Нужно помнить, что с Душой нужно обходиться бережно,
Ибо она в любой момент, обидевшись,
Может оставить человека в одиночестве.
Вечно беспокойная, нескромно упиваясь собственным непостоянством, одинокая Душа прыгала из одной сущности в другую. Она искусно находила целое там, где её собратья, такие же частички Божьей печати, обычно проходили мимо в поисках свободного места для соединения материального и духовного начал.
Когда Душе больше всего на свете хотелось тишины и философских раздумий, она ныряла в молчаливые и угрюмые камни. Невидимая шалунья погружалась в морские волны, чтобы среди пузырьков и водорослей, лавируя между острыми ракушками, спорить до посинения с грешной Землёй - кто круче и главнее на голубой планете, вода или суша. И тут же, не дожидаясь результатов полемики, Душа взмывала в небо внутри крикливой чайки, желая со стороны взглянуть на суету сует. Там, наверху, обдуваемое норд-остами и муссонами, неделимое "Я" понимало, что всё вокруг в конечном итоге проходит: и хорошее, и плохое, оставляя ровную площадку для очередной радости и скверны. Так было, есть и будет. И кто разбил горшок с идеальностью, разбросав кусочки надежды на совершенный миропорядок, уже не важно. Перемешавшись с фантастическими формами уродства, возникшая беспорядочная масса явила то, что явила, затвердев естественным образом на воздухе и превратившись в закостенелую привычку.
Однажды, беспечно гуляя и откровенно веселясь, внетелесная искорка вдруг неожиданно попала внутрь пожилого человека, сидящего в какой-то странной позе на лавочке, расположенной в глубине бульвара. Глаза у него были закрыты, а рядом на тротуарной плитке валялась открытая стеклянная баночка с валидолом.
Несколько вечнозелёных сосен, которые росли поблизости, грустно напевали песню:
"Фонтан черёмухой покрылся,
Бульвар Французский весь в цвету.
"Наш Костя, кажется, влюбился", -
Кричали грузчики в порту..."
Видимо, решила Душа, того, кто сидел на лавочке, звали Костей, а последними яркими воспоминаниями старика была его далёкая любовь, которую он повстречал ещё в молодости.
С последним вздохом мысли выпорхнули из бренного тела и повисли в виде ёлочных украшений на пушистых соснах. Те, недолго думая - не пропадать же добру - начали музицировать, разгоняя застоялую древесную скуку.
Душа, которая до этого времени жила в Косте с самого рождения, тоже решила не задерживаться, оставив место вакантным. Ведь автобус со строгой табличкой "В парк" уже подъехал к остановке, забирая с собой изрядно заждавшихся его в этой жизни пассажиров. Они были сплошь с постными физиономиями, стояли молча, опустив головы. Видимо, понимая, - к чему они стремились при жизни, каким вещам радовались, что ненавидели - превратилось в один миг в прах, никому не нужный песок под стоптанными подошвами их обуви.
Оказавшись внутри изрядно потрёпанного тела мужчины, полулежащего на лавочке, новая хозяйка, не спрашивая разрешения и не посоветовавшись с вышестоящим начальством, стала наводить порядок. Почистила закупоренные капилляры, ритмично пожамкала сердце, добавила молодой энергии в обмякшие мышцы. Щёки старичка после усиленных манипуляций гостьи порозовели, пальцы дёрнулись, словно нащупали струны гитары, веки с осторожностью, медленно поднялись. Глаза взглянули на серое облачное небо, разрывая которое, то тут, то там в открывшиеся прорехи, толкаясь локтями, начали пролезать солнечные лучи. Видимо, слухи о воскрешении некоего рядового, ничем не примечательного жителя одного из курортных городишек дошли до самого Светила, и оно послало своих гонцов воочию посмотреть на происходящее чудо.
А потешная Душа, видя возросшую популярность и сыплющиеся со всех сторон "лайки", решила ненадолго задержаться в седовласом старце. К тому же, ей наскучило скакать по разным квартирам, как неприкаянной. Когда-то ведь надо обрести собственное жильё с постоянной пропиской и синим штампом в паспорте. Тем более Фортуна сверкнула ей белозубой широкой улыбкой во весь рот. В вышестоящих божественных сферах издали указ, разрешающий без проволочек получать гражданство таким легкомысленным особам, как она.
Тем временем Константин Иванович Скоробогатов, а именно так величали нашего Костю, приободрился. Он потянулся, сидя на лавочке, будто бы недавно лишь кемарил, а не ускоренной походкой, срывающейся в галоп, нёсся к вратам, у которых ждал его вечный охранник из Божественной гвардии Архангел Михаил. Смахнув с себя пыль десятилетий, старичок встал. Затем, пританцовывая, он начал разминать ноги, напевая себе под нос песенку, пронизанную запахом Чёрного моря и солоноватыми каплями, удивительным образом долетающими до него:
"Ах, Одесса, жемчужина у моря.
Ах, Одесса, ты знала много горя.
Ах, Одесса, любимый милый край,
Живи, моя Одесса, живи и процветай..."
Постояв так немного, Костя поправил брюки и, со смаком хлестнув по небольшому округлому пузику подтяжками, скоренько-скоренько пустился к себе домой, где его ждала любимая жёнушка, с которой он прожил уже полвека.
Кто знает, а может, бульвар находился совсем не в Одессе, а, например, в Севастополе или даже в Геленджике, а песни - это так... Весёлые, да и ладно...
Ведь души настолько глупы, что им совсем неведомы границы между государствами и прочие никому не нужные запреты и ограничения. Они выбирают людей, не ориентируясь на их национальность, вероисповедование или политические взгляды. Захотелось некоей Душе явить миру чудо воскрешения, она и явила. Потому что просто ей так вздумалось...