Аннотация: Еще раз напоминаю: чтение только для тех, кто признает возможность не счастливого конца любовного романа. Закончено.
Эпилог
Хорошо летом на пляже!.. Солнце печет кожу, прогоняя остатки питерского холода, уже въевшиеся в организм так, что, казалось, ничем их не прогонишь. Волны мягко ворчат, перекатывая гальку. Дети веселятся... Дети! Только детей мне не хватает для полной гармонии! Достало это солнце, это море, эти бесконечные звонки! Все достало! Даже родной дом достал! А прямо сейчас больше всего меня раздражают два недоумка, пытающиеся меня клеить. Мальчики, я здесь с рождения живу и такие "акции" не раз уже наблюдала. Легли по обе стороны от меня и оттачивают свое, далеко не изящное, чувство юмора. И ничуть не смущает полное отсутствие реакции с моей стороны. О! Я сейчас наушниками заткну слух, глядишь, поймут намек. Не поняли! Точно, уроды: один, более наглый и более уродливый, решил погладить мое бедро, а если совсем откровенно, попу.
Ну, конечно! Девушки только затем и раздеваются на пляже, чтобы их за задницу лапали! Резко шлепаю недоумка по руке и совсем забываю, что на моем пальце массивное обручальное кольцо. Ну, хоть какая-то польза от этого куска золота.
- Ты чо, овца, совсем ох**ла?! Ты знаешь, кто я?! Да я ж тебя урою! - ой, ой, мальчику поранили пальчик! Уроешь ты меня, как же! Рожа треснет! Я все же как-никак пока Всеславская.
- Пошел ты! - встаю и, подхватив платье, шлепанцы и сумку, ухожу с пляжа. Я знаю, что меня охраняют, так что, пофигу мне всякие уродцы. Рыпнется - может и вовсе конечностей лишиться.
О, Боже! За что мне это наказание! Мне даже интересно, зачем он звонит все это время? Что изменится? Уже ничего не изменить... ничего не изменить!
- Что тебе надо? - довольно агрессивно спрашиваю я. Период полной апатии уже прошел, интересно, можно считать это признаком того, что когда-нибудь я вернусь к себе нормальной? Так и помощь психиатров не потребуется, я могу гордиться своей силой духа?
- Ты... - понимая, что его голос - голос совершенно сломленного человека, я получаю садистское удовольствие. В последнее время я пугаюсь сама себя, когда ловлю себя на том, что придумываю наказания для Всеславского за то, что он сделал. Мою фантазию вполне можно было бы применить в фильме ужасов. Специфическом таком фильме для самых извращенных садистов. И никакое наказание не сможет искупить его вины.
- Ты так и не понял? Меня больше нет, ты меня уничтожил, а теперь пытаешься вернуть.
- Нам надо поговорить, не по телефону, - усталый, очень усталый голос, только во мне нет ни капли жалости. Тем более, ни капли любви.
- Конечно, поговорим. Я приеду через неделю. Готовься к разводу, - у меня уже получается говорить твердо и спокойно, без боли, даже без слез.
- Нет, - ожил немного? Ничего не меняет. Да. И ты знаешь, что ничего не сможешь противопоставить этому моему решению.
- Поговорим, когда приеду, - я отключаюсь, не имея больше ни малейшего желания продолжать пустые пререкания. Все решено и у меня нет ни малейших сожалений по этому поводу.
Столько усилий было потрачено на то, чтобы загнать все эти мысли и воспоминания, все эти до сих пор кровоточащие чувства как можно глубже, чтобы не всплывали на поверхность, чтобы были погребены под другими мыслями, другими чувствами. Мне удалось уснуть этим вечером, что вообще-то было настоящим чудом, только лучше бы я этого не делала. Знала же, к чему может привести. Как теперь объяснить маме очередные ночные вопли? Тем более, что я смогла ничего ей так и не рассказать.
- Миланочка, детка, что за кошмары тебя мучат? - ну, вот, а я надеялась, что никто ничего не слышал. Пора уезжать. С Ларисой, конечно, не смогу теперь, слишком привыкла к другому стилю жизни, сниму комнату в коммуналке, друзья уже подыскали несколько приличных вариантов. Со временем сниму однушку где-нибудь на окраине, сейчас мне страшно оставаться совсем одной. Ничего, справлюсь. Я справлюсь, я сильная.
- Не помню, мам. Кажется, пришельцы нас захватили, - говорю первое, что в голову пришло. Мама знает, что я собралась разводиться с Артемом, но не имеет ни малейшего понятия, почему.
Как я могу рассказать о таком маме? Как я могу рассказать о таком хотя бы кому-нибудь? Как можно пересказать мои кошмары? Вернее, единственный мой кошмар.
Даже вспоминать не стану, как радовалась, только заподозрив, еще не зная наверняка, что беременна. Как же! У меня будет ребенок! И не просто ребенок, а ребенок от ТАКОГО мужчины! Я уже по пути в аптеку представляла, каким он будет, как он будет выглядеть, как будет любить нас. А как тряслись у меня пальцы, пока я дожидалась появления второй полоски! И не от страха, вернее, от страха, что она так и не появится. Господи, какое разочарование я испытала, когда полоска оказалась одна! И какой восторг, когда вторая, совсем бледная, начала проявляться! И скакала так, что бабуля прибежала с противоположного конца дома. Только ей я не сказала, как же, Тёмочка должен узнать первым!
Только Тёмочку новость обрадовала мало. Совсем не обрадовала, если уж быть до конца откровенной.
Я даже не сразу поняла, что за бред он несет: что-то о наследственности, что его мать не была полностью адекватна, что моя мать - наркоманка, а отец, вообще, неизвестно, кто. Что наследственные признаки наиболее явно передаются через поколение. И, наконец, что необходимо сделать аборт.
Только, когда я услышала это слово, я начала приходить в себя. Я хотела бежать от него сразу, и какой умницей была бы, если бы воплотила это желание. Не знаю, как ему удалось задурить мне голову... Я надеялась уговорить, убедить его, и он намекнул, что еще подумает... Как можно было быть настолько дурой, чтобы поверить?! Разве можно винить только Всеславского? Нужно винить свою тупость за то, что легла спать в его доме. А проснулась от боли. И сразу услышала "успокаивающее": "не дергайся, поздно уже", от человека, которому по большой ошибке позволили надеть белый халат. От этого: "не дергайся, поздно уже", я просыпаюсь в холодном поту уже второй месяц. И сама себя бужу истошным криком, стоит только не принять снотворное вечером.
А теперь он звонит каждый день... Зачем? Что можно изменить, когда ничего уже изменить нельзя...
Ровно через неделю я вхожу в зал дорогущего, помпезного ресторана, который мне никогда не нравился. Самолет прилетел сегодня, и я решила не откладывать ни на миг наш разговор, хочу покончить со всем этим так скоро, как возможно. Хочу поставить точку. Впрочем, навестить Стасика перед этой встречей я успела. Не хочу, чтобы Артем видел меня разбитой. Пусть видит, насколько я сильная.
Всеславского замечаю сразу, и с удовлетворением отмечаю, насколько он изменился. Ни блеска, ни красоты, ни уверенности в себе. Я наслаждаюсь этой переменой и не испытываю ни единого, даже самого маленького укола жалости.
- Привет, - он суетливо подвигает мне стул, и я отмечаю еще и дрожащие руки.
Молча, сажусь и откидываюсь на спинку стула, пытаясь выдержать максимально возможное расстояние. Не хочу приближаться к нему. Не потому, что боюсь, что будет больно. Потому что мне противно, и я боюсь, что ненависть сожрет меня прямо здесь и сейчас.
Видимо, отчаявшись ждать от меня хоть чего-нибудь, Артем берет дело в свои руки:
- Милана, вернись! Я сделаю все, что ты захочешь! Хочешь, усыновим ребенка? Что угодно, только вернись!
- Нет. Я не хочу от тебя ни-че-го. Я ничего не хочу с тобой.
И это правда. Ничего. Что теперь ты сделаешь? Заставишь? Нет. Потому, что больше ты не будешь сильнее меня. Меня питает моя горящая ненависть, она дает мне силу. А тебя ничто не питает, в тебе только пустота и отчаяние...
И впервые за последние два месяца мне хорошо от этого... Я ловлю кайф наблюдая его ничтожность! Я почти захлебываюсь от восторга! И теперь я точно знаю, что я на самом деле сильная. Я очень сильная. Я выпила всю его силу и смогу сделать, что угодно! Я понимаю, каким монстром я стала и наслаждаюсь этим!