Аннотация: Есть такая профессия - ножичком по бренному телу - вжик! Однако тут не только мысли о диагнозах приходят, иногда и о жизни-с...
Даже не знаю, что привело меня в этот холодный подвал с большими цинковыми столами и гулким эхом. Скажи мне кто в детстве, что я буду патологоанатомом - наверное, ужаснулся бы: в душе был романтизм. Сейчас нет. Зато есть полное представление об устройстве человеков. Именно человеков, потому что должен вам заметить, мы все разные не только снаружи, но и внутри. Нужен только скальпель, да острый глаз, чтобы увидеть отличия. У кого-то камни в почках, у кого-то они в желчном пузыре; у кого-то кровеносные сосуды хрустящие, с желтыми прожилками, а у кого-то розовые, мягкие (разумеется, пока не остыли).
Словом, тонкостей здесь масса и если кто сомневается, милости прошу ко мне - докажу как дважды два. Я, например, могу не вспомнить лицо своего "клиента", но если мне показать надрез на коже или его лёгкие или сердце, их я обязательно узнаю. Это страницы моей книги мёртвых. Толстой и кровавой (шучу, крови в моём деле почти нет). Многим она неприятна, но я спокойно пишу и листаю ее. Селя ви, как говорят французы, и да поможет нам в этом деле Бог! Хотя первое время очень помогал спирт.
С каждым трупом, словно хвост, в наш подвал вкатывается и какая-нибудь любопытная история. Это я не о тех, кому Бог дал умереть спокойной смертью - в них мало что интересного. Нелепо прерванный земной путь - вот что попахивает оригинальностью. Булгаковский Берлиоз, так внезапно расставшийся с головой - достойный образ, за которым выстраиваются мои несчастные современники, коих я имел честь пережить.
А откуда мне всё известно про них, спросите вы? Конечно, разговаривать с покойниками я так и не научился, а на усопших кроме бирки с фамилией ничего нет. Все пикантные истории о кончине клиента мне передают санитары. Справедливее сказать, один - Сергей, поскольку другой экземпляр - Семён Семёныч - молчун первой гильдии. Семёнычу за сорок, он настоящий мужик крепкой кости: плечистый, с волосатыми руками. Выбить с него кивок - уже благо и я к нему с разговорами не пристаю, даже наоборот, пытаюсь объясняться жестами. Он не в обиде.
Зато второй, Сергей, тридцати трех лет, с огненной бородой - несусветный болтун. Чешет за троих: за себя, за Семёныча и ещё за покойника. Как они уживаются в одной бригаде - не знаю. Как не знаю и кто из них мне больше по душе. Интересно, что у Сергея на голове волос черный, а на бороде - рыжий. А смычка цветов у него на бакенбардах. Сергей повыше Семёныча, но худым или слабым его не назвать никак. С пола мешок муки за спину спокойно забросить может.
Именно Сергей с порога выпалит всё, что случилось с несчастным телом. Да так, словно сам стоял рядышком в последние минуты. Работает у него фантазия. А мне нравится ему верить. Мне по большому счету все равно, кто стукнул жертву топором или засунул между рёбер потертый финский нож.
Чтобы узнать зловещность людей не обязательно читать про самые громкие убийства. Достаточно выбрать удачный день и придти ко мне в гости - нет, не ногами вперёд, а в настоящие гости. Смогу предложить вам кофе или чаёк, или что покрепче - как пожелаете. Хотите посмотреть, как устроена упругая ягодица студентки - первокурсницы (увы, переход на второй курс ей уже не грозит. Бедняжку к себе домой пригласил преподаватель сопромата - оказать репетиторские услуги. Каково было его негодование, когда она ему отказала, как он сказал, в самой малости, хотя эта малость была доступна пятерым студентам с курса. Это он знал абсолютно точно.)?
Нет проблем. Не думаю, что это доставит вам удовольствие. Хотя дело вкуса. Открою вас секрет - нормальных людей привлекает только кожа. И я лучше всех знаю, как она устроена. Конечно, какая-нибудь напыщенная мадам из косметического салона может вам два часа рассказывать про закупорку сальных желез или про волосяные луковицы. Но мало кто из них заглядывал под кожу так глубоко, как я. С каким необычным шуршанием мой скальпель рассекает её и запросто обнажает чрево организма. При мне многие падали в обморок от такого наглядного открытия. Шутка ли - человек без кожи - просто мешок с мясом и костями. Ну, и с тремя литрами крови, разумеется. Если она не вытекла прежде.
Так что слава и еще раз слава нашей коже, которая делает человеческий мир таким прекрасным. Гладкая, бархатная, шершавая, белая, смуглая и прочая, прочая, она рождает в нас любовь: мужчины к женщине, и наоборот.
Кажется, французский мыслитель Дидро сказал о самом пикантном грехе: "Я не думаю, что Господа так уж сильно тревожит трение двух слизистых оболочек". Золотые слова. Слизистых оболочек я насмотрелся вдоволь, и тоже никак не пойму, как они могут волновать небеса? Но то, что эти слизистые будоражат умы грешных землян - это уж точно. Половина загубленных клиентов попадает в наш подвал именно вследствие такого трения. Из-за того, что оно не получилось, или получилось не с тем, с кем надо или чёрт разберет, что там получилось. А оставшиеся в живых из этого многостороннего процесса чаще всего попадают за решетку.
Рекомендую посмотреть на циррозную печень вот этого солидного господина. Он слишком долго был нашим местечковым депутатом, и приноровился как следует пить и жрать на халяву. От этого так трудно отвыкнуть... Впрочем, какая тут солидность, с белым выпученным брюхом, на помутневшем цинке и в компании закостенелых тел? У меня просто ещё остался его образ с телеэкрана, где он мельтешил в хорошем смокинге и вычурных галстуках. Речи его были заботливы и многообещающи. Халявника подвела печень, вот оно - слабое звено - пещеристое и рассыпчатое.
А может вам интересно, сколько весят мозги вот этой немолодой женщины с очень строгим, застывшим лицом? Все в наших руках. Мои пациенты безмолвны и неприхотливы. Какая-нибудь самодовольная богатая тетка, тратившая при жизни на покупку летних босоножек полдня, ни единым жестом не выразит мне своего неудовольствия по поводу вторжения в её святая святых. Скальпелем, разумеется.
А вот тут, на левой половине стелажей, разместились весьма недурного вида тёща и ее зять. Они, как вы правильно догадались... Словом, о человеческих судьбах можно говорить бесконечно, и уверяю вас, некоторые истории перехода в мир иной стоят того, чтобы о них узнали. Вот только я не знаю, сгодятся ли когда-нибудь мои записки? Зато знаю, что люди сильно мечутся в поисках щекотливых сенсаций. Ничего нового в этом нет. Древний Рим жив и всё яростнее стучится в обывательские сердца.
Меня отличает от людей то, что я смерти уже не боюсь - я к ней привык. Не перечесть, сколько я на неё смотрел, правда не на свою; но как известно, количество всегда переходит в качество. Моё качество теперь - безразличие. А люди мне с некоторых пор кажутся странными. Иначе как объяснить, что на работе они хотят спокойствия, а в телевизоре - невероятных приключений. Все люди имеют серое вещество (это точно так!) - опору логического мышления, но оно не избавляет их от парадоксов: хотят иметь свою шкуру в целости, но очень любят смотреть, как злодеи и маньяки пускают кровь из других. В отличие от них, я все это вижу наяву. И зрелищ у меня в подвальчике - неописуемый Клондайк.
В последнее время мне часто снится шоу в моей покойницкой. Его пока нет, но я знаю, что рано или поздно телекамеры вкатятся и сюда. В приземистый подвал с запахом мертвечины их приведет жажда необычного. Они ещё не догадываются об этом, но идея уже рождена мною, я её застобил, как первый поселенец Америки столбил захваченный участок. Правда, этим ребяткам с ТВ придется сначала навести здесь порядок: положить новый пол из красивой мраморной плитки, понаставить светильников и разукрасить стены. Зритель больно чувствителен до дизайна - а там рейтинги и всё такое...нельзя оскорблять эстетические чувства прильнувших к плоским стекляшкам миллионов жадных глаз.
Так вот, когда здесь расставят кожаные диваны и рассадят публику, то в ярком свете софитов появится модный и горластый ведущий. И тогда в роли главного героя появлюсь я. Да что греха таить, преувеличил; главным буду не я. Главного героя выкатят на сияющей новенькой каталке из немецкой нержавейки. На рейтинг должно работать все! Даже на мне будет новенький прорезиненный фартук с каким-нибудь фирменным лэйбом, а шоумен будет кричать, что спонсор моего скальпеля лучшая сталь мира - Тоджеро.
- Главного героя в студию! - и голыми ногами вперед вкатят усопшего. Зал в напряжении: кто там? Он или она? А вдруг известная личность - невероятная удача! Пока под простыней кроме обескровленных ступней ничего не видно. Но вот рывком сдергивается белоснежное полотно, и толпа восхищенно ахает.
Крупный план. Это героиня. Она безупречна даже на смертном одре. Белее ткани мраморное тело. Молода. Красива. Ведущий, захлебываясь от восторга, представляет нам героиню передачи. Еще четыре часа назад в ней теплилась жизнь. У неё необычная судьба и печальный конец. Или наоборот, заурядная судьба и необычный конец.
В конце - концов, какая мне разница? Пока патлатый крикунец поливает слюнями микрофон, я присматриваюсь, с чего мне лучше начать. Девушка умерла от рака груди. Публику это завело, и она ждёт, когда же острие инструмента безжалостно располосует молодую, но мертвую плоть. Кто-то жаждет крови, но её не будет. Сердце замерло и почти остыло, скукожившись - безжизненный холод добирается до него в последнюю очередь.
Я перед камерами, а передо мной плоть, всего лишь плоть, у которой уже нет будущего. Но оно может кому-то скрасить настоящее. Я не знаю, где у человека душа и куда она уходит. У мертвых я не видел ничего, похожего на душу, хотя выворачивал их наизнанку. Да так оно и должно быть. Потому-то они и мои пациенты.
А зачем вообще моя работа? Я честно признаться, не понимаю. Вроде бы узнать причину ухода в другой мир. Говорят, это поможет спасти других. Спасай, не спасай - рано или поздно всех привозят сюда и бросают на холодный стол. Не минуют сей чаши ни сильные мира сего, ни серые бесследные тени. А передо мной они все равны. Властителем их внутренностей становлюсь я. Но меня это не радует. Я не стремлюсь к власти. Вообще ни к какой: ни над живыми, ни над мертвыми.
- Внимание, господа! - истерично взвизгивает ведущий, и две камеры берут в прицел мою руку. - Сейчас мы узнаем, отчего умерла эта прекрасная девушка!
Мне это совсем не интересно и я просыпаюсь, по-видимому сильно разочаровывая публику... Нет, пожалуй, в такой обстановке работать я не смогу... увольте!