Аннотация: Заданием для создания этого рассказа послужило описание пророчества цыганки.
Вспоминая сейчас события тридцатилетней давности, не могу поверить, что это произошло со мной. Ещё будучи ребёнком, я верил в сказки. И это нормально, поскольку в детстве все верят в чудеса. Но когда мне исполнилось шесть лет, мои родители популярно и доходчиво объяснили, что чудес не бывает. Что Дед Мороз - это переодетый актёр, а роль Зубной Феи играла моя тётя, оставившая вместо первого выпавшего у меня молочного зуба (спрятанного мною под подушку завёрнутым в клочок бумаги) блестящую монетку. Что в жизни очень мало места для радости и много - для горя и слёз.
Надо сказать, - всё это произошло благодаря тому, что мой родной отец ушёл из дома, когда мне исполнилось пять, - и больше не вернулся. Мама же пригласила в дом отчима, с которым я и прожил под одной крышей до своего совершеннолетия. А затем мне просто указали на дверь...
И если бы не моя тётка (родная сестра матери), которая, хоть и жила в старенькой однокомнатной квартирке на микроскопическую зарплату учительницы, не знаю, что бы со мной стало. Она меня приютила и дала, можно сказать, первую "путёвку в жизнь". Её-то я и по сей день считаю своей настоящей матерью. Не могу сказать, что родная мать совсем, уж, не выполняла, по отношению ко мне, свои материнские обязанности. Но в кругу своей семьи я жил изгоем, которого замечали только по необходимости. С особенной силой это стало проявляться тогда, когда у матери и отчима родился свой сын. А когда появилась ещё и дочь - меня, практически, перестали замечать совсем. Так что, едва дотерпев до моего совершеннолетия, от меня просто избавились, как от ненужной вещи. Единственный человек, которому я был небезразличен все эти годы - моя родная тётя Мария. Фактически, именно она одна и занималась моим воспитанием. И только она была мне настоящей матерью. Так уж сложилось, что большую часть своей сознательной жизни Мария прожила в полном одиночестве (не считая любимой кошки Муськи, которой на момент моего совершеннолетия было уже лет пятнадцать). Видимо, именно на почве одиночества я и стал для Марии приёмным сыном, и только ей одной мог доверять свои самые сокровенные тайны. И это было взаимно: мне она доверяла, как самой себе.
Так как жили мы очень небогато, то научились обходиться лишь тем, что имеем. Поэтому купленная на "заре цивилизации" вещь в умелых руках моей тётушки получала второе, третье... пятое, а то и двадцать пятое дыхание. И использовалась до тех пор, пока не превращалась просто в труху. Со временем и я научился шить, кроить, тачать, ремонтировать всё, что можно, и что нельзя. Лишь из-за моих и тётушкиных умений я не выглядел в классе средневековой деревенщиной в оборванном рубище. К сожалению, моя родная мать настолько не интересовалась мной, что вспоминала о моём существовании лишь в те моменты, когда нужно было сделать какую-нибудь тяжёлую работу, а отчима дома не было. Карманных денег, выдаваемых мне на питание, хватало лишь на то, чтобы купить один раз в неделю буханку чёрного хлеба.
Кормила, обувала и одевала меня моя тётя. Ко времени моего совершеннолетия мы с ней настолько сблизились, что сам факт "выставления меня за дверь" родной матерью не вызвал у меня никаких негативных эмоций: я и так уже, фактически, жил у своей тётушки, наведываясь домой лишь изредка, чтобы помочь своей матери по хозяйству. Отчим же проявлял ко мне полное безразличие: он меня "в упор не замечал".
Так что, в тот день, когда мне стукнуло восемнадцать, я, можно сказать, вышел из "лона семьи" окончательно.
Чтобы отпраздновать это важное в моей жизни событие, тётушка испекла большой шоколадный торт и купила нам двоим билеты на ледовое шоу. Вот там-то всё и произошло...
Уже смеркалось, когда мы, под впечатлением от увиденного, возвращались домой. Шоу было просто великолепным, и настроение у нас было просто отличное.
Но тут, на одной из узеньких улочек я, чуть было, не врезался в идущую мне навстречу девушку. С большим трудом избежав столкновения, мы, прямо-таки, впились друг в друга глазами. Я понял, что передо мной - молодая цыганка с норовом необъезженной лошадки. Сначала она вздёрнула нос, желая, видимо, обругать меня за неуклюжесть, но тут лицо её перекосила какая-то нелепая гримаса, и она обеими руками вцепилась в меня. Секундное замешательство - и я, влекомый в неведомом направлении, едва поспеваю за быстрым шагом босоногой девушки в кричаще-цветастой юбке почти до самого пола. Оглянувшись, я понял, что тётушка моя где-то уже безнадёжно отстала, потеряв нас из виду. Но я, почему-то, оставался спокоен. Видимо, тем, у кого в карманах гуляет ветер, бояться особо нечего. А у меня, в этот раз, в карманах, кроме мелочи, ничего и не было.
Путешествие оказалось недолгим: затащив в какую-то комнатушку прямо в центре "Старого города", цыганка усадила меня в круг, начерченный прямо на полу. Сама тут же уселась рядом лицом ко мне и схватила лежащую на столе колоду карт. И за всё это время она не проронила ни одного слова. Но, как только я попытался с ней заговорить - тут же был остановлен её гневным взглядом. Мне ничего не оставалось, как вести себя тихо и ждать.
Слава Богу, ждать пришлось недолго: цыганка раскинула веером свои карты и жестом попросила подать ей мою левую руку ладонью вверх. Внимательно изучив ладонь, попросила правую. И вот так, держа мои ладони перед собой, стала раскачиваться из стороны в сторону и что-то тихо напевать.
Я даже и не заметил, как стал раскачиваться в такт с нею. А затем... То, что произошло дальше, я просто не знаю, как объяснить. В какой-то момент цыганка перестала раскачиваться из стороны в сторону и замолчала. А потом медленно, чеканя каждое слово, продекламировала таким замогильным голосом, что у меня от леденящего душу ужаса волосы по всему телу дыбом встали и, на какое-то мгновение, я даже забыл, как нужно дышать. Это были не стихи, но слова били прямо в самое сердце:
Отверженный изгой, что был покинут всеми
Кто радостей земных почти не испытал,
Вдруг Ангелом небесным обернётся,
Корабль смерти к двум зубам направив, -
И тем спасёт южан от мора и проказы...
Спасётся ль сам - вопрос, но друг - важнее жизни...
И от этих слов у меня кровь прилила к голове, а затем мгновенно отхлынула. От неожиданности я содрогнулся всем телом, случайно вырвав ладони из рук цыганки, тем самым, заставив и её выйти из транса.
Глаза её приобрели осмысленное выражение и, в первый раз за время нашего знакомства, она улыбнулась мне, удовлетворённо произнеся:
- Сделано!.. - и, ещё шире улыбнувшись - А теперь, молодой да красивый, позолоти ручку!
Я, может, и рад был бы расплатиться, да в карманах была только мелочь. Выудив из кармана, я и протянул её цыганке, смущённо улыбаясь:
- Извините, пожалуйста! Но это всё, что у меня есть.
Усмехнувшись, цыганка сгребла мою мелочь и разбросала её по кругу, где мы и сидели до сих пор.
- Ай - ай, молодой да красивый! - погрозила она мне пальцем. - Я тебя сюда не из-за денег привела! - тут взгляд её посерьёзнел. - Видение у меня было! А мелочь твоя для соблюдения ритуала нужна: цыгане бесплатно не работают!.. Запомни это! - и с этими словами махнула мне рукой:
- Теперь иди домой, но помни: придёт час, и пророчество сбудется. И только от тебя будет зависеть результат!..
Выйдя от цыганки в несколько "взъерошенном" состоянии, я даже и не подумал запомнить место, где только что был. А, оглянувшись, понял, что мне никогда не отыскать эту халупу в сумасшедшем переплетении узких улочек "Старого Города".
Вернувшись домой, встретился с тётей, которая вся извелась уже, меня поджидаючи, и, как на духу, рассказал всё, что со мной произошло.
На тётю это произвело неизгладимое впечатление. Помню, мы тогда долго ещё вспоминали этот эпизод, и всё гадали, где и когда такое может со мной случиться. Но так ничего и не придумали.
Тридцать лет минуло с тех пор, но ничего более странного и необычного в моей жизни более не случалось. Тётка моя уже лет десять, как умерла. А я - моряк, и моя стихия - бушующий океан. И на берег схожу, в лучшем случае, раз в полгода. Плавучий гигант - танкер - это мой дом, и моя работа. За то время, что плаваю, сколотил немалое состояние. Прикупил себе дачку на берегу Лазурного моря и дорогущую яхту, на которой, к сожалению, просто некогда ходить под парусами... Да вот, только, для кого это всё? Сам-то я там, практически, не живу, а жены и детей у меня как не было, - так и нет...
Не знаю, почему, но перед очередным рейсом мне, вдруг, захотелось рассказать кому-нибудь о событиях времён моей молодости. Поэтому сейчас, вот, допишу, и отправлю это письмо своему давнишнему другу Владимиру, с которым вместе заканчивали мореходку. Я-то дослужился до капитана, а, вот, моему другу не повезло: списали на берег по инвалидности. Во время шторма сорвавшимся с креплений тросом ему перебило обе ноги. А компенсации, выплаченной компанией, хватило только на операцию, да на инвалидное кресло. Вот, так-то...
Ну, что ж, пора заканчивать: завтра - в рейс!..
***
Владимир давно уже привык к мысли о том, что в этой жизни ему уже ничего не светит: он был навеки привязан к инвалидному креслу и коротал свою жизнь в одиночестве, получая крохотную пенсию по инвалидности. Ну, кто же пойдёт замуж за инвалида?
Правильно, - никто! Вот и маялся человек, постепенно спиваясь. Но этот день был каким-то особенным: прямо с утра в его крохотную каморку постучал почтальон и принёс заказное письмо от старого друга, с которым вместе учились в мореходке. Прочитав содержимое, Владимир только подивился случаю с цыганкой, и порадовался за более удачливого друга.
А затем случайно, краем уха, услышал новость по радио о том, что где-то, возле берегов Австралии, во время шторма потерпел крушение танкер, перевозивший какую-то опасную для жизни человека субстанцию, и лишь умелые действия капитана этого танкера, спасли побережье Австралии (и всех людей, проживающих там), от заражения этим химическим составом. Обнаружив в трюме большую пробоину, из-за которой судно стало быстро уходить под воду, капитан эвакуировал экипаж и умудрился посадить огромное судно в расщелину между двумя острыми скалами, чем и устранил утечку ядовитого вещества. Сам же трагически погиб в результате того, что во время столкновения со скалой его выбросило за борт прямо в бушующее море...
А ещё через несколько дней Владимир получил уведомление о том, что стал обладателем дома на берегу Лазурного моря и дорогущей яхты - мечты всей его жизни. Вот так, после своей смерти, капитан смог позаботиться о своём друге, отплатив ему за всё сторицей. На полученные деньги Владимир смог сделать себе приличные протезы. А, не прошло и пяти лет, как в загорелом, стройном мужчине, отце двух очаровательных мальчишек-близнецов, хозяине роскошной виллы на берегу Лазурного моря, бесстрашно рассекающем бескрайние просторы морей и океанов на частной яхте со странным названием "Изгой", никто бы не смог узнать уже почти спившегося калеку с тусклым взглядом похороненного заживо человека. И только его жена знает, как тоскует он по своему другу-капитану, и как он ему благодарен за столь бесценный подарок - жизнь...
Вот так, Судьба, порой, преподносит очень странные сюрпризы...