Говорят, один мул, случайно увидевший своё отражение в витрине магазина, скончался от расстройства. Не вынес осознания объективной действительности. Бедолага обитал в табуне лошадей и гордо считал себя таким же скакуном - красавцем: с привлекательным ухоженным крупом, на высоких стройных ногах, с шелковистым хвостом. Когда несчастный мул понял, что приземистое, неказистое животное, уставившееся из мутного витринного стекла и есть он сам, жить дальше не смог.
Моя Эмилия испытала нечто похожее. Только заглянула она не в зеркало, а на собственную фотографию, запечатлевшую её в костюме Евы. Несмотря на глубокое разочарование, Эмилия не оставила этот бренный мир, а довольствовалась тем, что закатила вашему покорному слуге приличный скандал.
С подружкой мне, вообще-то, повезло: она считала себя красавицей номер один на окружающем пространстве если уж не в сотню миллионов квадратных километров, то в каких-нибудь два-три миллиона точно. Часто Эмилия твердила, что я так и не дорос до масштаба её настоящей цены. "Принц Чарльз запросто был бы мой, - говорила она, лежа обнажённой на широкой кровати и заботливо, даже самозабвенно поглаживая свои бедра. - Только как ему на глаза попасться?"
Орденоносный Чарльз, ясное дело, никогда за своей Дианой и не гонялся бы, знай, что есть на свете Эмилия Курякина. Но драгоценная Эмилия пребывала за многие тысячи лье от английских туманов и не имела от судьбы-злодейки ни одного шанса на встречу с породистым наследником.
Неизвестно, какая превратность судьбы заставила мула оказаться у роковой витрины, но моя Эмилия пошла навстречу неприятностям сознательно. Россия девяностых стремительно наполнялась демократией, заморской чудо-техникой и эротическими журналами. Они, доселе неведомые, вместе и по отдельности крепко поражали население. Кто-то удивлялся карикатурам на президента, а кто-то восторгался голыми дивами, щеголявшими прелестными обольстительными формами на изумительно красочных страницах.
Я вдобавок ко всему радовался приобретению модной новинки - фотоаппарата Полариод. Что и говорить, процесс проявления фотокарточки производил впечатление. Нажал кнопку - вжик - и вылезла картонка. Пока рот от удивления раскрыл, пока закрыл - фото подоспело. Любуйся.
Оценила покупку и моя девушка. Эмилия, навсегда упустившая благородного Чарльза, задумала показать кузькину мать хотя бы в отдельно взятой моей квартире - предстать перед оком камеры в чём мать родила. Я отдал должное её сообразительности - полароидом громкого компромата не сотворишь. Снимок вот он: один-единственный, получите прямо в руки и делайте что хотите.
И с радостью принял на себя роль фотографа. У меня, вдохновлённого примером Эмили, даже проскочила идиотская мысль о первооткрывательстве в отечественном эротическом искусстве.
Эмилия долго вертелась перед зеркалом, взбивала каштановые волосы, красила губы, веки, нагнетала на себя образ прекрасной незнакомки, которой надлежало потрясти мир. Наконец, она взобралась на шаткий журнальный столик, потопталась там в поисках убийственно эротической позы и замерла.
До потрясения мира оставались секунды. Полароид вспыхнул луноподобным светом и зашуршал, выталкивая картонку. Эмилия с резвостью годовалой газели (чего бы я никогда не подумал!) спрыгнула с пьедестала и, не дав мне опомниться, рванула из чрева фотоаппарата то, что неминуемо должно было стать шедевром.
Лучше бы там ничего не проявилось... Я смотрел не на фотографию, я смотрел на Эмилию. Её лицо, пребывающее в преддверии блаженного торжества, блаженством так и не озарилось. Что-то не сбылось в планах моей девушки. Глаза Эмили растеряно разглядывали выплывающие из небытия собственные контуры и округлялись, округлялись...
Мне стало интересно, гораздо интереснее, если бы я увидел довольное сияние на её лице.
- Дай посмотреть! - протянул я томящуюся длань.
- Сволочь! - последовал неожиданный и грубый отказ.
- Это почему? - искренне удивился я.
- Потому что снимать не умеешь!
Эмилия скомкала фотографию и со злостью бросила на пол. Затем размашисто наклонилась, подняла и потрясла перед моим носом.
- С чего у меня ноги такие! - её глаза метнули нешуточные молнии. - У меня шикарные длинные ноги! А здесь, - здесь какие-то коротыги!
- Дорогая, у всех женщин ноги короткие, - робко вставил я словечко. - Потому-то вы каблуки и носите.
- Сволочь ты, а не фотограф! - я в очередной раз удостоился неприятного эпитета.
После молчаливого одевания хлопнула дверь. Вот тебе на! Никогда не видел любимую девушку такой разъярённой. Проклятый клочок бумаги, напичканный загадочными химическими реактивами, разрушил иллюзии Эмилии относительно своего уникального образа, а заодно, похоже, и нашу любовь.
Прошло два дня. Причина её гнева мне явственно обрисовалась нелепой и даже смешной, но Эмилия не звонила и не появлялась. К трубке потянулась моя рука.
- Приветик, - радостно проблеял я, забрасывая пробный шар на мировую.
- Что хотел?
Совсем забыл сказать, Эмилия не из тех, кто тает быстрее мартовского снеговика. Я развиваю покаянную тему:
- Может, полароид того... выкинуть? Или об стену?
В трубке тишина. Виновный найден, готов понести наказание. Это для моей девушки меняет дело.
- Зачем об стену? Утопить! - голос Эмили не скрывает остатки мести.
- Согласен, - радостно поддерживаю я. - Ещё и камень привязать. Чтоб не всплыл.
На той стороне - полное одобрение. О, женщины!
- Топить вместе пойдём? - напористо интересуюсь я и тут же предлагаю. - В центральный парк можно. В пруд!
Прощаться с полароидом Эмилия приходит в восхитительном брючном костюме огненного цвета, в лакированных бордовых туфельках на шпильке с Эйфелеву башню. Глядя на неё, я первый миг забываю зачем пришёл.
- Держи, подлеца, - протягиваю злополучный аппарат. Девушка изящно берёт его тонкими белыми пальчиками. Без обиды и злости. Нет, в самом деле, что-то в Эмилии есть! Если этого не видит фотоаппарат, то должен увидеть я.
- Может, простим?
Это не ваш покорный слуга предложил. Учтите. Но предложению я рад: - Ещё один шанс заморской твари? Только за! Тем более в кассете пять зарядов осталось.
- Давай тут, - предлагает моя девушка и глаза её озаряются умопомрачительным блеском. Я кашляю от неожиданности - тут, прилюдно, ещё одна эротическая сессия?
- В одежде? - с надеждой на здравый смысл и скромность Эмилии спрашиваю я. Моя красавица понимает в чём дело, смеётся. "Конечно"!
Я? Я всегда готов. Эмилия становится около роскошной клумбы белых тюльпанов. Вжик!
Я держу фото, пока образ моей девушки не расцветёт на бумаге во всей красе. Эмилия игриво тянет ко мне руку, я так же игриво отворачиваюсь от неё. В задорной пляске мы полминуты скачем вокруг клумбы.
Наконец, вижу - просто чудо! И непорочные тюльпаны и пейзаж с невероятно сочной листвой, и далёкая небесная синь и, конечно же, моя любовь.
В красных шёлковых брюках и блузке, с воздушными клубами каштановых волос Эмилия смотрится восхитительно. Чёрт побери! Зачем нам эротика, если тайна под покровом в тысячу крат привлекательней?!
Я протягиваю снимок Эмили. Её узкие, настороженные глаза впиваются в фотографию. Пять секунд ожидания. Лицо Эмили обращено на меня. Она счастлива.