Анариэль Ровэн : другие произведения.

Первая часть повести "Первый и последний"

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Арда Толкина. Повесть "Первый и последний" - окончание, кгхм, истории двух следопытов. А это ее начало.

ПЕРВЫЙ И ПОСЛЕДНИЙ

Last not Least

  
  

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Виньялондэ

  
   Я видел небо в стальных переливах
   И камни на илистом дне,
   И стрелы уклеек, чья плоть торопливо
   Сверкает в прибрежной волне.
   С.Калугин
  
  
   Лонд Даэр Энэд, XXVIII век Второй Эпохи
   Сквозь щели между половинками закрытых ставней проникало слишком мало света, и Анборну пришлось притащить из библиотеки лесенку, чтоб открыть высоко расположенные узкие окна. Оранжево-золотые закатные лучи хлынули в темную комнату, осветив панели из темного мореного дуба, массивные сундуки вдоль стен и каменный пол. Все здесь было покрыто слоем пыли. Впрочем, ничего удивительного: Анборн проучился в Школе Следопытов немало лет, но лишь сегодня узнал о существовании этой кладовой. Должно быть, о ней вспоминали раз лет в сто, не чаще.
   - Слезай с лестницы и помоги мне поднять крышку, - Амлах, прихрамывая и звеня связкой ключей, подошел к сундуку, который стоял под самым окном.
   Но Анборну пришлось довольно долго ждать, пока старик найдет нужный ключ и откроет непослушный замок. Наконец, они вдвоем подняли тяжелую, как корабельный люк, крышку и подперли ее специально принесенной палкой.
   - Да его не иначе как пару веков не открывали... - проворчал старый смотритель, осторожно вынимая из сундука колчан со стрелами - все было серым, за опереньем стрел потянулось из глубин сундука пыльное кружево.
   Скоро рядом с колчаном на полу лежали мешочек с мотками тетив, перевязь с гнездами для метательных ножей - старая кожа уже не гнулась, а только ломалась, несколько разномастных пряжек, застежек и покрытых пятнами ржавчины рыболовных крючков с блеснами, пучок конского волоса, обломок бруска, россыпь рукоятей и лезвий от ножей, кинжалов и рабочих инструментов, пригоршня потускневших металлических накладок на ножны, мотки проволоки и еще удивительное множество вещей, предназначение которых нелегко было постигнуть по причине толстого слоя пыли, их покрывающего.
   Старик и юноша устали и выпачкались в пыли, а сундук был все еще наполовину полон.
   - Уф, больше не могу, - сказал Анборн, вытирая лоб и оставляя на нем еще одну серую полосу. - Давай остальное завтра разберем? Все равно до заката мы не успеем управиться, а работать здесь при свечах нельзя.
   - Ладно. Достань еще вон тот сверток из дальнего угла, и хватит, - ответил Амлах.
   Анборн потянул сверток, но тот за что-то зацепился. Анборн дернул сильнее, и прямо в его руках ветхая замша расползлась, и из-под нее ярко блеснули полированный металл и драгоценные камни.
   - Ух ты! Что это? - воскликнул юноша, вынимая из сундука остатки того, что некогда было сшитым из хорошей оленьей замши мешочком, затянутым шнурком, с которого еще свисали две небольшие пыльные печати.
   - Дай-ка взглянуть, - Амлах осторожно взял в руки мешок, сдул пыль с печатей и поднес их близко к глазам.
   - Что это такое? - с любопытством спросил Анборн, закрыв сундук.
   - Это печати следопытов.
   - Я никогда о таком не слышал.
   - Неудивительно - этот обычай забыли, еще когда наставник моего наставника был подростком вроде тебя. Прежде у каждого следопыта был свой знак и своя печать с изображением этого знака - чтобы запечатывать свои донесения и прочие документы. Вот, смотри.
   И старик показал юноше печати, на одной из которых можно было разглядеть рисунок из больших и маленьких звездочек в форме созвездия Мэнэльмакара, а на второй красовалась птица с перепончатыми лапами и длинным клювом - баклан. Не такой, как на гербе Школы, а с гордо раскинутыми крылами, наподобие парящего орла. В клюве баклан держал рыбину.
   - А если следопыт отправлялся в опасное путешествие, то он складывал свои вещи - ну, что-то особенно ценное - в отдельный мешочек и запечатывал своей печатью.
   - А почему тогда здесь две печати? - продолжал расспрашивать Анборн.
   - Не знаю, - ответил старик. - Должно быть, два следопыта ушли вместе. И вместе не вернулись. Наверное, пропали без вести, иначе бы мешочек забрали родные.
   Юноша замолчал, а старик выложил на крышку сундука из мешочка два серебряных квадратных медальона, серебряный рог на зеленой перевязи и серебряную же фибулу.
   Как ни странно, металл не потускнел, камни тоже сверкали, как будто их только вставили в оправу.
   Анборн взял в каждую руку по медальону. Они были совершенно одинаковые: размером меньше ладони, на серебряных цепочках. Собственно, это были геральдические квадраты.
   - Да это же Звезда Азрабэля! - удивленно воскликнул Анборн, переводя взгляд с одного медальона на другой, глядя, как сияет на солнце синяя и голубая эмаль, переливаются кристаллы горного хрусталя... Или это алмазы? Анборн не очень хорошо разбирался в камнях.
   И еще медальоны были на диво легкими для полновесного серебра
   - Они из митриля! - добавил юноша. - И работа чудесная, как будто эльфийская...
   Налюбовавшись игрой камней и ровным блеском истинного серебра, Анборн повернул медальоны другой стороной. Здесь обнаружилась разница между ними: без огласовки на одном было красиво выгравированы "тинко", "нумэн", "вилья", "андо", "ламбэ", на втором - "ромэн", "нумэн", "ромэн". Амлах удивленно хмыкнул:
   - Ни разу не слышал о таком знаке, да еще и именном, судя по всему.
   Сам он взял в руки фибулу: широкий обод, на котором крестом лежала чайка с распростертыми крыльями. В круг были вставлены три небольших, но явно дорогих камня - граненые кабошоном прозрачный алмаз, берилл цвета морской волны и бледно-алый гранат.
   - Хм. А вот это уже андунийская работа, - заметил Амлах. - Но старая, ей не меньше тысячи лет.
   Положив медальоны на сундук, юноша взял рог, который тоже оказался на вес гораздо легче, чем можно было судить по его размерам. Удивительно, но зеленая перевязь, расшитая серебром, не потускнела и не выцвела. Анборн поднес к губам рог и протрубил в него.
   Звук оказался неожиданно звонким и чистым: он наполнил всю комнату, эхом отозвался в груде металла. Отзвуки его пошли гулять по пустынным коридорам Школы. Анборн застыл, словно ожидая отзыва. Но ему никто не ответил. Анборн с трудом подавил желание снова протрубить в рог.
   - Что ж нам делать со всем этим? - спросил он у Амлаха.
   - По-хорошему, надо отыскать родных и вернуть им. Но только неизвестно, когда были наложены печати - скорее всего, не один век тому назад...
   Юноша горячо воскликнул:
   - Но надо же что-то делать! Это же нельзя выкинуть в мусор! - и он махнул рукой в сторону лежащего на полу пыльного хлама.
   Амлах помолчал, роясь в памяти:
   - Где-то в библиотеке был список старых следопытов и их знаков. И баклан, и Мэнэльмакар должны там отыскаться, а после этого можно будет посмотреть про них в архиве
   Не долго думая, Анборн подхватил лесенку и устремился в библиотеку:
   - Пойдем поищем прямо сейчас! Ты ведь наверняка знаешь, что где лежит!
   Через некоторое время, уже при зажженных свечах, отыскался старый толстый фолиант со списком следопытов от основания Школы до начала двадцать пятого века. Следопыты шли по датам окончания Школы: оттиск печати, его описание и имя следопыта.
   Первым - где-то уже ближе к концу тома - под 2140 годом обнаружился "баклан":
   - Так... "Большой баклан с распростертыми крылами, держащий в клюве уклейку" - это наш?
   Амлах посмотрел в книгу и еще раз близоруко изучил печать с птицей:
   - Не могу быть уверен, что это именно уклейка. А не пескарь, скажем. Но рисунок как в книге. Кто хозяин знака?
   - Тут значится "Нимрихиль Альвион из Виньялондэ". Он родом из Лонд Даэр, Амлах, как и ты!
   Собеседник пожал плечами:
   - Не слыхал про следопыта с таким именем. Ладно, давай искать второго, а потом посмотрим общий реестр, там про всех следопытов написано подробно.
   Мэнэльмакар нашелся под 2161 годом, его хозяина звали "Арундэль Элэндилион из Ромэнны". Амлах присвистнул:
   - Ого! Вот этот человек носил герб Азрубэля по праву рождения, как потомок Ар-Нимрузира. На сегодня, я думаю, хватит - времени уже много, полный список можно посмотреть и завтра.
   Анборн послушно кивнул, убрал тяжелую книгу обратно на верхнюю полку, потом спустился по лесенке и сказал старому следопыту:
   - Послушай, Амлах, а ведь на медальонах написаны не их имена.
   Старик посмотрел на юношу:
   - Ты неточно выразился, каллон нин: на медальонах нет имен, известных нам по списку знаков. В реестре могут быть и другие их имена.
   Юноша замялся. Потом все же сказал:
   - Амлах, ведь еще не очень поздно. Давай слазаем в общий список, а? Пожалуйста! А то я просто не усну сегодня, все думать буду, - и юноша похлопал по рогу, который свисал теперь у него с перевязи.
   Старый следопыт внимательно посмотрел на своего собеседника и махнул рукой:
   - Ладно. Не всякий день такие находки случаются. Пойдем только сначала поедим.
   Сразу после ужина в маленьком домике Амлаха неподалеку от Школы они вернулись в библиотеку. Уже совсем стемнело, и они зажгли все свечи в маленьком высоком зале, где хранился Общий Список - не книги, а деревянные шкафчики, по одному на каждую тэнгву, с которой может начинаться имя. В шкафчиках хранились разложенные по порядку личные дела всех следопытов, которых когда либо выпускала Школа. Анборн удивленно оглядывался: раньше он как-то не отдавал себе отчета, что следопытов столько: некоторые шкафчики были полны чуть ли не до самого верха. В частности, оба нужных им шкафчика, обозначенные, соответственно, тэнгвами "нумэн" и "ромэн". Если бы не отдельные полочки, они рисковали бы провозиться с поиском нужных бумаг до самого утра.
   Амлах первым нашел документы Арундэля: `Неудивительно, ведь "андо" идет раньше, чем "малта"', - с некоторой досадой подумал Анборн.
   - Что ж, давай посмотрим, - важно сказал Амлах, открывая сложенный вдвое лист. Впрочем, написано в нем было довольно мало: - "Арундэль из Ромэнны, сын Элэндиля, сына Амандиля из рода Тар-Элэндиля. Родился в 2126 году. В 2159 принят на службу в Умбарскую армию. В 2160 году переведен в Виньялондэ для обучения в Школе Следопытов. Закончил Школу в 2161 году..."
   Старик и юноша недоуменно посмотрели друг на друга:
   - Как же это он ухитрился закончить Школу за год? - задал Анборн очевидный вопрос.
   - Ни малейшего понятия, - ответил Амлах и дочитал: - "...тогда же принят в Виньялондский отряд следопытов. Знак...". Про знак мы уже знаем. Все.
   - Как, и больше ничего? - разочарованно протянул юноша.
   - А в школьном личном деле больше ничего и не пишут. Обо всем, что с ним случилось дальше, полагается наводить справки в архиве Отряда.
   - Так мне там не разрешат работать, я еще не Следопыт! - с досадой сказал Анборн. - Разве что сам Лорд-Наместник...
   - Не огорчайся. Давай лучше ты поищешь второго, рыбака.
   - Почему рыбака?
   - Потому что баклан с рыбой в клюве. С уклейкой. Да еще родом из Лонд Даэр. Наверное, рыбацкий сын.
   Найдя нужный лист, Анборн прочел вслух:
   - "Нимрихиль из Виньялондэ, сын Асгона (Альва), Следопыта Виньялондского отряда". Вовсе он не сын рыбака! - покосился Анборн на Амлаха.
   - Ты дальше читай.
   - "Родился в 2113 году. Принят в Школу Следопытов в 2125 году..."
   Анборн поднял на Амлаха широко раскрытые глаза:
   - Почему его так рано взяли в Школу? Ведь сейчас принимают только с четырнадцати лет. Неужели раньше было иначе?
   - Нет, всегда было правило "не моложе четырнадцати лет". Об исключениях я не слышал...
   - Вот везунчик... - пробормотал Анборн и начал читать дальше: - "Закончил Школу в 2140 году, тогда же принят в Виньялондский отряд следопытов". Знак тот же самый. Все...
   - Да, учился он немного дольше, чем обычно. Видно, из-за того, что его приняли в Школу совсем ребенком... - задумчиво добавил Амлах. - Значит, все остальное - как они служили, что с ними сталось - надо узнавать в архиве Отряда.
   - Но послушай, Амлах, почему же тогда они оставили свои вещи в Школе, а не в Отряде?
   Старик махнул рукой:
   - Это совсем нетрудно объяснить: скорее всего, они здесь преподава...
   Тут Амлах хлопнул себя по лбу:
   - Вспомнил!
   - Что вспомнил?
   - Я вспомнил, что раньше видел это имя - Арундэль из Ромэнны. Может, это и не он, но человек с таким же именем что-то писал про Харад. Надо поискать в каталоге! - он порывисто, как молодой, вскочил на ноги, но подвело больное колено: юноша едва успел поддержать старика.
   - Не торопись. Лучше посиди здесь, пока я схожу в каталог.
   Анборн скоро вернулся, держа в руках лист:
   - Вот запись об этой рукописи, я ее быстро нашел. Называется "Заметки по этнографии харадрим вкупе со словарем редких, архаичных и малоупотребительных слов языка харадрим, писанные для лорда Эгнора, сына Халлакара из Андуниэ, и для Виньялондской Школы Следопытов в год 2179 в крепости Умбар роквэном Арундэлем из Ромэнны, виньялондским следопытом".
   - Да, память меня не подвела. И вряд ли автор "Заметок..." и хозяин Мэнэльмакара - два разных человека. И он уже мог стать роквэном, хотя это рано по тем временам. Интересно, как виньялондского следопыта занесло обратно в Умбар... - и Амлах задумчиво замолчал.
   - Жаль, что рукопись можно будет посмотреть только утром... - сказал Анборн.
   - Я не думаю, что она окажется тебе полезной, - ответил Амлах. - Лучше дождись выпуска - недолго, два месяца осталось - а потом проси разрешения Лорда Наместника поработать в архиве Отряда. Ведь там хранятся послужные списки, они гораздо подробнее, чем школьные записи. Там не только будет написано, как Арундэль попал в Умбар, но и указаны их рабочие эпэсси - может, именно они выгравированы на знаках со звездой, - тут он остановился, словно удивившись собственным словам. - Только все это вряд ли поможет тебе разыскать их родственников...
   - Про Арундэля можно написать в Армэнэлос, в Геральдическую палату, - нерешительно заметил Амлах. - А про Нимрихиля Альвиона... Может, порасспрашивать Следопытов из отряда? Вдруг кто-то приходится ему праправнуком?
   - Да ты что! Разве что прапрапраправнуком... - проворчал Амлах. - Я знаю две трети наших до пятого-шестого колена, а таких имен не припомню.
   - И все же я поспрашиваю, - задумчиво произнес Анборн и, помолчав, добавил словно нехотя: - Знаешь, Амлах, у меня такое странное чувство... ну ладно.
  
   2216 год В.Э.
   Над серым морем в пасмурном летнем небе кружили чайки. На новом причале Асгон разглядел знакомую фигуру: Халланар.
   Наставник Следопытов поймал трос и привязал его к позеленевшему кольцу, вделанному в стену причала. Асгон, не дожидаясь, пока моряки перекинут мостки, перепрыгнул с качающейся палубы на влажные плиты. Мужчины крепко обнялись, похлопав друг друга по спине. Потому они поднялись с узкой причальной площадки на верх мола, чтобы не мешать остальным пассажирам и морякам.
   Асгон, вдыхая знакомый аромат распиленного дерева, которого не мог перебить даже запах моря, оглядел панораму города - крепость на холме, белый палец Миндон Арандур.
   - Как ты? - спросил Халланар.
   - Отлично. Всем привез писем и подарков - у меня целый сундук на корабле, доставят сегодня или завтра. Где Альвион, в квэсте, небось? Я был в Ромэнне у родителей Арундэля, для него одних писем пачка.
   Халланар помолчал, глядя на город.
   - Альвион... - потом посмотрел на старого друга: - Альвион ушел в квэст и не вернулся.
   Асгон медленно опустил на плиты заплечный мешок и спросил, глядя куда-то в сторону:
   - Давно? А как же Арундэль?
   - Они должны были возвратиться полгода назад самое позднее, - Халланар наклонился за мешком и перекинул его за спину. - Пойдем.
   Асгон молча повиновался. Они вышли из гавани в город, долго шли по улицам, не обменявшись ни словом.
   На Тихой улице, где стоял дом Альвиона и Асгона, было сегодня пусто - наверное, к лучшему, подумал мастер Халланар. Асгон достал из поясной сумки ключ и открыл входную дверь. Внутри было темно. Он подошел к окну и долго возился с задвижкой. Потом, ставни, наконец, открылись, и в переднюю комнату хлынул свет. Асгон повернулся и стремительно шагнул к столу. Но прежде чем его рука коснулась письма, прижатого к столешнице семейной серебряной солонкой, он понял, что бумага успела пожелтеть и ее покрывает такой же толстый слой пыли, что и стол, пол и все остальное в комнате.
   - Альв не велел убирать в доме в его отсутствие, а потом...
   - Когда я уплывал из Ромэнны, у Арундэля дома ничего не знали, - хрипло произнес Асгон.
   - Мы долго собирались духом, - сказал Халланар. - В Ромэнну я написал в начале весны, должно быть, мое письмо пришло туда вскоре после твоего отбытия.
   Асгон стряхнул с бумаги пыль: от солонки на письме остался невыгоревший белый круг.
   - Они ушли как раз год назад, прошлым летом. То есть, уплыли. Должны были вернуться не позже, чем через полгода...
   Асгон, не слыша друга, непослушными пальцами развернул сложенное письмо. Чуть поблекшие чернила, знакомый угловатый почерк. Альвион, как всегда, писал на синдарине, но сквозь почтительно-сдержанное синдаринское "вы" так явно просвечивало детское адунайкское "ты", что Асгону почудилось, будто он слышит голос сына:
  
   Отец мой!
   Если вы и в самом деле вернулись с Острова, когда обещали - к лету шестнадцатого года - и сейчас читаете это письмо, значит, меня больше нет в живых.
   Я пишу эти строки в месяце норуи пятнадцатого года. Завтра мы с А. плывем в Умбар. Нас ждет очень опасное и серьезное дело. Я надеюсь, что все сложится удачно и я, вернувшись, сожгу это письмо задолго до вашего возвращения.
   Но если я ошибся... Я прошу вас только об одном: как бы все ни сложилось, не думайте обо мне плохо.
   Прощайте.
   Ваш сын Нимрихиль
  
   Асгон дважды перечитал письмо, прежде чем уяснил его содержание: он никак не мог соединить живой голос Альвиона, звенящий в ушах, словно сын читал ему письмо вслух, и смысл написанного. Мальчик жив, но пишет, что он мертвый? Если сын мертв, то почему отцу кажется, что сейчас заскрипят ступени, и по лестнице из своей комнаты сбежит вниз Альвион?
   Роквэн, молодой человек в зеленой одежде следопыта, беспокойный юноша, шумный подросток, босоногий мальчик, Альвион всегда выбегал навстречу отцу, когда тот возвращался домой. Где же он?
   Но в доме стояла затхлая пыльная тишина, и потом рывком пришло осознание, словно лопнула тонкая нить: голос Альвиона умолк, и мальчик, сын, навеки стал безвозвратным прошлым.
   Асгон тяжело опустился на деревянный табурет, держа перед собой письмо.
   - Я-то надеялся, приеду домой, а тут уже невестка хозяйничает...
   Он помолчал.
   - Что за дела у них были в Умбаре? - спросил он и пожалел о сказанном: слово "были" как будто окончательно вычеркнуло Альвиона из списка живых. - Ты ведь все знал про них - что с ними могло случиться? Может, мне съездить, разузнать?
   - Нет, Асгон, - сказал Халланар, - не надо. Ты не сможешь узнать больше того, что знаю я. Твой сын... мертв.
   Уловив еле заметное колебание в голосе Халланара, Асгон поднял голову и посмотрел на него:
   - Раны, плен, болезнь - откуда тебе знать, что это не так?
   - Я знаю, Асгон. Не спрашивай, откуда и почему, но я знаю.
   Асгон посмотрел на седину, совсем запорошившую некогда черную шевелюру Халланара, на глубокие морщины у глаз.
   - Тогда расскажи мне все, что тебе известно, - потребовал он. - Я имею право знать, что случилось с моим сыном.
   Халланар помолчал.
   - В прошлый норуи они отправились в Умбар, пробыли там несколько месяцев, потом уехали вдвоем. И не вернулись.
   - Куда уехали?
   Халланар молчал.
   - Почему он не велит... не велел думать о нем плохо? Он... опять что-нибудь натворил? Отвечай! Если люди мне скажут...
   Халланар посмотрел на Асгона.
   - Не скажут. Для всего мира Альвион и Арундэль пропали без вести.
   - Ты знаешь больше.
   Это был не вопрос, а утверждение. Халланар опустил глаза на сцепленные руки.
   - Они отважились на одно... безумное дело. Но потерпели поражение.
   - Почему ты не отговорил их?
   Халланар печально усмехнулся:
   - Ты забыл, что мальчики уже выросли и сами научились принимать решения и отдавать приказы. А я... когда я узнал о том, что они задумали, было уже поздно.
   Халланар поднялся и пошел к выходу. У двери он оглянулся и сказал:
   - Я приду вечером.
   И вышел из дому. Асгон долго сидел, глядя на письмо сына, а потом опустил голову на сложенные руки и заплакал впервые за всю свою жизнь.
  
   2215 год В.Э.
   - Четвертый!
   По сидевшим у стены подросткам прошло нерешительное шевеление.
   - Я сказал - четвертый! И со спины заходите, что вы стоите как гвоздями прибитые!
   Наконец самый решительный, поднявшись и подхватив со стойки тренировочный экэт, вступил на вымощенный кремовым песчаником прямоугольник посредине тренировочного зала. Альвион приветствовал его быстрым салютом (весьма действенный переход от защиты к нападению, ничего не скажешь) и, нырнув под удар, очутился за спиной у троицы.
   Арундэль вытянул ноги и устроился поудобнее на узкой деревянной скамье, наблюдая, как Альвион гоняет по залу четверых подростков.
   Смотреть, как Ондатра дерется, было сущим удовольствием. Мальчики бились хорошо, не в едином ритме, их клинки приходили одновременно в разные уровни, однако с тем же успехом они могли нападать строго по очереди, выдерживая паузы. Альвион, как говорили в Школе, умело "выстраивал лесенку" из ударов противников. Насколько видел Арундэль, ни лезвие, ни острие не приближались к следопыту ближе, чем на ширину ладони.
   Ондатра и сам явно наслаждался боем - скользя, ныряя, неожиданно застывая на месте, переливаясь из одной позиции в другую. Это был его излюбленный стиль - стремительные, но плавные движения: иногда казалось, что он обвивается вокруг клинка противника или движется в завихрениях воздуха, порожденных движениями мечей.
   Арундэль прищурился: так казалось, будто Альвион и в самом деле либо одновременно движется в разные стороны, либо имеет гораздо больше конечностей, чем ему положено от природы. Чем-то он напомнил Арундэлю чудных зверей, вышитых Гвен инин Дувгриан, что теперь змеились и извивались на вороте и рукавах рубашки ее сына: переплетены так, что не поймешь, где голова, а где хвост.
   Рыжий не любил драться в рубашке, сколь угодно широкой и удобной, но еще больше он не любил выставлять напоказ свои шрамы и клеймо скарабея. Ему хватало любопытных новичков с горящими от восторга глазами, которые в начале каждого учебного года приходили к наставнику узнать, откуда у него шрамы на лбу и почему он не снимая носит на левой руке лучный наруч. После чего Альвион читал новичкам лекцию о первичном сборе сведений, что простыми словами означало "Прежде чем доставать наставника, можно было бы и старших для начала расспросить!"
   - ...И это после того, как я им десять раз кряду объяснил, что шрамы следопыта не украшают! - горячился Альвион. - Я теперь очень хорошо понимаю, что чувствовал лорд Глорфиндэль, когда мы донимали его всякими дурацкими вопросами!.. Кстати, а о чем ты его расспрашивал? - неожиданно переменил следопыт тему разговора.
   - Кого, лорда Глорфиндэля?
   - Ну да. Про поединок с балрогом или про Чертоги Ожидания?
   Арундэль помолчал.
   - Я попросил его рассказать про Гондолин, - тихо ответил он.
   - ...Кто? - суровый голос Ондатры вернул Арундэля в настоящее. Он выпрямился и увидел, что Альвион, грозным взором обводя подростков, придерживает пальцами прореху, образовавшуюся в левом рукаве рубахи чуть выше локтя.
   Ребята переглянулись, и вихрастый Индор несколько нерешительно поднял экэт.
   - Я, мастер Нимрихиль, - произнес он с опаской.
   Альвион выпустил рукав и похлопал паренька по плечу.
   - Молодец, Индор, очень хорошо! - сказал он. - Будешь сегодня командовать сражением. Начинай!
   Индор радостно подпрыгнул на месте, остальные мальчишки, с шумом повскакав со скамей, принялись разбирать деревянные мечи, составленные в углу. Предоставив Индору делить их на две партии и командовать "сражением", то есть сшибкой стенка-на-стенку, Альвион отошел в сторону и уселся рядом с Арундэлем.
   - Кажется, тебе нужен сын. А лучше - двое, - сказал Арундэль, глядя, как подростки, разбившись на две шеренги, выстраиваются друг напротив друга.
   Альвион фыркнул.
   - Ты просто как отец заговорил! Лично мне и вот этих пострелят хватает, - и он кивнул в сторону ребят, которые уже обменивались салютом.
   - Хотя... - продолжал Альвион под дробный перестук деревянных экэтов. - Может, ты и прав. Я когда был в Умбаре первый раз, однажды на перекрестке увидел девушку из харадрим - у нее с лица сдуло покрывало. Она была такая... - Альвион мечтательно повел рукой в воздухе. - В общем, я подумал, что когда-нибудь женюсь на ее внучке. Или правнучке.
   Арундэль удивленно на него посмотрел.
   - Ты ведь шутишь.
   Альвион поднял брови:
   - Обычно ты принимаешь мои шутки всерьез, а тут принял мои серьезные слова за шутку - не заболел часом? Да, пожалуй, трех мальков и пары девиц мне хватит. Ребенок не должен расти один. ...Фалатар, Гиллас, в чем дело?
   И Альвион, вскочив на ноги, поспешил к двум ребятам, выбравшимся из гущи "сражения": у одного из них с рассаженной скулы текла кровь.
   Глядя на своего друга, который, усадив пострадавшего на скамью, занялся его ссадиной, Арундэль представил себе двух черноволосых голубоглазых дев неописуемой красоты и трех рыжеволосых кареглазых отроков поразительной живости. Кажется, трех мальчишек с темпераментом Альвиона Нимрихиля Новая Гавань Тар-Алдариона не вынесет...
   "Когда я первый раз был в Умбаре..." Арундэль нахмурился.
   От невеселых размышлений его на сей раз оторвал русоволосый подросток, с разбегу остановившийся в трех шагах перед Арундэлем.
   - Да, Хандир? - спросил следопыт.
   - Лорд Арундэль... - начал мальчик, но, видя, что Арундэль нахмурился, торопливо поправился: - Мастер Арундэль... А вы не подеретесь сегодня с мастером Нимрихилем?
   Арундэль покосился на Альвиона, который что-то втолковывал толпе подростков.
   - Ну, если мастер Нимрихиль будет не против... - пожал плечами Арундэль.
   - А он сказал, если вы согласны, то и он тоже, - и Хандир, не выдержав, подпрыгнул и повернулся к толпе, обступившей Альвиона.
   - Он согласен! Мастер Арундэль согласен! - завопил он.
   Альвион и Арундэль не успели переглянуться, как Хандир, забыв обо всяких приличиях, схватил Арундэля за рукав и потянул его к стойке с оружием. Оглянувшись, Арундэль увидел, что подростки волокут Альвиона к оружейной стойке на манер муравьев, облепивших со всех сторон крупное насекомое.
   - А можно... - Хандир от нетерпения подпрыгивал. - А можно мы вам выберем оружие?
   Арундэль не выдержал и улыбнулся.
   - Можно, - ответил он, но на всякий случай оглядел оружейную стойку: нет, все в порядке, никаких чудес, вроде копий с кремневыми наконечниками или кинжалов с волнистым лезвием. После того, как дети погнули Артоду его любимый бронзовый меч, привезенный едва ли не от Стен Солнца, он, к облегчению остальных преподавателей, убрал свою коллекцию редкого оружия из тренировочного зала.
   Арундэль полагал, что после этого церемония выбора оружия для поединка наставников до некоторой степени утратила свою прелесть в глазах учеников, но, досчитав до двадцати и повернувшись, понял, что ошибся.
   - Это нам обоим? - вежливо осведомился он.
   У него за спиной фыркнул Альвион.
   - Нет, у меня уже есть, - сказал он, потрясая макилем и круглым щитом.
   Арундэль снова посмотрел на оружие, которое держали для него Хандир и Гиллас с перевязанной головой. Это были макиль и зловещего вида черная шипастая булава. Арундэль не помнил, чтобы булава была на стойке: видимо, мальчишки где-то нарочно припрятали ее для такого случая.
   - По-моему, вы приняли меня за тролля, - сказал он, прикусив губу, чтобы не рассмеяться.
   Те замотали головами, не сводя с Арундэля восторженных глаз.
   - Нет, они думают, что у тебя две правых руки и ни одной левой, - вмешался Альвион.
   - Ну, вы же держали макиль в левой руке, - легко сказал Индор.
   - Да, но в правой у меня тогда был кинжал, а не булава! - возразил Арундэль. - В общем, одно из двух: либо булава, либо макиль.
   - Если макиль, то чур в паре с кинжалом, - быстро вставил Хандир.
   - Макиль в правой, - поспешно добавил Арундэль.
   Лица у мальчишек вытянулись.
   - Нет, тогда уж лучше одна булава, а то простая "вилка" была в прошлый раз, - решительно заявил перевязанный Гиллас и протянул Арундэлю булаву.
   - Вы бы лучше еще раз посмотрели, как мастер Арундэль работает макилем и кинжалом, - наставительно произнес Альвион. - У него это получается лучше всех, кого я в жизни видел. А вам надо учиться, а не глазеть на фокусы!
   Эта речь не произвела на слушателей никакого впечатления. Арундэль вздохнул, взял булаву и взмахнул ей на пробу. "Швахх!" - отчетливо сказала булава, а по залу пронесся порыв ветра, но, как ни странно, это страховидное оружие пришлось Арундэлю по руке. Глаза у мальчишек, разбежавшихся к стенам, так и горели.
   Арундэль поднял булаву и прошелся по залу, делая "мельницу". Когда оружие на стойке перестало греметь под порывами воздуха, а подростки перевели дыхание и прикрыли восторженно разинутые рты, Арундэль подошел к Альвиону и вполголоса сказал ему:
   - Надень на левую руку боевой наруч.
   - Зачем на щитовую-то? - удивился Альвион. - Я понимаю еще, на правую.
   Арундэль ткнул булавой в умбон его щита. Ондатра покачнулся.
   - Если я раздроблю тебе руку, то пусть это будет правая, - произнес Арундэль.
   Альвион поморщился. Как и предсказывал владыка Имлад-риста, никакое лезвие или острие не могло пробить драконью шкуру на внутренней стороне левого предплечья Ондатры - Альвион шутил, что теперь ему не нужен точильный брусок, поскольку он может острить оружие о собственную руку. Однако любой мало-мальски сильный удар в это место оставлял глубокие подкожные синяки и кровоизлияния, весьма болезненные и очень медленно заживавшие под твердой серо-стальной шкурой.
   - Ладно, - сказал Альвион. - Индор, не поможешь мне со стальным наручем? Нет, правый не нужен, только левый.
   Арундэль заметил, как Индор перемигнулся с товарищами, покосившись на левую руку Альвиона. Но мальчикам было не суждено узнать, что их наставник скрывает под замшей лучного наруча, потому что в этот момент в тренировочную залу вошел молодой человек в новеньком пятнисто-зеленом следопытском наряде: старшеклассник, лишь недавно удостоившийся чести носить рабочую одежду. В руке он держал зашитый в парусину небольшой сверток.
   - Прошу прощения, если помешал, - юноша поклонился Арундэлю и Альвиону. - Мастер Нимрихиль, для вас почта из гавани,
   Сердце Арундэля пропустило удар: это могла быть только умбарская почта, опоздавшая больше, чем на две недели.
   - С "Вингильдэ", - Альвион не спрашивал, он был уверен в ответе.
   "Вингильдэ" была небольшим судном, регулярно ходившим с почтой и легким грузом между Умбаром и Виньялондэ.
   - Да, с "Русалки". Посыльный сказал, по ту сторону Андраста их захватил шторм, и...
   Не слушая его, Альвион без церемоний бросил на пол загудевший щит, грохнул на него макиль и забрал у посланца сверток. Арундэль машинально отдал булаву кому-то из подбежавших мальчишек, кивнул посланцу и подошел к другу.
   Глядя, как Ондатра торопливо разрывает парусину, Арундэль вместо облегчения ощутил, как острие дурного предчувствия все глубже входит в его сердце. Это предчувствие не имело ничего общего с задержкой почты, у которой оказалась обыденная, ничего не значащая причина. Арундэль вдруг понял, что Альвион прав и что на юге снова стряслась беда.
   - От кого? - спросил Арундэль, малодушно желая хоть кого-то вычеркнуть из списка возможных потерь.
   Альвион развернул свиток до конца и бросил взгляд на подпись, словно чтобы удостовериться.
   - От Бэльтира.
   Арундэль уже видел, что письмо написано крупным и неровным почерком, мало похожим на обычный аккуратно нанизанный жемчуг бэльтировских строк. Альвион отошел к открытой арке, выходившей во двор, и начал читать.
   Глаза Альвиона не успели пробежать и полдесятка строк, как его лицо побелело, а на виске под рыжеватыми прядями заалели, словно сочась кровью, старые шрамы. Арундэль похолодел.
   - Халдар? - прошептал он, останавливаясь рядом с Ондатрой.
   - Нет, не Халдар. Пока только Эгнор, - жестко ответил Альвион и, сунув письмо Арундэлю, быстро вышел из зала.
  
   Подходя через пару часов к знакомому дому на Тихой улице, Арундэль услышал яростный стук топора и громкий треск раскалывающегося дерева. Пройдя в калитку, Арундэль обогнул дом по выложенной булыжниками отмостке и вышел на задний дворик
   Альвион махал колуном так, как будто не дрова рубил, а крушил орочьи черепа. Его вышитая светло-зеленая рубаха на спине потемнела от пота, а у стены уже громоздилась изрядная поленница из свеженарубленных, еще розовых березовых поленьев. На глазах у Арундэля Ондатра одним ударом разнес довольно толстую и свилеватую чурку, загнав топор глубоко в пень, на котором колол дрова.
   Арундэль выбрал себе чурбачок пошире и устроился на нем.
   - Я сходил к мастеру Халланару, - сказал он.
   Альвион покосился на Арундэля и выдернул из дерева застрявший топор.
   - Дочитал письмо? - буркнул он.
   - Бэльтир в детали не входит, - Арундэль помолчал. - Может, он просто не знает.
   Альвион взял очередную чурку и пристроил ее на пень.
   - Бэльтир-то? Скорее уж, хочет поведать о случившемся с глазу на глаз... Надеюсь, ты больше не будешь возражать против этого? - и Альвион снова одним ударом развалил кругляш на две половины.
   Арундэль бы с радостью возразил. Но ему нечего было сказать: после известия о гибели Эгнора его собственные аргументы утратили силу в его собственных глазах.
   - Мы по-прежнему ничего не знаем. Тыкаться как слепые котята...
   - Немного потыкаемся и будем уже не слепые, - оборвал друга Альвион. - Эх, "Вингильдэ" как назло будет еще дня три чиниться... - и пояснил: - Я пошел в гавань прямиком из Школы. Их потрепало в Бэльфаласе.
   - Они что-нибудь знают?
   - Ничего. Только то, что убит советник Наместника. И что в Цитадели и в порту удвоена стража.
   Альвион вдруг опустил колун и невидяще уставился на беленую стену своего дома, словно на ней проступила незримая обычным глазом надпись.
   - Он что-то готовит на Юге, - напряженно произнес следопыт. - Он что-то готовит в Умбаре. Что-то большое и скверное. А это может значить, что час настал.
   С губ Арундэля сорвался какой-то невнятный звук.
   - Я неправ? - спросил Альвион, поглядев на него.
   - Я надеюсь, что ты неправ. Но боюсь, другие варианты гораздо менее вероятны, - честно ответил Арундэль. - Конечно, убийство главы разведки может быть прологом к настоящей большой войне... Но приготовления к войне полностью спрятать нельзя - в Умбаре бы знали. Значит, это не война.
   - Как же, война! - фыркнул Альвион. - Если первой жертвой из всех умбарских следопытов оказался почему-то Бэрэгар! А второй - Эгнор, про которого все знают, что он с нами не разлей вода!
   Арундэль поерзал на своем чурбачке.
   - Тебе не кажется, что такие вещи лучше обсуждать хотя бы не на свежем воздухе? - намекнул он.
   - А чего тут обсуждать, - угрюмо бросил Альвион, раздолбив следующую чурку. - И так все ясно.
   Арундэль понял, что Альвион не собирается пользоваться осанвэ. Значит, он не просто взволнован и не может справиться с собой, а по-настоящему испуган и не хочет, чтобы об этом знал Арундэль.
   - В любом случае надо защитить Бэльтира - он следующий на очереди, - продолжал Альвион, собирая разбросанные поленья и складывая их в поленницу.
   - Мы можем написать ему и пригласить в Виньялондэ, - сказал Арундэль.
   Альвион фыркнул.
   - Что мы ему можем написать, чтобы он в такой момент бросил свои дела? "Дорогой Бэльтир, тебе грозит смертельная опасность, о которой мы ничего не можем тебе поведать" - так, что ли? Кроме того, он наши последние глаза и уши в Умбаре. Без него мы вообще ничего знать не будем, даже если Кхамул изрежет Халдара на тысячу кусочков, а Са... - Альвион понял, что переступил некую невидимую границу, но все же договорил не без вызова: - А Неназываемый под носом у Рингора приведет в Умбар всю свою призрачную братию!
   Арундэль поднялся.
   - Все, хватит, - твердо сказал он. - Кончай блажить. Переоденься в сухое, и пошли к мастеру Халланару. Он нас ждет.
  
   - Итак, мы все этого боимся. Хорошо, будем исходить из того, что мы имеем дело с этим - самым скверным, как мы все согласны, - вариантом. Давайте посмотрим на происходящее с этой точки зрения, - сказал мастер Халланар, Наставник Следопытов и глава Школы.
   Ондатра грыз уже третье яблоко из стоявшей на столе вазы.
   - Он еще не отдал Кольцо, но нашел человека, которому хотел бы его вручить, - сказал Альвион. - Мне так кажется. Иначе зачем так выставляться - показывать, что знаешь об Ордене? Это похоже на объявление открытой войны.
   - Или он уже получил человека и решил, что может начать войну с Орденом... - заметил Халланар.
   - Тогда мы ничего сделать не можем, - сказал Альвион. - А значит, не стоит исходить из этой возможности. Я всегда стараюсь надеяться на лучшее и предпочитаю думать, что партия нами еще не проиграна.
   - Ладно, тогда второй вопрос: кого он нашел? - спросил Халланар.
   - Я думал над этим... - заговорил Арундэль. - Первый, кого бы я назвал из умбарцев, - это Эгнор. Он был человек очень умный и знающий, донельзя проницательный. И... с ним иногда случались вещи. И Эгнор был жаден до знания как нолдо, а воображением его владели тайны и чудеса Средиземья. Но Эгнор мертв. И я не могу исключить той возможности, что мертв он именно потому, что отверг посулы Неназываемого.
   - И это самое лучшее, что может быть, - мрачно сказал Альвион. - Поскольку тогда он будет сколько-то времени подбирать новый "ключ".
   - Как всегда, надеяться будем на лучшее, а готовиться к худшему, - негромко проговорил Халланар.
   Арундэль кивнул и продолжал:
   - Второй, пожалуй, - Наместник Рингор: он, как и Эгнор, принадлежит к королевскому роду, настоящий вождь и прославленный воин. Но... Я не представляю, что мог бы дать ему Саурон - если дело и впрямь обстоит так, как мы думаем: что Кольцо можно взять только по доброй воле, зная по крайней мере о части сопряженных с этим выгод. А Рингор... насколько я его знаю, его главная забота и цель в жизни - это слава и величие Нумэнора, а конкретно - могущество и власть Умбара. Вот если бы, взяв Кольцо, Рингор смог бы посадить Кхамула в железную клетку, завоевать половину Средиземья и напоследок сделать Саурона вассалом Короля... - Арундэль чуть улыбнулся. - Нет, я не думаю, что Саурон сейчас может дать Рингору что-то помимо того, что Рингор может получить сам. Это невыгодно в первую очередь Саурону. Третий... третий, пожалуй, Халдар. В смысле, Тэннах Защитник Юга, - великий воин и полководец, равный противник Кхамула-кольценосца.
   Ондатра издал протестующий звук.
   - Лорд Глорфиндэль говорил, что ключом наверняка должен быть нумэнорец! Вот если бы речь шла о втором кольце... Тогда, конечно, наш Тэннах будет получше Кхамула, - фыркнул Альвион.
   - А если Саурон знает, что Тэннах на самом деле нумэнорец? - возразил Арундэль.
   - Тогда, может, он знает и о том, что Халдар - полукровка? И, более того, - Страж?
   - Да, я согласен, это достаточно маловероятно. Хотя если Саурон нацелился на нумэнорца Тэннаха, то Халдар в очень большой беде... - Арундэль помолчал, а потом произнес: - Я не знаю, кто еще из известных мне умбарцев мог заинтересовать Саурона. Но его внимание мог привлечь человек, который пришел в Умбар уже после нас - все-таки мы там уже двадцать лет не появлялись. Или человек, который появляется в Умбаре время от времени, - вроде моего брата Исильдура, капитана Королевского флагмана. Тогда хуже всего, значит, мы имеем дело с "темной лошадкой", которую еще надо найти - и Саурон нас опережает.
   Альвион сделал движение, как будто собирался вскочить с места.
   - Надо поговорить с капитаном Ратлором, с командой "Вингильдэ"... Может, они кого назовут из новых в Умбаре людей.
   - В любом случае, о ком бы ни шла речь, о Рингоре, "темной лошадке" или еще какой-то неупомянутой возможности, Неназываемый убрал Бэрэгара и, скорее всего, Эгнора, чтобы ему не мешали этим человеком заниматься, - продолжал Арундэль. - Это самое простое объяснение.
   - Но это означает, что предполагаемый "ключ" находится где-то неподалеку от них! И раз Саурон боялся, что ему могут помешать, значит, ему можно помешать! - воскликнул разрумянившийся Альвион.
   Глаза у него блестели. Арундэль и Халланар молча смотрели на него.
   - Но для этого необходимо отправиться в Умбаре, - добавил Альвион более спокойно.
   - А не лучше ли в самом деле позвать Бэльтира в Виньялондэ, в гости? - спросил Арундэль. - Ты сам сказал - и я по зрелом размышлении склонен с тобой согласиться, - что ничто важное мимо него не прошло. Так мы выведем из под удара его и не будем рисковать сами.
   Альвион покачал головой.
   - Нет. Запомните оба: Бэльтиру лучше никогда больше не приезжать в Виньялондэ.
   Халланар и Арундэль обменялись недоуменными взглядами, Арундэль пожал плечами.
   - Ты, каллон нин, как-то очень уж загадочно выражаешься, - сказал мастер Халланар. - Можно подумать, ему угрожает опасность не в Умбаре, а в Виньялондэ.
   Альвион упрямо нахмурился.
   - У всех свои опасности, да? И вообще, почему бы вам не поверить мне на слово? Я знаю, о чем говорю. Я вовсе не из пустой прихоти отправил Бэльтира в Умбар сразу, как только он встал с постели. И я не из самодурства не пускал к нему тех, кто хоть что-то знал о гватуирим, и даже запретил давать ему книги на эту тему.
   - Если помнишь, - сказал Арундэль, - я тот год провел у родителей. И о пребывании Бэльтира у гватуирим и в Виньялондэ знаю очень мало.
   Поглядев на него, Альвион вздохнул:
   - Ну ладно. Бэльтир, когда был в плену, познакомился с девушкой. Они поженились, тайно. Но он не смог взять ее с собой, сам еле дошел.
   Мастер Халланар кивнул.
   - Но ты вроде говорил, Бэльтир думает, что она умерла.
   - Да, но это не все, - мрачно произнес Альвион. - Бэльтир мне рассказал, что она на прощание попросила у него пояс.
   - Охо-хо... - тихо проговорил мастер Халланар.
   Арундэль нахмурился.
   - Я что-то пропустил?
   - У некоторых эриадорских племен беременные женщины подпоясываются мужниным поясом, - объяснил Халланар. - Особенно когда ждут первенца.
   - Откуда ты знаешь, что у гватуирим так же? - спросил Арундэль у Альвиона.
   - Обычаи гватуирим во многом схожи с обычаями Народа Холмов, уж поверь мне как свидетелю, - неохотно ответил Альвион. - А я много раз слышал о том, что мать, пока меня носила, подпоясывалась отцовским ремнем.
   - Ну да, - кивнул Халланар, - если бы Бэльтир тогда узнал, то наверняка отправился бы обратно к гватуирим больной и прямо посреди зимы. А если сейчас узнает... хорошо ему не будет.
   - А я что сказал? Я иногда говорю не только за тем, чтобы послушать себя любимого, - не без яда отозвался Альвион.
   Стражи некоторое время молчали.
   - Хоть мне это и не по душе, но если кто-то должен ехать в Умбар, то это мы, - сказал Арундэль. - Теперь, когда Эгнора нет, только я смогу подойти достаточно близко к моему родичу лорду Рингору. И я уверен, что связи двадцатилетней давности удастся поднять. Не говоря уж о том, что те места мы знаем отлично.
   - И вас в тех местах знают отлично, - отозвался Халланар. - Когда я там был года три назад, даже в Умбаре судачили про таинственных Ромэсталмо и Моринэхтара, а уж в Хараде о Моране и Ромэте слышала каждая собака.
   Альвион усмехнулся.
   - "Каждая собака" - это хорошо сказано. Главное, правдиво. Но так ведь мы не обязаны во всеуслышанье заявлять о возвращении на Юг Ромэсталмо и Моринэхтара? Нам даже не обязательно появляться в Цитадели как роквэнам. Арундэль сделает вид, что приехал в гости к своему родичу Рингору, а я буду бегать по городу и встречаться с нужными людьми. Вроде аметиного младшенького...
   - Его, помнится, взяли писцом в городскую управу? - спросил Арундэль.
   - Вроде того, - кивнул Альвион. - Бьюсь об заклад, Унай знает об умбарцах - и о дунэдайн, и о харадрим - все. Весь в отца уродился. Вином не пои, изюмом не корми, а дай узнать что-нибудь новенькое, интересненькое, - Альвион улыбнулся. - Он будет только рад, если я попрошу его о помощи.
   - Я вижу, Альвион, к чему ты клонишь. Вроде по-другому никак не получается, но не лежит у меня к тому сердце. Неохота мне вас в Умбар отпускать, - сказал мастер Халланар.
   Арундэль, пораженный, уставился на мастера Халланара: ведь тот должен знать лучше всех на свете, что сказать такое - верный способ заставить Альвиона немедленно сорваться в Умбар вплавь или на своих двоих.
   Но Альвион только улыбнулся и покачал головой.
   - Мой мастер, поверьте: я хочу поехать в Умбар не потому, что застоялся в деннике и мне охота поразмяться на воле - может, я даже уже и набегался. Но дело-то все равно надо делать. А мы лучше всех подходим. Отпустите нас, мастер Халланар. Мы теперь можем сами решать, но... я хочу получить ваше разрешение. В зачет всех тех случаев, когда обходился без него.
   - Чему быть, того не миновать, - сказал мастер Халланар. - Плывите. Но каллон нин, ради твоего отца - будь осторожен. Вдвое, втрое!
  
   Когда следопыты вышли из Школы и мастер Халланар закрыл дверь большим железным ключом, в крепости ударил колокол к закрытию ворот. Поскольку Арундэль опоздал в крепость, то решил сегодня переночевать у Альвиона.
   Расставшись с мастером Халланаром, следопыты шли молча, глядя на светло-синюю полоску, оставшуюся от заката. С моря дул прохладный ночной ветер.
   - Ты меня прости, - вполголоса произнес Арундэль, когда они сворачивали на Тихую улицу, где в окнах уже погас свет, - но мне кажется, тебе надо былл рассказать Бэльтиру правду про его жену.
   Альвион опустил плечи.
   - Не знаю. Честно, не знаю. Это была ее тайна, и раз она решила ее хранить...
   - Я полагаю, она промолчала лишь затем, чтобы спасти Бэльтира.
   - Ну, а я решил следовать ее воле, - сказал Альвион. - Если по правде, я хотел пойти туда летом и попробовать найти ее или ребенка, но ты помнишь - как нас в конце весны занесло в Умбар, так мы там и застряли...
   - Да, помню, это было, когда Халдар ушел в партизаны.
   "...И мы год таскали каштаны из огня, чтобы умилостивить рассерженного Эгнора, да так, что нам посоветовали лет пятьдесят не соваться за умбарскую границу. И, возможно, Эгнора убили из-за того, что Ромэсталмо и Моринэхтар предотвратили переход всего Харада под руку Кхамула. Или из-за того, что мы с тех пор не можем появляться в Умбаре как ни в чем ни бывало - и потому не поплыли туда, чтобы защитить Эгнора", - додумал Арундэль уже про себя.
   - Именно. А в Умбаре Бэльтир сказал мне, что она умерла. Что он знает. Я ему поверил. И про себя положил держать его подальше от всего, что связано с гватуирим.
   Свернув в калитку, они двинулись к дому. Альвион открыл незапертую дверь, и следопыты вошли в дом. После улицы здесь было совсем темно. Альвион на ощупь нашел свечку и, пощелкав огнивом, зажег ее. Потом, быстро плеснув на руки водой из кувшина-рукомойника, принес с кухонной половины глиняный кувшин с водой и половину хлеба с воткнутым в нее ножом. Поставив кувшин и положив хлеб - тоже на скатерть, впрочем, насколько видел Арундэль, безупречно чистую, Альвион исчез в темноте под лестницей, появившись снова с окороком в руках.
   - Или тебе что-нибудь приготовить горячего? - с опозданием спросил он у Арундэля, который, помыв руки, вытирал их длинным льняным полотенцем.
   Арундэль покачал головой.
   - Не надо. А ты когда-нибудь готовишь или сухомяткой питаешься?
   Альвион пожал плечами, нарезая хлеб. Арундэль сел за стол напротив него, и Альвион, поймав взгляд друга, принес из кухни блюдо и переложил на него со скатерти нарезанные ломти.
   - Зачем мне готовить? Я почти весь день либо в Школе, либо в крепости, либо с ребятами в поле. Тем более раз отец уехал, - ответил он, нарезая мясо и раскладывая его на хлеб. - А если что, всегда можно у тетушки Инзиль перехватить ушицы или жареной рыбки с картошкой.
   Он отошел в темноту гостиной половины и снял с полки два серебряных кубка: те тускло блеснули в свете одинокой свечи. Поставив кубки на стол, он взял кухонное полотенце и протер их от пыли изнутри и снаружи.
   - Сходить за вином? - спросил Арундэль.
   - За вином? Нет, я сам, - и Альвион, поставив кубки, снова исчез в темноте под лестницей, где была кладовая для припасов и спуск в ледник под домом.
   Арундэль огляделся по сторонам: свеча - единственный огонь в темном пустом доме, простая, безо всякой вышивки, льняная скатерть - словно снежное поле, посреди которого сиротливо накрыта скудная трапеза. Как на похоронах. Или на поминках.
   Альвион вернулся, бережно неся в руках стеклянную бутыль в оплетке из лозняка. Арундэль нахмурился. Альвион поставил бутыль перед ним.
   Даже в сумраке дома Арундэль узнал на печати родовой знак Эгнора - зимородок.
   - Последний его подарок, год назад присланный, - сказал Альвион. - Это из их семейной винодельни.
   - Я знаю, - тихо откликнулся Арундэль и принялся соскребать ножом печать - зимородка и цифры "1523".
   Вино было старше всех ныне живущих людей. Оно пережило всех, кто ходил в тот год по земле, и всех, кто появился тогда на свет. Пережило оно и Эгнора, который был лишь ненамного старше и Арундэля, и Альвиона.
   "У Эгнора есть старший брат, - думал Арундэль. - У меня два старших брата. А Ондатра один у отца. Один в этом тихом доме, один в городе, один в Средиземье. Надо было отправить его вместе с мастером Альвом в Нумэнорэ".
   Альвион подставил кубки под вино, которое в темноте казалось прозрачным, но которое - Арундэль знал - было золотисто-розовым, как закат. Потом Ондатра подошел к окну гостиной половины и открыл ставни.
   Крыши соседних домов чернели на фоне синего неба, еще не успевшего украситься звездами: летом на севере Средиземья ночи коротки, и небесные светильники не торопятся занять свое место.
   Следопыты взяли кубки и, стоя, обернулись лицом к невидимому Западу - к далекому Дому, и еще дальше, к берегам на краю мира, куда навсегда унес Зимородка черный корабль.
   - За Эгнора Халлакариона - да будет легка его дорога! - произнес Альвион.
   - Да будет так... - тихо откликнулся Арундэль.
   И следопыты пригубили вино.
  
   За трапезой они хранили молчание. Только когда Альвион убрал со стола, оставив лишь кубки, воду и на две трети полную бутыль с вином, и снова уселся напротив друга, Арундэль заговорил.
   - Послушай, может, все-таки подождем письма из Имлад-риста?
   Альвион покачал головой.
   - Неизвестно, сколько времени это займет. Откуда мы знаем, когда придет ответ? Ждем до отплытия "Вингильдэ".
   - Всего три дня... - Арундэль нахмурился.
   Альвион пожал плечами, снова разливая вино по кубкам, а потом разбавляя его водой.
   - Если мы решили действовать, то действовать надо быстро, это уж как пить дать.
   - Ты уверен? - спросил Арундэль. Морщина между его бровями сделалась еще глубже.
   - А что такое? - недоуменно спросил Альвион.
   Арундэль покрутил свой бокал.
   - Зимородок... - произнес он.
   Альвион поднял брови.
   - На квэнья "зимородок" будет "халатир", - продолжал Арундэль. - На синдарине - "хэлэдир" или "хэлэдирн".
   - Я знаю, дальше-то что?
   - На всех этих языках "зимородок" означает "тот, кто наблюдает за рыбой", "тот, кто выглядывает мелких рыбешек". Рыбак, одним словом. А второй корень - "тир" - тот же, что и в слове "тирно", "страж"... Убиты и Страж, и зимородок, страж рыбы...
   - Ну?
   Арундэль молчал, кусая губы, потом поднял глаза на друга.
   - Да, связь здесь искать бесполезно. Даже если она есть, - он махнул рукой. - Забудь.
   И отпил из своего кубка. Альвион покачал головой, глядя на него.
   - На свете много птиц, которые ловят рыбу, - и он со значением перевел взгляд на фибулу Арундэля - чайку крестом в круге.
   - Ты прав, мне не стоило об этом говорить, - Арундэль залпом допил вино и поднялся. - Не пора ли нам отправиться на покой?
   Альвион остался сидеть, пристально глядя на друга.
   - Что тебя гложет? Дракон?
   Арундэль медленно сел на место, глядя в сторону.
   - Да, - признался он.
   - Ты всегда думаешь об этом, когда внезапно случается что-нибудь скверное, - заговорил Альвион неожиданно мягко. - Как у меня рука к непогоде ноет, - и он похлопал себя правой рукой по левому предплечью. - Тоже месть: сделать так, чтобы и после твоей смерти твой враг боялся твоих слов. Он не знал ни тебя, ни твоего имени: все ж таки, в отличие от Турина и Глаурунга, вы с Фафниром не были знакомы раньше. А значит, он не мог с толком ни проклясть тебя, ни пророчествовать на твой счет. Мог только отравить тебе жизнь в меру сил.
   После этих слов Арундэль не выдержал и улыбнулся.
   - Значит, мне ничего не остается, кроме как последовать совету Глорфиндэля и вести себя сообразно собственному разумению? - спросил он.
   - Именно, - сказал Альвион и поднялся. - Ладно, пошли на боковую.
   Арундэль тоже встал.
   - Послушай, я у тебя еще одну вещь хотел спросить...
   - Какую? - встрепенулся Альвион, уже положив руку на перила лестницы, ведущей на второй этаж.
   - Я тут вспомнил наш старый разговор... О чем ты расспрашивал лорда Глорфиндэля?
  
   Имлад-рист, вторая половина XXII века В.Э.
   - Ладно, я же вижу, что ты хочешь слушать. Про что именно - про сражение с балрогом или про чертоги Мандоса?
   Альвион густо покраснел и спросил, заикаясь:
   - Н-но мой лорд, откуда вы знаете...?
   Глорфиндэль вздохнул и улыбнулся:
   - Я уже привык. Так о чем бы ты сейчас хотел услышать?
   - Про Мандос, если можно... - пробормотал растерявшийся следопыт.
   Глорфиндэль помолчал, глядя в вечернее небо:
   - Хорошо. У тебя есть с собой флейта?
   - Флейта...? Да, есть. Только она... не очень хорошая.
   Эльф взял флейту из рук человека и приложил ее к губам. Она и в самом деле звучала странно: к чистому и нежному звуку как будто примешивалось что-то постороннее - словно ветер гудел в дупле дерева или завывал в пустом осеннем лесу.
   - Эта подойдет, - сказал Глорфиндэль и повел следопыта вверх по тропке.
   Когда они поднялись на отрог горы, Солнце уже коснулась туманной полосы на горизонте. Глорфиндэль опустился на камень, знаком указав следопыту сделать то же самое. Альвион, не сводя глаз с эльфа, осторожно сел на землю. Эльф приложил к губам флейту и заиграл.
   Это не было музыкой или мелодией из тех, которые нумэнорец привык слышать в Каминном Зале Имлад-риста. Сначала резкие, несвязные звуки, словно эльф пробовал флейту, потом полилась какая-то странная - прерывистая и непонятная - музыка. В ней не было красоты и гармонии, присущей музыке эльфов, струящейся как искрящийся радугой водопад или шелестящий летний дождь, не было простоты и ясности пастушеских напевов Эмэриэ. Обрывки мелодий, хаотично переплетенные, окрашенные заунывным гудом флейты, неожиданные остановки, нежные переливы, обрывающиеся на диссонансе. Через некоторое время Альвион понял, что эльда импровизирует, и что эту музыку нельзя запомнить и выучить, а услышать можно только единожды. И он слушал, пока Солнце садилось за невидимые Синие Горы, пока фиолетовые и бурые тени украдкой пробирались в долину под ними, затуманивая воздух.
   Глорфиндэль перестал играть уже в сумерках. В сером воздухе его золотые кудри померкли, а лицо и кисти рук светились призрачной белизной. Некоторое время они сидел молча: аманэльда смотрел на алую полосу, оставшуюся от заката, человек не сводил глаз с эльфа. Потом Глорфиндэль протянул следопыту флейту:
   - Возьми.
   Тот встрепенулся от звука голоса:
   - Ох, а я думал, это будет рассказ...
   Глорфиндэль посмотрел на него, склонив голову:
   - Но ты же не просил рассказать или показать...
  
  
   Вечером третьего дня все было готово: отремонтированная "Вингильдэ" отплывала на рассвете, сундук с большей частью вещей был уже отправлен на корабль - Арундэль настоял на том, чтобы плыть не налегке, как простым следопытам, а как приличествует роквэнам.
   Альвион, отец которого собирался прогостить у родственников в Форростаре до будущего года, раздал соседям съестные припасы, вычистил весь дом, перемыл и убрал в сундуки посуду, отправив туда также выбитые и проветренные одеяла, подушки, занавески и половики, выстиранную и выглаженную одежду, белье и полотенца, переложив их пучками душистых трав, оставшихся от матери. От этого дом, утратив и уют, и аромат, теперь казался каким-то голым и нежилым: не дожидаясь отъезда хозяина, в нем незваным гостем поселилось гулкое эхо.
   Альвион напоследок слазил на крышу и проверил, надежно ли лежит черепица, не снесет ли ее сильным ветром.
   - Все-таки вряд ли мы вернемся раньше, чем месяца через три, - сказал он. - А дом еще ни разу так долго пустым не стоял, - и он нахмурился.
   Но последнюю ночь он собирался провести хоть и завернувшись в плащ, но в собственной постели, а потому, закончив с домашними делами, отправился в Школу.
   Арундэль, которому не надо было приводить в порядок дом, уже убрался в своей половине кабинета, отведенного обоим следопытам как преподавателям: свитки были скручены и убраны в свои тубусы, манускрипты и книги расставлены по полкам или возвращены в библиотеку, все остальное разложено по сундукам. Даже чернила, чтобы не высохли, вылиты обратно в банку.
   Альвион вздохнул: его половина комнаты была завалена чистыми и исписанными листами пергамента и бумаги, серыми гусиными, белыми чаячьими и лебедиными, радужными павлиньими и голубыми зимородковыми перьями для письма и для оперения стрел, самыми разнообразными ножами и ножиками, резаками, стамесками, деревянными заготовками под флейты, поплавки, свистки и ручки для инструмента, раскроенными и целыми кусками кожи, замши и меха, шнурками, нитками, пробойниками и толстыми иглами, пряжками, крючками, блеснами и мотками лески, заставлена банками с клеем и красками. Подсвечник над пюпитром для письма и чтения сплошь залеплен разноцветными свечными огарками, а в углу кипа книг, из которых торчат засушенные растения, придавлена сверху небольшой переносной наковаленкой. На кинжалах и ножах, воткнутых в панель темного мореного дуба, висели плащи, перевязи, сумки, полный колчан, кошельки, разномастные ножны и небольшая верша.
   Альвион крякнул и засучил рукава.
   - Я бы убрался и у тебя, - сказал Арундэль, - но я не знал, что тут нужное, а что - хлам.
   - И правильно, - буркнул Альвион. - Потому что никакого хлама тут нет.
   Когда Арундэль заглянул сюда через полчаса, он увидел, что порядка в комнате не прибавилось, а Ондатра сидит прямо на полу, сложив ноги на харадский манер, и увлеченно дошивает мешочек из оленьей замши. Арундэль вздохнул, закрыл дверь и пошел искать альвионовских ребят.
   Когда он еще через полчаса заглянул сюда, то увидел, что дела идут на лад: барахла в комнате стало меньше, а мальчишки, помогавшие Альвиону, обзавелись кто павлиньим пером в берет, кто новым ремнем с ножнами и поясной сумкой, кто недоделанной флейтой или пучком древков для стрел.
   - А вы надолго в Умбар? - спросил у Альвиона кто-то из ребят.
   Ондатра, разбиравший по цветам и раскладывавший по мешочкам мельчайшие обрезки кожи, пожал плечами.
   - Не знаю, но думаю, что за полгода точно обернемся, - он улыбнулся. - Как же я вас надолго брошу? Вы ведь от рук отобьетесь.
   Ребята переглянулись и вздохнули.
   - Не скучайте, я вам живого толтомапа привезу, - пообещал Альвион.
   - Не уезжайте, мастер Нимрихиль. Пожалуйста! - вдруг выпалил Индор. - Вы еще зимой обещали сводить нас на Палец-скалу. И на Мостовую Великанов, собирать птичьи яйца...
   Мальчики замерли, не дыша. Альвион оторвался от мешочков с кожей и уставился на Индора. На лице у него застыло странное выражение нерешительности.
   И тут Арундэль с изумлением понял, что Альвион и в самом деле колеблется! Индор, сам того не зная, положил на чашу весов нечто чрезвычайно весомое. Арундэль вспомнил, как в последний раз Альвион отказался плыть с ним в Нумэнор и не уплыл весной с отцом - потому что не хотел бросать своих мальчишек. Затаив дыхание, Арундэль ждал решения друга.
   - Я... - начал было Альвион, но в это же мгновение чей-то голос громко произнес в коридоре за спиной у Арундэля:
   - Лорд Арундэль Элэндилион?
   Все, кто был в комнате, повернулись к Арундэлю, а тот, оглянувшись, увидел молодого человека в пыльном пятнистом следопытском плаще, который, бросив взгляд на фибулу с чайкой, низко поклонился Арундэлю.
   - Мэнэг суилад.
   - Мэнэг суилад, вэтта. Мы незнакомы? - спросил Арундэль.
   - Нет, браннон нин. Мое имя Торхэн, я из отряда капитана Эбора. У меня срочное послание для вас и для лорда Айрэ... для лорда Альвиона Нимрихиля.
   Сердце Арундэля пропустило удар.
   - Что? - раздался у него над плечом голос Ондатры. - Суилад, Торхэн, что ты тут делаешь? Тебя разве не за Бруинэн...
   И резко умолк, уловив отголосок мысли Арундэля.
   - Мэнэг суилад, мастер Альвион, - продолжал молодой человек, поклонившись снова. - У меня для вас срочное послание... - Торхэн покосился на любопытные лица подростков, - ...из-за Бруинэна. И мне велено передать, что это призыв, которого вы ожидаете.
   И, расстегнув поясную сумку, Торхэн бережно извлек из нее завернутый в снежно-белый шелк свиток, перехваченный золотым шнуром и запечатанный золотистым воском.
  
   Пару минут спустя следопыты остались вдвоем. Преисполненный серьезности молодой Страж увел ребят, бросавших любопытные взгляды на Альвиона, Арундэля и завернутый в шелк свиток. Когда за ними закрылась тяжелая дверь, Альвион молча протянул письмо другу.
   Взяв его, Арундэль некоторое время смотрел на печать с Золотым Цветком Гондолина.
   - А что же дальше?... - произнес он, как будто повторял чьи-то слова.
   Альвион беспокойно пошевелился.
   - Открывай, что же еще?
   Арундэль взял со стола нож и разрезал золотой шнур, потом аккуратно развернул белый шелк и извлек из него свиток, тоже перетянутый золотой нитью.
   Развернул свиток и начал читать про себя. Альвион терпеливо ждал, но не трогался с места, чтобы заглянуть в письмо через плечо друга.
   Это была всего одна страница. Дочитав ее, Арундэль подал письмо Альвиону.
   - Тинвэндиль Ромэсталмо и Айрэнаро Моринэхтар, Главы Ордена Стражей, призваны на Белый Совет. Через месяц в Имлад-ристе. Там будут Король Гиль-галад, Кирдан Корабел, леди Галадриэль и лорд Кэлэборн.
   Альвион сглотнул.
   - Последний раз Совет собирался, когда мы пешком под стол ходили, - глухо произнес он. - Что случилось?
   Арундэль молча указал на письмо. Альвион медленно развернул его и начал читать.
   - Дабы обсудить замыслы и намерения Врага? - переспросил он, закончив. - Какие замыслы и намерения?
   - Скорее всего, те самые, о которых мы говорили с Халланаром, - твердо произнес Арундэль. - Какие же еще?
   - Но в Имлад-ристе еще не могут знать о гибели Эгнора! Только о смерти Бэрэгара!
   Арундэль кивнул.
   - Раз они собирают Совет, значит, они знают что-то еще. Более важное. Хорошо, что мы уже собрались в дорогу, надо только перепаковать вещи для пешего пути. Можно будет выйти сегодня вече...
   Но Арундэль не договорил. Он увидел, что Альвион смотрел на него с подлинным ужасом и неверием.
   - Ты что? - спросил Ондатра. - Мы же завтра плывем в Умбар!
   На сей раз Арундэль на какое-то время лишился дара речи.
   - В какой Умбар? - прошептал он. - Неужели ты не понимаешь? Это знак! Глорфиндэль призывает нас в Имлад-рист! Или ты забыл, что он сказал нам, когда мы прощались с ним на мосту?!
   - Я ничего не забыл, - упрямо возразил Альвион. - Но мы же решили, что едем в Умбар!
   Арундэль смотрел на него так, как если бы Альвион вдруг перестал говорить на человеческом языке, а принялся мычать или лаять. Или отрастил вторую голову.
   - Ондатра, что ты говоришь? Мы не можем, не должны плыть в Умбар. Если мы поплывем в Умбар, мы никак не успеем на Совет!
   - А если мы отправимся на Совет, кто поплывет в Умбар? - возразил Альвион. Его лицо постепенно наливалось краской. - Кто, Торхэн? Чтобы его там убили? Или, может быть, ты Индора в Умбар пошлешь расстраивать замыслы и намерения Неназываемого? - И добавил с отвращением: - Толтомапов на удочку ловить...
   Арундэль сделал глубокий вдох и взял себя в руки.
   - Альвион, давай поговорим спокойно, - сказал он. - Мы с тобой знаем одно и то же и исходим из одинаковых предпосылок. Почему мы с тобой пришли к таким разным выводам?
   - Потому что мы по-разному оцениваем ситуацию, - буркнул Альвион - впрочем, уже более мирно. - Я полагаю, что для Совета нет новостей важнее тех, которые мы привезем из Умбара. Совет не сможет принять правильное решение - ведь они просто не могут знать о том, что происходит в Умбаре. И как ты думаешь, что полезнее - обсуждать замыслы и намерения Врага или находиться там, где мы можем помешать ему исполнить эти самые замыслы и намерения?
   - Нам полезнее находиться там, где, по мнению Глорфиндэля, нам лучше находиться. А это значит - в Имлад-ристе, на Белом Совете, - без колебаний ответил Арундэль.
   - Нам! - воскликнул Альвион. - Нам! А всем остальным? Мы отправимся в Имлад-рист, а Неназываемый тем временем подберет ключ! И что тогда замыслы и намерения Белого Совета? - Альвион схватил со стола пригоршню кожаных обрезков. - Вот что! Прах!
   И он швырнул обрезки на пол.
   - Чтобы вернее всего сорвать замыслы Врага, нам надо быть в Имлад-ристе, - твердо произнес Арундэль.
   Альвион смотрел на него, тяжело дыша.
   - Хорошо, - сказал он. - Хорошо. Ты, безусловно, прав. Совет - это дело чрезвычайной важности. Отправляйся в Имлад-рист, - и, не давая Арундэлю вставить слово, закончил: - А я поеду в Умбар, чтобы защитить Бэльтира и Халдара. Поступить по-другому для меня значит предать их.
   - Но Альвион! - воскликнул Арундэль. - Ты даже не знаешь, грозит ли им в самом деле опасность!
   - Так мы договорились? - быстро спросил Альвион. - Ты идешь в Имлад-рист?
   Арундэль в отчаянии покачал головой.
   - Я не могу отпустить тебя в Умбар одного.
   - Значит, в Умбаре все же опасно? - настойчиво продолжал Альвион.
   - Да! Особенно если ты отказываешься откликнуться на призыв Глорфиндэля. Это... это все равно что, выйдя на бой, отшвырнуть в сторону меч и остаться безоружным против вооруженного противника.
   Альвион помолчал.
   - Я послушал тебя, когда ты отговаривал меня плыть в Умбар после гибели Бэрэгара. После этого убили Эгнора. Скажи честно - каковы шансы на то, что, вернувшись с Совета, мы не узнаем о гибели Халдара, Бэльтира, Рингора?
   - Не знаю... - прошептал Арундэль. - Я не знаю... Но что, если нас выманивают туда, где мы слабее, где мы нужны ему, а не Белому Совету?
   Альвион пожал плечами.
   - Так напрягаться из-за двух следопытов?
   - Двух следопытов... - невесело усмехнулся Арундэль. - А как насчет Ромэсталмо и Моринэхтара?
   Альвион снова пожал плечами.
   - Если он знает об Ордене, то понимает и то, что даже гибель Ромэсталмо и Моринэхтара не избавит его от Стражей. Ну, доберется он до нас с тобой. Но даже тогда Орден не погибнет. Он понимает, что не может обойти Орден в длинной гонке. Но он решил обойти его в короткой, чтобы получить - на краткий отрезок времени - преимущество. И чтобы добиться того, что ему надо. Ты же понимаешь, что если он добудет ключ, Орден - не говоря уже о Совете - окажется в гораздо более скверном положении, чем сейчас. Хватит с нас Тени Востока в полной силе, мы не можем так рисковать!
   - Альвион, - тихо сказал Арундэль. - Никто не смог помешать ему раздать шесть колец из Семи гномам и восемь из Девяти - людям. Ты думаешь, что сможешь помешать ему, когда речь идет о последнем, старшем из Девяти?
   Альвион сделал вдруг шаг вперед, приблизив свое лицо к лицу Арундэля.
   - Да! Во всяком случае, я на это надеюсь! Иначе бы я не был Стражем, не был бы дунаданом! Если бы я не надеялся, не искал выход из безнадежных тупиков, я бы давно лежал в земле! Или гнил в куче падали... - добавил он, остывая.
   "Спасибо, что не добавил "И ты вместе со мной"", - подумал Арундэль.
   - В самом деле, - продолжал Ондатра, помолчав, - езжай в Имлад-рист. Хоть мне страх как не хочется плыть без тебя в Умбар, я понимаю, что так будет лучше.
   Арундэль беспомощно покачал головой.
   - Я уверен, что если ты поплывешь в Умбар один, то непременно погибнешь.
   Альвион усмехнулся.
   - Значит, ты все-таки не веришь в слова Глорфиндэля, насчет недоброй встречи. Ведь если я погибну в Умбаре, а ты встретишься с ним, то это будет не то, о чем он говорил.
   - Недоброй будет встреча, если я буду знать, что ты погибнешь, - возразил Арундэль.
   - По-моему, он что-то другое в виду имел, ну да ладно, - сказал Альвион. - Слушай меня: я... я ему верю. Я знаю, что он прав. Только для меня это ничего не меняет. Я знаю, где я должен быть и что должен делать. Я выполню свой долг - а там будь, что будет. Я Страж и знал, на что иду.
   Арундэль мысленно нашарил последнюю стрелу в своем колчане.
   - Айрэнаро, будучи главой Ордена - и даже если бы ты был просто Стражем! - ты не можешь отвергнуть призыв тех, кто собрал Орден, - произнес он твердо. - Отказ повиноваться владыкам - это... это равносильно выходу из Ордена.
   - В таком случае... - Альвион медленно расстегнул пряжку на расшитой серебром зеленой перевязи, на которой висел небольшой серебряный рог. А потом снял с шеи цепочку с медальоном в виде геральдического ромба. Герба Эарэндиля.
   И положил рог и медальон на стол.
   - В таком случае я поеду в Умбар не как Страж.
   - Ондатра, ты безумен... - в ужасе прошептал Арундэль.
   Альвион покачал головой. Он был очень спокоен.
   - Нет, просто я принял решение и буду ему следовать. Иди в Имлад-рист, торонья. Так будет лучше для всех. И мне спокойнее.
   Арундэль посмотрел в его голубые глаза. Что-то прикоснулось к его груди, и он увидел, как его собственные пальцы откалывают с кожаной куртки фибулу с чайкой. Потом у него из-под одежды выскользнул медальон - Арундэль видел его тыльную часть, видел тэнгвы своего имени - "тинко", "нумэн", "вилья", "андо", "ламбэ", - имени, от которого он должен был отказаться. Медальон негромко стукнул о стол.
   - Ты не отправишься в Умбар один, - услышал Арундэль собственный голос как чужой. - Я поплыву с тобой.
   Они долго смотрели друг другу в глаза. Потом Альвион кивнул и, взяв со стола только что дошитый мешочек из тонкой и мягкой, но очень прочной оленьей замши, бережно сложил в него знаки, рог и фибулу. Затем отошел и вернулся со свечным огарком и палочкой сургуча. Пощелкав огнивом, разжег свечу и разогрел на огне конец сургучной палочки. Затянув завязки мешочка, капнул на узел сургучом и запечатал своей печаткой - бакланом. Снова капнул на шнурок и протянул пустую ладонь Арундэлю. Тот медленно расстегнул поясную сумку, достал оттуда свою собственную печатку и вложил ее в протянутую руку.
   Запечатав шнурок второй печатью, Альвион вернул Мэнэльмакара Арундэлю.
   - Ничего, - сказал Рыжий. - Мы вернемся и снимем печати. Мы просто отправляемся на такое опасное дело, что не можем взять их с собой, так ведь?
   Ондатра надеялся, что Чайка хотя бы кивнет, но не дождался ответа. Арундэль стоял неподвижно: он знал, что сделал первый шаг по лестнице, ведущей вниз.
  
   Хитаэглир, начало XXIX века В.Э.
   Чем выше поднимался Анборн в ущелье между крутыми обрывами, тем хуже становилась погода. Постепенно холодало; небо затянулось серой облачной пеленой, а в воздухе лениво закружились огромные снежинки: каждая как будто отчеканена из тончайшего белого серебра рукой мастера. Но Анборна дивная красота снежинок оставила равнодушной: ему случалось достаточно часто бывать на севере Эриадора, там, где всю зиму лежал снег. И он понимал, что все предвещает начало сильного снегопада.
   Пока еще не поздно было вернуться: даже если начнется метель, он сможет спуститься обратно в заросшее лесом урочище и провести ночь под выворотнем, прикрытым от ветра и снега ветвями соседних елей - там же, где провел прошлую ночь и предыдущую, ожидая, не улучшиться ли погода. Но сегодня утром, когда Анборн вылез из-под подбитого мехом плаща, мороз ущипнул его за щеки, и следопыт понял, что если он не попытается подняться в горы сегодня, завтра ему придется спуститься - и снова вернуться в Лонд Даэр с пустыми руками, который год подряд.
   Подумав об этом сейчас, Анборн ускорил шаг, благо ручей, текший по дну ущелья, застыл окончательно, и теперь можно было идти по льду, а не пробираться вперед, цепляясь за каменные выступы на крутых склонах. С другой стороны... раз горный ручей замерз, значит, это не просто погода испортилась, а в горах началась зима.
   Теперь Анборн продвигался быстрее, но еще быстрее мрачнело небо - из-за непогоды сегодня темнело раньше, чем накануне, и следопыт слышал, как начинает свистеть ветер между обледеневшими башенками скал высоко над головой. Обжигающе холодные смерчи бросали в лицо человеку не пушистые хлопья, а мелкие ледяные кристаллы, которые царапали щеки как наждачная бумага. Анборн, не останавливаясь, достал из мешка зелено-бурую маскировочную маску и надел ее под капюшон.
   Уже несколько лет продвигаясь с юга на север, последовательно обходя все горные речки и ручейки и нанося их на карту, он еще ни разу не смог забраться так далеко наверх. К перевалам вели разведанные тропы, но Анборн знал совершенно точно, что ему нужно подниматься вверх по долине какого-то ручья или речки. Но до сих пор он рано или поздно утыкался в тупик: либо недосягаемой высоты водопад, к верху которого нельзя подняться без снаряжения или без напарника, либо родник, сочащийся из трещины в скальной стене.
   Анборн отогнал от себя мысль, что Дверь могла быть и там, в одном из этих тупиков, - недоступная, скрытая от человеческого взгляда, - и попытался ускорить шаг, чтобы хоть чуточку согреться на ветродуе.
   Уже поднялась метель, однако сильный ветер, хотя и пробирая следопыта до костей, не давал снегу предательски скрыть под покровом сумерек каменные завалы, осыпи и заводи скользкого ровного льда, сдувая с обледеневшего русла заносы и сугробики. Анборн подумал, уж не является ли ухудшение погоды знаком того, что он идет по правильному пути. "Но это означает, что тебя здесь никто не ждет. И что тебя никто не пропустит", - усмехнулся внутренний голос.
   Анборн пожал плечами. Он все же полагал, что сможет найти Дверь. "А дальше-то что? - не унимался голос. - Так и будешь сидеть у Врат, пока не превратишься в верный камень?"
   "Заткнись", - ответил Анборн голосу.
   Пять дней назад, поднимаясь по заросшему ельником урочищу, он в поисках места для ночлега натолкнулся на косой каменный козырек под скалой - замечательное укрытие непогоды. Уже забравшись под него, Анборн заметил внутри подозрительного вида кучу камней. Точнее, кольцо камней - рассыпавшихся и наполовину затянутых лиственным перегноем. Однако при известном усилии воображения можно было увидеть в этом кольце каменный очаг, который следопыты складывали на стоянках. В особенности - на более или менее постоянных стоянках. В поисках следов угля и золы Анборн окончательно развалил каменное кольцо и добрался до основной породы, но нашел лишь черные следы земли на нижней части нескольких камней.
   Впрочем, даже если бы он нашел окаменевшие угли и золу, это бы ничего не значило. Наверняка эти леса горели не раз - за шестьсот с лишним лет, минувшие с тех пор, как здесь, быть может, прошли Альвион и Арундэль. Или Торхэн Одиночка, предок Нарикзагара, анборновского сослуживца по Лонд-даэрскому отряду. И наследственного владельца митрильного медальона с гербом Азрабэля - знака, который отличался от тех, что нес сейчас с собой Анборн, лишь тэнгвами на тыльной стороне.
   По семейному преданию, Торхэн всегда ходил в квэсты один. А значит, и к Двери он пришел один. А значит, и Анборн сможет подняться к Двери один. По крайней мере, подняться - если не войти.
   Наутро, при свете дня Анборн тщательнейшим образом исследовал укрытие под каменным козырьком, но не нашел ни следов копоти, ни чего-то такого, что наводило бы на мысли о работе человеческих рук. Закрыв глаза, Анборн медленно и сосредоточенно провел ладонью по полу укрытия, но на его зов не отозвались ни металл, ни даже ржавчина. Впрочем, даже если бы в щель между камнями, несмотря на все предосторожности, которые обычно предпринимают в таких случаях следопыты, и завалилась бы сломанная иголка или металлическая заклепка с сумки, за столько веков сама ржавчина, оставшаяся от металла, сгнила бы в прах.
   Ничего, опять ничего. Не пора ли перестать охотиться на ветер? Уже несколько лет Анборн брал осенью отпуск и проводил его в западных отрогах Хитаэглира. Наверное, никто не знал об этих местах - примерно от слияния Митэйтэль и Бруинэна до Карлова перевала - столько, сколько Анборн. Но что толку? Жить здесь никто не жил - ни люди, ни эльфы, охотники сюда забредали нечасто. Орочьи следы попадались лишь двухсот-трехсотлетней давности: тогда, до побед Тар-Калмакиля, орков в этих местах водилось немало.
   Лишь однажды от анборновских скитаний случилась явная и несомненная польза: он набрел на опустевшее стойбище троллей, пришедших с севера, прошел по их следу и успел предупредить об опасности небольшое лесное поселение. Троллей удалось выманить на открытое место, где их застал рассвет.
   Об этой истории узнали в Лонд Даэр, и сослуживцы стали реже посмеивались над анборновской странностью. Но он знал, что за его спиной даже Нарикзагар, единственный, кого Анборн мог назвать другом, пожимает плечами, когда его спрашивают, что Анборн ищет в горах - уже не клад ли? Старик Амлах, единственный человек, с которым Анборн мог говорить на эту тему откровенно, умер через несколько лет после того, как Анборн получил следопытский плащ и письмо из Армэнэлоса - от лорда Гимильзира, капитана королевского флагмана и потомка Исильдура, старшего брата Арундэля Элэндилиона.
   Впрочем, в письме, которое радостный Анборн принес тогда в маленький домик неподалеку от Школы, не было почти ничего такого, чего не знали бы Амлах и Анборн, уже успевший к тому времени прочесть послужные списки следопытов в архивах Лонд-даэрского отряда: да, Арундэль был следопытом и еще в молодости безвестно пропал в Срединных землях. Женат он не был. Про вещи - знаки, фибулу и рог - в семье ничего не знают, посему почтенный Анборн, сын Фалборна, волен распорядиться ими по своему усмотрению. Только в конце приписка о том, что вроде бы Арундэлю Нимрузиро случилось оказать услугу Наследнику Государя Ар-Зимратана, но что это за история, капитан Гимильзир выяснить не смог.
   И точно так же с тех пор все следы Альвиона Нимрихиля и Арундэля Элэндилиона, которые Анборну случалось найти, оканчивались ничем или приводили следопыта в тупик.
   "Неужели опять?" У Анборна упало сердце, когда он увидел впереди сквозь метель скальную стену, украшенную стеклянным трубами льда и глазурью снега. Он поспешил вперед и через несколько ударов сердца уже стоял у подножья замерзшего водопада, прищурившись и прикрывая глаза от колючего снега.
   Пожалуй, если б не лед и не мороз, здесь можно бы подняться наверх: во всяком случае, водопад ниже, чем Палец-скала в окрестностях Лонд Даэр. Для юношей, учившихся в Школе, особой доблестью считалось взобраться на скалу на одних руках, без помощи ног, которые надо было связать вместе, согнув их вдобавок в коленях. Анборн отважился на такое единственным в своем выпуске. Но одно дело - карабкаться на нагретый солнцем утес в тихий летний день, в одной рубашке и штанах, и совсем другое - лезть в сумерках, в метель на обледеневшую скалу в зимней одежде и обуви, в перчатках и с не самым легким мешком за плечами. Но летом, когда вода спадает, здесь могли подниматься люди. Особенно те, кто в юности лазил на Палец-скалу.
   Анборн снял маску, чтоб не мешала, и мешок - ветер тут же радостно хлестнул его между лопатками, - достал из мешка связку крепких ясеневых колышков, заготовленных на подобный случай еще пару лет тому назад, и моток веревки. Один конец веревки следопыт обвязал вокруг пояса, а другой привязал к лямке мешка, чтобы забираться наверх без мешка, а потом просто вытянуть его за собой. Проверил, надежно ли сидит в поясных ножнах, пристегнутых к ноге, массивный кинжал, и, подпрыгнув, ухватился за каменный выступ.
   Холод камня обжег его сквозь толстые перчатки, как будто Анборн схватился за выступ голыми руками. Возможно, ему следовало попытаться найти прямую дорогу. Но и "прямая" дорога, как говорят, далеко не пряма и опасна ничуть не меньше, чем та, по которой, возможно, пробирался сейчас Анборн. Он смог найти трех людей, которым случалось ходить "прямой" дорогой. Но они были связаны зароком и вдобавок признались, что попросту не помнят ее, потому что по крайней мере часть пути проделали в тумане.
   "А если и там ничего не знают? - спросил давешний мерзкий голосок, пока Анборн, балансируя на выступе, рукоятью кинжала сбивал лед, чтобы забить в трещину первый колышек. - Вот будет весело: поистине, "пойди туда - не знаю куда, найди то - не знаю что.
   С колышка Анборн перебрался на боковую стену водопада. Здесь льда почти не было, но приходилось смахивать с каждого уступа снег, а потом проверять, крепко ли держатся камни. Надо было часто менять руки, чтобы они не потеряли чувствительность от холода.
   Но другого выхода у Анборна не было. Когда он приехал в Линдон, эльф, которому он показал знаки, потемнел лицом и отказался говорить со следопытом. Анборну пришлось вернуться оттуда несолоно хлебавши. А когда он на следующий день поехал в Гавани вместе с человеком, который был Другом Эльфов, то в ясную летнюю погоду они безнадежно заблудились в пологих безлесых холмах, поросших шелковой травой, над которой раскачивались прозрачные колокольчики. Тогда Анборн понял: во-первых, эльфы и в самом деле что-то знают о тех, кто носил знаки с гербом Азрабэля, а во-вторых, эльфы не хотят об этом говорить. Снова тупик.
   В Лонд Даэр он тогда вернулся будучи готов бросить свое безнадежное предприятие. Казалось, следопыты-напарники не умерли, как обычные люди, а просто утонули в океане времени - как исчезают в море тумана окруженные холодом и молчанием белые камни, венчающие древние курганы Тирн Гортад...
   До верха водопада оставалось, насколько мог судить Анборн, не более двух человеческих ростов. Однако здесь сбоку и сверху козырьком нависала скала, забраться на которую нельзя было никак. Анборн смог перепрыгнуть обратно на водопад, но через несколько секунд понял, что под руками и под ногами у него нет ничего, кроме скользкого льда. От которого он не может оторвать рук, чтобы не сорваться вниз. По счастью, здесь нависающая козырьком скала слегка прикрывала его от обжигающего ветра. Вцепившись немеющими пальцами в лед, Анборн принялся долбить лед по очереди носками обоих ботинок. И скоро он стоял достаточно прочно, чтобы освободить одну руку и попытаться вбить колышек у себя над головой.
   В итоге своих изысканий Анборн начал прекрасно разбираться в истории Лонд Даэр и едва ли не поименно знал всех, кто жил в Виньялондэ в двадцать втором веке: знал, где стояли их дома и мастерские, знал, к какому причалу они привязывали свои лодки. Люди рождались, учились, рубили и сплавляли лес, строили дома и корабли, ловили рыбу, служили в крепости, вступали в брак, у них появлялись дети и внуки. Потом люди умирали, и постепенно память о них заносило илом. Но можно было раскопать эти наносы и найти либо могильную плиту, наполовину вросшую в землю, либо полустершуюся надпись на замковом камне, либо истончившийся от времени пергамент с их собственноручным письмом. Их бытие, пусть и в прошлом, было настоящим и подлинным, иногда - почти ощутимым. А следопыты не упали на дно как падает горсть песка, они растворились в воде как пригоршня соли. Нет, от них остались и рукописи, и отчеты - ветхие, но сохранившиеся в недрах Отряда и Школы. Но если знакомясь с теми, кто был их современниками, Анборн иногда мог слышать их голоса и видеть их как живых людей, Альвион и Арундэль, о которых он думал едва ли не каждый день, оставались для него чем-то вроде неуловимых призраков. Иногда Анборну казалось, что их и не было никогда на свете, что они - всего лишь рябь на поверхности реки времени. Реки, которую Анборн представлял себе похожей на Гватло.
   Уже совсем стемнело, и Анборн не сразу заметил сквозь метель вверху над головой чрезвычайно удачный выступ: он торчал из массы льда на манер крючка для одежды и на нем не было ни снега, ни льда. Анборну в голову пришла отличная мысль: он собрал свободную веревку, свисавшую с пояса, и накинул ее петлей на этот выступ. И без особого труда выбрался на него, перебирая руками по веревке и отталкиваясь ногами ото льда.
   Пожалуй, помимо знаков, фибулы и рога единственным ощутимым остатком существования Альвиона и Арундэля было неутомимое и неутоленное желание Анборна знать. Следопыт немало размышлял над этой своей странностью. Возможно, в этом интересе была повинна таинственность, явно окружавшая следопытов еще при жизни. Анборн не был бы следопытом, если бы при слове "тайна" у него не начинало быстрее биться сердце.
   В своих отчетах и Альвион, и Арундэль явно избегали входить в сколько-нибудь важные детали. Из отчета о пленении Арундэля, к примеру, совершенно невозможно было составить картину, которая сложилась в голове у Анборна по прочтении рукописи Амети Адунимузира - хоть и написанной на ветхом до полупрозрачности папирусе ужасным слогом и почерком, с жуткими ошибками, но зато содержащей бесценные детали и указания: именно там Анборн и обнаружил огласовку имен, начертанных на знаках. И еще там были заметки, сделанные, судя по ехидству и осведомленности автора, рукой Нимрихиля. Тогда Анборн впервые услышал голос сына Альва из рода Асгона Дор-ломинского, спутника Хурина Талиона.
   Выбравшись на уступ, Анборн обнаружил, что два или три рангар, отделяющих его от верха водопада представляют собой почти непреодолимое препятствие: вода сверху ровным потоком накатывалась на уже смерзшийся лед, так что теперь над Анборном плавно выдавалось нечто напоминающее китовый бок. Первый колышек вбить не удалось: острие просто сломалось. Под второй Анборну пришлось вначале продолбить отверстие во льду. И сказать, что колышек надежно держался в этом отверстии, Анборн не мог. Кроме того, следопыт дрожал уже так сильно, что опасался выронить и оставшиеся колышки, и кинжал. Стоя на уступе и привалившись к ледяной массе, он залез в поясную сумку и достал оттуда фляжку с эликсиром. Фляжка обожгла холодом губы, но напиток согревал. Через пару минут, когда немного отошли руки и прекратилась дрожь, Анборн принялся долбить лед, чтобы сделать нечто вроде ступенек. Через некоторое время он уже висел над выступом-крючком, вцепившись в лед ногами и рукой и долбя кинжалом очередной выступ.
   И если бы не Амети, Анборн никогда бы не узнал о Тэннахе Черном. Точнее, не узнал бы, кем Тэннах, о котором слышали даже в Лонд Даэр Энэд, был на самом деле. А не узнав подлинное имя Тэннаха, никогда бы ничего не узнал о Бэльтире из Эльдалондэ.
   "А если бы я не узнал о Бэльтире, - размышлял Анборн, - я бы никогда тут не оказался..."
   Но в этот момент ступенька во льду, за которую он держался левой рукой, хрустнула. И Анборн, бесцельно и бесполезно махнув правой, в которой был зажат кинжал, опрокинулся назад. Его тело само изогнулось вперед в тщетной попытке удержаться, но это привело только к тому, что ноги соскользнули с ледяных ступенек, и Анборн сорвался спиной вперед в метельную пропасть над замерзшей заводью, из которой торчали клыки камней.
   Он не успел ни испугаться, ни вскрикнуть, как что-то изо всех сил рвануло его за пояс, а потом изо всех сил ударило - головой, рукой, боком - о покрытые льдом каменные уступы.
  
   Анборн пришел в себя от боли и холода, который вцепился ему железными клыками в левую ногу как некий адский пес. Что-то стиснуло его за пояс, а сам он, сотрясаемый ознобом, болтался в воздухе без какой-либо опоры. Следопыт не сразу понял, что раскачивается на веревке, обвязанной вокруг пояса. Похоже, мешок за что-то зацепился и остановил падение - но может высвободиться в любой момент.
   Стряхнув с лица темный от крови тающий снег, Анборн уставился в темноту, пытаясь разглядеть вторую веревку. А разглядев, принялся осторожно раскачиваться, чтобы дотянуться до нее онемевшими руками. Здорово болел бок и левая нога, которая вдобавок мерзла совершенно дико, как будто она была голая. Диво, что Анборн успел очнулся до того, как замерз насмерть.
   Вторая веревка была натянута как струна. Анборн подергал за нее, но, видимо, мешок зацепился внизу достаточно крепко. И тут Анборн понял, что не сможет спуститься вниз: он висел у отвесной ледяной стены без колышков и кинжала. Даже если бы он ухитрился достать из сапога запасной кинжал и перерезать веревку, он бы упал и расшибся окончательно: веревка, зацепившаяся за уступ, держала крепко, но не давала спуститься вниз.
   Анборн знал, что Альвиону и Арундэлю случалось выпутываться из неприятностей похуже, но их было двое, а он - один. Возможно, по Тропе Испытаний невозможно больше пройти в одиночку, и Анборн сделал ошибку, которую следопыт делает лишь один раз, потому что она приводит его к гибели.
   Но у него не было выхода, и, из последних сил подтягиваясь вверх на своей веревке и отталкиваясь ото льда правой ногой - левая совершенно не слушалась, - следопыт снова полез наверх, на уступ под самой кромкой водопада.
   Выбравшись на него, Анборн содрал с лица корку замерзшей крови и увидел, что часть наледи, преграждавшей ему дорогу, упала вместе с ним. Теперь путь наверх был открыт, и по неровному излому крепкого льда Анборн смог выбраться наверх без помощи кинжала, колышков и левой ноги.
   У него хватило сил лишь на то, чтобы отползти от края водопада. Чувствуя, что впадает в гибельное оцепенение, он нашарил на поясе сумку и с трудом достал оттуда фляжку. Но руки дрожали так, что ему пришлось отогревать их под курткой несколько минут, прежде чем он рискнул открыть флажку и допить остаток эликсира.
   К рукам и правой ноге постепенно возвращалась чувствительность, но боль в левой ноге стала сильнее. Анборн сел и попытался разобраться, что с ногой. Его голая рука коснулась ледяного панциря поверх лодыжки, и он понял, что это замерзшая кровь и что у него сильно разбита, а может быть, и сломана нога.
   Внутри него шевельнулся страх. Анборн уперся здоровой ногой о камень на краю водопада и потянул веревку. В рюкзаке были лекарства, запас еды и одежды. Возможно, он сможет дотянуть до утра, чтобы потом спуститься с водопада на веревке и доползти до урочища, где сделает себе костыль и лубки для ноги.
   Веревка не поддавалась, и Анборн сообразил, что мешок удерживал его тяжесть во время подъема. Это значило, что мешок зацепился слишком уж надежно. Анборн резко ослабил веревку, а потом дернул ее снова, надеясь, что мешок освободится, потом еще и еще раз - но тщетно. Анборн закричал и потянул за веревку из всех сил, что-то треснуло, и он упал навзничь.
   Веревка лежала на льду как дохлая змея. Анборн снова дернул ее, она больше не сопротивлялась, и вскоре следопыт увидел место, где веревка перетерлась-таки о камень. У него в руках остался обрывок длиной в пять-шесть рангар, не более того. Он сам лишил себя возможности спуститься с водопада и остался без еды и вещей.
   Анборн без сил упал на лед, чувствуя, как горячие слезы капля за каплей стекают по его лицу и застывают в волосах и капюшоне, превращаясь в колкие ледяные кристаллы. И проклял себя за глупость, за мальчишество. Кто, кто сказал ему, что по Тропе Испытаний по-прежнему можно подняться? Разве он слышал, чтобы за все шестьсот лет здесь кто-то проходил после Торхэна, чтобы кто-то после Одиночки получал от эльфов имя и знак с этим именем? Нет! Что понесло его в зимние горы, как ни тщеславное желание сравняться с Айрэнаро и Тинвэндилем и разделить то, что принадлежало им? Теперь он заплатит за этой полной мерой...
   Анборн сел. Голова кружилась, но действие эликсира еще не кончилось. Он не сразу замерзнет. Пока есть силы, надо попробовать поискать убежище. Может быть, у него получится дожить до утра. Хотя с водопада он теперь сможет спуститься только если наступит оттепель.
   Следопыт подполз к стене расщелины и, цепляясь за трещины в камне, встал на ноги. В левой ноге пульсировало горячее острие, но на ней можно было стоять. И можно было даже идти - медленно, превозмогая боль, держась за стены расщелины. И, кусая губы, чтобы унять слезы, Анборн захромал вперед, в темноту метели.
   Он нашел и прочел то, что написал Бэльтир. И то, что написал Халдар. Гордясь собой и радуясь собственной проницательности, Анборн из глухих упоминаний, невнятных замечаний и обрывков семейных легенд сплел сеть, в которую пытался поймать ветер и в которую попался сам.
   За поворотом ручья, который здесь, в верховьях, был мельче, открылось нечто вроде каменистой поляны. Снега здесь было немного, и Анборн увидел посредине лужицу льда, к которой змеились две или три хрустальные ледяные жилки. И все. Он поднялся к истоку ручья, к каменной зале с тремя каменными стенами и без потолка. Дальше пути не было.
   Анборн стоял держась за каменную стену и покачиваясь. Он пытался изгнать из своей головы мысль о том, что его последняя гавань очень уж мелкая. Потом его взгляд упал налево, на каменную стену. Она была не такая ровная, как остальные: из камня выступало нечто вроде грубой арки.
   Анборн застыл на месте, не сводя с нее глаз. Не может быть... Он оттолкнулся от своей опоры и захромал вперед, и тут ему в лицо ударил ледяной порыв ураганной силы. Следопыта отбросило на каменную осыпь, а ветер загудел в стенах каменной залы как в огромной печной трубе, швыряя в Анборна камешки и сосульки. Было в этом ветре что-то враждебное, нечеловеческое. Не рискуя подняться, Анборн пополз по осыпи к арке. Он был почти уверен, что, вопреки всему, нашел наконец Врата: ветер, обладавший злой волей, сторожил это место не просто так. Ураган ярился над его головой, воем заглушая стук падающих камней и комьев смерзшегося снега, отбирая у человеческого тела последние крохи тепла, но у смерча не хватало сил поднять Анборна и швырнуть его об отвесные утесы стен.
   Добравшись до подножья арки, Анборн поднялся, распластавшись на ледяном камне, который если и был теплее урагана, то ненамного.
   - Эдр-ро... - прошептал онемевшими губами следопыт, дрожа от озноба. - Л-ласто бэт л-ламмэн, эдро!
   Каменная стена содрогнулась, и сердце Анборна забилось надеждой. Но тут ураган снова сотряс горы, словно собираясь силами. Он не мог оторвать Анборна от каменной стены и, кажется, собирался вымесить свою ярость на скалах, которые явно вздрагивали под его ударами.
   - Аннон эдэллэн, эдро хи аммэн! - отчаянно крикнул следопыт, пытаясь заглушить вой ветра. - Эдро, ласто бэт...
   Но склубившись в призрачного снежного воина, ураган ударил ему в лицо ледяным копьем холода. Анборн закашлялся обожженным горлом и сполз по камню вниз, опустившись на колени, по-прежнему приникнув к двери.
   - Меня зовут... Анборн, сын Фалборна... - заговорил он хриплым прерывистым шепотом, - ...из Народа Запада... Я прошел... по Тропе Испытаний и прошу пропустить меня в Имладрист через Врата Стражей, - и добавил слова, которых не говорили следопыты, жившие шесть веков тому назад: - Я... Верный.
   Его щека, прижатая к стылому камню, онемла. Он услышал чей-то крик - это уже был не ветер, это был жуткий, непрерывный вой, вонзавшийся в сердце копьем ужаса, убивающий всякую жизнь и всякую надежду. Анборн задохнулся.
   В предсмертном отчаянии Анборн понял, что Альвион и Арундэль, точно так же, как и он сам, погнались за неким призраком, за некой тенью и погибли, пытаясь схватить руками пустой воздух. От этой мысли силы окончательно оставили Анборна, и он с бесслезным всхлипом упал к подножью каменной арки, так бессмысленно похожей на дверь. Из плохо застегнутой поясной сумки выскользнули ему в ладонь два знака. Даже замерзая, Анборн ощутил их холод - они были холоднее снега, холоднее льда, холодны, как Илурамбар, и сердце следопыта едва не остановилось от этого холода и от воя. Он дернулся, и в руку ему выкатился из сумки небольшой серебряный рог. Пальцы словно сами по себе сжались вокруг рога. Анборн не мог умирать под дикий сверлящий уши вопль. Он поднял рог к губам и затрубил в него - второй раз в жизни, - чтобы не слышать больше этого крика бесконечного отчаяния.
   Анборн не чувствовал своих губ, но голос рога резко зазвенел в скалах, заглушив рев бури и вой. Следопыт трубил и трубил, пока кровь не хлынула носом, и рог не захлебнулся. В ушах у него звенело, и он больше не слышал убийственного крика. Перед глазами Анборна заплясали серебряные и голубые искры, и он понял, что умирает. Он больше ничего не чувствовал - ни холода, ни жгучей боли в ноге, ни соленой боли в губах, от которых он оторвал рог вместе с кожей. Серебряные искры метались перед его гаснущим взором словно отблеск негасимых эльфийских светильников на белых одеждах.
   "Айрэнаро? Тинвэндиль? - услышал он вдруг чей-то голос, звенящий радостью и надеждой. - Вы все же пришли на мой зов!"
   Анборн закашлялся кровью и пришел в себя. Он снова ощущал боль и холод, лежа на острых камнях, куда скатился от подножья каменной арки. Он увидел, как блестят и переливаются алмазы на знаках и сияет серебряный рог возле самых его пальцев. Не понимая, откуда здесь свет, Анборн поднял голову и увидел, что арка превратилась в дверной проем, откуда струит мягкое сияние фэаноров светоч, который держит златовласый эльф в белых одеждах. С плеч эльфа ниспадал плащ, столь плотно расшитый золотыми нитями, что походил на весенний луг, усыпанный лютиками.
   Эльф низко поклонился Анборну.
   - Врата Стражи открыты для прошедшего Тропу Испытаний. Добро пожаловать в Имлад-рист, Анборн Мэтирно. Анборн, Последний из Стражей.
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"