Аннотация: Встретиться во что бы то ни стало. Встретиться, потому что таковым написан снежный узор.
Голоса Диких.
Посвящено Михаилу Гравшину и его замечательной жене Ксении.
С любовью.
- Прекрати же, - не выдержала старая, покрытая морщинами женщина. - Дикие со своими Псами давно ушли отсюда! - в который раз качая головой и цокая языком, она отвернулась к северу. - Не ищи.
Леса сегодня молчали. Покрытые голубоватым инеем от медленно спускающегося снег. Следы тянулись отсюда на восток, меж зелёных сосен, сбивчивые, иногда пропадающие совсем. А здесь, та тонкая грань, где нельзя сказать ничего ни о людях, ни о зверях.
Старуха хмуро куталась в шерстяной платок и пряталась от редкого ветра за широкий древесный ствол.
Сегодня ровно двадцать лет с тех пор, как айты остались одни и Дикие не появлялись, чтобы выбрать себе лучшую жену.
Старая женщина уже не просила. Она молча смотрела в спину девятнадцатилетней девушке, - ждала пока тоска для той станет невыносимой и она покинет это место. А в серых, будто небо ранней весны, глазах, слышалась надежда, сумасшедшая, непонятная ни старухе, ни другим айтам.
Воздух качнулся, увлекая за собой макушки вековых зелёных сторожей и мелкие крупинки снега. Девушка до слёз всматривалась в даль, отвязывая тоненькую красную ленту с глиняной бусиной от косички, обернувшей прямые русые волосы вокруг на уровне шеи. Задумчиво она покрутила бусину в руке, прощаясь, и отпустила её в подмёрзшие травы, судьбе - ветру.
"Я знаю, ты меня слышишь".
Бросив ещё один взгляд на север, девушка, а за ней и старуха, ступили под свод леса.
Это безумие. Мир сорвался с казавшихся крепкими опор и рушился. Неизбежно, неотвратимо.
Жёсткие ветки хлестали по лицу, оставляя после себя алые следы. Земля пружинила под ногами, но ему упорно казалось, что не за что больше держаться, что нет той земли, той тверди, по которой столько раз ходили они вместе.
"Погоди, погоди ещё немного. Я должен найти тебя!"
Он мчался сквозь лес тайными тропами, по которым столько лет и веков ходили они вместе с Псом. И было здесь пусто и холодно. А ветер нёс морозный, слегка влажный запах памяти и грани, с которой так легко ступить в чертоги Смерти.
Всего месяц назад, в самый лютый месяц зимы, он остался один. Тогда, в неистовой погоне и битве, сотрясающей небо, Пёс защитил его, спас жизнь, увлекая врага за грань обрыва, вцепившись тому в глотку. Это была последняя битва. Последняя битва вместе.
Он продирался сквозь ветки, вперёд, дальше. Он бежал от памяти, бежал к настоящему, потерявшемуся где-то за тем обрывом, откуда не смог выбраться Пёс. А он не смог помочь.
Ему казалось, что он сходит с ума от такой огромной, невозможной потери. Его ладонь сжалась в кулак, помнящая жёсткую шкуру и тепло Пса, с которым жили они с раннего детства, с которым были друзьями, братьями. Пёс водил его по миру Духов, а он открывал Псу пряные земли Калкара.
Сегодня та самая сука, что подарила ему Пса, снова должна была принести щенков. И как всегда случалось, неделю назад она покинула дом, чтобы произвести потомство на этот свет в нужном месте.
Сердце гулко билось в груди. Воздух морозил лёгкие и заставлял часто моргать. Он бежал уже давно, и теперь ноги отказывались нести его дальше. В эти бесконечные часы отдыха, он мучился ещё сильнее. Он не находил места ни телу, ни мыслям. И спасение приходило лишь во всепоглощающем жаре огня.
Костёр трещал, облизывая чёрные ветки и принимая в дар хлеб. Воздух плавился, пропуская языки пламени выше. А человек вертел в руках вторую половину тёмной лепёшки, борясь с желанием отломить от неё кусок, чтобы отдать зверю.
Глубоко вздохнув, он откинулся назад и уставился в небо, продолжая жевать. Солнце сегодня не спешило показываться и, потому, небо было тоскливым. Он отвернулся, снова встречаясь глазами с огнём. Стало легче. Где-то рядом крикнула птица, нарушая любовно выстроенную тишину.
"Глупая".
Сон был тяжёлый. Как и ночь. Человек вырвался из неё вместе с рассветом, и с облегчением потянулся. Немного перекусив, он собрал ночлег, потушил костёр.
"Благодарю тебя, Великий Огонь".
Он приложил ладонь к груди, потом выставил обе руки перед собой и поклонился всем телом. А когда уже начал выпрямляться, глаза его поймали маленький шарик, лежащий в траве. Завершив благодарение, он присел, вытягивая из травы красную ленту, по центру которой была надета бусина, обвязанная узелками с двух сторон. Он покрутил её перед глазами, различив на одной стороне символ зверя. Немного подумав, он завязал ленточку себе на запястье, спрятав под рукав, и двинулся дальше.
В Тарне, там, где стояли дома айтов, было шумно. Праздник весны радовал каждого. Танцы, запах сжигаемых трав, смех и, конечно, Игры. Сайнара, сидевшая в обществе девушки и парня, играющих на струнных инструментах, пела. Сегодня её голос звучал то пронзительно, то тихо-тихо. Парень косился на поющую, пытаясь ей правильно подыгрывать, а девушка наслаждалась голосом подруги.
Музыка лилась со всех сторон. Сушёные фрукты, облитые разогретым мёдом, дурманили запахом. Но никто их не ел, фрукты предназначались Земле. Первая неделя весны, священная для айтов, была наполнена волшебством.
К вечеру звуки праздника стихли, уступая место девяти дням тишины. Молчали даже птицы близ Тарна. В это время можно было услышать голоса Духов. В это время в леса приходила тонкость и чистота. В это время происходили самые важные и правильные события.
Жизнь, казалось, не потеряла ни звука и была всё такой же красноречивой. Мир расслоился, открывая врата в доселе закрытые места, обиталища духов.
Сайна любила это время. Любила такую весну. Но в этот раз было что-то иное. Она, как и раньше слышала далёкий зов, с которым не в силах была бороться. Она ещё чётче слышала жизнь лесов. И в этих звуках возникло что-то ещё.
Настало время Игры. Поисков Зерна, дарующего необычайную силу нашедшему. Отблеск солнца на лунном камне, жившем на вершине обелиска, ознаменовал начало Игры. И айты отправились в леса, узнать свою судьбу.
Девушка вскинула голову. На мгновение ей показалось, что кто-то плачет. Недолго думая, она покинула друзей и направилась вслед за звуком. Отказывать весне - не хорошо. Да и не было у Сайны подобных мыслей.
Вскоре девушка оказалась на краю Тарна, а звук, по-прежнему, шёл издалека, казалось, совсем не приблизившись. Сайна упрямо шагнула в лес. Она часто там бывала и не боялась зверей. Эти места были её Домом, а Дом хранит своих детей.
Легко преодолев знакомую часть леса, девушка остановилась. Дальше, как ей рассказывала старуха, начинаются священные земли, где Духи могут в материи приходить в этот мир, где живут странные звери, имеющие душу и разум человека. Земли Калкара. Никто из айтов не ходил туда, хоть и жили достаточно близко. С тех самых пор, как Дикие закрыли эти места, ни один человек не ступал через невидимую, но остро пахнущую грань.
Плач повторился. Он дёргал доселе не тронутые струны души, взывал к древним, забытым чувствам. И страх прошёл. Всего мгновение девушка стояла на грани. И миг, чтобы перейти на ту сторону.
Сайна осмотрелась. Лес ничем не отличался от знакомого ей. Огромные сосны устремились макушками в небо и, щекоча тому пузо, заставляли смеяться белым снегом. Мягкая земля, едва белеющая зимним пухом, уже тёплая, проминалась под ногами, запоминая и долго храня следы прошлого.
- Сайна?
Девушка обернулась на голос, вздрогнув, и встретилась взглядом с мужчиной, укутанным в шерстяные синие одежды. Тот, уловив немой вопрос в глазах собеседницы, с готовностью ответил:
- Ты ушла так внезапно. Старуха потеряла тебя, да и друзья заволновались. Вот и отправили меня вернуть тебя. Искать всем вместе Зерно веселее.
Мужчина приблизился, но, когда Сайна кивнула, остановился. Она всматривалась в смутно знакомое лицо, но никак не могла узнать его.
- Я Талайн, - снова угадал мысли девушки мужчина, а потом вкрадчивым голосом добавил, - Здесь можно говорить.
Сайна отрицательно покачала головой и указала Талайну в сторону дома.
- Я не могу оставить тебя здесь, - не согласился мужчина.
Сайна вздохнула и, не обращая внимания на возмущения Талайна, направилась дальше. Мужчина не пошёл за ней, что, на удивление обрадовало девушку. Плач снова зазвучал в лесу, притягивая к себе отзывчивую душу девушки.
- Сайнара! Сайнара! - женский голос утопал среди сосен.
Пятеро человек обходили все знакомые тропы, в поисках ушедшей девушки. А старуха, осмелившаяся нарушить закон о молчании, сорвавшимся голосом кричала на весь лес. Девичьи следы пропадали у границы лесов Тарна, будто девушка исчезла, слишком близко подобравшись к землям Калкара.
- Сайнара-а!
Тишина леса завораживала.
Повинуясь странному чувству, девушка оглянулась, но не найдя ему подтверждения, снова вслушалась в поисках источника плача.
Звук становился всё громче и громче. Девушка подивилась, как услышала его из Тарна. Маленькие деревца и кустарник хлестали по ногам. Она совсем забыла про Зерно в азарте поиска плачущего и переживании.
Сайна различила впереди шевеление и аккуратно стала пробираться ближе. Вдруг откуда-то справа, из-за кустов, вылетела чёрная тень и упала перед девушкой, которая от неожиданности отскочила назад.
- Стой, - сказали жёлтые глаза чёрно-серебряного пса. Огромного, как в старых, уже забытых легендах.
Девушка замерла, боясь даже вдохнуть.
"Я дома. И ты - его часть" - повторила про себя Сайнара.
Уши зверя сдвинулись на макушке. Пёс будто врос в землю, не шевелился и не сводил глаз с девушки.
Сайна медленно, останавливаясь после каждого вдоха, расстегнула резные пуговки шерстяных одежд, обнажая шею. Просунула руку в горловину и вынула длинненькую костяную палочку, изрезанную узорами - родовой символ, хранимый каждым айтом, как честь всего рода. Развязала шнурок и положила символ на землю. И Пёс принял дар вместо жизни девушки.
Шевеление в кустах впереди, за спиной Пса, повторилось, и оттуда выскочил щенок, размером с полуторамесячную собаку. Он бросился к Псу. Поджав уши, вылизал его лапу. А потом заметил девушку, и встревожено втянул воздух.
"Мать со щенком?"
Маленькая копия Пса смело шагнула вперёд, принюхиваясь к чужаку.
- Как ты нашла нас? - снова увидела девушка в жёлтых глазах.
"Услышала" - машинально ответила она, а, затем, решила, что глупо всё это.
- Нас могут слышать только Дикие!
"Где ты, Великий Ветер?"
Тишина - друг. Тишина - враг. Дни шли, но никаких результатов. Трое суток давно остались позади. Следующий срок три месяца. Если он пропустил и его, дальше ждать много лет.
Он слышал зов. Но далёкий, тихий. Он понимал, что затуманенным взором не увидит правды.
"Где ты, Великий Ветер?"
Не то время, чтобы выбирать. Так что, нужно искать. Чтобы ни было. Он должен найти.
Едва слышимый юго-западный ветер принёс знакомый голос. И, боясь потерять его, мужчина бросился вперёд. Он бежал долго, пока глаза не различили среди сосен тёмный силуэт.
- Кайан! - крикнул он.
Зверь вскинул голову, навострил уши и с огромной скоростью, сквозь кустарник, снег и тени, метнулся в сторону человека.
- Кайан, - повторил он, уже сжимая в пальцах жёсткую шерсть.
Мужчина присел на корточки, обнял Пса за шею. На мгновение пришло облегчение, но тут же пропало.
- Почему ты одна? - встревожился он.
- За щенком пришёл его кагон.
Мужчина глухо зарычал, ударив кулаком в землю.
Пёс уловил отчаяние и глубокую боль о том, кому не смог помочь мужчина. Поймал безумие того сражения, где он потерял стольких друзей и своего Пса.
- Тебе нужно найти очищение, - сказала Кайан, утыкаясь носом в ухо Дикому.
- Знаю. Но времени нет, - выдержав долгую паузу, отозвался он.
- Ты будешь один.
Мужчина потрепал суку по загривку.
- Беги, тебя ждёт кагон.
Звонко залаял Пёс, переходя в вой, желая удачи человеку, и чёрно-серебряной тенью скользнул на север.
Долго сидел Дикий, окутанный весенней тишиной леса. Будто в забвении не мог шевельнуться и оторвать взгляд от крупного звериного следа.
Из него вышел плохой кагон - тот, кто ходит в мир Духов, может проявить его на этой земле, тот, кто поможет Псу стать Диким. А он не смог, не смог даже самого малого. Кайан права. Так, он никогда не станет кагоном.
Птица сорвалась с ветки, хлопнув крылом по воздуху. Начало отсчёта.
"Где ты, Великий Ветер?"
Дикий знал куда идти. И больше не ждал.
Прорывая голубую дымку тумана, Лаген двинулся на юг. Туда, где вознося свой затылок к небу, спал Тассаик.
Дикий больше не говорил, и пользовался огнём только чтобы принести дары этому миру, дабы тот не держал его и не закрывал глаза рукой. Он двигался ровным шагом сквозь тело леса, а его уши преследовал далёкий вой.
Сегодня удача была на его стороне и, вскоре Лаген различил под одним из деревьев, меж редких веток лесной поросли, маленький красноватый стебелёк. Аккуратно срезав траву и положив на его место небольшую дощечку со своим именем с одной стороны и символом зверя с другой, Лаген улыбнулся, благодаря судьбу. А ровно через три дня и два часа, он развёл огонь и вынул стебель из сумки.
Дым, окрашенный лёгким багрянцем, взвился над меленьким, в десять глотков, котелком. Время тянулось медленно, как бы насмехаясь над муками человека. Лаген покорно ждал, пока стебель Ссар превратиться из ядовитого оборотня, в проводник по землям Калкара.
Дикий считал удары своего сердца, чтобы не пропустить нужную секунду.
Сейчас.
Он аккуратно снял котелок с огня, бросил туда пару чайных листков и, не смотря на температуру, залпом выпил напиток. В глазах потемнело, затем он услышал ускоренный стук своего сердца и крохотную паузу в ударах, каждые десять секунд. Мир поплыл и растворился в дыхании.
Раз.
Великий ветер тёк одновременно во всех направлениях. Но тепло пришло из точки. Он поднял руку и ощутил жар живого существа. А медленно открыв глаза, увидел перед собой голубоватое свечение. Что-то прохладно коснулось лба и Дикий, наконец, различил картинку земель Калкара. Он слегка улыбнулся миру и перевёл взгляд на того, кто дышал под его рукой. Жёлтые озорные глаза смотрели на него с любопытством и вниманием. Он снова провёл рукой по морде щенка, от носа к затылку, потом от затылка по шее.
"Он похож на Пса" - подумалось Дикому.
Новое пятно голубого вспыхнуло слева и Лаген вскочил. Перед ним стояла невысокая девушка, укутанная в шерстяные одежды с зелёными и синими рисунками. Она стояла прямо, без страха в ответ рассматривая Дикого. Её серые глаза молчали, будто этот лес. А Лаген видел в ней птицу. Может быть, хищника. Щенок прыгал вокруг, заглядывая в лицо Дикому, а, когда тот отвечал тем же, тут же убегал к девушке.
Лаген подобрал с земли котелок, любовно протёр его. Хотел спрятать в сумку, но та осталась лежать на земле, не смотря на усилия Дикого. Мужчина снова попытался схватить её, но рука вновь прошла сквозь. Он удивлённо поднял глаза на девушку, та пожала плечами и указала на юг, где белёсый дымок тянулся по небу. Тассаик дышал.
Сердце Дикого сжалось, судьба приготовила ему тяжёлое испытание.
Он хотел подойти к девушке, но тело почему-то перестало слушаться. Голубое свечение вновь вернулось, а, вскоре, заменило собой всё, что видел Лаген.
В эту весну Зерно нашли двое. Про третье айты не были уверены. Но спросить у Женщины возможно только, когда истекут дни тишины. Никто не гнал время. Айты наслаждались покоем, временем, когда первый и второй ход были отданы судьбе.
Сайна пыталась приготовить ужин, поминутно уворачиваясь от прыгающего кругами по кухне щенка.
"Как же тебя зовут? - мысленно спросила девушка и получила в ответ лай".
Щенок везде бегал следом за Саной, периодически отвлекаясь на других животных, детей и еду. А девушке за невозможностью позвать его, часто приходилось догонять и оттаскивать от чужих дверей.
Выходя за водой, девушка столкнулась со старухой, которая со смешанными чувствами отошла от щенка и покачала головой. Сайна никак не могла понять её. Впрочем, оно и к лучшему, все, кто недобро встретил её с чужим, диким щенком, могли всё хорошенько обдумать, прежде, чем смогут что-то озвучить.
Девушка шла по Тарну, хлопая себя одной рукой по ноге. В другой громыхало ведро. Лай разлетался по округе, как стая встревоженных птиц. Сайна оглянулась, ведро со звоном упало на землю. Тишина снова вернулась, но вместо успокоения принесла беспокойство. Щенок стоял напротив мужчины, крепкого, высокого, с широким носом и шёлковыми волосами до плеч. Всё ещё безымянный пёс крепко стоял на всех четырёх лапах и грозно, будто жар ледяных вершин, смотрел на айта. Тот нагнулся и хотел погладить щенка, но встретил вполне серьёзный рык.
Сайна подбежала к зверю, схватила его за грудь.
"Прости, он совсем не слушается, - говорили её глаза".
Узнав в мужчине Дакая, девушка улыбнулась. Тот ответил тем же, помахал рукой и ушёл.
"Что ж ты делаешь? - подумала Сайна, потрепав щенка за загривок". Тот задрал голову, высунув язык на бок, вильнул хвостом и решил, что можно идти дальше.
Возвращение было тяжёлым, но когда он открыл глаза, в теле возникла ни с чем не сравнимая лёгкость. Он потрогал запястье, сосчитав удары сердца, кивнул и поднялся. Снег сыпал большими хлопьями, обжигал кожу лица. Дикий отыскал рядом котелок, покрытый бардовой плёнкой изнутри, протёр его и убрал в сумку.
Он бросил взгляд на юг, но небо было чистым. Впрочем, так могло казаться из-за облаков и снега.
Тассаик неминуемо приближался. Осталось немного. Впереди, если мужчина правильно запомнил рассказы, находилось поселение айтов. Лаген намеревался обойти его, сделав небольшой крюк. Спустившись в овраг, он побежал на юго-запад, огибая совсем глубокие разломы. Лёгкое голубоватое свечение впереди говорило о живых существах. Он решил, что там два оленя нашли лакомство и теперь никак не могут покинуть это место. Олени любят удачливых. Он улыбнулся и увеличил скорость, раз уж судьба так добра. Но на сердце было неспокойно. Шёлковый дым Тассаика стоял у Дикого перед глазами. И он мог с лихвой перекрыть все хорошие знаки.
День быстро клонился в пасть ночи. Лаген намеревался лечь спать на несколько часов до рассвета, а всю ночь продолжать движение.
Тассаик плачет.
Это безумие. Мир сорвался с казавшихся крепкими опор и рушился. Неизбежно, неотвратимо. И Дикий бежал, в надежде, что так душа не заметит тех мук. Что муки не поглотят его. Он бежал. А лёгкая вибрация воздуха говорила, что Тассаик уже рядом.
Лаген чуть замедлил ход, и вздрогнул, когда впереди увидел двоих. Длинные лохмотья их одежд цеплялись за лесную поросль. Костяные украшения обхватывали их руки, шеи и головы. Сами они светились голубоватым, и Лаген понял, что оленей не было.
- Ты здесь, ты здесь, - дрожащим голосом проговорил один и слишком быстро оказался рядом с Диким.
- Он зовёт тебя, - оставаясь на месте, кивнул второй.
- Вижу вас, - поздоровался Лаген.
Он смутно вспомнил шаманов, тех, что покидали всех, уходили. Эти явно не первый день бродили по лесу.
- Мы идём к Тассаику. Он зовёт. Сейчас время Великих Дел. Позволь нам идти с тобой?
Лаген хотел отказать. Он даже сделал это у себя в голове, но что-то мешало произнести выбранные слова.
- Что молчишь? Нам бы хотелось услышать это от тебя, хоть мы и знаем ответы на многие вопросы.
Дикий напрягся. Собрал себя в кулак, будто колосья, и глухо проговорил:
- Нет.
Выдох получился шумным.
Глаза шамана забегали, а их нездешнюю темноту скрыла наступающая ночь.
- Идти за тобой...
- Я должен быть один, - жёстко прервал его Лаген, и почувствовал чужую злость. Он знал, что шаманам нельзя отказывать. Это не верно. Это может стоить собственной шкуры. - Но я проведу с вами этот вечер. Расстанемся в полночь.
Шаман пел. И Лагену нравилось это пение. Глубокое, как эта ночь. Глубже. Ещё глубже.
Перед едой он принёс в жертву свои волосы, бросив их, срезанные ножом, в огонь, разведённый в стороне от костра шаманов. Ещё две жертвы, ещё два сна.
Ему предложили пряный напиток, и пили вместе с ним. Потом корешки и травы. И вновь пение. Лаген позволил себе расслабиться, вслушиваясь в переливы голоса, будто водопады, сходящие в этот мир.
А после был сон. Сначала глубокий и спокойный, потом тревожный. Лаген пытался проснуться, но съеденный в середине пути стебель Ссар, требовал исполнения договора. И Дикий, ощутив сквозь дрёму жёсткость верёвки на руках и ногах, провалился в подаренный ему сон.
- Тассаик плачет, Тассаик плачет, - и голос шаманов вместе с верёвкой, остались в прошлом.
Он снова провалился в пронзительность этих глаз. И тревоги покинули мир. Он сидел на краю леса, смотрел на молчаливую девушку. Чьё-то горячее дыхание касалось его спины, но он никак не мог увидеть, кто это был. А чувства говорили о знакомом, близком, древнем.
Пёс... боль снова пронзила сердце. Девушка легко, почти невесомо, коснулась его руки. Он вздрогнул и обо всём забыл, обо всём, кроме этого мига. Ему казалось, что охваченный голубоватым сиянием мир, это она. И ветра - её дыхание. Но знал он, что Великий Веер - мужчина, что мир этот - его сердце.
Он аккуратно перевернул её ладошку к небу, всмотрелся в пересечения линий.
- Ты - это я?
Девушка улыбнулась. Он не знал, хотела ли она что-то сказать. Вдруг вспомнив о тугих верёвках, он взглянул на свои ноги. Шевелиться стало тяжело. Воздух крупно задрожал. Он ощутил жар ладоней, крепко обхвативших его руку. Рывок, и мир полетел вдаль. Гортанный рык раскатом грома пролетел по миру, и чёрная огромная тень встала перед ним. Взглянула жёлтыми глазами ему в душу, и пасть, полная острых звериных зубов, сомкнулась на его ноге. Снова рывок. Вой чистый, пронзительный, взлетел к небу. А небо взлетело навстречу мужчине, и он открыл глаза.
Встающее солнце ещё не растворило ночь, когда Лаген распахнул глаза и рывком поднялся с земли. Разорванные верёвки не желали сползать с ног, и Дикий, дёрнувшись, сбросил их.
Холод, пронзивший спину, за эту короткую ночь, не давал шевелиться. Но Лаген, различая вой, брошенный небу, вскочил и рванулся сквозь ветки, туда, где дымился грозный Тассаик.
Двое шаманов-призраков что-то кричали в спину о жертве древнему вулкану Дикого без Пса. А Лаген мчался вперёд, не обращая внимания на ветки, бьющие по лицу и холод, пронзающий тело.
Девушку разбудил вой и мокрый нос, тыкающийся ей в лицо. Она открыла глаза, потрепала щенка за ухом и, когда тот наконец замолчал, услышала то, чему вторил её друг. Сердце гулко и быстро забилось в груди. Ей казалось, что это снится, но видела она во сне нечто иное. Сайна вскочила, поспешно оделась, подгоняемая щенком. За время молчания она научилась отлично его понимать. А он её. Как только последний элемент одежды, пояс, был завязан, щенок отпустил подол длинных одежд девушки и метнулся к двери. Он упирался в неё лапами, скулил.
Нездешний, идущий сверху и издалека, вой, был отчётливо слышен. Маленький пёс мчался вперёд, иногда останавливаясь, подождать бегущую следом девушку. Зов, что слышала уже много лет, слился с воем. Голова шла кругом, мысли путались. И лишь бег успокаивал, давал надежду.
У последнего ряда домиков Тарна, за которыми следовало покрытое снегом поле, на дорогу вышел мужчина. Девушка остановилась, едва не врезавшись в него: в предрассветной сиренево-голубой дымке вещи терялись, меняли свои очертания.
- Ты куда? - спросил Дакай, не дожидаясь, когда встанет солнце и истекут последние часы молчания.
Сайна покачала головой и направилась дальше. Но мужчина поймал её руки и повторил:
- Ты куда?
Девушка дёрнула кисть, вырываясь.
- Ты куда?! - он почти кричал.
Сайна часто замечала на себе его взгляд, но никогда не давала повода думать, что её чувства изменятся и она полюбит его.
- Я не пущу тебя в эту хмарь, - твёрдо сказал он, когда девушка снова попыталась вырваться.
Девушка ощутила присутствие пса, обернулась. Тот глухо рычал, шерсть на загривке встала дыбом. Дакай отшатнулся от Сайны, отпустил руку.
- Я не пущу тебя туда одну.
Девушка показала ему кулак и покинула Тарн. Щенок побежал следом.
Ещё не раз Сайна замечала сбоку или сзади тень, бегущую следом и догадалась, что это Дакай следит за ней.
Ветки кустарника и травы цеплялись за подол, и Сайна пожалела, что не оделась в мужское. Всё её внимание было направлено на землю, чтобы не упасть, не споткнуться, чтобы добежать. И на щенка, мелькавшего впереди.
Шум, возникший справа, на секунду отвлёк её. Девушка обернулась и в ужасе отшатнулась. Из расщелины, поросшей терновником, громадный серебристо-бурый медведь. Он вышел из своего укрытия, заметил Сайну, её страх, и бросился наперерез. Девушка знала о Катайне, Духе и защитнике леса, но никогда не встречалась с ним. И знала она, что Катайна никто не может остановить и воля его - сама судьба. Девушка отошла ещё на пару шагов. Сердце сжималось, предательски сковывая тело. Сайна развернулась, отвязав последнюю ленточку с волос, говорящую о крови айтов, текущую в ней, хотела отдать её Катайну. В обмен на жизнь. Хоть и не имела она бы потом права вернуться в Тарн. Хрустнуло под ногой, стопа поехала вниз, подвернувшись, и Сайна упала на землю, больно ударившись боком о ветки, поваленные неукротимым ветром. Ладонь раскрылась, выпуская в зиму шанс на спасение.
Дух Леса был уже совсем близко. Девушка подняла голову, встречаясь с затягивающей глубиной его глаз.
- Не-е-ет! - сквозь деревья, с криком мчался Дакай, с ножом в левой руке.
Он быстро оказался рядом, замахнулся для удара, но рука его дрогнула. Убить или ранить Катайна, значило умереть самому. Дух Леса заревел, заставив плотно прижать ладони к ушам. Нож выпал из руки Дакая, а глаза встретились с огнями Катайна, сжигающими людей изнутри. Дакай зажмурился, отдёрнул руки от головы и помчался обратно, сквозь лес, к родному Тарну.
Девушка подтянула к себе ноги, медленно поднимаясь. Лодыжка горела и не хотела подчиняться. Боком Сайна чувствовала мохнатое тело щенка, не бросившего её даже перед лицом Катайна. Девушка потрепала его по загривку, не поворачиваясь.
"Беги".
Щенок мотнул ушами и вскочил между девушкой и Духом Лса, стоящим на задних лапах. Тишина расползалась по лесу. В мире больше не осталось звуков. Даже дыхание своё девушка больше не слышала.
Щенок, будущий Пёс, чей рост в холке уже достиг колена, недвижимый, будто вросший в землю, стоял перед Катайном.
Солнце медленно выплыло из-за горизонта, добавляя в краски мира пару капель утреннего золота. Будто волна прошла по земле - звуки вернулись. Катайн опустился на четыре лапы и медленно ушёл обратно, в рощу. Щенок подбежал к Сайне, ткнулся носом ей в лицо, прижал ушки.
- Айяко, - позвала его девушка, и уши Пса тут же встали на макушке, а потом вернулись в прежнее положение, и щенок принялся лизать человеку лицо.
Дым, казавшийся издалека белым и чистым, жёг глаза. Упрямый ветер дул в лицо. Лаген задыхался. Но ноги его, уже не чувствующие усталости, несли вперёд, повинуясь приказу воли. Вот он, чуждый, но столь желанный и даже родной какой-то части его существа, юг. Дикий, не останавливаясь, взглянул вверх и не различил там ничего, только огромная высота, прижатая к земле приказом вулкана. Мужчина сбросил с плеча мешок, освобождаясь от лишних вещей, от лишних камней в этом мире. Также, на бегу, стянул с себя рубашку, - остаться собой.
Великий Ветер не терпит пустого.
Лаген бежал выше, не обращая внимания на покрасневшую кожу. Его путь шёл дальше, к самому истоку. Что-то упало на плечо Дикого, змеиным укусом вцепившись в тело. Мужчина зашипел, схватившись за обожжённое место и тут же отдёрнул руку. Пришло время следующей жертвы.
На ходу достав с пояса нож, Лаген порезал левую ладонь. Кровь тут же выступила крупными каплями, искрами покатилась на землю.
"Ещё одна жертва, Великий Огонь".
Дыма становилось всё больше. Огни появлялись из ниоткуда и возвращались туда же.
Лаген бежал, чувствуя как Тассаик пьёт его кровь. Пальцы до бела вцепились в рукоять ножа, как в последнее, что осталось от прошлого. Тассаик забирал его жизнь, всё, что в ней было. Лаген сейчас не помнил ничего. Он знал лишь своё имя, как координаты дома, как то, что позволит ему быть. Но Тассаик был непреклонен, он выжигал, забирал всё, и Лаген чувствовал, что голым идёт в Великий Огонь.
Жерло вулкана дышало, изрыгая жёлто-алое пламя. Дикий поднялся к самому краю, упал на колени, опираясь руками о землю, оставляя красные следы вечности.
"Я пришёл к тебе".
Дикий сорвал с груди шнурок, на котором висел маленький мешочек, хранящий пару шерстин Пса, когда-то они менялись памятью. Взяв мешок в левую руку, Лаген прошептал слова прощания и с криком бросил его в пасть Тассаику.
Теперь не осталось ничего. Лишь одно.
Два.
Дым застилал глаза, но Дикий видел горизонт со всех сторон света. Последняя жертва и он, наконец, будет свободен.
"У меня не осталось ничего, только я. Прими последнее и единственное, что есть. Меня".
И Лаген отдал себя великому Тассаику, и последний ветер стал первым. Он всмотрелся вдаль, в горизонт. И сквозь пелену белого дыма к нему пришла глубина серых глаз. И он видел душу, что смотрит на него сквозь них.
Три.
"Здравствуй, Родная".
Он улыбнулся той, что была им, ибо себя прежнего, себя не живого, он отдал Тассаnbsp;ику.
"Как ты прошла в этот мир?"
Она улыбнулась в ответ и, коснувшись его руки горячей ладонью, положила её на жёсткую шкуру сидящего рядом Пса.
"Айяко!" - обрадовался он, обнял зверя за шею.
" Так вот кто стал кагоном... моим кагоном".
Он снова улыбнулся девушке, чувствуя как жизнь наполняет его сердце.
"Здравствуй, родной".
Лаген крепко обнял девушку. Он знал, что сюда придти не просто.
"Спасибо, Айяко, что вернулся не один".
Пёс ткнулся носом в ладонь Лагена, задевая длинную ленту, обвязанную вокруг его кисти.
Снег падал где-то высоко-высоко, растворялся в белом дыме Тассаика, и незаметно касался земли.