыл, казалось, навеки. К зебре мягко подкатил темно-синий джип, из окна его высунулся парень со стрижкой "короче некуда" и энергично замахал рукой - переходи, мол, нечего стоять! Янка с превеликой осторожностью сделала несколько шагов (мало ли что взбредет ему в голову?), и вдруг услышала энергичную ругань за спиной. Оказывается, двое ребят устремились на красный следом за ней, обрадовались оказии, но джип их не пропустил, подкатил к самым ногам.
   "Пешеход всегда прав! Пока жив", - отчего-то вспомнилось, и Яна зябко поежилась, хоть на улице стояла почти тридцатиградусная жара. Джентельмен, только бы следом не увязался!.. Так и есть: машина медленно ползла за ней, похожая на блестящее хромированное привидение, затем бесшумно приоткрылась передняя дверца и оттуда приглашающе поманили рукой. "Только этого мне не хватало!" - Яна резко замотала головой и проворной ящерицей шмыгнула в первый попавшийся переулок.
   Как бы там ни было, а настроение этот маленький инцидент поднял. Она принялась украдкой изучать свое отражение в витрине продуктового магазина: и действительно хороша! Длинные золотистые волосы развеваются на ветру - ни за что бы на свете не согласилась их обрезать! Это ее визитная карточка, - большие карие глаза смотрят вопросительно. Ну, и плюс ко всему любимый светлый сарафан с красной майкой, красное ей к лицу. Нет, внешностью своей Янка довольна, грех жаловаться, вот если б еще на несколько сантиметров повыше... И ноги чуток длиннее, как у Машки.
   Чего-чего, а уверенности в себе ей явно не хватает: пока смотришься в зеркало, всё в порядке, "красота неописуемая", как выражается обычно Юлька. Но стоит только выйти на улицу, и сразу чувствуешь себя ужасно маленькой и незаметной... "Приходится заглядывать во все витрины и окна машин, чтоб убедиться, - улыбнулась девочка своим порхающим в беспорядке мыслям. - А в выпуклых стеклах отражение расплывается вширь, каждый раз прямо оторопь хватает, как посмотришь..."
   От этой мысли Яна повеселела окончательно. Откуда-то из глубин памяти выплыла сегодняшняя мелодия и самое главное, послышались слова - вот она, ее песенка, которую так долго не могла вспомнить! Дело в том, что у нее в голове почти постоянно звучит музыка - любимые чужие или собственного сочинения песни. Иногда Янка забывается и начинает напевать их вслух, чего страшно стесняется - прохожие потом смотрят, как на сумасшедшую. Дескать, а откуда вы, девушка, сбежали?.. (Свои-то, домашние и лицейская братия, давным-давно привыкли, уже не обращают внимания. "У каждого свои недостатки," - сочувственно хмыкает по этому поводу Галькин красавчик Андрюша. А физиономия при том становится настолько издевательская, что так и подмывает дать по шее! Конечно, если дотянешься, единственное пограничное условие.)
   Каким-то таинственным образом, плутая по проходным дворам и незнакомым улочкам, Яна вышла к Днепровскому рынку. "А вот это я зря, - растерянно сообразила, - Мастер ведь предупреждала, что в моем нынешнем состоянии... Так и сказала, кажется: избегай большого скопления людей". Но шумная и пестрая людская толчея уже подхватила с собой и понесла - сопротивляться было бесполезно, только выбьешься из сил. Где-то рядом пронзительно заливались голоса скупщиков валюты:
  - Куплю золото, золото!
  - Рубли, марки, доллары! Рубли, марки, доллары!
   Внезапно Янка почувствовала, что кто-то сзади тронул за локоть, обернулась - перед ней стояла цыганка. Совсем молодая, с непокрытой головой и в невероятно цветастой юбке до самой земли, а глаза слишком уж бойкие:
  - Подожди, красавица! Дай руку, погадаю! Всё как есть скажу, ничего не утаю.
   Как бы повежливей от нее отделаться?.. Грубить Яна никогда не умела:
  - Погадать я и сама могу.
   Цыганка, похоже, заинтересовалась, ловко схватила ее под локоть и увлекла в сторонку, подальше от снующих взад-вперед людей:
  - А ну, сними очки!
  - Зачем?
  - Сними, что-то скажу.
   Яне б развернуться и уйти, но в душу закралось предательское любопытство: интересно, что эта цыганка может ТАКОГО сказать?.. Ругая себя последними словами, как всегда в минуты слабости, Янка сняла черные очки и посмотрела девушке прямо в глаза. Вот ведь странность, они у них были на удивление похожи: темные и большие, почти круглые, в обрамлении длинных загнутых ресниц. Яна почувствовала, будто куда-то проваливается... "Опять начинается!.." - успела подумать с испугом, и всё вокруг засветилось чуть приглушенным серебристо-голубым светом. Фигура цыганки совершенно в нем исчезла, на ее месте вырисовался светящийся неровный овал. По овалу этому проскакивали, как разряды молний, ярко-алые искры, и где-то посередине, возле сердца, темнел крупный сгусток грязно-серого цвета...
   Как сквозь плотную подушку, до сознания доносился еле слышный голос: цыганка что-то лихорадочно быстро, чуть ли не взахлеб говорила. Яна с трудом вернула себя в обычное состояние.
  - ...смотрю, сила у тебя большая, а пользоваться ей не умеешь. Я научу!
  - Спасибо, не надо... - наконец-то к Яне вернулось нормальное зрение и вместе с ним накатила вселенская усталось, как всегда после подобных случаев - точно пару вагонов успела под шумок разгрузить! И снова этот назойливый звон в ушах - тоненький и почти неразличимый, словно зудение комара, он преследовал ее с детства. Никто другой почему-то его не слышал, только она одна... Мама в свое время всё порывалась отвести к "специалисту"; слава Богу, папа отбил - как-то само собой прошло. Янка уже целую вечность об этом дурацком пищании не вспоминала, а тут на тебе, опять двадцать пять!..
   Она отвернулась и быстро зашагала прочь, незаметно для себя ускоряя шаг. Но цыганка не отставала, упрямо семенила следом:
  - Подруга у тебя завистливая, не верь ей! Подожди, сейчас еще скажу!..
   Сразу за поворотом как из-под земли выросла стена молочного павильона, дальше идти было некуда. Янка затравленно озирнулась, прижимая локтем висящую на плече сумку: и людей вокруг почти нет, если что... Самое обидное, в сумке-то абсолютно ничего ценного (в смысле, материально ценного): только ключи, тетради, немного косметики и гремучая мелочь на проезд. "Мастер говорит, что человек сам притягивает к себе все ситуации в жизни, своими негативными мыслями. Неужели это я страхом притянула? Так я же вроде ничего не боюсь..." - полезло не ко времени в голову. Цыганка между тем подошла вплотную, настороженно разглядывая девочку сильно подведенными черными очами. Во взгляде ее на секунду промелькнула растерянность, как будто девица еще не надумала, что сказать. Кажется, у этой шемаханской царицы к ней, Янке, какой-то другой интерес, не финансовый. Тогда какой же? Ну что с нее можно взять, спрашивается?..
   Но в этот самый момент из-за угла показался первый за эту бесконечную минуту прохожий, наконец-то!.. Обычный себе мужичок, таких на улице на каждом шагу по десятку встретишь: роста небольшого, чуть выше Яны, в потертых синих джинсах и клетчатой ковбойской рубашке. Руку едва не до земли оттягивает видавшая виды объемистая сумка, в которой угадывается что-то овощное. При виде их живописной пары у стены павильона мужчина остановился, с заметным облегчением бухнул на асфальт свою авоську и принялся массировать затекшую ладонь.
  - Дай руку, еще погадаю! - затянула цыганка старую песню, опасливо косясь на свидетеля. - Денег не возьму, только посмотрю.
   "Вот это уже ни в какие ворота не лезет! С чего это вдруг - "денег не возьму"?.. - поразилась Янка. - Да что ей от меня нужно?!" Мужичок со вздохом подхватил с земли свою внушительную поклажу, неловко потоптался на месте и с решительным видом направился в их сторону:
  - А ну, малышка, иди сюда! - взял Яну за руку и повел за собой, не останавливаясь, пока они не очутились далеко за рынком. Цыганка затерялась где-то позади, Янка специально несколько раз оборачивалась, проверяла. Убедившись, что за ними никто не идет, незнакомец притормозил шаг, выпустил ее ладонь из своих шершавых, как наждачная бумага, пальцев и посмотрел на девочку вроде даже сердито:
  - Соображать же надо! Она б из тебя все деньги вытянула, знаю я этих умельцев! Нужно сразу уходить, и все дела. Никаких разговоров, рот на замке.
  - Мне просто интересно было... - Яна смотрела на него во все глаза, опять накатило "это": перед глазами мерцала и чуть покачивалась ослепительно-яркая сфера. И цвет необыкновенно чистый, голубоватый с золотыми вспышками... Давно она не видела такой обалденно красивой ауры! Очнулась лишь, когда мужчина энергично потряс ее за плечо:
  - С тобой всё в порядке?
  - Ага... - Янка с трудом пришла в себя. Спаситель выглядел слегка озадаченным: минуту-другую помолчал, переминаясь с ноги на ногу и потешно шевеля кустистыми брежневскими бровями с легкой проседью. Дачник, наверное, - вон загар-то какой ядреный, медно-красный, прямо как у американского индейца. Вроде бы неказистый с виду мужичок, ни за что не угадаешь, какая в нем сокрыта силища! (Если смотреть только глазами, разумеется.) Любопытно, он сам-то про эту свою особенность знает?..
   Но спросить Яна не решилась, показалось не к месту, да и вообще... Не станет же она приставать со своими странными расспросами к случайному прохожему на улице! А мужчина обрел-таки дар речи и нравоучительно произнес, потрясая в воздухе худым указательным пальцем с неровно подстриженным ногтем:
  - Библию надо читать! - и торопливо зашагал прочь - очевидно, по каким-то своим дачным делам, что не терпят отлагательств.
  - Спасибо! - вырвалось у нее негромко, тот всё равно уже не слышал и через пару мгновений скрылся за поворотом. Янка стояла и смотрела ему вслед, как зачарованная, а по лицу разливалась беспричинная улыбка, и так хорошо было на душе...
  
  
  
   Глава третья. Рейки
  
  
   Чужая душа - потемки... Особенно если
   повернуться к ней задом.
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   Стараясь не шуметь, она осторожно открыла своим ключом дверь. Даже из общего коридора были слышны голоса родителей, те явно ругались. И похоже, что из-за нее... Яна прислушалась: высокий и пронзительный мамин голос пытался перекрыть негромкий папин, того почти не было слышно. Сразу же захотелось развернуться и выскочить обратно в коридор, и скатиться кубарем вниз по лестнице, не дожидаясь лифта - так, чтоб только ветер в ушах засвистел! Всё равно куда, лишь бы подальше от всего этого:
  - Сил моих больше нет! Постоянно грубит, на каждое слово у нее десять!
  - Тише, не кричи, - папин голос едва угадывался.
  - Я не кричу!
  - Нет, ты кричишь.
  - Я имею на это право! Я вообще не могу с ней разговаривать, у них там прямо секта какая-то! - соловьем заливался голос мамы. - Ты видел, что она читает? Был нормальный здоровый ребенок, а теперь...
  - Она уже взрослый человек.
  - Да что ты мне рассказываешь! Это в пятнадцать лет - взрослый человек? Да ты на неё посмотри!..
   Янка изо всех сил заткнула уши пальцами и проскользнула в свою комнату, стараясь не сильно шлепать босыми ногами, а внутри уже закипало раздражение, обида и подступали к горлу слезы. Чтоб отвлечься, на всю мощность колонок (а они у нее ого-го!) врубила музыку: побольше децибел - это как раз то, что ей сейчас нужно!.. И всё равно слышала каждое слово:
  - Я тебе говорю, с ней что-то сделали! Она как инопланетянка стала, я даже не понимаю, о чем она говорит!
  - Может, не хочешь понять...
  - Не перебивай меня! Конечно, папа хороший, приезжает раз в полгода с подарками: Яночка то, Яночка сё! А мать плохая!
  - Марина, хватит! У меня голова разболелась!
   "Вот и он голос повысил, папа с его ангельским характером. Она кого хочешь достанет!" - угрюмо подумала Яна, обкусывая случайно завалявшееся в комнате печенье, твердое как подошва. На горячий обед сегодня рассчитывать не приходится, кусок в горло не полезет!.. А мама всё не унималась:
  - Ее надо показать психотерапевту!
  - Да ей надо медаль дать! - наконец-то отец вышел из себя, Яна как-то не по-хорошему обрадовалась: задай ей! С самого детства они были одна команда, "два сапога пара", как образно выражалась мама. Но со времени папиного отъезда много чего изменилось... Еще неизвестно, на чью сторону он встанет.
  
   С нарастающей головной болью Владимир вышел из комнаты - несколько раз ему ясно послышался телефонный звонок. Или это галлюцинации на нервной почве начинаются?.. Так и есть, телефон: девичий голосок с певучими южными интонациями спрашивал Яну.
  - Ее еще нет... - только начал, и тут заметил Янкины пыльные босоножки у входной двери, словно дочура совершила паломничество из стольного града Киева. Значит, пришла уже, да и музыке иначе откуда бы взяться? Он-то сперва думал, что радио забыли выключить.
   Дочка сидела с ногами в кресле в своей комнате, нахохлившись, как воробей в непогоду. "Всё слышала", - понял Володя и погладил ее по кудрявой голове:
  - Привет, Януш!
   Глаза у нее были огромные и несчастные, в точности как у Кота в сапогах из любимого дочкой мультфильма про Шрэка. (Именно эта картинка стоит на Янкином компьютере вместо экранной заставки, и выбрала же!..) Володино сердце сжалось от невыносимой жалости и раскаяния: если они с матерью уже не первый день так ругаются, то можно представить, что она за это время пережила... Он спохватился, почти до упора прикрутил звук магнитофона и протянул ей трубку:
  - Тебя! Кажется, Галя.
  
   []
  
  
   Янка не шелохнулась, всё смотрела, не отрываясь, каким-то странным отрешенным взглядом. Точно он по неведомому колдовству на минуту стал прозрачным и она силилась разглядеть за его спиной фотообои с примелькавшимся осенним пейзажем... Не такое уж это приятное чувство, надо сказать, - когда сидит прямо напротив с широко раскрытыми глазищами и в упор тебя не видит!..
   Как же сильно она за это время изменилась, а ведь всего лишь каких-то полгода прошло. Резко повзрослела - Володя, помнится, в первую минуту и не узнал. Выплыла из чужого вагона Златовласка, как в сказке, тряхнула на радостях растрепанной гривой - и припавший вековой пылью прокуренный вокзал на мгновение затих, уставился в их сторону с жадным интересом. Оказалось, перепутала номер вагона - чего и следовало ожидать - а потому обшарила по периметру весь киевский поезд и по ходу дела перезнакомилась с кучей народу. (Во всяком случае, так ему сдержанно сообщила. Обрадовала, называется!) И когда только волосы успела отрастить? Хорошо еще, хоть маленькая - от горшка три вершка, - сразу видно, что девчонка-десятиклашка. И главное, далекая стала, как совсем чужой человек, вон даже смотрит по-другому...
   А Янка всё сидела застывшей мумией, с неестественно прямой спиной и широко распахнутыми невидящими глазами, глядя куда-то сквозь него. Володю внезапно прошиб пот от мысли, что потерял ее доверие навсегда, когда уехал, и что она теперь никогда этого не простит - Скорпионы издавна злопамятные. Особенно маленькие Скорпиончики... Да что это с ней?! Он потряс дочку за плечо, та протестующе воскликнула:
  - Подожди, не двигайся! Постой так...
   Это настолько было похоже на прежнюю Яну, что Володя облегченно улыбнулся, с души словно пудовый камень свалился. Значит, она на него не обижается, еще не всё потеряно. Дочка же будто очнулась и отчетливо пробормотала:
  - Красиво...
   И наконец взяла трубку жестом оторванной от важных государственных дел английской королевы.
  
   Конечно, это была Галя. Позвонила как ни в чем ни бывало:
  - Давно пришла? - да еще до того непринужденным тоном, что у Яны в один миг прошла всякая обида: ну как на эту мамзель можно обижаться?.. В последний момент всё-таки не сдержалась:
  - Почему вы меня не подождали?
  - Мы жда-а-ли... - протянула Галька, но как-то неуверенно.
   Яна решила не вдаваться в подробности - нечего портить себе настроение, оно у нее сейчас и так не фонтан:
  - Я забыла мелодию. Пока шла, помнила, а теперь забыла...
  - А-а-а... - кажется, Галину это не слишком интересовало, она тут же затарахтела о своем животрепещущем: - Слушай прикол! Идем мы сегодня с Андреем по Суворовской...
   Но что там стряслось на Суворовской, Янке узнать не довелось: в трубке раздался щелчок и за ним знакомое тихое гудение. Так и есть, параллельный телефон в гостиной! Пылая праведным гневом, она стремительно вскочила с кресла и споткнулась обо что-то мягкое и податливое под ногами. Раздался оскорбленный кошачий визг, телефон выскользнул из пальцев, описал красивую крутую дугу и с грохотом покатился по полу. Как раз по тому крохотному клочку у двери, что без ковра. "Гаврюха, моя радость, спал себе спокойно под креслом! А я, бегемот косолапый!.. - с запоздалым раскаянием промелькнуло у нее в голове. - Телефон-то - дело десятое, а вот кота жалко..."
   Галя отставила трубку на безопасное расстояние (треск был просто невыносимый), и на всякий случай старательно подула в мембрану:
  - Алло! Янка, ты что, упала? - Но в трубке раздавался лишь противный сверлящий звук, от которого мгновенно заныли все зубы: - Don't speak. (Не говорит.)
  
   Мама возвышалась над ней, как караюший ангел со старинных икон. Ну, разве что без занесенного над головой сверкающего меча, попрозаичнее: уверенно расставив ноги в мохнатых домашних тапочках и исконно украинским жестом уперев руки в бока. Яна всегда удивлялась, почему папа - такой интеллигентный, яркий и остроумный - выбрал в жены простую сельскую девушку? (Которая, правда, заочно получила высшее педагогическое, но от этого мало что изменилось...) Янка немедленно устыдилась своих мыслей, к щекам жарко прилила кровь: как она могла так о матери?.. А та в это время потрясала разбитой трубкой, как ценным боевым трофеем:
  - Вот, полюбуйся! Второй телефон!..
   Из гостиной выглянул папа и Янка вдруг испугалась до обмирания внутри, что он сейчас тоже начнет ее распекать. (Или еще того хуже, будет стоять вот так и устало смотреть, как на безнадежный случай...) Потому в мгновение ока ощетинилась - даже волосы заметно встали дыбом, как длиннющие колючки у дикобраза - и выпалила с вызовом:
  - Она слушает мои разговоры!
  - Сильно они мне надо! - не осталась в долгу мама.
   Отец стал между ними и судейским движением раскинул в стороны руки:
  - Всё, брэйк!
  
   "Выглядит, конечно, неутешительно... Посмотрим, что можно сделать," - Володя покрутил в руках растерзанный аппарат, соображая, с какой бы стороны подступиться. Кот-страдалец вольготно растянулся на кухонном столе, подобрев под влиянием скормленной ему колбасы. (Судя по всему, задето было лишь Гаврюхино достоинство.) Яна почесывала милостиво подставленное ей белое с разводами брюшко, журчащим нежным голосом приговаривала что-то ласковое и была, казалось, всецело поглощена этим важным занятием - ублажением Гаврилы. Владимир сокрушенно покачал головой и нацелился паяльником в самый центр раскуроченных внутренностей, выбирая нужный проводок. Янка на минуту оторвалась от котяры, уселась на корточках верхом на расшатанную табуретку - как еще умудряется удерживать равновесие! - и невинным голосом спросила, указывая подбородком на телефон:
  - Ну как, жить будет?
  - Да уж твоими молитвами! Шаловливые ручонки...
   Она с выражением вздохнула и устремила мечтательный взор куда-то в потолок:
  - Вот был бы у меня новый мобильник...
   Владимир так и знал, что к этому всё идет, прямо печенкой чувствовал! Вовремя спрятал улыбку и голосом занудного папаши проворчал:
  - Один уже угробила.
   Свою последнюю мобилку, причём не из дешевых, Янка в конце лета прищемила дверцей машины. Точней, прищемила валявшуюся на заднем сидении куртку с мобильником в кармане, но и этого оказалось достаточно: телефон приказал долго жить.
  - Я бы его берегла... - искренними и честными, аж чересчур, глазами дочка заглядывала сбоку ему в лицо. Володя молча выудил из кармана свой рабочий синий "Samsung" и эффектно выложил перед ней. Янка выглядела сильно разочарованной: для приличия немного повертела телефон в руках и аккуратно, одним пальцем, отодвинула в сторону:
  - Я простой не хочу. Сейчас такие прикольные есть, у нас в лицее все с последней моделью ходят... Ну, или с предпоследней. Одна я как бедная родственница!
   Без лишних слов Володя отправил мобильник обратно, Янка невольно потянулась за ним вслед. Интересно было за малой наблюдать: на лице ее ежесекундно сменялись разочарование, сомнение, рассчет и еще что-то трудноопределимое.
  - Кто-то с воза - кому-то легче! - Он отложил шипящий паяльник и посмотрел на дочуру испытующе: - Мама и так кричит, что я тебя разбаловал.
   Нет, если честно, то он бы и сам был не против после долгой разлуки побаловать малую новым мобильником, пускай даже самым навороченным. Но Марина после его приезда принялась кричать, что Янка совсем от рук отбилась, распоясалась до последней степени и самое время преподать ей урок бережного обращения с дорогими вещами. Преподали, дочка уже третью неделю мается без телефона.
  - Ну, маме только дай покричать! - легкомысленно отмахнулась Янка и, перехватив его взгляд, добавила: - Молчу.
   В дверную щель заглянула Марина, легка на помине:
  - Зря ты это делаешь! Вот посидела бы без телефона!.. - и с победным видом скрылась в коридоре.
   Янка и тут не удержалась:
  - Как ты с ней уживаешься? - и в ответ на его досадливую гримасу важно провозгласила: - Это риторический вопрос.
   "Вот умора! Сейчас как раз самое время с ней поговорить, в спокойной непринужденной обстановке..." - Володя начал как будто между прочим:
  - Так что у вас с мамой случилось? Я уезжал, всё было спокойно... Сравнительно.
  - Ничего не случилось! Просто я неправильно живу, - дочка вскочила на ноги и зашагала взад-вперед ("как тигр в клетке", опять-таки по образному выражению Марины). Он и сам частенько так метается из угла в угол, когда нервничает - до чего же Янка на него похожа! Жутковато бывает наблюдать, как этот маленький, но уже независимый человек морщит твои брови, произносит с твоей интонацией твои же слова и улыбается знакомой улыбкой. Янка тем временем продолжала, резкие порывистые жесты выдавали волнение, хоть всеми силами пыталась его скрыть:
  - Пока я делала, как она хочет, всё было хорошо. Но она хочет одно, я совсем другое... это нормально, все люди разные! Я же не вмешиваюсь в ее жизнь! Почему она вмешивается?!..
   Ну конечно, каждая пытается перетянуть его на свою сторону. Как же ему надоела эта роль миротворческого корпуса!
  - А ты не пробовала с ней поговорить?
   Янка презрительно повела слегка курносым маминым носом, вышло презабавно:
  - Говорить мы не умеем, мы кричим! С ней надо на ее языке, я так не могу. И не хочу - меня потом полдня колбасит, как мы поругаемся. А ей хоть бы хны! Такая веселая бегает, сбросила на меня весь свой негатив...
   Владимир жестом остановил этот горячий поток:
  - Подожди, так не бывает. Мать плохая, а ты прямо ангел небесный!
  - Нет, ну и я не ангел... Я ж не говорю...
  - Что ж она такого страшного хочет?
   Вот он, главный вопрос! Дочка замолчала, словно в глубоких раздумьях, - не помешает разрядить обстановку:
  - Чего-то он недоговаривает... - протянул Володя гнусавым голосом, выпучивая в Янкину сторону глаза.
   Дочура от восторга едва не поперхнулась воздухом и на одном дыхании подхватила:
  - Подумала Муму, глядя на Герасима! - и оба рассмеялись, как пара заговорщиков. Это была их любимая с детства игра - не забыла пока, помнит... Она сидела рядом, неудобно скорчившись на табуретке, почти взрослая и невероятно красивая (такой вдруг показалась, даже в домашней старенькой футболке и джинсовых шортах с бахромой). А память всё тянула к той маленькой, которая, засыпая, держала его всей ладошкой за палец... Володя чуть было не спросил: "Ну зачем ты так быстро выросла?", но отчего-то сдержался.
   И слава Богу, что не спросил - на кухню воинственно ворвалась Марина, не остыла еще. Щеки разгорелись, глаза мечут молнии, белокурые крашеные волосы разметались по плечам - хоть амазонку с нее пиши:
  - Что, жалуется? - и всем корпусом развернулась к дочери, на манер атакующего танка: - Я ж добра тебе хочу! Чтоб ты человеком стала!
   Уж этого Янка стерпеть не могла:
  - А я, по-твоему, не человек?
  - Да какой ты человек! Ты еще так, человечек...
   Владимир поморщился: с педагогическими способностями у жены всегда было туго, хоть и педин закончила. Дочка опять задохнулась от возмущения (новая привычка, что ли?), с трудом перевела дух и обернулась к нему, ища поддержки:
  - О чем с ней можно говорить?!
  - А-а, так со мной и говорить не о чем?!.. - Марина взяла свою самую высокую оперную ноту. Янка от нее отшатнулась и выставила перед лицом маленькие ладони с отцовскими длинными пальцами, будто защищаясь от режущего крика. У Володи кольнуло острой иголкой в самое сердце, до того этот жест показался беспомощным...
  - Всё, хватит! Не кричи, мне потом плохо будет! У меня потом дырки в ауре, когда ты так кричишь, - запричитала Яна.
  - А мне от нее хорошо! Дырки у неё, видите ли! Ты слышал? - Но тон жена всё же немного сбавила и заворчала: - Гимнастику бросила, рояль пылью оброс! Юное дарование нашлось!..
   На "даровании" Владимир не выдержал и абсолютно спокойным размеренным голосом - каким обычно прикрываются, когда внутри всё пенится и кипит! - проговорил:
  - Да, ребята, так я в плаванье досрочно уйду.
   Они разом замолкли на полуслове, повернули к нему головы и вот так на полудвижении замерли - ну прямо тебе сцена из любительской пантомимы... Тишина зависла над их головами, всё сгущаясь и вроде бы физически уплотняясь, пока не стала совершенно невыносимой. В самое пиковое мгновение Янка очнулась от оцепенения и пулей вылетела в коридор, чуть не сбив по пути табуретку. От этого грохота что-то непостижимым образом изменилось: где-то на самой грани слуха Володя уловил тоненький звон тысячи осколков, как от разбившейся хрустальной вазы. (Или просто померещилось, расшалились натянутые до предела нервы?..)
   "Так вот что значит "разрядить обстановку", что-то происходит в пространстве..." - неизвестно откуда взялась достаточно нелепая мысль. Марина провела дочку долгим взглядом:
  - О! В туалете закрылась! - тон был самый миролюбивый, точно это не она полминуты назад верещала как резаная, переходя на ультразвук: - Дай Боже сил... - и принялась разглаживать одной только ей видимые складки на клеенке: - ...пережить этот год. С Яриком и то легче было! Зато у этой что ни день, так новые выбрыки, творческая натура!..
   Что Владимира всегда поражало в жене, так это необъяснимые перепады настроения. Как сейчас: сидит себе, безмятежно улыбается, словно ясно солнышко... Иногда кажется, что она получает истинное удовольствие от этой бессмысленной ругани по мелочам: все расползаются зализывать раны, а Марина сияет! Правда, вслух свои соображения он высказывать не стал, голова и без того раскалывалась.
  
   До чего же всё изменилось за прошедшие полгода! На двери Янкиной комнаты вызывающе красовался плакат - обычный снежно-белый лист ватмана с крупной надписью чем-то синим: "Главный закон Вселенной - закон свободной воли". И ниже под ним - полыхающими кумачовыми буквами (вышло что-то революционное, Владимиру так и привиделся отряд красной конницы с развевающимся на скаку волнистым знаменем):
  "Не беспокоить!
  Don't disturb!
  Вход 100 у.е".
   Володя невольно улыбнулся: чего уж тут удивляться, что мама рвет и мечет! "Вход 100 у.е.", однако!.. Из-за двери раздавались приглушенные звуки чего-то медитативного - скорей всего, индийского. Он легонько постучал; не дождавшись ответа, вошeл.
   Яна лежала на кровати, закрыв глаза и беспомощно (так ему опять показалось) сложив на груди руки. Тоненькие по-детски запястья особенно ярко выделялись на фоне темного с неразборчивым рисунком одеяла. С неприятно замершим сердцем он рывком наклонился к ней и осторожно потрогал за плечо:
  - Янка! - дочка неохотно открыла глаза. - Тебе плохо?
  - Я сеанс делаю, - она ловко уселась по-турецки, но взгляд оставался не до конца приземленным, плавающим. "Ежик в тумане с круглыми глазами," - смешно подумал Володя.
  - Какой сеанс?
  - Рейки. Смотри! - она махнула рукой в направлении стены, густо увешенной акварельными рисунками: - Это принципы Рейки.
   Очередной по счету плакат в витиеватом резном узоре, с иероглифами по краям - не иначе, Китаем увлеклась?.. Янка, вытянув шею, заглядывала снизу ему в лицо - видимо, пыталась с ходу вычислить реакцию. Какая же она худенькая, неужели и раньше такой была? Вроде ж уже и барышенция... Еще и в открытый сарафан нарядилась! Хрупкие плечи с выпирающими косточками смотрятся довольно трогательно: всё такой же "цыпленок жареный", как в детстве...
   "Не кормят ее здесь, что ли? - озабоченно нахмурился Владимир и про себя усмехнулся: - Уже как мама-клуша рассуждаю! - И спохватился, дочка смотрела на него уже с нескрываемым возмущением: - Совсем забыл про плакат, почитаем..."
  
   "Именно сегодня, не беспокойся.
   Именно сегодня, не злись.
   Почитай своих родителей, учителей и старших.
   (Он с невольной иронией покосился на Яну, та в ответ скорчила уморительно-постную физиономию пай-девочки. Получилось не слишком убедительно - как сказал бы Станиславский, не верю!)
   Честно зарабатывай себе на жизнь.
   С любовью относись ко всему живому''.
  
   Reiki []
  
  
  - М-да-а, принципы хорошие, - Володя аж никак не аристократическим жестом почесал в затылке: - А что это вообще такое?
  - Это японская система исцеления, - с важностью проговорила дочура. - Как Христос лечил руками, так и я: получила инициацию, теперь тоже могу... Ну, не совсем как Христос, это я загнула... - вероятно, на его лице отразилось сильное недоверие: - Не веришь? Хочешь, покажу? Садись!
   Янка энергично дернула его за руку и усадила в свое любимое скрипучее кресло у забитого книгами шкафа, занимающего всю заднюю стенку комнаты. Ее огромные восточные глазищи с голубоватыми белками и расширенными от полутьмы зрачками азартно поблескивали:
  - Закрой глаза, расслабься! Постарайся ни о чем не думать...
   Он почувствовал легкое прикосновение ладошек на своих висках, от них явно исходило тепло. Мягкое и вкрадчивое, оно окутало всю голову и незаметно добралось до шеи... Володя неожиданно пришел в себя: что-то его смутно беспокоило, как червячок изнутри подтачивал:
  - Подожди! - с осторожностью убрал дочкины руки. - Тебе потом плохо не будет?
  - Нет! - она, кажется, была недовольна. С досадой нахмурилась, но через несколько секунд сменила гнев на милость и царственно покачала разлохмаченной пушистой головой. Ну глазастый одуванчик тебе и всё! - Это Рейки, жизненная энергия, - продолжила свою лекцию Янка. - Китайцы называют её "Ци", а христиане - Святой Дух. Она течет через всех нас, я своего ничего не трачу, только передаю... Но я в этом еще не сильно разбираюсь. Хочешь, приходи к нам на семинар, тебе там всё объяснят... - И опять перешла на бойкую скороговорку: - Я маму звала, а она не пошла, это потому она про секту кричит, придешь?
  - Приду. Посмотрю, чем вы там занимаетесь.
   Марина в который раз за этот вечер просунула нос в дверную щель - у нее всегда был слух, как у горной козы:
  - Лучше спроси, сколько она на это денег выкинула! - и торжествующе хлопнула дверью, весьма довольная собой.
   Янка с негодованием воскликнула:
  - Опять она!..
   "Это что-то новое!" - озадаченно прищурился Володя, рука привычным с юности жестом потянулась к затылку.
  - Откуда деньги?
   Дочка с вызовом ответила, как бы защищаясь заранее от еще не высказанных вслух обвинений:
  - На день рождения дарили, на Новый год!
   Володя снял с гвоздика на стене золотисто-желтую гитару с тщательно расправленным синим бантом и взял пробный аккорд. Что-то не нравилась ему вся эта ситуация:
  - Ушам своим не верю! Мой ребенок потратил свои личные кровные деньги не на одежки.
   После секундной заминки малая церемонно подтвердила:
  - Сама удивляюсь.
   Как раз в это мгновение Володя обнаружил, что головная боль испарилась без остатка, будто ее в помине не было, и от изумления заглушил струны ладонью. Янка этому звенящему рваному аккорду обрадовалась и восторженно заверещала на всю квартиру:
  - Давай нашу любимую!
   И они запели в два голоса, совсем как раньше:
  
   Люди идут по свету,
   Им вроде немного надо:
   Была бы прочна палатка
   Да был бы не скучен путь.
   Но с дымом сливается песня,
   Ребята отводят взгляды,
   И шепчет во сне бродяга
   Кому-то: "Не позабудь!"
  
   Мама тихонько вошла в комнату и скромной институткой присела на краешек дивана, на ходу вытирая руки о кухонный передник в зеленых горохах. И Янке опять отчего-то стало так светло и спокойно, как в детстве - то ли от этого горошка, то ли от старой полузабытой песни:
  
  Они в городах не блещут
  Манерой аристократов,
  Но в чутких высоких залах,
  Где шум суеты затих,
  Страдают в бродячих душах
  Бетховенские сонаты
  И светлые песни Грига
  Переполняют их.
  
  
  
   Глава четвертая. Аэробика
  
  
   Не руби сук, на котором сидишь.
   Вообще слезь с дерева, человек!
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   Погода намечалась просто супер: солнце пригревало пусть и не так, как летом, но для осени вполне прилично. Зато следующее соображение было куда менее приятным... Сергей нахмурился: опять эти заморочки с переводом в другой зал, уже в третий раз! Гоняют с места на место, как сирот казанских. Наверно, оттого, что их клуб каратэ за всё время своего существования еще ни одного соревнования не выиграл - пока не выиграл. "Какие-то идиотские бальные танцы не трогают, а нас футболят, кому не лень!" - раздраженно подумал Сергей и с силой затянулся стрельнутой у Эдика контрабандной сигаретой. Настроение с утра было самое что ни на есть паршивое: каждый день начинается с того, что сам себе клятвенно обещает бросить, но всякий раз всё идет по тому же накатанному сценарию. Короче, никакого характера!..
   Сергей раздосадованно швырнул едва начатую сигарету на асфальт и энергично ее затоптал, не жалея новых "найковских" кроссовок. Будто вымещал накопившуюся на самого себя злость. Асфальту, правда, и без него уже досталось: тот больше походил на раздолбанную бомбежками прифронтовую дорогу времен Второй мировой, вспучивался под ногами светло-серыми выгоревшими складками. Сергей вдруг явственно увидел перед собой, как под одуряющим южным солнцем эти складки начинают оживать, вспухают с жадным чмоканьем и растут прямо на глазах, как невиданное дрожжевое тесто... Он резко встряхнул головой, отгоняя эти полубредовые образы: честное слово, собственная фантазия не раз ставила его в тупик. (Да что там в тупик, иногда прямым текстом пугала.)
   Чтоб поскорей развеяться, Сергей усиленно закрутил головой по сторонам, пока не нашел кое-что достойное интереса. Все-таки не зря он вспоминал про бальные танцы: неподалеку расположилась пестрая стайка девчонок - очевидно, тоже ждали тренера. Вся эта ногастая, при полном боевом раскрасе компания преувеличенно громко смеялась и кокетливо стреляла глазами в их сторону. "А ну-ка, развлечемся!" - Сергей подтолкнул локтем Эдика и одним подбородком указал на девчат. Тот сразу смекнул, в чем дело, и замахал руками почище мельницы, созывая аудиторию. Соскучившиеся по культурной программе пацаны собрались быстро, и пошло-поехало: голосом заправского зазывалы Эдик протяжно объявил:
  - Делайте ваши ставки, господа!
   Девчонки были видны как на ладони: стояли под ярким предвечерним солнцем и не подозревали, что им сейчас предстоит... Кто-то выкрикнул первый:
  - Двадцать на рыжую!
  - Двадцать! Кто больше?
   Рыжая и в самом деле была ничего: высокая и длинноногая, с симпатичной веснушчатой мордашкой - видать, рыжая от природы.
  - Сорок на рыжую!
  - Пятьдесят!
  - Продано! Дай пять!
  - Сорок на черную! За такие буфера...
   Да уж, черненькая, пожалуй, самая из них классная: с выразительными темными глазами и черными, будто рисованными бровями. "Да и формы там что надо, в самый раз," - не мог не отметить Сергей. Но делать ставку не спешил, что-то удерживало внутри.
  - Пятьдесят на черную! - вдохновенно заливался Эдик.
  - Вон еще две подвалили! - предупредил Макс.
   Она шла прямо на них, чуть покачиваясь на высоких каблуках. Черная мини-юбка, наверно, мешала и сковывала движения, зато ноги были красивые. Большеглазая, с хрупкими щиколотками и запястьями, она счастливо кому-то улыбалась, светлые волнистые волосы разлетались за плечами вроде парашюта. "Как у королевы эльфов из "Властелина колец", - успел подумать Сергей.
  
   "Хух, еще не началось! - Яна с огромным облегчением перевела дух и сбавила шаг: - Ноги прямо отваливаются, и дернуло же надеть такие каблуки!.." Но проблема в том, что все подруги, как на подбор, высокие, вот и приходится соответствовать, чтоб не выглядеть рядом с ними пигалицей. И к тому же на каблуках она чувствует себя намного лучше, уверенней. Головой прекрасно понимает, насколько это глупо, что дело в ней самой, а не в несчастных сантиметрах, но ничего поделать с собой не может. А Машка вон жалуется, что слишком высокая и каблуки на свидание не наденешь, вечно на плоском ходу. (Потому как в их славном южном городе все парни, как на зло, ростом примерно с нее! И это еще если сильно повезет.)
   "Тогда лучше уж быть невысокой, хоть какая-то свобода выбора," - в который раз утешила себя Янка. Да и вообще, как любит цитировать ей папа в вольном переводе про Эллочку-Людоедочку из 'Двенадцати стульев': "Эллочка была маленькая, так что любой, пусть самый плюгавенький мужичок чувствовал себя рядом с ней большим и сильным мужем..." Сравненьице, конечно, не ахти, но сама мысль заслуживает уважения. Хо-хо!
   Второй ее крупный недостаток - это близорукость. Даже не то, чтобы недостаток... Почему-то так получилось: классе в четвертом зрение без всякой видимой причины начало падать. (Хотя не без причины, конечно: скорей всего, это чтение лежа вылезло боком.) Мама отреагировала на диво оперативно и чуть ли не силком потащила Янку к окулисту, а та прописала ужасающего вида очки в розоватой пластмассовой оправе. (Как Яна их сразу же окрестила, "Фобос и Деймос, страх и ужас". Она в то время сильно увлекалась астрономией.)
   Так вот, эти выписанные докторшей очки Янка возненавидела всеми фибрами души и твердо для себя решила, что такого публичного позора просто не переживет! Чего уж тут удивляться, что за все последующие годы ни разу не вышла на улицу со злополучным "Фобосом и Деймосом" на носу, только дома иногда надевала. Хоть как мама ни пилила, не зудела и не капала методично на мозги. Но всё безрезультатно: еще не родился тот, кто может сломить сопротивление Скорпиона!
   Из-за этого ослиного (по маминому определению) упрямства пришлось несколько лет мириться с неизбежными минусами близорукости. Например, когда проходишь в десяти метрах от знакомых и не здороваешься, потому что не сразу узнаешь. Или когда пропускаешь нужный автобус только из-за того, что он издали показался совсем другим номером! Именно тогда Янка и приспособилась распознавать маршрутки и автобусы не по названию, а "в лицо": на родной Жилпоселок, к примеру, табличка рядом с водителем ярко-зеленая с белыми буквами, на Центральный рынок - желтая или белая с черной надписью... Как подшучивает над ней папа, художественное восприятие мира.
   В общем, когда год назад заказали в магазине оптики контактные линзы, жизнь наконец повернулась к Яне лицом, а не той другой, филейной частью. Дело было осенью, буйными красками отцветало по-южному длинное бабье лето, и до самого ноября летели с деревьев потрясающе яркие листья. Каждый день после занятий Янка отправлялась бесцельно бродить по городу - просто гулять по паркам да по улицам и зачарованно глазеть по сторонам. Оказалось, что трава на газонах - это не одно сплошное густо-зеленое пятно, а несчетное количество тоненьких нежных травинок. И опавшие листья под ногами - совсем не однотонный скучный ковер, а как раз наоборот: багряно-красные, желтые, коричневые, темно-зеленые с разлапистыми прожилками и без... Та прошлая осень так и осталась в памяти огромной палитрой с акварельными красками, над которой колдует небесный Гулливер.
  
   Osen []
  
  
   От чего Янка до сих пор не может избавиться - это от своей знаменитой рассеянности. Точно так же, как в детстве, может пройти мимо в двух шагах и наглым образом не узнать. А народ, естественно, обижается и устраивает разборки: "Как ты могла?!.." Видно, осталось в наследство от тех времен, когда смотреть внутрь себя было намного интересней, чем на прохожих.
  
   Девочки стояли на улице под самой дверью - следовательно, инструктора Иры еще нет, повезло... Янка почувствовала жгучую к тренерше благодарность. Больше всего на свете она, Яна, терпеть не может прибегать во время тренировки: все уже разминаются, а ты переодеваешься в гордом одиночестве, как бедный родственник в десятом колене!
  - Расслабься, - раз в сотый повторила Юлька, - я ж говорила, что успеем. Take it easy. (Не принимай близко к сердцу.)
   Вообще-то это любимая Юлькина привычка: к месту ли, ни к месту вставлять английские фразы и словечки. Да и остальные девчонки потихоньку начинают перенимать, действует заразительно.
  - Лучше поздно, чем никогда! - по-доброму встретила их Галя. Забыв про свою диету, она как раз отправляла в рот колоссальных размеров хот-дог, из которого вываливались куски чего-то ярко-оранжевого (наверно, корейской моркови). Правда, запивала подруженция это гастрономическое извращение колой "лайт"... Янка моментально вспомнила свой любимый прикол у Задорнова, из серии про американцев: "Дайте мне, пожалуйста, три двойных гамбургера и одну ДИ-Е-ТИ-ЧЕС-КУЮ кока-колу!" Но озвучивать свои развеселые мысли вслух благоразумно не стала: Галька всегда становилась очень чувствительной, едва только дело касалось этой крайне щекотливой темы.
   Юлька оглянулась на стоявших неподалеку незнакомых ребят, те оживленно что-то выкрикивали и гримасничали, как стая шимпанзе. Короче говоря, всячески пытались привлечь к себе внимание:
  - А это кто?
  - Это каратисты, их к нам перевели, - Маша, как водится, была в курсе.
   Яна в свою очередь выразительно вздохнула:
  - Вот это счастье! Всю жизнь мечтала.
  - А чего вы тут стоите? - поинтересовалась Юлька.
  - А ты как думаешь? - съехидничала Машенция.
  - Что, закрыто? - Юля решительным шагом направилась к двери, Галька радостно закричала ей вслед:
  - Иди замок поцелуй! Подергай, подергай...
   И только подлила масла в огонь: Юлька обеими руками крепко вцепилась в дверную ручку и уперлась ногой в дверь, не забыв скорчить при том зверскую физиономию. Девчонки хватались друг за друга от смеха: что-что, а развлекать публику Юлия умеет! Дверь мгновенно распахнулась, как от сказочного "сезама", и разъяренная техничка завелась с полоборота:
  - Хулиганы! Ты что делаешь?! - и только тут разглядела: - А еще девочка!..
  
  - Со стрижкой моя, - во всеуслышание объявил Эдик, - люблю с характером!
  - Пятьдесят на кудрявую! - включился в обсуждение Сергей.
  - Да, ножки ничего... - поддержал Макс. - Семьдесят.
  - Сто.
  - Сто пятьдесят!
  - Двести! - пацаны в восторге засвистели, Эдик размашистым движением сунул приятелю руку:
  - Ну, Серега! Молоток. Дай пять! - и неразборчиво забубнил себе под нос: - Двести на блондинку раз, двести на блондинку два... Продано!
   Сергей порылся в кармане джинсов и после недолгих поисков выудил оттуда пару воображаемых купюр, двумя пальцами сунул их Эдику:
  - Держи!
  - А вот за мою, я не жадный! - Эдик с самой серьезной физиономией подкинул что-то невидимое глазу на собственную ладонь. Ребята дружно загоготали, воздавая дань его остроумию. Идиотизм, конечно, полный, но за неимением других развлечений сойдёт.
   Дверь между тем открылась окончательно и народ с обеих сторон взволнованно зашевелился, пробираясь поближе. Стоявшая рядом с Эльфом долговязая стриженая девчонка - как раз та, что приглянулась Эдику - на их хохот с подозрением оглянулась и громко спросила, обращаясь к подружкам:
  - А эти чего тащатся? - и повысив голос, задумчиво изрекла: - Интересно, это правда, что у каратистов одна извилина?
   - И та прямая, - с демонстративным сочувственным вздохом заявил вероломный глазастый Эльф.
   "Один - один", - отметил про себя Сергей.
  
   Тренировка задерживалась, будто как раз для такого случая. Ребята со всеми удобствами расположились на балконе, вид внизу открывался богатый: девчонки успели переодеться в максимально обтягивающее и короткое. Только Эльфа нигде не было видно... Вот она где! С собранными волосами и в гимнастическом трико Сергей ее не сразу узнал, стала совсем другая. Не обращая ни на кого внимания, она танцевала странный беззвучный танец: прыжки перемежались со взмахами рук, потом вдруг села на шпагат и замерла, плавным движением раскинув в стороны руки.
  - Художественная гимнастика, - объявил всеведущий Эдик. Ну и дела, а он-то откуда знает?..
  
   Яна сидела на полу, краем уха прислушиваясь к болтовне за спиной. Обсуждали Галины волосы, та страстно кого-то убеждала:
  - Нет, девочки, химия мне не пойдет...
  - Можно мелирование, - авторитетно предложила Машенция.
  - Лучше под "бобика". Стрижка ноль-пять миллиметра! - это опять встряла Юлька. Галя, видать, красноречиво на нее посмотрела, потому что Юлия протянула со своей неподражаемой интонацией: - А что-о-о?
   Но всё же из соображений безопасности отошла от Галины батьковны подальше и завертела головой в поисках, чем бы еще полезно и не без приятности заняться. А вон и подходящий объект: Янка, пристроившись на полу, обеими руками тщетно пыталась закинуть ногу в позу лотоса. Обрадовавшись такому шикарному поводу, Юлька присела перед ней на корточки:
  - Йоги ёжатся...
  - Не смеши меня! - еле сдерживаясь, чтоб не улыбаться (давно ведь известно, что от смеха теряешь силы), Яна взялась за растяжку. Но от Юльки так просто не отделаешься, даже и не мечтай:
  - А ну давай, позу крокодила! Следующий номер нашей программы...
   Янка резво вскочила на ноги и погналась за ней - та ловко увернулась, словно только этого и ждала. Яна бы ни за что на свете не призналась вслух, но в глубине души считала Юльку своей лучшей подругой - с ней всегда было удивительно легко и весело. Да и сама она такая прикольная, живая и вертлявая, как мальчишка, даже ухватки проскакивают мальчишеские - загляденье! Яна иногда жалела, что не родилась такой же. Всякий раз при взгляде на Юльку в голове с завидным однообразием включалась песня "Чижа", просто автоматически:
  "Разметалися бы волосы, если бы не стрижка,
   Разлетелся б сарафан, если б не джины..."
   Галя ревниво покосилась в их сторону, как зоркий сторожевой сокол, и махнула рукой, подзывая:
  - Становитесь!
  
   На балконе их набилось как селедок: все в белоснежных кимоно, перехваченных поясами самых разнообразных категорий, ребята толкались и выдирали друг у друга Эдиков армейский бинокль. Под конец объявился и сам Эдуард собственной персоной, бесцеремонно распихал приятелей и протиснулся поближе:
  - Без меня не начинайте! Я ничего не пропустил?
  - Сейчас начнется, - успокоил Сергей. - Еще не вечер.
  - Классная лялька...
  - Где? Покажите мне! - преувеличенно заволновался Эдик и закрутил во все стороны белобрысой головой.
   Опять началась свалка. Девчонки внизу успели уже выстроиться аккуратными "рядами и колоннами", как в песне Высоцкого. А вот и инструктор с магнитофоном раза в два ее больше - и как только дотащила, трудяга-муравей!.. Девочки ритмично затанцевали под мелодию "Scootar", но вот прикол: движения оставались заметно скованными и угловатыми, точно у роботов нового поколения. "Наверно, нас стесняются," - с усмешкой подумал Сергей. Темноволосая худенькая инструкторша всё покрикивала начальственно на своих подопечных:
  - Что с вами? Веселее! Не спим!
   Но в одном особо удачном месте они с Эдиком сами всё испортили, не удержались. Захлопали и засвистели от восторга - ну самая натуральная группа поддержки из американских фильмов! Тренер выключила музыку и только сейчас заметила наверху их живописное собрание:
  - Ребята! - более чем прозрачным жестом указала на балконную дверь, ведущую в соседний зал.
  - Уже уходим! Нас уже нет, - у Эдика всегда найдется что сказать.
  
   Прыгая на одной ноге и тщетно пытаясь попасть другой в штанину узких джинсов, Юлька громогласно на всю раздевалку заявила:
  - Нет, вы знаете, одна извилина для них много!
   Маша ее поддержала - как всегда, немногословно и по существу:
  - Ну! Сорвали нам тренировку.
   Дверь в раздевалку широко распахнулась, пропуская Галю с Яной. Зая в одних прозрачных капроновых колготках - и умудрилась же в такую жару! - с неожиданным проворством запрыгнула на скамейку и пронзительно завизжала:
  - Дверь! Дверь закройте!!!
   У стоявших рядом заложило уши, все одновременно загалдели:
  - Зая!
  - Зачем так вопить?!
  - Нервные клетки не восстанавливаются!
   Зая же как ни в чем ни бывало спрыгнула на пол и через секунду опять заверещала - такой себе разобиженный розовый поросенок в очках на коротком пятачке:
  - Где! Моя! Юбка!
  - Ты на ней стоишь, - утешила Алина. Девчата зашевелились и засмеялись, и сразу же на разные голоса заговорили, точно обет молчания снялся. "Бывают же такие люди! - мысленно слегка позавидовала Яна. - Убери вдруг Юльку с Заей, и все помрут со скуки."
   Галя уже минут пять делала ей таинственные знаки: многозначительно вскидывала черные брови-шнурочки и таращила темно-карие - как и полагается украинской дивчИне! - глаза. Наконец не выдержала и потащила подругу к выходу, как средних размеров энергичный буксир. Юлька только и успела им в спину спросить:
  - Вы куда?
  - Нас ждут великие дела! - торжественно объявила Галина батьковна уже в дверях. Но не стала уточнять, какие именно.
  
   Неторопливой вальяжной походкой девочки прошли мимо ребят и уселись в кривоногие расшатанные кресла впереди на сцене, одинаковым движением закинув ногу на ногу. Обе в коротких юбках и открытых босоножках - должно быть, специально репетировали выход на публику. Да что там говорить, смотрелись они эффектно: брюнетка и медового цвета блондинка.
  - О, вон твоя! - сообщил Эдик, будто Сергей сам не видел.
   Тренировка была в самом разгаре. Ребята работали по парам, как обычно после разминки, но всё время косились на сцену - отвлекало это непрошенное женское общество конкретно. Девчонки веселились от души: то и дело перешептывались с глубокомысленным видом, разыгрывая пару экспертов, и задумчиво друг другу кивали, поглядывая на кого-нибудь из парней. Скорей всего, обсуждают мелькающие то там, то сям босые пятки - вон как прыскают от смеха! (Разминающийся неподалеку от сцены Макс всю шею себе свернул, откровенно пялясь на этих балерин.)
   Сергей внезапно заметил за собой, что судорожно поджимает пальцы на ногах, точно от холода, - а это еще что за идиотизм? Распрямляемся, плечи шире! По большому счету, ему наплевать, что они там говорят. Но голова словно без его участия упрямо разворачивалась в одном и том же направлении: у Эльфа оказались красивые глаза и капризная ямочка на подбородке. Странно, ему всегда нравились высокие и чтоб с ногами от ушей, а эта маленькая. Сидит себе, улыбается и смотрит только на него... Или это просто кажется?
  - Не зевай! - предупредил Эдик и нанес внушительный удар в корпус, прямо под солнечное сплетение. Сергей не успел закрыться и согнулся пополам, чертыхаясь сквозь зубы.
  
   Янка поморщилась, как от зубной боли: вот поэтому она терпеть не может все эти контактные виды спорта:
  - Пошли! Мы на них плохо действуем.
  
  
  
   Глава пятая. Мама
  
  
   Понимание - всего лишь частный случай
   непонимания.
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   Кот, как полагается, встречал хозяйку у двери: танцевал на задних лапах, задушевно мяукал и вовсю размахивал хвостом. Соблюдая ежедневный приветственный ритуал, Яна подхватила его на руки:
  - Гаврюха, привет!
   Мама, казалось, давно ее караулила: даже не поздоровалась, а начала прямо с места в карьер:
  - Почему ты не в художке?
  - Я с аэробики. Я устала, - Янка с размаху плюхнулась на диван, не выпуская из рук кота, и по старой привычке подобрала ноги. "Значит, нормально переодеться не получится," - с вымученным олимпийским спокойствием заметила про себя. Только вот надолго ли его, спокойствия, хватит?..
   Гаврюха ластился к ней по полной программе: игриво толкал ушастой головой, распушивал роскошный, похожий на трубу хвост, приглушенно мурлыкал и ворчал, напоминая по звучанию хорошо смазанный мотор. Явно выпрашивал свою колбасу. Как-то не укладывалось в голове, что всю эту богатейшую звуковую гамму издает один и - скажем прямо! - не самых гигантских габаритов кот. Вот голова у него большая, это да - широкая и лобастая, как у математического гения, чем он сильно отличается от остальных кошачьих сородичей. Но Янку это никогда не смущало, скорей наоборот - она еще с самого начала авторитетно всем заявила: "Широкий лоб - значит, умный, много мозгов'.
   И в самом деле, их Гаврюха по многим параметрам не вписывался в обычное определение домашнего животного, аж никак! Уже не раз Яне казалось, что кот исподтишка за ними всеми наблюдает и складывает о каждом свое (причем далеко не всегда благосклонное) мнение. Не зря ведь она пришла в неописуемый восторг от ловко подсунутой папой новой книжки, которая так и называлась: "Жизненная философия кота Мура". (Кажется, Эрнеста Гоффмана.) В любимой ею книжке умный котяра в строгом секрете от хозяина выучился читать и писать, чтоб на закате жизни накатать свои мемуары и издать их солидным тиражом. С тех пор Янку временами одолевали довольно глупые мечты...
   Гаврила появился у них прошлой осенью и с тех пор прочно влился в семейный быт (как озвучила бы ее мысль мама). Подобрали его вместе с отцом в прямом смысле на помойке - правда, об этой пикантной подробности сразу же договорились перед мамой не упоминать. А то результат предвидеть несложно, угадываем с трех раз...
   Дело было так: возвращались домой теплым безлунным вечером, над головой сгущались синие сумерки и ветер порывами доносил не слишком благовонное "амбрэ" из соседнего мусорного бака. И вдруг как раз из-за этой мусорки послышался отчаянный писк. Когда подошли поближе, прямо им под ноги выкатился крошечный котенок, больше похожий на комочек серого пуха, взъерошенный и перепуганный. Яне показалось, что он еще и ходить не умеет, до того неуверенно покачивался на растопыренных для равновесия лапках. И еще стало страшно, что малышонка вот-вот подхватит встречный ураганистый ветер и унесет в неизвестном направлении, как девочку Элли из Канзаса.
   Недолго думая, Янка присела перед ним на корточки и котенок, должно быть, почувствовал, что сейчас решается его сиротская судьбина. С поразительной ловкостью вскарабкался по ней, как по дереву, оставляя следы затяжек на новом свитере, и крепко уселся на плече. Никакими силами не удавалось его отцепить, вопил обиженно с верхотуры, разевая крохотный рот с мелкими острыми зубками. А под конец перебрался на голову и пребольно вцепился в волосы, это вообще было что-то с чем-то!..
  
   []
  
  
   На Янкины отчаянные просьбы, не отличавшиеся особой оригинальностью - "Ну, па-ап, ну давай заберем себе! Ну пожа-а-луйста!.." - отец не возражал. Только поставил одно-единственное условие, процитировал назидательным тоном из своей любимой "Агни-йоги": "Заводить домашнее животное можно лишь в том случае, если вы полностью уверены, что будете относиться к нему точно так же, как к любому другому члену семьи". Яна без раздумий согласилась: как показало время, это было совсем не трудно.
   Зато мама, разумеется, закатила сцену, примерно такую же, как в "Простоквашино": "Ну что ж, выбирайте: или он, или я!" Хотя тогда им с папой было не до смеха: с огромным трудом пришли к мирному соглашению, что котенок останется пока что на неделю, вроде испытательного срока. Ну а там, как любят говорить у них в лицее, "будем посмотреть"... Особое подозрение у мамы вызывали Гаврюхины крупные уши, из-за них котофеус сильно смахивал на симпатичную летучую мышь. Но Янка и в этом усмотрела признак благородного происхождения (которого там и в помине не было, чего уж душой кривить! Как говорится, кот дворовый обыкновенный с элементами полосатости.).
   В конце концов всё сложилось как нельзя лучше, даже мама со временем сильно к Гавриле привязалась, разве что звала его упорно Мурчиком. (У нее всегда так: сперва накричит, а потом накормит до отвала самым вкусным - видимо, для компенсации.) Однажды Яна застукала эту сладкую парочку на кухне: ее обычно такая практичная и экономная мама скармливала Гаврюхе куски дорогущей сухой колбасы и горестно при том приговаривала: "Один ты меня понимаешь!.."
  
   Правда, сегодня она находилась в менее добродушном расположении духа, Яна это сразу уловила по недовольно поджатому рту и чуть прищуренному оценивающему взгляду. Мама зачем-то поправила белоснежную кружевную салфетку на журнальном столике и смахнула невидимые невооруженным глазом пылинки:
  - Конечно, она устала! Я же говорила: выбери что-то одно. Так нет, надо было всё сразу! В результате что? Гимнастику бросила, рисование бросила! Наплевала на всех!..
   Яна схватила первый попавшийся журнал и уткнулась в него носом, но читать было невмоготу:
  - Художку я не бросила! Просто у меня сейчас нет времени.
   Мама ее недослушала, перебила на полуслове:
  - С музыкалки столько раз звонили, даже домой приходили! "Пожалуйста, ей надо заниматься, у нее абсолютный слух!"
  
   Янка с чертовски высокомерным видом обронила, по-прежнему не поднимая головы от своего журнала:
  - В первый раз слышу!
   Если б она только знала, как ее, Марину, раздражает этот презрительный всезнающий тон!
  - А гимнастика? Вот так и останешься... подающей большие надежды. А жизнь пройдет!
   Впервые за весь разговор Яна посмотрела ей прямо в глаза и довольно ехидно, в своей обычной манере, спросила:
  - Интересно, ты это про меня говоришь? (Дочь почти все свои остроумные реплики начинает с этого "интересно", словечко-паразит.)
  - А про кого еще? - настороженно прищурилась Марина.
   Дочка вскочила на ноги и взволнованно зашагала по комнате, точно ей на одном месте в упор не сидится. Ужасно надоедливая привычка, и в кого она такая нервная уродилась?.. Янка тем временем что-то с жаром доказывала, отчаянно жестикулируя. Марина с трудом заставила себя прислушаться:
  - Слушай, я не виновата, что у тебя не получилось стать гимнасткой! Это твоя мечта, а не моя! Мне это не надо.
  
   Мама не ответила, только посмотрела на нее непонятным, до странного неуверенным взглядом. Еще никогда, кажется, Яна ее такой не видела - она ведь всегда и всё знает лучше других... Но наваждение сразу же прошло - должно быть, показалось. Мама вздохнула с видом невинной страдалицы и мирно поинтересовалась своим самым обыкновенным спокойным голосом, каким приглашают вечером к столу:
  - А что тебе надо?
   Янка заколебалась: давно они не разговаривали по-нормальному, она-то уже и забыла, как это делается у обычных людей... Мама доверительным, чуть не интимным тоном подбодрила:
  - Ну давай, я слушаю!
   "Рискнем!" - решилась девочка и осторожно, как на дымящемся вулкане, начала:
  - Если тебе интересно... Я хочу... - она чуть-чуть помедлила, собираясь с мыслями: - Хочу быть обычным счастливым человеком, делать то, что мне нравится. Быть в гармонии с миром, с собой, чтоб внутри была тишина... - Яна приложила руку к груди и неожиданно будто плотину прорвало, слова полились страстным потоком: - Чтоб не надо было ни с кем соревноваться, я этого больше всего не люблю!.. Знаешь, какая у меня в детстве была мечта? Что когда-нибудь все люди будут жить в мире и согласии, все будут друзьями. Сколько людей на планете, столько и друзей. И каждый особенный, нету лучших или худших, каждый...
   И осеклась, словно ледяной водой из-за угла окатили - мама иронично улыбалась прямо ей в лицо:
  - Влияние твоего папы! Даже слова те же самые.
   "В последний раз!.. - с немым ожесточением пообещала себе мысленно Яна. - Больше так не попадусь!"
   Она молча вышла из гостиной, совершенно забыв про кота. Тот недоуменно-обиженно уставился ей вслед, мягко спрыгнул с дивана и преданно потрусил за хозяйкой, подергивая хвостом.
  
   Янка сидела в своей комнате, щеки горели, как после публичного унижения. Мелькнула молниеносная шальная мысль закрыться на замок, но в последнюю секунду передумала, решила не усугублять ситуацию. (Потому как давно не секрет, что запертая дверь на маму действует как красная матадорская тряпка на боевого быка. Была уже пара эксцессов!..) И обвинять во всем случившемся, по сути дела, некого, сама виновата: нашла перед кем душевный стриптиз устраивать! Прекрасно ведь знает, что люди не меняются - во всяком случае, не вот так по волшебству за один час.
   Но мама, по всей видимости, с ней еще не закончила (все-таки Яна неплохо ее за эти годы изучила). Мать по-дружески присела рядом на кровать, как будто бы ничего такого из ряда вон выходящего не произошло минуту назад в гостиной:
  - Про то, что ты говорила... Всё это очень красиво, но с такой философией далеко не уедешь.
   Сил с нею пререкаться больше не было никаких, но Янка упрямо отчеканила, с независимым видом разглядывая потолок с висячей хрустальной люстрой:
  - А я не хочу никуда ехать! Для меня это неважно.
  - Что вообще для тебя важно?! - мама сорвалась на свой обычный крик. Тут бы собрать негустые остатки благоразумия и прикусить язык, но в Яну словно упрямый чертик вселился (или, по-простому да по-народному, неистребимый дух противоречия):
  - Ты всё равно не понимаешь! Что тебе ни говори!..
   Нет, как раз эту тему поднимать не следовало: мама лишь завелась пожарной сиреной еще громче, чтоб все соседи в радиусе километра услышали:
  - Конечно, мать ничего не понимает! Только она одна всё понимает!..
  - Ты слышишь только себя!!! - закричала Яна изо всех сил, перекрыв на секунду мамин высокий пронзительный голос. И в отчаянии выпалила то, что за последние полгода десятки раз рвалось наружу, не решалась только озвучить: - Из-за тебя у меня даже детства нормального не было! Каждый день после школы или гимнастика, или музыкалка, или английский! А жить когда, спрашивается?.. Ну ничего, теперь я буду делать только то, что хочу!
   Выдав без передышки эту тираду, Яна подхватила с пола свою лицейскую сумку и стремглав ринулась к двери, а вслед неслось до боли знакомое:
  - Я на тебя всю свою жизнь потратила! Всё, что угодно, лишь бы только Яночка занималась! Неблагодарная!..
  
   ...Как же всё могло так получиться? Жизнь, еще совсем недавно четкая и упорядоченная, летела "коту под хвост", как любит попрекать мама. Их Мастер Рейки сейчас бы, наверное, сказала: "Не проживайте жизнь за других людей'. Пускай даже эти другие - твои дети; какая, собственно, разница?! Но только вряд ли мама это поймет, к сожалению...
   Что самое обидное, кое в чем она права - не во всем, конечно, но всё-таки... Раньше перед Яной стояли конкретные цели и задачи, жизнь была расписана лет на десять вперед. Правда, не ей самой, а понятное дело кем: закончить лицей, поступить в универ на экономиста или бухгалтера. Получить диплом, удачно выйти замуж. Работать до пенсии... Ударно сыграть в ящик, протрудившись в одной и той же конторе пятьдесят лет... Несчетное количество раз Янка слышала, как мама со вкусом расписывает ее, Янино, будущее (это у нее самая любимая фишка), и каждый раз прямо подташнивать начинало! То ли от громыхающего чем-то железным слова "экономика", то ли от этого "замуж после университета"... В общем, хороший бы экономист получился! А про остальное и говорить нечего. Почему-то так тоскливо и страшно становилось после маминых восторженных монологов, хоть волком вой...
   Всего месяц назад Яна начала задумываться, чего же на самом деле хочет она - не какой-то там дядя с улицы, а она сама. Получилась далеко не экономика, ну прямо типичное не то, как говорят в лицее! Попробовала поговорить на эту тему с мамой, а та, похоже, перепугалась, как в том ее любимом докторском сериале, который Янка иногда слушает краем уха: "Мы ее теряем!" И сразу начала давить нахрапом и криком, настаивая на своём, но только со Скорпионами так нельзя, дохлый номер: тут же подмывает сделать наоборот! Наверно, уже чисто из вредности.
   На гимнастику мама ее привела в четыре года. Сначала отдала на спортивную, Янка даже какие-то соревнования успела выиграть под шумок, хоть и была, кажется, самой младшей среди участников. Помнит только, как одним махом пробежала по чудовищно высокому бревну и долго висела на брусьях, делая "уголок". Незнакомые взрослые со здоровенными секундомерами столпились вокруг и ждали, когда же девчушка не выдержит и упадет, но Яна держалась до последнего, хоть и нестерпимо, до судорог, болели и отнимались руки. В награду за это невиданное мужество получила почетную грамоту (мама еще долго ей хвалилась перед всякими залетными знакомыми) и белобрысую куклу Сашку, похожую на Буратино, со складными руками и ногами. (Все подружки в детсаду обзавидовались, ходили следом хвостом и упрашивали дать "подержать". Особенно Галька канючила, она в этом деле спец... Вот ведь, на заре туманной юности - а настолько врезалось в память!)
   Что и говорить, мама была полна самых радужных надежд, но всего через год Яну с этой спортивной гимнастики "поперли", выражаясь по-народному. Тренер заявила, что у девочки слишком хрупкие, тонкие в кости руки - а вдруг надломятся, когда будет делать стойку?.. "Я не хочу за нее отвечать!" - это Яна помнит превосходно, и еще ярче - впервые в жизни чувство предательства с миндально-горьким привкусом, как от раскушенной случайно вишневой косточки. Совсем недавно все в один голос уверяли, что она такая многообещающая, везде ей прямая дорога, а теперь бац - и никому не нужна...
   Зато матушка, как всегда, не растерялась и определила ее на художественную гимнастику в том же клубе, что неподалеку от дома. Там дело сразу пошло на лад, Янка была довольна, бегала почти каждый день после школы. (Разве что тренера слегка побаивалась, дама попалась крутого характера: такой бы спецназовцев тренировать, а не субтильных девчонок!) Только вот полгода назад всё самым неожиданным образом закончилось, как отрезало. Яна никому об этом не рассказывала, да и вряд ли бы кто понял... Покрутили бы пальцем у виска, как Галькин ехидный красавчик Андрэ: дескать, "лечиться, лечиться и лечиться!" Но что-то в тот раз произошло, ранней весной на городских соревнованиях, и поставило на маминых спортивных надеждах жирную окончательную точку.
   Помнится, Янка разминалась, пристроившись в углу, вот-вот намечался ее выход: после долгих мучительных сомнений она остановилась-таки на упражнении с лентой. За номер без предметов была полностью спокойна (техника у нее хорошая, справится), а вот лента - это серьезней, здесь нужна полная концентрация... Но с концентрацией не срослось, подоспела та самая мужеподобная тренерша Лариса Павловна и принялась давать последние наставления - главное, что вовремя:
  - Только смотри, не растягивай! В темпе, с выражением, с улыбкой... Запомни: нам надо первое место!
   Ей опять бы промолчать, но Яна не удержалась, брякнула на автопилоте:
  - А если не первое? Что тогда, застрелиться?
  - Я не поняла, что это за настрой? Думаешь, я просто так тебя столько лет тренировала, за большое спасибо? Сегодня мы посмотрим, на что ты способна! Серьезных противников здесь нет...
   Лариса Павловна еще долго и упоенно о чем-то разлагольствовала - про момент истины или что-то в этом роде, - но Яна уже не слушала, настроение упало ниже плинтуса: "Ей до меня никакого дела нет, главное - чтоб место заняла! А как я живу, что меня волнует - ей это всё до лампочки..."
   Звучало, конечно, глупее некуда, Янка и сама отлично понимала: ну действительно, какое тренерше до нее дело?.. Детей с ней вместе не крестили, в разведку тем более не ходили. А потому решила выложиться на полную, пускай даже просто для себя - да ну их всех с этим местом к соответствующей бабушке!
   Начало прошло удачно: лента, казалось, была продолжением руки, сама взлетала и приземлялась точно там, куда ее мысленно посылали. Пока взгляд случайно не упал на Ларису Павловну в дверях зала: та делала непонятные судорожные движения руками, сжимая что-то в воздухе, словно невидимую гармошку. Пухлые ладони мелькали туда-сюда, как в сурдопереводе на канале новостей, затем короткий наманикюренный палец выразительно постучал по циферблату наручных часов. "Не растягивай!" - услышала Яна где-то внутри. Лента внезапно обрела независимость и упала совсем в другую сторону, а судьи всё смотрели и смотрели неумолимыми глазами, и время растянулось до бесконечности...
   После соревнований Лариса Павловна к ней и близко не подошла, сделала вид, что не заметила. Стояла в десятке метров, презрительно развернувшись спиной, и поздравляла другую девочку с первым местом. А Янка, сидя на позорной скамье и стаскивая с ног получешки, с предельной ясностью поняла, что больше туда не вернется. Опять противный вкус миндаля во рту и тяжесть в груди в том самом месте, как в детстве на спортивной гимнастике... Что-то не складывается у нее со спортом, типичное не то. Да что за наваждение, и прицепилось же это "не то"!
  
  
  
   Глава шестая. Дуб
  
  
   Выйдя замуж, Царевна-Лягушка
   сильно скучала по родному болоту.
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   "Здравствуй, Дуб!"
   "Здравствуй, Яночка! Давно тебя не было видно..."
   "Извини, что не заходила. Я по тебе соскучилась''.
   "Я по тебе тоже," - он дружелюбно-приветственно зашелестел огромной кроной, девочка запрокинула голову и всё смотрела ввысь - туда, где сквозь зеленую листву пробивались тонкие лучики света. Тупая боль возле сердца успела поутихнуть, Янка всем телом ощущала исходящий от Дуба невидимый мощный поток - он струился через нее и напитывал каждую клеточку прозрачной светлой энергией. Краешком глаза Яна видела свою ауру, та разрасталась как на дрожжах. "Какая я большая..." - промелькнула зачарованная мысль.
   "Вот теперь ты готова," - удовлетворенно сказал он.
   "Я еще немножко посижу?" - с вопросительной интонацией подумала Яна и почувствовала, как Дуб вздохнул от смеха, по резной листве пробежал легкий ветерок.
   "Никогда раньше не знала, что деревья умеют смеяться!"
   "Никогда раньше не думал, что люди умеют слушать! - подхватил он. Немного помолчал в задумчивости и добавил: - С тобой хотят поговорить, ты разве не чувствуешь?"
   "Где?" - она закрутила головой, но никого подходящего для разговора не обнаружила. Лишь две молодые мамы расположились по соседству с летними колясками и обсуждали свои бесконечные однообразные проблемы, да малыши резвились у подножья дуба. Один белоголовый карапуз раскинул руки и с жужжанием закружил неподалеку от Яны - очевидно, изображая самолет. "Привет!" - мысленно окликнула она, малыш встрепенулся и с удивлением уставился на нее голубыми глазенками. И заулыбался, затем, похоже, застеснялся и спрятался за маму, а та всё рассказывала подруге свою историю без начала и конца:
  - Вчера отец его наказал, поставил в угол, так он стоял-стоял, а потом и говорит: "А у тебя душа не болит... на меня смотреть?"
   "Ух ты, - ошарашенно сообразила Янка, - вот оно что!"
  - Сколько это ему? - сочувственно покачала головой вторая женщина, постарше, покачивая в коляске мирно спящего щекастого младенца.
  - Три с половиной. А что ж будет дальше, ты представляешь?..
   Малыш опять закружил возле Яны, закидывая светлую головку и размахивая руками, постепенно подбираясь к ней ближе и ближе. Самой бы так повертеться!.. В какое-то мгновение головка ребенка мягко засветилась нежно-сиреневым, красивейшего оттенка цветом. В него вплетались яркими нитями фиолетовые сполохи, всё это сказочным образом мерцало и едва заметно переливалось... Аура была мощная и чересчур для такого крохи большая - раза в три шире, чем у взрослых.
   Через пару секунд сияние исчезло: мальчонка стал просто симпатичным карапузом, а Дуб - просто громадным трехсотлетним деревом. Янка в недоумении потрясла головой и на всякий случай потерла глаза, пытаясь сообразить: было это на самом деле или от всех треволнений померещилось?.. "Шарики за ролики закатились", как дурачились они с брательником в детстве. С другой стороны, не зря ведь Мастер рассказывала, что фиолетовый - самый высокий по вибрациям, цвет седьмой чакры...
   А мальчонкина мама его издали окликнула, будто приревновала:
  - Егорка, пошли домой! - с поразительной прытью вскочила со скамейки, бесцеремонно схватила малыша за руку и потащила за собой, волоча свободной рукой коляску и что-то сердито сынишке вычитывая. "Наверно, из тех, кто коня на скаку остановит... ну, и как там далее по тексту!" - неодобрительно заключила Яна. Мальчуган упирался изо всех сил и, кажется, собирался зареветь, вот уже и маленький ротик плаксиво скривил... Янка едва успела помахать рукой на прощанье.
  - Ему девочка понравилась, - сообщила сердобольная подруга мальчонкиной мамаши, удаляясь за ними к выходу из парка.
  - Пошли, Егор, завтра еще придем!
   Яна всё смотрела в задумчивости им вслед, и вдруг за спиной раздался незнакомый ломающийся голос:
  - А Вы знаете, что Вы неправильно сидите?
  - Не знаю, - она подняла голову: над ней стояли двое парней в темно-синей форме курсантов "мореходки", мореходного училища. Совсем еще мальчишки, второй или третий курс, вон даже лопоухие уши так смешно топырятся, поддерживая бескозырки. Один с рыжими бровями и разудалыми веснушками по всему лицу по-свойски присел рядом на краешек скамейки (соблюдая, правда, кое-какую дистанцию):
  - Все сидят лицом наружу, а Вы внутрь.
  - А может, это они все неправильно сидят?
   Следует заметить, Дуб заслуженно считается любимым местом отдыха горожан. Под ним легче всего назначать свидания и деловые встречи, уж точно не разминешься:
   "Где встречаемся?"
   "У дуба''.
   "Лады!"
  
   Dub []
  
  
   Еще с незапамятных времен Дуб опоясывает выкрашенная в веселый зеленый цвет скамейка, на ней добрая сотня человек разместится. Янка улыбнулась: однако, неплохой способ завязать разговор!.. ВИдение на этот раз по какой-то загадочной причине не включалось, ребята выглядели абсолютно нормально. (Ну и правильно: нужно почаще давать ей передышку, а то и так временами опасается за свой здравый рассудок!) Пока суд да дело, рыжий парень - опять не слишком церемонясь - живо перекинул ноги в отутюженных синих форменных брюках на другую сторону скамьи и умостился уже поближе к ней:
  - Ну, тогда и я тоже сяду. А как Вас зовут?
   "А вот это уже зря!" - Яна вскочила на ноги и подобрала с травы свою побывавшую во многих переделках лицейскую сумку:
  - Мне пора! К дому, родному дому.
   Парень всё-таки изловчился, выкрикнул вслед (видать, из тех экстремалов, что любят ломиться на красный):
  - А где Вы живете? Может, нам по пути!
   Янка лишь помахала им издали рукой:
  - Счастливо!
   И успела уловить прямо в свою спину обиженное:
  - У девушки нет настроения...
   "Если бы Галька это видела, я б сейчас выслушала... - унылой каруселью закружилось в голове мысли. - Ну нет у меня никакого желания знакомиться!"
   И скажем прямо, здесь даже не в рыжем пареньке дело, он-то как раз в полном порядке. (В прошлый раз на аэробике специально поднимали эту тему - ждали Иру, инструктора, надо ж было чем-то время занять. И все девчонки дружно согласились, что рыжие - они самые классные. В смысле, самые веселые.) Просто каждый раз как бы цветной монитор в голове включается, и на нем послушно высвечивается надпись: "Мое" или "Не мое". Но в основном почему-то "Не мое"...
   Яна сокрушенно вздохнула еще в сто пятый раз: даже с Дубом забыла попрощаться, эх!..
  
   В квартире было темно и по-нежилому тихо, только у Янкиной двери наискось лежала слабая полоска света. "Не спит, редиска!" - понял Володя и тихонько заглянул в комнату. Так и есть: малАя, облаченная в светло-розовую пижаму, скрючилась у компьютера буквой "зю", не заметила даже, как он вошел. На экране мерцало что-то разноцветное и трехмерное, неожиданно красивое - шипастые шарики и звезды слепили глаза, переливаясь всеми цветами радуги. В полутьме зрелище завораживало... Володя с трудом отвел чуть осоловевший по ночному времени взгляд и легонько потянул дочку за кудрявый хвост:
  - Почему не спишь?
  - А сколько времени?
  - Половина второго.
  - Почему ты так поздно? - обращеннная к нему дочкина спина выражала сильное неодобрение и больше того, самую настоящую обиду.
  - С ребятами засиделись.
  - Вам хорошо-о... - тоненько протянула Яна, по-прежнему упрямо не оборачиваясь.
   "Что-то тут не так!" - решил Володя и, недолго думая, развернул ее вместе с вертящимся креслом к себе лицом. Так и есть, глаза краснющие - то ли от компьютера, то ли еще от чего...
  - С мамой поругались? - отвечать она и не собиралась, независимо пожала плечом. - А ну, посмотри на меня! Глаза как у кролика. Давно так сидим?
   Янка немного оживилась, крутнулась обратно к монитору:
  - Это моя любимая игра. Смотри, вращаются в пространстве! Прямо гипнотизирует, а?..
   Володя наугад пошарил мышью, настраивая таймер, и грозно рявкнул:
  - Пять часов за компьютером! Что ты с собой делаешь?! А ну, марш спать!
   Безжалостно позакрывал все "окна" (насчитал их штук десять, не меньше) и выключил многострадальный компьютер - тот, казалось, благодарно заурчал от удовольствия. Янка протестующе воскликнула:
  - Эй! А как закон свободной воли?
  - Я его отменяю. В том, что касается здоровья, я деспот. Будешь так над собой издеваться - поставлю запрет на игру. Понятно излагаю?
   Она ничего не возразила. Ну и чудеса, чтоб малая да вдруг смолчала!.. У него мелькнула невероятная догадка, что дочура именно этого и ждала - что он рано или поздно вернется домой и прогонит ее спать, для того и сидела... Вот уже глаза слипаются, хоть спички вставляй, и всё равно не сдается, таращится в экран до последнего! Володя решительно подтолкнул Янку в спину:
  - Всё, спать! В темпе вальса. Левой, правой...
   Малая поплелась в ванную, спотыкаясь обо что только можно, цепляясь за все углы и судорожно зевая во весь рот. Теперь раньше двенадцати точно не встанет - хорошо еще, завтра суббота. Ему-то что - пускай хоть до вечера спит, раз выходной! - зато Марина может воспринять как хороший повод поскандалить.
  
   Но эти его пессимистические прогнозы не подтвердились. Еще задолго до полудня Янка как ни в чем ни бывало уже читала в своем любимом кресле, уютно подобрав под себя ноги и пристроив книжку на особо не возражающего против подобного обращения кота. Из магнитофона доносилось что-то красивое и протяжно-грустное, неизвестное Володе:
   "Прощальных белых поцелуев след во мне,
   Ты не вернешься.
   Меня рисуют мелом на стене,
   Ты не вернешься..."
   "Нет, чтоб что-нибудь попроще, как все девчонки ее возраста: "Ля-ля, я сошла с ума!.." - усмехнулся он про себя.
  - Бонджорно, принчипесса! - поздоровался по-светски. - Голова болит?
  - Не-а!
   Ишь ты, свежая как огурчик, а колени-то в крупных синяках! Вот тебе и великовозрастная девица, почти на выданьи...
  - Откуда столько синяков?
   Малая заметно ожила и принялась деловито перечислять, поочередно тыкая пальцем, как дорогие сердцу награды:
  - Это я об стол, это в двери не вписалась... А это от ожога.
  - Ожога? - переспросил Володя с нажимом.
  - Ну да, вытирала коленом сковородку. А она оказалась горячая. Я их тональным кремом замазываю, если на улицу надо выйти... - и подозрительно зыркнула глазищами: - Чего ты смеешься?! У меня по гороскопу предрасположенность, и вообще!..
  - Что читаешь? - быстро перевел он тему, пока дочура не обиделась, и развернул книгу к себе лицом: - "Аштар"? Что-то новое...
   На обложке величественно плыли космические корабли и строго взирали звездные лики, иначе их и не назовешь... Не переболела еще, значит. Это "патологическое", по словам Марины, увлечение фантастикой и фэнтэзи она переняла от него: вместе столько всего перелопатили! Сейчас уже и не верится. Начинали с Кира Булычева, историй про Алису Селезневу, и Володиных любимых Стругацких - один "Понедельник начинается в субботу" чего стоит, шедевр! Перечитав отечественную фантастику, потихоньку переключились на зарубежную: "Саргассы в космосе", "Заповедник гоблинов", "День триффидов" - да разве всё упомнишь...
   Честно говоря, Владимир был просто счастлив, видя, как этот строптивый и своевольный маленький человек с восторгом глотает его любимые книги и слушает ЕГО музыку - "Битлз", "Скорпионс", "Аббу", "Юнону и Авось", Высоцкого... Прямо распирало от гордости, хоть никому бы и в жизни не признался. Правда, глаза она себе тоже примерно в те годы испортила, это он недосмотрел...
   А Янка между тем пустилась в пространные запутанные объяснения, в которых начисто терялась всякая логика:
  - Аштар - это командир межгалактического флота, он сейчас находится вокруг Земли. В тонком плане. Они следят, чтоб на Земле не началась ядерная война.
  
   []
  
  - Фантастика? - зачем-то уточнил Володя.
   Она замахала от возмущения руками, тараща на него и без того круглые карие глаза:
  - Нет, это на самом деле! Ты что, не слышал?
   Всё еще думая о своем, он медленно покачал головой. Янка с большим неодобрением заключила:
  - Что-то ты совсем отстал от жизни.
  - Да куда уж нам, неумытым! Три класса церковно-приходской школы, - наконец-то она рассмеялась, всю серьезность и глубокомысленность точно ветром сдуло. - Как у тебя с деньгами?
   Дочь тяжело вздохнула и одновременно завела глаза куда-то под потолок, брови страдальчески надломились... М-да, с такой мимикой только в театре играть, на драматических ролях!
  - Понятно, держи, - стараясь не слишком заметно улыбаться, Володя протянул ей несколько купюр. Янка не торопясь заложила их между страницами книги и с достоинством произнесла:
  - Спасибо.
   Ишь ты, почище коронованной особы! И где только так навострилась?..
  - Сегодня я занят, а на завтра ничего не планируй, пойдем погуляем. Расскажешь про этого своего...
  - Аштара, - строго поправила она, не принимая Володин легкомысленный тон.
   Вот и пора уходить. Дочка будто почувствовала его мысли: вскочила с кресла и потеребила Владимира за рукав, словно не зная, куда деть руки:
  - Так хорошо, что ты приехал! И не из-за денег, ты не думай... Мне столько всего нужно рассказать! - она запрыгала вокруг него, как маленькая, потом с размаху повесилась на шею и задрыгала от избытка чувств босыми ногами с младенчески розовыми пятками: - Столько всего произошло!..
   Только тут Володя заметил, что Марина стоит в дверях и смотрит на них двоих с очень странным выражением на лице... Но через мгновение жена словно бы очнулась и юмористически прокомментировала:
  - Какая любовь!
   Значит, сегодня в хорошем настроении, это плюс.
  - Мама ревнует. Ну, я пошел.
  - Счастливо! - таки выкрикнула Янка вслед. Даже не оборачиваясь, Володя чувствовал спиной ее взгляд, видел почти что наяву: вот она стоит, вытянув тоненькую цыплячью шею, и смотрит, как он уходит.
   "Не для того ли и деньги даешь, чтоб откупиться? Опять выходной и неотложные дела..." - промелькнула крайне неприятная мысль. Но Володя ее отогнал: не время сейчас заниматься психоанализом! Дело на этих выходных предстоит слишком важное, распыляться направо и налево не следует: как гласит народная мудрость, мухи отдельно, котлеты отдельно.
  
  - Может, и меня обнимешь?
   Мама прижала ее к себе, будто никакого скандала вчера и не было, а всё плохое просто приснилось. Это удручало Яну больше всего: никогда не знаешь, чего от нее ожидать! Сейчас вроде благодушная и всем довольная, а через пять минут, не дай Бог, взорвется... Как по минному полю идешь, удовольствие сомнительное.
   А мама всё не выпускала ее из своих объятий - стоять было страшно неудобно, через полминуты затекла и заколола миниатюрными иголочками шея. Повезло еще, что они примерно одного роста.
  - Ох, Янка! И чего б нам не жить в мире?..
  - Я только "за".
  - Ну, занимайся, - мама решительно отстранила ее от себя, - в понедельник у тебя английский.
   И неторопливой императорской походкой выплыла из комнаты - вероятно, посчитала родительский долг выполненным.
   Янка поморщилась, точно кислого уксусу ей предложили: ну надо же, все-таки умудрилась испортить выходной! Опять взялась за книгу, но занудная мысль уже прочно засела в голове и ломала весь кайф. Для очистки совести наскоро полистала учебник - Санта Мария Клеопатра, да тут несколько страниц! Стоит ли говорить, что настроение испортилось окончательно и бесповоротно... Яна быстро, по привычке не глядя, набрала знакомый номер:
  - Галька, привет! Ты английский учить будешь? Там так много...
  - Я шпору пишу. Меня Оксана по-любому не вызовет, - подругин голос звучал приглушенно, вроде из далекого космоса: Земля-Земля, прием!.. Яна представила, как Галька выводит (на этот раз на ладони) микроскопические буковки, высунув от усердия кончик языка и прижав трубку плечом к уху. И развеселилась:
  - Ты сейчас пишешь?
  - Ага...
   Картинка перед глазами казалась на удивление яркой и живой, вроде мультяшной. Может, так оно и есть?.. Ясновидение открывается всё шире и шире, ха!
  - Ты что вечером делаешь? - без всякой надежды спросила Яна.
  - У меня свидание.
   Ну конечно, жизнь кипит у всех, кроме нее!..
  
   Янка сегодня надела свой любимый сарафан, перешитый из ее, Марининого, старого платья - правда, обрезала по фасону "короче некуда" и прицепила бретельки. Володька вряд ли обратил внимание, а ведь именно в этом платье Марина была, когда они познакомились на выпускном вечере в педучилище. (Теперь подобные мероприятия называют дискотеками, а тогда еще звали по старинке, просто и понятно - танцы...) Вот и сейчас прямо сердце екнуло от этих крепдешиновых цветочков, словно себя-девчонку увидела!
   Она в тот вечер была особенно хороша. Она еще до сих пор очень даже ничего, но тогда чувствовала себя "на гребне" и знала, на уровне дремучих женских инстинктов ощущала: что-то должно произойти. Яркое голубое в цветах платье издали выделялось в толпе, вот он ее и заметил - бравый моряк при полном параде, косая сажень в плечах, красивый и слегка нахальный. (Таким сразу показался, доверяй после этого первому впечатлению!) Лишь намного позже признался, что минут десять собирался с духом, чтобы подойти - слишком уж она выглядела неприступной...
   Хотя то, что волновался морячок-то - это было видно и без микроскопа. И пошутил до крайности неудачно, провожая ее до студенческого общежития: "Марина - в переводе с греческого "морская". Какой из этого вывод? Нам с Вами по пути..."
   Да только по пути ли?.. Эх, Володька, Володька! Вот говорят, с милым рай и в шалаше, а у них вышло с точностью до наоборот. Пока ютились в тесной малосемейке, с двумя малыми детьми в одной комнате, всё шло как по маслу - тишь да гладь, да пониманье... Зато как переселились в квартиру, по тогдашним меркам настоящие хоромы, там уж завертелось по другой поговорке: нашла коса на камень! Характер-то у обоих еще тот, никто первым и в жизни не уступит (а тем более Володька, твердолобый экземпляр). Каждый день нервотрепка: хоть раз бы в жизни смолчал, так нет!.. И после этого хватает совести обвинять, что она, видите ли, скандальная!
   Но хватит об этом, главное сейчас - дети. Ярослав уже взрослый - такой парень вымахал, что только диву даешься. Да и Янка почти выросла, каждый день свой норов показывает, взяла моду! Со Славой-то понятно, в отца пошел, а вот с дочкой так сразу и не разберешь: иногда кажется, на нее похожа, а бывает, повернет изысканно-аристократически голову - ну прямо вылитый Володька! Характером точно в Вишневских, а жаль... Как только приезжает отец, она, Марина, перестает для дочери существовать. С самого детства Янка смотрела на него с немым обожанием: что бы ни случилось, всё папа да папа, а мама - как бесплатное приложение! Мол, на безрыбье и рак рыба. Иногда очень обидно бывает, хоть на стенку лезь - для того ли растила, во всем себе отказывала? Думала, девочка всегда будет ближе к матери, а оно вон как обернулось...
   Ну да ладно, что сейчас вспоминать, себе душу изводить! Вот уйдет Владимир в рейс - потихоньку всё наладится.
   Чего-чего, а такой роскошной золотой косы у Марины в Янкином возрасте не было, да и вообще никогда не было - не хватало терпения отращивать волосы. В этом Яна однозначно мать переплюнула: как прозвали ее этим летом на море в пансионате, "Варвара-краса, длинная коса". Что и говорить, Марина, как скромная родительница, была вне себя от гордости: так пощекотали самолюбие! Хотя заплетает свою красу дочка в основном дома и явно из практических соображений, а на улицу вечно норовит шевелюру-то распустить и взбить полохматее. Наверно, чтоб было посовременней - чем страшней, тем модней! Неужели косы стесняется? Хоть бы не вздумала обрезать, а то с нее станется...
  
   Яна обмакнула кисточку в ярко-желтый и провела по расправленной на полу черной футболке, вышло слегка овальное солнце. Сейчас приделаем лучики, такая славная арт-терапия получается... Краем глаза заглянула в учебник - как ни крути, а придется совмещать приятное с полезным:
  - I raisе my voice against powerfull monopolies, against their distructive force! What have they done to the Earth? They've turned our land into a desert of concrete and stone... ("Я поднимаю свой голос протеста против могущественных монополий, против их разрушительной силы! Что они сделали с Землей? Они превратили нашу планету в пустыню из камня и бетона...")
   "Ну да, попробуй такое запомнить!" - Янкины мысли бродили, как по лабиринту, по множеству извилистых ходов, и ни в одном из них английским даже близко не пахло. Она с бульканьем поколотила кисточкой в дежурной банке с водой, Гаврюха хищно прищурил зеленые в крапинку глаза и медленно пополз по-пластунски, не отрывая взгляда от вожделенной добычи. Яна строго ему пригрозила:
  - Гаврила! И не думай! - и по инерции добавила: - Don't even think.
   Английский Гаврюха всегда понимал с полуслова - что да, то да... Или просто сердитые нотки в ее голосе расслышал, потому как моментально перевернулся на спину и замахал в воздухе всеми четырьмя лапами в аккуратных белых носочках - лежачего не бьют. Вот хитрюга!
  - Какой же ты кот? Ты у меня собака! - Янка почесала Гавриле живот в самом любимом месте, под грудкой, тот изогнулся невообразимой дугой и всеми силами показывал, как ему приятно: - В прошлой жизни ты был собакой, а?
   Гаврюха ничего не ответил - вероятно, не был так уверен.
  
   Оглушительно затрезвонил звонок, через полминуты хлопнула, как от сквозняка, входная дверь, и из прихожей послышался шум и женские голоса вразнобой, будто человек десять туда набилось. Яна высунула нос из своей комнаты: о ноу, только не это! Как говорят в подобных случаях одесситы, которых у них в Городе полным-полно: "Держите меня десять человек!" Пришли мамины подруги-морячки, не слишком-то Янка их жаловала...
  - Привет, дорогая! А мы мимо шли, подумали: дай зайдем!
   Голос тети Люды звучал душераздирающе громко, будто на торжественном собрании по поводу юбилея какой-нибудь правительственной шишки. Как обычно.
   И без секунды промедления мамин голос на тон выше:
  - Яна! Иди мне помоги!
   Только этого ей сейчас и не хватало для полного счастья!..
  
   Они уже расселись на кухне, точно у себя дома. Тетя Люда выставила на середину стола бутылку мускатного розового вина (она с пустыми руками никогда не приходит) и теперь сияла, как начищенный до блеска медный таз. Тетя Оля по-скромному пристроилась в углу возле холодильника, нервно вздрагивая от его натруженного рыка, а мама ловко сооружала угощенье и командовала на всю катушку, поминутно на них покрикивала, как полководец на поле боя:
  - Дай еще чашку! - это Яне. - Ну что ты сидишь, открывай! - уже Людмиле. - Сок будешь? - опять через плечо дочери, та отрицательно замотала головой и сжала губы, чтоб не сболтнуть что-то ненужное.
  - Ну, девочки, за нас!
  - Хорошее вино! Может, и Яне немножко? - Тетя Оля была самая из них молодая, с младенчески чистыми серыми глазами и вечно удивленным выражением лица. Она Янке даже нравилась, иногда.
  - Ей не надо! - мама безапелляционно всё решила за нее. Яна и так бы не пила, но про себя вспыхнула: опять лишний раз продохнуть не дает!
  - Ну почему? Красные кровяные тельца!.. - популярно объяснила тетя Люда, прищуренным глазом разглядывая бокал на свет.
   "Какие же они красные, когда вино розовое!" - съязвила мысленно Янка и, воспользовавшись моментом, направилась к двери. Но мамин голос догнал на полпути:
  - Яна!
  - Что?
  - Принеси салфетки, в гостиной! - и с каким-то нездоровым удовольствием объяснила подругам: - Вон как смотрит, не любит!..
  - Ну, мы же по-немножку! Хорошее вино...
  - Так значит, твой пришел с рейса? Надолго?
   ...И надо же было зайти именно в этот момент! Покопалась бы еще немного и ничего б не случилось, всё было бы в ажуре... Больше всего на свете Яна не переносила, когда мама вот так откровенничала перед практически посторонними людьми, выкладывала всю их семейную подноготную.
  - Не знаю! Как по мне, так можно уже обратно, в следующий, - небрежно отмахнулась мать.
  - Не соскучилась? - недоверчиво вскинула тонкие брови тетя Оля. И мама ответила...
  
   Янка застыла у раковины, отвернувшись с деланным безразличием, но и со спины было прекрасно видно, что слушает очень внимательно. Даже уши, казалось, оттопырились от напряжения - а как же, любимого папочку зацепили!.. В Марину как черт вселился: и понимала, что несет, но остановиться было уже невмоготу:
  - Я тебя умоляю! Я же замуж выходила по рассчету, с самого детства решила: если замуж, то только за моряка дальнего плавания! И чтоб с опытом работы, не первый год! Чтоб деньги привозил! Так и перебирала, а в двадцать два года Володьку встретила. Он в меня сразу влюбился, а я его не любила.
  - Почему? Он у тебя мужик красивый, - хохотнула гусарским басом Людмила и залпом опрокинула в себя остатки муската из бокала.
   Дочка стояла спиной, не оборачиваясь, худенькие лопатки по-особенному неприкаянно выпирали под тем самым голубым летним сарафаном. Сколько раз Марина ей талдычила, чтоб не горбилась - всё как об стенку горохом! Ольга с другого конца стола делала отчаяннные знаки и трагически морщилась - ты смотри, какая деликатная! Может, и вправду пора уже прикрыть рот, но куда там - вино как раз начало оказывать свое предельно расслабляющее действие. И сколько там выпила, грамм двести, а уже пробрало:
  - Ничего, пускай слышит! Я так и хотела: чтоб с деньгами был и чтобы дети были красивые, всё получилось!
   Люда, прихлебывая свой мускат, с довольным видом посмеивалась - еще бы, самая "клубничка" пошла! Зато Олька по-монашески отводила глаза и улыбалась кривовато-стесненно - было видно, что ей ужасно от этих откровений неловко:
  - Да, Янка у тебя красавица...
  - Она рисует хорошо. Закончит лицей, пошлю ее в Киев на модельера. Раз на экономику не хочет....
   Боевой запал потихоньку сошел на нет: и в самом деле, что это она так завелась? Сейчас уже и не вспомнишь, с чего всё началось, такой сыр-бор разгорелся... Кстати, а где Янка? Только что ведь стояла здесь!
  
  
  
   Глава седьмая. Каратист
  
  
   Если ничто не способно задеть тебя за живое -
   значит, ты давно умер.
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   Это скорей было похоже на движение броуновской частицы под сильным миркоскопом, чем на отягощенного мозгами гомо сапиенса. В какую-то секунду Яна увидела себя со стороны, как наматывает круги по комнате - ну чистый тебе автопилот без программы! Сейчас бы забраться в кресло, успокоиться, послушать музыку или помедитировать, но легко сказать!.. Остановиться не было ни сил, ни возможности: она всё продолжала бесцельно бродить по комнате, как заведенная, а на кровати уже выросла внушительных размеров куча одежды. И когда только успела ее натаскать? Папа в свое время смеялся: говорил, что руки живут отдельно от нее, а сама Яна отдельно. Она еще обижалась, вопила, что это неправда...
   Гаврюха, обрадовавшись такому шикарному случаю, вскарабкался на самую верхушку скомканных джинсов, блузок и юбок и удовлетворенно свернулся в клубок. "Тебе хорошо, достиг своей вершины!.." - выплыла неизвестно откуда отвлеченная мысль, но Янка всё же сняла кота с его кошачьего Олимпа и усадила рядом на покрывало. Хватит дурью маяться: хватаем эти прошлогодние джинсы с вот этой желтой футболкой, ноги в руки - и вперед! Гаврюха опять восседал на своем тряпичном троне и ей вдруг стало жалко его прогонять, пускай себе...
  
   Она шла по улице, засыпанной неимоверной красоты желтыми листьями (этой осенью они так рано начали желтеть, хоть холодов еще и не было), подбрасывала их ногами, шаркала, как старушка - в общем, развлекалась вовсю. Пушистый мягкий ковер, совсем как в детстве... И каждый лист - произведение искусства, особенно хороши резные кленовые с ажурной вязью из тоненьких прожилок. Про прохожих девочка напрочь забыла - пускай себе думают что хотят: "Сегодня у нас будет тет-а-тет: осень и я! Я - это от "Яна"... Яна-минус. А это откуда взялось, какой еще минус?.."
   Небо было пронзительно-синее, даже слегка фиолетовое и пугающее своей красотой: разве может быть такое небо на Земле? Есть всего несколько дней в сентябре, когда оно бывает таким, да и то не каждый год, Янка несчетное количество раз проверяла. Интересно, почему у людей никогда не встречается такого же оттенка, сине-фиолетовых глаз? Она бы тогда смотрелась в них, не отрываясь, хоть на небо всё равно лучше...
   Вот уже и каштаны сыпятся, красота! С ними у Яны много чего приятного связано: как вели в парке напротив школы перестрелки, пугая случайных прохожих дикими воплями и улюлюканьем. Голые коричневые катышки были пулями, а в колючей зеленой кожуре - гранатами. Вот эти ценились на вес золота... Весь четвертый класс пролетел в увлекательной войне с мальчишками, с досадными перерывами на уроки. Они, девочки, объявили себя племенем краснокожих, а избранным лучшим ребятам выпала великая честь стать презренными бледнолицыми. (Девчата сильно опасались, что пацаны будут звать их "краснорожими", но те до такого не додумались. Или просто джентельмены попались, Янка сейчас склонялась к последнему.) Остальные девчонки из класса страшно завидовали их тайному "масонскому" обществу - хоть виду старались не подавать, но по глазам сразу было понятно...
   А еще чуть позже они своей индейской "шайкой" принесли клятву о вечной дружбе: стояли впятером, крепко соприкасаясь плечами и соединив руки, как в "Мушкетерах". "Один за всех и все за одного!" - наверняка одновременно подумали, но вслух никто не сказал, постеснялись. Что-то в этом моменте было особенное, Янка до сих пор часто его вспоминала, хоть столько лет прошло... И каждый раз даже плакать хотелось: ничего похожего по напряженности и взлету чувств с нею с тех пор не случалось.
   Сейчас подруги, конечно, есть, но как-то каждый сам по себе - какое там "все за одного"! (Возьмем хотя бы этот четверг: взяли и ушли без нее, и словом никто не обмолвился!..) Так жалко, что в пятом классе их дружную компанию по какой-то директорской прихоти расформировали, распихали куда попало - кого в "А", кого в "Б", а кого-то вообще перевели в другую школу. Вот так всё и заглохло.
   Но это было намного позже. А в тот незабываемый "индейский" год она, Яна, специально выдумала для их племени новый алфавит - было-было! Пришлось всем вызубрить его наизусть в обязательном порядке, хоть как ленивые соплеменники не ворчали, не жаловались на свою судьбу... Зато потом не было большего развлечения, чем перебрасываться на уроках шифрованными записками: если кто и перехватит, ни за что не разберет, что к чему! Каждые полчаса посылали мальчишкам "донесения" и ужасно веселились, глядя на их вытянутые физиономии. Янка однажды в минуту слабости дала наводку, не удержалась - нравился ей там один "кадр", как говорит папа... Кадра звали Руслан, а наводка была довольно прозрачная: "Буква "а" - это "плюс", а "я" - это "минус". И всё равно не помогло, не расшифровали.
   А затем уже весной Анка-пулеметчица - она на это прозвище всегда страшно обижалась - раздобыла у старшего брата учебник по азбуке Морзе. (Сейчас кому-то расскажешь - не поверят!) Правда, в морзянке их суровые и простые индейские умы не разобрались, слишком заумно показалось. А еще чуть позже каждая из девочек получила свое тайное индейское имя: Наташка Попова, как самая ловкая и спортивная, стала Быстрая Стрела, а Янку нарекли Гибкая Лиана. Это уже после того, как на физкультуре перед всеми отличилась: села на шпагат и одновременно скрутилась в чем-то наподобие мостика. Это были они, пять минут ее славы! Одноклассники с тех пор резко Яну зауважали - еще месяц в коридоре показывали пальцем кому-то из параллельного класса. Со временем, конечно, забыли, отвлеклись на что-то другое...
  
   Погрузившись с головой в воспоминания, она нечаянно вышла к остановке на проспекте Ушакова. "А это, пожалуй, неспроста, как там у Кастанеды? Мир подал мне знак, - сообразила Яна. - На троллейбус сесть, что ли? Только на какой?.. А-а, не всё ли равно - какой первый подгонят, в такой и грузимся!"
   Сейчас Янка особенно остро ощущала, как сглупила, отказавшись на прошлой неделе от папиного старого мобильника. (Если бы вовремя проявила интерес, то он бы, может, и свой новый Samsung ей отдал, втихаря от мамы.) Так нет же, гордо покрутила носом и получила по заслугам: отрезана от всех и, самое главное, никто не сможет ее достать, даже если и захочет.
   Папа, папа... К горлу предательским клубком подступили слезы: когда-то (она была совсем маленькой) родители впервые затеяли ссору и начали кричать о разводе. Кричали с каждой минутой всё громче и злее, а ей становилось всё страшнее и страшнее... Потом они принялись дергать их с Яриком, старшим братом, за руки каждый к себе и вторили друг другу - Яна тогда не понимала смысла этих слов, но боялась так, что замирало в груди сердце: "Дети останутся со мной!.."
   Правда, папа несколько раз пытался смягчить ситуацию - видел же, что они с Яриком напуганы до полусмерти... Улыбался застывшей и оттого жуткой улыбкой на побледневшем лице и бодренько так говорил: "А вы пойте, не надо на нас смотреть! Ну, давайте!.." Они с брателло брались за руки и чуть не плача фальшиво выводили: "Голубой вагон бежит, качается..." (Хоть обоим уже в том нежном возрасте пророчили музыкальный слух.) С тех пор Янка эту вполне безвредную песню просто не переваривает! А Ярослав теперь, чуть при нем повысят голос, разворачивается и уходит из дома, не сказав никому ни слова. Или уезжает куда-нибудь, вон как сейчас на свои сборы...
   По всем подсчетам Янке было года три-четыре, когда это началось, но она всё с ненормальной четкостью помнит. Хоть и многое бы отдала, чтоб забыть... Как им объяснишь, что счастливое (так сказать) детство прошло в парализующем страхе: вот завтра проснешься и вместо "доброго утра" тебя поставят перед фактом: "Выбирай, дочка, с кем ты будешь жить: с мамой или с папой?" Совсем недавно Яне в руки попалась книга по психологии, и там вдруг черным по белому: "Плохое зрение - это упорное нежелание что-то видеть в своей жизни, вы буквально закрываете на это глаза..." А они еще хотели, чтоб у нее зрение было хорошее!
  
   Он уже безнадежно опаздывал в спортклуб: транспорт сегодня ходит по одному мэру известному расписанию. Сергей всеми силами старался держать себя в руках: спокойно, глубокий вдох... Считаем до десяти, и медленный выдох... Чего тогда стоят его напряженные трехлетние тренировки, если любая мелочь может вывести из себя? Каратэ - это не только тупая отработка ударов и растяжки, но и состояние души, как говаривал его первый тренер и друг. Абсолютная собранность и спокойствие, что бы ни происходило вокруг.
   Как будто бы над ним издеваясь, из-за поворота опять подкатила "девятка", идущая в речпорт, причем совершенно пустая. (За сегодняшний день где-то двадцатая, по самым грубым подсчетам.) Хотя нет, не пустая: у окна спиной к выходу стояла девчонка с пушистыми светлыми волосами до пояса. Ему вдруг почудилось, что под ними слабо угадываются острые эльфовские уши...
   В следующее мгновенье Сергей уже ломился в закрывающиеся двери. Троллейбус чуть помедлил и тронулся, гремя разболтанными внутренностями, и разразилась гневной тирадой кондукторша, со вкусом перебирая всех его родственников до десятого колена. Девчонка не обернулась, стояла, задумавшись о своем - может, и вообще левая... Сережа украдкой заглянул сбоку ей в лицо, но успел заметить только черные проводки наушников в волосах. Значит, все-таки не уши. Немного в другую сторону, ну да ладно!
   Сам от себя такой прыти не ожидал: не успел подумать, как оказался внутри. Вот это автоматическая реакция!..
  
   Они шли рядом на разгоне, Сергей еле за ней поспевал. Ишь ты, маленькая, а вон как вышагивает, вроде и земли не касается - включила шестую скорость!.. Интересно, она со всеми такая приветливая? Хоть бы посмотрела на него, что ли!
  - И как тебя зовут, прелестное дитя? - ничего более умного ему в голову не пришло.
   Она отозвалась в ту же секунду, и даже на несколько миллиметров повернула к нему голову:
  - Яна Владимировна. Пожалуйста , на "Вы" и шепотом!
  - А-а... Меня Сергей, - значит, с юмором, будем иметь в виду. - Куда мы идем?
  - Уже пришли, - она круто затормозила у низкой деревянной скамейки, за которой начиналась территория дуба. Вот сюда-то он в любом случае не собирался!.. Субботний вечер только начинался, и скамейка вокруг дуба потихоньку заполнялась парочками всех мастей и возрастов, молодыми и не очень мамашами да бабушками и вопящими во всё горло детьми. Через час-другой здесь яблоку будет негде упасть, зачем она его сюда притащила?..
   - Это мое любимое место, - сообщила ее сиятельство Яна Владимировна. Мгновение поколебалась и добавила: - Когда мне плохо, я прихожу сюда. Его можно попросить поделиться энергией, он очень сильный, на весь Город хватит...
   "Значит, тебе сейчас плохо?" - чуть ли не спросил Сережа, но вовремя сдержался. Неизвестно ведь, как отреагирует: сдается ему, с этим чудом-юдом надо держать ухо востро. Пока что она не вписывалась ни в один из типов, на которые Сергей привычно разделял знакомых девушек - всего типажей было пять, обычно хватало с головой. А для этого "сиятельства" придется еще новый выдумывать, чует его печенка! Эльф Глазастый Обыкновенный - а что, чем не вариант?..
   Она не дослушала его мысленные рассуждения, лихо перемахнула через скамейку и направилась прямо к дубу - а вот это уже невежливо!.. Дальше вообще цирк устроила: положила руки на изрытый грубыми морщинами ствол дерева, закрыла глаза да так и замерла с лицом страшно довольным и немного отрешенным. Будто и нет ей никакого дела, что вокруг тОлпы людей и среди них куча знакомых, не такой уж их Город и большой. (Тем более, что выходной - все выгребли в парк на людей посмотреть, себя показать.) Дети первыми забросили свои многодецибелльные игры и уставились на них, приоткрыв от любопытства рты.
  - Что, так и будем здесь стоять? - не выдержал Сергей.
  - Зачем стоять? - Янка соизволила открыть глаза: - Можно сесть помедитировать, - и плюхнулась прямо на чахлую траву под дубом. Тут ему стало смешно: во дает!..
  - Ну, ты без башни! - он присел перед ней на корточки: - Я таких еще не видел.
  - Это я работаю с нормами, - обронила она, как самую обыденную вещь, затем вскочила на ноги и принялась отряхивать на пятой точке джинсы. "Хиппи!" - молнией сверкнуло у Сережки в голове.
   - А теперь еще раз, для слушателей второго канала. Работаешь с чем?..
  - С социальными нормами, - пояснило "ее сиятельство", как старому знакомому: - Почему на улице нельзя громко петь или разговаривать? Почему можно обнимать человека, а дерево нельзя?
   Он не сразу нашелся, что ответить:
  - Так принято.
  - Кем? - вызывающе спросила Янка и опять убежала, уселась на скамейку лицом к дубу и кормой к окружающим. Вечно у нее всё не как у людей!
  - Ну что, телефон дашь? - чем-то необъяснимым она его к себе притягивала, логическому анализу сей факт не поддавался. За километр ведь видно, что не из простых (и это еще мягко сказано!), но ничего поделать с собой не мог.
   И ладно, если б какая-то навороченная супер-модель, а то кнопка кнопкой. Особенно вот так, по-простому, в джинсах и кроссовках, без своих каблуков - только и осталось от Эльфа, что глазищи да длиннющие волосы. И лицо полудетское, с нежной припухлостью ненакрашенных розовых губ, и что-то в этом лице такое, что глаз не отведешь... Зато многозначительных ужимок на добрую королевскую свиту хватит - "Яна Владимировна"!
  - Крепкий орешек! - сообщил Сережа куда-то в пространство. Янка наконец улыбнулась и стала обычной симпатичной девчонкой, будто это не она только что тут выделывалась вовсю.
  - Я понял, ты так парней распугиваешь! - рассмеялся он с облегчением.
  - Зачем распугиваю? - она немного театрально оскорбилась. Работает на публику, актриса - вот она кто! - Проверяю...
  - Ну, от меня так просто не отделаешься, - честное слово, Сергей был рад, что она оказалась "нормальной": - Всё равно ведь будем видеться.
  - А-а, ты ж этим... ушу занимаешься.
  - Каратэ, - выходит, узнала! У него молниеносно поднялось настроение, в голове закрутился бесшабашный мотивчик, подхваченный утром по радио: "Это школа, школа бальных танцев, школа бальных танцев, вам говорят... Две шаги налево, две шаги направо, шаг вперед и две назад..."
  - Каратэ, ушу - какая разница? - отмахнулась Янка, перебивая этот победный марш.
  - Действительно! - оба одновременно посмотрели друг на друга и как по команде рассмеялись. "Ну что ж, лед тронулся, господа присяжные заседатели!" - объявил сам для себя Сергей. Мысленно, разумеется.
  
   Они сидели на скамейке, болтали обо всем на свете и грызли эскимо, щедро устилая окрестный асфальт мелкими кусками шоколада. Вот теперь Яна чувствовала себя абсолютно свободно и раскованно - не то что в самом начале, когда шла рядом с ним и не могла себя заставить повернуть в его сторону голову... Если бы знала, что всё так обернется, одела б что-нибудь покрасивше - а то, как на зло, в самом затрапезном виде! Настроение и без того было не ахти, а эта мысль про неподходящий прикид добила окончательно. В результате смотрела всю дорогу строго перед собой, как лошадь в хомуте... И даже без каблуков, вот ведь угораздило!
   Вообще-то с ней такие казусы временами случаются: если кто-нибудь сильно нравится, то в его присутствии нападает страшная застенчивость. Хочется спрятать голову в песок, имитируя одну глупую птицу, или взять низкий старт и рвануть прямо с места! И что самое во всем неприятное - чувствует, как неудержимо начинает краснеть... В прошлом году для маскировки даже пудру купила, чтоб не так было заметно. (Мама как увидела эту несчастную пудренницу, завела лекцию на полдня о пагубном воздействии всяких взрослых косметических средств на молодую кожу, еле тогда угомонилась.)
   Но интересно другое: когда скованность достигает своего предела, что хоть сквозь землю проваливайся, на каком-то таинственном этапе всё вдруг резко как рукой снимает. И тогда Янке ничего уже не страшно, хоть на столе может станцевать! Причем с теми, кто ей совершенно безразличен - полная свобода и раскованность, и как раз они к ней обычно и цепляются... Ну отчего такая несправедливость?
   Сегодняшний день - исключение: это в первый раз подошел знакомиться во всех отношениях подходящий... Янка незаметно скосила один глаз на Сергея, точно опасаясь, что тот услышит ее мысли. Где-то она вычитала - в женском журнале, наверно, где же еще? - будто парню ни за что нельзя показывать, что он тебе нравится, иначе безнадежно всё испортишь.
   Раз уж зашла об этом речь... Кроме небольшого роста, есть в Янкиной внешности еще один серьезный изъян, который даже с подругами не обсуждается, своеобразное табу - это оттопыренные уши. (Ну, не "локаторы", конечно - а то бывают такие, что чуть не перпендикулярно к голове стоят! - но легкая лопоухость всё равно прослеживается.) Стоит только вознестись по поводу своей несравненной красоты, и сразу вспоминаешь про эти уши... Всё зазнайство как рукой снимает. (Вот потому-то она и шевелюру носит распущенной, приспособилась.) Когда Сережка, ума палата, брякнул про этого "Эльфа", Яна едва в обморок не грохнулась: решила, что разглядел под волосами...
   Девочка внезапно заметила, что Дуб с самого начала "молчит", точно его здесь и нет. Или это она потеряла чувствительность? А может, просто слишком занята собой и своими глубокими переживаниями, чтобы слышать кого-то еще... Ей почудилось, что Дуб вздохнул и еле заметно покачал ветвями - даже с каким-то укором, что ли. "Ты уж прости меня сегодня, какая тут внутренняя тишина! Мои мысли - мои скакуны..." - на всякий случай повинилась перед ним Яна.
   В самый критический момент, когда мороженое было доедено и между ними с Сережей грозила зависнуть неловкая пауза, из-за угла - крайне удачно! - вырулил Денис Кузьменко. Естественно, не один, а с неразлучным другом Каплей. Как дразнила их когда-то Юлька: "Братаны, на двоих одни штаны!" (Хотя это еще в седой древности, классе в восьмом, так что по молодости лет простительно.) В любом случае, Янка обрадовалась знакомым лицейским физиономиям, приветственно замахала издали рукой и заулыбалась. (Даже слишком приветственно, вон у Капли какая мрачная мина! Вообще неконтактный тип: с ней почти никогда не здоровается, только смотрит исподболья, как на врага народа.) Но всё равно хорошо, что так получилось - пускай Сергей видит, какая она популярная и супер-коммуникабельная!
  - Кто это? - не замедлил поинтересоваться Сережа.
  - Знакомые, - небрежно бросила Яна и покосилась краем глаза: действительно ли произвела нужное впечатление?..
  - И часто ты так проверяешь? - он никак не отреагировал на этот трюк и махнул рукой в сторону Дуба.
   Вот пристал! Попробуй теперь объясни, что она была сильно расстроена и поэтому слегка невменяемая, да и от смущения тоже... Короче, надо было срочно прийти в себя. А Дуб для этого - самое милое дело: вот сейчас вроде бы успокоилась, но всё равно не представляет, как вернется после всего случившегося домой. Хоть гуляй теперь всю ночь по улицам, наматывай круги вокруг района! Ну что ж, будем импровизировать: какую-то часть правды по-любому придется ему выложить... Пускай заранее привыкает.
  - Это было домашнее задание, у нас в Клубе кастанедовцев...
  - А что, в Городе такой есть? - перебил Сергей.
  - Конечно, есть! Места надо знать.
  
   Правда, занимаются они там не только кастанедовскими вещами - это лишь как ведущая тема, закваска. А так - почти всем подряд, кто чего интересного предложит. Но в основном всё же практиками дона Хуана, своего рода традиция. Мартын, руководитель Клуба (это они его так сократили, в миру он Олег Мартынов) особенно упирает на перепросмотр неприятных ситуаций из прошлого, совсем с ним притомил... Про Мартына, кстати, ходят смутные слухи, что тот лично встречался с настоящим "толтеком" - последователем учения дона Хуана. (Вот только никто не может внятно сказать, когда и где с ним встречался - ну не ездил же специально для этого в Мексику!)
   Похоже, тот загадочный "толтек", которого никто и в глаза не видывал, очень неплохо Мартына натаскал в плане всяких методик и духовных практик. Взять хотя бы последнюю клубную поездку в лес: август был в самом разгаре, погода в Городе стояла жаркая и душная, до тридцати пяти -обычные для здешних мест температуры. Янка по-скромному рассчитывала посидеть в холодке, подуреть с ребятами в мяч и чего-то вкусно на воздухе поесть - простые человеческие радости. Но у их "идейного лидера", как они между собой прикалываются, оказались свои далеко идущие планы. В результате всё сложилось в тысячу раз лучше, чем Яна могла в самых смелых мечтах предположить...
   Мартын по приезде отобрал у мальчишек мяч и пригрузил всех желающих работой - заявил, что не баклуши бить приехали. Поначалу кастанедовцы разбрелись по укромным местам: каждый выбрал для себя какое-нибудь симпатичное дерево или куст и расфокусированно на него смотрел. Нужно было просидеть без движения хотя бы полчаса, не меньше, и ни на какие посторонние мысли не отвлекаться. "Наша цель - войти в состояние внутренней тишины," - объяснил Мартын в ответ на нытье самых ленивых. Это упражнение они уже позже по-народному окрестили "втыкание".
   У Яны тогда действительно внутри всё затихло и выкристаллизовалось, как от мороза, откуда-то сверху снизошел непривычный покой... После "расфокусировки" новоиспеченные кастанедовцы разбились по парам и ходили "походкой силы", вот тут-то повеселились от души, пока Мартынов давал инструкции. Дело нехитрое: одному из пары завязывают глаза и поручают ходить армейским шагом по пересеченной местности (по кочкам да по пригоркам с закрытыми глазами, ну-ну!). Олег сразу же уточнил, прочитав, видимо, Янкины скептические мысли, что задача напарника - подстраховывать и уводить от опасных мест. Причем не по-простецки за руку, а деликатненько так под локоть. Не вести, как собака-поводырь, а незаметно направлять. Отводить сосновые ветки от лица, к примеру...
   И еще одна важная деталь: ходить надо было не просто так, а высоко поднимая колени, - отсюда и "походка силы". Со стороны выглядело, наверно, страшно экстравагантно: разнокалиберный отряд аистов вышагивает по лесу, задирая на каждом шагу ноги! Они с девчонками до сих пор иногда резвятся: "Ну что, побежали походкой силы?"
   Хотя упражнение оказалось стоящим, зря мальчишки всё на хохму сводили. Уже через пять минут такой слепой ходьбы до предела обострились остальные десять чувств: хрустнувшая сухая ветка под ногой, жужжание шмеля где-то слева, резкий порыв ветра в лицо, стрекотание внизу кузнечика... Шелест ветра в вершинах деревьев, далекий и почти неразличимый, потом всё ближе и мощнее, требовательней... Под конец Янка сама, без Юлиной помощи, обходила нарытые кротами земляные холмики и ни разу не напоролась ни на что колючее. Юлька впоследствии признавалась, что не верила своим глазам, да и сам Мартын сдержанно похвалил.
   А затем уже под вечер случилось то, к чему руководитель их весь день готовил (Яна только позже это поняла). Молча поманил за собой ее и еще одну клубную девочку, Свету, и куда-то без лишних объяснений повел. По дороге лишь скупо обронил через плечо, что сейчас нужно будет опять "расфокусироваться", как они это делали утром. (Когда смотришь как будто бы в одну точку, но видишь абсолютно всё с обеих сторон - угол зрения в сто восемьдесят градусов.)
   Мартын выбрал ничем не примечательное, одному ему видное место, поставил Яну посреди травы и велел "смотреть". И главное, постараться остановить эту разноголосую болтовню в голове, по-кастанедовски "внутренний диалог": дескать, сегодняшние упражнения должны ей в этом помочь. Но легко сказать - остановить!.. Девочка затаила дыхание, полуопустила ресницы и замерла, а перед глазами начало что-то мерцать и искриться, с каждой секундой всё ярче и ярче. Непрерывное едва уловимое мельтешение серебряных пчел... И вдруг, когда Яна совсем потеряла счет времени, прямо из-под ног стремительно проклюнулись зеленовато-серебряные и острые, как стрелы, стебли, угрожающе потянулись вверх прямо на нее. Никак не ожидав такого подвоха, Янка вскрикнула и отскочила в сторону метра на полтора (так резко прыгучесть-то повысилась!). На глаза непонятно отчего навернулись слезы - от пережитого потрясения, не иначе, - и за них было ни капли не стыдно...
   Пожалуй, со стороны прозвучит слишком напыщенно, но всё равно это было самое яркое переживание за всю ее жизнь. А Мартын, помнится, обрадованно улыбнулся и сообщил, что это и есть "место силы" и она его только что увидела! И еще - что Янка сейчас энергетически выглядит совсем по-другому, не так, как утром. Вся аура (или кокон, как он обычно говорит) выстроилась и сгармонизировалась, и как будто бы это удивительно красивое зрелище. Значит, удалось полностью остановить внутренний диалог и на одно короткое мгновение стать "видящей"...
   Если быть совсем уж точной, то это кастанедовские вИдение случилось с Яной не в первый раз - не стоит забывать про поход в лунапарк и зверский Юлькин аттракцион. (Но это уже совсем другая история...) У второй девочки, Светы, "увидеть" в тот раз не получилось, она заметно расстроилась и всю дорогу назад на Янку подчеркнуто не глядела. Да и остальные ребята по возвращении с "полевых работ" бросали на нее полузавистливые, полууважительные косяки, не исключая подруг.
   Хотя Сергею про эти фантастические переживания рассказывать пока не стоит, повременим. Вот потому они, кстати, и постороний народ в Клуб не сильно любят приглашать, вроде как закрытое элитное общество... Янке стало вдруг нестерпимо смешно от этого "общества" - как прямолинейно бухнула бы сейчас Юлька, "понты старого козла"!
  
  - Ну-ну, я слушаю, - нетерпеливо потребовал Сережа.
  - Что? - Яна очнулась от воспоминаний, вернули с небес на землю.
  - Ты говорила про домашнее задание...
  - А-а! - вот это она приплела из другой оперы: когда-то в Клубе действительно был такой тренинг, только давно. - Значит, про задание... Надо сделать что-то такое, чего ты никогда еще не делал, и на что в обычной жизни просто не решишься... - тут Яна вдохновилась не на шутку и, поерзав, устроилась на скамейке по-турецки. В тот раз она так и не выполнила это несчастное тренинговое упражнение - не нашла в себе мужества, - зато сейчас не думала-не гадала, и получилось!
   "Ну что ж, эволюционируем!" - Янка одобрительно похлопала себя по джинсовому колену. А вслух продолжила:
  - Главное, чтоб вокруг было много народу, лучше всего знакомых. Надо преодолеть этот внутренний барьер, социальные рамки... Например, одеться как хиппи и разгуливать по своему району, и здороваться со всеми соседями! - Это она привирает, Мартын такого не говорил. Ближе к тексту, мадемуазель! - Или спрашивать у всех подряд, который час - у каждого второго в толпе...
   Вот про часы - это точно, именно так на тренинге и прозвучало. Но мальчишки опять проявили инициативу, на следующий день отчитывались со всеми живописными подробностями: оказывается, выпросили у знакомых ребят-кришнаитов барабан и колокольчики, обмотались белыми простынями до ушей и несколько часов пели в подземном переходе, пока не охрипли, пели до самого вечера. В этом был особый шик - чтоб засветиться перед максимальным количеством народа: "Харе Кришна, Харе Кришна, Кришна-Кришна, Харе-Харе! Харе Рама, Харе Рама, Рама-Рама, Харе-Харе!.." Расширяли свои границы, так сказать. Суховатый и сдержанный обычно Мартын после этой истории долго смеялся, да и вообще всех насмешили - пацаны до самого конца тренинга ходили героями.
   Сергей, казалось, заинтересовался еще больше:
  - А какой в этом смысл?
  - Смысл? Свобода! - Янка раскинула руки, точно собираясь взлететь прямо со скамейки: - Вот ты можешь сейчас... встать и начать бегать на месте?
   Она и вправду вскочила на ноги и принялась подпрыгивать, размахивая во все стороны руками, как легкоатлет перед стартом. А лицо при том стало откровенно счастливым и простодушным - точь-в-точь как у двухлетнего карапуза при виде чупа-чупса! Сергей почти физически ощутил на себе перекрестные взгляды всех знакомых, что успели уже перебазироваться к дубу, непроизвольно съежился и громко на нее зашикал. Сделав над собой усилие, с осторожностью огляделся по сторонам: как это ни удивительно, на них никто не смотрел, да и знакомые вроде нигде не маячили. Народ занимался своими обычными делами: кто со знанием дела целовался, кто разговаривал или просто сидел, подставив лицо румяному заходящему солнцу.
  - Не можешь... - с грустью сказала Янка и уселась наконец обратно.
  - Это что, по Козлову? - Сергей потихоньку приходил в себя: вот уж не думал, что какая-то ничего не значащая ерунда выбьет его из колеи! Ни с того ни с сего даже стыд прожег: вот те и каратист, спасовал перед девчонкой!
  - Ты читал Козлова? - она покосилась на него с любопытством, по-воробьиному склонив голову на плечо.
  - А что, не похож? - он провел ладонью перед лицом. "Как в индийских фильмах, - зачарованно подумала Янка. - Может, он в прошлых жизнях тоже рождался в Индии..."
  - Наши люди на каждом километре! - торжественно объявила "Яна Владимировна" и протянула ему руку, Сергей машинально пожал маленькую прохладную ладошку. Как там говорил Антон, его первый тренер? "Ищите себе развивающую личность!" Только вот забыл уточнить, чего с ней потом делать, как найдешь...
  
  
  
   Глава восьмая. Дела домашние
  
  
   Говорить женщине правду, одну только правду,
   ничего кроме правды... Только зря расходовать
   ценный продукт.
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   Почти бесшумно Володя открыл дверь своим ключом, не хотелось звонить. Марина разговаривала с кем-то по телефону, в голосе явственно слышались истерические нотки:
  - Алло! Алло, я слушаю! Да говорите же, в конце концов!.. - жена с размаху швырнула трубку на рычаг, вымещая на ней уже ставшее привычным раздражение.
   Начало было не слишком воодушевляющее. Владимир осторожно произнес:
  - Здравствуй! А где Янка?
  - Гулять пошла!
   Маринин голос прозвучал в высшей степени недовольно и - скажем прямо! - скандально, но он все-таки решил прозондировать почву:
  - Опять поругались?
  - Слушай, не трогай меня!!! - жена сорвалась на истошный крик и выскочила из комнаты, со всей дури хрястнув дверью. Только штукатурка на голову посыпалась.
   Володя присел на что-то горизонтальное - не успел даже посмотреть, на что - и потер пальцами виски. Не было ни злости, ни обиды, одна только бесконечная усталость. Глаза сами собой будто прилипли к старой фотографии в безвкусной рамке, где они вчетвером, идеальная счастливая семья с журнальной обложки: у Янки крупные льняные кудряшки и Ярик улыбается широкой щербатой улыбкой... На себя с Мариной ему и смотреть не хотелось: оставить бы в кадре только детей!.. С трудом стряхнув неприятное вязкое оцепенение, Владимир решительно поднялся: вот уже несколько дней зрела в нем эта уверенность и наконец всё встало на свои места. Надо что-то менять.
  
   Марина со всеми удобствами расположилась на диване в гостиной перед новым плазменным телевизором и беспорядочно щелкала каналами. Он забрал у нее пульт и убавил звук:
  - Давай поговорим.
  - Не сейчас! - с досадой обронила она, поджимая губы в ниточку, и потянулась обратно к переключателю.
  - Нет, сейчас! - настойчиво повторил Володя, поражаясь своему равнодушию.
   Почуяв неладное, жена настороженно, снизу вверх, смотрела на него широко распахнутыми Янкиными глазами - как дикая кошка, готовая к прыжку. Длинный, почти до пола домашний халат опасной тигровой расцветки только усиливает эту иллюзию - вот уж не в бровь, а в глаз! Никогда не знаешь, какую стратегию она изберет: или царапнет до крови, раздраженно зашипит, или вздумает вдруг ластиться. Володя снова поймал себя на том, что совершенно спокоен, будто заморозили изнутри:
  - Если тебя что-то во мне не устраивает, давай разъедемся. Разводиться я не хочу, Янка еще маленькая. Для детей это будет травма, но если нет другого выхода...
  - Уже завел себе?.. - она глядела на него сквозь полуопущенные ненакрашенные ресницы с адской смесью презрения, насмешки и брезгливости. Как хорошо он помнил этот взгляд! Сейчас сделает попытку вывести противника из себя - если развяжется скандал, то последнее слово, как всегда, будет за ней, и тогда всё останется по-прежнему. Стоит лишь поддаться на провокацию...
  - Ты хорошо меня знаешь, никого я не завел! Или относись ко мне с элементарным уважением, или будем жить отдельно. Детей я не брошу: если захотят, будут жить со мной.
   Как ни странно, жена растерялась и проглотила очередное слово, чего давно уж не случалось. Владимир всмотрелся в ее глаза, круглые и настороженные, как у загнанного в угол зверя (сам цвет их казался кошачьим, карий с зеленью) и с необыкновенной ясностью ощутил, даже увидел ее главный страх. Так и есть, так и будет: если они опять начнут эту канитель с разводом, дочка останется с ним. Ярослав уже взрослый - скорей всего, плюнет на все разборки и уйдет жить отдельно, - а дочка останется с ним.
  - Подожди, ты что, белены объелся? - вон как быстро и голос-то изменился до неузнаваемости, актриса! Подменили Марину, и всё тут. - Что тебя не устраивает? Я готовлю, стираю, убираю... Что тебе еще надо?
  - Да мне домой не хочется возвращаться! Ты считаешь, это нормально? - наконец его прорвало, весь сдерживаемый месяцами гнев захлестнул с головой - да так, что перед глазами потемнело. Пытаясь взять себя в руки, Володя с силой толкнул румяную розовую неваляшку, привезенную из Австрии, из самого первого рейса. Разукрашенная глупая игрушка с бессмысленной улыбкой затанцевала на столе ванькой-встанькой. Да что там говорить, он сам как эта неваляшка, полное сходство: раскачивается туда-сюда, да еще с музыкой, и физиономия при том довольная и веселая в доску: "Всё хорошо, прелестная маркиза!.."
   Он принялся неровным шагом расхаживать по комнате, заложив за спину руки, Марина преданной секретаршей засеменила следом, пытаясь заглянуть снизу в глаза. И зажурчала своим самым ласковым образцово-показательным голосом (он шел у нее в ход только в исключительных случаях):
  - Вовка, я не понимаю, что случилось? Да, у меня характер, я кричу... Но я же не со зла! Я хочу как лучше... Мы столько лет вместе прожили, всё было хорошо!..
   Пораженный этим признанием, Владимир замер посреди гостиной и воззрился на нее с немым изумлением: "всё было хорошо"?.. И сказать на это нечего: обезоружила, что называется! Сразила наповал. Марина набрала полную грудь воздуха для свежей порции аргументов, но замолкла на полуслове, к чему-то вдалеке прислушалась и воскликнула с облегчением:
  - О, Янка пришла!
   Володя поморщился: вот это невовремя... Дочка всегда чувствует, когда они ссорятся - считывает по лицам или напряженному ледяному молчанию. Но сегодня, вопреки ожиданиям, Янка казалась веселой и оживленной, разве что обратилась с порога демонстративно к нему одному:
  - Привет, пап!
  - Привет, - выходит, он не ошибся: очередная баталия с матерью. Хотя Марина сдавать позиции не собиралась и с недавней ангельской интонацией защебетала:
  - Нагулялась? Звонил твой воздыхатель! - ответом была лишь презрительно повернутая Янкина узкая спина, обтянутая желтой блузкой. - Проголодалась? Иди ужинать! - опять ноль эмоций. "Ну и характер же у малой! - невольно отметил про себя Владимир. - Дай Бог, чтобы не в маму..." Марина, разумеется, не вытерпела этого изощренного издевательства и сорвалась на истерический крик - за столько лет Володя изучил ее как облупленную: - Яна!!! Я к тебе обращаюсь!
   Но дочка не обернулась, подчеркнуто неторопливо направилась к двери знакомой до жути походкой, мягкой и по-кошачьи расслабленной. Володе стало сильно не по себе от этого сходства, даже озноб пробрал: может, и вправду нужно было хватать их обоих в охапку - и Ярика, и Янку - и везти всё равно куда, хоть на край света, хоть за тридевять земель?..
   Разрываясь и краснея от злости, в прихожей затрезвонил телефон. Марина схватилась за него, как за спасительную соломинку, и через полсекунды заголосила на всю лестничную площадку, на радость языкатым кумушкам-соседкам:
  - Возьми трубку!!!
   Это обращаясь к Янке, надо понимать.
  
   ...И стоило так кричать! Была бы она глухая - тогда другое дело... Параллельный телефон в Яниной комнате громко запиликал, захлебываясь от усердия. Она молниеносно подхватила трубку: а вдруг Сергей?
  - Да! Я слушаю, - но в ответ была лишь тишина и ровным счетом ничего больше. Ну, разве еще чье-то тихое сдерживаемое дыхание на заднем плане, или это просто кажется, разбушевалась фантазия... - Алло, говорите! Алло!
   Подавив разочарованный вздох, Яна бросила трубку на рычаг и повернулась к отцу, тот с живейшим интересом за всем наблюдал, пристроившись в дверях:
  - Ну сколько можно! Второй месяц издеваются!
  - Что за воздыхатель? - сдержанно поинтересовался папа: лицо оставалось сочувственным и серьезным - ай-я-яй, дескать, как нехорошо! - но в глазах уже прыгали веселые черти. "А как же, развлекается!.." - отчего-то оскорбилась Янка.
  - Без понятия! Вздыхает в трубку и молчит.
   В подтверждение ее горестных слов телефон послушно зазвонил еще раз. Они замерли над ним и какое-то мгновение лишь смотрели друг на друга, но одновременно спохватились и с двух сторон протянули к аппарату руки. И с одинаковыми интонациями рассмеялись, Яна на правах хозяйки завладела трубкой первая и с опозданием вежливо предложила:
  - Давай я!
   "Сейчас будет показательное выступление," - догадался Владимир.
   А она уже крайне доверительным тоном вещала, округляя в его сторону и без того большие бархатно-коричневые глаза:
  - Слушайте, если Вы так любите молчать по телефону, могу дать Вам номер соседей! Идет? - и торжествующе заверещала, тыча Володе под нос эту многострадальную трубку: - Сработало!!!
  - Еще бы не сработало, струсил твой воздыхатель! Лапки кверху...
   Точно издеваясь, телефон чуть-чуть помедлил и затрезвонил по-новой. Володя азартно замахал руками - мол, выход профессионалов:
  - Дай мне!
   Янка с готовностью подчинилась: в этом деле папа был признанным спецОм. Года два назад к ним на квартиру повадились звонить всякие подозрительные личности с одним и тем же - дико оригинальным! - вопросом: "Алло, это радио?" Вот он однажды и прикололся:
  - Нет, это телевидение!
   Ответ не заставил себя долго ждать:
  - А скажите, пожалуйста, зачем на Суворовской бетонные плиты ложат? (Именно "ложат", а не ''кладут'', так в оригинале и прозвучало.)
   Фазер лишь озадаченно крякнул и поскреб в затылке - кажись, не ожидал такого поворота событий. Яна, оказавшаяся всему свидетелем, уже чуть не на карачках ползала от смеха, а отец таки нашелся:
  - Вы знаете, а позвоните лучше на радио!
   ''Левые" звонки с тех пор разом прекратилось, всё как рукой сняло. "Вот бы и сейчас подействовало! - загадала мысленно Янка. - А то мама уже совсем достала с этим Воздыхателем, проходу не дает..."
   Отец тем временем немного помолчал для внушительности и рявкнул густым басом:
  - МВД на проводе! - после долгой испуганной паузы на том конце что-то быстрое сказали или спросили, он улыбнулся хитрющей улыбкой и поманил к себе Яну:
  - Тебя.
   Сергей, это ж надо было так!.. Прямо по закону подлости.
  
   В трубке всё молчали, даже дыхания не было слышно. Наконец раздался знакомый слегка приглушенный голос:
  - А я не мог дозвониться. Уже думал, неправильный номер дала.
  - Хорошо ты про меня думаешь! - ей неудержимо хотелось улыбаться и скакать по всей комнате от радости, но папа стоял в дверях с видом сильно задумчивым, будто пытался вспомнить, зачем сюда пришел. Любопытная Варвара! Янка для чего-то прикрыла пальцами мембрану и выразительно на него замахала свободной рукой. Фазер комически-послушно приподнял руки вверх и задним ходом ретировался из комнаты, аккуратно прикрыв ногой дверь. "С этими родителями хлопот не оберешься, совсем от рук отбились!" - она рассмеялась вслух и Сергей без промедления осведомился:
  - Я что-то пропустил?
  
   В который уже раз он набирал знакомый номер, запомнить его раз плюнуть, не ошибешься: два - сорок семь - три - сорок семь. Но в ответ заунывно пиликали длинные гудки - занято! С кем она может весь вечер болтать, да еще без перерыва - ла-ла-ла, бла-бла-бла?.. Может, с подругой какой-нибудь, или с тем хмырем, что был в парке, или сняла трубку и так оставила, пережидает. Ничего, терпения ему не занимать!
   Всей пятерней Стас нажал на сброс и вдруг - как всегда, в самый неподходящий момент - почувствовал за спиной чье-то присутствие. Так и есть, сестра. Вот ведь зараза!.. Заботливо и едва ли не с нежностью заглядывая ему в глаза - ну точно как больному! - она сладким до приторности голосом проворковала:
  - А ты не пробовал с ней... просто поговорить?
  - Прикрой свою варежку!
   Но сеструха не прикрыла, вместо того издевательски рассмеялась, и Стас разозлился еще больше: конечно, поговоришь с ней! Если она каждый раз, только в ее сторону посмотришь, начинает хихикать как ненормальная, и все подружки подключаются за компанию, вся эта мелкогабаритная банда! Интересно, что в нем такого смешного?..
  - Хоть записку ей напиши, Ромео! - успела крикнуть вслед сестрица, змея подколодная.
  
   Яна не устояла перед соблазном - еще у Дуба порывалась у Сергея спросить, но потом слово за слово, заболталась и напрочь забыла:
  - А кто ты по знаку?
   Сережка шумно вздохнул в самое ухо, напоминая недавнего Воздыхателя:
  - Что, еще и астрология?
  - А что тут такого?
  - Наворотов у тебя...
  - Так кто?
   Сергей с ответом не спешил, конспиративно дышал в трубку, но Яна решила не сдаваться. По телефону ведь в тысячу раз проще проявить настойчивость, да и вообще откуда ни возьмись накатила бесшабашная легкость и свобода. Не то что лицом к лицу, там намного сложней... Янка с трудом отвлеклась от своих рассеянных мыслей и поддразнила:
  - Чем дальше в лес, тем толще партизаны!
   Он ловко прикинулся, что ничего не понял:
  - При чем тут партизаны?
  - Скрываешься?
  - Почему сразу скрываюсь!
  - Ничего, сейчас мы и без тебя сообразим... Что нам стОит... Что-то воздушное.
  - Почему это воздушное? - хмыкнул он недоверчиво.
  - Не перебивай. Весы вряд ли, они создания утонченные...
  - А я не утонченный?
  - Не перебивай, а то собьюсь! Может, Близнецы? Хотя нет, для Близнецов недостаточная болтливость. - Он на эту "болтливость" опять саркастически хмыкнул. - Тогда остается Водолей...
   После секундной паузы на том конце снова тяжко вздохнули в самую мембрану:
  - Ну и кто после этого будет с тобой встречаться?
  - Что, угадала?! - Янка запрыгала на месте и на радостях исполнила на ковре нечто вроде победной шотландской джиги. Всё равно ему там не видно, можно расслабиться. Уж с кем, а с Водолеями она обычно прекрасно ладит неплохо, взять хотя бы Юльку: полное взаимопонимание!
  - Как ты узнала?
  - Элементарно, Ватсон! Для Водолея важней всего - чтоб никто не совал нос в его дела, не диктовал свои условия. В общем, независимость, самая яркая его черта. Для продвинутого Водолея - идея свободы, равенства и братства... Считается революционный знак.
  - А я продвинутый или нет?
  - Поживем - увидим.
  - Учти, ты только что назвала меня... Как там? Неутонченным и недостаточно болтливым.
  - Но зато независимым! Уже кое-что.
   На том конце провода задушевно промолчали, но и без того было прекрасно слышно, что улыбается от уха до уха.
  
   Володя прислушался к невнятному говору из-за двери. Янка, если б увидела, страшно бы оскорбилась, но он ничего не мог с собой поделать. "Отцовское беспокойство, - утешил себя, - мало ли, что там за "кадр"!"
  
  - Какой у тебя размер? - внезапно огорошил Сергей, Яна не сразу "въехала":
  - Чего?
  - Обуви. А ты о чем подумала?
  - Тридцать шестой! - поспешно перебила она.
  - Такой бывает? - и опять по голосу чувствуется, что улыбается вовсю! Или это снова картинки по телефону пошли?.. "Если честно, то тридцать пятый с половиной, но об этой подробности мы умолчим", - подумалось со смешком.
  - А зачем тебе?
  - А это правда, что в Одессе отвечают вопросом на вопрос?
  - А для чэво вам это нужно зна-а-ть? - подхватила Янка с блатным одесским акцентом, радуясь любимому анекдоту. И опять между ними протянулась невидимая связующая ниточка, как сегодня под Дубом...
  
   Незаметно подкрался вечер, вместе с ним навалилась усталость и странная пустота, и еще какая-то безнадежность, что ли. Марина никак не могла понять, откуда она взялась, всё перебирала мысленно домашние дела, пока не столкнулась с простой и очевидной мыслью: ссора с Янкой, вот что ее беспокоит! С Вовкой-то они помирятся - уже сотни раз так ругались, не привыкать, - а вот Яна... Дочка окопалась в своей комнате, точно в крепости на осадном положении, даже ужинать не выходила (а как же, кухня - это мамина территория!). Вовка пару раз носил ей сооруженные наспех бутерброды - балует, как обычно, - и они о чем-то долго секретничали, чересчур громко смеялись и пели дурными козлиными голосами. Это на ночь-то глядя!..
   Марина отбросила в сторону кухонное полотенце и решительно направилось к увешенной разнокалиберными плакатами двери в Янкину комнату. Как всегда, вздохнула при виде этих издевательских лозунгов, не удержалась, и постучалась согнутым пальцем. Янка играла что-то красивое и невыносимо грустное, даже в этом всё матери наперекор: пианино забросила, а гитару нет, упражняется! Еще бы, это ведь папина любовь, он же у нас бард-самоучка!.. С нарастающим глухим раздражением Марина ворвалась в комнату, как завоеватель: так можно до полуночи ждать, пока тебя соизволят пригласить!
   Дочка бренчала на своей ненаглядной гитаре, пристроив на старый, от души исцарапанный Гаврилой пюпитр растрепанные пухлые ноты. Мелодия была сильно похожа на "Нiч яка мiсячна" - хотя нет, что-то другое, иначе зачем ей ноты? На мать, как водится, ноль внимания... Марина уселась в неудобное широкое кресло напротив и, вздохнув, подперла щеку рукой, приготовилась слушать. От нечего делать принялась разглядывать акварельные рисунки на стене и сохнувшие на гвоздиках черные футболки с художественной росписью - вот этого увлечения она никогда не понимала... А на столе что делается - туши свет, кидай гранату! И ничего ж ей не скажешь, пропустит мимо ушей или назовет этот бедлам творческим беспорядком. Вольная художница нашлась!..
   На последней Марининой мысли про бедлам с бардаком Янка сбилась, мелодия скомкалась и дочка с досадой заглушила струны рукой. После чего ловко подцепила с захламленного компьютерного стола первый попавшийся журнал и с преувеличенным рвением принялась его изучать, сморщив от напряжения лесенкой лоб. Хоть яснее ясного, что не читает - выжидает, когда мать уйдет.
  - Ну что, так и будем молчать? - Марина решила, что пора брать инициативу в свои руки: время-то не казенное! Дочь по-прежнему упорно избегала на нее смотреть, но внутренне будто сжалась в тугой комок - значит, внимательно слушает.
   Сосчитав мысленно до трех, чтоб не рубить сплеча, Марина встала и нервно зашагала по комнате (да что там говорить, по комнатушке - и шагу ступить негде!..). И даже слова нужные попыталась подобрать, чего никогда обычно не делала:
  - Я понимаю, ты обиделась, он твой отец. Но и меня пойми! Я же ради вас стараюсь, всю свою жизнь. Чтоб у тебя со Славой всё было, чтоб ты не в простую школу ходила, а в лицей! За который заплатить надо! Вон у тебя одежки, компьютер - у меня ничего этого не было, а у тебя есть!
   Дочка негромко пробормотала себе под нос, не поднимая головы:
  - Зачем ты за него замуж выходила?
  - Опять за рыбу грОши! Ты еще маленькая, тебе этого не понять...
  - Да всё я понимаю! - Яна отбросила в сторону журнал и посмотрела на нее прямо в упор. - Если бы не ты, его бы кто-нибудь полюбил, была б нормальная семья!
  - Да если бы не я, тебя б на свете не было!!! - у Марины и в мыслях не было так кричать, но разве можно на это спокойно реагировать?!
   Янка стояла перед ней, упрямо задрав подбородок с Володькиной ямкой, как маленький бесстрашный Мальчиш-Кибальчиш. И была похожа на Владимира, как никогда:
  - На меня можешь кричать, так и быть, а его обижать я не позволю! И не позволю обсуждать за глаза с твоими подружками.
   От этого грозного заявления Марину разобрал нервный смех:
  - Напугала! Ну и что ж ты сделаешь?
  - Будешь нас грузить - уйду к бабушке!
  
   Прозвучало ужасно глупо, с театральным надрывом и наивно до предела, типа второсортной любительской пьесы. Яна прикусила язык, но было уже поздно: слово не воробей, раз уж вырвалось... Точь-в-точь как в народном анекдоте: "Злые вы, уйду я от вас!" Сейчас мама начнет над ней насмехаться, как над сопливым ребенком - вряд ли, чтоб такой удобный случай пропустила! Жертва ведь сама по глупости подставилась...
  
   "А вот это она зря! - вспыхнула от негодования Марина. - Знает же, паршивка, что у нас со свекровью-свекром вооруженный до зубов нейтралитет! Шантажирует... Ну что ж, напросилась!"
  - Ты смотри, какая! Куда ж ты уйдешь от своего компьютера, книжек с одежками? С собой-то всё не заберешь!
  - Перебьюсь! - небрежно бросила Янка через плечо и, конечно же, направилась к двери, забыв про свой журнал. На выходе едва не столкнулась с отцом: переживает, значит, папочка, прибежал проверить!..
  
   Володя с первой же секунды оценил ситуацию: стоят друг напротив друга, стенка на стенку:
  - М-да-а, в воздухе чувствовалась напряженность... - слегка подтолкнул дочку в спину, не давая ей сказать ни слова: - Пошли чай пить.
   Они шли по длинному, узкому и оттого вечно темному коридору, Яне он всегда казался бесконечным. А вслед пулеметной очередью неслись беспорядочные мамины слова:
  - Родила ее, вырастила, и вот благодарность!..
   Владимир на ходу обнял Янку за плечи - мол, мужайся, дочка! - и это добило Марину окончательно:
  - Если б отец не плавал, где бы ты сейчас была! Конечно, так она умная, на всем готовом! Жила бы в общежитии!!!
   В своем любимом пятнистом халате она смотрелась, как маленькая разъяренная пантера. Или нет, скорей тигрица, не зря же она родилась в год Тигра...
  
   После чая с бабушкиным земляничным вареньем из припрятанной на зиму банки Янка немного отошла. Улыбаться, правда, всё равно не начала, хоть как Володя не старался ее рассмешить, зато разгладилась упрямая и всем на свете недовольная складка между бровями. Не захотела ему рассказать, что там у них стряслось, развела партизанщину... Ну ничего, может, попозже оттает и выложит всё начистую, как в детстве. Ах да, он ведь обещал, что воскресенье проведут вместе, вот незадача! Володя виновато почесал в затылке, с напряжением пытаясь сообразить, как бы выйти из этой некрасивой ситуации:
  - Завтра погулять не получится, я буду занят.
   Она помрачнела еще больше - упрямая складочка, казалось, вот-вот была готова опять объявиться на свет Божий.
  - Может, посреди недели... Я постараюсь, - фальшивым голосом проговорил Владимир, внутренне сам от себя содрогаясь. Вот ведь положеньице: "Мужик сказал - мужик сделал!" Яна насупленно молчала, с пристальным вниманием изучая легкомысленные щекастые овощи на германской клеенке на обеденном столе: - Обиделась на меня?
   Дочка неопределенно дернула худеньким даже под вязаным домашним свитером плечом и скупо обронила:
  - Не на тебя.
  - Уже легче! - Володя легонько шелкнул ее по носу, малая нехотя улыбнулась, всем своим видом как бы говоря: ладно уж, всё равно ведь не отстанет...
  
   Ночью Володя долго не мог уснуть, всё смотрел в окно, усыпанное крупными огоньками ночных окон, пока они не начали одно за другим гаснуть. Затем расхаживал по комнате взад-вперед - в этом смысле повезло, что они с Мариной спят врозь, уже и не вспомнишь, сколько лет... Назвать это семьей язык не поворачивается, кого он пытается обмануть? Смертельно хотелось кофе, но для этого нужно идти через всю квартиру на кухню и включать свет, можно всех перебудить. Ему стало от самого себя противно: рывком распахнул дверь (та вызывающе громко в сонной тишине скрипнула) и направился прямо на кухню, из какой-то бессмысленной бравады нарочно топая ногами: "Проснется Янка - посидим пополуночничаем! А проснется Марина..."
   Эта ночь была, без сомнения, самым глубоким его "дауном" за все их семейные годы. Где-то он, Владимир, зазевался и свернул не туда, чтоб через двадцать лет попасть на эту кухню, пить горький до безвкусности кофе и ждать рассвета, как освобождения.
   Когда же это случилась? Где, в каком месте он сделал первую ошибку?.. Ведь начиналось всё прямо как идиллия, когда они с Мариной только поженились и два года снимали квартиру. Деньги быстро закончились, но это их не особо, как Володе казалось, огорчало: до глубокой полуночи вели откровенные беседы обо всем на свете или слушали его любимого Высоцкого на бобинах. (Это уже потом в самый разгар скандала жена заявила, что те его старые записи "не переваривает"!) Но вначале-то всё было по-другому, по-настоящему: он пел забавные студенческие песни, она смеялась... Уже почти под утро, засыпая на ходу, шли жарить картошку соломкой на старой раздолбанной плите, и Марина садилась ему на колени, чтоб удобней было есть с одной сковородки...
   Затем родился Ярик, они переселились в общежитие и с деньгами стало особенно туго. Пришлось уйти в дальний рейс, в первый раз за эти семейные годы. Хоть как ни муторно на душе становилось от мысли, что оставляет годовалого сынишку, свою радость и гордость. Всё стерпел, никому виду не подал.
   Вот с этого, пожалуй, и началось: когда он впервые вернулся домой, Марина бросилась ему на шею, как Володя все эти месяцы себе и представлял, чуть ли не дни считал. Зато на следующий раз эмоций было намного меньше, а там еще меньше, и еще... Может, потому что они по-прежнему жили в тесном малосемейном общежитии, а Марина страстно мечтала о собственной квартире. Потом в перспективе замаячила Янка, стало еще тесней, и через пару-тройку лет, урезая себя во всем, купили-таки эту квартиру. Но нужно было срочно менять мебель, он опять ушел в плавание...
   И однажды через много лет вернулся и почувствовал себя совершенно чужим в собственном доме. Бродил среди хрусталя и персидских ковров дурак дураком и не знал куда приткнуться - за полгода она даже мебель по-другому переставила! Жена разговаривала по телефону с очередной своей подругой и хладнокровно его не замечала, как этажерку в гостиной: стоит себе и стоит!.. К счастью, вскорости прибежала со школы Янка, завизжала при виде отца от восторга и стало повеселей - помнится, они сразу ушли гулять на весь день. В этом была самая главная его ошибка, что не остался и не поговорил откровенно с женой. Наивно думал, что всё наладится само собой - нужно только время, отвыкли ведь друг от друга.
   А может, всё началось значительно раньше, когда Марина в первый раз повысила на него в раздражении голос, а он промолчал, не придал этому значения? Или когда сам начал кричать в ответ, завелся от какого-то пустяка, а дети стояли и смотрели на них перепуганными глазами?..
   Перебивая его воспоминания, из коридора раздались слегка шаркающие и не совсем уверенные шаги - Янка! Марина даже ходит по-другому. Дочка с размаху зацепилась плечом о дверной косяк и еле удержала равновесие - видно, не до конца еще проснулась. Глаза наполовину закрыты, щурятся на свет, и пижама привозная размера на два больше - чистый тебе Пьеро! На щеке неровный след от подушки, заспанную мордашку обрамляют две туго заплетенные на ночь золотистые косички - с ними ей дашь от силы лет двенадцать. Так вот, значит, откуда берутся по утрам эти волнистые, на манер барашка, волосы - первая и пока что неискушенная женская хитрость. То ли еще будет...
   Дочура энергично потерла кулаками глаза и что-то невнятно сказала, зевая во весь рот. У него внутри потеплело: до чего же она смешная! Янка переспросила чуть-чуть членораздельней:
  - Чего ты не спишь?
   Заглянула в его чашку с остывшим кофе, понюхала, сморщив нос - она кофе и на дух не переносила. Шлепнулась рядом на расшатанную ею же самой табуретку, подперла голову руками, как гоголевская Галя, и на удивление бодро произнесла:
  - Слушай, а когда ты в первый раз влюбился?
   "Только этого не хватало!" - обреченно подумал Володя.
   Янка выждала минуту-другую и праздничным голосом сообщила, сияя глазищами в свете настольной лампы:
  - Знаешь, что мне только что снилось? Шарики!
  - Какие шарики? - насторожился Владимир, сердце так и ухнуло.
  - Ну, те, трехмерные. Из компьютерной игры, помнишь? И сейчас тоже... - она довольнейшим образом улыбнулась. Уж не валяет ли дурака?..
  - Что - тоже? - напряженно потребовал он.
  - Закрываю глаза и вижу перед собой - крутятся, совсем как настоящие... Всё такое яркое! - Янка на секунду зажмурилась, но затем, похоже, по выражению его лица сообразила, что сболтнула что-то не то: - Ладно, проехали.
  - Смотри мне!.. - с удручающим бессилием пригрозил Владимир. И ничего же с ней не сделаешь: сидит за своим компьютером сколько вздумается, днями и ночами. Надо бы применить воспитательные отцовские меры, давно пора, но как-то несподручно. А вдруг со свойственной подросткам прямотой заявит что-то вроде: а где же ты, дорогой фазер, был все эти месяцы? Поздно, скажет, спохватился!
   Чадо на всякий случай глубоко оскорбилось и капризно надуло губы:
  - Тебе только что-то рассказывать! Ну всё, я пошла спать, - негодующе засопела носом, но с места и не двинулась, вместо того просительно заглянула ему в глаза: - Расскажи, а? Я ведь тебе про свой сон...
  - Ну что ж, откровенность за откровенность, - Володя не удержался от улыбки. Но дочура приняла всё за чистую монету: поерзала на табуретке, устраиваясь поудобней, по излюбленной привычке поджала под себя ноги и приготовилась внимать.
   Да-а, ситуация... Не выкладывать же ей сейчас про свою школьную любовь - ту, что после первой серьезной разлуки, самого первого дальнего рейса, выскочила замуж за другого. Хоть и было обоим по двадцать - казалось, вся жизнь впереди, ан нет!.. Никак не родительская история. А с другой стороны, пускай слушает, мотает на ус. Чтоб не стало неожиданностью, что подобная ранняя - пускай даже самая горячая, температуры кипятка - влюбленность со временем проходит, и сменяется второй, а там и третьей, кому как повезет. Так не поверит же, в этом возрасте всё кажется "на века"!
  - Пап, ну что ты как заснул! - упрекнула Янка. - Как ее звали? Ты ведь с мамой не сразу познакомился, я знаю.
  
  
  
   Глава девятая. Рандеву
  
   Замрет дневное многословье,
   Сверчком затикают часы,
   И у кровати изголовья
   Поставят ангелы весы.
  
   Тебе приснятся дали, веси,
   Другие страны, облака,
   Где в невесомом равновесьи
   Твоя в моей плывет рука.
  
   И на весы не ляжет тяжесть,
   И первый ангел вскинет бровь,
   И ангелу второму скажет:
   "Воздушна и божественна любовь!"
  
   []
  
  
  
   Уже под утро Янке опять приснился чудный сон: неслышными мягкими лапками к кровати подошел Гаврюха, запрыгнул на одеяло и лизнул шершавым наждачным языком прямо в лицо. А дальше начались чудеса в решете: Гаврюха принялся на глазах расти, раздуваться на манер воздушного шара, пока не превратился в невиданного огромно-полосатого зверя с большими ушами. Она крепко обхватила его за шею и котяра бесшумно вылетел в окно под теплые осенние звезды, и закружил над Городом, расставив мощные лапы, как шасси. А у нее за плечами раскрылись два шелестящих и прозрачных, как папиросная бумага, стрекозиных крыла... Наверно, это Сережины байки про Эльфа так подействовали, никакого другого более-менее логичного объяснения Яна так и не придумала.
  
   Одеваться по погоде она никогда не умела, это факт! Сегодня приключилась та же самая история: часа два крутилась перед зеркалом, тщательно подбирая нужный прикид, но потом как-то сразу выдохлась и стало всё равно. Мелькнула даже малодушная мысль никуда не пойти, но вовремя вспомнила, что не знает Сережкиного номера...
   Единственный плюс, в это воскресенье никто из домашних не приставал с поражающими своей глубиной советами и комментариями - родители еще с утра очень удачно разбежались кто куда. Мама - наверняка к одной из своих бесчисленных подруг-морячек, которых Яна и по имени запомнить не может, а папа... Отец перед ней в последнее время не отчитывается - развел тут, понимаешь, тайны версальского двора! Лишь перед уходом заглянул в комнату как будто бы "по делу", любопытный нос. (Выражение лица при этом, надо заметить, стало весьма ироничное. Неужели услышал, как она вчера договаривалась с Сергеем?..)
   Как всегда в минуты спешки, Гаврюха в сильном возбуждении путался под ногами. Отвлекало это ужасно: похоже, котяра опять без проблем считал ее настроение. Янка давным-давно заметила, что кот как лакмусовая бумажка: когда хозяйка спокойна, ленив и благодушен, лишний раз лапой не переступит, но если что-нибудь не так... Тут хоть из дома беги: начинает метаться со стороны в сторону, как электровеник, а если войдет, не дай Бог, в раж, то с разбегу вскарабкивается на шторы и вопит оттуда сверху диким голосом. Уже штуки три таким макаром исполосовал, умелец! Хорошо еще, по потолку не бегает, как в китайских фильмах с Джекки Чаном...
   После тысяча первой примерки выбор пал на оранжевую летнюю майку с открытым животом и ладно сидящую на бедрах темно-синюю джинсовую юбку с запАхом. "Люблю кричащие цвета!" - вертясь перед зеркалом, поддразнила себя Янка и показала своему отражению язык. Ну что ж тут поделаешь, если ее стабильно тянет на всё яркое и блестящее - как сороку, подтрунивает над ней папа. Всяких уважаемых мамой пастельных тонов в Янином гардеробе днем с огнем не сыскать, совсем другая палитра: желтый, оранжевый, красный, ярко-голубой, розовый, золотистый с блестками...
   Папа любит в семейном кругу рассказывать байки, что еще совсем недавно, лет до двенадцати, Янка издали смахивала на ходячую радугу. Преспокойно могла напялить на себя лимонно-желтую куртку с голубыми колготками, поверх нее зеленый шарф - и ходить себе, радоваться жизни. (Приврал, наверно, для красоты: что-то она таких страстей не припоминает! Или это провалы в памяти начались, частичная амнезия...)
   Ну, сейчас-то вкуса в любом случае поприбавилось (видать, общение с Галькой и Алиной, признанными лицейскими дивами, на пользу пошло). А вот смелости поуменьшилось: настолько безбашенно с цветовой гаммой больше не экспериментирует, возраст уже не тот. Твердо уяснила, что яркие детали в одежде лучше всего компонуются с чем-то темным или светлым нейтральных тонов - вроде палочки-выручалочки для всяких спорных случаев. Вот как сейчас: темно-синий и оранжевый - самое оно!
   А многие девчонки у них в классе, наоборот, из черного неделями не вылезают, аж тоска хватает, как на них посмотришь - сплошная вереница унылых одноцветных ворон. (Юлька этим недугом тоже время от времени страдает - тоже мне, гот выискался! Лучше б носила что-то голубое, чтоб подчеркнуть глаза.)
   Уже неприличным галопом, переходя местами на аллюр,
  Яна выскочила из дома, понимая, что опаздывает до безобразия. Естественно, забыла любимую расческу с треснувшей ручкой, времен еще допотопных, пришлось за ней возвращаться. А там вздумалось сменить босоножки - показались не подходящими... Еще минут пять провозилась со шнуровкой - в общем, нормальный ход.
   А на улице обнаружился сюрприз номер один: откуда-то поднялся сильный ветер. (С балкона он был совсем незаметен, маскировался.) Волосы сразу же спутались и встали дыбом, всю дорогу до остановки троллейбуса-"четверки" - по идее, ну сколько там пройти, метров двадцать! - Янка придерживала их руками. (В немых фильмах таким жестом обычно пытаются удержать шляпу.) Со стороны, наверно, смотрится ужасно экстравагантно - ходячая медуза Горгона с извивающимися на голове прядями-щупальцами... А какая при этом отбрасывается тень - сказка!
  
   Сергей стоял в гордом одиночестве на пустой остановке "Суворовской", где договорились встретиться. Она разглядела его издалека, еще из окна маршрутки, и сама себя одернула, что "выглядывает". Сережка, облаченный в черные джинсы и темно-синюю рубашку с короткими рукавами, что выгодно подчеркивала загар, в нетерпении притопывал ногой и многозначительно рассматривал наручные часы. Настроение у Яны, только-только поднятое "медузой Горгоной", безнадежно скатилось обратно до нуля. По самым скромным подсчетам она опаздывает уже минут на пятнадцать, а то и двадцать... Интересно, что он скажет?
   "Терпеть не могу людей, которые всегда и повсюду вовремя! Должны же быть хоть какие-то человеческие слабости..." - с нарастающим лавиной недовольством думала она, заранее распаляя себя перед будущими упреками - неважно, немыми или вслух. Какой там лучший способ защиты?.. Как говорит на своих кастанедовских тренингах Мартын, "агрессия - это всегда признак слабости, за ней скрывается какой-нибудь страх". Получается, что она, Яна, слабая... Ну и ладно, переживем!
   Все-таки главное сейчас - не проболтаться и не дать Сергею понять, что у нее в делах подобного рода нет почти что никакого опыта. Всякие посиделки на лавочке с соседом по парте не в счет, там было не по-настоящему, вроде генеральной репетиции...
   Это вообще история, потрясшая десятый "А" до самых оснований, и причин тому сразу несколько. Год назад у них в классе появился новенький, и Оксана Юрьевна, англичанка, из каких-то своих непонятных соображений посадила их вместе. Скорей всего, чтобы рассадить с Галькой. Вот потому Яна его с первого взгляда невзлюбила, прямо стыдно сейчас вспомнить: нет, чтоб оказать моральную поддержку! Новеньким обычно нелегко, особенно когда они выделяются из общей массы. А этот как раз выделялся: круглые профессорские очки, солидный серый дипломат (единственный в классе, все остальные поголовно ходили с сумками), и самое главное, мягко акающий московский акцент. Как выяснилось, он с родителями и сестренкой много лет жил в Иркутске, у самого Байкала. На Янку этот факт произвел неизгладимое впечатление, она тут же во всех подробностях вообразила: выходишь утром из дома и через три метра - плюх себе в озеро! А вода такая чистая-чистая, каждый камешек видно, и рыба прямо перед носом плещется, бьет хвостом... Красотища!
   Уже через пару дней они с Ромкой раззнакомились и наладили многосторонние деловые отношения: она давала ему списывать диктанты по украинскому - в котором он, естественно, ни в зуб ногой! - ну, иногда еще по русскому. А то Светлана Петровна, "русичка", бывает, такое закрутит, что мало не покажется: "На террасе под эвкалиптом небезызвестная Агриппина Саввишна потчевала коллежского асессора Аполлона Вениаминовича винегретом с моллюсками под аккомпанемент виолончели..." - во как! Зубодробильная фраза, Янка единственная из класса отделалась одной ошибкой и девятнадцатью баллами из двадцати: вместо "винегрета" - "винигрет". Не иначе, по ассоциации с Винни-Пухом - обидно, конечно, села в лужу... Учителя говорят, что у нее врожденная грамотность и языковое чутье, отчего ж тогда не помочь страждущему товарищу?
   Хотя Ромка тоже в долгу не остался, взамен решал ей физику и рисовал задания по черчению - для Яны это всегда был темный лес, как-то не давалось. Что удивительно, по имени они друг друга почти не называли - а по фамилии тем более, - вместо того окликали уважительно с большой буквы: Соседка и Сосед. В этом был особый прикол. А началось, кстати, чуть ли не с анекдота: мальчишки на перемене разгадывали кроссворд, расположившись по-наглому прямо на их парте, на Ромкиной половине. Рома бубнил себе под нос, отвлекая Яну от потрясающе интересной новой книжки, выцыганенной у Машки всего на день: "Жена соседа, семь букв..." Устав их слушать. Янка брякнула не подумав, лишь бы они все отстали: "Соседка!" Пацаны в один голос захохотали, с тех пор и повелось, всё никак забыть не могут...
   А потом приключилась та знаменитая история с их учительницей по украинскому, и еще больше их сдружила. (Следует заметить, этой грозной "украинки", по невнятным лицейским слухам, побаивается сам директор!) Так вот, однажды пасмурным зимним утром Людмила Ивановна вошла в класс в особенно мрачном расположении духа, и девятый тогда "А" морально приготовился к самому худшему. Окинув зорким оком испуганно притихших ребят, "украинка" плотоядно улыбнулась, посверкивая верхним золотым зубом, и объявила: "ЗАраз я буду вас пытАты!" ("Сейчас я буду вас спрашивать!") Ромка не утерпел и пронзительным свистящим шепотом у Яны спросил: "Она что, будет нас пытать?.." Сидящие позади девчонки услышали и разнесли на весь класс, а там и на весь лицей - в результате родился новый анекдот из тех, что передается из уст в уста в коридоре. Девятый (то бишь десятый) "А" в одно мгновение прославился.
   Янка с самого начала чувствовала, что сильно своему Соседу нравится (на такие вещи у каждой девчонки безошибочный нюх, не проведешь!). Жалко только, внешность у Ромы была непрезентабельная - она никак не могла отделаться от мысли, что девчата будут обсуждать и пересмешничать. (Особенно подруги, до остальных-то ей дела мало!) Если взять хотя бы Галиного Андрея, то ни в какое сравнение не идет, проигрывает по всем параметрам... Вот так по-деловому и дружили: болтовня на уроках не прекратилась, а день ото дня росла и крепла. Оксана, наверно, и сама была не рада, что посадила их вместе - серьезная тактическая ошибка.
   Но однажды в конце учебного года Ромка ей позвонил - в первый раз не по делу и на выходных - и сдержанно сообщил, что надо поговорить. Встретились у беседки под кленом возле Янкиного подъезда, и Рома без хождений вокруг да около объявил, что они опять переезжают. Пока что в Москву, а там будет видно, как предки решат... Вот тут-то Янка и пожалела, что на все его неуклюжие знаки внимания отвечала юмористически, как будто бы с Яриком, старшим братом, пререкалась. (Привыкли ведь с брателло соревноваться в остроумии, кто кого!) Все-таки плохая привычка, что имеем - не ценим... Может, права мама, когда говорит, что она как ёжик? Что ей ни скажи, в ответ сразу же колючка! Причем без всякого злого умысла, просто первая автоматическая реакция.
  
   ...Янка как раз сходила со ступенек пузатой желтой маршрутки, словно нарочно не спеша, и вид при этом был порядком недовольный. Сейчас она опять стала похожей на того воздушного Эльфа с аэробики - может, из-за короткой юбки, открывающей нежной белизны ноги (точно не на юге живем!), или слегка взлохмаченной золотой копны волос. "Тоже своего рода талант: опаздывать с таким видом, будто делаешь великое одолжение!" - подумал Сергей и рот незамедлительно растянуло до ушей. Она наконец соизволила его заметить и милостиво (хоть и сдержанно) издалека улыбнулась - во дает! Сейчас он начнет извиняться, что слишком рано пришел. От этого соображения рот растянуло еще шире, Янка прогулочным шагом подошла поближе и подозрительно-недоверчиво осветила его своими глазищами:
  - Привет! Чего такой радостный? - и тут же, не дожидаясь ответа: - Давно ждешь?
  - С четырех, как договаривались.
   Она посмотрела куда-то в небо и протянула с неопределенной интонацией:
   - А-а-а...
   Сергей решил взяться за нее всерьез, а то и глазом моргнуть не успеешь, как вылезет на голову и эти самые белые ножки свесит для пущего удобства:
  - Интересно, ты всегда опаздываешь?
  - В основном. Так что привыкай!
  
   "Опять эти колючки!" - с неподходящим ситуации раскаянием посетовала Янка. Старая история: начинает грубить уже от неловкости и именно тогда, когда больше всего хочется извиниться, ну отчего так?.. Под влиянием этой здравой мысли решила пойти на попятный:
  - Шучу. Иногда я даже почти не опаздываю...
  - Обувь ты удачную надела! - он критически покосился на ее внушительную платформу.
  - А что такое?
   "Хоть бы розочку какую притащил, как-никак первое свидание!" - только успела мысленно покритиковать Яна, но он вместо розочки выудил жестом фокусника из пластикового пакета роликовые коньки как раз ее размера. Повелительным жестом усадил на скамейку и рыцарски опустился на одно колено - ролики подошли по ноге, как влитые. Изо всех сил скрывая смущение, Янка попыталась переключиться на что-нибудь нейтральное: например, почему парни почти поголовно носят пакеты не за ручки, как полагается, а основательно скомкав и перехватив где-то посередине?..
  - Это моего младшего брата, - сообщил Сергей, сидя перед ней на корточках под предлогом проверки всех липучек. Так он даже смотрелся по-другому, если наблюдать с высоты скамейки... Яна залилась горячим румянцем - такой уже не спрячешь, и не надейся! - и в отчаяньи выпалила первое, что пришло на ум:
  - А сколько ему лет?
  - Одиннадцать, - опять он лыбится, как кот на домашнюю сметану! Янка вскочила на ноги, примериваясь, как бы сподручней дать этому юмористу подзатыльник. Но в последнюю секунду передумала: не такое это простое дело на роликах, ножки-то и так разъезжаются, как у одного грациозного животного на льду. Эх, мини-юбка здесь будет явно не в тему, уже и так понятно!
  
   Первое взрослое свидание проходило на высшем уровне. Каким-то чудом удалось не поставить ни одного синяка, а то хороша бы была!.. Хотя нет, один раз всё же грохнулись с Сергеем на пару: Янка зацепилась за слишком высокий бордюр и потянула его за собой, пришлось совершить мягкую посадку на ярко-оранжевые чернобрывцы на обочине. Они оба смеялись, как ненормальные, пока сидящие чинно на скамеечке бабульки в платочках не начали посматривать в их сторону с видом крайнего неодобрения. Потом он ее "подписал" спеть под караоке, Янка бы сама ни за какие деньги не решилась: вроде и голос есть, и слухом Бог не обидел, но как-то стрёмно... А тут и опомниться не успела, как уже стояла перед жидкой молодежной публикой с микрофоном в руках - все-таки странно на нее этот Сережа действует!
   Дальше, что называется, понесло: выбрала англоязычную песню, любимую "Wish you were here", и спела ее целиком. (Причем на одном дыхании и без трусливых пауз, когда не уверена, что вытянешь высокую ноту, и пережидаешь опасный кусок, чтоб не пустить петуха.) Народ в ответ на ее неслыханное гражданское мужество даже слегка поаплодировал, приятно!..
   Не без сожалений сдали микрофон и сняли ролики. Яна от возбуждения пританцовывала на месте, сама того не замечая - до того была довольна, что всё прошло гладко под караоке. Будто новую высоту взяла:
  - Неплохо, а? Надо мне почаще так практиковаться!
  - Тебя надо на эстраду продвигать. Ты б там хорошо смотрелась.
  - Это серьезно или комплимент?
  - А ты как думаешь?
   "Дождешься от него комплимента, как бы не так!" - Яна со скоростью звука помрачнела. Если честно, то это еще с детства ее заветная мечта: стать эстрадной певицей, петь на сцене - само собой, сражая наповал толпы поклонников, чтоб штабелями падали! - и обязательно снимать свои клипы. (Она даже в точности знает, какие именно: не зря ведь эти подвижные киношные картинки перед глазами, стоит только услышать любимую мелодию. Для чего-то эти короткометражки нужны, не просто так их показывают...) Страшно вспомнить, сколько часов провела, кривляясь перед зеркалом с воображаемым микрофоном в руках - или расческой, или феном, что первое попадется. Старший брат Ярик над ее эстрадной горячкой пару лет назад сильно издевался, прямо проходу не давал - доводил чуть ли не до слез своими колкостями и изощренными насмешками. Столько от него натерпелась!..
   Зато теперь брательник повзрослел и вроде как остепенился (хотя дури всё равно еще хватает!). На эстрадную тему ее больше не достает, от слов перешел к делу: сколотил свою группу под названием "Архив", сам пишет песни и исполняет их по выходным в полуподвальном кафе на Острове. А девчонки-поклонницы визжат от восторга и названивают круглые сутки, анонимно признаются в любви... Вот ведь брателло, взял и без зазрения совести умыкнул чужую мечту, не мог уже придумать свою собственную! Наверно, в жизни всегда так: одни годами бесплодно мечтают, строят воздушные замки, зато другие (деятельные натуры, в отличие от нее) закатают рукава, поплюют на ладони - и готово!
   Хотя таланта у Ярика, пожалуй, побольше, чем у нее, в плане музыки он поодареннее будет. А она-то и песен своих писать не умеет, только мелодии иногда придумываются, толку с них!.. Янка расстроенно покрутила головой, то ли в ответ себе, то ли Сережке:
  - У меня характер не тот.
  - Почему не тот?
   Попробуй ему пересказать в двух словах все эти бессонные мучения-переживания, столько всего передумала!
  - Я не боец, я так не умею... Там конкуренция, я через пару дней загнусь.
  - Всего-то ты боишься! - у Янки аж дыхание перехватило от этой небрежно брошенной фразы: неужели она такой трусихой выглядит со стороны?.. Сергей, похоже, спохватился и сделал слабую попытку исправить ситуацию. Достаточно неуклюжую, надо сказать:
  - Хотя для девушки еще ладно, позволительно. Ты ведь сама говорила: боишься того, потом этого...
   Яна собралась было обидеться и замолчать в воспитательных целях хотя бы минут на пять, но вмешалось фамильное чувство юмора:
  - Знаешь, женская мудрость: "Если я сказала, что я дура, то тебе не обязательно это повторять!"
  - Запомню на будущее, - опять он ухмыляется во весь рот! Янка заметила, что изнутри вроде и клокочет от негодования, но вместе с тем улыбается от души. Заразная это вещь, оказывается...
  
   День пролетел незаметно: как будто бы ничего и не делали, а он уже закончился. К вечеру ощутимо похолодало и от реки потянуло сыростью и липким туманом, но Яна самоотверженно потащила Сергея на набережную. (Как там папа подкалывает ее за это обычное упрямство, цитируя любимого Высоцкого? "Если я чего решил, я выпью обязательно...")
  - Вот! Любимое место номер два, - подразумевалось, что Дуб - это любимое место номер один. Сережка, наверно, и так догадался, или просто не захотел переспрашивать.
  - Сколько их у тебя?
  - Любимых? Много...
   Яна бросила сумку на ступеньки, ведущие к воде, и присела на самый ее краешек - старый, годами испытанный лицейский трюк. Сергей возвышался над ней, как памятник, сама поза была до смешного похожа на кого-то из великих, увековеченных в бронзе: начальственно сложенные на груди руки и мужественный орлиный взор, вперенный в потемневшие днепровские воды. Янка то и дело украдкой посматривала на него снизу вверх, грудь сдавливало уже знакомое смутное волнение - словно что-то тревожное и необъяснимое нарастает изнутри, вот-вот прорвется наружу... Кого-то он очень сильно напоминает, кого-то до боли знакомого! И вместе с тем железно уверена, что в прошлый вторник в спортклубе видела его в первый раз в жизни. Даже там не могла отвести взгляд, точно магнетизировал на расстоянии... (Ну да, тайный потомок Дэвида Копперфильда - и придет же в голову!..)
   Хоть не такой он прямо и красавец, в меру симпатичный. По-спортивному поджарый и загорелый до бронзового оттенка (в отличие от Янки, ее-то никакой загар не берет, хоть самый термоядерный). Волосы неопределенного русого цвета, коротко подстриженные и все равно местами вихрастые - выглядят так, будто их долго и терпеливо всякими пенками-гелями укладывали. (А этот товарищ, скорей всего, и понятия не имеет, что это такое и с чем его употребляют! Яна на миллион может поспорить, что больше десяти секунд в день на эту супер-укладку не уходит: поплевал, поелозил пятерней - и всего делов! Просто тип волос удачный, попадаются редкие счастливчики.) Словом, дело не во внешности, тут что-то другое...
   Он между тем заметил, что с ней что-то не так, присел совсем близко, почти вплотную: сейчас надо будет что-то объяснять... Янка не утерпела и протянула руку к Сережиной голове, не одолела внезапный соблазн - вихры его на ощупь оказались жесткими и упругими, как моток проволоки. Хозяин их такой самодеятельности нисколько не вопротивился, сидел себе тихо и смирно, а глаза довольные донельзя! Она резко отдернула руку и с преувеличенным вниманием уставилась в чернильные разводы Днепра. Но Сергей уже взял в работу:
  - Что ты так смотришь?
  - Просто... - вышло неожиданно для нее самой, слова вылетали почти что без Яниного участия: - Каждый человек у меня ассоциируется с каким-то цветом... и с мелодией, с группой.
   Сережка заинтересовался еще больше:
  - Вот как! И какая у меня мелодия?
  - "Ария". Знаешь песню ''Я свободен''? Похоже на тебя, - и опять не думая, просто въехала в то особенное "прозрачное" состояние, когда ответы приходят не из головы, а откуда-то из солнечного сплетения. (Из "Чаши прошлых накоплений", как поэтично объясняет Мастер.) Напрямую и без задержки.
  - Про "Арию", допустим, угадала. Ну хорошо, а цвет?
  - Синий, - здесь и смотреть не нужно, с закрытыми глазами всё видно!
   Он уставился на нее с любопытством, как на заморскую зверушку, что начала вдруг лопотать на трех языках:
  - Это ты просто так сказала?
  - Просто так ничего не бывает! - довольно назидательным тоном объявила Янка и, приподнявшись, поболтала рукой в прохладной речной воде. Сергей всё не отставал:
  - Почему именно синий? А не... серо-буро-малиновый в крапинку?
  - Потому что в твоей ауре много синего цвета, - таким голосом обычно разговаривают с карапузом лет пяти, но Сережка ни капли не обиделся. Ну надо же, какой спокойный! Она бы уже давно вспыхнула яркой спичкой и вообще бурно бы выражала свое недовольство...
  - Только не говори, что ты видишь ауру!
  - А кому сейчас легко? - с ловкостью увернулась Янка дежурной фразой из анекдота с метровой бородой, времен где-то так доисторических. И хихикнула про себя: "Будем надеяться, он его не знает!"
   Теперь уже Сергей смотрел на нее во все глаза, не отрываясь, копируя "Яну Владимировну" минут пять назад. Стремительно вскочил на ноги, с силой размахнулся и запустил камешком по воде, только круги разбежались неровной рябью. Нервничает? Так вроде бы не от чего...
  - Я в это не верю.
  
   Янка с неудовольствием передернула плечом - дескать, мне какое дело? - и двумя руками попыталась натянуть на колени короткую юбчонку. (Наверное, чтоб хоть немного согреться, тепло-то с этой одёжины чисто символическое.) Сергей пожалел, что не прихватил из дома курточку или свитер, не захотел целый день таскаться - ну не рубашку же с себя стягивать! Еще испугается, неправильно поймет. Он присел рядом на ступеньку ниже, почти у самой воды, и всмотрелся в ее смутно белеющее в полутьме лицо, точно впервые увидел. Янка сидела, поджав под себя ноги и неудобно закинув голову - на светло-синем по-вечернему небе уже начинали проклевываться неяркие первые звезды. В какую-то минуту ему почудилось, что для нее ничего, кроме неба и этих слабо подмигивающих звезд, сейчас не существует...
  - Откуда ты такая взялась?
   Она сразу же откликнулась мелодичным речным эхом:
  - С другой планеты! С другой звезды. Я только не помню, с какой... - чуть помедлила. - Знаешь, есть такая гипотеза, что мы все - переселенцы с других планет, даже с других галактик. Поэтому на Земле так много рас и народностей, сборная солянка. Японцы, например, с созвездия Плеяд...
  - Не хило, - ухмыльнулся Сергей, но она, к счастью, не обратила на его оскорбительный смешок внимания:
  - У меня в детстве, где-то в четыре или пять лет, почти постоянно была мысль, что я инопланетянка. Прямо навязчивая идея. Казалось, я не такая, как все остальные, коренные земляне, а прилетела издалека. И как будто это нужно тщательно скрывать, научиться ничем не отличаться от других, а не то худо будет, - она едва различимо в темноте улыбнулась. - И всё таким чужим казалось, непонятным, и тоска часто хватала... Зато теперь уже ничего, прижилась. Пустила корни, - Янка коротко рассмеялась, словно подначивая саму себя.
   "Вот ведь, и не разберешь с ней: когда всерьез говорит, а когда дурочку валяет!" - Сергей на этот раз даже не улыбнулся, неотрывно смотрел в ее глаза. Те вдруг почудились особенно, нечеловечески огромными в темноте - в голове не укладывается, как такие могут быть у обычной девчонки?..
   Хотя здесь он бесстыдно сам себе врет, выдает желаемое за действительное: она похожа на кого угодно, только не на обыкновенную девчонку! Вон даже ходит, смотрит или говорит по-другому, не так, как все остальные. С "инопланетянкой", конечно - это полное гониво, работа на публику. Если уж привлекать научную фантастику с фэнтэзи, то она скорее эльф из близжайшего параллельного мира, переодевшийся для маскировки в джинсовую юбку и модные босоножки с ремешками. Потому и габаритов небольших, кстати. Сидит рядом с ним на краешке ступеньки, будто еще не уверена: останется здесь или вспорхнет стрекозой, улетит по своим делам...
  
   Elf []
  
  
   В этом месте Сергея повело уже всерьез, воображение разыгралось не на шутку: вот она прилетает домой и вокруг шумной крылатой стаей собираются сородичи, теребят со всех сторон и расспрашивают, как прошла вылазка "в люди". И Янка заводит мягким таинственным голосом, каким обычно рассказывает про свои ауры, тренинги и гипотезы: "А где я сегодня была!.." Миниатюрные эльфята в ответ оттопыривают остренькие уши и подрагивают от нетерпения прозрачными радужными крылышками за спиной... Пугливый маленький эльф; наверно, для нее это было большим приключением. Разумеется, строгие родители вряд ли отпустят ее во второй раз...
   Он встряхнул головой, отгоняя эти полусумасшедшие мысли - а то так и крышей недолго тронуться! А вслух по инерции вырвалось:
  - Эльфийская принцесса... - она почти незаметно в сумерках улыбнулась - оценила полет фантазии, значит! На том бы и следовало доблестно закруглиться, но он для чего-то добавил: - Глаза у тебя действительно нездешние.
   И промахнулся, не успел толком понять, в чем дело - Янка раздосадованно от него отмахнулась и передернула голым плечом, как от холода:
  - Знаешь, сколько раз я это слышала? "Не от мира сего, витает в облаках"!..
  - Ну, что есть, то есть, - подколол Сергей, уже полностью придя в себя. И окунулся с головой в реальность города за спиной: приглушенный визг тормозов, дальний грохот троллейбусов, надсадные трели клаксонов... Стало нестерпимо стыдно за это лирическое отступление - романтик, ё-маё!.. Хорошо, хоть вслух не брякнул, хватило ума. Янка, по всей видимости, опять собиралась на что-то обидеться, отвернулась, демонстрируя роскошную львиную гриву, струящуюся по спине. Но он не дал ей опомниться: без слов протянул обе руки и поднял со ступенек.
  
   "Непонятно, почему это я его слушаюсь?! - возмутился кто-то строптивый у нее в голове. - Да кто он такой?.." Яна по привычке попыталась привести себя в боевое настроение, как боксер перед поединком, но колючки упорно не выпускались. Точно им было лень и вообще недосуг...
  - Не читай на ночь так много фантастики! - негромко сообщил в самое ухо Сергей - вроде бы и насмешливо, но совершенно не обидно. И привлек ее к себе.
  
   Руки у Янки были до странного хрупкие на ощупь, и окоченевшие, чуть не ледяные - не руки, а зябкие лягушачьи лапки. Он обнял ее за плечи, такие же в темноте тоненькие до бесплотности, и неловко полубоком прижал к себе: пускай погреется. Даже и говорить ничего не надо, чтоб не спугнуть: вон как притихла, как будто бы и не дышит, затаилась. И недавняя задиристость куда-то испарилась без следа, так отчаянно и смешно от него защищалась!..
  
   Они молчали до самого Янкиного дома, боясь нарушить что-то невидимое и хрупкое, повисшее между ними. Неслышный звон стеклянных колокольчиков, ни с чем другим и не сравнишь... Казалось, одно неосторожное слово - и они сорвутся, разлетятся по асфальту тысячей крохотных остолков, а там захрустят под подошвами стеклянной трухой. Только у самого подъезда Янка объявила (и как всегда, с бухты-барахты):
  - У меня, кстати, тоже синий! Синий с золотым.
  - Какой синий? Где синий? - не понял он.
  - Цвет ауры. Я часто вижу перед глазами как будто бы вспышки... такого красивого сине-голубого цвета, вроде сварки. У тебя никогда не бывает?
   Сережа отрицательно покачал головой, не вдумываясь в смысл этих слов - скорее слушал ее голос, как музыкальное сопровождение. Негромкое полудетское сопрано - тонко, но в допустимых пределах, не до писклявости. И манера выговаривать слова непривычная, деликатно-вежливая, что ли... В общем, недурственно.
  - Хотя папа говорит, это нормально, в "Агни-йоге" что-то такое описывается... Огни духа.
   "А вот это я зря, рано сейчас про "Агни-йогу"! - попрекнула себя Яна. - Всему свое время."
  
   Подчиняясь внезапному импульсу изнутри, Володя подошел к окну и наугад отдернул штору. Так и есть, в свете тусклого фонаря у подъезда стояла Янка. (Ее присутствие он ощущал чуть не за километр, и это без всякого преувеличения, не раз проверял.) Володя не сразу разглядел рядом с дочерью кого-то чужого и высокого, кричаще постороннего - весь в черном, как шпион иностранных спецслужб, сливается ненавязчиво с темнотой. Зато Янкину светлую голову издалека видать... Подожди, а что это она там делает?!..
   "Вот и началось! Теперь хоть ружье покупай, чтоб кавалеров разгонять, - почти что на полном серьезе подумал он. - Пролетели спокойные деньки!"
  
  
  
   Глава десятая. Володя
  
  
   Как перейти жизнь? Как по струне бездну -
   красиво, бережно и стремительно.
  
   ("Агни-йога")
  
  
   Вечером они так и не поговорили - Янка пришла поздно и в сильном возбуждении, Володя уже не стал ее дергать. Молча сидел на кухне и слушал, как она мотается по квартире, чем-то в ванной оглушительно гремит и поминутно роняет, напевая себе под нос. Повезло еще, что маму не разбудила, а то бы та устроила всем веселую жизнь!
   Было безнадежно тоскливо и одиноко, как бездомной собаке. Умом Владимир прекрасно понимал, насколько это абсурдно, если озвучить вслух: "Дочка меня бросила, ушла к другому!" Он больше не самый главный и обожаемый в ее жизни мужчина, к такому в два счета не привыкнешь, нужно время. А ведь только ради нее и Ярика он столько лет играл этот бессмысленный спектакль под названием "Счастливая семья"!..
   Володя тяжело, едва ли не старчески кряхтя, поднялся с табуретки и включил электрочайник, тот высоко и пронзительно засвистел в тишине, словно над ним насмехаясь. Ну что ж, пускай будет второй полуночный марафон: ударим по одиночеству лошадиной дозой кофеина!.. "Могла бы, кстати, забежать перед сном, пожелать спокойной ночи, раз уж на то пошло. А ведь не забежала!" - с горечью подумал Владимир. Неужели Янка почувствовала его тяжелое настроение и то, что оно как-то связано с ней? С ее почти нечеловеческой чувствительностью - вполне возможно, что уловила, засекла внутренним радаром. Только вот вряд ли она поняла, в чем тут дело, и еще не скоро поймет...
   "Ничего, дочка, это не должно тебя касаться. Это мои страхи, я сам с ними разберусь. Счастливых тебе снов!" - Володя мысленно погладил ее по голове. Показалось, что Янка в ответ улыбнулась, не раскрывая зажмуренных глаз.
  
   Проснулся он поздно, с чугунной головой. Дочка спозаранку уже прочно висела на телефоне: неужели со своим "кадром" любезничает? Ее голос звучал непривычно для последнего времени громко и оживленно, на всю квартиру - вон как смеется-заливается во всё горло! Давненько он такого веселья с утра пораньше не слышал... Что самое поразительное, и не думает скрываться: обычно сотню раз перепроверяет, чтоб никто, не дай Бог, ни слова из ее секретных разговоров не перехватил. Вот ведь конспиративный Скорпиошкин! А Янка между тем переспросила у того самого кого-то, к кому Володя не питал слишком теплых чувств:
  - Подожди, какая станция? "Авторадио"?
   Вихрем сорвалась с места и принялась сосредоточенно крутить настройку радиоприемника, пока не словила среди какофонии искаженных помехами звуков то, что надо. Незнакомый Владимиру певец, наверняка из новых да современных, выводит чуть ли не с цыганским надрывом:
  "О, это сладкое слово "свобода"!
  Нам на двоих с тобою тридцать два года..."
   Ну и дальше в том же духе. Дочку явно проняло: она устроилась в кресле, свернувшись калачиком - даже со стороны это выглядело страшно неудобно, у Володи моментально заныла спина, - и едва ли не ухом прильнула к любимому орудию музыкального труда. Ему стало невероятно смешно и отчего-то немного завидно (а почему бы и нет, собственно? Чтоб на двоих да тридцать два года!).
   Через полчаса, не меньше, Янка с сожалением распрощалась со своим "кадром", тяжело вздохнула и понесла трубку на законное место в прихожей, прижимая ее к груди обеими руками, как драгоценного младенца. Володя стремительно отвернулся, чтоб дочура не разглядела его рвущуюся на белый свет улыбку, такую никакими силами не спрячешь! Если заметит, то как пить-дать обидится и начнет вопить, что он ее не уважает, не ценит и, главное, не воспринимает всерьез...
  - Ты сегодня не в лицее? - хмуря для внушительности брови, спросил Владимир самым нейтральным деловым тоном.
  - Мне на третью пару! - Янка почти со стоячего положения c размаху плюхнулась на диван, тот с перепугу натужно заскрипел, хоть какой ни воробьиный у малОй вес. Володе всякий раз становилось жутко, что однажды она не рассчитает и вот так вот промахнется, грохнется прямо на пол. С такой-то рассеянностью галактических масштабов!
  - Хорошо живете.
  - Ага! Не жалуемся.
   Вот оно что!.. Володя внезапно с потрясающей четкостью вспомнил, будто молния сверкнула в голове: она маленькой любила так делать, года в два или три. (Ещё в том самом ненавистном Марине общежитии на улице Луговой.) В те времена у них прямо посреди единственной комнаты стоял обширный раскладной диван - как они его прозвали, ´´семейный". Янка выбирала момент, чтоб никто не стоял над душой, изо всех сил разбегалась и с размаху падала спиной на этот "аэродром", потешно задрав маленькие лапки в канареечно-желтых колготах. (Марина любила одевать ее в яркие цвета.) Раз по двадцать за день дочура могла так взлетать и приземляться - никакие уговоры, увещевания и обещанные в скором будущем горы конфет не оказывали нужного действия. В то золотое время Володя любил шутить, что дочка станет космонавткой или, на худой конец, летчицей - и никак не меньше! А поди ты, совершенно всё забыл, как отрезало...
   Правда, всего через полгода "золотое время" закончилось и наступил, по определению Марины, "тихий кошмар". Возможно, именно поэтому Владимир столько лет не вспоминал про дочуркины прыжки с дивана-на диван - чтоб не ворошить за компанию то, что неумолимо за этим весельем последовало. Подсознание проявило свою обычную мудрость и милосердие и поспешило задвинуть неприятные воспоминания в самый дальний угол памяти. Всё тот же фрейдовский механизм подавления - "ничего не вижу, ничего не слышу..."
   "Тихий ужас" начался с того, что однажды Марина позвонила ему днем в полной истерике и сквозь невнятные причитания сообщила, что с Янкой "что-то не то". Володя успел сотню раз умереть и воскреснуть, как птица Феникс, пока наконец не разобрался, что к чему. Оказалось, по дороге в детский сад дочка вела себя очень странно: размахивала руками, точно ловила в воздухе что-то невидимое, и - "нет, ну ты представляешь?!" - заливисто во весь голос смеялась.
   Владимир на ее откровения, помнится, рассердился - больше делать женушке нечего, высосала из пальца проблему!.. Для очистки совести в тот же вечер затеял с дочурой "взрослый разговор", и трехлетняя малышка с убийственной серьезностью принялась рассказывать, что "уже давно" видит в воздухе разноцветные шарики. Синие, красные, голубые, серебряные - похожие на мыльные пузыри... Когда всё это началось, Володя выяснить не сумел: для таких карапузов прошлая неделя - уже вечность.
   К теме злополучных шариков они возвращались еще не раз и не два, а десятки, если не сотни раз: каждый день по дороге в сад повторялась эта увлекательная погоня за чем-то невидимым, счастливый смех и болтовня с самой собой. Прохожие косились на Янку, как на ненормальную - кажется, именно это Марину и бесило больше всего. Вечная незыблемая проблема: "А что скажут люди?" По вечерам дочка послушно обещала, что "больше не будет" - как он сейчас понимает, непосильная для ребенка задача. В Володе, стыдно признаться, проснулся исследовательский азарт: удалось выяснить, что эти Янкины шарики как будто невесомые - кружатся вокруг дочурки, подпрыгивают в воздухе, словно дразнятся и с ней, Яной, играют.
   А еще через несколько недель обнаружилось, что и окружающих людей дочка тоже видит по-своему: светящиеся и разноцветные, ритмично пульсируют и иногда переливаются всеми цветами радуги. ("Не всегда переливаются, а когда настроение хорошее," - с сосредоточенно-серьезной мордашкой пояснила малышка.) Пытаясь свести всё на шутку, Володя однажды спросил, какого же цвета ей кажется он? Ожидал чего-то детски-незатейливого, вроде розовых слонов, но этот малолетний философ глубокомысленно изрек: "Синий, а вот здесь немного черный..." И дочурка со знанием дела ткнула его пальцем в живот: именно в том самом месте, плюс-минус сантиметр, иногда прихватывал желудок, как следствие неудобоваримой корабельной стряпни.
   От этого невероятного совпадения уже и Владимир поддался панике и потерял над собой всякий контроль (о чем не раз впоследствии жалел). Схватил Янку за плечи и приказал - не попросил, а именно приказал! - больше так не делать: "никогда в жизни, иначе!.." Что "иначе", не договорил - она смотрела на него перепуганными, на пол-лица, глазенками на заострившемся бледном лице. Володя сразу же пришел в себя: родитель, называется, наорал на беззащитного ребенка! А на следующий день Яна сильно заболела, в мгновение ока подскочила температура. Тридцать девять и пять - это он четко помнит, как вчера всё было! - и никаких других симптомов: ни насморка, ни ангины, ничего. К вечеру жар прекратился так же неожиданно, как начался, и вместе с ним бесследно пропали все эти шарики, светящиеся ауры, разноцветные люди и остальные Янкины чудачества. Тут бы сидеть и радоваться - а может, еще и перекреститься, что так легко отделались... Но Володя никак не мог избавиться от мысли, будто что-то своим отчаянным воплем нарушил, вмешался недоброй волей.
   Эти необъяснимые перепады температуры у нее случаются до сих пор, и точно так же, как тогда, обычно за полдня всё проходит. По врачам они с Мариной больше не бегают, надоело до чертиков - толку с того, если официальная медицина не может сказать ничего вразумительного! Последний эскулап мямлил что-то про подростковый возраст и гормоны, на чём и порешили. Надо будет у Янки спросить: а вдруг уже прошло, зря он себе душу-то разбередил?..
   Как же всё-таки повезло, что она ничего об этом не знает и не помнит! А Марина до сих пор день и ночь начеку, смотрит на малую, как на бомбу замедленного действия: вдруг опять что-нибудь "не так", вдруг опять "отклонения"?.. Хотя правды ради стоит заметить, иммунитет у дочки хороший: болеет редко, от силы раз в год. Cлучалось пару раз, что семейство в полном составе один за другим слегало, подкошенное сильнейшим гриппом, одна Янка отделывалась легким насморком. Всем бы такие "отклонения"...
   Воспоминания понеслись всё глубже в прошлое: в скором времени после тех изматывающих событий он увлекся "Агни-йогой" - да так, как еще ничем и никогда в жизни не увлекался! Сидел ночи напролет над своими драгоценными, с огромный трудом заказанными по почте книгами и переписывал их вручную от корки до корки: "Зов", "Озарение", "Община", "Мир Огненный"... Казалось, только так сокровенное знание может войти в самое сердце - через усилие пишущей руки и ежедневный кропотливый труд.
   Примерно в то же время стали сниться прекрасные, тревожащие душу сны, наутро от них оставалось лишь чувство чего-то полузабытого и родного, как в детстве. Однажды среди глубокой ночи ему четко послышался негромкий ясный голос, настойчиво два раза повторил: "Владимир Александрович!" Что любопытно, сна было ни в одном глазу, всё происходило явно и отчетливо наяву. Володя ни капли не испугался, напротив, в радостном возбуждении растормошил жену и сбивчивым шепотом попытался рассказать, что произошло (дети уже спали). Но Марина была в своем репертуаре: обозвала его сумасшедшим и раздраженно перевернулась на другой бок, только издевательски скрипнул пружинами матрац. А Володино сердце колотилось гулко и сильно, отдаваясь горячими волнами по всему телу, пока потихоньку не успокоилось. На смену бешеному сердцебиению пришло сдержанное ликование и удивительно четкая мысль из "Агни-йоги": "Именно так ученик чувствует присутствие Учителя''.
   В следующие месяцы было еще много похожих опытов, один из них отпечатался в памяти на всю жизнь. Володя проснулся посреди ночи, как от толчка извне, взглянул на свои руки и спокойно про себя отметил, что они мягко светятся серебристо-голубым в темноте. Достаточно яркий свет, при желании при нем можно даже читать... Будить Марину на этот раз не стал, расхаживал по квартире и экспериментировал с непонятным свечением, как ребенок с новой игрушкой: нежгучее яркое пламя послушно переходило на дверную ручку, чашку с кофе, зеркало и кухонный шкаф. Нестерпимо хотелось поговорить с Янкой, расспросить, не так ли она когда-то видела свои "шарики"? Но дочка заканчивала второй класс, бредила новым увлечением - зоокружком - и про всякие детские причуды больше не вспоминала. Все ее разговоры за завтраком, обедом и ужином сводились к тому, согласится ли мама приютить умыкнутого на летние каникулы бездомного хомячка, самая насущная проблема...
   Пожалуй, те бессонные несколько лет были самыми счастливыми в Володиной жизни. Каждый вечер перед сном он читал детям отрывки из "Агни-йоги" или Библии, "Нового Завета" - возрожденная неизвестно откуда традиция семейных чтений. Перебивая друг друга, они втроем спорили и смеялись, и мечтали вслух на всю катушку, чуть не до полуночи... Ребята задавали вопросы, а Владимир с поражающим самого себя красноречием рассказывал сочиненные тут же на ходу сказки о том, что всё вокруг нас живое: деревья и травы, неподвижные камни, даже звезды и небо над головой. Во всем есть искорка Бога, душа.
   Дальше - больше: учил детей перед сном посылать добрые мысли всей планете, самыми простыми словами: "Пусть миру будет хорошо! Пусть всей Земле будет хорошо!" Говорил о том, что мысль материальна - "что бы мы ни думали, рано или поздно сбудется", - а поэтому нужно быть особенно осторожными. Не знаешь ведь, не причинишь ли своей случайной раздраженной мыслью кому-нибудь вреда - или кому-то из близких, кто в тот момент находился рядом, или самому себе. Вернется бумерангом и стукнет с размаху по лбу, соображай потом!..
   Трудно сказать, какую часть из его философских историй - одну сотую или, может, десятую? - Слава с Янкой могли в том возрасте понять. Но Володя всем сердцем верил: когда-нибудь в них прорастут эти посеянные щедрой рукой зерна, просто не могут не прорасти. Марина теми самодеятельными "духовными занятиями" (как Володя свои чтения называл) была откровенно недовольна и часто пыталась скандалить: "Чему ты их учишь, как они дальше будут жить, когда вырастут?!" Но ребята слушали с горящими от восторга глазами, особенно Янка. (Ярик всегда был скорее "мамин", с характерной практической жилкой: "Не учите меня жить, лучше помогите материально!")
   А еще через пару лет всё постепенно сошло на нет: прекратились зовущие в неведомые дали сны, исчезло свечение рук и ослепительно-голубые, цвета сварки, вспышки перед глазами. Как будто бы он предательски незаметно скатывался вниз по наклонной плоскости, пока не приземлился в привычном опостылевшем мире, где никогда не было места фантазерам и чудакам... "Агни-йогу", правда, по старинке до сих пор иногда читает, но без прошлого фанатизма и на трезвую голову.
   И всё равно порой бывает неудержимо, до сжимающей сердце тоски жаль тех летящих дней, которые, по сути дела, ничего хорошего ему не принесли. Враждебность и отчуждение жены, насмешливые комментарии друзей и тревожные мамины глаза. Не хотелось бы, чтоб Янка повторила тот же самый сценарий взлетов и падений, и горького разочарования под конец. Пока что она с завидным упорством дублирует почти все его юношеские увлечения: фантастика, музицирование с утра до вечера, психология, философия... Разве что радиоэлектроникой и всякой программистской бедой не интересуется, а в остальном - уменьшенная в полтора раза копия отца, женский вариант в мягком переплете.
  
  
   Глава одиннадцатая. "Фантомас"
  
   Всю жизнь я борюсь с чужим эгоизмом! До своего
   руки никак не дойдут.
  
   (Козьма Прутков)
  
  
  
   Как ни крути, а опоздание на третью пару - это уже диагноз! Но даже сей прискорбный факт не мог испортить Янкино безоблачное настроение, и опять бесплатным бонусом мягкое осеннее солнце и ее любимые желтые листья на ясене у самого лицея. (Скоро он станет совсем золотоголовым, как молодой Сергей Есенин. Где-то она видела такой портрет...) "Опять Сергей! Мадемуазель, что-то вы зарапортовались!" - подначила мысленно саму себя и только тут обнаружила, что с лица - и похоже, с самого дома - не сходит глуповато-счастливая улыбка. То-то встречный народ шеи вслед выворачивает - ладно еще, когда молодые ребята, а то и солидные дяденьки с портфелями с ними заодно... Вот этого, извините-подвиньтесь, нам не надо!
   В класс Янка влетела за две минуты до звонка. Едва завидя ее на пороге, Галя разразилась навстречу гневными упреками:
  - Где ты вчера была? Я весь вечер звонила!..
   "Ничего себе претензии! - невольно улыбнулась Яна. - А как я ей звоню по десять раз и никто трубку не берет, так это в порядке вещей''.
  - Заведи мобильник, - сочувственно предложила Машка, и Янино превосходное настроение мигом улетучилось без следа.
  - Так где ты вчера была? - в Галькиных глазах разгорелся опасный огонек: ну вот, опять сегодня целый день проходу не даст!
  - Как его зовут?.. - дурашливо подхватила вездесущая Юлька, и девчонки с готовностью захихикали. К счастью, в аудиторию вбежала Оксана Юрьевна без обычной своей улыбки, с бровями нахмуренными дальше некуда и видом весьма решительным. Почуяв, как в воздухе явственно запахло жареным, десятый "А" с поспешностью разбежался по местам и нервно зашуршал учебниками.
  - Не наелся - не налижешься! - полным сострадания голосом поставила в известность англичанка, конфискуя у них учебники вместе с тетрадями. И устроила развернутую, зверской сложности контрольную на целую пару. Вот тебе и "своя в доску", держи карман шире!.. Она иногда так умеет: сыпет своими одесскими шутками-прибаутками, улыбается, закрывает глаза на всякие мелкие нарушения, но стоит лишь расслабиться - и на тебе, сюрпрайз!
   Хотя Янка справилась с заданием без труда и добрые двадцать минут до звонка валяла дурака (с английским у нее никогда не возникало проблем). Зато на остальных членов банды было жалко смотреть - душераздирающее зрелище... И главное, ничем же им не поможешь, не протянешь дружескую руку: Оксана ходит между рядами, как раз мимо их компании, вроде мифический цербер, и сторожит всевидящим оком. Галька в свою шпаргалку ни разу даже краешком глаза не заглянула, не рискнула.
  
   На перемене после английского девочки, казалось, начисто забыли о Яне и своих недавних приставаниях - неужели пронесло?.. Столпились вокруг Машки и наряду с контрольной шумно обсуждали ее новое мелирование перьями и очередной авангардный макияж - гвоздь сегодняшней программы. Когда Яна рассмотрела Машенцию поближе, то ей даже понравилось: ярко-оранжевые прядки в рыжих волосах смотрятся весьма и весьма... Как говорят стилисты, освежает. (Намного лучше розовых, это факт.) "Но такие глаза ей по-любому не идут! - вернулась на свое насиженное место критическая мысль. - Как бы так помягче намекнуть? Или нет, лучше не буду, а то еще обидится..." Янка уже не раз замечала: если человек тебе нравится, то со временем становится совершенно безразлично, как он выглядит - может закручивать на голове хоть воронье гнездо и напяливать на себя что угодно. И всё равно кажется красивым, вот ведь интересно!
   Прервал эти философские размышления Денис Кузьменко, по-свойски окликнул откуда-то сзади. (Он всегда появляется вот так неожиданно, выныривает из-под земли, как джинн из раскупоренной бутылки.) Никого другого Янке бы в голову не пришло сравнить с джинном, неужели так удачно с ним гармонирует? Уж с его-то экзотической внешностью: маленький, щуплый, смуглый до светло-кофейного цвета, скулы по-монгольски острые, глаза раскосые. Только волосы не иссиня-черные, как можно было бы ожидать, а темно-русые. Но всё равно явно не славянский типаж, и угораздило же с такой фамилией! Иностранец иностранцем, и еще есть в этой непохожести на других какая-то скрытая привлекательность... Хорошо, что он мысли читать не умеет, хоть и джинн.
  - Эй, Кнопка! - Кузьменко был, как всегда, сплошное остроумие. - Не спи - замерзнешь! - и легонько потянул сзади за прядь волос.
   Яна из принципа не обернулась, только негодующе передернула плечом, как их Гаврила хвостом. Это прозвище ей дали в прошлом году во время лицейской поездки во Львов, на зимних каникулах: был там один "шкаф" раза в два ее больше, который внезапно проникся горячей симпатией. (Выражалась она, правда, в дразнилках и попытках "намылить", кровушки попортил порядочно...)
   Снегу тогда навалило немеряно, Яна в первый раз в жизни столько его видела. (По приезде во Львов как раскрыла на вокзале рот, так всю неделю и не закрывала.) У них на юге это большая редкость, почти что экзотика - тем более, чтобы лежал пушистым одеялом и не таял, и с неба сплошным потоком сыпятся всё новые и новые серебряные снежинки... Красотища, конечно, только вот как по этому великолепию ходить, спрашивается? У нее, как на зло, были новые скользкие сапоги на неизменной платформе - пускай даже небольшой, сантиметра четыре, но и того хватило с головой. Спотыкалась через каждые пять метров, мальчишки по этому поводу ужасно веселились, преобидно гоготали во всё горло...
   И нет, чтоб по-человечески помочь подняться, куда там! Завели себе "джентельменскую" моду (именно в кавычках джентельменскую): едва кто-то из девчонок поскользнется, и тут же со всех ног на помощь несется рыцарь местного разлива. Вежливенько так интересуется, не ушиблась ли, ничего не болит - только расслабишься, развесишь уши, и начинается комедия... (Хотя кому как, для пострадавшей стороны далеко не комедия! Заю раз до слез довели.) Так вот, подхватывает галантный рыцарь девчонку под мышки - типа, айн момент, сейчас помогу подняться, - подержит в воздухе пару секунд и садит обратно на снег, и придерживает за плечи, чтоб не встала. А потом по-новой, и еще, и еще, пока не почувствуешь себя абсолютной дурой, матрешкой-неваляшкой... Самой-то подняться почти невозможно, ноги с непривычки скользят и шуба тяжеленная, не развернешься, так что единственный выход - звать на помощь подруг. (Особенно с Юлькой шутки плохи, та может и по шее заехать, если надо!)
   Пацаны вообще заметно поглупели от этого немыслимого множества сугробов в человеческий рост и катков прямо на дорогах - ну точно что в детство по второму кругу впали! Зато в последний день перед отъездом девчата на них отыгрались, отплатили той же звонкой монетой: затеяли для прикрытия перестрелку снежками в парке, а там заманили поодиночке каждого из мальчишек в засаду и "намылили" до ушей. Жаль только, вероломный "шкаф" увернулся, позорно дал дёру, аж подошвы засверкали! Ну, еще Петю не удалось повалить, тот стоял не шелохнувшись, как двухметровый дуб-исполин. Расставил пошире ноги, натянул на глаза шапку-ушанку - и всё ему нипочем, будто от кучки комаров лениво отбивается. Вот с этим, ясный пень, так запросто не сладишь, весовая категория не та...
   Самое интересное, тот обращенный в бегство зловредный "шкаф" из параллельного десятого "Б" после возвращения домой Янку больше не задирал, как подменили хлопца. Только уважительно смотрел в коридоре издалека. Никто с тех пор про эту Кнопку не вспоминал, чему Яна Владимировна была несказанно рада... А то придумали, понимаешь, собачье прозвище!
   Видя, что Янка не отвечает, Денис решил сменить подход: с чувством прокашлялся и приторно-нежно пропел:
  - Яночка!
   От этого пируэта она не выдержала и улыбнулась, пришлось обернуться:
  - Чего тебе?
  - Дай что-нибудь, - Кузьменко пошевелил в воздухе длинными смуглыми пальцами, точно набирая что-то на невидимой клавиатуре. Яна выудила из-под парты сумку, перевернула ее вверх тормашками и энергично потрясла. Посыпались разноцветные ручки (много ручек), различной тупости карандаши, тетради, пара недоеденных шоколадок, мятые рисунки, свежие каштаны, потом фонарик, расческа, помада и, наконец, несколько CD. Юлька наблюдала за всем с живейшим интересом:
  - О, смотри, смотри! Женская сумочка.
   Денис проворно выхватил из этой кучи один диск (Яна не успела рассмотреть, какой) и потащил к магнитофону, что извлекался из шкафа каждую перемену. Он, Кузьменко, уже года два как считается их классным диджеем, вот и старается, зарабатывает репутацию. Ни тебе "здрасьте", ни "до свиданья"!
   Словно бы в ответ на Янкино возмущение, Зая с соседней парты запротестовала в Кузьменковскую щуплую и бесстыжую спину, налегая на украинское раскатистое "г":
  - А-га! Мы ему диск, а он нам что?..
  - Зая, жадность тебя погубит! - по-дружески предупредила Юлька.
   А у Галины батьковны оборвалось терпение: не обращая ни на кого внимания, она крепко схватила Янку за руку и потащила в укромный уголок, где в прямом смысле припёрла к стене:
  - Ну, рассказывай! Я же вижу, что-то случилось!.. - перевела дух и застрочила с новой силой: - Сколько ему лет?
   Было ясно, что одним партизанским молчанием здесь не обойдешься, и не мечтай... От Галькиного агрессивного натиска Яна сразу же сдалась: если честно, то новость прямо рвалась наружу, должна же она с кем-нибудь поделиться! (Галька-то ей про своего Андрюшу все уши прожужжала: и такой, и перетакой, и разэтакий!.. Полное совершенство во плоти.) Яна только раскрыла рот, чтобы начать, но не успела произнести ни слова - горластой толпой набежали "свои" девчонки и ни о каком разговоре не могло быть и речи, аудитория не та. Машка без всяких церемоний любовно схватила ее за голову, дурашливо потрепала за уши и прижала к своему плечу - пользуется тем, что самая из их компании высокая:
  - Янка-обезьянка!
  - Машка-промакашка! Эй, руками не трогать! - Яна весьма удачно выкрутилась у нее из рук и отскочила на безопасное расстояние. (Если честно, то есть еще Юлька-дулька, Алька-палька и Галка-скакалка - ничто другое с Галей не рифмуется.)
   Проходящий мимо Стас Капля, неразлучный Кузьменковский друг, ехидно бросил в их с Машей сторону:
  - Подумай о своей ориентации!
   "Что это он тут околачивается?!" - возмутилась про себя Яна, чувствуя, что закипает изнутри, как электрочайник. Машка покрутила пальцем у виска обидчику вслед, но сказать ничего не успела: подключилась Юлия свет Александровна, задушевным голосом спросила:
  - Капля, тебе дурно?..
   Продолжения не потребовалось: Капля стушевался и слинял к своему месту, а девчонки еще минуты две смеялись, никак не могли угомониться. Вроде бы вполне благозвучное имя-фамилия - Станислав Капля, - всё чин чином... Но за последние полгода он немало от этой "капли" натерпелся, и положила начало всем страданиям престарелая историчка Римма Георгиевна. Дело было ранней весной, десятый "А" писал обширную контрольную о развитии промышленности в девятнадцатом веке - тема, скажем так, не вдохновляла, а за окном точно в издевательство звенела веселая барабанная капель. Стас, наверно, усиленно болтал с Денисом Кузьменко, потому что историчка вдруг насморочным голосом протрубила, пристально глядя в это заплаканное окно:
  - Капля, тебе дурно? Можешь выйти.
   С тех пор Капле прямо проходу не дают, никак не могут переключиться на что-нибудь другое. Головой-то Яна отлично понимает, насколько это несправедливо - ну не выбирал же он себе эту каплю! - но и сама частенько не может удержаться от смеха. Вот ей, конечно, повезло, что фамилия досталась вполне нейтральная и даже, как уверяют подруги, красивая - далекий польский прапрадед постарался. (По туманным семейным преданиям, граф Любомир Вишневский. Только папа не любит об этом вспоминать, говорит: "Ну какие из нас графья! Давным-давно всё смешалось, здоровая рабоче-крестьянская кровь". Стоит лишь вспомнить, что они столько лет прожили в малосемейном общежитии - вчетвером в одной комнате, друг у друга на голове, - и сразу же отпадает всякое желание хвастаться... Лучше об этом призрачном графстве помалкивать.)
   Так вот про фамилию: могло бы и ей не повезти, получила бы в наследство от какого-нибудь запорожского предка кое-что с народным прононсом - к примеру, Дуля или Штанько! Вот тогда бы и плакала горючими слезами. На эту тему у Янки есть любимый студенческий прикол про армейскую перекличку:
  - Рябошапка!
  - Я!
  - Перебийнос!
  - Я!
  - Перелезьчерезплетень!
  - Я!
  - Не фига ж себе хвамилия...
  - Я!..
   А дальше и того покруче, самые сливки - она как услышала в первый раз, завалилась под стол от смеха:
  - Ну, господа новобранцы, теперь армия - ваша мать, а я ваш отец... Шо? Хто сказал, шо хочет быть сиротой?!..
  
   Янка вслух рассмеялась и девочки покосились на нее с подозрением, сейчас точно кто-нибудь съязвит: "Тихо сам с собою я веду беседу!" Не ляпнули, сдержались. "Пожалуй, надо с ними поговорить, хватит уже Капле ни за что, ни про что страдать! - в порыве великодушия решила Яна. - Повеселились - и хватит, хорош разрабатывать языки..."
   Но провести воспитательную беседу на этот раз не пришлось: подскочила Юлька и тоже принялась дергать за волосы - нашла себе куклу!.. "Ну как сговорились сегодня! Пускай отращивают свои и потом делают что хотят. А то взяли манеру!.." - Янка терпеть не могла, когда кто-то чужой прикасался к голове, даже маме не позволяла, та всегда обижалась. С недавних пор это стало нехорошей традицией: в маршрутках или троллейбусах в "час пик" бойкие пробивные тетки с авоськами восхищаются ее волосами сперва устно, без рукоприкладства, но затем точно так же принимаются поглаживать, цокая языком, и трогать на ощупь. Как будто она, Яна, общественная собственность!
  - Надо ее подстричь, - заключила под занавес Юлька и хищно защелкала в воздухе пальцами, изображая ножницы.
   Долго терпеть эти издевательства Янка не стала, улизнула от своей банды и устроилась на галёрке на чужой парте - так удобней было за всем происходящим наблюдать. На диво созерцательное накатило вдруг настроение... Но одноклассники занимались каждый своим делом и ничем увлекательным развлечь ее не собирались, жаль! Ну, разве что Алина вела себя подозрительно: бессовестным образом оторвалась от коллектива и с начала перемены не двинулась с места, будто ей облили стул суперклеем. Янка присмотрелась внимательней: Аля сидела вполоборота, киногеничным движением развернув голову через плечо в противоположную от подруг сторону. И что самое примечательное, улыбалась своей знаменитой белозубой улыбкой, от которой таяли даже железобетонные сердца учителей. (Впрочем, не всех, за исключением исторички: у той к Алькиным чарам стойкий иммунитет.) Зато на остальных действует безотказно: если добавить несколько капель смущения, легкого девичьего румянца, а за ним чистосердечного раскаяния, то вообще убойная сила!
   У Янки в голове заворочалось очередное ценное соображение, пока что смутное и расплывчатое: оказывается, практически у каждой из девчонок есть своя фирменная фишка для выхода из нелегких житейских ситуаций. Вот она, Яна, к примеру, не улыбается, а с точностью до наоборот: серьезно и выразительно смотрит преподавателю прямо в глаза, и те почему-то ей всё прощают... (Надо будет порепетировать перед зеркалом, отточить мастерство, так сказать - никогда ведь не знаешь, когда в следующий раз пригодится!) А Галька разыгрывает из себя скромницу, стыдливо опускает глазки долу, и тоже обычно срабатывает.
   Алинка между тем перебрасывалась пустяковыми, ничего не значащими репликами с Романовым с четвертой парты, известным зубоскалом и насмешником. Нашла на кого время тратить!.. (Вот этому на фамилию грех жаловаться: Лёша Романов по прозвищу Наследник, или Цесаревич - тоже Оксана придумала...) Из любопытства Яна всё же прислушалась (ну хоть какая-то от этого музыкального слуха польза!):
  - ...Так что было на этот раз? Утюг перегорел, лифт сломался, троллейбусы не ходят? - речь, очевидно, шла об Алькином опоздании на английский.
  - Лак долго сохнет, - Алина кокетливо помахала перед его носом ярко-розовыми с перламутром ногтями устрашающей длины. Эти ногти были печально - а местами и не печально! - известны в широких лицейских кругах. Та самая занудная историчка Римма Георгиевна не раз точила на них зубы и поднимала вопрос ребром на каждом родительском собрании, но пока что безрезультатно. (И в самом деле, ей что, жалко?.. Вреда-то от них никакого: Алька вон даже контактные линзы умудряется снимать-одевать, приспособилась.)
   Совершенно без надобности встряхнув головой, Алинка смахнула кровожадными когтями косую светлую челку со лба, и Яна от неожиданности растеряла все предыдущие мысли. Нет, всё-таки верно Алан Пиз подметил! Его "Язык телодвижений", мировой бестселлер, уже несколько лет заслуженно считается у нее любимой настольной книгой - столько всего полезного оттуда почерпнула, не счесть... Например, если девушка при разговоре часто прикасается к волосам - это самый верный признак, что флиртует. А если к лицу - то нервничает, не знает, что сказать...
   Но тут пришлось отвлечься на новый инцидент: на первый план выдвинулся Петя. (Как окрестила его Оксана Юрьевна, "самый большой авторитет в классе". Причем большой во всех отношениях.) Петр упоенно рисовал на доске что-то загадочное, занимая мощным силуэтом добрую ее половину. Особо любопытные толпились у него за спиной и уважительно молчали, чтоб не отвлекать от творческого процесса - ну, на то он и большой авторитет! Любой другой бы на Петином месте рано или поздно начал злоупотреблять своим влиянием, но этому до сих пор ничего подобного и в голову не пришло. Недаром говорят, что крупные люди обычно спокойные и добродушные - наверно, по причине хорошего пищеварения.
  - Что это будет? Ну покажи! - Зая подпрыгивала рядом с ним на месте, как маленький округлый Пятачок, и даже голос похож, такой же невыносимо пронзительный, оптимистичный: "Винни, Винни!" Хотя с другой стороны, они вместе с внушительным неторопливым Петром напоминают еще одно произведение из школьной программы - басню Крылова "Слон и Моська"...
   "Ашники" изнывали от нетерпения, наконец Петя отодвинулся в сторонку и народу предстало ярко выраженное негритянское лицо: широкий приплюснутый нос, курчавые волосы, крупные серьги в носу и в ушах - вот с ними, пожалуй, перебор... Янка не удержалась и слегка позавидовала, до того колоритно у Петра получилось - конкурент!..
  - Петя, не губи свой талант! - авторитетно посоветовала Юлька, и в аудиторию шумно ввалился физик с крупногабаритными таблицами под мышкой. (Не вошел, как все уважающие себя преподы, а именно ввалился, неловко застрял с громоздкой поклажей в дверях. Типичный гениальный ученый из простеньких американских комедий: в круглых очках с толстыми линзами, заросший по периметру длинной и не слишком опрятной каштановой шевелюрой, движения порывистые и в то же время неуклюжие - классический персонаж!) Прокладывая себе путь к учительскому столу, физик мельком покосился на доску и вдруг замер на полпути, смешно занеся ногу над грязноватым полом. Точно не решался на нее ступить. Но всё же ступил, и перешагнул, и подобрался поближе к доске, чтоб рассмотреть этот неизвестный науке феномен во всех подробностях. Вон и про свои таблицы забыл:
  - Это что, тоска по русским лицам?
   Десятый "А" дружно оценил его остроумие, опять поднялось то, что Оксана называет по-одесски "хай":
  - Не вытирайте!
  - Пусть будет!
  - Тише! - физик поморщился, как от разыгравшейся не на шутку мигрени: - Скалы Крайнего Севера во время птичьего базара.
  
   Физик у них университетский, молодой и бородатый, Яна пока что не запомнила, как его зовут. Как-то кучеряво. Оксана по секрету рассказывала, что он то ли математический, то ли еще какой талант - несмотря на свой не слишком солидный возраст, успел защитить две диссертации. Кроме него, в лицее много преподавателей из соседнего универа - лицеисты считаются там вроде как подшефными. А всё директор постарался, непонятно вот только, какими калачами их сюда заманивал?.. И еще в прошлом году ввел вместо обычных школьных уроков пары, как в высших учебных. Явно по принципу: "Главное в нашей жизни - хоть чем-то отличаться!" Переборщил с этими парами дальше некуда - попробуй высидеть без движения восемьдесят минут! Ни в одной нормальной школе такого нет, гестапо самое настоящее...
   Зато выпускные экзамены из лицея будут одновременно вступительными в тот технический универ неподалеку от лицейского корпуса - конечно, для тех, кто захочет. (Янка в последние месяцы в этом сильно сомневалась. Разве что маме до поры-до времени решила не говорить - нечего заранее воду мутить...) И вообще, не надо ей этого гарантированного будущего, когда все распланировано настолько, что даже разницы никакой на новом месте не почувствуешь! Те же самые университетские преподаватели и примелькавшиеся за три года физиономии лицеистов, и привычный троллейбус-"восьмерка" по утрам - скукотища!
   Хотя если так подумать, важней всего на будущее - сохранить в полном составе их лихую компанию, а всё остальное - это уже дело десятое. Вот бы поступить куда-нибудь всем вместе, хотя бы в Одессу, совсем ведь рукой подать... Вот это была б студенческая жизнь!..
   Но что ни говори, а "взрослые" преподы выгодно отличаются от обычных учителей: не кричат и не переходят на личности (как историчка), а называют всех исключительно на "Вы", от чего хочется вести себя сдержанно и солидно, как настоящие студенты. Но не всегда получается; верней, почти никогда не получается. Чаще бывает так, как возмущается их тоже университетская математичка Елена Аркадьевна: "Неорганизованная масса!" Не слишком-то приятно, наверно, этой ученой братии со всеми их степенями и прочими регалиями возиться с детьми...
  
  - Тема нашего занятия: "Электромагнитные колебания", - физик принялся развешивать на доске разноцветные картонные таблицы, для нескольких не хватило места и он заметно растерялся. Неужели не знает, что куда девать?..
   Минуты две Яна мучительно раздумывала: может, проявить свой врожденный гуманизм и вызваться в качестве добровольной помощницы? (А что скажет Макарова со своими приспешниками, так кого это колышет!) Но на ее голову уже назревали события посерьезней... Галька, по-видимому, решила не терять времени попусту, а сразу брать быка за рога, и ухватила Яну за локоть своими цепкими клешнями-пальцами. По выражению Галиного лица было яснее ясного, что отпираться больше не имеет смысла:
  - Ну, и сколько ему лет?
  - Не знаю... - действительно, как-то забыла спросить, показалось неважно.
  - А где он учится? Или работает?
  - Не знаю, - говорили-то с Сережкой о чем угодно, только не об анкетных данных "что-где-когда"! "И в самом деле, где же он учится?.. Живет как будто бы на Острове, или нет?.." - Яна почувствовала себя непроходимо глупо. Да и Галина батьковна аж никак не способствовала поднятию самооценки, косилась на нее с нескрываемой иронией, насмешливо поджав накрашенные вишневой помадой губы. Подумаешь, великий специалист в сердечных делах!
  - Ну ты, мать, даешь! А его телефон у тебя есть?
  - Нет! У него есть мой, - резко оборвала ее Янка. Кажется, начинает заводиться, с чего бы это?.. Чтоб успокоиться и занять чем-то руки, она принялась бездумно перебирать на столе свои тетради в ярких "сериальных" обложках, и вдруг вытащила из-под самой нижней сложенный вчетверо тетрадный листок в клетку. На развороте красовались крупные корявые буквы синей пастой: "Я. В." (Яне Вишневской, иначе и быть не может! Потому как нет у них в классе никаких других "Я. В.".) Сгорая от любопытства, она неловкими от спешки пальцами развернула листок, перед глазами поплыли неровные строчки: стихи, что ли? "Любовная записка! Вот стихов мне еще не посвящали... - это была самая первая мысль. - Только почему печатными буквами?"
  "Мне нужен труп.
  Я выбрал вас.
  До скорой встречи!
  Фантомас".
   Она замерла в полной растерянности с раскрытым ртом, и отчаянно захлопала длинными, похожими на кукольные, ресницами (которым завидовали все девчонки в классе): "Вот это да! Вот те и записочка..." Галька, не теряя ни минуты, выхватила у нее из рук этот литературный шедевр и жадно впилась в него взглядом:
  - Первый класс, вторая четверть! Кто?
   Чувствуя себя еще более глупо, чем во время Галькиного допроса с пристрастием, Яна в недоумении потрясла головой: ну что на это можно сказать?.. Не давая ей опомниться, с задней парты потянулась нетерпеливая Юлькина рука, на этот раз без линейки:
  - Чего это там у вас? Дайте позекать! - и вот они на пару с Алиной взахлеб читают ее записку, глаза прямо-таки горят от восторга. Не хватало еще, чтоб по рукам пошло! Подтверждая Янкины наихудшие опасения, остальные члены банды на первой парте тоже заволновались - очевидно, отдаленные слухи добрались и до них. Зая жалобно на весь класс заныла:
  - Дайте мне! Ну что вам, жалко? Ленин завещал делиться!
   Зато Машка-Марианна была предельно деловита, бизнесвумен:
  - Что там такое?
  - Кто-то прикололся, - доходчиво объяснила Юлька и захихикала.
   Физик уже минуты две как смотрел на них с неописуемым укором в красивых прозрачно-карих глазах. "Ему бы еще бороду сбрить и прическу подправить - был бы очень даже ничего," - совершенно невпопад подумала Яна.
  - Девочки! Я вам не мешаю? - они из вежливости притихли, готовые в любую минуту возобновить увлекательное обсуждение этого ЧП. Яна откинулась до упора на своем расшатанном стуле и принялась взглядом сканировать класс, пытаясь вычислить, кто бы это мог быть. (Всё равно рано или поздно себя выдаст, просто не может не выдать!) Вот и первые подозреваемые: Денис, мелкий пакостник, тихо на своей галёрке веселится, и зловредный Капля по правую руку лыбится во весь рот! Давно она не видела, как эта мрачная личность смеется... Так ничего и не решив, Янка склонилась к Гале и заговорщицким шепотом спросила:
  - Как ты думаешь, кто?
  - А кто еще может быть? Больше некому.
   Не сговариваясь, девочки синхронным движением обернулись и многозначительно уставились на Дениса - тут бы и самого толстокожего проняло до костей. Но тот решил сыграть в полную непонятку, в притворном недоумении вытаращил раскосые восточные глаза. Вышло вполне правдоподобно - талант!..
  
   После физики - ну наконец-то! - они были свободны. Но девчата расходиться по домам не спешили: бурно обсуждали этот самый главный за сегодняшний день инцидент и в сотый раз перечитывали злополучную записку про Фантомаса. (Кто он вообще такой, этот Фантомас? Как будто бы что-то из какого-то старого фильма, или нет?) Яна как-то сразу, в одночасье, от всего устала, недавнее возбуждение быстро сошло на нет и настроение упало до катастрофической отметки. (В первую минуту действительно показалось прикольно, но сейчас, если задуматься, то не очень... А она еще радовалась, как дурочка: "Йес, любовная записка!" Подфартило, короче.) Янка на секунду закрыла глаза, нисколько не заботясь, что о ней подумают всякие досужие языки во главе с Катериной Макаровой, и попыталась сосредоточиться. Но вИдение упорно не приходило, словно решило взять бессрочный отпуск на всю оставшуюся жизнь... "Ну хоть какую-нибудь подсказку, ну пожалуйста!" - мысленно взмолилась девочка, непонятно к кому обращаясь. Теперь ни за что на свете не сможет спать спокойно, пока всё не выяснит!
   И как раз на этой мысли вдруг почувствовала на себе знакомый неподвижный, тяжелый по ощущениям взгляд: Стас Капля смотрел на нее издали, не отрываясь, и через бесконечно долгое мгновение небрежно улыбнулся уголком рта. От этого сочетания девочку прошиб холодный пот и одновременно с тем бросило в жар: леденящий душу безжалостный взгляд и любезная улыбка на губах, чтоб подсластить пилюлю... В самых глубинах памяти заворочалось что-то давно забытое и откровенно жуткое: кто-то невидимый глазу монотонно забубнил как будто бы на латыни, и пахнуло неизвестно откуда промозглой сыростью подземелья. Так вот почему она не может на него долго смотреть, всё внутри сопротивляется! Он когда-то был...
   Янка наугад нашарила в нише под столом сумку, рванула ее на себя и в близком к панике состоянии ринулась к двери, забыв про разбросанные по парте тетради и ручки. В голове беспорядочно понеслись обрывки каких-то разрозненных фраз - Мастер Рейки как раз на эту тему что-то говорила на том единственном семинаре в августе, на который Яна умудрилась попасть... (С ней иногда бывает: целые куски текста запоминаются дословно, со всеми паузами и мельчайшими интонациями. Не всё подряд, конечно, а лишь то, что особенно поразило.)
   Вот оно, вспомнила! Память услужливо подсунула нужную страничку: "Безответная любовь - это обычно кармическое, мы любим и страдаем по тому, кого в прошлом сильно обидели. Так легче всего отдать старые долги, через любовь". Но от этого тоже не легче: она-то тут при чем?! Никаких же пакостей этому Капле не делает, обходит десятой дорогой! Если чем и отравляет его молодую жизнь, то самим фактом своего существования, тут уж ничего не попишешь... Не переезжать же из-за него в другой город!
   Гордо вскинув голову, Яна развернулась на каблуках и полной достоинства походкой вернулась из коридора обратно в аудиторию (а то еще "этот" подумает, что она его испугалась! Тоже мне, герой-современник!..). Девчонки ее панического бегства даже не заметили, и без того развлекать есть кому: верная Галька развернула бурную деятельность и вовсю наседала на Дениса. Ну точь-в-точь квочка, защищающая своих цыплят, даже руками-крыльями с рукавами фасона летучая мышь принялась размахивать в целях устрашения:
  - Очень остроумно, дальше некуда! Петросян отдыхает!
   Кузьменко отбивался с ленцой, Каплю на помощь не звал:
  - Уберите ее от меня! Что это с ними сегодня? Ты что, на голову упала?.. - но под конец сдал позиции и нестройным галопом припустился к двери, вот это зрелище! И братана-дружбана своего неразлучного забыл - кстати, что-то он, дружбан-то, не торопится... Наконец ушел. С сегодняшнего дня роли круто поменяются: Янка сама будет за ним издали наблюдать во избежание всяких неожиданностей, не повредит! Хотя... Не исключено, что именно этого он и добивается, поэтический вопль о внимании. С трудом очнувшись от крутящихся в голове тяжелых свинцово-серых мыслей, она развернулась к довольной своей сокрушительной победой Гальке:
  - Это не Денис.
  - А кто?
  - Другой человек. Я увидела.
  - Кто? - не унималась Галька.
  - Все ответы есть внутри тебя, - Яна без тени смущения принялась цитировать Мартына, руководителя Клуба кастанедовцев, куда они с девчатами иногда бегают на тренинги.
  - Ну да, рассказывай! - недоверчиво затянула подруга, с остервенением вытирая с запястья отслужившую свое английскую шпаргалку.
  - Хочешь, сейчас сделаем? - Янку внезапно понесло, как того Остапа, или это шок от почти выплывшего на поверхность воспоминания про Каплю?.. Хорошо, что не пустила его наружу, загнала обратно внутрь.
   Галя смотрела на нее, приоткрыв в задумчивости ярко-вишневый рот, на удивление беспомощно и немного снизу вверх, хоть и была значительно выше. (Кажется, в первый раз за всю их с Яной лицейскую практику, ни-че-го ж себе!..) Янка, и без того сбитая с толку, от этого невероятного открытия раскомандовалась вовсю: никогда еще не замечала у себя настолько авторитетного уверенного голоса! В точности как у Мартына:
  - Закрой глаза, расслабься!
   Подруга без пререканий закрыла рот и покорно зажмурилась, нахмурив тонкие угольно-черные брови под паутинками упавших на лоб темных волос. Чтоб Галина батьковна да слушалась беспрекословно - вот это дожились!
  - Попробуй остановить поток мыслей... хотя бы их замедлить. Чтоб внутри была тишина... Ну, ты знаешь, как мы у Мартынова делали. На это надо время... Теперь спроси свое внутреннее "Я"...
   Методика была наполовину Мартыновская, спионеренная с последнего кастанедовского тренинга, наполовину придуманная Яной прямо на ходу. И что непонятней всего, откуда-то взялась непривычная для нее уверенность и хвалёный Галькин кураж - слова вырываются изо рта раньше, чем успевает их осмыслить. Галя немного помолчала с закрытыми глазами, подрагивая щедро накрашенными синей тушью ресницами, затем тоненьким жалобным голосом пропищала:
  - Молчит...
  - Не напрягайся так! - Яна едва удерживалась от смеха, до того забавно было на Галину смотреть: как та стоит, зажмурившись изо всех сил и наморщив крутой лесенкой лоб - восстанавливает внутреннюю тишину! - Извилины скрипят. Расслабься...
   Галька театрально вздрогнула и широко раскрыла бедовые темно-карие вишни-глаза, будто с местным привидением нос к носу столкнулась. И зловещим шепотом сообщила:
  - Петя!
  
   После изнурительно долгого трепа девчонки с трудом собрали всю компанию и выбрались на улицу под неяркое вечернее солнце. Стас караулил внизу: стоял себе в небрежной позе и набирал что-то длинное на мобилке, вальяжно привалившись спиной к недавно покрашенным перилам. (Так и подмывало заглянуть ему за спину: не отпечаталось ли чего?..) На них подчеркнуто не взглянул, и вытянутую вперед ногу не удосужился убрать, чтоб освободить проход. Идущая впереди Юлька с завидным хладнокровием наступила на его притопывающий кроссовок всей ступней, но Капля даже не поморщился. Разыгрывает из себя стоика!.. Хотя обувку свою с дороги благоразумно прибрал, одного раза хватило. (Ну да, пусть скажет спасибо, что Юлия каблуков не носит!)
   С удивительной ясностью Янка вдруг припомнила, как часто за прошедшие месяцы натыкалась на этого Каплю в самых неожиданных местах: на углу возле дома, или в супермаркете по соседству, или на рынке через дорогу... И ни разу ни малейшее подозрение не промелькнуло в голове, неужели так сильно была занята собой? А еще считала себя дико прозорливой и наблюдательной - как любит поддразнивать братец Ярослав, "глаз-алмаз". Вот те и алмаз, прохлопала ушами элементарнейшие вещи!.. Совсем как у любимых Стругацких, "Волны гасят ветер":
  "Видит горы и леса,
  Облака и небеса,
  Но не видит ничего,
  Что под носом у него!"
   "Ну, хоть тайна с телефонным Воздыхателем прояснилась, уже плюс," - утешила себя. И проходя мимо Стаса, как бы ненароком выпустила из рук эту наделавшую шума записку, куцый бумажный огрызок плавными кругами опустился на ступеньку у самых авторских ног. Даже оборачиваться на него не стоит, еще чего! За такое свинство!..
   Галька единственная из всех девчонок разглядела этот хитрый маневр и трагически забормотала над Яниным ухом:
  - Кажется, мой внутренний голос начинает говорить...
  
   Дома царили тишина и идиллия: казалось, сам воздух неуловимо изменился, стал прозрачным и легким. Утром он был совершенно другим... Мама с папой по-родственному сидели рядышком на кухне, как пара голубков, интимно соприкасаясь плечами и расслабленно друг другу улыбаясь. При виде нее вскочили с табуреток и неестественно засуетились, напоминая нашкодивших первоклашек - до чего же смешные! Неужели помирились?
   На Янкиной памяти уже раза три так бывало: после самых страшных скандалов и, на следующий день, усталых переговоров о разводах и разъездах... Когда уже ничего, казалось, не могло спасти и Яна падала всё быстрее и быстрее в невидимую пропасть, и уплывала из-под ног земля, как в кошмарном сне наяву... Когда возвращаться в эту угрюмую квартиру было превыше ее сил и она бесцельно бродила по городу до позднего вечера, беззвучно кого-то упрашивая и умоляя неизвестно о чем... Даже вспоминать не хочется, снова тоска хватает. Рано или поздно приходилось идти домой - не бомжевать же целую ночь на лавочке! С замирающим сердцем Янка открывала дверь и обнаруживала их такими умиротворенными: мама смотрит на отца влюбленными глазами, а он, вставая, случайным жестом касается ее руки...
  - Проголодалась? Разогреть тебе? - мамин голос зазвучал с живейшим участием - как будто забыла, что они уже третий день принципиально не разговаривают. Отец по привычке насторожился и машинально (скорей всего) расставил в стороны руки, готовый их разнимать. Как же ему, наверно, осточертели эти вечные ссоры-пререкания с утра и до вечера без выходных!
  - А что у нас есть? - после короткой звенящей паузы нарушила молчание Янка. Мама заметно обрадовалась и тотчас засуетилась, забегала из угла в угол, пытаясь эту радость скрыть:
  - Есть борщ и жаркое, будешь?
   "Подожди, не бегай! Посмотри на меня," - попросила мысленно Яна. Мама как по мановению волшебной палочки остановилась посреди кухни и обернулась к ней, их взгляды наконец пересеклись и друг на друге задержались. Отец всегда называл мамины глаза кошачьими - круглые, золотисто-зеленые с темными крапинками, разве что зрачки не впоперек. А Янку еще в детстве сравнивал с Бэмби из диснеевского мультика - она потом этот мульт смотрела десятки раз, пытаясь уловить то самое таинственное сходство. "Мы с тобой одной крови - ты и я! - выплыла изнутри достаточно дурацкая мысль. Мамины глаза в ответ слегка улыбнулись. - Только смотри, будешь его обижать..."
   Но мама ее не дослушала. Отвернулась расцвеченной тигровыми полосами спиной в домашнем халате и захлопотала по своим хозяйственным делам - сделала вид, что ничего не поняла.
  
   Володя наблюдал за ними с хорошо скрытым удивлением: нет, всё-таки вряд ли он когда-нибудь научится понимать эту знаменитую женскую логику! Двадцать лет живет с одной, пятнадцать с двумя - и до сих пор они для него, как дремучий темный лес. То битую неделю не разговаривают, то непонятно с какой радости вдруг мило улыбаются, как лучшие подруги, - поди тут разберись...
  
  
  
   Глава двенадцатая. Серьезный разговор
  
   Дано мне тело. Что мне делать с ним,
   С таким единым и таким моим?
   За счастье тихое дышать и жить
   Кого, скажите, мне благодарить?
  
   Я и садовник, я же и цветок.
   В темнице мира я не одинок.
   На стекла Вечности уже легло
   Мое дыхание, мое тепло...
  
   (Осип Мандельштам)
  
  
   Во вторник папа вернулся домой раньше обычного - Яна только-только успела переодеться после лицея в удобные спортивные брюки и футболку и на скорую руку перехватить бутерброд с голландским сыром, заедая его помидором. На закуску в кухонном шкафу нежданно-негаданно обнаружилась плитка молочного шоколада и едва начатая пачка вкуснейшего орехового печенья (сразу видно, что Славки, главного конкурента, нет дома!). Повезло еще, что матушки не оказалось на боевом посту, не стала приставать со своим борщом...
   Классе в первом-втором мама требовала от них с Яриком, чтоб обязательно разогревали после школы суп (ну, или что-то горячее, что может сойти за первое) и в доказательство оставляли на столе немытые тарелки. Дескать, раз я не могу за вами персонально проследить!.. (Она тогда работала в школе, в группе продленного дня.) Сейчас уже трудно сказать, кто первым подал эту гениальную идею, но каждый Божий день суп исправно наливался в глубокие сервизные тарелки, а затем с полным хладнокровием отправлялся обратно в кастрюлю. А то и прямиком в раковину, чего уж греха таить... Через полгода-год мама, правда, просекла, в чем тут дело, застукала кого-то на горячем. Возмущалась тогда - страшно вспомнить!..
   Яна прислушалась: судя по всему, отец находился в прекраснейшем расположении духа. Из своей угловой комнаты девочка ясно слышала, как он довольно мурлыкает себе под нос что-то смутно знакомое - она никак не могла разобрать, что именно. (Это его мурлыканье - самая верная примета: значит, всё идет как надо.) И главное, вид при этом фазер делает такой кричаще-загадочный, что прямо подмывает пристать с расспросами! В последний момент Янка решила проявить твердость характера и сдержалась, не спросила. Созреет - сам расскажет, а ей сейчас лучше поразмыслить о том, как бы так поаккуратней изложить ему свои недавние новости... А то уже затянула дальше некуда. Вот бы заранее знать, как он отреагирует: а вдруг рассердится или расстроится? Или не поверит... Трусиха она, что тут еще говорить!
   Папа незаметно очутился у нее прямо за спиной - ну разведчик вам высшего класса, а не родитель! Янка едва успела рывком прикрыть ноутбук: когда он в этаком игривом настроении, надо держать ухо востро. Папа же развеселился окончательно и, возвысив голос, запел на всю квартиру хорошо поставленным баритоном, на разухабистый мотивчик "Ти ж мене пiдманула":
  - Повстречалися мы в чате,
  Ты тогда назвалась Катей,
  Оказалось, ты Иван...
  Ох, какой ты хулиган!
   И без всякого перехода легонько дернул Яну за длинную растрепавшуюся косу:
  - Ну что, телепузик, собирайся! Идем в ресторан. Мне нужна дама.
  
   МалАя была явно не в духе и пробурчала с неудовольствием, проворно расплетая косу на прядки и расчесывая их растопыренной пятерней:
  - У меня нет вечернего платья. И к платью еще туфли подходящие надо, у меня их тем более нету...
   А компьютер свой ненаглядный раскрывать что-то не торопится - выжидает, когда он отойдет подальше. Да что там у нее, тайная переписка?..
  - В точности мама! Вот что значит - гены...
   Дочкины пальцы замерли на полпути, застряв в спутанных волосах. Она подняла на него удивленно расширенные глаза: вид стал подчеркнуто оскорбленным, но в лице на долю секунды промелькнуло что-то детски беспомощное, словно он ни с того ни с сего ее ударил. Володя попытался загладить свою неловкость:
  - Шучу! Предлагаю надеть вечерние джинсы и вечерние кроссовки, и поедем в пиццерию.
  - Я не хочу.
  - ТЫ не хочешь в пиццерию? - переспросил он с нажимом. Янка немного наискось мотнула головой, упрямо сжав губы, и принялась закручивать волосы в высокий хвост на макушке.
  - Ну, тогда надо за вечерним платьем.
  - Не надо! Я просто так сказала.
  - Тогда за мобильником, - пораженный ее несговорчивостью, не отставал Володя. Янка равнодушно пожала плечом:
  - В другой раз, - и с силой подергала себя за край ярко-зеленой домашней футболки, будто на что-то непонятное сердилась. На спине ее красовалась известная на весь мир белая эмблема, под нею надпись полукругом - "GREENPEACE", а ниже - очертания земного шара, причудливо свернутого сердечком.
  
   []
  
   Ай да ребенок, это ж надо такую сознательность!.. Владимир комически нахмурился и пощупал Янкин лоб:
  - Да-а, случай клинический! Ну хорошо, а на "Макдональдс" согласна?
   Но малая игру не приняла, досадливо от него отмахнулась и одним махом стащила с волос резинку, тряся головой, как промокший длинноухий спаниель. Кажется, и действительно обиделась, с чего бы это?.. И с шевелюрой своей непонятно что вытворяет, это у нее самый первый признак нервозности. Володя присел перед дочкой на корточки и пытливо заглянул ей снизу в глаза:
  - Янка! В чем дело?
  - "Макдональдс" можно, - милостиво сдалась она в конце концов, не глядя на него, и сосредоточенно завертела на пальце растянутую синюю резинку. Но особого энтузиазма в голосе что-то не наблюдалось...
  
   Та же самая трагикомедия продолжалась и в машине: дочура непривычно затихла и, кажется, полностью погрузилась в свои конспиративные тинэйджерские мысли. Володя то и дело посматривал на нее со всё растущим беспокойством, пока не свернул в сторону проспекта Ушакова и рывком затормозил у стильного на вид бутика из новых. В огромных, уходящих вверх витринах красовались разодетые в пух и прах манекены, стеклянные двери невыносимо ярко сверкали на солнце - магазин лишь несколько дней как открылся. На прошлой неделе здесь ничего подобного и в помине не было, только давно набившая оскомину стройка с торчащими над головой кранами: горожане настолько к ней привыкли, что уже и не замечали. И вот за пару дней вырос дворец, как в сказке... Янка слегка оживилась и принялась эту тряпичную красоту с большим интересом изучать, приклеившись носом к окну. Володя с шутливым поклоном распахнул перед ней дверцу:
  - Прего, сеньорита! Приехали.
  - Что это? - она неохотно вылезла, цепляясь обеими руками за дверцу и болезненно морщась, как на приеме в стоматологическом кабинете. "Да что это с ней сегодня стряслось?! - посетовал Володя. - Принцесса на горошине какая-то: и то ей не так, и это не этак!.." Не вдаваясь в объяснения, он беглым спортивным шагом направился к идеально вымытым стеклянным дверям, и грешным делом про себя подумал: "Хоть бы в них сейчас не врезаться, как в фильмах про Чарли Чаплина!" Своенравной принчипессе ничего другого не оставалось, лишь вприпрыжку поскакать за ним следом.
   Принчипесса - это Янкин домашний ник, в вольном переводе с итальянского, к которому Володя питает давнюю слабость. На все остальные прозвища, пускай даже ласковые - вроде "телепузика", ну чем плохо?.. - малая только фыркает и однообразно обижается, не угодишь.
  - Надо купить пару рубашек, - деловым тоном бросил он дочери уже внутри. Интересно, начнет сейчас возражать или смолчит?.. - Если что-то вдруг понравится, то не стесняйся, время есть.
   Янка едва взглянула на пестрые ряды женского отдела (хотя модели там были приличные, как раз в ее стиле), потом небрежно, одним пальцем, тронула пару вешалок и горделиво вздернула курносый нос:
   - Не то!
   "Откуда в одной маленькой девчонке столько гонору? - озабоченно нахмурился Володя. И сам себе ответил: - На маму свою насмотрелась, откуда же еще!"
  - Ну, тогда жди, - безразлично проговорил вслух: лучше оставить малую в покое, раз уж нашел такой бзык. Он еще с Мариной освоил этот нехитрый женский трюк: чем больше оказываешь внимания, тем сильней начинает выкаблучиваться! Здесь единственный верный выход - переждать, или еще того лучше - пойти заняться своими делами.
  
   Давно была куплена темно-синяя рубашка в мелкую полоску и пара джемперов на каждый день. И даже ненавистный Володе галстук нейтрально-серого цвета - уж очень настойчиво молоденькая и основательно разящая духами продавщица пыталась его всучить. И при том в открытую с ним заигрывала: ворковала с томным придыханием, вовсю стреляла подведенными глазками и поправляла без всякой надобности воротник его рубашки. А теперь еще и в затылок нежно дышит, ни на метр не отходит - хорошо, что он пришел с дочкой! И хорошо, кстати, что дочка всего этого безобразия не видит...
   Тут он обнаружил, что Янка бесследно пропала. Успел обшарить весь магазин и начал не на шутку беспокоиться: куда может запропаститься девочка-подросток в средних размеров бутике?.. Но выручила та самая блондинистая ("а ля Мерилин Монро") продавщица, с обворожительной улыбкой поманила наманикюренным острым пальцем в самый дальний угол. Так и есть, примерочная: бархатная, бордового римского цвета штора заметно колыхалась, как от ветра, за ней угадывалась непонятная, но очень активная деятельность. Наконец штора элегантным рывком распахнулась, точно театральный занавес, и Янка предстала перед ними во всей своей красе. В первую минуту Володя ее не узнал - да его ли это милое и местами застенчивое дитя?.. Непривычно высокая от супермодных остроносых сапог на шпильках, вся затянутая в кожу - матово блестящая черная с заклепками куртка и критической длины (опять-таки кожаная!) мини-юбка. Возникает только вопрос, как она собирается в ней сидеть?..
   Янка эффектно замерла перед негустой аудиторией, затем медленно покрутилась на месте, чтоб он рассмотрел ее со всех сторон, ни одной мельчайшей детали не пропустил. И настолько счастливое у дочки было лицо, такие блестящие от возбуждения глаза, что все Володины насмешливые комментарии замерли на кончике языка. Пускай потешится, остается еще слабая надежда, что не придется этот рокерский "прикид", как они сейчас говорят, покупать. Вдруг Бог услышит его молитвы? Что-нибудь другое себе да и присмотрит...
  - Это в лицей! - торжественным и изрядно писклявым от радости голосом объявила Янка.
  - Да-а, вашего директора точно кондратья хватит...
   Дочка смотрела на него огромными умоляющими глазами - именно с таким лицом она в детстве "сбивала", по выражению Марины, c него самую дорогую в магазине куклу. Володя без особого сопротивления сдался:
  - Ну ладно, если тебе так нравится... - и обернулся к вежливо притихшей белокурой продавщице: - А плаща к этому костюмчику у вас нету?
   Девица потрясенно захлопала чересчур накрашенными глазами и помчалась что-то неотложное выяснять. Пришлось галантно перехватывать ее на полпути и покаянно просить прощения: пошутил, дескать, бес попутал! Продавщица неуверенно засмеялась и на всякий случай уточнила: нет, плащей пока не привозили, но если вам очень нужно...
   Малая на этот цирк пренебрежительно фыркнула и нырнула обратно в примерочную - похоже на то, что самое интересное только начиналось. Минут через десять, не меньше, Янка явилась из-за своей облюбованной шторы в чем-то невероятно блестящем и как будто бы голубом, у Владимира тут же зарябило в глазах. Оказалось, расшитый множеством зеркальных чешуек топ любимого дочкой фасона "короче некуда" - вон даже живот не прикрывает - и предельно облегающие черные кожаные брюки. Володя невольно ей залюбовался: ну поп-дива тебе и всё, куда там Бритни Спирс! Да еще эти сверкающие от неудержимого счастья глазищи, и распушенные после усиленного переодевания волосы Златовласки - не потомок, а произведение искусства! С трудом усмирив приступ отцовской гордости, Володя вернулся-таки к реалиям: хотел бы он посмотреть, куда она эту музыку собирается надевать - хоть не на улицу? Очень хочется верить...
  - Это на дискотеку! - пояснила дочка довольным мурлыкающим голосом, вертясь юлой перед зеркалом и нечеловеческим движением выкручивая назад шею (очевидно, чтоб заглянуть себе за спину). Словно его мысли играючи прочитала.
  - А не замерзнешь? - подколол Владимир по старой памяти. Янка на это оскорбительное предположение негодующе хмыкнула и смерила его красноречивым взглядом - в точности Марина... "И растет же на чью-то голову!" - непроизвольно улыбнулся Володя. Ничего другого не оставалось, только смириться со своей нелегкой родительской долей:
  - Ну, если ты будешь это носить... Берем!
   Молоденькая продавщица смотрела на него с восхищением, как на забредшую по ошибке в их бутик зарубежную звезду первой величины. В глазах ее без труда читалось метровыми заглавными буквами: "Вот бы мне такого!" По всем параметрам он прямо идеальный муж: терпеливо ждет, если надо, даже копытом не бьет и на часы не смотрит. Что еще?.. Почти не критикует, время от времени поддакивает и так же безоговорочно за всё платит, стоит лишь жалобно взглянуть ланьими глазами... "Одна Марина ничего не видит и не ценит!" - Володю охватила глухая на самого себя досада.
   Янка смерила их с блондиночкой внимательным взглядом, каждого по отдельности - едва ли не просканировала с ног до головы - и без малейшего промедления взяла ситуацию в свои руки. Сунула Володе неаккуратно сваленные в кучу обновки и кулачком недвусмысленно подпихнула к кассе, а оттуда - поскорее к выходу, чтоб от греха подальше. Ему стало смешно донельзя от этой спешки: не зря ведь считается, что Скорпионы самые большие из всех знаков собственники.
   Затем под настроение поехали выбирать Янкин мобильник, малая с присущим ей благоразумием не возражала. Еще никогда в жизни Владимир не тратил деньги так бесшабашно и весело, как в этот день, будто невидимый внутренний шлюз прорвало. Или, может, пытался своим мотовством заслужить у нее прощение за проведенные врозь выходные - все до единого за эти долгие полгода...
   Пока что события разворачивались по старинной присказке "гулять так гулять!". Ближе к ночи провели голосование и единогласно постановили не валять дурака, а ехать прямиком в пиццерию. (Как философски заключила Янка, "сколько там той жизни!.." Всё-таки Володе достался на воспитание на диво мудрый ребенок.)
   Хотя ребенок этот от всех сегодняшних похождений заметно подустал и в машине опять замолчал, разве что по-другому, не так, как несколько часов назад. По дочкиному лицу блуждала неопределенная улыбка и затуманивались какими-то крайне приятными мечтами - или, может, предвкушениями? - глаза. И вдруг неожиданно серьезно Янка его попросила, внимательно разглядывая лобовое стекло с едва заметными пыльными разводами:
  - Пап! Не говори больше, что я похожа на маму.
  
   Пицца была что надо: горячая, с рыхлым толстым коржом и хрустящей поджаристой корочкой - как раз такая, как Янка любит. "Во всем городе не найти пиццы лучше, чем на Ленина! И даже ждать почти не пришлось..." - Яна и сама не заметила, что улыбается, прямые русые брови удивленно приподнялись, точно с кем-то про себя вела увлекательный диалог. "Какая же она смешная! - с затаенной улыбкой подумал Владимир. - И вместе с тем такая взрослая. Когда только успела вырасти? Вот уже и на свидания бегает... Непонятно, куда так торопится?"
   Опять словно расслышав его мысли, Янка подняла глаза, огромные и отсутствующие, "нездешние", как он всегда говорит: смотрит сквозь тебя и не видит. Над вырезом свежекупленного белого с золотой каймой свитера - изящный серебряный крестик. Дань моде или что-то другое?.. И вырез, кстати, чересчур, зря он не обратил на это внимания!
  - Оставь свою мобилку, успеешь, - дочка послушно отодвинула телефон на несколько сантиметров в сторону, пальцы нетерпеливо забарабанили по столу, вон так и тянутся... И он тоже хорош, отрывает дочуру от новой игрушки! А мобильник-то выбрала знатный: мало того, что миниатюрный и почти плоский (и цена, разумеется, космическая), так в довершение всего пижонистой леопардовой расцветки. Lady's phone, дамская модель - в этом вся Янка! Как гласит народная мудрость, "покажи мне свою мобилу, и я скажу, кто ты"...
  - Раньше не было, - Володя указал вилкой на ее крестик.
  - Раньше много чего не было! - с непонятной враждебностью огрызнулась Яна. Это что-то новое, пицца обычно оказывает на нее расслабляющее действие. А тут на дыбы встала, как кошка от запаха валерьянки! - Ты чаще домой приезжай.
   Владимир закашлялся: "Так вот откуда все эти оскорбленные выпады и вставания в позу: "чаще домой приезжай"!.."
   Игнорируя нож, она смачно откусила здоровенный кусок своей пиццы с грибами, капая мимо тарелки кетчупом, и неторопливо вытерла пальцы о салфетку. "Откуда эти хипповские замашки? - неприятно удивился Володя, и тут же осенило: - Рисуется перед официантом, мальчишка-то молодой, на нее засматривается... Главное сейчас - спокойствие! - напомнил сам себе. - Если почувствует хоть нотку раздражения, замкнется в себе и ничего больше из нее не вытянешь. Что у них там всё-таки стряслось с матерью? Прямо партизанская война какая-то! Да и Янка за эти месяцы изменилась, здесь Марина права..."
   Напряженное молчание зависло над их столиком. Дочку оно, похоже, совсем не тяготило: та с безучастным видом выковыривала из пиццы грибы и находилась не "здесь и сейчас" - как сама любила с великой важностью повторять, - а в каких-то своих, непонятных ему переживаниях. Володя не выдержал первым и с наигранным спокойствием осведомился:
  - Так чего раньше не было?
  - Даже не знаю, как это тебе сказать... Ты, главное, не пугайся, - Янка отодвинула тарелку в сторону и глубокомысленно наморщила лоб - ишь, думный дьяк выискался! И забормотала неразборчиво, обращаясь, по всей видимости, сама к себе: - Всё равно надо рассказать, тут уж ничего не поделаешь...
   "Чёрт возьми, да что там такое?! Спокойно..." - снова одернул себя Володя. Он сейчас должен стать полной противоположностью Марине: там, где она кричит диким криком и забивает собеседника на корню, у него должна быть полная невозмутимость и понимание. Что бы дочка не сказала, какой бы сюрприз не преподнесла...
  - В чем дело?
   Янка набрала в грудь порядочную порцию воздуха и отчаянным голосом выпалила, будто на амбразуру героически бросалась:
  - Я начала видеть ауру!
  - И всё? - Володя с шумом выдохнул: это еще куда ни шло, он-то неизвестно что за прошедшую минуту успел вообразить!.. Она, кажется, была разочарована его вялой реакцией:
  - Этого мало?
  - Ты в детстве знаешь сколько всего видела? С домовыми и русалками разговаривала, мы уж не знали, что и думать. Как-то прихожу домой, а ты мне: "Папа, ты весь светишься!"
  - Почему я такого не помню?
   "И слава Богу, что не помнишь! - мысленно ответил Володя. - Мы тогда чуть не развелись." Марина в тот вечер закатила грандиозную истерику, кричала ему прямо в лицо, впившись суженными от злости кошачьими зрачками: "Что ты сделал с ребенком?!" Янка стояла между ними, как меж двух огней, и смотрела на каждого по очереди круглыми шоколадными глазами, и вдруг безутешно громко на всю квартиру заревела... А однажды во время другой затяжной ссоры приволокла из кухни тяжеленную табуретку, невероятным усилием на нее взобралась - совсем ведь кроха была! - и внезапно оказалась на одной с ними высоте. И дошло до обоих, что творят, и замолкли на полуслове... Да только ненадолго: уже через день скандал возобновился с новой силой. Даже мельком вспомнить про эти художества - и то стыдно! Все же верно говорят: "Муж и жена - одна сатана".
   Как он теперь жалеет, что дети стали невольными всему свидетелями! Была б его воля, взял бы и вычеркнул эти годы из памяти, да только поздно спохватился, былого не вернешь. К счастью, Янка не помнит самого главного - про свои разлюбезные "шарики", что так попортили им с Мариной кровь... Но какую-то подредактированную версию правды всё же придется ей изложить, хотя бы в общих чертах. Как же она так ловко застала его врасплох? И подготовиться-то не успел...
  - Ты была маленькая, два или три года. Потом ты сильно заболела, а когда выздоровела, почти всё забыла. Как-то... благополучно всё прошло.
  - Недавно опять началось. Мы с девчонками пошли в лунапарк...
  
   Каникулы только начинались, и в Ленинский парк привезли новый аттракцион. Яна такого страхолюдия еще ни разу не видала: когда переворачиваешься вниз головой и падаешь, пускай даже не слишком высоко, не с чертово колесо, но всё равно экстрим... Юлька, каскадер несчастный, сразу стала канючить: "Пошли со мной, я одна не хочу!" Галина батьковна, естественно, отказалась наотрез, пришлось идти ей, хоть и страшно было до замирания в животе... Машка снисходительно щурилась, капая на асфальт шоколадным мороженым из золотистого вафельного стаканчика, а Галька кричала им двоим вслед, радуясь, что сама легко отделалась: "Яна, вернись! Твоя жизнь нужна народу!" И все смеялись, даже случайные прохожие возле Дуба (который тогда был еще просто дубом, вполне заурядным деревом, разве что старым)... А потом качеля перевернулась, на бесконечно долгое мгновение замерла наверху и начала падать; истошным голосом завопила рядом Юлька и сердце остановилось. Или это остановили мотор?.. Сердце встало на место, но что-то случилось с глазами. Яна терла их изо всех сил, но "это" никак не проходило...
  - Представляешь, я увидела, что всё вокруг как бы из волнистой серебряной паутины, а люди похожи на вытянутые шары - такие большие, чуть овальные и светятся изнутри... И так смешно перекатываются...
  - Как описывал Карлос Кастанеда - весь мир из светящихся нитей, - уж чего, а такого поворота Володя не ожидал, точно мощный удар в челюсть выбил из обычной реальности. Это вам не беготня за "шариками", тут уже посерьезнее будет! - Ты сдвинула точку сборки, изменила своё восприятие...
  - Это я недавно прочитала, добрые люди сказали.
   До конца не веря этой ее фантастической истории, он с досадой поморщился:
  - Значит, добралась уже? Рано тебе, там не каждый взрослый разберется. Ну что за привычка - читать всё подряд!.. - Да это же ни в какие ворота не лезет: с одной стороны - фантастические опусы Карлоса (КарлИтоса, как по-свойски зовет того Мартын), и с другой - его Янка...
   Дочка невежливо от всех упреков отмахнулась вилкой с наколотым на нее грибом:
  - Тогда я такого не знала, про точку сборки. Испугалась, думала, в психушку посадят. Попробовала маме рассказать, а она вообще крик подняла!.. Она когда боится, кричит.
   "Моя ты умница, у меня двадцать лет ушло, чтоб это понять!" - волей-неволей отметил он про себя. А вслух медленно произнес, пытаясь хоть как-то выиграть время:
  - Так значит, ты у меня видящая...
   И с ненормальной фотографической четкостью вспомнил, как много лет назад детям в шутку объяснял: книги в шкафу выстроены строго "по росту", вроде общих школьных фотографий. Стандарт еще советских времен: первый ряд чинно сидит, второй из тех, кто повыше, стоит, а на третьем несколько лихачей, забравшихся на стулья. Мол, в книжном шкафу точно такая же система: детские вещицы - на нижней полке, повзрослее да посерьезней - на второй, а самые сложные и заковыристые - на третьей, до них еще расти и расти... (К примеру, солидные вузовские учебники по астрономии, любимые Мариной романы "про жизнь" и его пухлые философские тома с золотыми корешками.) А дочура с младых ногтей первым делом тянулась к тем запретным на третьей полке под потолком, вот ведь Скорпионище! Нет, ну надо же - до Кастанеды добралась!..
  - Я тогда чуть не умерла, - Янка сжала перед собой руки знакомым беззащитным жестом - Марина когда-то так делала, в самом начале. - Страшно было!.. И никто не может объяснить, что это такое. В церковь пошла...
  - Жаль, меня не было дома.
   Володя нахмурился еще сильней, костеря себя на все лады: ничего удивительно, что она на него так обиделась. Вокруг карточным домиком рушился и сходил с ума привычный мир, а папа был в рейсе, улаживал свои неотложные дела... Янка тем временем тараторила без передышки, чуть задыхаясь от волнения и останавливаясь только затем, чтоб набрать в грудь побольше воздуха. Будто боялась, что сейчас произойдет что-то непредвиденное и она не успеет во всем сознаться, облегчить душу:
   - Потом я попала на Рейки, там мне всё объяснили: оказывается, это нормально, я не сумасшедшая... У них в группе много ясновидящих. - Немного помолчала, вычерчивая трехзубой вилкой в кепчупе замысловатые фигуры (в основном лежащую плашмя восьмерку-бесконечность), и уточнила: - Ну, не много... Несколько. Ясновидящих никогда много не бывает, - чему-то рассеянно улыбнулась. - А крестик - это защита, я его никогда не снимаю, с ним как-то спокойнее. Ты не переживай...
  - И не думаю, - он колоссальным волевым усилием заставил себя улыбнуться - кривовато вышло, наверное. - Как ты обычно говоришь? Спокоен, как удав.
  - Как пластмассовый слоник, - без тени улыбки поправила Янка, только глаза подозрительно сощурились и на одной щеке проступила предательская ямочка. Володя не дал ей так легко съехать с темы:
  - Ну, и что там с Рейки?
  - С Рейки...
  
   На первый семинар по Рейки она попала в начале июля, через неделю после инициации. Чувствовала себя там, мягко говоря, неуютно - пятнадцатилетняя девчонка среди дам за тридцать-сорок (почему-то были одни женщины). Сидела тихой мышкой, стараясь слиться с обоями, пока не принесли большую картину с прекрасным, неземным в своей красоте ликом. Невероятно голубые глаза на полотне глядели, казалось, в самое сердце... Дамы восхищенно заохали и заахали, кто-то спросил, что это за художник, сколько ему лет да как он выглядит (ну чем еще женщины могли заинтересоваться?). А у Яны само собой вырвалось:
  - Такой... лет сорок, небольшого роста, темные волосы до плеч, бородка...
   Художник стоял перед картиной в заляпанном красками синем фартуке, с длинной кистью в руке, точно рисовал у себя в мастерской. Будто расслышав незнакомые голоса, обернулся к Яне и улыбнулся тепло и сердечно, как старинной подруге. Тишина была просто оглушительная, пока кто-то из женщин высоким напряженным голосом не спросил:
  - Ты что, увидела?
  - Там, возле картины... - Яна с неуверенностью протянула руку: неужели больше никто не видит?..
   Мастер резко и вроде даже недовольно встала:
  - Такие вещи вслух не говорят! Это тебе на будущее.
  
   Лишь намного позже Яна сообразила, какой это для рейковских дам был жестокий удар: пришла тут, понимаете, девочка с улицы, покрутила сопливым носом и через неделю после инициации Рейки получила ясновидение! Вот так, с бухты-барахты!.. Люди вон годами занимаются, пыхтят и разнообразно над собой работают: чистятся по всем возможным техникам-методикам, кочуют от одного гуру к другому, и ни в одном глазу...
   Хотя может, Янка это сама придумала, подвела непомерно развитая фантазия. Или поспешила принять на свой счет пару вполне безобидных взглядов, тоже очень может быть...
   А в тот раз на семинаре, уже ближе к концу, Мастер улучила минутку и мимоходом перед всем собранием обронила, что Яна "всего лишь индиго". В ответ на ее растерянные глаза добавила, что этого не надо бояться и лишний раз переживать - с каждым годом на Землю приходит всё больше и больше "таких" детей. (А вот каких именно, уточнить-то и забыла! Сразу переключилась на что-то другое, а Янка из застенчивости не решилась напомнить.)
   Про индиго Яна уже много раз слышала, хотя бы даже от папы: не зря же он в детстве называл их с Яриком "детьми новой расы". (Шестой, кажется, если она ничего не путает. Ссылался при том на свою "Агни-йогу", источник по всем параметрам надежный.) Но Янка всё равно решила уточнить, что именно "рейкисты" под этим словом имеют в виду, для перестраховки. Только поговорить с кем-то знающим не удалось: набежала целая толпа взрослых со всякими детскими вопросами, и ее оттерли на задворки. Вот и пришлось уйти домой, несолоно хлебавши...
   Да, и что любопытно: Мастер в их нечастые встречи по вторникам (не каждую неделю, конечно, как получается) очень непонятно на нее смотрит и временами словно бы порывается что-то сказать. Но ничего не говорит, будто выжидает... А Яна из Скорпионского самолюбия твердо для себя решила не вмешиваться и, тем более, не напрашиваться. Как говорится, нас два раза просить не надо: сами найдем, где выход, еще и дверь за собой прикроем! Не хотят с ней общаться - ну и ладно, плакать не будем.
  
   ...Дочка, задумавшись, смотрела куда-то в сторону: опять этот знакомый до боли невидящий взгляд! Как поддразнивает ее Ярик, демонстрируя типичное для Вишневских остроумие: "Бендер сегодня не обедал, и поэтому Остапа понесло." (Она на эти дружеские поддевки с завидным однообразием обижается, это вам не Володины придворные реверансы с "принчипессой"!..) Дочкина длинная золотистая прядь проехалась по тарелке и окрасилась кетчупом в рыжий, но Янка ничего не заметила, с сосредоточенным лицом изучала неяркий низкий светильник над головой. Наконец как бы очнулась от глубокого сна:
  - Так интересно получается, у каждой ауры свой оттенок. У меня в основном сине-голубой, а иногда золотистый, все наши так говорят... Кто видит, конечно. А у мамы аура зеленоватая, я недавно смотрела. Когда она в хорошем настроении, то прямо ярко-зеленая, такой красивый изумрудный цвет... Ей надо было врачом стать, зеленый - это цвет целителей. Но если она начинает злиться и кричать, то по всей ауре проступают красные пятна, будто глаза у быка наливаются кровью. И тогда она себя уже не контролирует, я давно заметила... - Янка немного помолчала, что-то невидимое про себя взвешивая на внутренних весах, и для чего-то добавила: - А так она хорошая, чистая.
  - А у меня какой цвет? - не замедлил полюбопытствовать Володя. И подумал с горечью и неожиданным облегчением: "Вот тебе и "дежа вю", всё возвращается на круги своя!"
   Дочь непонятно улыбнулась мимолетной улыбкой Моны Лизы:
  - Тоже сине-голубой, как горы на картинах Рериха. Ты ведь столько лет "Агни-йогу" изучал, аура напиталась...
  
   []
  
   И с новой силой нахмурилась, даже нос заметно сморщился, как у жующего кролика:
   - Понимаешь, главное, я не знаю, зачем мне это надо? Откуда оно появилось и почему именно у меня? И что теперь с этим делать?.. Раньше-то всё было понятно...
  - Судя по всему, у тебя эта способность с рождения, - брякнул Володя, лишь бы что-то сказать.
  - Хорошо, если с рождения, - она прикусила соломинку и пожевала самый ее кончик - опять эта детская привычка! - Я недавно видела себя, как смотрела в хрустальный шар и предсказывала будущее, это точно не в наше время было... И вокруг люди в белых хитонах, на лбу обручи золотые с каким-то блестящим камнем, и у меня тоже... Мастер потом сказала, что это со времен Атлантиды, я была там вроде жрицы и что-то нарушила, во что-то вмешалась. Ясновидение на много веков забрали, я прямо увидела, как третий глаз закрылся. А сейчас опять вернули непонятно зачем, чего-то от меня хотят... - Глубоко вздохнула и упавшим голосом прошелестела: - И еще совсем недавно появилось, после Рейки... - но фразу не закончила, запнулась и замолчала, точно раздумала перед ним откровенничать.
  - Что появилось? - чуть ли не в лихорадке поторопил Володя, до того разобрало любопытство.
  - Смотрю на человека и вижу, кем он раньше был, в прошлой жизни. Прямо картинки идут, как в кино. Лучше бы будущее показали!..
   Володя опять не удержался:
  - А кем я был?
   Янка скользнула по нему невидящим взглядом и снова уставилась в свою недогрызенную пиццу с обрывками измятых салфеток:
  - Ты часто был моряком.
  - А конкретней?
   Зацепила-таки! Он уже лет пять как ничем таким не занимался, затянула обыденная жизнь-рутина с ее заботами о хлебе насущном. (Да еще и с маслом: Марине всё как будто мало, словно бездонную бочку пытаешься заполнить!) Володя вдруг остро ощутил, до чего же устал от этой бессмысленной суеты - так бы взял сейчас и бросил... Как старый боевой конь на сытой зеленой лужайке, заслышавший звук родной трубы.
   Дочка смотрела, не отрываясь, тем своим особенным прозрачным взглядом прямо сквозь него. И улыбнулась недавней летящей улыбкой, увековеченной Леонардо:
  - Маленький мальчик! Ты от меня прятался, а я за тобой бегала, искала. Такой сад большой, красивый, аллеи широкие, с гравием, а у меня платье до пола и декольте... Я была или няней... Нет, я была твоей мамой.
   Владимир поперхнулся остывшим кофе и зашелся хриплым кашлем, Янка с невозмутимым серьезным лицом перегнулась через стол:
  - Постучать? - и затараторила без передышки: - Так часто бывает, люди связаны во многих жизнях! Я на кого ни посмотрю из моих девчонок, каждый раз мы были или подругами, или сестрами. Такое вытворяли!.. С Галькой танцевали в кабаре - вроде во Франции, если я ничего не путаю, конечно. С Юлькой на Ивана Купала прыгали через огонь - думаю, там что-то из Киевской Руси... - Она набрала в легкие воздуха и продолжила с куда меньшим энтузиазмом: - Потом я была запорожским казаком, еще совсем мальчишкой, и возраст примерно такой, как сейчас... Помню набеги турков или монголо-татар, трудное было время. Но там никого из наших не было, мы не встретились. Мне было так одиноко... И тебя тоже не было...
  - Ты была мужчиной? - Володя уже прокашлялся, перевел дух и решил больше ничему в этой жизни не удивляться.
  - Иногда, в основном женщиной. В тот раз я была таким женственным, - она забавно растопырила в воздухе длинные тонкие пальцы, показывая, каким именно, - с меня все смеялись, говорили, что не мужик! Приходилось с ними драться. - В этом месте дочка тяжело вздохнула: - Потом было какое-то сражение и я не захотела никого убивать, не смогла. Тогда убили меня. Еще в другой жизни мы с Галькой кавалера не поделили, это сейчас опять вернулось...
  - Как вернулось? - не понял он.
  - Ну, просто вернулось, почти такая же ситуация. Мастер говорит, нам надо до конца отработать эту карму, а не то в следующей жизни опять повторится...
  
   []
  
  
   Володя схватился ладонями за вискам и протестующе воскликнул:
  - Подожди! - неуклюже попытался перевести всё в шутку, чтобы скрыть этот внезапно накативший иррациональный страх. Залопотал дурацким голосом на ломаном русском: - Ямщик, не гоните лошадей!
  - Что, перегруз? - Янка смотрела на него, явно забавляясь - может, и вправду всё придумала, решила пощекотать отцовские нервы? С нее станется, с таким-то богатейшим воображением! Сокровищница царя Соломона, а не воображение... Хотя подобными вещами она б шутить не стала, прекрасно ведь осведомлена о его бурном эзотерическом прошлом. Хатха-йога, "Агни-йога", дыхательные упражнения - столько всего было...
  - Что твои эти... рейкисты говорят? - вот про Рейки он когда-то от кого-то уже слышал, еще до Янки, только сейчас вспомнил. Японская традиция из последних новомодных, что-то в этом ключе.
  - Они там радуются, хотят, чтоб я работала с ними. И Мартын тоже хочет. Но я не знаю...
  - А Мартын тут при чем? - неприятно удивился Володя, уж этого-то никак не ожидал. Олег Мартынов - его старинный университетский друг, именно так Янка и попала в свой Клуб кастанедовцев. Может, и не стоило бы...
   Володин назойливый вопрос дочка царственно проигнорировала и минуту-другую просто молчала, тщетно пытаясь утопить лимон в чашке с холодным чаем. И опять сбивчиво заговорила, с каждым словом всё больше распаляясь:
  - И еще, знаешь, такое чувство интересное... Как будто бы внутри я всегда была такой, как сейчас, каждый раз. Меняются костюмы и декорации, даже пол меняется, а я остаюсь... И даже события жизни похожие, как один и тот же сценарий проигрывается! И люди вокруг почти те же самые, их легко можно узнать, если присмотреться. Представляешь?..
   Он уже ничего не представлял, но Янка неслась галопом на своей волне:
  - Вот ты часто был, это я помню! Мастер говорит, что бывают родственные души, они стараются воплощаться вместе. Специально ждут другого, сразу не рождаются... Могут века ждать в тонком мире... А маленькие дети сейчас какие, обалденные просто! Никогда не замечал? Такая сила в них чувствуется, что аж жутко иногда становится, как прислушаешься. Я по сравнению с ними - вроде допотопный динозавр.
   Володя поневоле улыбнулся на этого "динозавра", и вспомнил неизвестно где подхваченное:
  - Каждое следующее поколение индиго сильнее предыдущего.
  - А ты откуда знаешь? - недоверчиво уставилась на него Янка своими плошками-глазами. - А-а, значит, и ты тоже!.. Я так и думала.
  - Что - "я тоже"?
  - Ты из раннего поколения индиго, - со смешным торжеством в голосе провозгласила дочура. - Всё с вами ясно!
  - Ну, скажешь еще... - озадаченно протянул он, чувствуя себя крайне польщенным. Но Янка в сотый раз за этот вечер перебила:
  - Мастер говорит, что такие... в общем, особенные дети приходят только к подготовленным родителям. К кому попало не придут. Я вот тебя выбрала... - Володя опять не удержался от улыбки: "особенные дети", значит! Потрясающая скромность, ай да телепузик!
   А Янка ни на что не обращала внимания, с горячечным блеском в глазах сыпала словами:
  - Я недавно фильм смотрела: оказывается, индиго в последний раз воплощались на Земле в таком количестве, как сейчас, очень давно. В двенадцатом-тринадцатом веке, около того. Жанна д'Арк, например, и все эти ранние христиане... Их потом сжигали на кострах, как еретиков, - она подавила тяжелый вздох: - Знаешь, мне иногда кажется, что меня тоже когда-то сожгли, такие сны, бывает, снятся... Как будто бы посреди ночи стук в ворота и крики: "Ведьму прячете?!" И я знаю, что это за мной, мне лет шестнадцать, и мама рядом плачет и кричит... А потом какое-то подземелье, и вереница женщин в длинных балахонах с капюшонами, у каждой зажженная свеча в руке, и я среди них... - Володю пробрал ледяной озноб, но дочка ничего не заметила, продолжала, уставясь перед собой немигающим взглядом: - Помнишь, я в детстве боялась спички зажигать? А зажигалки до сих пор не умею, смешно, да? У нас в классе один мальчишка есть - по-моему, он как раз оттуда... Из инквизиции.
  - Ну, это ты нафантазировала! - перебил Володя нарочито-бодрым тоном. - А что там за мальчишка? Вот с этого места, пожалуйста, поподробней.
  - Тебе только что-то рассказывать! - она сразу же надулась и замолчала, упрямо сжав губы в узкую полоску, всем своим видом словно говоря: ну всё, теперь ты и слова от меня не дождешься!..
  - Да-а, ясновидящие всем нужны, - совершенно невпопад пробормотал Владимир. Озноб уже прошел, остался только липкий обжигающий холод в груди, где-то у солнечного сплетения.
   Много лет он старался не вспоминать один невероятный случай, когда попросил четырехлетнюю Яну "посмотреть" на будущих партнеров по бизнесу. Случилось это после "шариков", когда дочурка никаких странностей больше не проявляла, вела себя на удивление примерно. (Если б Марина узнала о тех его экспериментах, им бы обоим несдобровать.) Володя успокаивал себя тем, что слишком уж критическая назревала ситуация: страна с головой погрузилась в пучину рыночной экономики, и по простоте душевной и попался на нехитрую удочку. Прельстился обещанными баснословными барышами, как и многие соотечественники в те времена. (Сейчас-то и дураку понятно, что к чему - шито белыми нитками! Но тогда сделка рисовалась просто сказочной - такой, что дух захватывало от перспектив...)
   Владимир отказался в последний момент, перед подписанием контракта. И именно из-за Янки: малютка-дочка с недетской серьезностью вдруг выдала нагора, что "дядя изнутри черный"... Только это Володю и отрезвило, ушат холодной воды на разгоряченную голову.
   Ну, а все остальные друзья-товарищи влетели по полной программе, как водится, - не захотели его слушать. После того смотрели волками и не здоровались на улице, и охаивали при случае за глаза, всякое бывало. А Марина швырнула в лицо увесистым обвинением, как булыжником, что это из-за него Янка растет "странная" и непохожая на других детей - маленький белый вороненок.
   "Может, в чем-то она и права, в этом есть моя вина..." - Володя с трудом вернулся в настоящее, то самое Янкино "здесь и сейчас" - в уютный полумрак пиццерии со слабым духом чего-то подгоревшего из кухни:
  - Ты кому-то об этом рассказывала?
   Малая с обезоруживающей честностью принялась перечислять, по-детски загибая пальцы на левой руке:
  - Девочкам в классе, Денису, Сергею...
   "Ну конечно, и половине Города впридачу! Еще этот Сергей, как я мог забыть? - Владимир мысленно с натугой покряхтел: - Лишняя головная боль."
  - Ну, и маме тоже, в самом начале. Она меня хотела к психиатру отправить! - пожаловалась Янка, скорбно морща брови.
   "Похоже на Марину, - отчего-то без всякого раздражения, с пугающим ледяным безразличием подумал Володя. - Сказать такое ребенку!.."
  - Я видела, в одной прошлой жизни она меня насильно замуж выдавала! Где-то в Индии. Я так плакала...
   Официант застыл рядом с их столиком, как джинн европейской наружности. Уже не сопливый мальчишка, а матёрый вышколенный гарсон с безупречно-вежливым лицом и далеко не вежливыми квадратными глазами. Володя, чуть замешкавшись, раскрыл деликатно протянутую ему кожаную с золотом книжечку со вложенным в нее счетом:
  - Спасибо! - и успокаивающе щелкнул дочку по носу: - Никто тебя не отправит.
  
   Только в машине, в приятной убаюкивающей полудреме, Янку внезапно осенило: сложила два да два и получила... "Такие вещи вслух не говорят! - издевательски вспыхнуло в голове самое первое предупреждение Мастера Ольги. Сколько же их было после того - предупреждений, чтоб не трепала зря языком и не порола лишний раз горячку...
   "Еще и папу в неловкое положение поставила, шляпа! Нет, зря я на него всё сразу вывалила, надо было постепенно. Сегодня про одну жизнь, завтра про другую..." - несмотря на позднее время, спать расхотелось совершенно. Всю оставшуюся дорогу Яна промаялась, как на иголках.
  
   Уже дома Владимир долго не мог найти себе места, всё расхаживал по тесной кухоньке взад-вперед, ежеминутно натыкаясь на табуретки. Терзало смутное чувство, что упустил среди cегодняшней беготни что-то важное, незаметно просочилось струйкой песка сквозь пальцы. ЬЗаглянул к дочке: та лежала полностью одетая поверх цветного одеяла с гавайскими мотивами, даже кровать расстилать не захотела. Володе показалось, что она сейчас внутренне напряжена, как натянутая до предела струна: одно неверное движение - и порвется, только оглушающий звон прокатится по квартире! Или как в поезде: вот-вот объявят ее станцию, надо будет хватать пожитки и в спешном порядке выгружаться прямо в ночь... Он осторожно присел на самый краешек Янкиной кровати:
  - Почему не спишь? Уже поздно, зря мы так затянули... Занятия-то завтра никто не отменял.
  - Я, когда слишком много событий, потом не могу заснуть, - запутанно объяснила Янка, поглядывая на него сквозь приспущенные темные ресницы. А голос при том откровенно трагический, хоть "Гамлета" играй: - Организм, наверно, так устроен... Я уже привыкла.
   До Владимира дошло, как гром среди ясного неба: он ведь так и не сказал ничего внятного в ответ на эту детективную историю с прошлыми жизнями! Отделался парой общих фраз, и всё. Дочура, вероятно, решила, что он попросту не воспринял ее всерьез. Может, для Янки это вопрос жизни и смерти, а папахен пропустил мимо ушей...
   Знала бы она, до чего страшно стало Володе там в уютной пиццерии, словно ее уносило мощным течением всё дальше и дальше, а он стоял на берегу столб столбом и беспомощно смотрел вслед. Беспричинный панический страх не за себя, а за другого, самого дорогого в твоей жизни человека, оттого и попытался проигнорировать эту тему. Только как ей сейчас объяснишь?.. Володя сделал над собой усилие и медленно проговорил, тщательно обдумывая каждое слово:
  - Понимаешь, в чем дело... Это довольно редкая особенность - помнить свои прошлые жизни. Обычно людей вводят в транс, чтоб узнать такие вещи.
  - Я знаю, Мартын вводит... А у меня транс по жизни! - иронически хмыкнула Янка, не вставая. "Самоирония - фамильная черта всех Вишневских," - не ко времени отметил про себя Володя с петушиной гордостью. Мысли наконец-то оформились в четкие убедительные фразы: так вот что он должен был сказать в самом начале! Для большего эффекта Володя положил ей руку на тонкое, почти невесомое на ощупь плечо:
  - Давай договоримся: об этих твоих способностях должно знать как можно меньше людей. Даже тем, кому ты раньше рассказывала, никакой новой информации: "Да, что-то было, но теперь уже нет, прошло..." Иначе ты знаешь, чем это грозит.
  - Желтый дом, - подтвердила дочка и немного поерзала, устраиваясь на кровати поудобней. Да так и не устроилась: присела на одеяло рядом с ним, сиротливо уткнув подбородок в круглые колени с побледневшими синяками: - Ты тоже думаешь, что я ненормальная?
  - Кто знает?.. Может, как раз ты из нас всех нормальная, а мы отстающие, - кажется, Янка не слишком поверила, пришлось добавить в голосе искусственно-бодрых ноток: - Выше нос! Запомни: ты обычный нормальный человек. И то, что у тебя появилось, не должно тебе мешать... просто жить. - Не удержавшись, он в шутку двумя пальцами прищемил Янкин нос: - Моя ты родственная душа!
  
  
  
   Глава тринадцатая. Кудрявый мальчик
  
  
   "Я что, слишком быстро ехала?.."
   "Нет, мадам, вы слишком низко летели!"
  
   (Анекдот)
  
  
   Мотоцикл, казалось, не касался земли, мчался где-то в миллиметре от асфальта. Ветер яростно трепал за спиной волосы и тугими струями хлестал по щекам, за всю дорогу Янка ни разу не рискнула открыть глаза. (Без мотоциклетных или хотя солнцезащитных очков это выглядело чистым безумием.) Если бы мама сейчас увидела ее без шлема, точно бы начался "детский крик на лужайке"! Яна всегда считала, что это братец Ярослав сумасшедший - ну, или единственный в своем роде, - когда гонит до такой степени, что всё по сторонам сливается в непрерывную пеструю ленту. Но это, значит, были еще цветочки, ягодки - они вот где начинаются!..
   Мотоцикл ощутимо сбавил ход. Янка осторожно приоткрыла один глаз и для пущей безопасности прижалась щекой к Сережкиному кожаному плечу : "Интересно, он всегда так летает или это было персонально для меня? Еще интересней, что сейчас творится на голове... Представляю, утро в курятнике!"
   Затормозили возле неизвестного ей кафе на Красностуденческой, невзрачного на вид. Сережка не спеша снял шлем, огромные мотоциклетные очки, с хрустом размял все десять шейных позвонков и повернулся наконец к ней передом, а к лесу задом. Несмотря на проделанные сложные манипуляции, лицо его оставалось таким спокойным и безразличным, какое только можно представить. Яна растерялась: неужели не действует ее обычная чувствительность? До чего же он непроницаемый, будто каменной стеной от нее отгородился - и не разберешь, есть за ней кто или нет... "Рыцарь в стальных доспехах!" - хвостатой кометой пролетела в голове яркая, как всегда в последнее время, мысль. А вслух таки не сдержалась, с вибрирующими Галькиными интонациями озвучила свой щенячий восторг:
  - Здорово! Вот это скорость!..
  - Это еще не скорость. Я с тобой еще не набирал.
  - А-а, так это ты не набирал...
   Сережка зачем-то взял ее руки в свои, лицо неуловимым образом изменилось, стало мягче и нежнее - рыцарь приподнял забрало шлема...
  - Глаза у тебя... Так бы всю жизнь и смотрел.
   "Вот оно, начинается!" - заметались у нее в голове истерические мысли. Совсем как две недели назад с цыганкой, перед глазами всё вспыхнуло нестерпимо ярким серебряным светом. Еще мгновение - и она полностью отключится, и тогда одному Богу известно, что произойдет... Яна только было приготовилась рывком вернуть себя в нормальное состояние (как обычно делала при первой же опасности "вылететь за пределы"), но потом передумала, решила обождать. Иначе как она узнает, что это такое и для чего ей дано, если будет каждый раз трусливо сбегать и прятаться в тень?..
   Серебристые паутинки перед глазами слегка задрожали и сплелись в сложную многоцветную картину: перед ней стоял всё тот же Сережа и вместе с тем не совсем он, еще кто-то другой. Два непохожих, почти противоположных, как юг и север, лица невероятным образом накладывались друг на друга. (Точь-в-точь как на переливающихся открытках, которые папа когда-то в детстве привозил из-за границы.)
   Янка затаила дыхание и картинки эти постепенно прояснились, перестали мельтешить перед глазами: посреди мерцания четко проступил полутемный бар с низкими подвесными лампами и громоздкими, даже на вид тяжелыми стульями с резными ножками. Чуть-чуть на отшибе как будто бы Сергей: стоит, небрежно облокотясь обо что-то темное и гладко отполированное, скорей всего дубовое. Наверно, барная стойка такая... А он постарше, чем сейчас, но всё равно молодой: гладко зачесанные назад иссиня-черные волосы, насмешливый взгляд сверху вниз и надменно задранный подбородок с раздвоенной ямкой. Ах да, еще тоненькие, едва заметные усики над верхней губой, щегольски закрученные вверх. (Как у актеров из черно-белых довоенных фильмов, сейчас таких давно не носят...) Губы этого поддельного Сергея кривятся в нетерпеливой гримасе, рука нервно барабанит по столу, отбивая четкую ритмичную дробь. При каждом движении на безымянном пальце посверкивает крупный перстень с замысловатой печатью - он показался Яне до странного знакомым...
   Сергей "настоящий" энергично дернул ее за руку:
  - Что с тобой?
   Янка мгновенно пришла в себя, точно пинком вернули обратно, на распаренную зноем улицу и полыхающий от жара мотоцикл. И как она только на нем не сварилась? Вообще ума палата - сидеть на таком солнцепёке!..
  - Ничего... - сейчас надо ляпнуть что-то незначительное, а по возможности еще и глупое, чтобы он отвлекся и ни о чем больше не расспрашивал. Что-нибудь дико интеллектуальное в стиле Пэрис Хилтон - интересно, что бы та сморозила на эту тему? Наверняка свою прогремевшую на весь мир (трудами MTV) телефразу: "It's hot!" (В примерном переводе: "Это сексуально!" На все случаи жизни: запустили новый ступник - "It's hot!", обнаружили в Сахаре следы древней цивилизации, предположительно атлантов - тем более hot...)
   Она сдавленно прыснула от смеха, прикрывая ладонью рот, чтоб Сережка опять не пристал с расспросами. Ничего другого, кроме платиновой красотки Пэрис, в голову упорно не приходило, ну прямо как на зло! Разве что тупой анекдот про блондинку в ЦРУ, который Кузьменко со всей галантностью посвятил ей самой и Алинке, но только вряд ли Сережку это развлечет. Хотя... Янка раскрыла было рот, чтоб изложить во всех подробностях, но вовремя спохватилась. А то б еще минута - и доблестно забила бы гол в собственные ворота, вот ведь аналитический ум! (Этому товарищу только подай идею - и будет еще полгода как минимум издеваться! Есть такие сомнения. А у нее, Яны, кожа не крокодилья, в отличие от блондинки семейства Хилтон...)
   Ни до чего не додумавшись, она горестно вздохнула и протянула Сергею с мотоцикла сразу обе руки:
  - Пошли! А то меня сейчас прямой солнечный удар хватит.
   Только через десяток шагов удалось изобразить бойкую ненавязчивую болтовню, которую парни обычно и ожидают от девчонок:
  - Научишь меня на мотоцикле? А то я брата просила...
  - Научу, - кажется, он был доволен, что она завела об этом речь.
  - Я, правда, иногда путаю, где право, где лево... - Сережка по своей старой привычке громко фыркнул, Яна с наигранным оскорблением завелась с полоборота - это уже стало их любимой игрой: - Ничего смешного! У многих женщин так бывает, я читала... Просто мы используем сразу два полушария мозга, а вы только одно! - и изловчившись, на ходу показала в Сережину сторону язык. Но тот ничуть не обиделся, с чертовски снисходительной физиономией покрутил головой, как бы разыгрывая сцену из фильма "Полицейский в детсаду" (к которому Янка всегда была неравнодушна).
  
   В кафе царила полутьма и приятная прохлада, точно в бабушкином погребе в изнурительно жаркий день. Натыкаясь на всё подряд, они почти что наощупь выбрали столик поближе к выходу, одновременно уселись и шумно перевели дух, пережидая, пока глаза привыкнут к темноте. Сергей только было собрался с полным правом расслабиться (впервые за этот сумасшедший день), как Янка огорошила таким себе невинным вопросом:
  - Знаешь, как мы познакомились в прошлой жизни?
  - Как? - поинтересовался он с ангельским терпением, мысленно заводя глаза под невидимый в темноте потолок. Вроде бы успел уже привыкнуть к подобным выбрыкам, и всё равно врасплох застукала!
  - Почти так же, как в этой, всё повторяется. У меня только что "дежа вю" было... Знаешь, когда вдруг кажется, что это всё уже с тобой происходило, как вспышка в памяти...
  - Не знаю, - нетерпеливо оборвал Сережа и защелкал пальцами, пытаясь привлечь внимание низкорослого юркого официанта. Если честно, эти Янкины высокие материи и лирические отступления непонятно о чем уже успели ему основательно поднадоесть. Неизвестно откуда накатило раздражение: неужели не осталось других тем для разговора?!.. Он еле сдерживался, чтоб не ответить что-то резкое - а то ведь трепетная натура, обидится и, чего доброго, убежит домой.
  - Ну, так слушай... - Янку было не остановить. - Мы с девочками сидели в каком-то баре, а ты зашел случайно со своим другом. Ты на меня поспорил, вот как! Уже потом признался, намного позже...
   "Вот тебе и Яна Владимировна!" - ошеломленно подумал Сергей, а в голове между тем взрывались фейерверком тысячи самых разнообразных мыслей. Ведущей темой во всей этой какофонии была одна: "Откуда она знает?!" Янка испытующе глядела на него в упор, склонив голову на плечо, как глазастая взъерошенная птица. Не зная, что сказать, он в замешательстве забарабанил пальцами по краю стола. Она непонятно с чего улыбнулась и перевела взгляд на эти пальцы, Сереже внезапно почудилось, что слышит ее пытливые мысли: "Значит, нервничает... Значит, правда?"
   "Совсем эта жара достала, вон уже галюны начинаются! Сдвиг по фазе. Неужели Эдик проболтался?.. Так они ж вроде не разговаривали, никто их не знакомил..." - всё это за пару секунд пронеслось у Сергея в голове и он поспешно спрятал руку под стол. Янка отчего-то рассмеялась и ему немного полегчало, напряжение незаметно отпустило. Тьфу ты, иногда прямо как прокурорша, еще и смотрит своими глазищами в самую печенку!
  - Фантазия у тебя хорошая, - только и сумел выдавить из себя.
  - Это не фантазия, это факт! - не согласилась Янка и состроила уморительно важную мину. Откуда ни возьмись подскочил шустрый, шалопаистого вида официант и без единого слова сгрузил с подноса их заказ, который уж не чаяли увидеть: колу со льдом и персиковый сок. Это вовремя, оперативно работают...
  
   Неизвестно, во что бы вылился этот в высшей степени странный разговор, но вот из дальнего угла кафе кто-то приветственно им замахал и закричал что-то нечленораздельное, но по всем признакам дружелюбное. Яна всмотрелась, приставив ладонь козырьком ко лбу, словно так и продолжала сидеть на Сережкином мотоцикле под давешним ярким солнцем. Оказалось, Галя с двумя ребятами: один из них Андрей, а второй какой-то незнакомый.
  - Янка! - удовлетворенно проговорила Галя, обращаясь сразу к обоим парням, чтоб никого не обидеть. - Не хотела мне показывать своего, а я всё равно увидела! От меня ничего не спрячешь.
  
   Незнакомый парень за Галькиным столом сидел чуть на отшибе от Гали с Андрюшей и смотрел на Яну, не отрываясь. Неожиданно для себя девочка почувствовала, как медленно, но верно начинает краснеть: да что это с ней происходит?! Давно уже такого неподобства не случалось! Она-то думала, что благополучно прошла эту унизительную малолетскую стадию, а тут опять двадцать пять!.. И вообще это несправедливо: у мужчин не должно быть таких лиц. Ладно еще, если где-нибудь в кино или в голливудском "мыле" про богатых и красивых - там всё нереально плюс килограмм грима. Но чтобы вот так в жизни, почти что за соседним столиком...
   "С волосами что-то не так, поэтому он смотрит! - пронзила безмерным ужасом вполне правдоподобная мысль. После вылазки на Сережкином байке ни разу ведь в зеркало не взглянула, совсем из головы вылетело. - Если у меня сейчас прическа "Я у мамы дурочка", то это катастрофа..." - чувствуя, что ее буряковым румянцем впору ночные улицы освещать, Янка нашарила в сумочке походное зеркальце и украдкой в него заглянула. Как выяснилось, ложная тревога: волосы, конечно, слегка всколочены и вздыблены на одну сторону, но в пределах приличия, ничего сногсшибательного. И даже определенный стиль просматривается - короче, можно сделать вид, что так и было задумано! И щеки, вопреки всем ожиданиям, не пылают огнем, а нежно розовеют, словно от мастерски наложенных румян. Вот это в самый раз, а то вечно белая как стенка...
   Как будто бы невзначай потряхивая гривой, чтоб придать прическе менее экстравагантный вид, она осторожно покосилась на сидящего у окна незнакомца. Ничего не изменилось: тот смотрел прямо на нее и жизнерадостно улыбался во все тридцать два. Неужели разглядел ее тайные манипуляции с зеркалом?.. И даже улыбка у него голливудская, с ослепляющим эффектом из рекламы "Колгейт" или "Блендамед" - ну откуда он взялся на Янкину голову?! Щеки запылали еще ярче и нестерпимей, она поспешно укрылась за раскрытой книжицей меню, как за спасительной ширмой.
   Надо сказать, Янка всегда подозревала, что влюбчивая, но чтобы настолько!.. Еще пять минут назад с ума сходила по Сереже, и тут вдруг этот абсолютно левый парень... В голове назойливой пластинкой услужливо зазвучала песня группы "Лицей", любимая еще с детства:
  "Время, старый обманщик,
  Вряд ли поможет.
  Где кудрявый тот мальчик
  Из далеких и невозвратных дней?
  Всё, что было, конечно же, прошло,
  И не прокрутишь то кино..."
   Так вот он кто - "Кудрявый мальчик"! Подходит по всем пунктам. У незнакомца были небрежно вьющиеся темные волосы и выразительные светлые - скорей всего, голубые - глаза. Янка обескураженно сообразила, что по типу и общему облику он похож на отца - может, из-за этого она и въехала в такой ступор? (Только у папы аккуратные волны от самой макушки, а у этого непослушные кудри.) Если он еще и высокий, то будет практически полное сходство... Вот тогда она пропала. Сделав это эпохальное открытие, Яна заметно успокоилась и, сотворив над собой громадное усилие, с безразличием от непрошенного "глядельщика" отвернулась. "Нечего тут нас вводить в смущение, мы и сами кого хочешь введем!.." - подумалось со смешным бахвальством.
  
  - Я тебе не говорила? Про Янку, - Галя была в сильном возбуждении: настолько довольна собой, что выследила конспиративную подругу! Андрей с поблажливым видом улыбнулся, но Галя не обратила на это никакого внимания - было видно, что прямо распирает от новостей. И вдруг ни к селу ни к городу брякнула что-то совсем несуразное:
  - Она ясновидящая.
  - В смысле? - Андрей скептически приподнял одну бровь, сидящий на другом конце стола Богдан недоверчиво вскинул на нее глаза. Но Галину не так-то легко смутить:
  - Видит энергию, ауру. Ну, и еще там что-то видит...
  
   Теперь уже весь соседний столик уставился на Яну с жадным любопытством, вроде как в зоопарке. У нее по спине забегали зябкие мурашки, отчего-то стало ужасно неприятно от их бесцеремонного внимания. Вспомнив про Сережу, она робко заглянула сбоку ему в лицо. Но тот больше смахивал на насупленную бронзовую статую в человеческий рост: отдалился и помрачнел, и даже на стуле от нее подальше отодвинулся. Неужели что-то заметил?.. Сергей между тем молча достал из кармана куртки пачку сигарет и точно так же, не проронив ни звука, закурил. Как будто забыл, что она не выносит сигаретного дыма, хоть бы разрешения спросил!.. Борясь с приступом жгучего стыда - ведет-то себя, как девица легкого поведения! - Янка прикрыла рукой глаза, словно бы от усталости, и сквозь пальцы покосилась на привлекшего ее внимание парня. Всё-таки глаза у него голубые - а может, еще и ярко-голубые - и большие, как у девушки...
   А потом ее опять "понесло", как Остапа Бендера, любимого героя детства - великого комбинатора и турецкоподданного. И снова без малейшего предупреждения: просто выбило толчком в то недавнее состояние с мерцающими картинками, только теперь они походили на плавно бегущую киноленту. Широкометражное цветное кино с эффектом присутствия - единственное, что без звука.
   ...Вот она читает на балконе, увитом крупными пурпурными розами и нежно краснеющим диким виноградом. Верней, делает вид, что читает, а на самом деле с замирающим от волнения сердцем кого-то выглядывает... И вдруг посреди изумрудной зелени сада темным пятном мелькает всадник на гнедой лошади, скачет, весь залитый солнцем, по-жокейски низко прижимаясь к лошадиной гриве. Книга выскальзывает из рук и летит вниз в заросли чего-то колючего, она срывается с места и бежит, как в замедленной съемке - бежит, едва касаясь земли. Тяжелые юбки чересчур длинного старинного платья путаются под ногами, она их в спешке подхватывает обеими руками и стремглав несется вниз по лестнице. Он стоит на пороге, ярко освещенный солнцем (да так, что не разглядишь лица, лишь сверкающий ореол вокруг головы), и расставляет навстречу ей руки, и подхватывает вместе со всеми кружевами и кринолинами... И кружит на месте, как в вальсе, она смеется от неудержимого счастья...
   У Янки на глаза навернулись слезы - наверно, от пережитого потрясения. В голове ясно и четко запульсировала мысль, без всяких там охов-ахов с телячьими восторгами, одна только сдержанная констатация факта: "Никогда в жизни я не была такой счастливой, как тогда." Вот почему он так странно на нее смотрит! Тоже пытается вспомнить, откуда ее знает... Не зря же Мастер говорит, что самые сильные и яркие переживания из прошлых воплощений из памяти целиком не стираются - хоть какой-нибудь след да остается...
   "Кудрявый мальчик" по-прежнему не cводил c нее глаз. "А вдруг это у него трюк такой по охмурению девчонок, гипнотизирует! - Янка из последних сил пыталась привести себя в недоверчиво-скептическое настроение, но что-то плохо удавалось. - Не может быть, чтоб с такой яркой внешностью он страдал без женского внимания!.." В ответ на ее оглушительные мысли Сергей словно нарочно дернулся, расплескав недопитую колу по всему столу, и наконец в открытую обернулся. (Чего и следовало ожидать...) Прожег Гальку с компанией уничтожающим взглядом и демонстративно с грохотом передвинул свой стул - ровно настолько, чтоб закрыть Яну от конкурента своей почти широкой спиной. Девочка успела заметить, как голливудский незнакомец на эти манипуляции белозубо улыбнулся - и в самом деле, смешно получилось. А Галина батьковна всё упоенно болтает со своим ничего не подозревающим Андрюшей, и ни сном-ни духом, какое шоу только что проворонила!
   Между тем эта великолепная троица до чего-то, видать, договорились и встала дружной толпой. Янка беззвучно про себя взмолилась, чтобы все сейчас поморозились и прошли мимо, будто в первый раз друг друга видят. Ну не готова она сейчас ко встречам на высшем уровне, была б ее воля - взяла бы и сбежала самым позорным образом! (Или спряталась непринужденно под стол - типа, что-то уронила.) Смотреть ему в глаза и тем более вблизи, и чувствовать, что опять идиотски краснеет, уши вместо светофора... Но Галька не вняла ее беззвучным воплям, с победным видом уже вела свою компанию давно намеченным курсом, как опытный рулевой. И не к выходу из кафе - на что у Янки внутри еще теплилась чахлая надежда, - а прямиком к их с Сережкой столику... Пришлось с ходу принимать бой:
   - Привет! Ты в курсе? Сейчас на набережной концерт, - Галина батьковна была предельно собрана и деловита, как всегда. Янка по инерции спросила, стараясь ничем не выдать перехватившего горло лихорадочного волнения:
  - А кто там будет?
  - Говорят, "Океан Эльзы", потом Могилевская, потом еще Лолита...
  - Надо пойти.
  - Пойдем.
  - Пойдем? - Яна вопросительно обернулась к Сергею, тот с неудовольствием проворчал:
  - Ну, если ты хочешь...
   Ребята стояли совсем рядом, в двух шагах. Галя почему-то не удосужилась их друг другу представить. Янка всякий раз чувствовала себя ужасно неловко в таких чисто социальных ситуациях, когда надо кого-то с кем-то знакомить и вежливо улыбаться всем без разбору... Зато красавчик Андрэ сориентировался в два счета: впился в нее нахальным взглядом и довольно чему-то ухмыльнулся. Яна твердо решила ни за что не вестись на его подначки, чтоб не портить себе настроение, и из какой-то дурацкой солидарности приподнялась за компанию с остальными. А про себя горько посетовала: "Ох уж эта вежливость и благовоспитанность! И не хотела же, на автомате подскочила..." Но было уже поздно: ну не бухаться же обратно на стул! (Вот кто-кто, а Сережа от подобных пережитков средневековья явно не страдает, потому как остался сидеть в cамой непринужденной позе с независимым выражением лица. Эту черту характера Янка у него раньше не замечала, что-то новое...)
   Андрюше, по всей видимости, стало скучно без общения и он выдал нечто из своего репертуара: смерил Янку оценивающим взглядом от макушки до кончиков туфель и подозрительно бодро произнес:
  - Привет! А ты вроде подросла.
  - Нет, это ты уменьшился! - привычно огрызнулась она.
  - Вот за что я ее люблю! - возвестил на всё кафе Андрей и дурашливо приобнял Яну за плечи. Галька стояла поблизости с видом подчеркнуто безразличным, но по глазам было яснее ясного, что так бы ее сейчас взяла да придушила... Даром, что подруга детства. Янка еще с самого начала никак не могла понять: и как только Галя терпит это безобразие?!.. Ладно, если б Андрэ заигрывал с ней одной, а то практически со всеми подряд, даже не думает скрываться! Обнаглел до предела. Она, Яна, уже давно бы умерла на месте от обиды и ревности - ну, или закатила ха-р-роший такой скандалец для прочистки мозгов! - а Галька стоит и делает вид, что всё о'кей. Неужели настолько боится его потерять?..
   "Тоже мне, красавчик! Хотя этого у него не отнимешь: что есть, то есть, - по-честному призналась Янка себе самой. - Вот уж, действительно, "на красивых мужчин лучше любоваться издалека"! На них обоих лучше издалека..."
   Что и говорить, Андрюша с этим бесспорно красивым, хоть и безымянным - а судя по всему, и безгласным! - приятелем как раз друг другу под стать: один блондин, другой брюнет. Наверно, девчонки им на шею так и вешаются... В общем, работают в паре, еще и роста почти одинакового, баскетбольного - под метр девяносто, никак не меньше. Получается выше папы, у того где-то метр восемьдесят пять... Она этому немногословному товарищу будет как раз по плечо - да и то, если на конкретных каблуках. По остроумному Машкиному определению, "хоть лесенку приставляй"...
   Янка опасливо придвинулась поближе к своему стулу, взирая на него с невыразимой тоской, как на тихую гавань: вряд ли этот Андрюшин друг-товарищ захочет с такой малявкой водиться! (Как дразнит одна ехидная морда по имени Андрей, "метр в кепке, полтора в прыжке". Да как она ему глаза-то не повыцарапывала, чудом сдержалась! И никакие не полтора, а метр шестьдесят, почти шестьдесят один - вполне нормальный для девушки рост...) Ну, а что касается всяких романтическо-кинематографических видений - "ах, придворное платье с декольте! Ах, стройный кавалер!.." - то мало ли что могло от духоты привидеться? Шарахнуло солнечным ударом, не иначе.
   После изматывающего все нервы молчания Галька неохотно начала процедуру представления - скорей всего, чтоб замять недавний инцидент с Андрэ. В этом деле она Мастер с большой буквы "мэ":
  - Знакомьтесь, кто кого не знает! Андрей, Богдан... А вот эта вот - Яна, - не слишком дружественным толчком Галя подпихнула подругу в спину. А может, просто силушку богатырскую не рассчитала, кто ее разберет?..
  - Сергей, - Сережка с видимым одолжением приподнялся на пару сантиметров со своего незыблемого стула и протянул парням руку. Янка всегда восхищалась этим исполненным скрытого достоинства мужским ритуалом: девушки так не умеют... Да и мужская дружба, пожалуй, покрепче женской будет, давно бродят в голове такие подозрения. Вот у мамы, к примеру, подруг чуть ли не десяток, и каждая при случае норовит посмаковать про кого-то из общих знакомых пикантную подробность из личной жизни - и обязательно за глаза! (Как только мама не боится, что за ее спиной сотворят то же самое?..)
   Зато у папы всё наоборот: приятелей полно, зато настоящий друг один-единственный - Рыжий, он же дядя Толя, крестный Ярослава. Они с папой вместе учились в школе, потом в универе, а теперь могут часами заседать на кухне за обстоятельной неторопливой беседой - и недели друг без друга прожить не могут! (Когда отец не в рейсе, конечно.) Один такой Рыжий сотни не рыжих стоит, сразу чувствуется... Что волей-неволей наводит на всякие неприятные раздумья про Галину батьковну: кто она ей, Янке, будет? Подруга на всю жизнь или просто приятельница, с которой весело и не напряжно тусоваться? И главное, удобно - учатся в одном классе, сидят за одной партой... Хорошо еще, что есть Юлька, верное плечо!
   При этой мысли ей стало неловко и как-то тревожно на душе, точно Галя могла расслышать эти злопыхательские рассуждения - этакий Вольф Мессинг... Как ни крути, а с Галькой они дружат с песочницы, лет с пяти, так что проверено временем. И заморочки друг друга знают, как свои пять пальцев, и уживаться с ними давным-давно приноровились: ну что еще, спрашивается, от подруги нужно?.. Nobody's perfect, нет в мире совершенства.
  
   С новым знакомством всё как будто налаживалось, очередных эксцессов пока не предвиделось. Мужчины были на удивление вежливы и корректны, то бишь не раскрывали рта. (За исключением Андрюши, естественно: тот молол свою традиционную чепуху, но никто в его болтовню особо не вникал.) Больше всего Яна переживала, как бы Сережка не начал заедаться с Богданом, с него станется... Но Сергей насупленно молчал, только на выходе из кафе опять отличился: небрежно полуобернулся и бросил Галькиной компании через плечо:
  - Мы на мотоцикле.
  - А мы на машине! - мгновенно отреагировала Галя и уселась в пискнувший перед самым ее носом ослепительно-белый "Мерседес". (Еще и модель из последних навороченных, папа Янку немного в этом натаскал.) Она, правда, не успела рассмотреть, кто сел за руль - Сережка рванул с места так, что только ветер в ушах засвистел.
  
   Когда добрались до условленного места "стрелки" - Янкиных любимых холмов на набережной в Парке Славы, - началО уже не на шутку смеркаться. Изрядно поникнув духом, Яна принялась про себя горевать: "Ну вот, растеряли всю кафешную компанию! Попробуй их теперь разыщи в такой толпище!.." Удивительное дело: полчаса назад она Христом-богом упрашивала всех своих заступников, чтоб эта развеселая троица с Галькой во главе оставила ее в покое на близжайшую тысячу лет, а сейчас стало невыносимо жалко и как-то маятно на душе... Сережка же, напротив, повеселел и в виде особой милости опять начал с ней разговаривать. (А то первое время, как приехали, так с упрямым видом и молчал, будто со стенкой рядом идешь! Удовольствие, конечно, редкое.)
   Да только рано Сережка обрадовался: не прошло и пяти минут, как в Янкиной сумке протяжно заголосил мобильник. (Папа вчера закачал на звонок издавна любимую ими песню - пускай даже и старую, какая разница? Ту самую, где про House of the Rising Sun, Дом восходящего солнца.) Звонила Галя: возбужденно вереща в ухо, сообщила, что, во-первых, доехали с ветерком - "жалко, тебя с нами не было!.." И во-вторых, нашли уютное место со стороны реки - "там даже еще почти никто не стоит!"
   Стоять там точно никто не стоял, все сидели прямо на вытоптанной сотнями ног траве. Самые сознательные (а может, предусмотрительные?) расстелили газеты или побросали под пятую точку разнообразные части одежды. Гальку удалось разглядеть лишь по ярко-красной кожаной курточке, та хоть как-то выделялась в сгустившейся темноте.
   Приднепровские склоны были густо запружены молодежью, куда ни глянь - одни только головы да вспышки мобилок вместе с огоньками сигарет, и ни одного травяного островка. До сцены вышло, как до Марса на карачках, но Янка не жаловалась: до того уютно по-домашнему вдруг стало в этой темноте... Все сидят тесно, чуть не впритык друг к другу, как одно большое семейство. Вон по соседству кто-то бритый с мускулистой шеей в порыве любви к человечеству передает по кругу бутылку чего-то алкогольного и раздает на закуску коржики. (Хотя Яна от этих коржиков вежливо отказалась, проявила остатки благоразумия. Но факт остается фактом: ну коммунизм тебе и все!)
   Ко всему прочему, и музыка была подходящей, успели как раз на "Океан Эльзы". "Океанов" Янка уже давно крепко уважает - единственная группа, которой у нее есть все без исключения альбомы. (Самый первый папа специально привез из Киева - потом с притворным негодованием жаловался, что едва не весь город в поисках обшарил. И прикололся на эту тему, она на всю жизнь запомнила: "Да-а, времена пошли... А раньше просили аленький цветочек!")
   Хотя место оказалось не самое удачное: не иначе, Галька-вредина подсуетилась, что вышло как раз между Сережей и Богданом. Может, потому Янка и пригрелась, так бы и сидела здесь всю ночь напролёт... Интересно, ей только кажется или от Богдана действительно исходит мягкое и успокаивающее тепло? И еще неторопливая, без лишней суеты, уверенность - еще бы, с таким именем! А ведь только парой слов и успели обменяться... (Ну да, обменяешься тут, когда Сережка угрюмо сопит прямо над ухом! Волей-неволей вспоминаешь английского классика: "Молилась ли ты на ночь, Дездемона?..") "Наверно, он Телец, отсюда эта невозмутимость", - без всякой логической связи решила про себя Яна, не решаясь посмотреть на таинственного соседа в открытую.
   Короче, если не учитывать ее постыдный приступ застенчивости в кафе и Сережкино сопение под боком, то ночной концерт проходил на "ура". Под конец молодежь вошла в раж ("распоясалась", уточнила бы мама) и как раз в тот момент, когда в западных фильмах полагается зажигать свечи и грациозно ими размахивать со стороны в сторону, с чьей-то легкой руки почти все подоставали мобилки. Холмы разом осветились сотнями разноцветных огоньков, не каждый день настолько самобытное зрелище увидишь...
   Как раз за этим благородным занятием Янка и посадила свою батарею: она у нее и до того была дохлая, а тут окончательно отбросила коньки. Лишь после этой неприятности совсем некстати вспомнилось, что до сих пор не позвонила домой. Била себя пяткой в грудь и клятвенно уверяла, что будет в половину одиннадцатого, а между тем грозно натикало больше двенадцати... И толку с того, что концерт закончился, когда вокруг со всех сторон сомкнулась жизнерадостная и местами трезвая толпа - лишь через полчаса-час, может, рассосется... (Повезло, что они с ребятами, а то с одной Галькой она бы себя чувствовала здесь не очень уютно. Еще повезло, что Сережка при своем транспорте, не придется кукарекать на плотно забитой остановке и втискиваться в одну малюсенькую маршрутку...) Попросить у кого-то мобильник Яна постеснялась - вот если б не было здесь парней, тогда запросто!.. (Глупо, конечно. Неужели Галька не дала бы ей свой телефон?)
   Домой добрались около половины первого. Сергей, как нарочно, не спешил, пробирался по таким закоулкам, каких Яна до того и в глаза не видывала. И попрощался очень холодно, процедил сквозь зубы "ну, пока" - и был таков! (Скорей всего, в отместку за кафе.) Крадущимися шпионскими шагами Янка прошмыгнула в свою комнату: к превеликому удивлению, никто из родителей не проснулся и не выскочил ее распекать... Стараясь по максимуму не зажигать свет, она по-армейски быстро разделась и юркнула в кровать, и накрылась одеялом до самых глаз, хоть в комнате было по-летнему тепло. Как по беззвучной команде, ровно через минуту в коридоре посышались папины усталые шаги: он приоткрыл дверь в спальню, намереваясь, видимо, что-то сказать. Но Яна очень удачно притворилась, что спит, даже ресницами не дрогнула.
  
  
   Глава четырнадцатая. Размолвка
  
  
   - Это твое заднее слово?
   - Заднее не бывает!
  
   (Из к-ф "Кин-дза-дза")
  
  
   На следующий день в лицее было слышно одну только Галю, никого, кроме Гали! Та со вкусом и театральным вращением бойких темно-вишневых глаз подробно расписывала, как они "с Андреем и Богданом" после концерта отправились в какой-то диско-бар из новых: "Самый крутой в городе! "Зеленый попугай", не слышали? Что, никто не знает?.. Эх вы, деревня!" Ну, и зависали там в "Попугае" до двух ночи, а то и трех - короче, так развлеклись!..
   Девчонки завистливо на эти живописные подробности вздыхали, никто не перебивал. На Яну Галька вроде бы и не смотрела, но той всё равно стало обидно чуть ли не до слез: опять она пролетела, как фанера над Парижем! Очередное захватывающее событие обошлось без нее. Ведь звали же с собой, даже уговаривали в шутку, но Сергей, понятное дело, уперся рогом и ни в какую... Так что пришлось в самый разгар событий помахать всем весело рукой. (Каким-то чудом Янка успела напрочь позабыть, как отчаянно рвалась домой и тряслась мелкой дрожью в ожидании душеспасительной беседы. А то и по-простому скандала - всё это в свете ночи представлялось просто неизбежным...)
   К последней паре Галька выдохлась и - о счастье! - угомонилась. Тем более, что сегодня это была физкультура, с недавних пор ее любимая. "С недавних" - это с начала года: вместо бодрого спортивного дедушки по отчеству Макарыч десятым классам поставили симпатичного новенького физрука. (Похоже, только-только после института, совсем зеленый.) Звали того, правда, не слишком благозвучно - Василий Эдуардович, - но девчонки с первого же дня окрестили его по-свойски Васей. Не в глаза, разумеется, между собой, хоть он всё равно несколько раз слышал - просто не мог не слышать! - и ничего на такое панибратство не сказал, не решился...
   Мимо с угрюмыми физиономиями пробежал одиннадцатый "В", топоча по утрамбованной мелкой гальке стадиона, как стадо бизонов.
  - Два километра бегут, на зачет, - определила на глазок Маша. А Юлька обрадованно закричала бизонам вслед:
  - Первый пошел, второй пошел, третий пошел!.. Парашютики не забываем, не забываем!
   Но "вэшники" сегодня были не расположены к светской беседе. Кривонос, здоровенный бугай с квадратной шеей (хоть и помельче Пети, конечно) на бегу показал их компании кулачище внушительных размеров.
  - Никакого воспитания! - сокрушенно покачала головой Юлька, сияя как новая копейка. Да и отчего б не сиять: последняя пара, яркое солнце, приятный обвевающий ветерок, жизнерадостный Вася на заднем плане, кислые физиономии "вэшек" - что еще от этой жизни нужно?..
  - Ты когда-нибудь допрыгаешься, - пообещала многоопытная Галина батьковна.
  
   Ребята на футбольном поле уже вовсю гоняли свой мяч - только успевай отскакивать, - когда физрук Вася взялся-таки за девчачью перекличку. С этим делом он всегда тянул до последнего - видать, не пообвыкся еще:
  - Катя есть, Алина есть... Галя... - поднял на нее глаза да так и замер с разинутым ртом, выражение лица от этого стало изрядно глупое. Галька подготовилась к физ-ре основательно: облачилась в плотно облегающую пышные формы леопардовую майку и моднейшие светло-голубые джинсы, настолько узкие, что едва по швам не трещали. Вася с усилием закрыл рот и укоризненно произнес:
  - Почему без формы?
  - Я в форме! - Галька кокетливо повела округлым голым плечом с тонкой бретелькой. "Посмотрим, как она сейчас будет бегать, с таким-то декольте! И в таких штанах..." - юмористически отметила Янка и про себя хихикнула, внешне из какого-то озорства изображая подружке полную подержку. А физрук уже затянул свою любимую песню:
  - Сколько раз я вам говорил: джинсы - это не спортивная форма! Джинсы - это...
  - Униформа американских безработных! - радостным хором подхватили девчата. Вася безнадежно взмахнул своим журналом (смотрелся он с ним как-то сиротливо, будто матерому футболисту вручили для непонятных целей карманный компьютер):
  - В последний раз! - и с видимым облегчением от них удрал, сделал вид, что сильно занят: - Десятый "А"! Ребята! Все сюда!..
   Галька мечтательно засмотрелась физруку вслед, затем на всякий случай поправила майку в районе декольте:
  - Как вы думаете, сколько ему лет?
  - Старый, старый! - насмешливо, как всегда, отозвалась Юлия.
  
   Бежать всё-таки пришлось, хоть как хитроумные "ашки" ни ныли, что уже поздно, жарко и вообще они "страшно устали", последняя пара...
  - В нашем предпенсионном возрасте! - удачнее всех озвучила общую мысль Юлька.
   Но Вася был твёрд как кремень - всё равно, что стенку слезно упрашиваешь:
  - Два круга легкой трусцой, для разминочки! Спокойно, без напряжения, наслаждаемся погодой... Пошли! Работаем над дыханием!
   Для подобных экстремальных случаев давно был изобретен спасительный трюк - надо только выбрать момент, когда Василий как-его-там отвлечется... Не снижая темпа, Янка мельком через плечо оглянулась и успела краем глаза выхватить, что Вася смотрит им вслед и тяжко вздыхает, вытирая пот с мужественного загорелого лба. Хоть вроде ничего такого напряжного и не делал... "Вот это новость так новость! Значит, нелегко ему приходится в окружении сексапильных десятиклашек..." Ей стало слегка неудобно за свои вызывающе короткие шорты: в следующий раз надо раскопать в шифоньере что-то понейтральней, а то хлопца еще точно удар хватит!
   Наконец Вася отвернулся, переключился на пацанов. Девочки слаженным движением пригнулись и ловко нырнули в буйную высокую траву с лохматыми головками одуванчиков - их любимое "отдыхальное" место. Если лежать спокойно и не высовываться, ни за что их здесь не найдешь, со стадиона просто не видно. (Юлька в начале года специально проверяла.) У старого физрука этот номер бы не прошел, тот в прошлом году с первой же попытки смекнул, что к чему. А прямодушный Вася тем и хорош, что пока из нестреляных...
  - Смотрите, Алина! - возбужденно заверещала Юлия, чуть не выдав своими руладами место их дислокации. Алинка вопиющим образом проигнорировала этот хитрый маневр с залеганием в траве, продолжала себе трусить в одиночестве, крепко прижав худенькие локти к бокам. Через десяток метров ее нагнал Алексей с царской фамилией Романов, и они остались бежать плечо к плечу, как пара скакунов в одной упряжке. Опаньки, так вот, значит, чем тут пахнет!.. (Встречаться с мальчишкой из своего класса у них в лицее считается дурным тоном - сейчас уже трудно сказать, кто эти замысловатые правила придумал. Просто бытует негласное общественное мнение, что это непрестижно.)
   Юля только вознамерилась приступить к подробному обсуждению этого свежего, с пылу-с жару, ЧП, но Галька ее перебила, развернулась на локтях к одной Яне:
  - Ну как тебе Богдан? - и беззаботно заболтала в воздухе ногами в идеально белых кроссовках с розовыми шнурками. "Она бы еще каблуки на физкультуру надела, было б в самый раз!" - снова хихикнула про себя Яна. На первый взгляд казалось, что всё происходящее Галине батьковне глубоко параллельно: просто нечем больше заняться, вот и спросила между прочим, лишь бы время скоротать... Разглядев, что Янка не горит желанием отвечать, Галя продолжила уже понастойчивей - мол, фиг ты от меня отделаешься:
  - По-моему, он к тебе неровно дышит.
   Сердце у Яны испуганно замерло и заколотилось в два раза быстрее, так, что кровь в ушах застучала крохотными молоточками. Галька-то в любовных делах собаку съела, не может быть, чтобы ошиблась...
  - Кто такой Богдан? - потребовала ответа любопытная Юлька и ткнула Яну прямо в нос большим солнечно-желтым одуванчиком. Остался яркий след от пыльцы: недаром же в народе есть примета, что это самый верный признак влюбленности. И неважно даже, в кого.
  - Если бы не твой Сережа!.. - Галька раздраженно выдернула несколько сочных травинок и сунула их в рот, как сигарету.
  - Кто такой Сережа?
   Яна закашлялась от смеха, до того здорово у Юльки получилось - врожденный клоунский талант! И для чего-то спросила, всё-таки попалась на эту искусно заброшенную удочку:
  - А тебе не понравился?
  - Кто, Сережа? Ну-у, как тебе сказать... Ничего, - при этом по выражению Галиного лица было предельно ясно, что она делает крупное одолжение, чисто из элементарной вежливости. Но через секунду добавила не без злорадства: - Какой-то он у тебя не контактный. И вообще, Богдан лучше!
   Прозвучало сие замечание на диво азартно и с неподдельной страстью, Яна не утерпела:
  - Эй, эй! У тебя ведь Андрюша есть.
  - А что я? А я ничего... Хотя Богдан, конечно, перспективней. Только ему блондинки нравятся, тут я пролетаю...
   У Янки аж дыхание перехватило от этой случайно брошенной фразы, отчего-то стало смертельно обидно: "Блондинки нравятся!" Выходит, не была б она блондинкой, он бы в ее сторону лишний раз и не посмотрел! Короче, шикарный подход. А она по простоте душевной успела себе нафантазировать что-то умопомрачительное - тысячелетнее родство душ и прямой телепатический контакт... Ну что ж, как грозились они с Яриком в детстве, "такие товарищи нам совсем не товарищи!" А ведь всего минуту назад с замиранием сердца ждала, что Галька про него скажет, а вдруг подтвердится?..
   Галин рот не закрывался ни на минуту:
  - У него родители из крутых, сеть ресторанов держат. Пиццерию на Ленина ведь знаешь?
  - МОЯ пиццерия? - не слишком умно уточнила Янка. К счастью, подруга ее не слушала, вдохновенно завелась о своем наболевшем:
  - "Мерседес", видала?..
  - Папин! - язвительно вставила Яна: вот теперь ей этот Богдан разонравился окончательно. Галька от ее остроумной реплики отмахнулась:
  - Не знаю, не одна ли малина? В общем, на твоем месте я бы хорошо подумала. За ним в институте прямо толпы бегают, жуть! Мы б гуляли два на два...
  - Вот с этого и начинай, - понятное дело, умница-разумница Галина батьковна о себе-любимой заботится - белый "Мерс" ей подавай! А заодно и Андрюша, донжуанская морда, будет в сравнительной безопасности от всяких там университетских русалок. (Под неусыпным надзором большую часть суток, не считая лекций в универе.) Остается только подобрать ключики к Богдану, и дело в шляпе! А Янке в этом душещипательном спектакле отводится роль блондинистой подсадной утки... Шито белыми нитками: Галька бы для приличия хоть притворилась, что ей до подруги есть какое-то дело!
  - Ну так что решаем? - невинно хлопая глазами, Галя в ожидании склонила голову на плечо и с силой дернула себя за короткую черную косичку.
   Стоически проглотив все нелестные комментарии в Галькин адрес, что так и вертелись на языке, Яна недовольно сморщила курносый нос в желтой пыльце:
  - Не люблю богатеньких мальчиков!
  - Так ему и передай: был бы он не богатенький, тогда другое дело! - встряла бессовестная Юлька (наверно, невтерпеж стало молчать). Девчата одновремено на нее замахали и зашикали с разных сторон - не перебивай, дескать, самое главное еще впереди... Понимая, что от нее сейчас ждут сенсационных признаний, как в какой-нибудь аргентинской "Дикой Марии", Яна неуверенно протянула:
  - К тому же у меня уже есть... - больше из нее ни слова, ни полслова не вытянут, фигушки!
  - Се-рё-о-жа! - подсказала Галина, явно издеваясь, и в приступе истерического веселья повалилась на спину, дрыгая от избытка чувств ногами. А Янка неожиданно завелась всерьез, точно красной тряпкой перед лицом взмахнули. Сама от себя такой прыти не ожидала:
  - Что ты к нему прицепилась?! Я ж твоего Андрея не критикую!..
   От возмущения она забыла про осторожность и с размаху села в траве, внутри всё кипело и клокотало, как пробужденный Везувий. Машка дипломатично помалкивала, разделяя длинный стебель одуванчика на тоненькие кудрявые полоски, Юля беспомощно переводила взгляд с одной подружки на другую и, кажется, в первый раз в жизни не знала, что делать. За всю Янкину лицейскую дружбу с Галей они ни разу вот так в открытую не ругались...
   "Да и Юлька тоже хороша! Тут и ежу понятно, что перепугалась не за нас, а за себя и всю остальную компанию! Что она сейчас развалится на куски и никогда больше не будет так легко и весело, как раньше... Да что это со мной сегодня? Вот уже и Юлька не угодила!" - Яна поразительно быстро остыла, как вскипевший чайник, у которого выдернули из розетки шнур. И украдкой покосилась на Галину Александровну, но та лежала на животе с видом весьма безразличным, на нее и бровью не повела. Янка обиделась с новой силой и демонстративно отвернулась, уставясь в усыпанное кудряшками облаков светло-синее небо. Через несколько заунывных минут Галя сменила гнев на милость и развернулась к подруге, но было поздно, поезд ушел: в поле зрения виднелась лишь Янкина оскорбленная спина.
   Юлька наблюдала за всем уже едва ли не в панике:
  - Эй, народ, народ!.. - настойчиво потянула Яну за руку, но та недовольно вырвалась. - Приведешь их обоих ко мне, я посмотрю.
   Ситуация становилась безнадежной до уныния, но Галя первой решилась на героический поступок: глубоко вздохнула и на удивление миролюбиво сказала:
  - Ну ладно, извини! Мир?
   Янка в ответ просияла и с готовностью протянула Галине руку. Что-что, а ссориться в этот суперски погожий, почти летний день ой как не хотелось... Они крепко, крест-накрест, сцепилась мизинцами и девчонки все вместе затянули нестройным хором - совсем как в безоблачном первом классе:
  - Мирись, мирись, мирись
  И больше не дерись...
  - Вася идет! - хладнокровно прервала миротворческую процедуру Маша. - Попалили наше место.
  - Что, уже привал? А ну, подъем! Работать! - Вася энергично размахивал длинными худыми руками, вытягивал жилистую шею и грозно выпучивал глаза, что совершенно ему не шло.
   Девчата неохотно, кряхтя на публику, как старушки, встали, одна Юлька заскакала по траве, как игривый горный козел на склонах Кавказа. И на радостях подпихнула подруг в спину, поочередно каждую:
  - Арбайтен, арбайтен! (Работать!)
  
  
  
   Глава пятнадцатая. Неформалы
  
  
   В воспоминаниях детства даже широкий
   отцовский ремень вызывает умиление.
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   От "разговора по душам" отвертеться всё-таки не удалось: уже ближе к вечеру в комнату нагрянул папа со внеурочным визитом. (Яна как раз учила на завтра французский.) Похоже, любимые предки специально договорились, чтобы мама ни во что не вмешивалась - ну и слава Богу, а то б сейчас начался концерт по заявкам!.. Отец по своей старой привычке постоял немного в дверях, помолчал, и после нестерпимо долгой паузы сообщил куда-то поверх Янкиной головы:
  - Значит, мобильник у нас вместо мебели.
  - У меня батарея села, а так бы я позвонила... - еще не разобравшись, чего от нее хотят, Янка поспешно ринулась оправдываться. И стало ужасно от самой себя неприятно, если прислушаться со стороны: как будто бы она в чем-то виновата! Ведь бывают же в жизни всякие непредвиденные ситуации, всего не предусмотришь...
  - Если бы сильно хотела, могла б найти автомат. Их по всему городу хватает.
   "Ага, щас, больше мне делать нечего! Брошу всё и побегу разыскивать телефон-автомат," - наверное, что-то из этих крамольных мыслей отразилось у нее на лице, потому что отец резко сменил тон:
  - Получается, тебе и дела никакого нет, что мы с матерью с ума сходим, полночи не спим! - Папа выговаривал слова четко и раздельно, с безукоризненной артикуляцией, напоминая диктора в сводке новостей. А это означает, сердится всерьез. И глаза кажутся почти враждебными, с холодным прищуром - не ясно-голубые, как всегда, а темно-синие, опасные, хоть штормовое предупреждение объявляй.
  - Я же сказала!.. - Янка вовремя спохватилась, решила не усугублять свое (и без того шаткое!) положение. Старательно разыгрывая покорность, бесцветным голосом забормотала: - Хорошо, в следующий раз я постараюсь предупреждать...
  - В следующий раз домой до десяти и ни минутой позже! - категорически прервал ее отец. Круто, почти с армейской выправкой развернулся к двери - очевидно, мозговтирание подошло к своему логическому концу. Но на пороге опять задержался (он никогда сразу не уходит, тоже привычка):
  - Не нравится мне этот твой байкер!..
  - А я больше ничего не буду рассказывать! Если ты будешь использовать это против меня.
   В общем, плохо вышло, чуть не поссорились.
  
   Что касается Сергея, то Янка уже думала, он больше не объявится - разобиделся, как красна девица. Словила себя на том, что никаких стрессовых эмоций по этому поводу почему-то не испытывает: позвонит, не позвонит - какая разница?.. Или, может, просто эмоциональное отупение накатило после разговора с папой (а выражаясь по-народному, полный пофигизм). Особенно от его равнодушно-официального тона, точно она после одного этого промаха ему уже и не дочка!
   Сережа всё-таки позвонил. Как всегда не вдаваясь в подробности, сдержанно сообщил, что у него есть сюрприз, надо увидеться. Янка, не колеблясь ни секунды, согласилась: в конце концов, в этой их позавчерашней размолвке большей частью ее вина, вела себя далеко не лучшим образом... (Скажем прямо, по-свински.) Журавль в небе ей вряд ли достанется, будем смотреть на вещи реально. "Если за ним еще и пол-института бегает!.. - невовремя вспомнились Галькины восторженные восхваления "вот такому парню". - Только меня в той коллекции не хватало, не дождутся!" Вот ведь, когда не видит перед собой этого Богдана, то может думать о нем почти спокойно, как о постороннем едва знакомом парне. Разве что чересчур симпатичном...
   Да к тому же еще неизвестно, что там за журавль - только фейс его киношный и видела! Придумала себе нечто невообразимое, а он, скорей всего, совершенно не такой (как это обычно в жизни и случается). Если познакомиться поближе, то разочарования не миновать, как пить-дать: ей ведь не просто "кудрявый мальчик" нужен в дорогих фирменных джинсах да при крутых родителях, а всадник из того счастливого видения... Короче, лучше в эту кашу не лезть, поберечь свою нежную психику. А с Сережкой безопасно, он свой, чуть ли не годами проверенный... (Так-таки и годами! Три недели с хвостом.)
   И главное, представлялся удобный случай выгулять на свежем воздухе купленные вместе с папой обновки - пока что вся эта красота висела без цели и движения в шкафу. Заявиться в настолько экстремальном виде в лицей Янка никак не решалась, хоть в бутике и хорохорилась вовсю: нам и море по колено... (Эх, сюда б сейчас Мартына с его тренингами по раскрепощению! Он бы задал всяким зажатым товарищам по первое число: на голове бы ходила и думала, что так и надо...)
   Да что там про Мартына, когда пылится в шкафу такая красотень! Еще ни разу в жизни у Яны не было кожаных брюк: купили их вместе с той потрясающей мини-юбкой критической длины, которую она теперь не может собраться с духом надеть "на люди". Папа сам настоял на покупке именно этих рокерских сигаретно-узких брюк - вероятно, рассудил, что из двух зол нужно выбирать меньшее.
  
   Янка опаздывала, как обычно. Сергей без всякой надежды посигналил ещё раз, она высунулась из распахнутого окна на седьмом этаже и непонятно махнула рукой, после чего скрылась обратно за шторой. Ну, хоть одетая, уже кое-что...
   В заросшей пурпурным диким виноградом беседке у самого подъезда окопалось полдесятка малолетских пацанов: один бренчал на гитаре, остальные подтягивали трагическими голосами:
   "На подушке осталась пара длинных волос,
   На подушке осталась пара твоих светлых волос.
   И почти машинально - что ты скажешь, басист? -
   Я намотал их на палец, я хотел узнать имя -
   Получилось Ирис".
   Голос гитариста свободно и сильно разносился на всю улицу, отдаваясь гулким эхом среди обступивших пятачок двора высотных домов. Сергей невольно заслушался, не забывая, однако, иронично про себя похмыкивать: накал страстей-то какой, а!.. На низком гараже из красного кирпича рядом со стандартной серой девятиэтажкой - и прямо перед Сережиным носом - красовалось одно короткое имя, выведенное крупными печатными буквами на стене. На последней "А" получился неровный белый подтек - художник-то, судя по всему, из начинающих.
   "Интересно, много ли у них тут Ян? Не такое уж это популярное имя..." - Сергей помимо желания сильно помрачнел: скажем откровенно, мало в этом приятного, когда твоей девушке регулярно оборачиваются вслед и вообще пялятся, хоть паранжу на нее надевай! Никогда раньше он не считал себя ревнивым, наоборот, скорей демократического склада характера. (Не зря ведь Водолей, уважает чужую личную свободу, как утверждает всё та же Яна Владимировна.) А тут прямо как крышу рвануло! Или просто раньше никто так не цеплял?.. Поначалу Сергею казалось, что с ней не должно быть никаких проблем: маленькая застенчивая девчонка, типичная десятиклассница. Немного наивная, в чем-то смешная...
   Янка стремительно выскочила из подъезда, размахивая сумкой. У Сережи от изумления выпала из пальцев сигарета: от недавнего ангелоподобного Эльфа не осталось и следа. Тут уже что-то в корне другое лезет на ум... На ней были черные кожаные брюки и короткая куртка с металлическими заклепками; пушистые, теплого медового оттенка волосы казались взлохмаченными больше обычного. И как заключительный штрих, finishing touсh, ярко выделялась на белом лице красная помада на губах. (Того самого французского оттенка, который рекламируют по телику томно-заграничные модели.) Встретил бы случайно на улице - ни за что бы не узнал! Во всяком случае, не с первого взгляда. Давешние пацаны с гитарой уставились на нее совершенно подчиненно, она им что-то небрежное на ходу бросила и Сергей опять ощутил, как неприятно засосало под ложечкой.
  - Привет!
  - Привет, - не успев собраться с мыслями, он машинально поцеловал ее в подставленную щеку. Та оказалась на ощупь мягкая и гладкая до шелковистости, как у ребенка. Никогда раньше так не здоровались на французский манер, неужели перед пацанами выделывается?.. "Элен и ребята" или что-то в этом духе - она ведь всем парижским прямо бредит! Не то, чтобы он против, скорей наоборот - особенно та часть с поцелуем весьма и весьма...
  - Я же просила: под домом не ставать! - Янка с заметной нервозностью покосилась на окна девятиэтажки. - Мама меня убьет.
  
   Не зря говорят: если слишком усиленно о ком-то думать, то можно силой мысли притянуть его к себе, наткнешься в самом непредсказуемом месте. Володя уже не раз проверял эту закономерность на практике, со временем даже стал собой гордиться - значит, настолько сильная энергетика, что нужный человек появляется по заказу!
   Сегодня с утра не выходила из головы Янка, он всё мучился сомнениями: а правильно ли поступил, не перегнул ли палку? Может, надо было по-другому, мягко и демократично? Не ставить ультиматум, а объяснить, что он за нее беспокоится. Да и вообще какая это для них с матерью нервотрепка: она уже подросток, и со всех сторон так и сыпятся кошмарные истории про современную молодёжь и их распущенные нравы. Бомбардируют ими круглые сутки - что по радио, что по телевидению, а про газеты и говорить нечего. (Тем более с Янкиной внешностью, тут только слепой не заметит.) Но это тоже не выход: чем больше с ней, красавишной, либеральничаешь, тем крепче садится на голову! В этом Марина права на сто двадцать процентов... Да и психолог дочура неплохой, к кому угодно найдет подход, чтобы выйти сухой из воды. В чем Владимир неоднократно убеждался.
   Вот тут-то он ее и увидел - у водруженного недавно памятника Суворову, где обычно собирается "продвинутая", как они сейчас говорят, городская молодежь. Если бы сам не покупал Янке этот костюм, ни за что бы не признал! (Ну, разве только по волосам, их издалека заметно.) Какой-то незнакомый желторотый "кадр" схватил дочку сзади за пояс и приподнял над землей, и держал в воздухе, не отпуская, а она дрыгала обтянутыми блестящей черной "кожей" ногами и вовсю смеялась ярко накрашенным ртом.
   Володя отчаянно затормозил, прикидывая на ходу, где бы можно побыстрей припарковаться: вот сейчас ка-а-к выскочит да ка-а-к разгонит всю эту нагло-лохматую и местами лысую компанию! А малолетнюю мамзель за ухо - и потащит домой! Не за ухо, конечно, это он сгоряча...
  - В чем дело? - про кого Володя напрочь забыл, так это про новоиспеченного делового партнера и его важные, не терпящие отлагательств дела. И сразу же отрезвел: вряд ли это хорошая идея устраивать перед Николаем семейную сцену. Вместо того сдавленно спросил, указывая подбородком на "золотую молодежь":
  - Кто это?
  - Это? А, это ж неформалы, их обычное место. А тебе зачем?
  - Что там моя Янка делает...
  - Дома разберешься. Давай, время! - Николай намекающе постучал пальцем по циферблату новенького, сверкающего ярким никелем "Роллекса". Володя медленно тронул c места, внутренне разрываясь на части от беспокойства: если бы он был так уверен, что поступает сейчас правильно!
  
   Обещанным сюрпризом стало знакомство с Сережкиными друзьями. Смотрелись они все довольно экзотично: взять хотя бы девочку с выбритой бровью и многочисленным пирсингом по всему лицу (хотя похоже, не только лицу, чего уж там!). Или панка с ядовито-зеленым гребнем и богатым месторождением железа во всех видимых местах, или вот этого с худющей длинной физиономией, похожей на череп, и полным отсутствием волос на угловатой голове... Но при более близком знакомстве они оказались вполне нормальными ребятами: точно так же друг с друга без злости прикалывались, как заведено у них в лицее, и дурачились, как маленькие дети. (И даже почти не ругались, что Янка особенно в таких компаниях ценила.) В любом случае, она тихо про себя порадовалась, что оделась сегодня вызывающе. А то в своем обычном прикиде пай-девочки вряд ли бы сюда вписалась...
   Пока что ей больше всех нравился мальчишка-армянин с тонкими чертами лица и грустными черными глазами нечеловеческой величины. Ну, не то чтобы прямо так и нравился... (Она, может быть, и влюбчивая, но не настолько!) Даже не отдавая себе отчета, Яна постоянно выискивала среди толпы необычные одухотворенные лица - сразу же хотелось схватить карандаш и начать их рисовать, чтоб задержались хоть на пару секунд, не стирались из памяти... А Сережка опять мрачно сопит, имитируя паровоз, и мечет на нее подозрительные взгляды - ревнует, надо понимать. Как же ему объяснить, что это чисто эстетическое удовольствие, созерцание человеческой красоты... Не поверит же, бесполезно и пытаться: "Знаем мы ваше эстетическое удовольствие!" Некоторые лица из тех, что ей нравятся, даже красивыми с общепринятой точки зрения не назовешь... И всё равно она их безошибочно выделяет наметанным глазом.
   Знакомство с этим врубелевским мальчиком у них завязалось оригинально: он церемонно-вежливо, без модной нынче развязности спросил, как ее зовут. Янка со смешной заминкой ответила, что Яна.
  - Вагажан, - внушительно представился он.
  - А-а... Хорошо.
  - Нет, не хорошо! А ну, повтори, - и надо же, нисколько не обиделся, улыбался от души. (Видимо, давно к такому раскладу привык.) Пришлось покаянно сознаться, что она это его нерусское имя просто не запомнила, и повторить несколько раз: "Вагажан, Вагажан..." Как глуповатый молодой попугай. А затем весь вечер обыгрывали эту пикантную ситуацию на все лады: не было лучшего развлечения, чем в самый неожиданный момент спросить: "Как меня зовут?"
   Сережка на нее больше не отвлекался - похоже на то, что начисто забыл о Янином существовании. Стоял себе в сторонке и основательно беседовал с неопрятными на вид, лохматыми и художественно ободранными парнями - явная помесь хиппи с байкерами. Хотя пару раз, когда они начали словно бы ненароком поглядывать в ее сторону, у Янки возникло острое подозрение, что речь идет именно о ней...
   Зато Эдика она узнала сразу, еще по цирковым выступлениям на аэробике. (Такие ужимки разве с кем-то спутаешь!..) Тот даже поздороваться не успел - или не счел нужным? - и с преувеличенно задумчивой миной заходил вокруг нее кругами, комически разглядывая со всех сторон. Яна по привычке насторожилась, готовясь дать достойный отпор: насмотрелась уже на подобных юмористов за свою богатую жизненную практику! Начиная с любимого братца, когда тот делает примерно такой же многозначительный фейс, и заканчивая Галькиным красавчиком Андрэ. Сейчас и этот каратист несчастный выдаст что-нибудь дивно остроумное, только держись! И не угадала: Эдик поразительно мирно у стоящего рядом народа поинтересовался:
  - Как бы ее назвать?
  - Барби, - пронзительным птичьим голосом отозвалась чересчур рыжая девочка, с головой цвета морковного пюре. (Пожалуй, самая тут нормальная, с одной только проколотой верхней губой. На девчонке были облегающие брючки из черного атласа и трикотажный свитер с вот-такенным декольте, на шее болтался серебряный медальон размером с кулак. Экстравагантная особа.)
  - Точно! - Эдик в знак согласия приподнял кверху указательный палец, Янка изо всех сил запротестовала:
  - А можно как-нибудь по-другому?
  - Лялька?.. - неуверенно протянул "каратист несчастный". Но вцепившаяся в его локоть рыжая девчонка с ревнивым блеском в чрезмерно оттененных розовым глазах перебила:
  - Поздно, теперь ты Барби! И считай, что повезло: вон Витек у нас Зомби.
   Оказалось, именно тот ненормально худой бритый персонаж с лицом, похожим на изможденный череп, что поразил Яну в первую минуту. В самую точку, ничего не скажешь! А вид у него что-то не совсем адекватный, заметно прикумаренный - наркоман, что ли?.. Янка встрепенулась и принялась внимательно (а по возможности еще и незаметно) эту разношерстную компанию изучать. В конце концов решила, что просто почудилось - все остальные выглядели вполне обычно и приземленно. (Конечно, если не считать одежды кричащего вида, татуировок, волос и изобилия всяческого металла в самых неожиданных местах.) Но то, что они не заторможенные - это точно. Значит, рано тревогу забила...
   Демонстрируя безупречное воспитание, Яна ткнула пальцем в направлении Сережиной спины и заговорщицки уставилась на Эдика. Тот в ее немой вопрос врубился далеко не сразу, на второй минуте:
  - Кто, Серый? Камикадзе.
   Сережка на знакомый ник в ту же секунду обернулся - так что отпали любые сомнения - и рыжая торжествующе объявила на всю Суворовскую:
  - Ведётся!
   Что-то в этой ситуации Янке смутно не понравилось, не было только времени спокойно сесть и разобраться, что именно. "Вы меня еще не знаете, но вы меня скоро узнаете! Нет, вы меня знаете с хорошей стороны, но скоро узнаете с плохой..." - назойливо завертелось в голове папино любимое из какого-то фильма. (Хотя какой там фильм, совсем квалификацию потеряла! "Похождения бравого вояка Швейка" Ярослава Гашека. Кстати, а не в честь него ли папа Ярика назвал?..)
   Рыжеволосая девица, похоже, всё-таки признала ее за свою (а может, разглядела, что Яна не представляет для Эдика прямой опасности?..). И принялась оживленно тарахтеть, захлебываясь словами и до смешного напоминая Гальку трескучими интонациями. Ишь ты, и слова вставить не дает! Янка быстро оставила любые попытки клиниться в ее монолог и с интересом наблюдала, как изо рта новой знакомой непрерывной конвейерной лентой лезет сплошной поток слов. В этом одностороннем общении даже есть свои плюсы: можно не напрягаться и не выискивать общие темы для разговора, достаточно лишь покивать с участливым видом и в нужный момент поддакнуть. (Да и про Сережу таким макаром можно массу всего интересного узнать, еще один бесспорный плюс! Например, откуда взялся этот прикол с Камикадзе - просто так или был какой-нибудь прен-цендент?..)
   В любом случае, лед был сломлен: воцарившийся сперва между девочками вооруженный нейтралитет плавно перешел в сдержанную симпатию. "Птичка-говорун! - посмеивалась про себя Яна, на всякий случай вдумчиво вникая в монолог рыжей. А вдруг еще пригодится?.. - Вот если взять Галькину напористость и уверенность в себе, прибавить к ней Заину несусветную болтливость и разбавить это Юлькиными пацанскими замашками, то будет самое оно... Только утомляет с непривычки. - И великодушно подвела итог: - Закадычными подругами мы с ней вряд ли станем, а вот просто приятельницами - why not, почему бы и нет?"
   Через десять минут она досконально разобралась, кто с кем в компании встречается, кто кого "кинул" или "продинамил", и как именно кинул, не исключая сугубо личных подробностей. Рыжеволосую болтунью, как выяснилось, зовут Алена (для своих просто Рыжая), живет она на Таврическом, учится на втором курсе в "кульке" - училище культуры - по специальности современные танцы. (Янка мимолетно позавидовала, стараясь не подавать виду: ничего себе специальность, сама б от такой не отказалась! И фигура у Рыжей классная, женственная и одновременно с тем спортивная - говорят, танцоров в училище культуры ежедневно гоняют до седьмого пота, пока те с ног не свалятся.)
   И еще возникло стойкое подозрение, что Алена считает себя подругой Эдика, но тот, судя по всему, до сих пор ни сном-ни духом... (Крайне недогадливый молодой человек!) Эта разворотливая девица, похожая на вертлявого хулиганистого чертенка, у них здесь вроде Гальки - всегда в курсе, что где интересного и по чем:
  - Вы слышали? Сегодня в "Юбилейном" концерт "Силы тяги"!
   "Еще бы не слышали, весь город обклеен афишами по периметру!" - не преминула мысленно заметить Янка. Без всякой вредности, просто чтобы не терять форму.
  - Так там вся милиция будет... - многозначительно протянул кто-то из ребят постарше - тех, что в черных байкерских куртках, увешенных гремучими металлическими цепочками. Они держались на отшибе.
  - Так значит...
  - Само собой!
  - Витёк, ты с нами?
   Яна никак не могла сообразить, о чем речь, крутила головой во все стороны, но из гордости не захотела расспрашивать - не слишком-то улыбалась перспектива попасть пальцем в небо. И вообще, это Сережкино дело - держать ее в курсе всего, что здесь происходит! Хотя бы просто как человек, который притащил сюда и оставил на произвол судьбы: разбирайся, мол, Яночка, сама. А Сергей словно бы уловил внутренним локатором Янкин праведный гнев, бесшумно подкрался в своих индейских мокасинах и обнял вдруг сзади:
  - На "Силу тяги" хочешь?
  - А у тебя есть билеты? - по-наивному удивилась Янка, задирая голову вверх, чтоб разглядеть его лицо. И прикусила язык: вечно себя с ним ведет, как восторженная дурочка! ''Сила тяги'' ее, скажем так, ни с какой стороны не интересует, совсем не тот формат. Но попасть на концерт популярной группы было бы прикольно.
  - У меня есть всё, - со смешной мальчишеской гордостью объявил Сергей. Мягко, но решительно развернул с себе, с непроницаемым лицом осмотрел с ног до головы и внезапно прильнул к ее губам. Янка от неожиданности попятилась, но он еще крепче прижал к себе. Такого долгого поцелуя, нежного и вместе с тем обжигающе-страстного, чтоб земля уплывала из-под ног, у них еще не было...
   "Про этот его... уход в подполье потом поговорим, - успела подумать Яна, а там стало не до того. - Какие у него глаза: вроде и самые обычные, светло-карие, а что-то в них притягивающее..."
  - Я смотрю, уже освоилась? - Сергей прижался щекой к ее волосам, Янка вместо ответ издала какой-то слабый жалостливый звук, потихоньку приходя в себя от поцелуя. А Сережка принялся подробно разъяснять, уже не оправдывается ли?.. - Я специально тебя оставил одну, чтоб ты сама со всеми раззнакомилась. Ну, если б было совсем никак, тогда б, конечно, подошел... - И хитро улыбнулся, поддразнивая: - Не подводить же к каждому по отдельности за ручку: здрасьте, вот вам Яна!
   "Ну вот, опять он всё испортил! - она вспыхнула от возмущения и обиженно закусила губу. - И что, скажите на милость, при этом имелось в виду - "за ручку"? Тонкий намек, что малолетка? Типа, мелочь пузатая!" - ликующего и парящего восторга как не бывало, на смену ему пришло беспросветное уныние. Нет, не даром Мартын любит рассуждать про "эмоциональные качели", или принцип маятника. О том, что настроение обычного среднестатистического человека в течение дня скачет от самой высокой, поднебесной отметки "я счастлива!" до самой низкой - "это катастрофа, хуже и быть не может"... Выходит, чем выше взлетишь в приступе эйфории, тем ниже потом падать в тоску и разочарование - нехитрый механизм человеческой психики. (Особенно женской, вот ведь несправедливость!.. Сергею-то подобные страдания наверняка и в страшном сне не снились - ляпнул первое, что на ум пришло, и тут же благополучно забыл.)
   "Значит, маятник качнулся в обратную сторону, - со вздохом сообразила Янка. Веселей от этого понимания не стало, но появилась некоторая ясность в голове, просветление, так сказать. - Другой вопрос, почему я на каждое слово ерепенюсь и начинаю страдать: ах, унизили, ах, оскорбили!.. Сама себе усложняю жизнь. Вот бы научиться ни на что не обижаться, пропускать мимо ушей! Мечты, мечты, где ваша сладость..."
  
   ...Лишь когда ей с огромным трудом раздобыли шлем и половина собрания с гамом и специфическими шутками принялась рассаживаться на припаркованные неподалеку байки, до Янки дошло, что это значит: "Вся милиция у "Юбилейного", так что..." Но страха не было и в помине, внутри всё оставалось спокойным и философски отстраненным, будто она наблюдает за кем-то со стороны: "Если бы что-то было не так, я бы сразу почувствовала, меня бы предупредили. Что-нибудь серьезное, может, и будет, но только не сегодня, не сейчас..."
   Жаль, не успела додумать эту мысль про "не сегодня", отвлеклась на Эдика с Аленкой (те азартно переругивались, кто сядет за руль). А то как-то мрачновато прозвучало.
  
  
  
  
   Глава шестнадцатая. Мастер
  
  
   Никогда не робей перед противником, ибо помни:
   лютейший враг человека - он сам!
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   Каждый шаг давался всё труднее и труднее, словно она шла сквозь плотную тягучую толщу воды. Ноги с пугающей скоростью наливались чем-то свинцовым, вроде магнитных сапог в научно-фантастических книгах - ну откуда здесь столько ступенек?.. Яна никогда их раньше не замечала, перескакивала автоматически, а сейчас бредет и чуть не носом пересчитывает, как немощная старушка. "Слабая, как апрельская муха", влепила бы новую характеристику мама (Яна вдруг ясно увидела перед собой это ее характерное выражение лица). Хорошо еще, матушка про концерт не разведала, а то б влетело по-крупному, уж такой тарарам бы начался... Ведь знала же Янка, чувствовала, что не следует туда идти, что-то внутри предупреждало мгновенным замиранием в груди, словно перед прыжком с вышки. Она прекрасно понимала, что это такое: значит, от чего-то ее предостерегают, не пускают... Но в тот момент беспечно отмахнулась от всех невнятных предчувствий, как от ерунды.
   Чудеса да и только: перед вылазкой с байкерами как раз с точностью до наоборот, всё внутри было кристально спокойно. Ей даже понравилось, в общем и в целом, хоть и жутко было неимоверно, когда мотоцикл отрывался от земли и мчался по воздуху, изредка приземляясь и зверски подпрыгивая на колдобинах... Сережка оказался действительно без тормозов. Потом где-то за спиной протяжно завыла одиночная милицейская сирена, от этого вообще шибануло ударной порцией адреналина - ни разу в жизни Янка ничего подобного не испытывала!..
   Когда сбавили ход и затормозили у киноконцертного зала "Юбилейный", ей вместе с облегчением стало жаль, что всё так быстро закончилось, только успела во вкус войти... Поддавшись минутной слабости, принялась слезно упрашивать Сережку взять ее с собой как-нибудь еще (совсем последнюю гордость потеряла!). Сергей сдержанно отнекивался и отшучивался: мол, как там наша проблема с право-лево?.. Но по глазам было заметно, что страшно этим фактом доволен, не ожидал. (Ну конечно, он ведь считает ее трусихой, из тех, что ко всякому альтернативному виду транспорта на пушечный выстрел не подойдут!)
   Скорей всего, просто надоело следовать этим многочисленным родительским правилам и ограничениям, особенно маминым. Да и папа ни с того ни с сего вдруг взялся ей подпевать: "Шаг вправо-влево рассматривается как попытка к бегству!" Ну должен же быть в жизни хоть какой-то праздник, разве не так? И самое главное, как бы она объяснила Сергею это внезапное нежелание идти именно на концерт? "Понимаешь, что-то внутри мне подсказывает..." Бред полнейший! Рыжая Аленка успела проболтаться, что он эти два билета раздобыл в последний день, по блату, и неизвестно еще, сколько за них заплатил.
  
   Поначалу всё было здорово. Уши постепенно привыкли к грохоту ударных в энное количество децибелл, светомузыка завораживала и словно бы гипнотизировала своей ритмичностью. Уже через несколько минут Янка и выпала в кайф: вопящая множеством глоток, свистящая и размахивающая руками толпа подхватила и понесла за собой, девочка решила не сопротивляться. И только сняла привычный внутренний контроль, как сразу же стало беспричинно легко и весело (и даже как-то подозрительно, до бесшабашности весело. Но это вспоминалось уже позже, задним числом.). Яна чувствовала руку Сергея на своей талии, улавливала "за мыслями" его нерешительность и неожиданную робость: как она отреагирует? Надо же, а с виду кажется самоуверенным и резким, лишний раз не улыбнется. Впервые за всё знакомство она ощущала его настолько ярко и отчетливо: так вот, значит, какой он на самом деле! Никакой не Супермен с железными нервами и снисходительной миной на лице (которого из себя вполне правдоподобно разыгрывает), а нормальный, вполне обычный парень с человеческими слабостями.
   Опять это ни с чем не сравнимое, головокружительное состояние "за мыслями"! Когда всё становится ясным и кристально-прозрачным, и чудится, будто она без труда проникает в самую суть вещей. Это случается с ней очень редко - заранее не подготовишься, список вопросов не напишешь, - зато отпечатывается в памяти на всю жизнь. Обычно ее выбрасывает в это состояние в самый непредсказуемый момент: один мощный толчок изнутри, и всё вокруг непостижимым образом меняется... (Это как привычное вИдение ауры, но немного по-другому, плюс что-то еще.) На концерте Яну тоже внезапно "выбило" неизвестно куда: бац, внутренний щелчок - и столпившиеся вокруг люди засветились мягким серебристо-голубым светом. Если смотреть сквозь ресницы, не раскрывая полностью глаз, то можно разглядеть, как их ауры ритмично пульсируют, напоминая биение сердца на мониторе...
   А потом накатило ЭТО, от чего ее, возможно, и пытались уберечь - чье-то сильное и откровенно враждебное присутствие прямо над головой. Янка долго не решалась туда посмотреть, малодушно убеждая себя, что померещилось, разгулялась фантазия. По спине миниатюрной шустрой змейкой пробежал липкий холод, тело в один миг покрылось гусиной кожей и стало непередаваемо жутко, как в кошмарном сне. "Все-таки я не Воин!" - успела попрекнуть себя Яна и испуганно попятилась, наткнулась на кого-то нескладно-высокого за спиной и чуть не упала. Вокруг всё зашевелилось и загудело разбуженным ульем, какие-то увешенные цепочками панки неслышно среди грохота ударных возмущались, и Сергей с недовольным лицом ей что-то втолковывал, беззвучно шевеля губами. А она медленно, почти что через силу подняла голову и посмотрела вверх, под самый потолок...
  
   За прошедшие три недели здесь, казалось, ничего не изменилось. Даже Мастер Ольга всё так же неподвижно сидела по-турецки на своем белом коврике с ярко-красными иероглифами - строго посредине зала под люстрой, на пересечении невидимых силовых линий. "Интересно, она хоть с прошлой встречи домой уходила?" - съюморила про себя Яна и незаметно хихикнула. Точно уловив спиной чье-то присутствие, Мастер обернулась и глянула на Янку в упор, просверлила на месте всевидящим оком. Ее узкие монголовидные глаза с каждой секундой темнели, предвещая неизбежную грозу - возможно, что и с молниями! - и девочке стало как-то... Ну, не страшно, конечно, просто сильно не по себе.
   "Сейчас опять капельницу поставит! И зачем я сюда пришла? Мало того, что дома!.." - мысленно запричитала она, но деваться было некуда. Что-то в последнее время все пытаются намылить ей шею, не слишком эта светлая перспектива вдохновляет!
  - Что ты с собой сделала? - Мастер отвела в сторону свой пронзительный орлиный взгляд и сразу преобразилась, стала самой обыкновенной, чуть усталой женщиной лет за сорок. И чего это она, Яна, себе только что напридумала?..
   Видя, что девочка не отвечает, Мастер снова потребовала ответа, на этот раз чуть помягче:
  - Где ты была?
  - На рок-концерте, - Яна легким, кошачьим, как сказал бы отец, движением присела рядом с ней, обхватила руками колени и обреченно примостила на них подбородок: "Будь что будет! Ну и дела, я уже как Зоя Космодемьянская на допросе..." - И не успела скрыть дурацкую улыбку, рот предательски растянуло до ушей.
  - Я же тебя просила: избегай большого скопления людей! Тем более рок-концертов. Это преступление - доводить себя до такого состояния!.. - в голосе Мастера опять прорезалась и затвердела углеродистая сталь - стало быть, разглядела-таки эту неподобающую ситуации ухмылку! (Странно, отчего же в самую первую встречу она показалось сердечной и теплой, завораживающе теплой изнутри? Как бы не так, обдает холодом почище морозильной камеры.) Тут бы самое время проявить свою отроческую скромность и промолчать, но Янка с упрямством возразила:
  - Так что мне теперь, совсем не жить? Туда не ходи, сюда не ходи...
   Вышло как-то жалобно, с истерическими нотками кисейной барышни, которую жестокая маман не пускает в синематограф на новую заграничную картину. У Янки от напряжения запылали уши: она ведь хотела совсем не так, а серьезно и рассудительно, на равных!.. Мастер приподняла руку ладонью вверх, словно приветствовала кого-то на трибуне или у них в классе призывала к тишине:
  - Что там было?
  - Какая-то сущность, я ее увидела... - Яна в задумчивости уставилась прямо перед собой в светло-голубую стенку, усеянную морщинками небрежно наляпанных обоев. Сам взгляд стал по ощущениям прозрачным и невесомым, будто смотришь сквозь воздух между молекулами...
   Что же там на концерте произошло?.. Та напугавшая ее до полуобморочного состояния штуковина была похожа на темно-синее чернильное пятно с мутными разводами. Самая натуральная амеба под микроскопом, растекшаяся по потолку, как по предметному стеклу на лабораторке по биологии. И огромная!.. От нее тянулось множество тонких извилистых щупалец прямо к людям внизу, их ауры бледнели на глазах, а амеба с каждой секундой раздувалась, довольно пыхтела и причмокивала от удовольствия... Янка встряхнула головой, отгоняя от себя навязчивую картину:
  - Эта штуковина... сущность или как ее... присасывалась ко всем, кто там был, забирала у них энергию. Потом она заметила меня и я ее нокаутировала... через третий глаз и солнечное сплетение. Даже не знаю как. Правда, она меня после этого тоже... ударила.
  
   Амеба плыла к ней, угрожающе расширяясь во все стороны, пока не заслонила собой весь мир. Он сжался до размеров малюсенькой точки. Время предельно замедлилось и наконец остановилось, Янка почти неосознанно выбросила перед лицом руки, по-детски от этого ужаса закрываясь. И почувствовала, как из них ударили нестерпимо жаркие пучки света, даже ладони остро запекли, как от выхваченных прямиком из костра обугленных картофелин. Амеба угрожающе зашипела и сморщилась, потекла темными струями вниз на чьи-то головы. А затем опять раздулась, неторопливо со знанием дела прицелилась и плюнула прямо в нее чем-то противным и липким, похожим на слизь. В глазах потемнело, Яна, кажется, пошатнулась - к счастью, Сергей успел подхватить...
   Очнулась уже на улице. Лицо нежно обвевал прохладный ночной ветерок, успокаивающе гладил по щекам и нашептывал ласковые слова (или это всего лишь казалось?..). Сережка нервно вышагивал рядом по крохотному пятачку асфальта от стены "Юбилейного" до ступенек: три коротких шага направо, три налево, и опять по-новой... Оранжевый огонек его сигареты то вспыхивал, то снова затухал в темноте. Мыслей не было совершенно, Янка затаила дыхание и прислушалась к себе: боль уже прошла, вместо нее осталась слабость и непривычная пустота. Ни мыслей, ни чувств, ни ощущений в теле - только огромная, с рваными краями дырка в ауре на месте удара, ровнехонько посредине груди. Из дырки этой легким серебристым дымком вытекала ее, Янина, жизненная энергия, и уплывала прозрачной струйкой куда-то вверх, в беззвездное черное небо. На одно краткое мгновение она увидела себя со стороны - маленькая скрюченная фигурка на ступеньках, - и отвлеченно, словно о ком-то другом, подумала, что таких здоровенных прорех пока не встречала. Эта будет, без сомненья, номер один... И даже страха совсем не было - наверное, от слабости.
   Сергей щелчком отбросил едва начатую сигарету и присел рядом с ней на корточки, пытливо заглянул в лицо:
  - Что-то ты белая. Как из гипса...
   И зачем-то потрогал за лоб.
  
   Мастер по-прежнему смотрела на Янку в упор, но глаза уже не казались стальными и холодными, с каждой секундой теплели, пока не стали жемчужно-серыми, искрящимися. И Яну опять потянуло сесть рядом с ней - так, чтобы поближе, - и прижаться, не говоря ни слова, как к матери... (Чего со своей мамой обычно не делала, даже в детстве.) Ну отчего так получается, что посторонние на первый взгляд люди кажутся ближе и понятнее родных по крови?
  - Да-а... Если б Учителя собой не заслонили, была бы ты уже... - с вескими многозначительными паузами сообщила Мастер, проницательно на нее поглядывая.
  
   "Может, я ошиблась? Рано было ей инициацию давать, совсем ведь еще ребенок! Кто ее теперь защитит? Издалека же видно... - бессвязно подумала Ольга и провела рукой по глазам, отгоняя эти скачущие тревожные мысли. - Но теперь уже поздно, каждый день что-то новое... И не слушается, вот в чем беда! Надо ее хорошенько припугнуть."
   Мастер озабоченно нахмурилась, прицокнула языком и нарочито-безразлично заметила:
  - С таким запасом энергии, как у тебя сейчас, обычно вообще не живут. Так что скажи спасибо...
   Янка удивленно вскинула золотистую голову с растрепанной длинной косой и уставилась на нее круглыми, цвета спелого каштана, глазами. Подействовало-таки!.. Но, как видно, подействовало не до конца: осветив ее своими нереальными глазищами, девчушка уронила голову обратно на колени и с полным равнодушием буркнула:
  - Да, что-то я слабая.
  
   Слабая - это еще мягко сказано! Кружилась голова и вкрадчиво-незаметно темнело перед глазами, вроде вот-вот оторвешься от земли и улетишь, как в невесомости... Так бывает, если день или два ничего не есть (Янка однажды экспериментировала еще в школе, мама тогда ругалась по-страшному). Конечно, слабость - дырка-то в ауре конкретная! В книгу Гиннеса с такой огроменной дыркой, самая прямая дорога...
   Если честно, то идти на поклон к их Мастеру Рейки ой как не хотелось. В вокресенье, промаявшись кое-как оставшуюся часть ночи, Яна с раннего утра попыталась эту пробоину хоть немного подлатать сама, по подсмотренной у Мартына методике. Но сил не хватило даже на это. Единственное, чего хотелось - это отключить мобильник, задернуть шторы, залечь в своей комнате, как в беглоге, и опять уснуть на целые сутки. Но слишком долго спать сейчас как раз-то и нельзя, это опасно.... Интереснр, откуда она знает все эти малопонятные подробности? Никто же не рассказывал, само собой пришло, выплыло нечеткими размытыми образами из памяти. И за полную дуру ее здесь тоже держать не надо: "С таким запасом энергии не живут!.."
  - Ложись, будем тебя восстанавливать, - Мастер решительно встала, хрустнув коленями (должно быть, затекли от долгого сидения ноги). И легонько подтолкнула Янку в спину: шевелись, дескать, нечего впадать в прострацию!
   Девочка без лишних пререканий улеглась, сцепила на груди руки и послушно закрыла глаза - для того ведь сюда и пришла, чуть ли не на последнем издыхании приползла, чтоб подлечили. Как раненый зверек, когда-то домашний, а теперь одичавший и непривычный к рукам. Через пару минут она всё же не утерпела и осторожно приоткрыла один глаз - слишком уж разобрало любопытство. Мастер кружила над ней в странном беззвучном танце, пальцы мелко-мелко двигались, словно собирали в воздухе что-то невидимое и сплетали его в косички. "А вот это уже не Рейки! - озадаченно сообразила Яна. - Что же это такое - новая практика?.."
  - Про энергетическую гигиену ведь слышала? - подала наконец голос Мастер.
  - Про что?..
  - Когда находишься в людном месте - на стадионе, или на том же концерте, или в транспорте в час пик, - старайся не подпускать посторонних людей близко к своему позвоночнику.
  - Почему? - удивилась Янка. И действительно, попробуй в плотно утрамбованной маршрутке удержать на расстоянии навалившуюся на тебя толпу - задачка!
  - Примерно в десяти сантиметрах от позвоночника, со стороны спины, у человека проходит энергетическая ось, - терпеливо пояснила Мастер. - Через нее легче всего воздействовать энергетически. Некоторые подсознательно вампирят энергию, восполняют свой недостаток...
   "Так вот почему я терпеть не могу, когда кто-то гладит по спине! - сообразила Яна. - Теперь всё ясно... В автобусы забитые лучше не лезть, раз такое дело, и за волосы чтоб не трогали..." - глаза прямо-таки слипались, хоть бы сейчас не заснуть...
  - Косу не обрезай, в ней твоя сила. И делай себе Рейки, не ленись, - упрекнула откуда-то сверху Мастер.
  - Я делаю...
  - Две минуты подержать на себе руки - это еще не "делаю"! Нужно каждый день хотя бы минут по двадцать, вот тогда и энергия появится, уж поверь мне на слово. И ради Бога, постарайся ни во что не вмешиваться! - голос Мастера доносился приглушенно, как сквозь толстую ватно-марлевую повязку. Такие им в прошлом году выдавали в лицее на гражданской обороне... Яна с трудом приподняла внезапно отяжелевшие, как у гоголевского Вия, веки: Мастер Ольга сидела над ней, по-молитвенному закрыв глаза и положив на ее голову сложенные лодочками ладони. По телу уже начало разливаться знакомое приятное тепло - значит, пошла Рейки, родимая! Теперь всё будет хорошо, всё наладится...
  - Я заставила ее отступить! - не удержалась Яна и открыла глаза уже полностью: - Послала в нокаут. Никогда не думала, что так умею...
  - Ну да, с рогаткой против танка, - Мастер убрала с ее лба руки, для чего-то их потерла, точно пытаясь согреть, и безапеляционным тоном объявила:
  - Для тебя две недели карантина. Энергию никуда не тратить, ни с кем не ссориться, и самое главное - никуда не вмешиваться!
   Янка в знак согласия смиренно прикрыла глаза ненакрашенными впопыхах темно-золотистыми ресницами, и неожиданно зевнула во весь рот. Вот любопытно, почему после сеанса Рейки всегда хочется зевать?..
  - И спокойная гармонизирующая музыка, никакого рока! Он тебе сейчас противопоказан. Классику слушай или звуки природы, в Интернете есть из чего выбрать.
  - Ага, и в монастырь! - сакрастически откомментировала "Яна Владимировна".
  - Вот ведь характер: что ей не скажешь, всё впоперек! - притворно рассердилась Мастер: голос вроде бы и недовольный, а глаза при этом веселые, с подначкой.
  - Мама тоже так говорит, про характер, - с тяжелым вздохом по-честному призналась Яна. Мастер лишь очень загадочно на ее реплику улыбнулась - неужели что-то "увидела"?..
  - А на дискотеку можно? - прикидываясь дурочкой, поинтересовалась Янка и наивно захлопала глазами - авось сработает! Мастер на ее смехотворное предположение даже отвечать не стала, и выдержав паузу, с подчеркнутым спокойствием веско спроговорила:
  - Если будешь нарушать, ясновидение закроется.
  
   "Только вот разве послушается! - с грустью улыбнулась Ольга, прислушиваясь к дробному перестуку убегающих по лестнице каблуков. - Неужели и я такой была?.."
  
  
  
   Глава семнадцатая. Юлька, или Понедельник - день тяжелый
  
  
   Друг - это человек, чье молчание необходимо
   тебе больше, чем речи.
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   В понедельник в лицее Янка уже чувствовала себя в полном порядке, всё как рукой сняло. От слабости и сонливости не осталось ни малейшего следа - все-таки какая она, их Мастер, сильная! Яна не раз замечала: на "спинках", когда они собираются по вторникам и делают друг другу сеанс Рейки на спину (обычно ведь сам себе до спины не дотянешься, хоть какой бы ты ни был акробат!) энергия Мастера сильно отличается от всех остальных рейкистов. Только положит руки, подержит пару минут - и ты уже зарядилась, как батарейка "Дюрасель". А еще через пять минут чуть ли не пар с ушей начинает валить, как в сказках про доброго молодца и его коня... Значит, пошел переизбыток энергии, от него сразу же наступает беспричинное веселье: хочется горланить что есть мочи, размахивать руками или еще того хуже, скакать по залу туго накачанным волейбольным мячом. (Янка пару раз так и делала, просто невтерпеж было усидеть спокойно - как веселящего газу по ошибке хлебнула... Все остальные, слава Богу, отреагировали на ее дикие африканские пляски нормально: посматривали с нежной материнской, а то и ностальгической улыбкой. Как всё-таки плохо, что она в той группе рейкистов самая младшая!)
   Эти лирические воспоминания прервались самым банальным образом: Юлька довольно чувствительно пихнула ее локтем в бок. Сегодня она с первой же пары, химии, переехала со всеми своими пожитками за парту к Яне. (Непонятно вот только, как Галину батьковну уговорила, та к подобным вещам ревнивая...) Янка украдкой покосилась назад, на Галю: подруга сидела по соседству с Машей, голова к голове, и тихонько беседовала о чем-то увлекательном, прикрывая рот сложенными в замок руками. Всё вроде бы тихо-мирно. Даже немного обидно стало: вот тебе и лучшая подруга!..
   Третьей парой по вторникам была мировая литература. С темой на этот раз не повезло - разбирали ошибки, огрехи и ляпы в допотопном еще сочинении о поэтах серебряного века. Яне литераторша ни за что ни про что влепила "шестнадцать" - по двадцатибалльной системе где-то четыре с плюсом. (На литературе у них больше мало кто зарабатывает.) И придирка-то пустяковая: Светлана Петровна черкнула внизу небрежными мелконькими буковками, что недостаточно раскрыта специфика эпохи - понимай как знаешь... И это при том, что Янка с присущей ей скромностью считает себя далеко не последним авторитетом в классе. (Не по всем предметам, конечно, а по тем, что связаны с литературой и языками - как родными, украинским и русским, так и иностранными. А уж про поэтов серебряного века и говорить нечего, само собой!..)
   Зато с точными науками у нее похуже - что называется, не гребёт. Особенно по физике и по химии плавает где-то в районе твердой четверки (что, кстати, полностью ее устраивает - меньше всего на свете хочется прослыть вундеркиндом!). Вундеркиндов, как известно, простой рабочий люд уважает, ими могут даже гордиться и на расстоянии сдержанно восхищаться - но дружить с ними никто не станет, это факт...
   Тем более, что все вакансии у них в классе уже заняты: есть два "юных дарования", как саркастически отзывается о них Оксана Юрьевна. Первый - "юный Архимед", Дима Гордеев, второй - "начинающий Эйнштейн", Марик Акопян. На занятиях оба дарования откровенно бездельничают: читают всякие левые книжки и журналы на английском, или режутся друг с другом в шахматы, или болтают втихаря. Раньше эта бедовая парочка любила доставать учителей всякими наводящими вопросами, близкими по теме, к примеру: "А вот я недавно читал статью о теории относительности, и там говорится..." Чем доводили особо чувствительных преподавателей (и преподавательниц) до белого каления - те-то ничего подобного и в жизни не слыхали! Историчка как-то раз после дебатов с Акопяном о Великой отечественной войне на глазах у всех пила валидол...
   В этом году, правда, Архимед с Эйнштейном попритихли, без спросу в учительские объяснения не лезут - а спрашивать их, естественно, никто и не рвется, себе дороже! Образ жизни оба дарования ведут нелюдимый, дошло до того, что и между собой разговаривают постольку-поскольку, на каком-то едва понятном компьютерном сленге. А так в основном молчат, осваивают телепатию. Инопланетяне да и только, им разве антенн рожками на голове не хватает, как в комедии "Мой любимый марсианин" (Янка от нее без ума). Неужели это плата за гениальность - в нагрузку к ней обязательно прилагается полное отсутствие хотя бы элементарных навыков общения, на уровне "здрасьте-как поживаете"?.. Если так, то ей, Яне, такая гениальность и задаром не надо, пускай даже с приплатой будут предлагать!
   Честно говоря, Янке и самой лишь чудом удалось избежать зачисления в вундеркинды (то есть изгои общества, будем называть вещи своими именами). Еще в старой школе, где училась до шестого класса - вовремя успела смекнуть, что к чему, и принять необходимые меры: смолчать, когда надо, или убедительно прикинуться простушкой, "моя твоя не понимай"... А в лицее все эти предосторожности одним махом стали ненужными: тут таких... кх-кх... особо одаренных - половина класса! Два года назад, на первом же общем собрании после поступления в лицей, директор принялся их стращать: говорил, что собрались здесь "лучшие из лучших", отобранные из обычных школ. (Видимо, решил сыграть на тщеславии, и не без успеха - всё-таки слаб человек... Янка на несколько дней возомнила себя важной шишкой и ходила с задранным носом - до того мания величия разыгралась, жуть! Конкурс-то при поступлении и в самом деле был зверский, пять человек на место.) Но директор поздравлять их с редким везением не торопился, а напутствовал битый час, как Кассандра-пророчица. Именно из-за того, сказал, что все они - лучшие из лучших, многих восьмиклассников ожидает сильное разочарование и больше того, жестокий удар. А какой - они еще увидят.
   Не обманул, увидели. На первых же проверочных контрольных весь класс в прямом смысле слова пустили по нулям. (Оказывается, когда получаешь ноль баллов из двадцати, это наводит на печальные мысли о бренности всего сущего...) И ладно, если б только по математике, ну или, скажем, биологии - так нет же, сразу по всем предметам! (Как обнаружилось, их школьные знания на большее не тянут, за редким исключением.) Самые впечатлительные из девчонок рыдали над своими позорными "нулями" - Янка до такого не опустилась, а вот Машка, кажется, пустила слезу...
   Хотя через полгода всё утряслось: несколько человек отсеялись сами собой, у остальных дело потихоньку пошло на лад. К Новому году появились первые "тройки" и даже заработанные кропотливым трудом "четверки". Пошатнувшаяся было Янкина самооценка начала благополучно восстанавливаться... Среди лицеистов ходят слухи, что выпускники, поступившие в университеты, первые два курса могут спокойно себе плевать в потолок и ни о какой сесии не париться. (Это когда идут всякие общеобразовательные предметы, вроде как повторение.) Ну, хоть не зря они здесь страдают третий год, должна же быть хоть какая-то компенсация!..
   Но странность в другом: учителя все как один считают Яну "способной девочкой". Повезло, хоть с Эйнштейном-Архимедом никто не сравнивает - наверно, до этих доморощенных гениев на полставки она не дотягивает, слава тебе Господи... Но тревожные симптомы всё равно нет-нет да и проскакивают: к примеру, отвечать к доске ее вызывают редко, намного реже всех остальных, не "дарований". Только ставят в неловкое положение этой никому не нужной избранностью! Некоторые девчонки - особенно Макарова со своими приспешниками - начинают уже недружелюбно коситься... Тем более странно, что заниматься-то Яна толком и не занимается. (А зачем, собственно? Кое-какой уровень уже достигнут, авторитет заработан, так что можно расслабиться и с достоинством пожинать плоды.) В этом году она совсем разленилась - что ни говори, а активная личная жизнь аж никак не способствует учебному рвению...
   Эх, видели бы простодушные преподаватели, как добропорядочная Яна Владимировна делает домашние задания: минут за десять до похода в лицей, притулившись с тетрадкой на кухне. Где-то между утренним чаем и недожеванным бутербродом - левой задней ногой, искренне возмущается мама. Зато папа по этому поводу не прессует: говорит, что и сам был точно таким же "лентяюгой". Сначала в школе, а потом и в институте, куда поступил без всякого напряжения. (Хоть и не закончил, на третьем курсе перевелся в Морскую Академию.) Вот там-то, в Академии, ему и пришлось взяться за ум, жизнь пообтесала... (Предполагалось, видимо, что и Янку та же самая суровая жизнь обтешет, или обкатает, как угловатый камешек жесткой прибрежной волной.)
   Ну, разве что к своим любимым иностранным языкам Яна относится серьезно, не махлюет. Особенно над английским может корпеть часами - надо же как-нибудь поддерживать репутацию лучшей в классе! Скорпионское самолюбие заедает, да и просто интересно, настолько этот инглиш кажется родным... Как будто она его не учит, а вспоминает после недолгого перерыва. Но в этом году всё намного усложнилось, появилась привычка постоянно за собой следить, чтоб не ляпнуть в публичных местах ничего лишнего, о чем будешь потом жалеть. Да и в любом случае не стоит слишком привлекать к себе внимание. (А то есть у нее в характере довольно надоедливая черта - выпендрежный Марс во Льве, если уж привлекать астрологию. Любит иногда собрать вокруг себя аудиторию и устроить сольное выступление на публику, куда только вся стеснительность девается?..)
   Но самое ценное, что она за эти годы в лицее приобрела - это подруги. Let's keep it this way, будем продолжать в том же духе. Для девчонок Яна никакой не "перл", не литературный авторитет и тем более не дарование, а обычный себе человек с целой кучей недостатков и мелких слабостей. (За которые, наверно, и любят друзей...) Рассеянная сверх меры - это раз, застенчивая когда не надо - два, постоять за себя перед Макаровой с ее острым языком не может - это три... Да и к спорту способности более чем скромные, координация движений не фонтан: с первого раза по мячу ни за что не попадет! (Разве только по чистой случайности или крупно повезет. Пожалуй, в художественной гимнастике она вряд ли бы достигла всяких поднебесных олимпийских высот, как тайно надеялась мама... Второй Алины Кабаевой из нее бы точно не вышло, перебивалась бы где-то на второстепенных ролях- ни бэ, ни мэ, ни кукареку! Так что нечего и жалеть, что в прошлом году бросила: как говорит Мастер, "всё, что в жизни ни делается - к лучшему".) Когда девчонки на физкультуре играют в волейбол или баскетбол, Яна к ним даже не суется, дисциплинированно пересиживает на лавочке. Дальше сидишь - целее будешь, да и ногти ломать нет абсолютно никакого желания...
  
   Но возвращаясь к мировой литературе: Янка чувствовала себя уязвленной до глубины души. "Шестнадцать" за подробный развернутый опус в пять страниц, в который она вложила столько энергии, весь вечер пропыхтела над тетрадью! Да отродясь такого неподобства не бывало!.. Зато Юлька это злосчастное сочинение не писала, проболела первые дни сентября, и с начала пары беспрерывно вертелась, как на иголках, без тени смущения скрипя стулом на весь класс. Наконец подруженция не вынесла заслуженного безделья и оглушительным шепотом спросила, наклонившись к Яне:
  - Слушай, а ты покойников видишь? Ну, духов всяких!
   Литераторша Светлана Петровна, выводившая на доске что-то каллиграфически красивое, хоть и трудночитаемое, сию же минуту обернулась и воззрилась на них двоих. В ее глазах за толстыми линзами очков прыгали огромные вопросительные знаки, зажатый в руке мел крошился и осыпался белесой пудрой на пол. "Куда ни глянь, у всех музыкальный слух! - сокрушенно вздохнула Янка. - Не хватало еще со Светланой объясняться, раскрывать всю специфику..." И выразительно шикнула на подружку, но от Юльки так просто не отвертишься, гиблое дело:
  - Ну, Я-ан! Ну скажи!.. Одно только слово: видишь или не видишь?
   Яна прыснула от смеха, предусмотрительно зарывшись носом в тетрадь: точно, по ящику ведь недавно "Шестое чувство" показывали! (Брюс Уиллис там хорош как никогда, Юлька его обычно не пропускает.) Хотя смех смехом, но с другой стороны, есть у них в группе Рейки пара ясновидящих, которые запросто общаются со своими усопшими предками - те дают им всяческие дельные советы и наставления. Одна, по слухам самая сильная из всех, женщина-ясновидящая говорит, что к ней два раза сама Ванга приходила (не во плоти, разумеется, в тонком теле). И не просто так от скуки заглянула, а по делу: рецепты всяких настоев и названия лечебных трав надиктовала - сорок наименований латинским шрифтом... С мелкими ошибками, правда - сразу видно, что человек на слух писал, а не сдувал с энциклопедии. Бр-р-р! Янка отчаянно замотала головой, длинные пряди волос захлестали по шекам:
  - Я такого не вижу, просто не хочу! Я вообще попросила, чтоб они меня не беспокоили, и точка.
   Юлька выглядела до крайности разочарованной, отодвинулась от нее на противоположный край парты, будто рассорилась:
  - Жалко... А прикольно бы было!
  - Вот сама с ними и общайся! Флаг тебе в руки.
   Изнутри мутной волной поднялось глухое раздражение - или это страх, что кто-то могущественный там наверху вдруг услышит Юлькины слова, одобрительно хмыкнет, и Яна тоже начнет всю эту беду видеть?.. "Только не это! Я этого не переживу!" - угрюмо пообещала Яна этому невидимому "кому-то", и стало самой от себя смешно. Но всё равно: хорошо бы, если б "они" там услышали, потому что она сейчас абсолютно серьезно!..
  - А ангелов видишь? - после минутного затишья опять взялась за свое Юля - очевидно, врожденное любопытство пересилило обиду. Вот ведь пристала, как репейник!
  - Ангелов вижу. Ходят себе по улице с сумками, сливаются с толпой, - не успев толком подумать, брякнула Яна и прикусила язык. Про встречу с цыганкой и своим неожиданным спасителем она никому не рассказывала, и в ближайшее будущее рассказывать не собирается. И в самом деле, ну чем не ангел-хранитель, с такой-то аурой?..
  - Я тебе серьезно, а ты!.. - не на шутку рассердилась Юлия и до конца пары с ней принципиально не разговаривала, с подчеркнутым вниманием уткнулась в свою тетрадь. Рисовала в уголке каждой страницы потешные мордочки гномов и еще кого-то мультяшного, сбоку было трудно рассмотреть. "Так и косоглазие недолго заработать!" - подколола себя Янка, и прозвенел долгожданный звонок на большую перемену. Очень удачно, надо сказать.
   После второй пары народ привычно загалдел и засобирался кто куда. Поднялся "великий шмон", как на одесский манер посмеивается над ними Оксана Юрьевна, - хоть уши затыкай. (Жалко, физика здесь нет, а то б обязательно процитировал свое легендарное про скалы Крайнего Севера! Им с Оксаной только дуэтом петь.) Янка чуть поморщилась, массируя пальцами сомкнутые веки: вчера как будто бы и восстановилась, наполнила внутренние резервуары энергией до самых краев, но сейчас в висках начало еле заметно покалывать тонкими иголочками. Выходит, не до конца ее собрали по запчастям, не все винтики-шурупчики на месте... В довершение всех прелестей, неугомонная Зая вылезла на стул, поправила вечно сползающие на кончик носа очки и пронзительно заверещала своим чарующим голосом:
  - Люди, слушайте все сюда! Не расходитесь! После перемены все на физ-ру! Ну, куда-а вы?!..
   Заю совсем недавно, недели две назад, избрали старостой. С тех пор Зайченция потеряла сон и покой - денно и нощно зарабатывает авторитет. Не то, чтоб ее кандидатура была самой удачной... Просто никто другой не соглашался. Как лаконично выразилась от имени их банды Юлька: "Нэма дурных!" Остальные "ашки" на бодрые призывы Оксаны Юрьевны уныло молчали и пасли глазами дверь, соображая, как бы поскорее слинять по домам. А Зая вдруг взяла и вызвалась сама - и это по собственной воле, в здравом уме и ясной памяти!.. Такого поворота событий десятый "А" аж никак не предполагал и оглушительно грохнул хохотом, все как один. Видать, наглядно себе представили, как это будет выглядеть в перспективе и в цвете: малявка Зая Белова в роли старосты, прошу любить и жаловать! (Ее и по фамилии-то никто не называет, и настоящее имя мало кто вспоминает, уже и учителя приноровились: Зая - она и есть Зая. Маленькая, крепенькая, круглолицая - типичный колобок или румяная репка. Ну, или кто там еще фигурирует в русских сказках...)
   Зато сама Зая (она же Сашка Белова) так не считала и в ответ на оскорбительный смех однокашников обиделась чуть не до слез. А как Зая обижается, это отдельная история: в одну секунду вспыхивает ярко-алым всё лицо, особенно пламенеют мочки ушей; нос жалобно морщится и с него тут же сваливаются на пол круглые очки... Не вынеся такого душераздирающего зрелища, самые сознательные из "ашек" (то есть банда, а кто же еще?) усовестились и принялись ее утешать. А затем быстренько большинством голосов избрали, утвердили, поздравили и улепетнули по домам. В скором времени обнаружилось, что голос у новоиспеченной старосты самый что ни на есть подходящий, оперный: что-нибудь как гаркнет во всю глотку!.. На другом конце Города слышно. Даром, что на вид безобидный симпатяга Пятачок. Вот и не верь после этого, что внешность бывает обманчива!
   Яна недавно стала подозревать, что амбициозная Галька сильно жалеет об упущенной возможности весь десятый "А" от души построить, особенно с трудом управляемых пацанов. Но теперь уже поздно, прохлопала ушами свой золотой шанс... И ничего другого Галине не остается, как только упражняться на них с девчонками - больше-то не на ком! (Андрюшу, судя по всему, особо не построишь.)
   Во всей этой толкотне и суматохе Янин взгляд случайно наткнулся на Юльку. Та сидела в неудобной птичьей позе, сгорбившись, точно от холода - так, что сиротливо выпирали под мальчишеским стриженым затылком хрупкие лопатки. Яна присела на парту рядом с ней и пригладила трогательно торчащий ежик темно-русых волос на Юлиной макушке:
  - Юлькин, ты чего?
  - Голова болит.
   Глаза у нее и в самом деле были усталые и несчастные, как у больной собаки - такой Яна их неунывающую Юльку еще не видела... "Не надо было сегодня про духов допытываться!" - образовалась в голове нелепая до невозможности мысль - по идее, духи-то тут при чем?... А в душе стремительно нарастала жалость и что-то неожиданно-материнское, пока это всё не захлестнуло ее с головой. Ну не может же она сидеть сложа руки и безучастно смотреть, как Юлька мается! Когда в руках настолько мощное орудие - то есть Рейки, - которым сам Христос, говорят, пользовался для своих исцелений... Янка еще мгновение поколебалась, решительно встряхнула головой и деловито спросила:
  - Руки положить? - Одним нарушенным правилом больше, одним меньше - ей не привыкать! У нее, Яны, даже свитер есть на эту тему - бежевый с золотом, любимый, а на груди предельно честная надпись на инглише: "Breaking all the rules" ("Вопреки всем правилам")...
   Юлия волшебным образом оживилась: сколько раз она упрашивала, чтобы Янка хоть на минутку показала, что такое эта Рейки, но всё безрезультатно. Уж на что Юлька не обидчивая, а под конец и ее разобрало: "Что, не доверяешь? Не для средних умов, да?.." И тут свершилось чудо: Янка сама предлагает! Такой случай грех упустить. Юля по-монашески скромно потупила дОлу бедовые серые глаза и голосом умирающего лебедя простонала:
  - Положи, если не трудно...
   "Ой, а что Мастер скажет? У меня же карантин..." - но отступать было некуда: пообещала - значит, выполняй, Яна Владимировна! "Мужик сказал - мужик сделал", - вспомнив отца, хихикнула Янка и спрыгнула на пол. На несколько секунд зажмурилась, пытаясь утихомирить встревоженные мысли и настроиться изнутри, и открылась навстречу энергии, скрестив по обыкновению руки. Затем мягко опустила их на Юлькин лоб:
  - Закрой глаза, расслабься... - и непроизвольно воскликнула, не успела сдержаться: - Ого! Ну ты хватанула!.. - Юлька с кем-то поссорилась, что-то произошло сегодня утром, еще до лицея - какая-то сильная женщина... "Всё, хватит! Не хватало сейчас туда въехать!" - строго пригрозила себе Янка и решила ни на что постороннее больше не отвлекаться.
   Вокруг них столпились девчонки: терпеливо ждали у моря погоды, шушукались, пересмеивались и на физкультуру что-то не торопились. (Еще бы, когда тут настоящее реалити-шоу прямо на глазах разворачивается!) Одна Машенция недовольным капризным голосом заворчала:
  - Начинается!..
   Из всех Янкиных подруг одна лишь Марианна категорически не переносит эти запредельные опыты с Рейки или прошлыми жизнями, всякий раз строит пренебрежительные гримасы и едко высмеивает. Сегодняшний день не стал исключением: Машка неодобрительно вздернула короткий веснушчатый нос и развернулась на каблуках по направлению к двери:
  - Ну всё, пошли! Кто со мной?
   Никто не двинулся с места, девочки сделали вид, что не расслышали. Машка немного постояла в дверях, подумала с минуту и вернулась обратно к подругам, после чего непринужденно умостилась на парте рядом с Алиной и состроила презрительную мину. Янка мысленно саму себя одернула: теряет ведь концентрацию!.. Вот поэтому Мастер во время сеанса закрывает глаза, но она, Яна, пока еще так не научилась: сразу же мерещится, что пропустит что-нибудь важное. Энергия наконец пошла мощным потоком и перед глазами ослепительно вспыхнуло знакомое голубовато-серебряное свечение - каждый раз прямо взрыв сверхновой...
   Отвлекая от работы, в поле зрения возник чей-то размытый силуэт, свечение заметно ослабело. Денис: чтобы он да без комментария - да не может такого быть!..
  - Снимаю порчу по фотографии и судимость по фотороботу!
   Яна закашлялась от смеха, жаркий поток энергии под ладонями заколебался и почти исчез. Ангел-хранитель Галька без лишних нежностей подтолкнула эту звезду юмора в спину:
  - Иди гуляй!
  - Броди лесом, - поддержала со своего стула Юлька.
   Даже плотно зажмурив глаза, Янка ясно перед собой видела: пренебрежительно фыркнув, Денис нарочно неторопливой походкой вразвалочку бредет к выходу, а на смуглой восточной физиономии блуждает довольная улыбка. И роятся в мозгу новые остроты, как злые кусачие пчелы, рвутся на волю. Когда они с Яной один на один, то никаких проблем - друзья-не друзья, но верные товарищи едва ли не с первого класса. Но как только на горизонте начинает маячить публика, так обязательно нужно корчить из себя клоуна!.. Нет, все-таки зря она в начале года по старой дружбе рассказала этому остряку-самоучке про свои сны и видения из прошлых жизней - теперь от собственной же болтливости и страдает... А вдруг он еще и с Каплей поделился, по доброте душевной? "О ноу, держите меня десять человек!" - охнула про себя Янка.
   Энергия незаметно иссякла и остановилась, под руками в мгновение ока затихло. Неужели всё?.. Всякий знающий народ на семинарах сравнивает Рейки с живым существом: говорят, она, Рейки, может прийти самовольно, без приглашения, мягко покалывая иголочками в кончиках пальцев. А потом в одну секунду развернуться и уйти внутрь, как ни бывало. (К примеру, когда гладишь Гаврюху, Рейки может неожиданно появиться сама собой - котяра тогда лежит с раскинутыми лапами, не шелохнувшись, и балдеет...) Янка чуть подождала, терпеливо держа руки на Юлиной голове, но поток не возобновлялся. Пришлось ладони убрать:
  - Кажется, тебе хватит. Голова болит?
   Юлька медленно, точно не веря самой себе, открыла глаза и к чему-то прислушалась, нахмурив от напряжения лоб под прямой темно-русой челкой. И громогласно на весь класс завопила:
  - Она мне головную боль сняла!
   Собравшиеся рядом девчонки возбужденно запищали и закудахтали своим знаменитым птичьим базаром, Галька страдальчески сморщилась и заткнула уши пальцами (хоть верещала при том громче всех). Вот теперь, казалось, можно бы и расходиться, давным-давно пора - большая перемена через пять минут закончится, а они до сих пор не переоделись. (Вася за такое по головке не погладит.) Но что-то Янку не отпускало: осталась какая-то недосказанность, что ли... Что-то важное она сейчас упустила, проморгала за свой непрерывной внутренней болтовней. Только вот что?..
  - Ты что-то видела? - осторожно спросила у Юли, досадуя на себя за эту вечную нерешительность.
   Юлькино живое и подвижное лицо вдруг посерьезнело: она глянула на Яну снизу вверх из-за своей парты и как-то неуверенно, слишком для ее характера тихо произнесла:
  - Было очень темно и пусто... Потом появилась ты и что-то сказала. И сразу стало светло... Не могу вспомнить, что ты сказала... Что-то очень важное!
   Такого поворота событий Яна никак не ожидала, на полминуты даже дар речи отняло. Получается, не зря Юлька так долго упрашивала "положить на неё руки", для чего-то это было нужно!.. Маша в высшей степени пренебрежительно вскинула едва очерченные светло-рыжие брови и рассерженно фыркнула:
  - Мистика какая-то! - и по второму кругу развернулась по направлению к выходу. Девочки на сей раз послушно потянулись за ней гуськом, на ходу то и дело оглядываясь. Только они вдвоем с Юлей остались сидеть в пустой аудитории.
  - Что это было? - уже своим обычным голосом потребовала объяснений Юлька.
  - Не знаю... Моя душа что-то сказала твоей.
  - Но я ничего не помню!
  - Ты не помнишь. А душа всё запомнила...
  
   Погода стояла удивительно для конца сентября хорошая, аж никак не осенняя, так что их снова погнали на улицу, на лицейский стадион. Всё же лучше, чем в спортзале торчать - особенно как мальчишки поднимут там пыль столбом, хоть противогаз надевай! К величайшему Галькиному разочарованию, физрука Васи на месте не оказалось (Яна наполовину в шутку запереживала: может, заболел от перенапряжения?).
   "Ашки" прождали положенные неписаным студенческим законом пятнадцать минут и с радостными воплями намылились по домам, но не тут-то было!.. На полпути к раздевалкам весь класс в полном составе перехватила секретарша и во всеуслышание объявила: физрука сегодня не будет, это во-первых. Во-вторых, пару из-за этого никто не отменял, пускай даже не надеются. Ну и в третьих: они могут потихоньку заниматься своими делами, единственное условие - в спортивной форме (у кого таковая имеется) и не покидая стадиона.
   "Очковтирательство чистой воды! Наверно, ждут какую-то горкомиссию или проверку из министерства, вот и замыливают начальству глаза. А еще считается самый продвинутый в городе лицей!.." - возмутилась про себя Янка.
   Девчонки, в отличие от нее, возбухали вслух. (Правда, благоразумно обождав, пока секретарша Леночка процокает на своих каблуках подальше. Она ведь правая рука директора, слишком дискутировать с ней не стоит...) Пацаны сориентировались быстро: раздобыли у завхоза мяч и организовали экспромтом футбольный турнир, а девчата всё никак не могли успокоиться от этой вопиющей несправедливости. Одна Юлька сидела на пеньке рядом с брусьями, кольцами и прочим спортивным снаряжением непривычно тихая и сосредоточенная, прямо как на приеме у зуборвача. Маша заинтересовалась этим редким явлением первая и подергала ее за капюшон темно-синего спортивного свитера:
  - Юлька-а! Ты чего? Голова болит?
   Та в ответ покачала головой и неопределенно взмахнула рукой - дескать, отстань ты от меня!.. Тут уже подключилась Галя - всё равно заняться-то нечем, - голосом участливой медсестры в платной поликлинике спросила:
  - Как ты себя чувствуешь?
  - Хорошо... - в раздумьи протянула Юля, но как-то неуверенно.
  - Ты такая тихая... Скажи что-нибудь!
  - Говорить не хочется.
  - Это ненормально, - заключила Галька, и все рассмеялись. Но напряжение не рассеялось, невидимым глазу темным облаком зависло в воздухе.
   И сразу же наступила развязка: Машка развернулась к стоявшей чуть на отшибе Яне и достаточно агрессивно выпалила:
  - Что ты с ней сделала? Она сама на себя не похожа!
   Прозвучало вроде как в шутку, но вместе с тем убийственнно серьезно. У Янки отчего-то закружилась голова, перед глазами на секунду потемнело и она внезапно ощутила, будто ее подхватывает сильным порывом ветра и куда-то несет... И опять перед ней стоит-возвышается Маша, все с теми же неумолимыми серо-зелеными глазами в обрамлении рыжеватых ресниц и золотыми веснушками на чуть впалых щеках. Да только платье старинное: с пуританским глухим воротом, узкой юбкой в складку, что волочится по земле - как у американских переселенцев, квакеров, кажется... И обидной пощечиной почти дословно ее горячечные слова: "Что ты с ним сделала?!"
   "Так вот оно что! Я когда-то не помогла тому, кого она любила, он умер... А Машка во всем обвинила меня, и до сих пор не может простить. Там еще был какой-то индеец, мой старый друг, учил разбираться в травах..." Вроде бы абсурдная мысль, но именно так Янке и казалось с первого дня знакомства: они с Машей благосклонно друг другу улыбаются, даже возвращаются вместе домой после лицея (если никого другого рядом нет и положение обязывает). А внутри между ними раскинулось огромное пустое пространство и веет арктическим холодом... Яна зябко поежилась (или может, это порывистый осенний ветер налетел?..).
   Маша давно успела от нее отвернуться и беззаботно болтала с девчонками, словно и не было минуту назад этакого накала страстей. Юлька же, напротив, смотрела на Яну вопросительно и невыносимо жалобно, как брошенный хозяином глазастый щенок. "Тьфу ты, опять эти собачьи сравнения!" - попрекнула себя Янка.
  - Что мне теперь делать? - настойчиво повторила Юля, закрываясь ладонью от ветра и низко надвинув на лоб остроконечный капюшон.
   Вместе со звуками ее голоса с Янкой начало происходить что-то необычное: из далеких теплых краев вернулась абсолютная, несгибаемая уверенность в себе. Теперь она точно знала, что нужно сказать:
  - Посиди немного, - и замахала на хихикающих девчонок, отгоняя их от Юльки: - Не отвлекайте ее! Пускай побудет одна.
   В последние недели часто чудится, будто внутри у Янки мирно уживаются сразу две, противоположные друг другу Яны. Одна маленькая и порядком нажаханная, трясется по любому поводу, как заячий хвост, зато вторая - спокойная и сильная, чуть ли не тысячелетней мудрости... Она обычно не вмешивается в происходящее, сидит себе тихонечко в глубине и созерцает за всем со стороны, и только мысли философские иногда выдает на поверхность. Пока не наступает критическая ситуация, примерно как сейчас - тогда она сразу же берет бразды правления в свои руки. А та первая, маленькая и беспомощная Яна безропотно отступает в тень...
   Девчата без пререканий и обязательных дежурных смешков послушались и разбрелись по стадиону: неужели у нее такой командирский тон прорезался?.. Хотя Машка осталась верной своим принципам и на прощанье крикнула Юльке через плечо:
  - Поживи с этой мыслью!
   Так их любит напутствовать учительница по мировой литературе, та самая Светлана Петровна, если кто-нибудь пристает к ней с претензиями по поводу неправильной оценки. К примеру: "А почему мне "двенадцать"? За что?!.." (Четверка начинается с "четырнадцати", на нее у Светланы надо пахать, не разгибая спины.) Вообще с этой двадцатибалльной системой Николай Васильевич, их грозный директор, сильно перемудрил. Больше нигде в Городе такого извращения нет: как упомянешь вскользь про все эти "шестнадцать" по физике или "девятнадцать" по истории, так каждый раз смотрят дикими глазами, не верят.
   "Нет, всё-таки Маша меня недолюбливает!" - без всякой логической связи заключила Янка, и настроение снова спланировало вниз. - Опять эти "эмоциональные качели", ну надо же!.."
   Стараясь отмахнуться от пораженческих мыслей, как от стаи надоедливых сентябрьских мух, она присела перед Юлькой на корточки:
  - Ты как?
  - Так спокойно... Даже думать не хочется, - Юлины глаза казались необыкновенно большими и почему-то не серыми, как обычно, а светло-голубыми, похожими на осеннее небо. Еще никогда в жизни они такими не были! И самое главное, кого-то они Яне смутно напоминали...
  - Это очень ценное состояние. Постарайся в нем побыть, - назидательно процитировала она наставление Мартына с последнего тренинга.
  - Это пройдет? Я не хочу!.. - запротестовала Юлька, мотая головой, и на полудвижении замерла, глядя сквозь нее - взгляд стал до странного прозрачным и пугающе-неподвижно. Неужели она, Яна, примерно так же выглядит со стороны, когда накатывает ЭТО?..
  - Что такое? - осторожно переспросила вслух.
  - Я вдруг увидела тебя... очень старой женщиной. Но такой красивой, величественной. Ты меня чему-то учила... - с неуверенностью пробормотала Юля.
   От неожиданности Яна коротко рассмеялась, даже петь во весь голос потянуло: ну и денек, столько сюрпризов! Теперь всё встало на свои места: вот почему Юлька ей всегда так сильно нравилась, самая настоящая родственная душа! (Теперь уже вторая после папы.) Сестричка, дочка или подруга. А может быть, и то, и другое, и третье...
  - У тебя открывается ясновидение, дитя мое! - неизвестно откуда взявшимся покровительственным жестом Янка похлопала подружку по плечу: - Посиди так.
   Но далеко отойти не удалось: в миллиметре от уха просвистел мяч и со всего размаху врезался в Юльку, та с перепугу чуть не свалилась со своего пенька. Придя в себя, с негодованием вскочила на ноги и закрутила головой в поисках обидчика: ах, вот он где! Еще и улыбается, сушит свои тридцать два!..
  - Петя! Так и убить можно!
   Яна успокаивающе подергала ее за рукав, но Юлька всё продолжала беспорядочно размахивать руками и возмущенно выкрикивать на все лады:
  - Сила есть - ума не надо!
   Петр, естественно, и левым задним ухом не повел. А Янка подлила масла в огонь, слишком уж большим оказался соблазн:
  - По-моему, ты ему нравишься.
  - Не шути так!
   Петя у них в классе самый большой - в смысле, самый крупный. (Не то, чтобы толстый, а просто далеко не худой.) К тому же самый высокий среди десятиклассников, потому и выглядит лет на десять старше своих однокашников. Прошлой весной Оксана Юрьевна, их новая тогда классная, приняла его за родителя, простодушно спросила в воспитательской при всём честнОм народе: "А где Ваш ребенок?" Эта история по беспроволочному телефону облетела весь лицей, а Петя еще долго ходил гордым Наполеоном и вешал каждому встречному лапшу, что ему сорок лет. С тех пор мальчишки прониклись глубочайшим к Петру уважением и при встрече в коридоре почтительно здоровались за руку - все поголовно, не исключая заносчивых одиннадцатиклассников. Если б они только видели, как комически это смотрится со стороны, если знать всю подноготную!
   "А вообще он хлопец хороший: большой, как теленок, а глаза добрые... - в приступе благодушия решила Яна. - И чего это Юлька так взъерепенилась?"
  - Слушай, а может, он в тебя целился? - подала голос вероломная Юлия Александровна и в ответ на Янкины квадратные глаза торжествующе заверещала: - А-а, испугалась!!!
   "Свои" девчонки дисциплинированно сидели рядком на брусьях в стороне от футбольного поля, смахивая на стайку воробьев на проводах. Машка еще издали разразилась радостными приветственными воплями им навстречу, не успели толком подойти:
  - Юлька! Ты вернулась!!!
  - А что, не ждали? I'm back! (Я вернулась!) Трепещите! - Юля легко запрыгнула на самую верхотуру и забалансировала на одной ноге, с трудом удерживая равновесие и отчаянно размахивая руками на манер ветряной мельницы. (Той самой, с которой дрался бесстрашный идальго Дон-Кихот, кого Юлька грешным делом Яне иногда напоминала. Причем не только ростом и мальчишеской худобой... )
   Галина в целях безопасности отодвинулась на приличное от Дон-Кихота расстояние:
  - Вернулась однозначно.
  
  
  
  
   Глава восемнадцатая. Сны и знаки
  
  
   - Привидений не существует!
   - Вы абсолютно правы, мой дорогой Ватсон, -
   ответил Шерлок и медленно растаял в воздухе...
  
   (Анекдот)
  
  
   Дома, уже ближе к ночи, Янке стало плохо. Накатила вчерашняя слабость и дурнота, сил хватило лишь только на то, чтобы добраться до дивана в гостиной и безвольным мешком повалиться на мамины декоративные подушки. Она попыталась мысленным взглядом ''прощупать" свое тело, просканировать изнутри на предмет отклонений от нормы, но ничего не смогла найти: аура вроде цела, отчего же так худо?.. И в довершение всех прелестей перед глазами темнеет пятнами, как после серьезной потери крови... "Вот что бывает, когда не слушаешься Мастера: полное энергетическое истощение!" - вместо ответа образовалась в мозгу издевательски-сочувственная мысль. "Ничего, я восстановлюсь! - стискивая зубы и борясь со слабостью, пообещала Яна непонятно кому. - И помощи ни у кого не попрошу: сама наломала дров, сама теперь буду расхлебывать. Надо просто выспаться..."
   Папа присел рядом с ней на диван - Янка и не заметила, как он вошел. Эти последние несколько дней они друг с другом почти не разговаривали, Яна никогда не думала, что такое может случиться - совсем как недавно с мамой... Только это ведь папа! Может, дело в ней самой, а не в проблемных родителях, что с трудом поддаются воспитанию (и главное, перевоспитанию)? Выходит, что так... Отец по утрам с безукоризненной английской вежливостью здоровался, иногда по случаю сдержанно желал приятного аппетита - и на этом всё, как невидимой стеной от нее отгородился! Ни их обычного зубоскальства, когда Янка суматошно мечется по квартире и, как водится, опаздывает в лицей, ни размеренных вечерних разговоров до самой полуночи... Сотню раз за эти дни ей хотелось заглянуть ему в глаза и спросить, пускай бы даже прозвучало по-детски: "Ты меня еще любишь?" Но так ни разу и не решилась: а вдруг он ответит, что нет?..
  - Как ты себя чувствуешь? - папа прохладными пальцами пощупал Янкин лоб и протянул старенький градусник, ветеран их с Яриком детства. (Значит, жив-здоров еще старичок...) Пришлось титаническим усилием воли перевернуться на спину и сунуть градусник подмышку. Отец смотрел на нее очень пристально, как на хитрую головоломку, которую во что бы то ни стало следует разгадать:
  - С тобой всё хорошо?
  - Не знаю... Ты что-то видишь? - когда еле хватает сил, чтоб ворочать языком, тут уже не до внутренней цензуры! Получается правда-матка...
  - Чувствую, - отец ни капли не удивился. - Ты изменилась.
  - Просто устала, - Яна закрыла глаза, на секунду испугавшись, что он своим внимательным взглядом сейчас всё прочтет - всё, что наслучалось за эти богатые событиями три дня. Но проверенный годами трюк не сработал, папин голос грянул откуда-то сверху:
  - Ты сегодня что-то делала? Энергетически?
  - Юльке сеанс, - неохотно призналась Яна, отпираться не имело смысла. И стало удивительно легко и свободно оттого, что он сам обо всем догадался и не надо больше ничего скрывать. (Только вот догадался ли?.. Ох, и непростой у нее папа! Ну конечно, он ведь из раннего поколения индиго, с ним дурачка не поваляешь.)
  - Она заплатила? - гнул свою линию отец. Нет, всё-таки зря Янка разболтала ему про незыблемый закон Рейки: когда делаешь сеанс кому-то другому, не кровному родственнику, нужно брать за это деньги. (Тогда как бы ставишь преграду между клиентом и собой.) Если этого по разным причинам не сделать, то есть опасность, что болячки или проблемы другого перетянешь на себя, с больной головы на здоровую... "Ну кто меня за язык тянул ему подробную лекцию про Рейки устраивать! Вот он на ус и намотал..." - Яна шумно вздохнула и еле внятно пробормотала:
  - Как я с подруг буду деньги брать? Я так не могу...
  - Тогда будешь болеть. Всё тянуть на себя, - он невероятным образом считывал ее мысли. - С больной голосы на здоровую.
  - Так что мне теперь делать? Если я вижу, что кому-то плохо, я просто не могу... Вот так развернуться и уйти!
  - Ну хорошо, деньги ты брать не можешь. Но тогда хоть шоколад или конфеты, или хорошую книгу, хоть что-нибудь! Пускай даже символически, без всякой материальной ценности. Поток энергии нужно перекрыть.
   "Вот интересное дело, откуда он знает про этот поток энергии?.." - поразилась она. Папа сидел рядом, как в старые добрые времена, и они обсуждали жизненно важные темы - то, что лишь он один в целом мире мог понять. Янка почувствовала себя абсолютно, непередаваемо счастливой: наконец-то всё встало на свои места! Словно разрозненные кусочки мозаики сложились в стройную картину: "Может, я для того и болею, чтоб он обратил на меня внимание? В детстве точно так бывало: когда мы из-за чего-то ссорились, я потом обязательно заболевала и он меня выхаживал, всё становилось хорошо..." Эту мысль Яна решила отодвинуть в укромный уголок памяти, чтобы позже к ней вернуться, уже по свободе. Только это не сейчас, а когда она очухается...
  - А еще лучше, чтобы ты ни во что такое... эзотерическое не вмешивалась. Это вопрос твоего здоровья, - отец ловко подхватил почти выпавший у нее из-под руки градусник, Янка за всеми разговорами успела про него забыть. Еле-еле набежало тридцать шесть - если быть совсем уж точной, тридцать пять и восемь. Папа сперва не поверил собственным глазам, тряс ни в чем не повинный прибор, как свинку-копилку, но ртутный столбик наглым образом стоял на месте. А Яна уже мягко куда-то проваливалась - в глубокую темную пропасть с неясными тенями, что чудится всем больным и ослабленным. Кажется, сейчас уснет...
   Последним бодрствующим краем сознания она успела уловить что-то в корне неправильное и с трудом приоткрыла глаза: отец сидел рядом на диване, положив руки ей на виски. (Наверно, пытался передать свою энергию, как часто делал это для них с Яриком в детстве.) Янка с усилием отвела от себя его руки - те были уже не прохладными, а почти горячими, разогревшимися:
  - Тебе нельзя, у тебя нет инициации... - и заснула по-настоящему.
  
   Ночь выдалась беспокойная, Яна вертелась волчком с боку на бок, всё никак не могла нагреть себе место. Каким-то удивительным образом она уже лежала в своей комнате на кровати - очевидно, папа перенес ее сонную, как в детстве. Чего уже целую вечность не случалось... А затем незаметно подступили кошмары: кто-то угрожающе темный навалился на грудь и начал душить. Янка с трудом от него вырвалась и принялась в отчаянии звать на помощь - то ли мысленно, то ли вслух, - и просить, чтоб ее больше никогда не оставляли одну... Звала отца, но явились на зов Они, окружили плотным кольцом, как телохранители: высокие и немного расплывчатые фигуры в чем-то белом, струящемся до земли. Просветленно-яркие и светлые, похожие на святых со старинных икон...
   Особенно среди них выделялся один, с темной бородкой и полными любви немного грустными глазами, - присел рядом с Яной и ласкoво сказал, что будет охранять ее сон. С ним-то и завязался этот полуфанастический и вместе с тем необъяснимо реальный разговор - проснувшись утром, она помнила его до последнего слова и самых мельчайших интонаций:
   "Почему мне так плохо? Я ведь делала себе Рейки - по идее, должна была восстановиться... Почему Рейки не помогает?"
   "Ты не выполнила то, о чем просила Мастер, и пробоина в ауре открылась опять. Надо ее залатать, иначе это не имеет смысла - всё равно, что наполняешь водой дырявый сосуд".
   "А как залатать? Я не умею..."
   Вместо ответа он улыбнулся и показал Яне свои ладони: между ними в одно мгновение образовался ясно-фиолетовый светящийся шарик, похожий на шаровую молнию. Наставник. плавно прикоснулся этим диковинным шаром к своей груди и девочка наконец поняла, чего от нее хотят: осторожно принялась лепить энергетические шары-колобки и посылать их прямо в невидимую рану на груди. Первые два лишь растеклись тонкой фиолетовой лужицей, зато остальные клеились, как пластилин. Под конец получилась добротная заплатка, показавшаяся почти материальной, осязаемой.
   По ходу дела пришла спокойная и отвлеченная мысль (по звучанию явно не "своя"), что Они могли бы это сделать и без нее, во время сна. Но сейчас важнее, чтобы Яна научилась саму себя восстанавливать, если когда-нибудь опять придется... Незнакомец беззвучно встал с ее кровати и собрался уходить: как видно, его миссия была окончена. На прощанье предупредил, что наложенная на пробоину заплатка временная и несколько дней нужно быть особенно осторожной, пока аура не выровняется. Янка едва успела вдогонку спросить, как его зовут. Бородатый незнакомец опять улыбнулся своей мягкой улыбкой, озарившей всё лицо, и ответил, что Пресветлый.
  
  
   []
  
  
   Наутро она проснулась бодрая и свежая, и со сна долго соображала: что же это всё-таки было? И приснится же такое!.. Вчерашняя слабость и дурнота испарились без остатка, на смену им пришла непривычная легкость во всем теле и недюжинная богатырская сила. Так бы сейчас взяла и раскинула руки, как крылья, и полетела над утренним городом, как на дельтаплане! Янка с трудом дождалась более-менее приличного для звонка времени и набрала Мастера Ольгу. (Хоть не слишком-то хотелось вот так ''светиться'', тем более перед ясновидящей, как все рейкисты наперебой утверждают...) Но одна невероятная догадка упорно сверлила мозг: если прямо сейчас всё не выяснить, то она будет маяться от неизвестности целый день.
  - Доброе утро! Извините, что так рано Вас беспокою, - сбивчивой скороговоркой выложила заранее заготовленную фразу. Мастер не показалась хоть самую малость удивленной, как будто просидела начеку у телефона всю ночь, поджидала ее звонка. - Я хотела спросить... Кто такой Пресветлый?
  - Так называют Христа.
   Чего-то в этом роде Янка и ожидала: опять ее могучая интуиция не подвела! А Мастер с подозрительно-вкрадчивым спокойствием ко всему сказанному присовокупила, что если она, Яна, сегодня не занята, то может вечером забежать для проверки. А заодно и остаться на семинар - уж кому-кому, а ей должно быть интересно. Неожиданно для себя самой Янка согласилась: само собой вырвалось, что нет, нисколько не занята... Свободна как ветер.
  
   Вся эта мистика Яну сильно растревожила, целый день в лицее проходила невнимательная и погруженная с головой в свои мысли. Утром, поднимаясь по лестнице, прозевала нужный этаж - а именно второй - и на полном автомате выскочила на площадку четвертого, где уперлась лбом в запертую дверь спортзала. (Да, это не шутка: спортзал на четвертом этаже, жесть! По лицею ходят вполне правдоподобные байки о том, как в свое время прораб, находясь под сильным градусом, перевернул чертеж здания вверх тормашками. Ну, и отдал строителям соответствующие указания... Нетрудно представить, какие умопомрачительные звуковые эффекты сопровождают лабораторки в кабинете физики на третьем этаже, как раз под спортзалом! Повезло еще, что столовую сварганили по-человечески, внизу, а то могло бы быть и хуже...)
   Но самый пик Янкиной невнимательности пришелся на вторую пару. Развернувшись спиной к двери, она со всеми леденящими душу подробностями пересказывала Юльке свой сон, да так увлеклась, что не расслышала ни звонка, ни появления Аллы Павловны - пылкой француженки, то есть учительницы французского с бурным южным темпераментом. Пожалуй, спасло Янку лишь то, что Алла питает к ней определенную слабость - говорит, что у той блестящие способности к этому самому французскому. (И каждый год норовит выпихнуть на городскую олимпиаду, но пока что не получается - накладка с английским.) Если б не эта маленькая деталь, то сто пудов бы выставила за дверь - "с вещами на выход, ЯнА"! Потому как Алла Павловна все имена склоняет на французский манер, с ударением на последнем слоге: ГалинА, СашА... Вот Юльке-то хорошо, она Жюли, а Макаровой и того лучше - Катрин, изящно и благородно. А волейболистка Таня Остапенко - ТатИ, вообще необычно звучит. Не то, что эта ЯнА, сплошное издевательство!
   Слава Богу, девчонки из-за этой феноменальной рассеянности Янку не слишком доставали, вели себя на диво сдержанно и гуманно. Посмеялись, посудачили минут пять и забыли. (Что-то с недавних пор подруги начали проявлять по отношению к ней завидную чуткость, с чего бы это?..) Пугающая вчерашняя слабость как будто бы прошла, остались лишь неясные ее отголоски. Как грозное напоминание о том, что может случиться в любую минуту, если Яна Владимировна куда-нибудь опять, по маминому выражению, влезет, вступит или вляпается...
   Так всё и текло тихо-мирно до большой перемены, а потом они всей бандой наперегонки высыпали во двор, не успев даже толком поесть. (Правда, на это "поесть" никто особо и не рассчитывал: наверняка в буфете уже толпится плотная орава изголодавшихся лицеистов! Весь лицей не переждешь.) Яна изо дня в день перебивалась случайным шоколадом, чипсами или печеньем вместо обеда - если бы мама об этом узнала, наверняка б устроила конкретную головомойку. Хотя кто ей скажет!.. А заодно и для карманных денег изрядная экономия, что тоже немаловажно в наше время...
   Когда папа уходит в плаванье, то прежнее раздолье в плане неограниченных финансов для Янки быстро прекращается. Старые запасы тают за считанные дни и наступают суровые времена... Мама считает ограничение суммы на карманные расходы одним из самых сильных воспитательных средств, так что выдает по чайной ложке на обеды и на проезд, как раз впритык. Понятное дело, строптивая Яна Владимировна сама и в жизни не попросит - лучше пешком будет до лицея чесать! И на примирение первая тоже не пойдет, чтобы выклянчить для себя какие-нибудь милости и поблажки. Не в ее правилах подлизываться. "No pasaran, они не пройдут! - с невеселым смешком подначила себя Яна. - Может, на работу какую-нибудь устроиться? Только кто ж меня возьмет... Даже в официантки не примут, ручки не из того места - обязательно что-то раскокаю!"
   "Вот потому ты и маленькая, что не обедаешь", - выдала однажды Алина, уплетая за обе щеки заботливо припасенный с дома трехэтажный бутерброд. Янка на эту явную напраслину смертельно обиделась и целый день с ней не разговаривала. Но если мыслить логически, то что-то в этом есть... "Всё, начинаю новую жизнь! Со следующего понедельника, - легкомысленно пообещала себе Яна. - Но только вряд ли из этого что-то выгорит... Вон как в третьем классе, когда мама каждую субботу выгребала из портфеля гору засушенных булочек и бутербродов, и вытряхивала полчаса крошки. Вот чудИла, почему же я их тогда не ела? Из чувства протеста, что ли, или стеснялась... Нет, это я сейчас из чувства протеста, а тогда просто дикая была".
   В хорошую погоду девочки по давней традиции спешили со всех ног к своей любимой качеле - та располагалась в соседнем дворе сразу за лицеем. Иногда приходилось пережидать случайно затесавшихся дворовых малышей, но обычно вся эта горластая мелюзга при виде их внушительной компании разбегалась кто куда, и качели оставались в полном распоряжении девчат. Весной в этом тихом дворике вовсю цвела ароматная сирень и осыпались прямо на голову нежно-розовым цветом яблони, осенью под ноги падали блестящие полированные каштаны... Жизнь была прекрасна.
   Первой к заветному сидению, сколоченному из грубых досок, подоспела Юлька - у нее ноги самые длинные. Маша зазевалась всего на долю секунды и они принялись шутливо драться за почетное место слева, прямо под яблоней - каждый раз разыгрывался один и тот же спектакль. Воспользовавшись моментом, мимо них неторопливой лебедью проплыла Алина и с королевским спокойствием заняла свободное сиденье справа, даже глазом не моргнула! Опоздавшей Янке пришлось стоять рядом на манер почетного караула и переминаться с ноги на ногу, ожидая своей очереди.
  - Машка, ну хватит!.. Ну сколько можно!!! Бессовестная! - Юлька почему-то оказалась не у дел, Яна совершенно пропустила, как это могло получиться. К счастью, Аля не самый рьяный любитель катаний: явно села из чистого принципа и быстро сдалась, уступила место ей, как стоявшей ближе всех:
  - На! Помни мою доброту.
   Но отвлечься от всех домашних и лицейских забот не удалось: с чрезвычайно снисходительным видом подошла Галька, жуя во весь рот тощий столовский пирожок. И заворчала себе под нос:
  - Детский сад, младшая ясельная группа!
   Затем пристала к Яне с удесятеренной с утра энергией:
  - Мы собираемся на дискотеку. Пойдешь с нами?
  - "Мы" - это кто?
  - Ну как - кто!.. - Галина подозрительно замялась: дело ясное, что дело темное! - Андрей, Богдан... Может, еще кто подгребет, посмотрим.
   Где-то так Янка и предполагала, настроение резво подскочило до высокой эйфорической отметки: неужели Богдан про нее расспрашивал и теперь пытается увидеть, пускай даже окольными путями?.. Но виду решила не подавать, чтоб подержать Гальку в напряжении. Из вредности на лету заявила, раскатываясь до самых яблоневых веток:
  - Ну, если Сергей захочет, то пойдем.
   Галя отвернулась и, кажется, приглушенно зарычала, как Мардж Симпсон в мультике. Яна самозабвенно улыбалась до ушей, Машенция с отсутствующим видом молчала, расчесывая комариный укус на руке, Алинка пыталась приманить куском колбасы чудовищно пушистого пепельно-серого кота. А Юлька добралась-таки до вожделенной качели, с победным видом водрузилась на сидение и успокаивающе заявила в Галькину спину:
  - Не переживай, я пойду!
  - Что ты пойдешь - это я знаю, - отмахнулась Галя.
  - Я тоже пойду, - подключилась Марианна, потирая ушибленную в пылу схватки за качелю коленку (та была в еле различимых золотистых веснушках, словно бы перекочевавших с Машкиного носа). Галя уже только для порядка продолжала зудеть:
  - Вот, как обычно! Все идут, одна Яна!..
  - А он симпатичный? Этот твой Богдан? - невинным голосом воспитанницы пансиона благородных девиц поинтересовалась Юлька, и опасным для жизни прыжком соскочила с разогнавшейся качели. "Вот каскадерище!" - недовольно поморщилась Яна, с трудом удерживаясь, чтобы не кинуться к Юлии проверять, все ли кости целы. Но "каскадерище" пребывало в отличном здравии - Юлька тут же завертелась на месте волчком, отплясывая на голой земле что-то непрофессиональное, но в любом случае зажигательное.
  - Симпатичный - не то слово! Тебе понравится, - торжественно пообещала Галя и успела разглядеть, что Янка при этих словах едва заметно напряглась. "Вот теперь пойдет, как миленькая!" - Галя довольно потерла жирные от пирожка руки.
  - Что будем делать на День Учителя? - впервые за всю перепалку подала голос Алина, любовно прижимая к себе раскормленного серого котяру, что вольготно развалился у нее на руках. Вышло немного невпопад.
  
   Этот вроде бы ничего не значащий качельный инцидент привел Яну в еще большее смятение. Чтоб успокоиться и привести в порядок мысли, она после занятий ушла в "свободный полет" - отправилась бесцельно бродить по городу, куда ноги принесут. Вот они и принесли: нежданно-негаданно вышла к неуловимо знакомому зданию с нарядными белыми колоннами, оно показалось чуть ли не родным. Янка стояла перед ним в оцепенении минуты две, пока не сообразила, что это ее старая музыкальная школа. (Кому-нибудь расскажешь, смеяться будут: не узнала собственную музыкалку, куда бегала шесть лет подряд! Тут одно из двух: или так конкретно отреставрировали, что сразу не признаешь в лицо, или просто подошла с непривычной стороны, дворами...)
   Если честно, с ориентацией в пространстве у нее всегда были проблемы. Вот взять хотя бы последнюю поездку в Киев, в августе: полчаса плутала в подземном переходе под Крещатиком и раз пять, не меньше, выходила на поверхность не с той стороны, куда нужно. Наконец в отчаянии махнула на всё рукой, выбрала момент и ломанулась прямо через дорогу с потоком машин, было-было... Наверно, под землей ее способности к ориентированию - и без того более чем скромные! - отрубаются окончательно. Хорошо, что язык вроде на месте, да еще и не один: в крайнем случае можно цивилизованно так спросить на русском, украинском, английском или французском: "Скажите, пожалуйста, а я правильно иду?.." (В том же самом Киеве, правда, в ответ на этот невиннейший вопрос народ с завидным постоянством выуживает из кармана карту города и начинает по ней мозговать. Ну прямо настоящий талант, что каждый раз стабильно нарывается на точно таких же приезжих, как она сама!)
   От воспоминаний про киевскую подземку Янка повеселела и принялась соображать дальше: "А мама как раз недавно ставила капельницу про эту музыкалку, и Мастер со своей классической музыкой... А тут я к ней вышла... Получается, знак?" - запутанно подумала.
   Музыкальную школу в прошлом году она бросила исключительно на зло маме, в знак протеста. Идиотизм, конечно, редкий - могла бы уже доучиться, оставалось-то всего ничего, полгода с копейками... Но невтерпеж стало, после очередной крупной ссоры с матерью решила одним махом разделаться сразу со всем: и с гимнастикой, и с музыкалкой, и даже художку едва не бросила под горячую руку. Думала жить себе в свое удовольствие, как все нормальные люди, и наслаждаться свободным временем (которого у нее с первого класса отродясь не бывало, недопустимая роскошь!). Да только самой проблемы этот драматический жест не разрешил, принес лишь временное облегчение. Дипломатичный поступок, ничего не скажешь! Отношения с мамой с тех пор перешли в стадию открытой враждебности - "наплевала мне прямо в душу!", как та кричала прошлой весной...
   Проще говоря, можно было бы спокойно развернуться и уйти, сделать вид, что никакого знака не заметила - ну, или просто не дошло... (Как говорит Юлька, "для тех, кто в танке!") Но тогда - уже по словам Мартына, предводителя кастанедовцев - победителем в этой битве окажется страх, а она, Яна, потерпит позорное поражение. Так сказал бы, наверно, не только Мартын, но и сам дон Хуан (Янка теперь часто отвечала себе словно от его имени, даже без всякого умысла). И чудилось при том, что видит перед собой на мысленном экране старика индейца с широким морщинистым лицом и тонкой седоватой косичкой, одетого во что-то замшево-кожаное, светло-коричневое с характерной индейской бахромой. Тот бесшумно садился рядом по-турецки и одобрительно кивал головой на Янкины мысли. А она пугалась до полусмерти: начинало казаться, что вот так вот ненавязчиво сходит с ума... От этого он обычно вставал и уходил, не проронив ни слова.
   Хотя, если вспомнить сегодняшний сон про Пресветлого... Может, что-то в этом есть? И не стоит от этого призрачного индейца шарахаться, больше будет пользы. А вдруг он приходит, чтоб сообщить ей что-то важное?.. "Ну всё, в следующий раз буду держать себя в руках и поговорю с ним по-нормальному! Выясню, чего он хочет," - расхрабрилась Янка и осторожно потянула на себя дверь (втайне надеясь, что та по какому-то волшебству сейчас возьмет да не откроется).
   Но дверь издала протяжный жалобный стон и гостеприимно распахнулась. Внутри за прошедшие полгода почти ничего не изменилось, только белее стали высоченные потолки старинной лепки. (А вот лестница осталась такой же удобной в кавычках: скользкая и покатая до безобразия.) Из-за закрытых дверей, выкрашенных под дерево, доносились звуки рояльных этюдов, исполненных с разной степенью мастерства - Яна узнала лишь Чайковского. "Куда же я иду? В старом классе наверняка никого нет! Значит, решаем так: если кто-то есть, то это знак, а если закрыто... Тогда тоже знак", - невразумительно решила она и незаметно для себя притормозила, готовясь повернуть обратно. Не так-то легко сюда возвращаться - с позором да на щите! - и смотреть в глаза людям, которые возлагали на тебя какие-то таинственные надежды. А ты в ответ на все эти надежды... Эх, да что тут говорить!
   В знакомой с детства аудитории тоже ровным счетом ничего не изменилось. И даже преподавательница Майя Станиславовна сидела за тем же колченогим столом и, сдвинув на кончик носа массивные очки в роговой оправе, проверяла тетради - должно быть, музыкальный диктант. Яна застыла на месте, как дерево, чуть ли не корни в этой зашарканный паркетный пол пустила... Наконец - через целую вечность, не меньше! - учительница подняла от тетрадок голову и посмотрела на нее в упор. "С самого начала меня заметила, просто решила лишний раз помариновать!" - сообразила девочка. По лицу этой Пчелы Майи - ну как еще любящие ученики могли ее назвать, c таким спотыкательным имя-отчеством? - было трудно определить, что она при этом подумала. (К тому же некоторые мысли лучше не озвучивать вслух, хотя бы из чистого гуманизма...)
   Майя Станиславовна устало откинулась на своем неудобном "инквизиторском" стуле с прямой высокой спинкой, и ровным бесцветным голосом сказала:
  - Ну, здравствуй! Сколько лет, сколько зим...
   И события завертелись с головокружительной скоростью, как в детском калейдоскопе: неутомимая Пчела засадила Янку играть сразу несколько отрывков (и главное, в жестком режиме, без разминки или передышки). С непривычки Яна выдохлась уже на втором этюде - зверски сложном! - пальцы пребольно скрутило нервной судорогой. Но она отчаянно старалась не подавать виду - взыграла пресловутая Скорпионская гордость.. Прошла еще одна вечность, пока Майя над ней не сжалилась и сделала милостивый знак, что достаточно:
  - Техника хромает. Дома занималась?
   После короткого молчания Яна честно помотала головой, но через секунду малодушно уточнила:
  - Иногда.
  - Всё за счет способностей! А если бы приложила хоть каплю труда...
   Про эту каплю труда Яна слышала не десятки, а сотни и тысячи раз, причем в самых разных вариациях. Отчего-то вспомнился совершенно другой Капля и Янка резко склонила голову, пряча улыбку - да так, что подбородок с размаху уперся в грудь. (Считай, потупила бесстыжие лентяйские глаза в приступе чистосердечного раскаяния!) Но легче от этого не стало: случайно выбранная Янкой парта представляла собой подлинную сокровищницу народной - то бишь студенческой - мудрости. Вдоль и впоперек стол бороздили поэтические (и не очень) строчки, нацарапанные синей пастой: "Сало - это сила! Спорт - это могила". "Если хочется учиться - ляг поспи и всё пройдет!" И на самом видном месте - суровое предупреждение: "Студент! Если ты спишь, не храпи слишком громко, ибо ты рискуешь разбудить спящего рядом соседа".
   Давясь от смеха, Янка еще ниже склонила голову и до боли вцепилась пальцами в край парты. Но учительница ничего не заметила, напротив, смягчилась: с усилием выбралась из-за стола и в задумчивости зашагала взад-вперед по скрипучему полу:
  - Даже не знаю, что с тобой теперь делать! Явление Христа народу, - вот сейчас стало уже не до смеха... Яна съежилась за своей испещренной десятками надписей партой и смотрела на Майю круглыми испуганными глазами - накатил самый настоящий страх, что ее сейчас не возьмут обратно, отправят восвояси. Казалось, что это вопрос жизни и смерти, не меньше: - Группа ушла далеко вперед, догнать будет трудно. Разве что... - Майя выдержала эффектную паузу, девочка невольно затаила дыхание: - Ты будешь заниматься дома самостоятельно, а ко мне приходить раз в неделю для проверки.
  - Хорошо! - не торгуясь, согласилась Янка. И самой себе не поверила, что так легко отделалась. Майя Станиславовна смерила ее недоверчивым взглядом:
  - Ты будешь заниматься ОДНА? - и с таким неприятным многозначительным нажимом, что у Яны от обиды аж горло перехватило:
  - А что тут такого?..
  - Ничего такого, просто я хорошо тебя знаю! Это будет трудно.
   Янкина Скорпионская гордость уже давно хватала беспомощным ртом воздух и наконец в полном ауте повалилась на грязный пол, и кто-то невидимый глазу неторопливо и методично отсчитывал: "Один, два, три..." Она вызывающе вздернула подбородок:
  - Посмотрим!
   Майя, похоже, только этого и ждала, без дальнейших обсуждений сунула ей в руки увесистую пачку нот:
  - Ну что ж, до субботы!
  - До субботы... - Яна в боевом запале не спросила, почему именно до субботы - не слишком-то для нее удобно, с аэробикой будет накладка. Не успела на месте сообразить, а через пару минут стало поздно - ну не возвращаться же обратно! И так должна своей инквизиторше спасибо сказать, что та приняла почти без попреков и нотаций на полдня - всего-навсего в полчаса уложилась...
   Гордость начинала потихоньку приходить в себя: смущенно покашливала, чистила потрепанные перья и неуклюже делала вид, что всё в полном ажуре. (И вообще это она не упала, а прилегла отдохнуть!) Янка вприпрыжку скатилась по скользкой раскатанной лестнице, забыв про перила, и раздосадованно вполголоса забормотала:
  - Интересно, как это она меня знает? Если я сама себя не знаю!.. - И кажется, порядком напугала встречного щуплого парня в сером костюме, дирижерском галстуке бабочкой и круглых очках, вроде московского "профессора" Ромки. Бедняга отшатнулся от нее, как от сумасшедшей.
   Уже вылетев пулей за дверь, под влиянием благодатного свежего воздуха Янка неожиданно сообразила, что ее только что элементарно взяли "на слабо". (Дошло, как до жирафа, на тринадцатые сутки!) Ох уж эта вероломная Пчела! Ведь если именно она, Майя, приходила к ним домой - как утверждает мама, - жаловалась на Янкины прогулы и просила принять меры, то... То на этот раз точно отыграется, все девять кошачьих шкурок с Яны Владимировны спустит! Это ж надо было так вляпаться!.. Как под гипноз какой-то попала. Неужели сама, по собственной воле полезла обратно в эту петлю: каждый день по часу игры на пианино, под неусыпным маминым надзором?..
  
  
  
   Глава девятнадцатая. Сергей и "тетя Маня"
  
  
   Нимб, оказывается, сильно давит на плечи.
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   Настроение было даже не никакое, а никакущее, и как раз в эту минуту позвонил Сережа. Голосом частного детектива стал допытываться, где она, с кем, ну и чем, собственно, занимается... Выяснил, что Яна никуда не спешит и поставил перед фактом, что "сейчас подъедет". Очень некстати, надо сказать! Янка уже тысячу раз зарекалась, что не будет ни с кем встречаться и даже лишний раз разговаривать, если в плохом настроении, расстроена или устала. Сперва нужно восстановиться, а не то себе дороже получится...
   Но отказаться от "стрелки" девочка не успела - Сережка по-военному быстро отключился. (Как-то не совпадают у них частоты: пока она задумчиво бредет через осень и глазеет по сторонам, он мчится на всех парах неизвестно куда. Вон и ее пытается подгонять!) Кажется, само время течет для каждого по-разному: у нее, Яны, оно плавное и вкрадчиво-расслабленное - не потому ли и часы ни разу в жизни не носила, разве что в сумке? - а для него четко и неумолимо тикают секунды. Как у Джека Лондона: "Время-не-ждет"!
   Встретились у полуразрушенной крепостной стены в Комсомольском парке - еще одно Янкино любимое место, третье по счету после Дуба и набережной. Старожилы утверждают, что стена эта - самое древнее в здешних краях защитное сооружение, возведенное во времена русско-турецкой войны. Возможно, именно здесь раздавал свои указания основатель их города Федор Ушаков, фигура по всем меркам легендарная...
   Сережа подъехал со стороны центральной аллеи, вздымая за собой пыльный шлейф из опавших бурых листьев. Яна только-только успела выбрать место поровнее и пошире и примоститься с ногами на поросшей пучками травы стене (всё-таки три века не прошли даром). Папа в свое время шутил, что это у нее комплекс Наполеона: когда вечно тянет забраться повыше и обозревать окрестности сверху. И подпевал смешным козлиным тенором: "Высоко-о сижу, далеко-о гляжу!.." Но даже эта несерьезная мысль была не в силах поднять Янкин поникший боевой дух, она еще плотнее сдвинула брови и горестно вздохнула. Больше всего хотелось свернуться клубком в укромном месте - чтобы не было никаких случайных прохожих - и сидеть вот так, ни о чем не думая, лишь ощущая всем телом вековые теплые камни. И меньше всего - вести оживленную светскую беседу, пускай даже и с Сергеем...
  - Привет! Что такая веселая?
   Янка в ответ неопределенно передернула плечом, внутренне досадуя на эту явную толстокожесть. Любая девчонка бы на его месте почувствовала, что сейчас не надо ни о чем расспрашивать и ничего суперски умного изрекать, достаточно лишь запрыгнуть на эту стену и немного посидеть рядом. А потом, уже для полного распрямления извилин, можно поболтать на какие-то не напряжные темы - вот тогда бы потихоньку и "попустило", как говорят у них в лицее... Но мужчины, судя по всему, сделаны из кардинально другого теста: Сережка на нее едва взглянул и усиленно закрутил головой в поисках чего-то своего архиважного. И с еле прикрытым нетерпением предложил:
  - Ну что, пошли где-нибудь посидим?
   "Ага, значит, он кафе поблизости выискивает!" - Яна отрицательно замотала головой:
  - Я не хочу.
  - А-а, ты ж на природе любишь! - прозвучало это замечание в высшей степени язвительно. А дальше и того больше, понеслось по развернутой программе: начали пререкаться, как потрепанная жизнью супружеская пара. Причем женатая лет двадцать, не меньше.
  - Траву не рви, - как можно более миролюбиво заметила она. (А может, и занудно - со стороны-то себя не видно...)
  - Гринпис! - в его исполнении получилось точь-в-точь как ругательство. Вся эта ситуация казалась невероятным образом, пугающе знакомой...
   "Опять "дежа вю"! Мы с ним когда-то точно так же ругались..." - Янка внутренне вздрогнула и сделала последнюю попытку сменить тему, без всякого перехода задумчиво протянула:
  - Странно, у тебя мне даже не хочется прошлые жизни смотреть...
  - Всё равно я в это не верю.
  - Верь-не верь, а это существует! - Сережка иронически закивал головой, как китайский мандарин. Но ее уже несло на раздутых парусах: - Интересно, а почему не веришь?..
  - Ну, так "просвети" меня, чего зря время теряешь? Включи свой рентген.
  - Не могу. Твоя душа не дает разрешения.
  - А ты у нее спрашивала? - насмешливо фыркнул Сережка, Фома неверующий. Яна решила не поддаваться на провокацию: всё равно ведь рано или поздно придется сказать эти слова - не сейчас, так потом:
  - Ты изнутри закрыт, как в броне, вот здесь вот сильный блок, - она поднесла руку к его груди, но прикоснуться не прикоснулась, отдернула на полпути. От Сережкиной куртки заметно несло бензином, как от брата Ярика. Знакомый с детства запах, от папы тоже когда-то так пахло... - В прошлый раз ты был почти открыт, а сейчас опять... Как средневековый рыцарь в доспехах, и створки одна за другой закрываются... Это всё, что я вижу.
   "А может, это я сейчас закрыта, тоже вариант! - но вслух говорить это Янка, естественно, не стала. - Хоть бы сумасшедшей не назвал..." Сергей с минуту помолчал - вероятно, пытался переварить информацию. Не переварил, вместо этого приобнял ее сбоку за плечи:
  - Какой я страшный! Поехали ко мне.
  - А что там делать?
  - Фильм какой-нибудь посмотрим.
  - Ну да, конечно!
  - Что, боишься? - насмешливо хмыкнул он.
   От такой напраслины она жутко оскорбилась и ледяным тоном отчеканила:
  - Я тебя три недели знаю. С какой это радости я поеду к тебе домой?
  - Думаешь, я маньяк? - Яна дипломатично промолчала, но Сергей неумолимо мрачнел прямо на глазах. И даже голос изменился до неузнаваемости, стал неприятно-скандальным, как у рыночной торговки: - А может, не в этом дело? И нечего тут лапшу вешать! Так и скажи, что появился какой-то МАЧО! - и опять с нажимом, чуть ли не по буквам, как непечатное ругательство.
   "Да у него самый настоящий талант - так выделять вполне безобидные слова!" - не ко времени посетило юмористическое соображение. А Сережка всё не унимался - видно, настолько она ему допекла за это время, что до сих пор не может успокоиться! Прорвало сердешного...
  - Кстати, как там тот парень, что был в кафе? Это твой бывший? Ты с ним раньше встречалась? - и сверлящим взглядом уставился ей в самые зрачки, как следователь на затяжном допросе. "Если в лице сейчас что-то дрогнет, он сразу поймет... Ну что ж, будем драться его же оружием!" - Янка вскинула голову и ощетинилась всеми своими колючками:
  - Нет! Не пришлось.
  - Ну, еще всё впереди, - опять с насмешкой отозвался он.
  - Действительно! - не осталась в долгу Яна.
   Сергей в первый раз за их перебранку закурил, даже не потрудившись отойти подальше, окатил противнейшим сигаретным дымом чуть ли не в лицо. И после долгого молчания, когда нервы едва не лопались, самым будничным голосом предложил:
  - Ну что, по домам?
  - По домам, - по-королевски небрежно согласилась девочка, а внутри всё сжалось от непонятной боли. Когда-то Янка случайно услышала песню - то ли на улице с музыкального лотка, то ли выхватила краем уха по радио: "Она смотрела, чуть не плача, точнее, плакала внутри..." Значит, вот как это выглядит в реале - когда плачешь внутри и никто не замечает! А снаружи можно с безразличным видом улыбаться, сохраняя свою Скорпионскую гордость, будь она неладна... Не зря же он сегодня ничего не заметил, не почувствовал, как ей было плохо! Не хотелось бы вот так расставаться, как враги, но раз он сам предложил...
  - Я тебя отвезу, - равнодушно бросил Сергей.
  - Я еще посижу.
  - Дело хозяйское! - он круто развернулся и пружинистой беспечной походкой, насвистывая на ходу что-то бодрое, направился к мотоциклу на обочине. И ни разу не обернулся, ни на йоту шагу не замедлил... Только у самого байка заколебался и повернул обратно, точно забыл что-то важное рядом с ней на поросшей буйной травой стене:
  - Ты ж у нас психолог, верно? У меня такое ощущение, что ты на мне опыты ставишь!
   "Это еще кто на ком ставит!" - но произнести это вслух Янка опять не смогла, съехала на свой привычный академический тон:
  - Не хватало! Я не имею права нарушать ничью свободную волю. Если я буду тобой манипулировать, то потом это вернется ко мне. Зачем оно мне надо?..
  - Ну да, карма! - Сережка в нерешительности потоптался, приминая кроссовками желтые кленовые листья, и присел на камни рядом с ней. "Вот с этого и следовало начинать! - со вздохом подумала Яна. - Столько нервов бы сберегли..."
   Он точно так же тяжко в свою очередь вздохнул:
  - До чего же с тобой сложно, если б ты знала!
  - А с тобой, думаешь, легко? Ты на меня давишь, я этого не люблю.
  - Я? На тебя давлю?.. Да я даже не знаю, с какой стороны к тебе подойти! На какой козе подъехать, - Янка помимо воли на эту "козу" хихикнула. Кажется, наконец-то начало "попускать", как она весь этот сумрачный вечер и мечтала... Но он в очередной раз всё испортил, ляпнул в самый неподходящий момент: - Ты слишком много думаешь! Надо относиться к жизни проще. Вот чего ты сейчас хочешь?
  - Ничего, - Яна поболтала в воздухе босыми ногами, с еле различимой глухой тревогой прислушиваясь к себе: - Сидеть на камне, смотреть на небо.
  
  - Какая ты вся правильная! Чуть ли не с крылышками, - Сережка в раздражении выдрал с корнями толстый пучок травы с крепостной стены. И успел краем глаза разглядеть, как у нее от обиды напухли губы - в точности как у ребенка, что вот-вот собирается зареветь. Но Янка не заревела, неловким прыжком соскочила с насиженного места (с которого пять минут назад и подъемным краном было не стащить!). На него же подчеркнуто не глядела, бросила в пустоту:
  - А вот теперь пошли домой! - наугад нашарила в траве босоножки на приличных шпильках и в лихорадочной спешке сунула в них ноги. Те вдруг показались Сергею очень маленькими и белыми, как у гейши из страны Восходящего Солнца - даже не ноги, а аккуратные лапки неизвестного науке зверька. И пальцев что-то слишком много... Или это в глазах рябит? А Янка уже почти бежала от него прочь по аллее, усыпанной жухлыми коричневыми листьями - точь-в-точь как от грабителя спасалась олимпийским спринтом! Он без труда ее нагнал и словил за руку с ледышками-пальцами:
  - Ты что, обиделась? - она с возмущением вырвалась и торопливо засеменила еще быстрей на высоких тонких каблуках. - Спустись на землю! Ты живешь в своем выдуманном мире, в каких-то фантазиях. А жизнь не такая, проснись!
   Она резко на полушаге остановилась и полыхнула своими широко раскрытыми глазищами ему прямо в лицо, у Сергея аж дыхание на секунду перехватило:
  - А откуда ты знаешь, какая жизнь? Может, как раз я и не сплю!
  
   К Мастеру Ольге Янка почти не опоздала. (По дороге еще сама себе поражалась: значит, могём, если захотим!..) Пытаясь занять чем-то мысли, чтоб не думать о Сергее и его язвительных словах, рисовала в воображении яркую трехмерную картинку: вот Мастер сидит по-турецки на своем коврике и укоризненно посматривает на часы... И не угадала. Кроме Яны, в их арендованном зале на Острове обнаружилось еще человек десять, и практически все незнакомые. (В первую секунду мелькнула шальная догадка, что не туда попала.) На душераздирающий скрип двери никто не обернулся: народ продолжал по-чинному восседать в кружке с удивительно спокойными умиротворенными лицами, уж где, а на улице таких не встретишь... "Целый десяток медитирующих Будд! - с тихим восторгом подумала Янка. - Значит, не одна я "с приветом", это хорошо..."
   На особое приглашение рассчитывать не приходилось. Яна сбросила у двери неудобные до безобразия новые босоножки - целый день с ними промучилась! - и тихонько пристроилась между двумя женщинами где-то возраста ее мамы. Опять она здесь самая младшая, ну сколько можно!..
   После недолгой энергичной возни девочка устроилась поудобней на полу и прислушалась: сидящая во главе импровизированного Круглого Стола Мастер как раз рассказывала что-то интересное. И опять как по команде у Яны перед глазами всё вспыхнуло знакомым серебристо-голубым светом (что обычно было признаком сильной концентрации внимания). Похоже, в пространстве сейчас что-то происходит, причем что-то очень важное... Пришлось сделать над собой усилие, чтобы не улететь в далекие миры и не выпасть в кайфующее состояние (как это часто случалось на тренингах у Мартына), а хоть немного вслушиваться в слова:
  - Когда встречаешься глазами с человеком, с которым у тебя есть кармические завязки, то в этот момент активизируется ваша общая с ним карма. Могут пойти яркие образы и видения из прошлого, нахлынуть необъяснимые чувства...
   "Вот, в точности про меня! - несолидно обрадовалась Янка. - Необъяснимые чувства..."
   А Мастер продолжала:
  - После того как мы достигаем определенного уровня духовного развития, то не можем двигаться дальше, пока не повстречаем всех людей, с которыми у нас есть нерешенные кармические проблемы. Рано или поздно приходится отдавать старые долги. Представьте, что вы в прошлом сильно кого-то обидели, унизили или оскорбили - или, не дай Бог, убили... И вот он встречается вам опять в этой жизни и делает невыносимым ваше существование. И часто, казалось бы, без всякой на то причины, просто так. Поэтому лучший выход - принимать все жизненные испытания и нападки со стороны противников со спокойствием и смирением. Именно это и имел в виду Христос, говоря: "Если вас ударили по правой щеке, подставьте левую"...
   "Это про нас с Сережкой, у нас есть какие-то старые долги, - непонятно с чего твердо решила Янка. - Поэтому кажется, будто я тысячу лет его знаю... И у мамы с папой старые долги, потому они и ругаются всю жизнь, а развестись не могут... Слава Богу, конечно, что не могут!"
   Энергетика у этого места и у этих людей была потрясающая, она еще ни разу ничего подобного не ощущала.. "Наверно, здесь каждый второй - Мастер Рейки или Магистр чего-то еще, с такими-то вибрациями!.. Неудивительно, что на меня никто и ухом не повел - пришла тут какая-то девочка с улицы!" - без малейшей обиды спокойно прикинула про себя.
   Всего через полчаса голова конкретно распухала от информации. В одно неуловимое мгновение Янке почудилось, что она начинает физически увеличиваться в размерах, раздуваться, как дрожжевое тесто - вот уже доросла до потолка и уперлась плечом в люстру... Стало как-то тесновато. Она только было собралась списать все эти острые ощущения на свою бурную фантазию, но неожиданно вспомнила: папа однажды рассказывал, что у него такое состояние тоже пару раз бывало, когда словно бы распухаешь до размеров дома. Как потом выяснилось, специальное йоговское упражнение, у него даже есть свое название, дай Бог памяти какое...
   Приободренная этой мыслью, Янка самозабвенно играла с новой игрушкой, то мысленно увеличиваясь и разрастаясь во все стороны, как недавняя амеба, то сжимаясь энергетически до размеров мячика от понг-понга. Очнулась лишь, когда соседка слева, добродушная на вид полноватая брюнетка, начала на нее коситься с неодобрением, а соседка справа отодвинулась подальше, потом еще дальше, и еще... Пока не притеснила незнакомого упитанного мужичка с другой стороны круга, тот в свою очередь толкнул сидящего рядом, с треугольной бородкой и благородными сединами... И все разом зашевелились и зашушукались, как у них в классе после изнурительно долгой пары. Только после этого Яна заметила, что эти навороченные взрослые смотрят на нее и улыбаются так умильно, как Гаврюха при виде баночки с йогуртом. И даже Мастер не скрывает улыбки!..
   Янка отчаянно смутилась от нацеленных на нее перекрестных взглядов и с несокрушимой уверенностью внезапно поняла, что это только внешне на нее никто вначале не смотрел, просто из вежливости. А на самом деле многие незаметно изучали издалека. И что Мастер до Яниного прихода как раз о ней и говорила: при том явственно звучало "наш вундеркинд", "девочка индиго" и еще что-то в этом роде...
  
   Вся эта музыка затянулась до позднего вечера. Потеряв всякую надежду, что на нее обратят внимание, Яна собралась уже тихо по-английски удалиться, не прощаясь. Но Мастер словно почувствовала ее нетерпение, вопросительно обернулась, извинилась перед обступившими ее рейкистами и поманила рукой к себе - вероятно, решила-таки поговорить наедине. "Ну что ж, лучше поздно, чем никогда!" - нейтрально заметила про себя Янка, не зная, чего от всей этой ситуации ожидать. (Нейтрально - это чтобы лишний раз не разочаровываться: на самом деле она давным-давно ждала этого разговора! Ещё с начала сентября.)
   Поговорили... Правда, ничего нового и супер-пупер- выдающегося Мастер не сообщила - в основном то же самое, что и для всех на сегодняшнем семинаре. О начале новой эпохи, Сатья-Юги или эпохи Света, что постепенно вступает в права на смену старой эпохе, об ускоренной отработке кармы, когда кажется, что события, трудности и новые ситуации так и сыпятся тебе на голову, как из рога изобилия. ("I know this feeling!" (Я знаю это чувство), - вздохнула про себя Янка. На нее иногда находит: ни с того ни с сего пробивает на английский, даже мысли проскакивают нерусские, вот чудеса!..)
   И самое главное, Мастер упомянула о том, что у каждого из нас есть свой незримый Учитель. (Ну, это Янка знала и без нее, папа раньше любил цитировать им с Яриком из "Агни-йоги": "Готов ученик - готов и Учитель.")
  - А у меня Учитель уже есть? - перебила она, не сдержалась, и сразу же вспомнила про своего индейца.
  - С тобой пока что непонятно. В ближайшее время должно определиться, - Янке стало вдруг обидно дальше некуда: неужели ее личного индейца могут забрать?..
   А Мастер объявила, что у нее, Яны, начался сложный и ответственный период. Ясновидение открылось неожиданно для них всех: обычно так рано и сильно редко у кого бывает, только у детей индиго, если их способности по тем или иным причинам были заблокированы в детстве. Яна только раскрыла рот, чтоб заострить внимание именно на этих индиго, но Мастер по накатанным рельсам излагала дальше: получалось, что они, рейкисты, и сами толком не знают, с чем это связано. Может, просто в виде эксперимента, а может, как дань ее заслугам в прошлом... Янка моментально собой загордилась и вознамерилась было расспросить поподробней про эти самые заслуги, но вовремя спохватилась - а то бы как-то несерьезно прозвучало! Как будто она бахвалится, как малолетка.
  - Это далеко не игрушки, - строго вещала Мастер, словно вычитывала ее за какой-нибудь ляп в кабинете директора. Во всяком случае, так показалось: - Ответственность огромная, далеко не каждый взрослый выдерживает это испытание ясновидением. Слишком много соблазнов: человек может возомнить себя чуть ли не Господом Богом или новым воплощением Христа...
  - Ну да, "тетя Маня" не дремлет! - вклинилась Яна, просто неудержимо захотелось и себе что-то сказать. Поддержала разговор, называется!..
  - Какая тетя Маня? - не поняла Мастер.
  - Мания величия, это у нас так говорят... Наш Мартын придумал: "Тетя Маня всегда ходит под ручку с комплексом неполноценности." Чувство собственной важности и чувство собственной жалости, они всегда рядом... Это по Кастанеде.
   Наставница смерила ее озадаченным взглядом, точно пыталась ухватить потерянную нить своих сложных логических рассуждений. И после длинной паузы продолжила:
  - В любом случае соблюдается закон свободной воли. Если ты когда-нибудь почувствуешь, что эта ответственность стала тебе невмоготу и еще слишком рано, то достаточно сказать об этом вслух, обращаясь в пространство. Ясновидение закроется до лучших времен, пока ты не будешь готова.
   Еще оказалось, что для поддержания дара в надлежащей чистоте Янке следует избегать алкоголя, курения, наркотиков (можно подумать, она пьет или курит! Не говоря уже о наркотиках). Кроме того, изъятию подлежит тяжелый рок и - специально подчеркнула Мастер - фильмы и телепрограммы, полные агрессии и насилия. Наибольший вред от современных кровавых триллеров и фильмов ужасов: во время их просмотра на ауру ничего не подозревающей жертвы слетаются крайне неприятные сущности из Тонкого мира. (По сравнению с ними Янкина старая знакомая, "амеба" с концерта, выглядит безобидной моськой...) Все эти сущности вампирят энергию, как несложно догадаться. На ясновидящих - то есть людей с повышенной чувствительностью, как у нее, Яны - подобные "блага" цивилизации действуют разрушающе, приходится долгие дни и даже недели восстанавливаться. В этом месте наставница послала ей особенно значительный долгий взгляд, намекая, видать, на тот самый рок-концерт. "Вот ведь заладила!.." - поморщилась про себя девочка.
   Уловив, наверно, Янкино недоверие, Мастер уточнила: разумеется, закон о свободе выбора никто не отменял и каждый волен слушать-смотреть, что ему заблагорассудится. "Йес!" - одобрила Янка вслух, не утерпела. (Особого пристрастия к хард-року она никогда не питала, но возмутила сама мысль, что кто-то посторонний вдруг будет ей диктовать: это слушать можно, а это нельзя!..) Мастер Ольга проницательно улыбнулась и сообщила примерно следующее: придерживаться этих рекомендаций или нет - личное дело каждого, но тогда и ответственность за свои поступки придется нести самостоятельно. Мол, пускай Яна не удивляется, если способности к ясновидению внезапно заглохнут, не успев толком развиться.
   Дальше - больше... (Хотя, казалось, куда уж больше!) Ей, Янке, предстоит научиться ПОСТОЯННО быть в спокойном гармоничном состоянии и не выплескивать в пространство никаких отрицательных эмоций. (Не подавлять их, конечно, а мягко переводить в мирное русло - лучше всего медитацией и спокойной музыкой.) Стоит ли говорить, что Яна с каждой минутой всё глубже и глубже погружалась в уныние: да с такой раскладкой она и дня не продержится, обязательно что-нибудь нарушит! Это не правила, а гестапо какое-то!.. Неужели чтоб сохранить это ясновидение, нужно отказаться буквально от всего?! А она ведь о нем даже не просила, само пришло.
   Заметив ее настроение не самых радужных тонов, Мастер ободряюще улыбнулась и авторитетно так заверила, что ошибки неизбежны, от них никто не застрахован. И бояться падений с откатами назад не следует, желательно лишь делать из них соответствующие выводы (чтобы в следующий раз не напороться на те же самые грабли). И тонко Яне польстила: сказала, что та и без того высокая и чистая душа, так что соблюдать "пару простейших условий" не составит большого труда. От похвалы этой нежданной накатила чуть не эйфория - ведь не от кого-то из простых смертных, а от Мастера Рейки!.. Это вам не цацки-пецки, как дурачился в детстве папа.
   Мастер Ольга еще много чего рассказывала, но Яна всего не запомнила. (Для таких развёрнутых семинаров надо диктофон с собой носить, а то полный перегруз по всем каналам!) В памяти осталось только про сны: это вроде как ее специализация, наработанная за множество воплощений. Так что они теперь могут идти с особым смыслом - вещие, по-народному... И в каждом может быть зашифрована информация о чем-то для Яны важном, или даже не зашифрована, прямым текстом. Нужно только правильно разгадать... И еще одно (тысяча двадцатое!) условие: обязательно после пробуждения все необычные сны записывать, потому как подобные вещи стираются из памяти очень быстро, буквально через полчаса. А бывает, и того меньше. (Это Янка и сама заметила: не успеешь глаза продрать, как сон уже улетучился.) Можно завести специальную тетрадь и делать в ней заметки... "А еще лучше диктофон!" - достаточно фривольно съюморила девочка, просто надоело делать серьезную постную физиономию.
   Под самый занавес, когда все разошлись, Мастер нагрузила Яну целой стопкой незнакомых книг и велела начать с одной про фиолетовое пламя. (Оговорилась только, что для Янки в ее нынешнем состоянии это незаменимая вещь.) При первом же взгляде на обложку красивого интенсивно-сиреневого цвета Янка вспомнила свой сегодняшний сон и фиолетовые шарики на ладонях Пресветлого: неужели совпадение?..
  - Не забывай, ты сейчас на испытательном сроке! - крикнула вслед Мастер. - Могут пойти неожиданные провокации и проверки, обычно через самых близких людей. Иногда подается в таком виде, что сразу не распознаешь...
   "Ну и жизнь пошла, все пытаются пригрузить работой! Сперва Майя, теперь вот эти книжки... А жить когда, спрашивается?" - бурчала про себя "Яна Владимировна", стоя на забытой цивилизацией и уличными фонарями остановке, но в глубине души была довольна как никогда. Вряд ли бы Мастер так долго и подробно разъясняла всё для "девочки с улицы", едва ли не целый час своего личного времени угробила - а следовательно, есть в ней что-то особенное! Да еще если вспомнить, как эти навороченные рейкисты на нее смотрели - как на восьмое чудо света!..
   "Кстати, как там наша тетя Маня?" - отрезвила ехидная мысль, словно ведро ледяной воды кто-то вылил с размаху на голову. А там подошла пустая маршрутка на Жилпоселок (может быть, что и последняя на сегодня, повезло!). Одним словом, не до того стало.
  
  
   Глава двадцатая. Наважденье продолжается
  
  
   Я по асфальту шагаю
   С тем, кого сберечь не смогу,
   До остановки трамвая,
   Звенящего на бегу.
  
   ("Ночные снайперы")
  
  
   Мастер как в воду глядела: в эту ночь приснился легкий до воздушности сон. В нем был огромный праздничный зал с белыми колоннами, освещенный сотнями восковых свечей, и Янка играла на рояле что-то светлое и звенящее - как будто бы Шопена. Никто не танцевал: изящные женщины с обнаженными плечами, в пушистых бальных платьях, беседовали с галантными, угольно-черными от фраков мужчинами. Те издалека походили на пингвинов с ослепительно-белыми грудками. И лишь один из них ни с кем не разговаривал, смотрел через весь зал только на нее. И она, кажется, играла для него одного: никого другого в этот миг больше не существовало... Только он, знакомо-незнакомый с небесно-голубыми глазами.
   А потом без всякой связи начал сниться брат Ярик: сидел себе на табуретке в их тесной малометражной кухне и как ни в чем ни бывало рубал из пластикового стакана Янкин любимый персиковый йогурт. (И к тому же ее любимой круглой десертной ложкой, законной собственностью!) Гаврюха смотрел на него умильными разбойничьми глазами и терся о ножку стола у самых ног, затем мягко запрыгнул брательнику на колени и принялся вылизывать остатки йогурта из стакана...
  
   На следующий день в одночасье похолодало, наконец-то вступала в свои права осень. Второе октября, как-никак... В привычной утренней суматохе Янка забыла перед уходом выскочить на балкон разведать обстановку, в результате оделась - естественно! - не по погоде и целый день в лицее щелкала зубами. Особенно мерз слегка приоткрытый живот и голые ноги, те даже слегка посинели от жестокого с ними обращения. Вот когда Яна искренне пожалела, что уродилась белокожей и загар на ней не держится, сколько ни жарься на солнце. Как раз сегодня легкий золотистый оттенок кожи был бы очень кстати... Возьмем Алинку, к примеру: она тоже в мини-юбке и открытых босоножках, разница лишь в том, что по Альке ни за что не скажешь, какая на улице холодрыга - полная расслабленность и непринужденность движений. Неужели все люди как люди, а одна Яна Владимировна такая мерзлячка?..
   То, что она не умеет одеваться по погоде, Янка поняла уже давно. А прошлой весной опасения эти подтвердились, получили строго научное обоснование, так сказать. В конце учебного года лицейская психологиня Жанна Борисовна организовала для желающих Клуб соционики, куда они с девчонками в первый же день дружно всем скопом записались. Оказалось очень интересно: психолог утверждала, что всех людей можно подразделить на шестнадцать типов - ни больше, ни меньше. Яна сперва была настроена крайне скептически: ну-ну, на неполных восемь миллиардов населения Земли - аж целых шестнадцать, не поскупились! Но уже через час убедилась на собственном опыте: прошла несложный тест и прочитала описание своего соционического типа. Практически всё совпало, до самых мелочей.
   Янкиным социотипом получился Есенин. Ну, хоть это порадовало: его стихи Яне всегда сильно нравились (второй любимый поэт после Ахматовой!), а после теста приобрели еще большую прелесть. Пожалуй, если б она родилась мужчиной, то выражала бы свои чувства и видение мира именно так:
  
  "Дай, Джим, на счастье лапу мне,
  Такую лапу не видал я сроду.
  Давай с тобой полаем при луне
  На тихую, бесшумную погоду..."
  
   Или:
  
  "Не бродить, не мять в кустах багряных
  Лебеды и не искать следа.
  Со снопом волос твоих овсяных
  Отоснилась ты мне навсегда".
  
  
  Esenin []
  
  
   "Что ни говори, а наш человек Серега!" - помнится, посмеивалась она про себя, пытаясь хохмами заглушить неясное беспокойство из-за этого сходства. (Судьба-то у Есенина сложилась известно какая, не позавидуешь.)
   А вот само описание типа пришлось по душе намного меньше... И как на зло, все подруги принялись в один голос кричать, что это точно про нее и никого другого. Мол, пускай даже и не сомневается - Есенин в квадрате, да что там - в кубе! Галька особенно прикалывалась от фразы: "Есенин не приспособлен к житейским трудностям; если же такое и случается, то надеется на помощь со стороны, поблажки и перекуры во время тяжелой работы." И дались им эти перекуры!.. (То, что она гораздо лучше работает головой и языком, чем руками, Янка тоже давно за собой заметила. Но всё равно немного оскорбилась и с тех пор старалась о своем "есенинстве" без нужды не вспоминать.)
   У другого автора, Гуленко, описание того же Есенина было еще в сто раз хуже: разболтал про такие личные вещи, о которых посторонним знать категорически не рекомендуется. "Если Есенин пребывает в дискомфортных состояниях постоянно, то начинает вести себя подчеркнуто грубо и вызывающе. Делает это с целью скрыть свой мягкий ранимый характер. Без твердого руководства расслаблен и несобран до безалаберности. Его легко сбить с правильного пути, соблазнить чем-либо, обещающим приятные ощущения".
   Читая эти перлы, Янка в отчаянии за голову хваталась: ну вот, дожилась! Теперь весь мир будет в курсе ее любимых болевых точек: первая, вторая, третья - на выбор! Хотя, может, это партизанская Скорпионья натура так проявилась во всей красе, оттого и запаниковала? Кто знает... Она ведь обычно старается о себе лишний раз не распространяться, минимум личной информации. И даже имя при знакомстве не сразу говорит, шифруется. А уж возраст, в каком районе живет и где учится - это и подавно...
   Пожалуй, единственное, что Янке в том излишне критичном описании понравилось - это упоминание о том, что типичный Есенин всегда изящен и изысканно-элегантен, а женщины "напоминают воздушных неземных существ". Хотя если вдуматься, то выходит двусмысленно: может, они имели в виду "оторванных от жизни и всех реалий"? Что тоже хоть и горькая, но правда. Даже Сергей вчера небрежно бросил в лицо, пускай и знает ее без году неделю! Удар по самому уязвимому месту. Весь смысл его издевательской речи сводился к тому, что она не такая, как все нормальные люди, а "с приветом", "сдвигом по фазе" или как там еще...
   Но окончательно добила следующая фраза: "Элегантность Есенина далеко не всегда адекватна погоде и ситуации. Если в разгар футбольного матча вы заметите на трибуне утонченную даму на шпильках и в кружевных перчатках, можете быть уверены..." Непонятно вот только, откуда они про эти шпильки-то разведали? Янка однажды именно тем и отличилась, что поехала в лес на шашлыки в парадных светлых брюках и самых лучших туфлях на внушительный каблуках, и в голову не пришло подыскать что-то другое.
   Зато остальные девочки остались своими социотипами довольны. Юлька по всем признакам получилась Гексли - похожий на Есенина тип, только экстраверт, поживей да непоседливей. (Ничего удивительного, что они с Яной так хорошо ладят - два сапога пара.) Галька вышла Наполеоном, вот тут-то и пришла очередь смеяться всем остальным: сходство с надменным императором было просто поразительное. Не зря же Янка про себя сравнивает подругу с полководцем, и не зря Галина батьковна терпеть не может, когда кто-то вдруг вольно или невольно пытается затмить собой ее яркую неповторимую личность! Так и написали, черным по белому: "Любая конкуренция забивается Наполеоном на корню".
   Одна Алина никак не могла определиться со своим типом и после долгих мук выбора заявила, что ей подходят все шестнадцать. Ну, и Машка непонятно отчего стала скрываться и виртуозно увиливать от ответа (хотя сама свое описание втихаря внимательно прочитала, Яна была в этом больше чем уверена). Похоже, не одна Яна Владимировна страдает острыми приступами конспиративности, имеются и другие экземпляры...
  
   Короче, мысли весь день упорно крутились вокруг соционики и Есенина, златокудрого поэта-скандалиста - как пластинку заело! Янка чуть ли не минуты про себя считала: вот остались две с половиной пары и перемена, затем всего одна без хвостика... Наконец всего лишь пятнадцать замороженных минут - и можно будет ломануться домой, чтоб поскорей нырнуть в любимый теплый свитер с Микки Маусом на груди (главный источник остроумия всех домашних, в смысле Ярика и папы) и бабушкины мохнатые носки. Но не тут-то было! Оказалось, Галька с самого утра готовила для любимой подруги увесистую свинью, разве что до поры до времени предпочитала об этом помалкивать... Недаром ведь с полным равнодушием пропустила мимо ушей все Янкины стенания и жалобы на погоду.
   Остальные девочки, наверно, еще с первой пары были в курсе, одна Яна ничего не подозревала до последнего, пока они своей бандой не высыпали во двор. Там за время занятий ненамного потеплело... Янка решила сосредоточить оставшиеся душевные силы на том, чтоб не слишком громко цокать зубами, и вдруг прямо перед корпусом увидела Его. "Кудрявый мальчик" из сегодняшнего сна улыбался белозубой киношной улыбкой и смотрел только на нее: на синюшные голые ноги и скукоженные от холода плечи. Хорошо, хоть на губах помада, не до конца съеденная вместе с шоколадкой, а то были б они интенсивного фиолетового цвета...
  - Имей совесть! Нас ждали полтора часа, - Галька тревожно заглядывала ей сбоку в лицо: ишь, как разволновалась, что весь ее хитрый план сейчас бесславно сорвется!
  - Тебя ждали, - машинально отпарировала Яна, но с места не двинулась. "Застыла, как библейский соляной столб!" - только это ироническое соображение более-менее привело в чувство и она с опозданием заметила Андрея. Тот стоял рядом с Богданом и по обыкновению корчил многозначительные рожи. Янка с тоской сообразила, что попала по-крупному: девочек он почти не знает, а по ней сейчас проедется танком, только держись!..
   Парни ближе не подходили, маячили на отшибе и скалились вовсю - даже не слишком ранимую Гальку это задело. Девочки дружно, всем кагалом, остановились на полпути - будто им и дела никакого нет до этих клоунов! Машка-Марианна с беспокойством кого-то высматривала в бурлящей толпе лицеистов, наконец просияла и двинулась по направлению к долговязому бритому хлопцу из одиннадцатого "Б" - Корнееву, кажется. Вот партизанка, никто до сих пор и не подозревал!.. Самое обидное, Машенция впопыхах не сочла нужным с подругами попрощаться, лишь сделала слабый изысканный жест рукой.
  - Отряд не заметил потери бойца! - прокомментировала неугомонная Юлька.
  - Не понимаю, что она в нем нашла? - презрительно сморщила нос Галя. Парень и в самом деле не смотрелся: крупная серьга в одном ухе, бритый череп с прозрачной порослью светлых волос, приспущенные джинсы размера на три больше, с болтающейся чуть не до колен мотнёй... "Ну и ладно, о вкусах не спорят, - одернула себя Яна. - Не хватало еще кумушкой заделаться, чтоб каждому встречному-поперечному кости перемывать!"
   Но на том сюрпризы не закончились. Следующим номером случилось подтверждение порядком заезженной фразы, что дурной пример заразителен... Алина уже минут пять бросала призывные косые взгляды на своего ненаглядного Цесаревича, Романова из их класса (тот домой что-то не торопился, околачивался в подозрительной близости от девчат). В конце концов Алька не выдержала и устремилась прямо к нему, как несложно было угадать...
  - Алина! Ну что это такое?! Мы ведь договаривались!.. - Галя, по всей видимости, чувствовала, что теряет контроль над ситуацией: - Девочки! - но те ее уже не слышали.
   Одна Юлька не собиралась никуда уходить, беспечно помахивала сумкой и глазела на мельтешащий взад-вперед разношерстный лицейский народ. Яна внезапно ощутила тоненький болезненный укол в самое сердце: любопытно бы узнать, на кого это там подруженция втихую про себя рассчитывает? Никогда в жизни не думала, что может ревновать к Юльке, а вот поди ты!..
  
   К ребятам они всё-таки подошли - правда, не по прямой траектории, а сложными зигзагами и едва не кругами. Мальчики уже не смеялись, только сдержанно - и довольно благопристойно, надо сказать! - улыбались.
  - Группа захвата! - торжественно встретил их Андрей.
  - Барби, - выдал в свою очередь Богдан, посматривая на Янкин замерзший голый живот. "Интересно, он синий или нет? Без зеркала плохо видно... Так вот почему они оба так радостно смеялись! И дернуло же именно сегодня напялить розовый свитер, детский сад..." - завертелись у нее в голове панические мысли. Но вслух подчеркнуто небрежно отмахнулась, решила держать марку до последнего:
  - Вы что, сговорились?
  - Надо кольцо в пуп! - не унимался Андрюша.
   Яна мгновенно приняла боевую стойку:
  - Ага, тебе в нос!
  - Ну всё, пошли! Хорош базарить, - Галька своими клешнями-пальцами ухватила Андрея за локоть и потащила за собой. Яна почти физически ощущала по этой обращенной к ней спине подругино растущее недовольство, и адресовано оно было именно ей и никому другому. "Вряд ли Галя еще когда-нибудь устроит такое свидание два на два! Или три на два. Еще одно Андрюшино замечание - и всё, кирдык..." - устало и с неожиданной горечью подумала девочка. Кажись, это подпольное рандеву может ей вылезти боком... Зато Юлька, как всегда, была образец легкости и беспечности: вышагивала рядом, энергично размахивая руками, как солдат на плацу, и крутила головой на все сто восемьдесят градусов. Глядя на ее безмятежное лицо, Яна и себе потихоньку расслабилась: с одной такой Юлькой и сам черт не страшен! Прорвемся...
   Как ни странно, Богдан к ней подходить не спешил, держался рядом с Галькой и Андреем. По старой привычке, что ли?.. Всего лишь раз Янке почудилось, что он незаметно ее рассматривает со стороны, будто мелкую лабораторную зверюшку за стеклом. Или выбирает между ней и Юлькой, что тоже очень может быть. Сюжет-то из известных, хрестоматийных: трое девчонок, двое парней... А у Юльки красивые, серые с голубой поволокой глаза и озорные ямочки на щеках - при одном взгляде на них уже хочется улыбаться. Да и по росту она ему больше подходит, высокая и спортивная (не то, что всякие там "метры в кепке"!). Одеревенев от смущения, Яна плелась рядом с подругой, убеждая себя, что вот они доберутся до остановки троллейбуса-"восьмерки" - и она потихоньку даст деру домой, никто и глазом не успеет моргнуть! А когда моргнут, то будет поздно: как поют "Татушки", "нас не догонят!.."
   Но до остановки не дошли, свернули в переулок сразу за лицеем. Как обнаружилось, мальчики решили произвести впечатление, заявились на машине - в полусотне метров от лицейского корпуса был припаркован тот самый "папин" снежно-белый "мерс". Тут уже и Янка впечатлилась и на минуту забыла обо всех своих коварных планах улизнуть домой. (Хоть никогда всякими там крутыми автомобилями не интересовалась, пускай даже самыми навороченными. Стоит ей услышать слово "мотор" или "аккумулятор", как интерес к разговору глохнет в ту же секунду. Вот были бы они живыми - тогда другое дело... А так - куча железа, эка невидаль!) В моделях она, правда, немного разбирается - ну, в этом деле особого ума не требуется, да и папа поднатаскал - но всё равно по сохранившейся с детства привычке упрямо различает машины по цвету. Какой-нибудь старенький "Фольксваген" - зато оригинальной расцветки - преспокойно может назвать самым красивым среди дорогущих иномарок.
   Хотя этот Мерседес был действительно хорош, Янка не утерпела и украдкой погладила его блестящий упругий бок. Показалось, что машина в ответ сдержанно вздохнула, как изящный сильный зверь - вот- вот не выдержит и рванет на бешеной скорости с места!..
   Пока пререкались, кто сядет на почетном переднем сидении, выяснилось, что неразлучная троица заранее договорилась ехать в пиццерию. Никто не удосужился спросить Яну или Юльку, хотят они туда или нет - хотя бы из элементарной вежливости! Невероятно, но факт: она, Яна, не хочет в пиццерию! Тем более, не в первую попавшуюся, а в любимую на Ленина. Самый натуральный столбняк напал: никак не может выбросить из головы Галькины туманные (как всегда, прямым текстом) намеки, что владельцы "ее" пиццерии - родители Богдана. Как будто бы его мама там всем и заправляет.
   "В том-то и загвоздка - это уже не просто моя пиццерия... И никогда больше не будет... просто моей пиццерией. Всё-таки меньше будешь знать - крепче будешь спать!" - философски заключила Янка и опять ей ужасно захотелось поскорее слинять из этой неприятной ситуации, аж пятки зачесались. Добраться бы до дома, залезть по самые уши под байковое одеяло с гавайскими мотивами и пить зеленый чай с жасмином. А Галька пускай себе цветет и пахнет - никто ведь ей не запретит! - но морочить Яне голову не надо. Было видно невооруженным глазом, что подругу эта "стрелка" с двумя красавцами-ухажерами устраивает в самый раз: вон как довольно жмурится и хохочет после каждого слова! И придерживает сразу обоих за локти, как свою кровную собственность. Добро, значит, охраняет. Наполеонша, что с нее возьмешь...
   Как раз на этой последней, самой заунывной мысли Богдан словно бы случайно обернулся к Янке и ободряюще улыбнулся. Ободряюще и даже ласково - а может, просто почудилось... Она на всякий случай незаметно оглянулась по сторонам: а вдруг это предназначалось Юльке?.. Но Юлия уже расположилась со всеми удобствами на заднем сидении "мерса" (переднее оккупировал Андрэ под предлогом "вас много, я один") и возбужденно что-то Гальке рассказывала, жестикулируя похлестче итальянцев. Одна Яна топталась в нерешительности у этого сверкающего чуда и задерживала всех остальных, жаждущих пиццы. Пускай даже она зла на Сергея до невозможности, но всё равно некрасиво получается: встречается вроде как с одним, а на гулянку едет с другим... Купили на "мерс". Она поспешно принялась себя успокаивать: "Так я же не с ним еду, не с Богданом, а с компанией! Это другое дело, алиби..."
  - Ну, чего ты стала? Давай залезай, тут всем места хватит! - нетерпеливо подогнала из машины Галя и подвинулась на целый сантиметр. Отбросив в сторону все сомнения, Янка нырнула в прохладное кожаное нутро машины: обивка сидений была тоже белой и на ощупь бархатистой, словно шерстка у ухоженного домашнего зверя.
  - Круто, однако, - одобрила Юлька.
  - Хорошо устроились? Удобно? - выкручивая назад до упора шею, поинтересовался Богдан, как любой уважающий себя радушный хозяин.
  - Я же говорил - модели! - ответил за них всех Андрей, нахально развалясь впереди. Явно намекал на недавнее девчачье увлечение дефиле - его в конце лета организовала Ира, их инструктор по аэробике. Конечно, всё это было не профессионально, любительская лавочка, и уж тем более не официально. Потому, кстати, девчата туда и ходят, ни одной субботы раньше не пропускали - даже кнопка Зая, ростом в метр пятьдесят пять, и чуть полненькая Галя с ее пышными формами. (В какой-то соционической книжке Янка вычитала, что типичный Наполеон никогда не бывает слишком худым, просто закономерность.)
   Но Галька не могла оставить безнаказанным этот наглый выпад в свой адрес и привстала на заднем сидении, бесцеремонно растолкав подруг - похоже, примеривалась дать Андрюше подзатыльник. А то и всерьез вцепиться в эти золотисто-русые скандинавские волосы в стиле Лео ДиКаприо - всё-таки у некоторых мужчин полностью атрофировано чувство опасности! В общем, заварилась каша, как всегда с этими гражданами, от их энергичной возни Янка немного оттаяла и повеселела.
   Да только рано расслабилась: улучив минуту затишья посреди Юлькиного трещания, Галина во всеуслышание объявила своим самым вредным голосом:
  - Янка сказала, что это у нее последняя жизнь!
  - О-ба-на! - поразилась Юля и покосилась на Яну с уважением. Богдан никак не отреагировал, только сдержанно улыбнулся (Янке в зеркальце было превосходно видно). Зато Андрюша вцепился бульдожьей хваткой, с неподдельным восхищением развернулся к девчатам:
  - Последняя жизнь, значит! А потом куда?.. - и недвусмысленно ткнул пальцем в металлический потолок "мерса".
  - Кто тебя за язык тянул! - в сердцах проворчала Янка Галине, костеря себя за болтливость. (И ляпнула же просто так, на автомате - попробуй теперь докажи, что ты не верблюд!) Но Галина батьковна умело сделала вид, что ее это никаким боком не касается.
  - Я ж тебе говорил, она с придурью! - удовлетворенно бросил Богдану Андрэ и развернулся обратно, потерял к Янкиной чудаковатой персоне всякий интерес. Зато она вспыхнула до ушей, как созревший помидор, и поклялась себе сразу же, при первой же остановке, вылезти из машины и уйти с гордо поднятой головой. А там словить первую попавшуюся маршрутку и укатить домой, пускай даже с тремя пересадками. А они пускай как знают, обойдутся без нее! Единственное "но" - девчонки зажали посередине, как верная стража, без их содействия к дверям-то не прорвешься...
  
   Машина была еще и кабриолетом, автоматическим (кажется, так их называют). Когда прямо над их головами "мерс" начал медленно сворачивать свои бока, открывая замшевое нутро холодному низкому солнцу, девчонки уже полностью потеряли дар речи, только нечленораздельно от восторга верещали. Парни не вмешивались, с самодовольным видом переглядывались - всё это ужасно походило на фрагмент из американского реалити-шоу, на днях случайно словленного Яной по спутнику. ("Американская топ-модель" или что-то в этом роде - когда длинноногие девицы-провинциалки впервые в жизни утрамбовываются в лимузин и примерно вот так же визжат, обливаясь шампанским!)
   Сама Янка, однако, не верещала, улыбалась своим мыслям до ушей, пока не словила вопросительный взгляд Богдана в зеркальце заднего обзора. "Пожалуй, не стоит быть такой задавакой! Он же не виноват, что меня всякими "лимами" и "мерсами" не проймешь," - одернула себя. А всё дело в том, что в прошлом году Янин крестный, веселый дядька из соседней Одессы, подрабатывал у них в городе на новеньком черном лимузине - развозил свадьбы и официальные делегации. Янка каталась с ним на каникулах несколько дней подряд, пока не сбила оскому.
   Под дверью пиццерии расположилась кучками внушительных размеров толпа: нарядные родители с отутюженными детишками, чинно ожидающие в сторонке пожилые пары, безукоризненно одетые девушки с парнями и метровыми розами. (А девчонки-то все, как на подбор, красавицы! Их южные области как раз этим и славятся: конкуренция такая, что закачаешься.) С прошедшего лета Город покорила эта пижонская мода дарить одиночные цветы - и чем длиннее стебель, тем считается круче. Особенно забавно смотрится, если девушка невысокая, хотя бы вроде нее, Яны...
   Народ заметно томился в ожидании своей очереди и нервно потягивал носом дразнящие запахи из кухни. Всего год назад, когда пиццерия только открылась и почти никто о ней не знал, сюда можно было забежать перекусить практически в любое время суток. Зато сейчас надо позаботиться о столике чуть не за неделю, чтоб не стоять пару часов у входа, сиротливо подпирая двери.
   Что самое смешное, папа утверждает, будто здешняя пицца - это даже не пицца в обычном понимании этого слова, а неизвестный авторский рецепт, да еще и под сильным влиянием украинской кухни. В доказательство однажды в Москве (где она была один-единственный раз в жизни) потащил Яну в настоящую пиццерию самых настоящих итальянцев, но та забраковала ее на первой же минуте. Упрямо заявила, что пицца должна быть не такая - не это тощее полусырое безобразие, а пышный подрумяненный корж с щедрой начинкой "от пуза", сантиметров этак в десять. Так что нечего ей тут подсовывать!.. (Чем-чем, а уважением ко всяким всемирно признанным авторитетам Янка никогда не отличалась. Все тот же строптивый Скорпионьий характер - "мы пойдем другим путем"!)
   Как бы там ни было, двое озверевших от вечернего наплыва охранников пропустили их беспрепятственно. Янка грешным делом начала склоняться к мысли, что не так уж это и плохо - иметь полезные знакомства! И охрана на входе старательно, хоть и неумело улыбаются, и столик организовался в мгновение ока, причем один из лучших, в уютном малом зале... Загорелая до бронзового цвета девчонка-официантка ловко смела с него табличку "Заказано".
   Каким-то чудом Яна умудрилась ни разу за эти полчаса не вспомнить о Сергее. (Тот уже второй день как бесследно пропал - ни слуху ни духу, ищи ветра в поле! Может, выжидает, пока Янка сама позвонит и принесет свои нижайшие извинения, да только не на ту напал: еще никогда в жизни она не звонила парню первая! И в ближайшем обозримом будущем не собирается.)
   Просидев над меню минут пять (хоть и знала его почти назубок), Яна решила не экспериментировать с собственным желудком и заказала издавна любимую пиццу с курицей и грибами. Юлька прельстилась на самую дорогую, с мидиями, а Галя - на какую-то новую от шефа. Янка еще чуть посомневалась и отключила мобильник - так, на всякий пожарный. Подруги этот прозрачный жест вовремя просекли и страшно обрадовались: теперь будет о чем почесать языки, скучать уж точно не придется! (Повезло, что ребята отошли по своим таинственным организационным делам, не хватало еще в их присутствии...)
   Юлька для чего-то громко откашлялась, как на трибуне, и многозначительно завела, тыкая пальцем в Янину мобилку:
  - Вообще-то мы не на паре...
  - Кстати! - подхватила эстаферу Галя. - Как там Сергей? - да еще так задушевно, словно о закадычном друге расспрашивает! Мол, как его драгоценное здоровье?..
   Врать не хотелось, а вот поделиться с кем-нибудь из знающих людей не помешает - может, вся эта ситуация хоть немного прояснится... Одна голова - хорошо, но три в любом случае лучше. Яна медленно, без особой охоты начала свою исповедь:
  - С Сергеем не очень. Сначала всё было в порядке, а сейчас - я даже не знаю...
  - А ты посмотри: он тебе подходит или нет? У тебя ж способности! - с воодушевлением перебила ее Юлька.
  - В том-то и дело, что я не вижу! Мне легче про кого-то другого посмотреть. А про себя какие-то обрывки, по ним ничего не разберешь. Как заслон стоит, не хотят показывать...
  - Тогда можешь про меня посмотреть, я разрешаю! - без лишней скромности предложила Юлия.
   А Галька со всем своим врожденным наполеоновским тактом рубанула напрямую:
  - Лично мне он сразу не понравился! Хоть это, может, и не мое дело...
   Нисколько не поразившись сей неслыханной (для Галины батьковны) деликатности, Янка словно в забытьи пробормотала, пристально изучая белоснежную скатерть:
  - Ты когда-то уже так говорила... Ты была подруга или сестра...
   Но Галина ее не поддержала, закатила живейшие черные глаза под потолок:
  - Я-а-на! Я, конечно, верю... что-то в этом есть, мы столько раз проверяли. Но иногда ты просто выдумываешь.
  - Так часто кажется, что это всё уже было! - пропустив мимо ушей ее последние слова, горячо воскликнула Янка. - "Дежа вю", прямо одно за другим... - Галя не нашлась, что ответить, и глубокомысленно надула щеки: - Вот, что ты сейчас сделаешь такое лицо... Это когда-то уже происходило, точно такой же разговор. Всё повторяется до мелочей... Вот поэтому ты его не любишь.
  - Кого, твоего Сережу? - пренебрежительно фыркнула Галя. - Сильно надо!
  - А я там была? - с ревнивыми нотками поинтересовалась Юлька. - Вечно вы без меня!..
   Но углубиться в самые дебри не удалось: подошли сперва мальчики, а за ними официантка с дымяшейся ароматной пиццей. Тут уже все возвышенные материи начисто выдуло из головы... Осталась только ясность и непривычная чуткость ко всему происходящему: Андрэ, как водится, хохмит и валяет дурака, зато Богдан спокоен и сдержан, следит за тем, чтобы все были довольны и ни в чем не нуждались. Таким он нравился Яне намного больше: не папенькин сынок на "мерсе", что любит производить на девчонок впечатление крутым авто, а взрослый парень, мужчина. В каждом движении сквозит скрытое достоинство и непривычное для нынешних времен благородство - или это она опять подключает свою фантазию с придворными снами?..
   Он тем временем чуть нахмурился, на лицо набежала едва заметная тень: открылась дверь, ведущая на кухню (или в офис, кто их разберет?) и на пороге возникла красивая холеная женщина в струящемся длинном платье. Будто сошла с картины про незнакомку. Озабоченно оглядела их хохочущую компанию, но сразу же заулыбалась и одобрительно закивала, как бы говоря - продолжайте, я вам не помеха! И грациозно, как танцовщица со стажем, скрылась обратно за дверью. Богдан на этот мелкий инцидент опять почти незаметно усмехнулся и покачал головой, словно бы в ответ своим мыслям. Янка успела рассмотреть, что у таинственной "незнакомки" точно такие же кудрявые темные волосы, спадающие роскошной шевелюрой до пояса, и подозрительно знакомые голубые глаза.
   Наконец принесли пиццу, к ней прилагалась бесплатная концертная программа. В главных ролях блистали всё те же: Юлька и Андрюша... На свои щедро залитые майонезом мидии Юлия даже не взглянула: с интересом сунула нос в Янину тарелку и великодушно предложила:
  - Давай съедим сначала твое, а потом каждый свое!
   Но Янка не ответила, с отсутствующим видом колотила изогнутой кренделем соломинкой в бокале с ананасным соком - уже успела куда-то "улететь". Зато Андрюша от вида съестного воодушевился пуще прежнего и отмачивал прикол за приколом. Краем уха Яна уловила в его монологе что-то смутно знакомое и встрепенулась:
  - ...это болезнь. Как видит пиццу, прямо трусится!
   "Вот те раз! А это, кажется, про меня... - и тут же случился очередной инсайт, не заставил себя долго ждать: - И в пиццерию поехали тоже из-за меня: Галька, балаболка, разболтала, что я ее люблю..."
   Подхватив игру, Яна протянула дрожащую крупной дрожью руку к Юлькиной тарелке, намереваясь подцепить хотя бы одну мидию. Но народ этот ход не оценил: Андрэ успел переключиться на Гальку. Ловко выхватил у нее из-под носа вожделенную "шефскую" пиццу и принялся наседать на молоденькую официантку:
  - Что Вы им принесли? Это ж модели! Им салат, листья салата!
   К счастью, девушка попалась с чувством юмора и снисходительно улыбалась на простецкие Андрюшины шутки, как воспитательница в детском саду. Не потому ли Андрэ так на публику распинается, кстати сказать?.. Девица-то эффектная, при длинных ножках и ярком макияже.
  - Пробило как-то бабку с дедом на хавчик!.. - торжественно открыла трапезу Юлия Александровна. "Из них с Андрюшей получился бы неплохой комедийный дуэт!" - хихикнула про себя Янка.
   Но закончить свою коронную фразу Юльке не довелось: та самая официантка с разукрашенным кукольным личиком и мини-юбкой, больше похожей на набедренную повязку, приволокла новое блюдо гигантских размеров. На нем красовались художественно разложенные кудрявые листья салата, украшенные кое-где алыми ягодами то ли клюквы, то ли смородины... Такого бодрого ржания эта благопристойная пиццепия явно еще не слыхала! Янка от восторга чуть не перевернула свою тарелку с нетронутой пиццей, в последнюю секунду успели спасти. А там на шум и охранник с улицы примчался, на лице его огромными буквами читалось истовое служебное рвение...
  
   Доели пиццу и героически осилили рекомендованный Богданом салат-коктейль из мяса криля, для Яны с Юлькой, и бадейку мороженого трех сортов - для худеющей Гали. ("Я требую продолжения банкета!" - под девчоночий смех выкаблучивался Андрюша.) А когда выбрались наконец на улицу, там уже не на шутку смеркалось и моросил занудный мелкий дождик.
  - Над под дождь нельзя! - заволновалась Галя, кокетливо поправляя завитые крупными локонами волосы. И выглянула с опаской из-под навеса пиццерии.
  - Краска потечет, - сочувственно подсказал Андрей и сокрушенно прищелкнул языком. - Штукатурка посыпется!
  - А по шее? - Галька набычилась и угрожающе двинулась на него, но Андрэ мастерски увернулся. - Стукни его! Тебе ближе, - стоявшая рядом Юлька вполне правдоподобно сделала вид, что не расслышала. "Ну и правильно, нечего в их семейные разборки лезть!" - одобрила мысленно Яна.
   Держа над головами сумки и шлепая по проклюнувшимся лужам, девчонки побежали к машине. Ребята - из бравады, скорей всего - шли нарочно не спеша, точно совершали приятный вечерний променад. Янка начала всерьез подумывать о том, что пора бы уже домой на боковую - просто не хотелось напрягать отношения с папой. (Что скажут все остальные - под "остальными" подразумевались мама и Сергей, - ее не слишком волновало, если уж совсем положа руку на сердце...) Но у Гальки вечерняя программа была расписана чуть ли не по минутам, и как-то очень ненавязчиво вместо дома на горизонте замаячила дискотека. (Чего, кстати, и следовало ожидать - ведь ради нее-то всё и затевалось.) Яна особо не сопротивлялась, повозникала только для приличия: если сейчас опять всё пропустит, как в прошлый раз после концерта на набережной, то ни за что себе не простит!
   Последнее, на что хватило ее стратегических способностей - это уже в машине позвонить отцу и скороговоркой сообщить, что она сегодня - "наверное" - задержится и чтоб он не волновался, их с девочками проведут. В голове зашевелились робкие мыслишки о Мастере и обещанном испытательном сроке, но Янка без зазрения совести их разогнала: нечего портить себе удачный вечер! Тем более, с ним.
  - Ну как тебе Богдан? - полушепотом осведомилась Галя, с опаской поглядывая на спины сидящих впереди парней. Яна только раскрыла рот, чтобы ответить, но оказалось, что адресовано это было Юльке. Вот вам и новость!..
  - Очень даже ничего. Единственное, немногословен, - с завидной дипломатичностью еле слышно отозвалась Юля.
  - Ну да, по сравнению с Андреем!.. - признала Галька.
  - А сколько им лет? - неожиданно для себя вклинилась Яна. Богдан услышал и мельком обернулся, она опять ощутила, как запылали от напряжения уши.
  - Пацанам? По девятнадцать или типа того, - уже не таясь, во весь голос объявила Галя.
  - Типа того, - с радостной ухмылкой передразнил Андрюша.
   "Я для него слишком маленькая, он скоро сам это поймет, - вздохнула украдкой Яна. - Вот если бы был в голове маленький компактный выключатель как раз для всяких зловредных мыслей!"
  
   Дискотека была незнакомая - похоже, та самая, про которую Галька недавно рассказывала с характерным своим придыханием и театральным вращением белков. Если смотреть снаружи, то ничего выдающегося - обычное себе здание из серого бетона, невзрачное и довольно-таки безликое. Пройдешь мимо и не заметишь. Зато внутри обнаружился супер-модерновый интерьер с лучами прожекторов, зеркальными многогранниками стен и цветной мозаикой по всему дэнс-полу. Особенно от этой светящейся мозаики создавалось впечатление чего-то нереального, инопланетного. Так сразу и не разберешь - по Земле идешь или нет... Янка немного стушевалась и ни с того ни с сего ощутила себя очень маленькой и незаметной на фоне подруг. Да и те, казалось, сразу сникли, даже видавшая виды Галина батьковна притихла и спряталась за спину Андрэ.
   Чтоб поскорей освоиться, девочки, не сговариваясь, дружно приземлились у барной стойки неподалеку от входа. Там у Андрюши мигом нарисовался знакомый бармен, разбитной на вид парень лет двадцати: виртуозно смешивал и взбивал разноцветные коктейли перед самым Яниным носом. Она, уже слегка загипнотизированная светомузыкой и мигающими под ногами плитками, не могла отвести взгляд от его рук с неуловимыми движениями фокусника - под ними тоже что-то мелькало и переливалось всеми цветами радуги... Настолько тонкой работы ей видеть еще не приходилось - и главное, что вживую, не по телевизору. "Тому Крузу такая техника и не снилась!" - отметила с уважением (не вслух, разумеется, про себя).
   Это невежливое пристальное внимание не осталось безнаказанным: бармен-виртуоз избрал именно ее, Янку, в подопытные кролики. Без всяких там расшаркиваний и учтивых вопросов на тему "чего изволите?" сунул в руки бокал чего-то ярко-голубого, по цвету сильно смахивающего на медный купорос. Коротко бросил:
  - Зацени.
   Она из любопытства купорос этот понюхала, но от пробы воздержалась:
  - Вид у него нездоровый.
  - Краситель! - вмешался Андрей, материализовался над самым ухом. Коктейль мягко уплыл в неизвестном направлении и, кажется, пошел по рукам: Яна уловила, как кто-то из девчонок еле слышно его в грохоте музыки нахваливал.
  - Контрольное слово! - рявкнул где-то сбоку Андрюшин голос.
  - Андрей! - еле слышный Галькин писк.
  - Непра-а-вильно... Повторяй за мной: дезоксирибонуклеиновая кислота!
  - Андрей!..
   Забегая вперед, следует сказать, что рекомендации Мастера Ольги - чего следует и чего не следует делать ясновидящему - Янка на тот момент напрочь позабыла. Да и потом, когда вспомнила в самый неподходящий момент, лицемерно себя убедила, что ничего такого уж глобального не нарушает. Ну сами посудите, какой вред может быть от одного сла-а-бенького коктейля?..
   А бармен уже протягивал что-то новое, на этот раз мутно-бесцветное.
  - Пахнет хвоей... - Яна храбро отхлебнула из бокала и закашлялась: - Фу, тут что, водка?
  - Водка, лимон, ликер.
  - Так бы и сказал - гремучая смесь! - в горле отчаянно запершило и через несколько секунд шибануло в голову. Интересно, как она будет сейчас вставать, если под ногами вовсю раскачивается цветными волнами пол? "А на море качка, качка..." Самый безопасный вариант - смирно сидеть на месте и ждать, пока не протрезвеет. "Неужели это от одного глотка так?.. Ну и ну... Хотя сколько там надо на мои габариты! Или это от предыдущего коктейля, персикового, приятного на вкус, только там алкоголя почти не чувствовалось..." - даже мысли казались изрядно подвыпившими, скакали по всей голове, как бильярдные шары.
   И вдруг перед лицом промелькнула кометой чья-то рука и без объяснений отобрала у нее бокал с этим отвратительным гремучим пойлом. Следом за рукой в поле зрения появился Богдан:
  - Детей не спаивай! - начальственным тоном бросил бармену.
  - Какой ты у нас положительный! - с насмешкой пропела за спиной Юлька. "Кудрявый мальчик" ничего не ответил, только нахмурился с досадой. А Янка уставилась на него во все глаза: что-то до боли знакомое! Где-то она такое уже слышала, только вот где и от кого?..
  - Ему еще нас развозить, так что ша, медузка! - грудью встала на защиту своего любимца Галя, и Юлия пристыженно замолчала. Янка же, плохо себя контролируя, чересчур громко объявила:
  - Ну, хоть кто-то трезвый! Это хорошо, - и дружески пожала его руку, лежащую (по чистому совпадению) как раз у нее на плече. Богдан непонятно улыбнулся и свободной рукой ловко подпихнул к ней ледяной апельсиновый сок в запотевшем стакане.
   "Держимся в рамочках!" - мысленно приказала себя Янка. Если она сейчас начнет вешаться ему на шею или, по пьяной лавочке, признаваться в любви, то на этом вся романтика и закончится. Такого позорища она себе в жизни не простит! Да и он тоже...
  - Пошлите купаться! - радостно, но не совсем членораздельно завопила Юлька. Ее, судя по всему, развезло больше всех, она к подобным излишествам тоже непривычная...
  - Эта уже готовая, - как сквозь толстый слой ваты, приглушенно донёсся голос Андрея. Юлька продолжала жалобно ныть где-то сбоку:
  - Галька, ну пошли! Яна!..
  - Вперед и с песней! Медаль тебе на шею, орден на грудь, - одна Галина батьковна держалась молодцом, по ней было не разобрать: что трезвая, что пьяная - одно лицо.
  - Я сама не пойду... Тогда пошли танцевать!
   "А что, это мысль... Надо только удачно встать с этого стула. Ну зачем их делают такими высокими? Вот изверги!" - в целях моральной поддержки Яна вцепилась обеими руками в Богдана, тот почти что снял ее, как с насеста, и всю дорогу до танцпола заботливо придерживал за плечи. Нестерпимо хотелось что-то сказать и вообще поделиться впечатлениями, Янка потянула его за руку к себе и сообщила в самое ухо, приподнявшись на цыпочки:
  - You're too goоd to be true! (Ты слишком хорош, чтобы быть правдой!)
   Огромные голубые глаза в ответ расширились от удивления, неужели не понял?.. Девчонки не раз прикалывались, что есть у нее одна фишка: стоит хоть немножко выпить спиртного у кого-то на дне рожденья (пускай даже пару глотков вина или ром-колы, больше-то она сроду не пила), как начинает изъясняться по-английски. Или еще того хуже - с чувством исполнять что-то из репертуара Джо Доссена или Патрисии Каас на французском. Или Адамо, хит всех времен и народов - "Tombe la neige" (''Падает снег'')... (Это уже ва-а-ще, последняя стадия! Наверно, память прошлых жизней просыпается.) Хотя водку она никогда раньше не пробовала, гадость первостатейная! Как же это ей так ловко подсунули?..
   Но скоро стало не до того - они дружным, почти семейным кружком танцевали, в голове было было легко и пусто, а на душе так весело, как давно уже не бывало. Кажется, она, Яна, разошлась вовсю и танцевала со всеми подряд: с Богданом, Андреем, еще с кем-то вертлявым и незнакомым, со сползающей на глаза блондинистой крашеной челкой... (Но его мальчики быстро оттерли на задний план.) Юлька куда-то запропастилась и долго не появлялась. Яна уже собралась отправиться на ее поиски, но в поле зрения неожиданно попала Галя: сидела за их столиком одна-одинешенька, понурив голову с развившимися черными прядями, и словно бы со скуки прикладывалась ко всем стаканам без разбору. Даже и не смотрела, что пьет, в этом было что-то непередаваемо жуткое: сперва купоросно-голубой коктейль, затем пиво, ром-кола, потом еще один коктейль из последних противных...
   Яна остановилась посреди дэнс-пола, как вкопанная, в голову ударило горячей волной: ведь это из-за нее Галька так целенаправленно напивается! Чтобы не видеть, как они втроем танцуют. Янка подергала за руку Андрея, пытаясь привлечь его внимание, тот наконец сфокусировался на Галине и взял ситуацию в свои руки. На диво уверенной твердой походкой подошел и обнял подругу сзади за плечи, ласково приговаривая, будто ребенку:
  - Хватит из разных бокалов! Головка будет бо-бо.
   Откуда ни возьмись объявилась Юлька: вид у нее был немного бледный, косметики на лице ни грамма, зато глаза бодрые и вполне адекватные.
  - Кажется, я что-то не то съела! Наверно, мидии плохо реагируют на спиртное, - приглушенным голосом объяснила она Яне в самое ухо. Той стало ужасно смешно - ну тютелька в тютельку, как в старинном анекдоте: "Сначала мы пили водку, потом пиво, заканчивали коньяком... А еще потом я отравился пирожком с капустой."
   От мысли про капусту Янка громко рассмеялась и минуты две не могла остановиться, пока от смеха не закололо в животе. Под конец уже и девчонки во главе с Андрюшей подключились, один Богдан не смеялся, посматривал на них всех с беспокойством, как на буйнопомешанных. И непонятно с какой радости предложил ехать по домам. Все с ним дружно согласились и беспорядочно засобирались, но начались осложнения с Галей: та наотрез отказалась вставать. Пришлось Андрюше тащить к выходу чуть ли не на руках...
  
   По домам поехали не сразу: вывалились из клуба нестройной толпой, поддерживая Гальку сразу с трех сторон. Плетясь в хвосте этого живописного шествия, Яна четко и раздельно проговорила не до конца послушным языком, цитируя мульт про бременских музыкантов: "Последним выбрался петух, изрядно общипанный, но непобежденный!" Ее голос в сонной тишине гулко разнесся на всю набережную, идущие впереди ребята вместе с Юлькой в один голос грянули хохотом. Одна Галя ничего не поняла и целую минуту вопрошала на все лады, в чем дело.
   Чтобы немного проветрить Галину, уселись на холодных каменных ступеньках, ведущих к воде (сюда они приходили с Сережкой на первом свидании). Вот это была хорошая мысль (про набережную, не про Сережку!): от прохладного речного воздуха в голове медленно, но верно прояснялось. Холода Яна не чувствовала совершенно: вот уж действительно, пьяному и море по колено... "Любимое место номер два", - всё еще не совсем членораздельно подумала она. Юлька, слава тебе Господи, больше не рвалась купаться и даже Галя, главный дебошир, не выступала и не качала права - мирно затихла, уткнувшись носом в Андрюшино плечо. (Возможно, что под шумок и прикорнула.) А до Янки потихоньку начало доходить, что она только что позорно напилась перед парнем из своего сна... Стало одиноко и тоскливо, как бездомной собачонке, и нестерпимо потянуло домой зализывать раны.
  
  
  
   Глава двадцать первая. Брателло, или Молодой Есенин
  
  
   Не взваливай на сердце любовь,
   которая тебе не по плечу.
  
   (Козьма Прутков)
  
  
   Наутро голова каким-то невероятным образом не болела, хотя настроение всё равно осталось препаршивое. Снов на этот раз не снилось, ночь выдалась пустая и темная, будто Яна провалилась до самого рассвета в черную дыру. Ощущения были не из приятных, она ведь только-только начала привыкать к своим снам-видениям, что они всегда удивительно яркие и реальные, полнометражные... Каждую ночь новый приключенческий фильм с эффектом присутствия. Неужели так быстро начало сбываться предупреждение Мастера Ольги и ясновидение закрылось?..
   Порядком струхнув, Янка попыталась настроиться и хоть что-нибудь "увидеть" или, на худой конец, "услышать", но всё было глухо, как в танке. И без того еле слышный внутренний голос молчал. Стараясь не поддаваться нарастающей лавиной панике, она решила обождать до вечера: а вдруг еще появится, рано тревогу-то забила?..
   Стащить себя с кровати и отправиться на первую пару - мировую историю - оказалось выше ее сил. Янка провалялась в постели до половины девятого, даже кота было лень встать покормить. Но затем время начало поджимать и ничего другого не оставалось, как потихоньку продирать глаза и начинать активную жизнь. Ей еще крупно повезло, что никого из родителей не обнаружилось дома - смутно помнится, будто ушли рано утром. Видать, из принципа не захотели ее будить - поздно ведь ночью пришла, редиска! (Где-то после часа, а то и двух - не хватило храбрости повнимательней взглянуть на настенные часы в прихожей.) Папа лишь заглянул перед уходом в спальню: очень выразительно посмотрел и, кажется, принюхался, поводя со стороны в сторону аристократическим носом. Но не сказал ни слова. Или это она дрыхла без задних ног, как суслик, и ничего не слышала?..
   Чтоб не опоздать на вторую пару, пришлось нечеловеческим усилием взять себя в руки и развить космическую скорость. Второй была алгебра, тут бы этот жалобный номер с невинным хлопаньем глазами - "ой, проспала!.." - ни за что не прошел: математичка у них дама с принципами, из свирепых университетских преподов.
   Натянув впопыхах первые попавшиеся джинсы и свитер и пригладив кое-как расческой волосы, Янка уже собиралась выскочить в коридор, на ходу нашаривая в лицейской сумке ключи. Но в дверях задержалась - взгляд упал на изрядно припавшую пылью книжку по соционике. (Та сиротливо валялась на тумбочке в прихожей с прошлой весны, со времен их соционического клуба.) Яна вспомнила, что так и не отдала ее психологине - закрутилась и забыла...
   "А ну-ка, посмотрим, что они там пишут про Есенина!" - она наугад раскрыла книжку, та услужливо распахнулась как раз на нужной закладке. Глаза выхватили что-то в высшей степени любопытное: "В силу своей мягкости и восприимчивости Есенин, особенно в юношеском возрасте, склонен попадать в сомнительные компании или под чье-то дурное влияние. Это может сильно затруднить весь дальнейший ход его жизни. Именно поэтому молодой Есенин нуждается в сильном руководстве и, как говорится, "ежовых рукавицах"..."
   От этого - весьма самоуверенного! - заявления Янка громко и насмешливо фыркнула, напугав неподобающим звуком мирно дремавшего под столом Гаврилу. Кот укоризненно на нее посмотрел и потрусил от греха подальше на кухню - по дороге, надо заметить, нервно вздергивая хвостом. Характер у котяры ещё тот...
   Выходит, не такая-то она, Яна, пай-девочка! И не зря Мастер позавчера вправляла ей мозги, наверняка что-то чувствовала - может, умудрилась заглянуть в будущее, она ведь ясновидящая... Как там у Сергея - того, который поэт?
  "Мне осталась одна забава:
  Пальцы в рот да веселый свист!
  Прокатилась дурная слава,
  Что похабник я и скандалист..."
   На смену первому легкомысленному оживлению без особой логической связи пришла мысль, что настоящий-то Есенин к концу жизни едва ли не спился. Это соображение понравилась намного меньше... Ну, не в том смысле, конечно, что она может пуститься во все тяжкие - это вряд ли, наследственность не позволит. Но к алкоголю, как выяснилось, у нее нет ровным счетом никакой устойчивости: умудрилась же вчера выставить себя перед парнями в супер-выгодном свете! Ведь и выпила-то всего ничего, половину бокала, ну максимум бокал, зато последствия... Мельком вспомнить - и то противно!.. Янка принялась себя всячески шпынять, да так увлеклась, что от обиды чуть не разревелась. Но распускать слезы в три ручья не оставалось времени. Злопыхательскую соционическую книжку она после короткого раздумья запрятала в надежном месте, в шифоньере под стопками летних носков. (Чтобы папа, не дай Бог, не разведал про эти рукавицы и не применил на практике...)
   Всё утро, метаясь как угорелая туда-сюда, Янка старалась не думать о Богдане. До поры-до времени удавалось не слишком погружаться в воспоминания о вчерашнем сокрушительном фиаско, но на остановке прихватило с новой силой. Делать-то больше нечего, стоишь себе и стоишь, прокручиваешь сотни раз в голове горькие попреки в свой собственный адрес... "За дурною головою и ногам нэма покою", как наставляет их с Яриком мама, под хорошее настроение.
   Если бы можно было открутить ленту времени назад, всего на полдня, и начать всё с чистого листа! Яна была абсолютно, на тысячу процентов уверена, что Богдан теперь в ее сторону ни за какие коврижки не посмотрит - в этом нет никаких сомнений. А если и посмотрит, то начнет про себя прикалываться, вспоминая, как Яна Владимировна выкаблучивалась на дэнс-поле или напилась у барной стойки чуть не до положения риз... Даже вполне резонная мысль, что остальные девочки были ничуть не лучше и она на их фоне не слишком выделялась, нисколько Яну не утешила. В общем, как говорят у них в лицее, дохлый номер...
  
   И надо же такому случиться! У лицейских ворот Яна столкнулась нос к носу с запыхавшейся Юлькой: обе сперва уставились друг на друга, точно в первый раз увидели, и через секунду дружно рассмеялись. Вид у Юлии был не самый цветущий... (Да и у нее, Яны, наверняка что тоже. Всю дорогу от остановки до лицея она старательно избегала смотреть во встречные витрины магазинов и стекла машин, чтоб саму себя не пугать.)
   "Если у Юльки начинает открываться ясновидение, то ей тоже было нельзя... А я не предупредила!" - еще горьче прежнего расстроилась Яна и ощутила себя последним (как выражается папа) хрюкающим парнокопытным. Но совместные злоключения сближают: не успев еще сказать ни слова, девочки взялись за руки и побежали к родному красно-кирпичному зданию. (Судя по часам на мобилке, звонок на пару уже отзвенел три минуты назад.)
   Математички на месте не обнаружилось, так что обошлось без эксцессов. И даже аудитория оставалась закрытой, что вообще было из ряда вон... Еще издали Яна заприметила Галю в крупногабаритных черных очках на пол-физиономии - значит, жива-здорова многострадальная подруга! Подойдя поближе, девчата убедилась, что с Галькой всё в порядке: та, как полагается, развернула яркое театральное представление перед женской половиной десятого "А". (Жаль, они с Юлькой с самого начала не слышали, такое уникальное шоу прохлопали ушами!)
   Хотя про диско-бар Галина батьковна ни единым словом не обмолвилась, упирала в основном на лучший столик в пиццерии и Богданов белый "мерс", который еще и карбиолет. Всё-таки в уме и сообразительности подруженции не откажешь...
  - Ну наконец-то! У кого есть аспирин? - встретила их Галька, не теряя ни секунды на приветствия.
   Яна и за собой не раз замечала эту демократическую привычку - правда, не все ее правильно понимают. Бывает, что возмущаются от этой вопиющей невоспитанности и пытаются вразумить, будто малого ребенка. Та же мама обязательно сделает подробное получасовое втирание, как должна себя вести "девочка ее возраста"... Янка пару раз пробовала ей популярно объяснить (разумеется, что без успеха): зачем все эти условности, "здрасьте" с "до свиданьями", когда каждый новый день - всего лишь продолженье предыдущего! И время на самом деле течет плавно, без разрывов, зачем же его насильно разделять на "сегодня" и "завтра"? Не лучше ли называть коротко и ясно - "сейчас"?..
   Не зря же в описании Яниного типа сказано, что Есенин - самый настоящий спец в плане обращения со временем, это творчество всей его жизни. Даже безбожно опаздывая, он непостижимым образом умудряется успевать везде, куда ему нужно. В этом Яна не раз убеждалась: если куда-нибудь не попала - значит, ей туда и не нужно! Как любит наставлять на своих семинарах Мастер, "случайностей в жизни не бывает". Иногда в приступе самодовольства Янке кажется, будто время течет персонально для нее: когда надо, замедляется или наоборот, ускоряет свой бег...
   Короче, старина Хронос - ее верный покровитель и друг; следовательно, и относиться к нему надо уважительно. Уж во всяком случае, не размениваться на ежеминутные приветствия и расшаркивания ножкой - шестнадцать ритуальных подскоков, как при испанском дворе в прежние времена! И вообще, как любит дурачиться папа: "Если посмотреть с точки зрения Вечности..."
   На запертой двери в аудиторию красовался очередной плакат, поражающий своей художественной мощью: криво от руки намалеванный череп и под ним исчерпывающая надпись черным маркером: "220 В". Искать скромного, но гениального автора долго не пришлось: Денис Кузьменко в самой гуще мальчишек довольно ухмылялся, посверкивая белыми зубами на смуглом скуластом лице. И подпихивал локтем верного Каплю, что возвышался над ним на целую голову. Оба прямо-таки сияли и лучились от гордости, как два вольных художника, организовавших вскладчину свою первую выставку. На Янку Капля самым безобразным образом ни разу не посмотрел - вел себя так, будто ее не существует.
   "Неужели переболел? - удивилась Яна про себя. - Надо же, так быстро..." Ей бы радоваться, но вместо того стало обидно донельзя: а она-то думала, что вся такая незабываемая! В последние дни всё идет наперекосяк, не так как надо: сперва Сережка высказал пару ласковых, потом перед Богданом на дискотеке опозорилась, да и с папой наверняка поссорилась... А теперь даже Капля внаглую игнорирует - типа, мужская солидарность!
  - Что, головка бо-бо? - съехидничала Янка вслух на ГАлины выразительные гримасы, не справилась с соблазном. Мгновенной острой вспышкой промелькнуло далеко не дружеское удовлетворение, что есть, получается, кто-то еще более постадавший от вчерашних похождений! Тем более разворотливая Галька (которая, как известно, и в воде не утонет, и коня на скаку остановит... И которая сама же на эту дурацкую дискотеку всех и потащила.).
  - Ты что, на первую пару пришла? Вот героиня! - Юля послушно порылась в своей неизменной спортивной сумке и выудила оттуда слегка помятую одиночную (а потому безымянную) таблетку в бумажной упаковке. Галя с драматическим стоном закинула голову назад и с непередаваемо страдальческим лицом аспирин этот проглотила, причем всухую. (Не забывая в процессе искоса поглядывать на столпившуюся вокруг публику: на всех ли произвела нужное впечатление?..)
   Короче, за Галину батьковну можно было не переживать: эта и в пустыне не пропадет, с тушканчиками подружится! Зато с Юлькой было что-то явно и пугающе не то: хмурая тень на обычно живом насмешливом лице и потухшие глаза в заспанных щелках век... Яна только сейчас разглядела: наверно, алкоголь притупил чувствительность, как глухая стала! Бревно бревном. Еще одно подтверждение, что им обеим надо быть поосторожней с "этим делом" (как приговаривает в подобных случаях папа, щелкая себя по челюсти. А он-то, кстати, и капли спиртного в рот не берет - йог-трезвенник, подначивает его мама. Ну, разве шампанское на Новый год может выпить, чисто символически.).
   Иначе говоря, неизвестно, вернется ли после вчерашнего загула ясновидение или нет... Может, уже всё - забраковали ее, как полностью непригодную к дальнейшей эволюции! Юльку-то, по идее, не должны: с нее и спросу никакого нет, не знала... Ни в чем не повинная жертва обстоятельств.
   Но отступать было некуда: Янка собрала оставшиеся силы - а их что-то, ох, негусто! - и попыталась настроиться на Юлию. Дело шло туго, мозги скрипели, как ржавая столетняя телега. Наконец с большим трудом и заминками, точно делая ей огромное одолжение, пошел звук, но изображение не появлялось. Юлька сегодня утром с кем-то разговаривала на повышенных тонах и даже скандалила, а еще позже плакала, закрывшись в своей комнате... Яна прислушалась к этому смазанному и искаженному внутреннему звуку: незнакомый женский голос что-то взахлеб причитал, но слов было почти не разобрать, одни пронзительные рулады. Она была близка к отчаянию от своего бессилия, но в самый безнадежный момент - как всегда в последнее время! - подоспела подмога. На сей раз в виде Оксаны Юрьевны: торопливо пробегая мимо со стопкой тетрадей, англичанка на ходу обронила, обращаясь к Юльке:
  - Юля, Вы не забыли? Надо заплатить за лицей за сентябрь.
   Девочки на мгновение затихли и развернулись к Юлии, и точно так же дружно отвернулись с наигранно безразличными минами, как тряпичные куклы в руках умелого кукловода. И с преувеличенным рвением возобновили свои не слишком содержательные разговоры. Одной Яне было сбоку хорошо видно, что Юлька от этого уничтожающего вопроса в лоб заметно покраснела. "Зря Оксана вот так при всех! - расстроилась за подружку Яна. - Нет, чтоб по-человечески, отозвать тихонько на перемене..."
  - Я чуть позже заплачу, можно? - Юлька уже успела взять себя в руки, только виднеющиеся из-под коротких темно-русых прядей мочки ушей оставались красными, как с мороза.
  - Можно. Но сильно не тяните, - и Оксана беспечно поскакала дальше по своим делам.
   На Юльку никто больше не смотрел, девчата старательно отводили глаза в сторону и делали вид, что ничего не слышали. "Страшно представить, до чего Юлькину сейчас неловко!.." - Яна усилием воли не отвернула головы и на внутреннем экране медленно стали проявляться нужные картинки вместе со звуком. (Только не цветные, как обычно, а неровные и скачущие, с помехами. Черно-белые, похожие на довоенное кино.) И знакомый уже высокий женский голос с причитаниями: "На твой лицей слишком много уходит! За свет заплати, за воду заплати... А если я без работы останусь? Надеяться нам не на кого!.."
   Почувствовав ее взгляд, Юлька подняла голову и посмотрела Яне прямо в глаза, бесстрашно и почти враждебно, с вызовом. Но через несколько долгих секунд лицо ее смягчилось, Юля грустно улыбнулась и упрямо вскинула подбородок своим излюбленным движением пацанки. "Врагу не сдается наш гордый "Варяг", пощады никто не желает", - зазвучало в Янки в голове что-то старое и наполовину забытое, из общаговского детства. Вот она кто, ее милая подружка - гордый "Варяг"!.. (Эту песню любила напевать им с Яриком мама, возясь на общей кухне за чем-то аппетитным до умопомрачения. Вроде и голоса особого у нее никогда не было, и слух самый обыкновенный, среднестатистический, а до того славно получалось...)
   Между тем со стороны лестницы объявился сумрачный завхоз дядя Паша в засаленной красной кепке набекрень, и в знак протеста грузно затопотал ногами на весь этаж. Полминуты повозился у замочной скважины и рывком открыл их аудиторию - всего-то и делов, что посильнее пихнуть дверь... Сделав свое дело, завхоз удалился, раздраженно гремя связкой ключей и невнятно бормоча себе под нос что-то не слишком дружелюбное и аж никак не литературное. Следом за ним удушливым шлейфом тянулся стойкий дух чего-то горячительного - не иначе как оторвали от более увлекательных дел.
   "Ашки" с кислыми физиономиями устремились в класс, неизвестно откуда взявшаяся математичка их бодрыми вскриками подгоняла, как упряжку чукотских ездовых собак. Юлька тоже отвернулась и направилась вслед за однокашниками, ссутулив худенькие плечи и упершись взглядом в пол - "как пять копеек потеряла!", по маминой старинной присказке. (За ней обычно следовал нежнейший удар по хребту...) Яна окликнула подругу, подчиняясь внезапному порыву изнутри:
  - Ю! - и протянула ей деньги - те, которые папа еще в начале осени тайком от мамы выдал "на мелкие расходы". Янка с тех пор их не потратила, каждый день привычно таскала в сумке и клятвенно себе обещала, что если вдруг увидит что-нибудь супер-пупер красивое... Скорей всего, удерживала здравая мысль, что при особой надобности можно потащить за покупками отца и ничего своего выкладывать не придется, так ведь намного приятней! И экономнее, кстати сказать. Может, и вправду она похожа на маму, наследственность?..
   Юлька от протянутых ей скрученных рулетом купюр попятилась, как от ядовитой змеи, да еще и руками прикрылась в непритворном ужасе:
  - Яна!!! Не выдумывай.
  - Не обижай меня! - Янка глядела очень строго и, кажется, была готова обидеться. Но резко сменила тон: - Я всё равно на какую-то ерунду потрачу, ты ж меня знаешь! Тебе сейчас нужней.
  - Янка, я не могу...
  - Можешь-можешь! Пожалуйста, - она вложила деньги в беспомощно повисшую Юлькину руку и подтолкнула подругу в спину по направлению к раскрытой двери в аудиторию. Там уже все расползлись по своим местам и по-тихому дурели в ожидании алгебры, только они вдвоем стояли друг напротив друга в полутемном коридоре, совсем как на очной ставке из шпионских фильмов.
   Юлия в конце концов сдалась, но для порядка проворчала:
  - Ага! А отец уедет - и зубы на полку.
  - Это будет завтра, - словами из смешной старой песенки ответила-пропела Янка. Юля еще немного постояла, что-то про себя прикидывая, и вихрем сорвалась с места - скорей всего, побежала в учительскую разыскивать Оксану Юрьевну. Уже издали обернулась и гулко крикнула Яне на весь коридор:
  - Мы как заплатим, я верну!
   Но Яна в ответ лишь скорчила зверскую гримасу и замахала на нее руками - в точности как сама Юлия Александровна пару минут назад.
   Одна мысль цеплялась за другую, выстраиваясь в неровную логическую цепочку, и Янка неожиданно всё поняла. Будто киноленту принялась кадр за кадром откручивать назад, как мечтала еще с утра... Юля сильно не любит всяких личных вопросов, отчаянно от них отшучивается, ну или в крайнем случае отмалчивается. (Хотя последнее случается редко. Как она сама над собой подтрунивает, изображая потасовку из фильма "Человек с бульвара Капуцин": "Настоящему мужчине всегда есть что сказать!") Похоже на то, что подруга втайне стыдится или своего дома, или семьи, или матери... А может быть, и того, и другого, и третьего. Кажется, у нее кроме мамы никого нет... И вряд ли это случайность, что за два с лишним года учебы в лицее Юля ни разу ни одну из подруг не пригласила в гости! Уже у всех дома побывали, даже у единоличницы Заи, одна Юлька осталась. Галя из-за ее негостеприимности на днях обижалась и очень недовольно в Юлькин адрес высказывалась...
  
   С последней пары Янка отпросилась, невмоготу стало сидеть. Да и самочувствие было не ахти: накатила недавняя зловещая слабость и головокружение, как от шампанского на голодный желудок. Вот это уже напугало не на шутку... Скорей всего, после картинок про Юльку: всё-таки Мастер назначила ей карантин, который, ясный пень, пока что не закончился! Допрыгалась, одним словом.
   Ко всему прочему, обнаружился еще один неприятнейший момент: почему-то именно сегодня на Яну почти никто не обращал внимания. На большой перемене, к примеру: она раз пять пыталась встрять в разговор "своих" девчонок с потрясающе глубоким замечанием, но всё безуспешно. Нет, девочки, конечно, смотрели в ее сторону, и даже слушали со скучающими вежливыми физиономиями, но как-то слишком часто перебивали или переводили разговор на другую тему. А ведь было время, когда каждое слово ловили, как жемчужину, и чуть не в рот заглядывали - а вдруг еще что-то интересное расскажет?.. Зато сейчас ситуация почти классическая:
  - Доктор, меня все игнорируют!..
  - Следующий!
   Ну, разве что Юлька держалась поближе к Яне, как голенастый цыпленок возле мамы-наседки (да уж, цыпленок - выше Янки на полголовы!). Но именно сегодня собеседник с Юлии был никакой: за всю большую перемену только пару невнятных междометий из себя и выдавила. (Наверно, до сих пор переживает из-за той публичной сцены с Оксаной...) Но всё равно Янка чувствовала себя незаслуженно оскорбленной, а к концу дня едва не стала комплексовать, как в шестом классе, когда перешла в другую школу и никого там не знала.
   И вдруг в одно мгновение поняла, в чем дело, словно яркая вспышка осветила всё изнутри: у нее сейчас слишком мало энергии, истощена до предела, вот народ и не замечает. (Самое обидное, даже Капля нос воротит! Прошла любовь, завяли помидоры.) Что бы она в своем нынешнем бессильном состоянии не сказала, всё будет звучать плоско и неубедительно, бессвязный детский лепет. На который взрослые, как водится, не реагируют, пропускают мимо ушей как шумовой фон... Нужно сперва восстановиться: выспаться, сделать себе развернутый сеанс Рейки где-то на полчаса или час - в общем, заново подзарядиться энергией. А потом уже выступать с публичной речью - вот там, глядишь, и успех придет...
   Сделав это открытие, Янка решила не откладывать дело в долгий ящик, а то так и уважение к себе недолго потерять!.. Перед самым началом четвертой пары выбрала удачный момент, состроила несчастные глаза добродушному "украинцу" Степану Андреевичу - учителю украинской литературы - и была милостиво отпущена домой на поправление. Не теряя ни минуты, незаметно улизнула на улицу, чтоб не нарываться на расспросы своих девчонок - для этого не оставалось абсолютно никаких сил. На остановке беспечно пропустила маршрутку на родной Жилпоселок - совершенно пустую! - но нисколько не расстроилась от своего пролета, решила пройтись до дома пешком. А то так и осень скоро закончится, не успеешь оглянуться - и уже всё, привет семье!
   Прогулка вышла на удивление удачной. Янка специально выбирала безлюдные тихие улочки с частными домами, утопающими в роскошных, золотых с багрянцем деревьях. Как в цветистой арабской сказке про Али-Бабу и его сокровища - пожалуй, где-то так должен выглядеть восточный ковер. Сами названия этих милых ее сердцу улиц ласкали слух: Садовая, Арктическая, Луговая, как в старой песне Антонова...
   Именно на Луговой до сих пор стоит их старое общежитие, которое Яна пускай и смутно, совсем небольшим краешком памяти, но помнит. Хотя бы как носились с утра до вечера по двору с ватагой одичавших приятелей, а мама каждые десять минут высовывалась из окна на третьем этаже и протяжно кричала: "Яна и Слава, домой!" Или как в нежном возрасте, года в четыре, гонялась за мальчишкой намного старше себя, вооруженная здоровенной палкой, будто неандерталец дубинкой. А тот удирал от нее так, что только пятки сверкали! На вопли и возмущения прискакавших мам она, Яна, с большим достоинством отвечала: "А я хотела сдачи дать!" Гм-м, и куда только вся прыть подевалась?..
   Конечно, этой окружной дорогой получалось намного дольше, чем обычным путем, но золотые с медью листья того стоили - в этом не было ни малейшего сомнения. Перед одной зарослью потрясающего по цвету красно-розового винограда она затормозила минут на пять - грех было бы пройти мимо. Немного постояла, посомневалась, а там махнула на всё рукой и уселась прямо на увядшую осеннюю траву, присыпанную желтыми листьями. (Никакой скамейки по соседству, естественно, не оказалось.) Уходить от этой "красотищи", как она обычно выражалась, не хотелось совершенно: Янка дала себе твердое обещание не сегодня-завтра вернуться с мольбертом и новыми красками, пока это богатство не осыпалась. И еще раз в десятый мысленно саму себя поздравила, что оделась сегодня ''в тему" - в теплый сиреневый свитер под горло, - под конец даже жара сморила. И поймала себя на мысли, что надо же, практически восстановилась, почти как новенькая! Наполнила внутренние резервуары энергией, как изысканно изъясняется Мартын. Всего только и требовалось, что неспешная прогуляться по осенней улице Луговой...
   Очередная неожиданность подстерегала ее у самого дома: на лавочке под подъездом в своей обычной расслабленной позе караулил Сергей. Яна от растерянности чуть не споткнулась на ровном месте и остановилась в двух шагах от него, как телеграфный столб. (Хоть и очень небольшой телеграфный столб.) "Надеюсь, он не будет сейчас выяснять отношения, я этого не переживу!.." - выползла на передний план порядком убитая мысль, и даже виноградное настроение заметно потухло и съежилось.
  - Привет! - поздоровалась она с опозданием (правда, все с того же безопасного расстояния).
  - Привет. Опять телефон отключаешь?
  - Это допрос?
  - Да нет. Просто... интересуюсь.
   "Он вчера на домашний звонил, потому папа и вычислил, что я не с ним! - с несокрушимой уверенностью решила Яна. - Ой, что вечером будет!.." А вслух неохотно отозвалась:
  - С друзьями сидели.
  - С друзьями?.. Или подругами?
  - Подругами тоже! - огрызнулась Янка, в мгновение ока приводя себя в драчливое петушиное настроение. Если уж придется отстреливаться, то она должна быть в хорошей форме. (Как баловались они с брательник когда-то в детстве, в той же общаге: "Без боя не дамся!")
   Но Сережа на ее воинственный выпад никак не отреагировал, да и вообще выглядел на удивление мирно, как сытый филин: лениво жмурился и благосклонно взирал на вечернее низкое солнце. Она еще полминуты поколебалась и присела рядом с ним на самый краешек скамейки (оставив, однако, между собой и Сергеем кое-какое расстояние). "Как нейтральная территория между Израилем и Палестиной", - рассеянно подумала, соображая, как себя сейчас вести, что говорить...
   Какую-то минуту они молчали под пожелтевшим почти что на глазах кленом. "Вот интересное дело: вчера этот клен был совсем зеленым, а сегодня в воздухе уже вовсю чувствуется осень... Трудно сказать, как именно чувствуется, но ни с чем другим этот горьковатый запах не спутаешь. Надо же, а Сережка научился молчать!.." - опять до смешного невпопад заметила про себя Янка.
  - Кажется, я тебя люблю, - внезапно огорошил Сергей, не глядя на нее, а обращаясь куда-то в пространство между деревьями.
  - Спасибо... - прозвучало невероятно, ужасающе глупо, но ничего более подходящего ей в голову не пришло: просто-напросто не ожидала! (Тем более после их грандиозной ссоры на прошлой неделе.) Сережка неестественно, натянутым деревяным голосом рассмеялся:
  - Знаешь анекдот про "спасибо"? Пасхальное утро, Брежнев идет по улице, и вдруг навстречу ему бабулька: "Христос воскрес, Леонид Ильич!"
  "Боль-шое спа-си-бо!"
   Забыв про свои горести и разочарования, Янка во весь голос рассмеялась - до того легко и спокойно стало рядом с этим Сережкой... Точно старый забытый друг.
  
   На его настойчивые предложения "куда-нибудь пойти" у Янки хватило ума отказаться. Здраво рассудила, что вторая разгульная ночь (или пускай даже вечер) - это будет чересчур, организм-то ведь не железный! Да и родителей лишний раз нервировать не стоит, и так придется отдуваться за вчерашнюю самодеятельность! Хоть бы под домашний арест не посадили, в первый раз в жизни...
   Лифт очень некстати не работал, его уже в третий раз за этот год ремонтировали. До своего седьмого этажа Яна добрела на последнем (или предпоследнем) издыхании. Пытаясь отдышаться, на полном автомате достала из сумки ключи и уловила за дверью непривычную активность. По ту сторону ясно слышались громкие выкрики, завлекающий девичий смех, и в довершение всех прелестей кто-то приглушенно бренчал на гитаре. "Ярик!" - сверкнуло молнией у нее в голове, и всю усталость будто рукой сняло. Янка влетала в квартиру, как на реактивном двигателе, едва не забыв в замочной скважине ключи.
   Брателло, по всей видимости, только приехал: на полу посредине прихожей, загораживая пузатым брюхом весь проход, красовался его неразобранный темно-синий рюкзак. Вот ведь трудяга, каких поискать: вещи разложить не удосужился, зато бурную концертную деятельность уже развернул! У двери неаккуратной кучей были свалены чьи-то грязные кроссовки размера сорок пятого (много кроссовок), босоножки и туфли всех моделей и расцветок, и даже ультра-модные полусапожки из леопардового замша. (Ленкины, наверное, как раз в ее неброском стиле.)
   Яна покрутилась перед зеркалом, приводя себя в порядок. Наспех провела массажной щеткой по волосам, едва заметно подкрасила губы и еще раз придирчиво осмотрела себя со всех сторон. (Меньше всего на свете хотелось выглядеть замухрышкой перед целой толпой Славкиных друзей.) По привычке заглянула на кухню, разыскивая Гаврюху, и остолбенела на месте: совсем как во вчерашнем сне, на неубранном столе валялась круглая десертная ложка, ее любимая. И рядом пустой, вылизанный кем-то до блеска - угадываем с трех раз, кем! - пластиковый стакан от персикового йогурта. Ее любимого... Не чуя под собой ног, она пулей вылетела из кухни и попала прямиком в гостиную. Та показалась игрушечно маленькой от развалившегося на диване и примостившегося прямо на ковре народа. Добрую его половину Янка не знала и, застигнутая врасплох, опять растерялась (остаётся только надеяться, что не слишком заметно).
   Ярика в этой суматохе Яна заметила не сразу: брателло по-скромному пристроился в углу на диване, словно бы и не хозяин, и меланхолично пощипывал гитарные струны. Она, гитара, у него была фирменная, шикарного угольно-черного цвета, брательник ею страшно гордился и берег как зеницу ока. Янке, правда, в знак особого расположения один-единственный раз позволил на своем сокровище поупражняться - событие из серии "Очевидное - невероятное"! Но при этом делал такое мученическое лицо, так пожирал в упор глазами, что никакого кайфа-то и не вышло, пускай даже самого отдаленного... Яна, помнится, под его гипнотизирующим взглядом через минуту взмокла от напряжения, как мышь, сильней всего вспотели ладони. Ну а под конец пошло совсем уж вкривь и вкось: в приступе нервозности недостаточно осторожно сей крутой инструмент поставила на пол, и милый братец впал в невменяемое состояние. Янка с непривычки не на шутку перепугалась (особенно если учесть, что он обычно насмешливо-добродушен и слегка ленив, типичный Львиный персонаж). А тут на тебе, голосина прорезалась!..
   Рассорились в тот раз "на всю жизнь". Через пару дней, конечно, помирились, но охота экспериментировать с чужой техникой пропала у Яны надолго. К этой его злополучной гитаре больше и пальцем не притронулась, хоть Ярослав не раз со своим (опять-таки Львиным) великодушием ей предлагал. Видать, заволновался, что переборщил с первой реакцией. Но Янка с видом оскорбленной невинности отказывалась: всё-таки верно говорят, что Скорпионы злопамятные, раньше надо было думать!
  
  - О-о, киндер-сюрприз! - поприветствовал из своего угла брательник, и вся эта развалившаяся в гостиной компания, человек пятнадцать, с большим интересом на Яну уставилась. И дружно одной глоткой загоготала, воздавая должное хозяйскому остроумию. Янка вспыхнула от возмущения - а может, и смущения, трудно сказать! - и про себя постановила эту вреднейшую личность попросту игнорировать. (Подобные вольности со всякими там "телепузиками", "принчипессами" и "киндер-сюрпризами" позволяются только папе. Да и то не всегда, а когда Яна Владимировна в хорошем настроении.)
   Но брателло с этим железным правилом никогда не считался, да и душевной чувствительностью тоже не страдал, а потому на ее обиженные гримасы и краем уха не повел. Янка решила приступить к радикальным мерам воздействия и в воспитательных целях замахнулась для подзатыльника, но Ярик привычно ловко увернулся. Значит, не потерял еще сноровку, наработанную за долгие годы совместной жизни! Единственное, что оставалось, это проявить свои недюжинные дипломатические способности и начать воздействовать словами:
  - Сам ты!.. - Яна запнулась, тщетно пытаясь подобрать эпитет, характеризующий его во всей красе.
  - Не обижай ее, - медовым голосом вмешалась Ленка, знойная блондинка со всеми атрибутами кукольной красоты: умело подчеркнутые тенями синие глаза, льняные пряди волос, броский макияж (именуемый в народе "штукатур"), выдающихся достоинств бюст... Яна до сих пор сомневалась, к какой категории брательниковых пассий ее можно отнести: иногда Лена вела себя как Славкина девушка, но после того обязательно надолго исчезала. Возвращалась уже как "просто подруга" и на первых порах бывала очень холодна, а местами и высокомерна до неприличия. У Янки на такие вещи наметанный глаз, но этих двоих никак не может раскусить: обычно проходит всего неделя и их притворно дружеский роман закручивается с новой силой. Как-то у них там всё запутанно...
   При одном воспоминании про Ярикову личную жизнь Янке стало вдруг страшно до леденящего холода изнутри: до чего же это похоже на маму с отцом! Их пожизненные ссоры-скандалы с разбором полетов, разъезды и примирения. Неужели и она переймет себе точно такой же изматывающий всю душу сценарий отношений?! С Сережкой уже точно к тому движется: то грызутся, то мирятся, с амплитудой ровно через день.
  
   - А кто ее обижает? Я соскучился, - сдержанно возразил Ярик и профессионально-ослепительно улыбнулся из-за гитары: - Мелочь, а приятно! - и проворно прикрылся от сестры выставленным локтем.
   Яна задохнулась от негодования, но вмешалась Ленка: уселась своей далеко не худой филейной частью на подлокотник дивана и нежнейшим образом поцеловала его в губы. Кажется, опять разворачивается стадия сближения, чтобы плавно перейти в отталкивание. У Янки пропали последние сомнения, что брателло нравятся фигуристые девушки: уж чего-чего, а этого у Елены Прекрасной не отнимешь! (Даром, что сам он слегка костлявый и как бы устремленный всей фигурой вверх - всё-таки противоположности притягиваются.)
   Ярослав Ленке убийственно вежливо - или так показалось? - улыбнулся и с чертовски сосредоточенной физиономией занялся своей неразлучной подругой гитарой. Елену это явно зацепило, она соскочила со своего неудобного сиденья и направилась к остальным ребятам, грациозно покачивая на ходу крутыми бедрами, обтянутыми узким черным платьем. (Черное, как известно, стройнит.) Ярик ей вслед даже мельком не взглянул, и все эти плавные телодвижения в стиле Шакиры пропали даром, не дойдя до адресата. Янка из женской солидарности мысленно возмутилась: ну и морда же он, оказывается! Как лаконично выразилась однажды Юлька: "Таких надо отстреливать!" (Не исключено, кстати, что именно Ярика подружка и имела в виду, совсем не исключено...)
   Ни для кого не секрет, что Юлька с ума сходит по ее брату. Началась эта затяжная любовь классе в восьмом и с тех пор ни на йоту не продвинулась, и всё равно Юлия не теряет надежды! Не слишком-то это и приятно, кстати, когда забегает в гости вроде бы к ней, Яне, и весь вечер сидит как на иголках, в нетерпении крутит головой: а вдруг ее ненаглядный выглянет хоть на минутку?.. Славка о Юлиной горячей симпатии до сих пор ни сном ни духом - он вообще ничего кроме музыки и собственной великолепной персоны вокруг не замечает! Подозрительно знакомая мысль, откуда она взялась?.. Ах, вот оно что! Это он ей когда-то заявил, чтобы позлить! Морда однозначно.
  
  - Тут тебе девушки звонили! Чуть не оборвали телефон, - хотя это Яна приврала, приплела для красного словца. Звонила разве что Ленка (зато несчетное количество раз! Надо же, под конец научилась здороваться и разговаривать не сквозь зубы, а приветливым светским тоном - чудеса да и только...). Ну, и еще пара незнакомых левых девиц наяривали почти что каждый вечер - интересовались, когда он приедет.
   "Ярик, наяривали - вот уж нарочно не придумаешь!" - Янка поневоле хихикнула и без всяких церемоний брата отпихнула, зажав в самый угол дивана, и плюхнулась на освободившееся место. Тот никак на ее самоуправство не отреагировал, смирно потеснился. (До чего же всё-таки повезло, что характер у него не скандальный!) Хотя от фразы про телефон брательник нервно покосился в Ленкину сторону - опасаясь, видимо, как бы та не расслышала. Яна расплылась до ушей: еще бы, характер у Елены Прекрасной не сахарный! Как говорят американцы, "here comes the thempo!" - "осторожно: темперамент!" И опять про себя отметила, что Ленка поразительно напоминает их маму: фигуристая, эффектная, нрав по-южному горячий - такой, что и пальцем не тронь, обожжешься! И даже оттенок волос одинаковый, платиновый блондин. Интересно, Ярик сам-то эти мелкие детали замечает или пребывает в счастливом неведении?..
   Сколько Яна себя помнит, девушки цеплялись на него гроздьями, как разнокалиберные пиявки. Брат к такому неудобству давно уже привык и царственно его не замечал. А всему виной типичная для Вишневских внешность, особенно у мужчин она сильно проявляется. (У нее, Яны, примешались еще и мамины черты, к сожалению... Взять хотя бы рост: если бы в той битве хромосом победили папины гены, была бы она сейчас моделью!)
   Зато Ярик получился "чистым продуктом", Янка иногда втайне этому завидовала: огромные серо-голубые глаза (фамильная черта!), их свет напрасно пытались приглушить длинные девчоночьи ресницы. Возможно, даже длиннее, чем у нее - ну отчего такая несправедливость?.. Природа проявила недопустимую расточительность: вот скажите на милость, зачем парню все эти излишества? Что примечательно, брови и ресницы у него заметно темнее белокурых волос - да и у нее, Яны, в общем-то, тоже... Она где-то вычитала, что это считается признаком породы, точно так же, как у лошадей. (Вот странно, это откровенное сравнение с парнокопытным нисколько не покоробило, воспринялось как должное.)
   Ко всему прочему Ярику достался папин римский нос, тонкие черты лица и мамины светлые вьющиеся волосы - выгорев за долгое полутропическое лето, они казались совершенно белыми. Хотя зимой слегка темнели и он выглядел уже пореальнее, без этой картинной красивости. За эти белокурые волосы любая девчонка бы из кожи вон вылезла - всё что угодно б отдала, лишь бы их заполучить! - зато Ярослав вечно норовил подстричься покороче. Яна эту привычку никогда не одобряла и каждый раз радовалась, когда его волосы быстро отрастали и начинали завиваться на концах колечками. Он тогда походил на ожившую греческую статую в человеческий рост, только лаврового венка на голове не хватает!.. А с некоторых ракурсов - на красивую девочку с нежной, как у всех светловолосых людей, кожей и мальчишечьей стрижкой под Электроника.
   Кажется, брат о своём досадном сходстве давно уже просек - сам заметил или кто другой просветил? - и всячески этой опасной длины избегал, мчался со всех ног в парикмахерскую. Янка на него за эту поспешность раньше сильно сердилась: еще бы, лишают эстетического зрелища! И лишь совсем недавно поняла - опять дошло, как до жирафа! - что Ярик всерьез комплексует из-за своей женственности, так сказать, и всеми силами пытается этот изъян скрыть.
   А с недавних пор при взгляде на Ярослава ей порою мерещится стройный светловолосый всадник в ладно сидящих легких доспехах, с широким коротким мечом, как у римских легионеров в исторических фильмах. (Только не римлянин, а чужестранец из северных краев - как-то так.) Она всякий раз себя одергивает, чтобы не "въезжать" слишком глубоко - кажется, что без его разрешения такое праздное любопытство будет нарушением, что ли... (А чего нарушением-то - это Янка представляет себе довольно смутно. Может, закона свободной воли?) Вот когда он сам созреет и пристанет с ней с расспросами, к примеру: "А скажи, дражайшая сестра, кем я был в прошлой жизни?" - вот тогда можно и посмотреть поподробнее...
   "Если бы я родилась мужчиной, то была бы примерно такой же", - подытожила она про себя, поглядывая на Ярика. Все-таки не совсем нормальные стали посещать в последнее время мысли - хорошо, никто другой их не слышит!
  - Янка, пиво будешь? - вмешался в ее внутренний монолог Антон - кажется, ударник и по совместительству второй гитарист, дай Боже памяти... Уж кто, а этот длинных волос никогда не стеснялся - наоборот, всё норовил отрастить рыжий хвост подлиннее. Правда, и на девочку при том не становился похож, что да, то да...
   А Антон не отставал, вопросительно на нее смотрел, вздернув рыжие клоунские брови. Это он что, серьезно?.. Или на смех думает поднять, как раз по его части. При одном лишь упоминании о спиртном к горлу подступила тошнота, Янка изо всех сил замотала головой и схватила с журнального столика литровую бутылку с водой. Прихлебывая маленькими глотками живительную влагу, со всей возможной твердостью решила: "Ну всё, на близжайшие десять лет - никакого алкоголя! Одна минералка и апельсиновый сок." Антон на ее манипуляции ухмыльнулся с пониманием (неужели что-то заподозрил?..), эффектным движением нырнул под соседнее кресло и глухим насморочным голосом оттуда сообщил:
  - Вино, водка, коньяк, мартини... Нету, - при слове "мартини" Янка судорожно сглотнула, вспоминая вчерашние убойные коктейли, и потянулась за отставленной было минералкой.
  - Ты что, куришь? - неожиданно спросил Ярослав, отбирая у нее бутылку. Янка с неописуемым изумлением на него уставилась, широко раскрыв и без того большие, как у индийской кинозвезды, глаза. (Ярик не раз удивлялся, что эти ее дышащие восточной негой глазищи до странного не вяжутся с белой кожей и светлыми северными волосами.)
  - Я? Курю?.. Ты что, с дуба упал?
   Не удостоив ответом этот поставленный ребром вопрос, он изысканно, двумя длиннющими музыкальными пальцами приподнял прядь ее волос. Еще и мизинец для хохмы отставил, эстет! Янка в недоумении понюхала и обомлела: от пряди сильно разило пиццерией, чем-то основательно подгоревшим и, заключительным ко всему аккордом, противной вонью табака. "Так вот почему папа утром так непонятно смотрел и ничего не говорил! Неужели унюхал?.. - беззвучно ахнула она про себя. - Ой, что вечером будет!.."
  - Это не я, это волосы впитывают...
  - Ну да, рассказывай! - насмешливо перебил Ярик и снова взялся за колки гитарной настройки, словно бы начисто позабыл о ее присутствии. Янка с хорошо скрытым удовольствием покосилась на него сбоку: вот и опять всё пойдет по накатанному годами сценарию, красотень! Утренняя грызня из-за ванной, в которой она может заседать часами, потом дневная и вечерняя - из-за его навороченного музыкального центра, еще одна зеница ока. Ну и - кто знает? - может быть, что и гитары... Жизнь потихоньку налаживается.
  -Слава, спой нам что-нибудь! - томно хлопая длиннющими, явно накладными ресницами, отозвалась Ленка. (Неужели до сих пор не запомнила, что-то он терпеть не может, когда его называют Славой!)
   - Что тебе спеть? - спросил Ярик как будто бы у Елены, но при этом глядя на сестру. И еле заметно ей подмигнул с видом самым что ни на есть хулиганским.
  ''Неужели что-то из наших любимых?..- ахнула про себя Янка. - Вот так перед всеми?'' А Ярик уже завел сильным чистым голосом песню из далекого детства, что часто пел им на ночь папа:
  
   ''Мне звезда упала на ладошку,
   Я ее спросил: ''Откуда ты?''
   ''Дайте мне передохнуть немножко,
   Я с такой летела высоты!''
   А потом добавила, сверкая,
   Словно колокольчик прозвенел:
   ''Не смотрите, что невелика я,
   Может быть великим мой удел.
  
  
   Вам необходимо только вспомнить,
   Что для вас важней всего на свете?
   Я могу желание исполнить,
   Путь неблизкий завершая этим''.
  
   Продвинутая и нагловатая студенческая молодёжь в один миг затихла, прислушиваясь к словам - неужели и их проняло?.. В тишине звучал лишь перезвон гитары и глубокий певучий голос Ярослава:
  
   ''Знаю я, что мне необходимо,
   Мне не нужно долго вспоминать!
   Я хочу любить и быть любимым,
   Я хочу, чтоб не болела мать.
   Чтоб на нашей горестной планете
   Только звёзды падали с небес...
   Были все доверчивы, как дети,
   И любили дождь, цветы и лес.
  
   Чтоб траву, как встарь, косой косили,
   Каждый день летали до Луны...
   Чтобы женщин на руках носили,
   Не было болезней и войны.
  
   Чтобы дружба не была обузой,
   Чтобы верность в тягость не была.
   Чтобы старость не тяжелым грузом -
   Мудростью бы на сердце легла!
   Чтобы у костра, пропахнув дымом,
   Эту песню тихо напевать...
   А ещё хочу я быть любимым
   И хочу, чтоб не болела мать...''
  
  
  
   Глава двадцать вторая, короткая. Просите, и дано будет вам
  
  
   Бойтесь своих желаний, они имеют
   обыкновение исполняться.
  
  
   Ночью вернулись так полюбившиеся ей разноцветные сны, на этот раз развернулась целая детективная история. (Вот только без Янкиного участия, она наблюдала за всем будто со стороны.) Разыгрывалось красочное продолжение вчерашнего дня, когда умница-разумница Яна Владимировна малодушно улизнула с четвертой пары, ни с кем не попрощавшись...
   Во сне после той бесстыдно пропущенной украинской литературы нагрянули Галькины друзья-товарищи, Андрей с Богданом. (Вся их девчачья команда только успела выбраться во двор.) Андрэ, как всегда, был само остроумие, блистал и рассыпался мелким бесом, время от времени проезжаясь катком по кому-то из девочек. (В основном по Юльке, потому как других почти не знал. Ну, разве что издалека и сзади.) Но выходило совсем не обидно, а напротив, очень смешно: основная мораль была, что "со всеми бывает, но не у всех проходит!" От Андрюшиных изысканных намеков на "меньше будешь пить - дольше будешь жить" Юлька заметно конфузилась - ей, бедной, и без того уже в тот день досталось от Оксаны... Ребята это вовремя просекли и принялись наперебой разыгрывать в лицах свои собственные истории из бурной юности (которая, как предполагалось, уже прошла). Вот их-то, истории, Янка до утра не запомнила, а жаль... Даже сдержанный обычно Богдан разошелся вовсю, а потом словно бы невзначай стал допытываться про нее. Но никто не мог сказать ничего вразумительного: сбежала себе и всё... Такая, мол, сякая!
   Самое удивительное, там во сне за словами и зубоскальством "кудрявый мальчик" как будто бы раскаивался, что потащил всех на дискотеку, где "ребёнок'' (то есть она) перебрал лишнего и теперь отлеживается дома. А может быть, втихаря и болеет.)Словно это целиком и полностью его вина, как старшего и ответственного. И еще - будто он очень хочет ее увидеть, только не знает, как бы это всё устроить, учитывая существование Сережи... От догадки этой нахлынуло ощущение беспричинного головокружительного счастья - такого, что аж дух захватывает! С ним Янка и проснулась.
   А проснувшись, долго над собой посмеивалась: это ж надо было так, вот это ее подсознание изощрилось! Подсунуло самый желаемый вариант - наверно, она где-то в глубине души на него надеялась, сама себе не признаваясь. На долю секунды промелькнула фантастическая мысль, что сон - чисто теоретически, по идее - может быть вещим, как предупреждала Мастер. А что, если мальчики действительно вчера приходили? Хотя это было бы слишком, вероятность подобного совпадения - ноль целых, ноль-ноль-ноль... Да и Галька при таком раскладе обязательно бы вечером позвонила, чтоб от души помучить: "Кстати, а ты в курсе, что опять всё пропустила?"
   "Но с другой стороны, сон про Ярика-то ведь сбылся... Единственная разница, что сегодняшний сон был про будущее, то есть про прошлое, а тот старый..." - тут Янка запуталась окончательно и решила, что в любом случае вряд ли у нее такие многосторонние способности.
  
   Утром в квартире царила почти праздничная толкотня и суматоха, чего уже давненько не наблюдалось! А всего только и событий, что приехал Ярослав. Немногочисленные домашние, включая Гаврюху, задвигались быстрей и энергичней, и чаще положенного сыпали самодельными остротами - у кого удачными, у кого не очень. (Кроме кота, разумеется: тот с большим достоинством хранил молчание.)
   Судя по всему, родители на радостях решили закрыть глаза на кое-какие Янкины художества из последних (ну или просто дать отсрочку, чему та была несказанно рада...). А любимый братец явно наметил в кратчайшие сроки нагнать всё упущенное за свое отсутствие и трудился в поте лица. Долго искать повод для утренней потасовки не пришлось: Янка как раз расчесывалась в прихожей с лицом удивительно собранным и целеустремленным, точно у боксера перед поединком. Длинные, как у сказочной Рапунцель, сестренкины волосы под этими слаженными движениями громко потрескивали и сыпали во все стороны статическим электричеством. Такого его количества Ярослав еще ни разу не видел: не сестра, а портативная мини-электростанция!
   Не дойдя до кухни, Ярик круто развернул обратно и озабоченно всмотрелся ей в лицо, сведя от напряжения русые брови. Малая испуганно переспросила, округлая свои глазищи, как в диснеевском мультике:
  - Что такое?
  - Третий глаз режется.
   И еле успел от нее отскочить: Янка негодующе замахнулась своей расческой, но гоняться по всей квартире не стала, в виде исключения. Милостиво разрешила:
  - Живи пока!
   А дальше начался самый цирк - ради чего он, собственно, всё это и затеял. Сестренка в нерешительности потопталась на месте и... Ну наконец-то, вот оно!!! Малая не вынесла мук неизвестности и устремилась поближе к зеркалу, где придвинула нос почти вплотную к трюмо и с уморительной серьезностью принялась сантиметр за сантиметром изучать свое отражение - выискивать на лбу тот самый лишний глаз... С опозданием спохватилась и уже под его гомерическое ржание погналась за обидчиком всерьез, пронзительно завывая, улюлюкая и размахивая над головой чем-то схваченным в пылу погони, как индеец кровожадного племени. Допек, что называется! Папа выглянул из гостиной в незастегнутой рубашке, с джемпером в руке - решил, видно, проверить:
  - Что за шум, а драки нет?
  - Как с цепи сорвались! - пожаловалась из кухни мама, и расслышала же...
  - Just fooling around! (Просто дурачимся.) - успокоила отца Янка с крутым американским прононсом, и где только успела подхватить?.. Ярик скептически хмыкнул, но достойно откомментировать не успел: зычным генеральским голосом мама потребовала всех к завтраку.
  
   Дети с утра расшумелись, Марине всё никак не удавалось их утихомирить. Хотя если честно, она не слишком-то старалась: если и покрикивала, то скорей по привычке, чтоб не сильно расслаблялись. Янка сегодня вырядилась в ужасающего покроя широченные светлые брюки - совсем как у негров в американских клипах, стыдобища! Непонятно, как только это безобразие держится на бедрах: того и гляди, на ходу потеряет!.. Дополняла сей дивный ансамбль теплая на вид белая курточка ровно до пупа - весь живот оставался открытым, и это в октябре месяце! - и огромная розовая кепка. Дочкина голова безнадежно в ней утонула, один нос виднелся. Марина вдохнула с видом мученицы, затем всё же не удержалась и решительно подтянула эти позорные штаны вверх - может, хоть какую-то часть живота прикроют:
  - Поприличней у тебя ничего нет?
   Янка бросила на нее в высшей степени презрительный взгляд из-под своей гигантской кепки и вывернулась прямо из рук, не удосужилась ответить. Отошла на порядочное расстояние и устроилась на подоконнике с любимой ярко-лимонной чашкой в руках, в задумчивости изучая раскинувшийся внизу город. Да еще и мизинец элегантно оттопырила - ох уж эти Вишневские! Хотя скорей всего, оттопырила-то бессознательно, потому как посудину свою держала под сильным наклоном. Вот уже из нее полились оранжевые струйки сока... Хорошо, что на пол, а не на брюки! Или наоборот - плохо, что не на брюки?..
   Только после этой аварии дочка очнулась и поставила чашку на стол - наверно, чтоб лишний раз перестраховаться. Это у нее еще детская привычка - держать на весу полную чашку под наклоном. Марина когда-то всерьез переживала: а вдруг что-то не то с координацией?.. (Для того и на гимнастику отдала, кстати сказать - чтоб поднатаскали.) Но Володька на ее беспокойство лишь посмеивался и отпускал свои дурацкие шуточки, со временем и Слава подключился... Расслышав, что ли, своим десятым чувством что-то предосудительное, Янка с неодобрением взглянула на мать исподлобья. Марина в который раз тяжело вздохнула: ну вот, уже опять что-то не устраивает!
  - Что ты на меня смотришь, как Ленин на буржуазию?
   Дочь в ответ снисходительно улыбнулась накрашенными розовой помадой губами - вероятно, в цвет кепки. И заявила с видом нешуточного умственного превосходства:
  - Так уже давно никто не говорит! Вчерашний день.
  
   Из кухни на всю квартиру разносился голос Марины - кажется, жена читала Янке очередную нотацию. Володя махнул Ярику рукой, приглашая присоединиться, и оба пристроились у кухонной двери, навострив по обыкновению уши. Там же происходило нечто весьма и весьма любопытное: Марина достаточно мирно (хоть и громко) вещала, как государственная радиостанция. Сам этот привычный повышенный тон до смешного не вязался со смыслом ее слов:
  - Не понимаю, какие ко мне могут быть претензии? Ты ведь сама говорила, что дети еще до рождения выбирают себе родителей! Бачылы очи, що купувалы!..
   Янка, видимо, не смогла достойно отреагировать и прибегнула к старому испытанному способу, а по-простому, бегству - с силой толкнула кухонную дверь и угодила Ярику прямо по лбу. Но от конфуза этого дочка нисколько не стушевалась: торжествующе расхохоталась брату в лицо и помчалась в свою комнату, придерживая обеими руками на бедрах широчайшие рэпперские штаны.
   На полпути, правда, надумала, что ответить, и отчаянно в сторону кухни закричала:
  - Если бы я знала, что ты такая будешь, ни за что бы не выбрала!
   "Наши мужчины", как Марина с незапамятных времен называла мужа и сына, еще минуту-другую помялись на пороге, поперемигивались с таинственным видом, и зашли наконец внутрь. Она окинула их с ног до головы подозрительным цепким взглядом: хоть не смеются, по своей-то старой привычке?..
  - Вот! Пробую на ее языке!
   Они только лыбились до ушей и с нечеловеческой скоростью поглощали намазанные ею для всех бутерброды, поминутно облизываясь, как коты. Сам Гаврюха растерялся от такого диковинного зрелища, смотрел на них снизу с недоумением и озадаченно чесал за ухом.
  - А что, неправильно? - продолжала допытываться Марина.
  - Нет, почему же? Всё правильно! - утешил Володька, но глаза оставались хитрющими, точно у старого лиса.
  - Очень хорошо сказала! - подпел ему второй скрипкой Ярик, потирая ушибленный лоб с назревающей крупной шишкой.
  
   По дороге на занятия, трясясь в старенькой, воняющей бензином маршрутке, Янка с напряжением старалась ухватить едва мелькнувшее утром воспоминание. Что-то из детства, связанное с Ярославом, и очень, невероятно важное, именно сегодня важное... Кажется, еще со времен общежития - следовательно, ей было года три-четыре, не больше... Точно, вот оно! По вечерам папа выключал в комнате свет, в уютном полумраке вставал на фоне белой стены рядом с репродукцией картины Рериха - как же она называлась?.. - и просил посмотреть на ауру. Но Янка и без того четко видела яркое голубоватое свечение вокруг его головы, и Ярик тоже видел, потому что дополнял ее описание всякими уточняющими подробностями.
   Ну и ну-у!.. Она примерно так же сейчас различает - не всегда, конечно, а когда настроится - светящиеся кастенедовские коконы. Но теперь уже на всё тело, не только у головы. Почему же папа две недели назад в пиццерии, когда загуляли на полночи, воспринял ее рассказ о вИдении откровенно в штыки, чуть ли не на смех поднял? Если сам когда-то точно такими же вещами интересовался и, похоже, специально с ними обоими занимался... А теперь отмежевывается, открещивается что есть мочи: чур меня, чур!..
   И главное, Ярик, вполне обычный приземленный брателло, неунывающий остряк с бритвой вместо языка - неужели он в детстве тоже ВИДЕЛ? Вот это уже ни на что не похоже: Ярослав с одной стороны, и всякая эзотерика - с другой! Две параллельные прямые, которые никогда не пересекутся. Но если ее смутные воспоминания - правда, если именно так всё и было, то брательник тоже не из простых! Хоть как бы Янку не высмеивал с ее новыми увлечениями - третий глаз там, пятое, десятое... "Ну и семейка подобралась!" - Яна до того распереживалась, что проехала свою предконечную остановку на улице Мира, пришлось вылезать у черта на куличках и топать пешкарусом лишние два квартала. Да плюс ко всему на конкретной платформе, ежеминутно поддергивая сползающие брюки - полный экстрим...
  
   В лицее девочки встретили ее бурными возгласами и почти что овацией - как заблудшую овцу, вернувшуюся в стадо. А насупленный еще круче обычного Капля прожег издали недружелюбным колким взглядом - ну что ж, всё возвращается на круги своя...
  - Явление в коробочке, - иронично заметила Зая, сидя по-турецки прямо на парте, на своей половине (иначе кто бы ей позволил!). Зато Алинка обрадованно закричала, едва завидя Яну на пороге:
  - Эх ты, прогульщица!
   Но прозвучало совершенно беззлобно и даже с любовью, по-другому-то Алька и не умеет... Зато Галя была под стать Капле, бывшему инквизитору: подчеркнуто равнодушна и холодна до официальности, будто ее всю ночь напролет продержали в морозилке. Явный признак, что обиделась из-за Янкиного самовольного ухода не по-детски, так что первую пару, а то и две, будет подчеркнуто ее игнорировать. А потом выскажет всё накипевшее на душе, просклоняет по падежам и дай-то Бог, успокоится... (Потому, наверно, Галька вчера вечером и не позвонила, как у них обычно заведено - решила Яну проучить.)
   А дальше начался какой-то нелепый фильм ужасов: Юлька возбужденно ей в самое ухо завопила, да так, что барабанные перепонки с натуги затрещали:
  - Угадай, что вчера было!!!
  - Приходили Андрей с Богданом, - упавшим голосом промямлила Янка, еще до конца себе не веря.
  - А откуда ты зна-а-ешь? - разочарованно протянула Юля. - Тебе что, кто-то сказал? Мы ж договорились не рассказывать!..
   Но Яна уже ничего не слышала. Сердце предательски колотилось в груди, как трусливый маленький заяц, и из самой глубины ее существа вырывались оглушительные беззвучные слова: "Пожалуйста, не надо! Прекратите, я так не хочу, я еще не готова... Я НЕ ХОЧУ БОЛЬШЕ ВИДЕТЬ СВОЕ БУДУЩЕЕ, НЕ НАДО МНЕ ТАКИХ СНОВ!!!"
  
   ...Откуда же ей было знать, что этот беззвучный вопль о помощи будет сразу же услышан и учтен где-то наверху в небесной канцелярии, и сны уже на следующую ночь прекратятся. И возможно, что навсегда. Что поначалу она обрадуется, но скоро начнет по ним скучать и умолять, чтоб вернули обратно, что она теперь ко всему готова... И плакать оттого, что которую ночь ничего не происходит, словно к ней после долгих лет слепоты на несколько дней вернулось зрение, но через краткое мгновение исчезло без следа. И что пройдет еще немало времени, пока первые, поначалу слабые отголоски тех ее прошлых видений появятся снова, Яна будет им безумно рада. Но такого, как в эти летящие осенние дни, больше никогда не случится.
   Хотя в тот момент Янка еще ни о чем не подозревала. Беззаботно смеялась вместе с девчонками на очередную Юлькину выходку, наслаждалась их теплом и дружеским участием и ощущала себя самой обычной, во всех отношениях "нормальной". Еще бы, в первый раз в жизни идеально вписывалась к эту невидимую, но всё равно невероятно важную социальную рамку: уже не глазастая белая ворона, а своя, "наша"! Что и говорить, была просто счастлива: почувствовала же, как от ее истошного крика внутри что-то произошло, с еле слышным щелчком переключилось...
  
  - Плющит, штырит и колбасит, - сочувственно определила Юлька, сидя с ногами на стуле и искоса поглядывая на нее. Будто уловила внутренним радаром что-то неладное. Девчонки вразнобой засмеялись, даже разобиженная в пух и прах Галя едва заметно улыбнулась.
   - Штаны у тебя крутые, - в первый раз с утра подала голос Машка-Марианна, и непонятно было: издевается так или на полном серьезе?..
  
   (Конец первой книги)
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"