Аннотация: Великий польский кинорежиссер Кшиштоф Занусси о своей работе, увлечениях и родственниках
Возможность встретиться с великим режиссером и сценаристом Кшиштофом Занусси (Крzистоф Zанусси) привела меня в восторг. Что я знал об этом человеке? Что он родился 17 июня 1939 г. в Варшаве. Еще в 1955-59 гг. был студентом физического факультета Варшавского университета, в 1959-62 гг. переквалифицировался в философа, обучаясь в Ягеллонском университете Кракова, а в 1996 г. закончил режиссерский факультет Лодзинской киношколы.
Известно то, что его дипломная работа "Смерть провинциала", снятая в 1966 году для телевидения, завоевала приз "Серебряные Львы" на фестивале в Мангейме (1968), а в последующем - призы на фестивалях в Венеции, Вальядолиде, Москве и Польше. С 1966 года им были сняты многочисленные документальные и художественные фильмы для кино и телевидения, с 1987 г. К.Занусси работает также в театре.
Кроме того, он является автором или соавтором сценариев для всех своих фильмов, некоторые из этих сценариев были опубликованы в Польше, Италии, России, Германии, Венгрии, Чехословакии и Индии. В 1971-1981 гг. Кшиштоф Занусси был вице-президентом Союза кинематографистов Польши. С 1967 г. он является директором и художественным руководителем Киностудии "ТОР".
Одновременно преподает в Высшей государственной школе кино, телевидения и театра, является профессором Силезского Университета в Катовицах, сотрудничает с Натионал Фильм Сcхоол в Великобритании, ведет режиссерскую работу в театрах Польши, Италии, Франции, Германии и России. Кроме того, с 1994 года он является консультантом Комиссии по делам культуры в Ватикане, президентом общества ЭУРОВИСИОН, членом Польского ПЕН-клуба и Союза польских писателей.
И последнее: К.Занусси - лауреат многих международных кинофестивалей. В частности, он является обладателем Государственной премии И степени (1974), премии "Давид ди Данателло", награжден Кавалерским Крестом Ордена "За Возрождение Польши", Cавалиер де Л`Ордере эте Сcиенcэс эт Леттрес (Франция). В 1998 г. К. Занусси получил диплом почётного доктора ВГИКа. В 2000 г. фильм Кшиштофа Занусси "Жизнь, как смертельная болезнь, передающаяся половым путем" был удостоен Гран-при XXИИ Московского международного кинофестиваля.
Встреча состоялась в его доме, в одном из престижных районов Варшавы, котором, как он сам признался, стал практически гостем.
- Пан Занусси, извините, конечно, но когда я слышу Вашу фамилию, то невольно возникает ассоциация с рекламой бытовой техники...
- Все правильно, вы не ошиблись. Это мои далекие родственники из Италии. Один из моих племянников очень давно начал производство холодильников, которые стали популярными в мире. Мы дружим. Однако родственники не финансируют моих картин. Я же их предупреждаю, что не покупаю их холодильники. Между нами нет прямых связей...
- По-моему, вы не правы. Создать мощную фирму с транснациональными объемами требует определенного таланта. Значит, в роду Занусси генетически заложено творчески подходить к любому делу.
- Конечно, это прекрасная история, как они начали свою огромную империю. Эта империя с огромным ускорением в течение двух поколений дошла до гигантского богатства, но сейчас Занусси уже все потеряли: большинство этого всего им не принадлежит.
- Сейчас можно наблюдать наплыв не очень качественного американского кино, цель которых- удовлетворение низменных инстинктов. Вас это, как творца, как человека, который делает истинное искусство, не настораживает?
- Да, я глубоко уверен, что большинство всегда не право, что народ всегда ошибается. Что культура - это только элита, и история это подтверждает. Кто двигает прогресс? Одиночка, потому что даже в элите всегда есть один среди десяти, который принимает решение за всех. У него есть желание, и он делает что-то.
И в этом смысле то, что массовая культура не совпадает с моим вкусом, меня даже радует. Я никогда не хотел вкуса, как у других, я хотел иметь хороший вкус. А большинство людей просто идут на поводу моды, женщины пользуются нехорошими духами, и все это знают. Потому что большинство всегда не право, если что-то нравится всем, то значит, это не хорошо. И то, что человек, как художник, обслуживает меньшинство - это его достоинство. Достоевский не писал для масс. А Чайковский?.. Кто ходил в концертные залы? 2-3 процента населения. В Америке сегодня 4 процента людей хотя бы однажды посетили театр. Значит, остальные вообще ни разу в театр не ходили. Хотя американский театр живет.
И меня не пугает, что публика в своей массе гонится за легкой добычей. Пока я вообще могу продолжать свое дело. Я живу без комплексов. Если бы мой продюсер обанкротился на моих работах, тогда стоило задуматься: стоит ли продолжать. Но пока этого не произошло...
Мы живем в то время, когда людьми овладевает страх, потому что будущее неизвестно. Мы не понимаем, куда идем и чего хотим. Бедные надеются стать богатыми, а к чему стремиться богатым? Вот три дня назад я был во Флориде. Знаете, приятно зимой погреться под жарким солнцем. Я думал о том, зачем местные жители работают, ведь они могут этого не делать. Будут немножко беднее, но и безработные получают пособия. Голодать не будут, солнца вдоволь, красиво выглядят, море...
Я бы хотел, чтобы человек полетел на Марс и готов работать на это, отдать часть своих денег. А можно ли полететь дальше? Есть еще несколько других целей, ради которых я не могу позволить себе сидеть весь день на пляже. А скольким людям еще надо помочь и материально. Моя лень - это оскорбление для тех, кто не может получать больших денег.
- Интересно другое - вы по образованию физик. А как так получилось, что пришли в литературу?
- Почти 35 лет я оправдываюсь, почему это произошло. Мне было семнадцать, когда я поступил на физический факультет. Потому что гуманитарных факультетов, тем более - литературы, в то время для моей семьи и для того мира не существовала. Учили бред марксистов, фальшивые историю и экономику. Все было основано на чистейшей идеологии. Все было ложь, даже география, куда я хотел пойти. Так что выбор был небольшой.
У Занусси была династия архитекторов, и я тоже думал продолжить его, но когда посмотрел на Дворец культуры, на всю эту страшную византийскую фантастику - тоже отказался, и решил пойти на физика. И она меня увлекла, потому что среда физиков была великолепна. Знаете, у них очень сильно развит интерес к религии, многие - верующие люди.
Спустя четыре года моего пребывания в физике один из мои наставников заметил: 'Пан Занусси, мне кажется, что вас больше привлекает человек, который стоит над прибором, чем то, что этот прибор показывает'. И это меня поразило, потому что в словах была абсолютная правда. Мне люди были гораздо интересней. К тому времени в Кракове уже открыли факультет философии, где преподавали лучше, чем на всей другой территории соцлагеря. А я делал уже любительские картины и получил много призов. Молодому человеку особенно нужно подтверждение. Тогда я решил попробовать поступить в Академию кино. Там было сто кандидатов на одно место. Когда меня приняли - это был огромный успех, правда, после трех лет выгнали.
- А за что выгнали?
- Первые два года я нравился своим учителям, а на третий стал раздражать их. Я тогда в первый раз поехал во Францию. Это было время 'новой волны', мне, естественно, захотелось это отразить через картины. Однако мои профессора сказали: 'Он пришел к нам как кинолюбитель и вернулся к тому, с чего начинал. Значит, он не хочет учиться'. Учиться тому, чего хотели они: в студии, с освещением, где все сделано в голливудском виде. Как все это преподавали в других киношколах. А мне потянуло свободное кино, с импровизацией, когда люди уже играли на улице, съемки скрытой камерой. Потом я долгие годы пытался доказать своим профессорам, что они были не правы. Многих из них сейчас нет. Они потом уже говорили, что хотели меня напугать, и это, как ни странно, пошло мне на пользу.
- А ведь, став физиком, вы могли узнать, есть ли жизнь на Марсе...
- Вполне возможно... Я думаю, что то поколение, которое сейчас начинает жить, узнает, что-то больше интересного о мироздании и Вселенной.
- Бывает ли пан Занусси довольный своими работами?
- Сейчас для меня самое важное, - какие чувства и мысли передаст моя картина. Любой художник не может до конца быть довольным своей работой. Я начинаю новую картину, потому что меня не совсем устраивает предыдущая. И она тоже будет несовершенна. Хотелось бы сделать лучше. Пока человек чувствует, что до конца не выразил того, что хотел сказать, он пробует еще раз.
Переживания всегда есть. Конечно, они прямо не переносятся на материальные вещи. В жизни мне удалось не очень заниматься деньгами - они сами приходили ко мне. Во время коммунизма я много работал за границей, и тогда было очень легко разбогатеть. Тогда в Польше с зарубежных заработков брали 20-процентный налог, а все остальное оставляли себе, хотя это было ближе к 'черному рынку'. Но государство так драматично требовало валюту...
- Вы только на работе ощущаете себя режиссером или смотрите на мир, как на одно большое кино, у которого тоже есть режиссер?
- Нет. Я хочу этому миру что-то рассказать, но не могу сказать, что вся моя жизнь - кино. Видите все эти бумаги вокруг меня. Это не только кино. Это еще и общественная деятельность. За последние семнадцать лет появились много новых задач, где надо быть активным. Делаю много театральных пьес, участвую в дипломатической жизни. С польской делегацией меня посылали в Совет Европы, меня хотели еще назначить послом. Но несколько раз встречаться с отвратительным человеком и улыбаться ему, как все дипломаты, я не смогу.
Я заседаю у Папы Римского в Совете культуры. Я был президентом разных международных организаций, связанных с аудиовизуальным пространством. В свое время я был руководителем союза всех киношников Европы. И всякие похожие вещи, которые отнимают много времени.
А потом вместе с женой и ее семьей мы построили среднюю школу почти своими руками. И еще институт, который формирует учителей, потому что здесь видим великие недостатки. Понимаете, учитель - это самая консервативная часть общества. Они ненавидят новости, перемены - практически, это авторитарная школа. После стольких лет таких нехороших мыслей возникла идея построить новую школу и собрать других учителей. И чтобы они учились, как воспитать молодежь другого вида. Чтобы это не было чисто идеологическая школа. Мы не хотим иметь чемпионов. Мы хотим иметь гармоничную личность. И это считается достижением учителя.
Раз в год в моем в загородном доме устраивают пикник, куда приезжает до двух тысяч людей, вручаются стипендии. Школа считается популярной в Варшаве. В еженедельнике 'Политика' я веду разные колонки, и понимаете, какая это трудная работа... Также стоит людям напоминать, чтобы не увлекались новостями. Оставьте глупым покупать новости. Когда они будут улучшаться, тогда мы будем их покупать. Я много читаю серьезных лекций, касающихся культуры Западной Европы. На это тоже много времени уходит.
Как-то раз наш фонд поехал к Папе Римскому, и мы повезли к нему танцоров с улицы, рэперов. И это появилось в телевидении всего мира. А ведь в последний день пресс-секретарь Ватикана мне звонил и спрашивал: вы полностью отвечаете за то, что произойдет? Но все прошло очень живо, очень интересно. Или художники с улицы, рисующие граффити. Умные интеллигентные люди говорят ему: ты ничем не ограничен, поэтому ты - не художник, это мы - художники, потому что у нас формы ограничены. Мы не можем себе ничего позволить, у нас разрешается только так делать, и тогда уже видишь, кто талантливый, а кто нет. И интересно, что в высоком искусстве - в живописи сейчас уже никаких принципов не наблюдается. Я часто встречаю художника, и смотрю: а умеет он рисовать? Или он ничего не умеет? Поставит в пустом зале сапожки и будет полчаса говорить о том, какие они имеют значения.
- Так вам все-таки близок позитивизм?
- Я не назвал бы это позитивизмом, но то, что в русской истории называлось подвижничеством. И я чувствую, что мы настолько опоздали по отношению к развитому миру, и что это еще очень актуально. Похожий подход во Франции, в Италии, где общество более богато, и там можно уже немножко по-другому вести себя. Но у нас это нужно, и надо это делать. Я езжу в провинцию, и для меня это не развлечение. Это обязательство по отношению к обществу. Мне помогают, дают деньги на мои картины, я должен обслуживать это общество. И меня где-то в провинции в какой-то клуб приглашают, и я даже не знаю, сколько людей придет, а придет, может, человек десять, для меня это никакого практического значения не имеет, это надо делать. И я бы чувствовал себя виноватым, если отказался.
- Говорят, театр начинается с вешалки. А с чего начинается кино?
- Хм, не знал этого выражения... Для меня кино начинается с моих наблюдений, моего сценария. Для меня это, прежде всего, жизнь, современность. Я не согласен, что современность не дает сюжетов...
- Говорят, что жизнь стала настолько пошлой, что нечего искать в этой жизни.
- Ну, а какая была жизнь во времена Достоевского? Уж более пошлой жизни, чем та, которую показал он, я не могу себе представить.
- А чем Вы занимаетесь в свободное время?
- Я с гордостью могу сказать, что свободного времени у меня уже много лет нет (смеется). Но на самом деле люблю ездить на лошади, а потом, знаете, спасает разнообразие. Вот вы видите расписание моих дней, и то, что отмечено красным, я провел за границей, а то, что зеленым, в провинции Польши. И, наверное, если бы я работал в банке, где восемь часов считал деньги, мне нужен был отдых. А так, например, последний уик-энд я провел во Флориде, а уже в понедельник поехал в Европу, и тихо работал в Берлине, на кинофестивале. Я настолько загружен работой и встречами, что порою к концу дня тяжело понимаю, с кем и на каком языке разговариваю. Это либо начало склероза или просто усталость. Вот вчера я только прилетел в Варшаву, а завтра еду на самую окраину Польши - Католице, где есть факультет кинорежиссуры.
- Интересно, чему вы учите студентов?
- Чтобы они были самостоятельными. Но в тоже время 'серая масса' тоже нужна: потому что кто-то же должен работать на телевидении и делать сериалы. Это как во время долгих полетов на самолете - мы начинаем лететь с одним капитаном, а когда воздушный лайнер приземляется, там руководит другой летчик. Режиссер мыльной оперы - это похожее занятие. У меня есть документальная видеокассета, как в Казахстан приехали англичане учить снимать телесериалы. Это невероятно смешно.
- Может ли кино менять общественное сознание?
- Безусловно, может, но это не является его задачей. Я лично не буду заниматься этим как манипулятор. Но если мне хочется верить своим зрителям, если мы можем поделиться чем-то важным, то это кому-то где-то поможет. Только просчитать это невозможно и не надо даже..
- Над чем вы сейчас работаете?
- Нынешний мой проект называется 'Персона нон грата' - нежелательное лицо. Эта картина о дипломатах. Там принимают участие польские и русские дипломаты. Там есть роль для Никиты Михалкова. Может быть, он будет сопродюсером с российской стороны. Итальянская и французская стороны там тоже есть. Знаете, а ведь у меня великолепный восточный костюм, но я не помню, то ли он из Узбекистана, то ли из Казахстана... Моя жена его носит на иногда балы и приемы.
- Вы знакомы с кинематографией Центральной Азии?
- Конечно, я видел, но признаюсь, всех не помню. Когда это было советское кино, никто не обращал внимание на национальную специфику - Казахстан это или любая другая республика. Мы смотрели картины, озвученные по-русски, и принимали их за советские. Да, недавно видел фильм, который создавался, по-моему, Узбекистаном совместно с французами. История человека, который приезжает, его мать кончает с собой, а у него оказываются долги... Весьма интересный сюжет...
- Сейчас многих беспокоит глобализация, мол, она стирает национальные границы, понятия...
- Не согласен с этим мнением. Меня тридцать лет тому назад увлекало индийское кино, и там никакой национальной проблемы не существовало. Просто надо, чтобы искусство имело универсальную ценность. Если мне картина непонятна, значит, там есть какая-то художественная ошибка. Или что она пользуется таким кодом, который понятен только очень ограниченному количеству людей. Почему я могу читать древнюю иранскую поэзию, и она вызывает у меня слезы? Она универсальна, несмотря на национальный характер.
Я боюсь, что мы все будем делать голливудские картины, находить такой язык, который не связан абсолютно ни с какой реальностью. Но если американцы рассказывают что-то из своей жизни своим образом, мы не хотим, чтобы индусы рассказывали о своей жизни таким образом. Потому что их жизнь очень сильно отличается и их стилистика должна отличаться.
- Как физик без диплома скажите, существует ли формула кино?
- Нет, такой формулы не может быть. Все-таки наука и искусство - это абсолютно разные пространства. Но если картина не вызывает чувств и мыслей, значит она бесполезна. Если я после просмотра фильма или чтения книги почувствовал себя лучше, значит это хорошее произведение искусства. А если почувствовал себя глупее, значит это плохое. Я не видел такого сериала, от которого я почувствовал себя лучше. Это просто такой уровень, который никогда человека не поднимает.
- Гм-гм, а моя мама плачет, когда смотрит бразильские сериалы.
- Мы можем плакать, но все-таки это нас унижает. Мы также смеемся над анекдотом, а потом нас ставят в анекдотичные условия.
- Как вы относитесь к голливудскому кино - этой индустрии грез?
- Там, конечно, есть много примеров хорошего кино, но и много примеров плохого кино. Например, мне нравится первая 'Матрица'. Это серьезный философский фильм. Там все происходит на уровне развлечения, но под ними лежат очень серьезные философские вопросы.
В завершение беседы пан Занусси попросил меня, к удивлению, оставить запись в его Книге гостей, что было сделано мной с огромным удовольствием. Но что я оставил на странице - только для великого режиссера.
(Варшава, февраль 2004)