Софья Ивановна, опустив на колени новую вязаную шляпку, покачала головой.
-- Ну и ну... -- проговорила она, с удовольствием поглядывая на Грустного Человека, сидевшего с ребятами на полу перед нарисованной дверью в Волшебный Город. -- А кто-то, помнится, жаловался, что у него нет воображения! Это у вас-то нет воображения, мой дорогой?
-- Но у меня его действительно нет, -- с сожалением проговорил Игорь Николаевич, прислушиваясь к шагам Фединой мамы по коридору. Вот она прошла на кухню, вот звякнула ведром, вот застучала в углах Фединой комнаты швабра, обмотанная тряпкой, и послышалась задумчивая старая песня.
Грустный Человек любил старые песни и часто напевал их в пустоте своей квартиры на пятом этаже. Ему стало хорошо от того, что такие же песни любят и в другой квартире, и он засмеялся.
-- Дядя Игорь, ты смеешься потому, что побывал на Седьмом Небе? -- спросил Федя.
-- Может быть, -- улыбаясь, ответил Грустный Человек.
-- А если я не смеюсь, то не могу быть счастливым? -- спросил Назар.
-- Я счастливый потому, что живу, -- сказал Грустный Чело- век. -- Я живу, и мне это нравится. А смеяться -- что ж, смеяться... Иногда можно и заплакать и всё равно остаться счастливым. Лишь бы понимать... Я могу понимать, и это меня увеличивает.
Назар посмотрел на тощего счастливого человека и тоже рассмеялся.
-- А увеличивает -- это как? -- не понял Федя.
-- Ну, если я ничего не понимаю, то я маленький, я только сам, и даже меньше себя, потому что и себя не понимаю, -- сказал Грустный Человек. -- А если я понимаю тебя, то становлюсь и тобой. Понимаю Рыжего Волка -- и задыхаюсь от унижения. Понимаю, как движется Земля, -- и сам становлюсь Землей, и сам двигаюсь.
-- Значит, когда я был в лесу, я хотел понимать! -- воскликнул Назар. -- Я хотел, чтобы без меня ничего не происходило, я хотел происходить со всеми вместе. Но я плакал, потому что думал, что это невозможно. А выходит, возможно, если понимать, да? Я буду всех понимать, потому что не хочу быть маленьким, а хочу быть счастливым! Я тоже хочу увеличиваться и стать всем!
-- Что ж, малыш, давай попробуем, -- проговорил Грустный Человек и положил руку на плечо Назара, и Назар замер от ласки, которой не знал. -- Давай попробуем.
Назар сияющими глазами смотрел Грустному Человеку в лицо и чувствовал жаркую благодарность, и восхищение, и желание быть преданным, и чтобы взрослый человек ещё и ещё говорил с ним. Но он не смел всё это выразить словами и надеялся, что взрослый поймет сам, а он, Назар, когда-нибудь поймет этого человека, и оба они будут от этого увеличиваться и будут друг друга любить. Но он хотел так много, что ему стало стыдно, он ничего не сказал и опустил глаза.
Грустный Человек ободряюще улыбнулся Назару, потому что понял его и не отверг, а снова протянул руку и предложил:
-- Хочешь, я буду твоим другом?
Ошеломленный такими слова Назар смог только кивнуть. А потом повторял эти слова только для себя одного и опять кивал и осторожно улыбался.
На входной двери нетерпеливо затрезвонил звонок. Все услышали, как Федина мама пошла открывать. Донесся обиженный, квохчущий голос.
-- Какие мыши? -- раздался удивленный голос Фединой мамы. -- Никаких мышей не было и не может быть!
-- По-вашему, я не знаю, как скребутся мыши? -- ещё больше обиделся голос Горькой Хины.
-- Я вполне допускаю, что вы знаете, как скребутся мыши, уважаемая Хиония Константиновна, -- отвечал голос Фединой мамы. -- Но с какой стати, объясните мне, мыши начнут грызть бетонную стену, отделяющую нашу квартиру от вашей?
-- Вы не знаете современных мышей, Елена Дмитриевна! -- с воодушевлением воскликнула Горькая Хина. -- Не далее как на прошлой неделе моль сожрала у меня пакет нафталина!
-- Возможно, -- не стала спорить Федина мама, -- но тогда при чем здесь мыши?
-- Если моль может пожирать нафталин, то почему мышам не грызть бетон? -- торжествующе вопросила Горькая Хина.
Голоса приблизились к бабушкиной комнате. Горькая Хина распахнула дверь, вооружилась проверяющим взглядом и остолбенела при виде поднимающегося с пола мужчины и начала инстинктивно одергивать на себе халатик без пуговицы. Но смотрела при этом на Грустного Человека весьма неодобрительно, как будто именно он старался прогрызть бетонную плиту, чтобы проникнуть в её жилище.
В бабушкиной комнате воцарилось молчание. И вдруг в наступившей тишине что-то усиленно заскреблось за нарисованной дверью. После этого все вспомнили, что там скреблось и шуршало уже давно.
-- Слышите?! -- возопила Горькая Хина, подскакивая к стене и лихорадочно её прощупывая. -- Нет, вы слышите?..
-- Тетя Хина, это не мыши, -- сказал Федя. -- Это всего-навсего кот.
-- Кот?.. -- На щеках Горькой Хины зардели возмущенные пятна. -- Значит, кот? И какой же это кот?..
-- Рыжий, -- ответил Федя. -- Рыжий кот Порфирий. Он иногда звонит бабушке в дверь и приходит к нам поговорить о жизни.
-- О жизни -- что?.. -- задохнулась Горькая Хина и возмущенно повернулась к Фединой бабушке. -- И вы молчите? И даже улыбаетесь?!
-- Что поделаешь, Хиония Константиновна, -- мягко проговорила Федина бабушка. -- Улыбаться -- мой недостаток с давних пор.
-- В конечном счете, дело не в том, что вы улыбаетесь,-- гордо вскинула голову Горькая Хина, стараясь незаметно прижать халатик в том месте, где не было пуговицы. -- Хотя и улыбаться во всех случаях жизни не очень умно. Но дело в том, что дети в вашем и постороннем присутствии обманывают взрослых, а вы даже...
-- Они не обманывают, -- возразил Грустный Человек.-- Они говорят о том, что видят и как видят.
-- Не надо, молодой человек! -- протянув руку вперед и забыв о халатике, остановила Игоря Николаевича Горькая Хина -- Я старше вас хотя бы немного и знаю жизнь. Не надо, молодой человек! Рассказывайте сказки тем, кто понаивнее меня!
-- Это не сказки, -- обиделся за Грустного Человека Назар.-- Это все настоящая правда. А Порфирий приходит сюда в Волшебный Город с остроконечными крышами. Он приходит, чтобы вместо подвала жить на чердаке. А Волшебный Город нарисовал я, и он настоящий!
-- Фу, мальчик... Мне жаль, что здесь на тебя оказывают такое пагубное влияние, вместо того, чтобы научить чему-то полезному как будущего инвалида!
-- Он не инвалид! -- крикнул Федя. -- Он уже поправляется!
Назар замолчал и стал искать костыль, чтобы на него опереться. Он старался ни на кого не смотреть.
В стене перестало скрестись. Из нарисованной двери высунулась голова Порфирия в бабушкиной шляпке.
Высказав это, Порфирий скрылся. В стене заскреблось с удвоенной силой.
Горькая Хина моргнула, потрясла головой, будто у нее налилось в ухо, подозрительно посмотрела на мальчишек и подумала, что это они сперли у нее кружок колбасы.
-- Почти полкило! -- заявила она. На нее смотрели с терпеливым ожиданием. Она пошарила взглядом по стене.-- Дорогие, дефицитные обои... И так испортить ненужными каракулями...
-- Это не каракули, это дверь, -- возразил Федя. -- Через нее мы входим в Волшебный Город.
-- Через эту дверь? -- попыталась рассмеяться Горькая Хина, но глаза её стали беспокойно ощупывать рисунок. -- Ходите через эту дверь? А позвольте спросить -- куда?..
-- Нет, ну, я не знаю! -- снова высунулся из двери Порфирий. Шляпка болталась на его левом ухе. -- Вам же ясно объясняют. Вам, в конце концов, показывают...
-- Я его знаю!.. -- заверещала Горькая Хина и запустила в кота бабушкиной корзинкой с вязаньем. Кот подхватил корзинку и поставил на место. -- Голодранец! Он стянул у меня пять сосисок!
-- Магазинные сосиски? Ф-ш-ш... -- с презреньем прошипел Порфирий. -- Извините, но я вегетарианец!
-- Be... ве... -- попробовала выговорить некошачье слово Горькая Хина и поискала, чем бы ещё запустить в кота. -- Это кто -- ве..?
-- Я, -- с достоинством ответил Порфирий. -- А все с тех пор, как мой папа отравился кузнечиками на зеленой лужайке.
-- У него -- па..? -- затряслась Горькая Хина. -- Это у кого -- па..?
Федина бабушка и Грустный Человек одинаково посмотрели друг на друга и сохранили одинаковую неподвижность на лицах. Они были воспитанные люди и не хотели обижать своим смехом даже незваного гостя. Но всё же им было смешно, и они смеялись слезами. Это ужасно опасно -- не смеяться, когда хочется, но они терпели.
Порфирий повернулся к Горькой Хине хвостом, поправил сбившуюся шляпку и неторопливо, будто демонстрируя, как это нужно делать, скрылся в бетонной стене, оклеенной дефицитными обоями в голубой цветочек: сначала скрылась его голова, потом передние лапы, потом спина, задние лапы и хвост. Хвост, правда, исчез не полностью, а остался торчать из стены привлекательной пушистой кисточкой.
Горькая Хина хищно нацелилась на кисточку, подскочила к стене и приготовилась, будто собираясь прихлопнуть моль. Но кисточка ловко отдернулась в сторону. Горькая Хина захлопала руками по стене, но кисточка не давалась и увиливала, и снова дразнила рядом, подрагивая.
Это было так смешно, что Федя, взглянув на бабушку, совсем испугался.
-- Тетя Хина, скорее отдайте бабушке долг, пока она жива! -- закричал он. -- Вы должны ей десять рублей уже полгода, а долги надо отдавать при жизни, а не ждать, пока человек вот-вот лопнет от смеха!
От Фединых слов Грустному Человеку стало легче, он стал хохотать голосом, как все нормальные люди. Бабушке тоже помогло, она совсем перестала смеяться и воскликнула:
-- Фёдор!
Будто Федя её очень оконфузил.
-- Долг? -- подпрыгнула Горькая Хина. -- Какой долг?..
-- Да вы не беспокойтесь, Хиония Константиновна, -- попыталась успокоить её Федина бабушка. -- Мы можем подождать ещё, если у вас денежные затруднения.
В комнату вошла Федина мама. Она принесла на блюде разрезанный ананас. И пригласила:
-- Угощайтесь, пожалуйста.
-- Странно, -- сказала на это Горькая Хина, -- очень странно. Требуете долг, а едите ананасы!
-- Федя, -- спокойно сказала на это Федина мама,-- тетя Хина отказывается от своей порции. Отдай ананас Порфирию.
Федя взял прозрачный ломтик и шагнул с ним в нарисованную дверь, чтобы выполнить мамино поручение.
Горькая Хина открыла рот и перестала дышать.
-- Голубушка, успокойтесь ради бога! -- торопливо проговорила Федина бабушка. -- Ничего тут особенного, просто дети играют в Волшебный Город.
-- Там квартира! Моя квартира!..
Горькая Хина бросилась вон из бабушкиной комнаты, и через минуту уже было слышно, как за стеной со скрежетом отодвигают что-то тяжелое. Похоже, что тайные сокровища Горькой Хины оказались целы, потому что она вскоре вернулась и увидела, что Порфирий сидит вместе со всеми и, жмурясь от удовольствия, выгрызает середину своей ананасовой порции. Горькая Хина обиделась, что её доля досталась этому голодранцу и хулигану, и оскорбленно вскинула голову.
-- Вот ваши деньги! -- бросила она Фединой бабушке красную бумажку и вдруг разбежалась и всем телом ударила в Волшебный Город.
Остроконечные крыши дрогнули, как от землетрясения.
-- Стойте! -- закричал Назар. -- Вы же его разрушите, тетя!
Но Горькая Хина больше никого не слушала. Она разбегалась и лупила в бетонную стену, пока не задохнулась от боли и пустых переживаний.
-- Ну, зачем вы так? -- сказала ей Федина мама, отодвигая тарелку с корками ананаса. -- Разве можно силой открывать дверь в Волшебный Город? Волшебную дверь можно открыть только незаметным прикосновением.
И Федина мама плавно протянула руку к нарисованной двери, которая находилась от нее в нескольких шагах. Она протянула руку -- и дверь бесшумно открылась.
Федина мама встала, с улыбкой взглянула на Грустного Человека, отчего тот осветился и засиял, и шагнула в Волшебный Город.
Задохнувшись от возмущения, Горькая Хина бросилась к стене, где была нарисована Голубая Дверь, и стала сдирать обои в голубой цветочек. У нее были длинные ногти, которые как раз подошли для этой цели.
-- Я не позволю издеваться! -- бормотала Горькая Хина.-- Я управу найду! Я всех выведу на чистую воду!
Лопались и закручивались поникшими спиралями остроконечные крыши. Перекосилась и безнадежно испортилась Голубая Дверь. Замечательный Волшебный Город за несколько мгновений был стерт с лица стены.
Никто не проронил ни слова.
Под разорванными обоями обнажился монолитный серый бетон. Бетон был суров, как гора.
Горькая Хина сломала об него ногти и остановилась. Обернувшись растерянно на терпеливых хозяев, она провела дрожащей рукой по лбу.
-- Я управу... Я найду! -- повторила она.
Но уверенности в её голосе больше не было.
Она взглянула на изуродованную стену и на свои руки с ободранным маникюром. Боже мой, сломать такие изумительные ногти!
Но хоть и хочется найти управу, всё же обдирать стены в чужих квартирах не очень хорошо. Горькая Хина попятилась, нащупала позади спасительно-реальную дверь и стала протискиваться в щель, не решаясь открыть дверь полностью.
По коридору её проводил Эрдель.
-- Как же вы так, гражданка? -- сурово проговорил Эрдель. Горькая Хина замерла на одной ноге.
-- Уничтожили Волшебный Город со всеми остроконечными крышами и даже не попросили прощения у тех, кто остался без крова! -- ещё более сурово продолжал Эрдель. -- Неужели у вас в детстве не было собаки, которая научила бы вас трем П? И разве у вас нет диплома об окончании общего курса дрессировки?
Горькая Хина взвизгнула, как будто ей наступили на лапу, и без оглядки выскочила из квартиры номер 265. Эрдель подумал, что теперь её не заманишь сюда никакими блинами. Возможно, это и к лучшему, решил Эрдель и лег на джутовый коврик поперек входа.