Глава 3. Сломленная.
Закономерно то, что утро моего вторника было никакущим. Мешки под глазами, мочалка на голове и не смытый, размазанный слезами по лицу макияж. И это только верхушка айсберга. Внутри меня вообще царил пост апокалиптический хаос в худшем представлении. На работу я собиралась механически. Не было желания навести шик и красоту, но я помнила, что это равносильно признанию собственной ущербности.
Я должна выглядеть на все сто.
Я выглядела.
По крайней мере, внешне.
На меня по-прежнему оглядывались и провожали взглядами. На меня по-прежнему завистливо цыкали. Но ничего из этого меня сегодня не радовало. А потом ещё и Машка, не замечая моего состояния, начала восхищённо нахваливать Дрыща, описывая каким классным на самом деле он оказался.
— Ты замечала раньше, какой Костя высокий? — щебетала она влюблённым голосом.
Ах да! Дрыщ у неё уже превратился в Костю, Костика и даже котёнка. Мне хотелось её придушить. Он и так стал причиной того, что моя жизнь разрушена, так мне ещё и слушать дифирамбы в его честь?
— Дрыщары все кажутся высокими, — огрызнулась я, делая вид, что погрузилась в документацию.
— Но он оказался не таким уж и худым, — ответила Машка, не обратив на мой тон никакого внимания. — Оказалось, под одеждой он неплохо сложён.
— Когда это ты его без одежды видела? — чуть не вскрикнула я, ошарашено глядя на подругу. Если она уже успела с ним переспать, я в жизни больше с ней не заговорю. Не потерплю, чтобы мои друзья якшались с моими врагами.
Никогда!
— Я заглянула в айти-отдел и видела, как он снял куртку, оставшись в одной футболке, — она плотоядно прикусила губу. — Видела бы ты его бицепсы. Божечки...
Мне стало тошно.
— А ты замечала, какие у него красивые карие глаза?
— Не замечала и замечать не хочу, — шепнула я и посмотрела грозно на соседку. — Мы вообще-то на работе. Давай разбирать отчёты, а то грымза опять начнёт орать.
— Да ну тебя, — обиделась Машка и повернулась к своему монитору. Но по мечтательной физиономии я догадывалась, что к работе она не вернулась.
Ещё одним потрясением для меня был момент, когда этот гад зашёл в бухгалтерию за расчётом. Я не знаю, как именно ему удалось уволиться без двухнедельной отработки, но я была этому рада. Значит, не придётся терпеть его лишнее время. Я очень надеялась, что вижу его в последний раз. Нацепив на себя гордый вид, я демонстративно игнорировала его, пока остальные кудахтали и пускали на него слюнки. Честное слово, постыдились бы. Ещё в пятницу он был для вас пустым местом, а теперь чуть ли не кинозвезда.
Ну, Антонина Петровна ещё ладно, она всегда любила своего "Костика", а Машка, похоже, просто не разборчива в мужчинах. Я давно в ней нечто подобное замечала. Но обычно она была падкая на симпатичные мордашки. Дрыща ж даже после изменений сложно было назвать смазливым. Физически развитым — да. Но красавчиком...
— Нам будет тебя не хватать, Костя, — грустно вздохнула наша грымза.
— Не переживайте так, Антонина Петровна, я же не единственный тут специалист. Всё будет хорошо.
— И куда же ты теперь? — заботливо закудахтала одна из дурочек. — Нашёл себе новое место?
— Нет, — улыбнулся этот лицемер, оторвавшись от бумаг, которые то ли подписывал, то ли просто держал в руках как повод задержаться. — Я хочу заняться кое-чем совершенно другим.
— Открыть своё дело, может быть?
— Это хорошо, когда есть своё дело, — кивала наша главная с видом знатока. Будто она, проработавшая в бухгалтерии, всю свою жизнь знала, что такое своё дело.
— Ну, ты не забывай нас, — прокурлыкала ещё одна зачарованная. — Заглядывай к нам время от времени.
Всеобщее помешательство, наконец, встало и протянуло подписанные листы. Видимо, всё-таки читал. Дотошный зануда! После чего взял свои копии и посмотрел на этих дамочек.
— Я заглядывал время от времени, когда тут работал, — сказал он, убирая документы в свою папку. — А теперь и вовсе повода не будет. Прощайте, дамы.
И, улыбнувшись напоследок, он вышел из кабинета.
Я слегка ошизела от такого поворота. Никак не ожидала, что вот этот вечно услужливый, тихий мямля может вот так вот отбрить. Эти курицы, однако, даже не обиделись. Грустно повздыхав ещё пару минут и пообсуждав ушедшего, они разошлись по своим рабочим местам. Честно говоря, ещё больше, чем с его грубости, я прифигела от такой реакции. Они что, не поняли, что он их послал? Вот уж поистине розовые очки.
Тем не менее, я была рада, что он, наконец, ушёл. Теперь могу раз и навсегда его забыть.
Однако чувства радости у меня не было. И вижу я ходячее напоминание о своей неудаче или нет, от этого мне легче не становится. Вечер вторника я также провела в унынии и слезах. Как и вечер среды, и четверга, и пятницы. А также все последующие выходные.
На меня нахлынула такая депрессия, о существовании которой я и не подозревала. Да, бывали дни, когда я чувствовала грусть или расстраивалась по какому-то поводу. В такие моменты я закатывала глаза и объявляла, что я в депрессии. Уверена, так же делали и многие другие люди. Общество привыкло, что это модное слово, как правило, используется для того, чтобы повыпендриваться или вызвать сочувствие и обозначало, как правило, только досаду.
Но боже, как же они ошибаются. Настоящая депрессия совершенно отличается от надуманной. Это не тогда, когда тебе невероятно грустно. Это не тогда, когда хочется лезть на стену от отчаяния. Это не тогда, когда накатывает непомерная скука. Это не тогда, когда ты тоскуешь по тому, что тебе не хватает.
Это тогда, когда ты лежишь на кровати, смотришь в потолок и ни о чём не думаешь. Когда испытываешь голод и, зная, что в холодильнике есть еда, не поднимаешься, чтобы поесть. Тебе просто всё равно. Нет ни сил, ни желания просто подняться и сделать три шага. Это тогда, когда чувствуешь, как от тебя пахнет трёхдневным потом и ты даже сама себе противна, но ты всё равно не идёшь в душ, потому что "да и фиг с ним". Это тогда, когда ты заставляешь себя делать элементарные для существования вещи. Когда на чистом упорстве идёшь на работу, потому что надо. Там срабатывает шаблон, ты на время становишься человеком, машинально выполняешь свои обязанности. Но стоит выйти с работы и направиться домой, как приходишь, падаешь на диван и лежишь... не переодевшись, не всегда даже разувшись. Потом вспоминаешь, что надо бы хотя бы голову помыть, но эти мысли очередной раз пролетают, не задержавшись. Засыпаешь прямо так, в одежде, обуви и с фантиками от конфет на подушке. Потому что, почему бы и нет, конфеты тоже еда. И на кровати тоже можно есть. А крошки... ну и фиг с ними...
Настоящая депрессия — это совсем не то, о чём думают большинство. Это серость, отсутствие эмоций, как положительных, так и отрицательных. Это полная апатия и полнейшее равнодушие ко всему.
Это страшно.
Это жизнь по инерции.
Это мысли о самоубийстве, но не потому, что тебе больно жить, а потому что какая разница...
Это состояние приходит по-разному. В моём случае всего за пару недель. За какие-то пару недель я из блистательный королевы превратилась в угрюмую, хоть и всё ещё ухоженную личность. А ещё за одну неделю и вовсе в серую массу. Страшно вспомнить, даже наши курицы стали выглядеть лучше меня. А ещё страшнее было то, что мне и на это было плевать.
Олег перестал со мной общаться, даже заходить. Однажды я столкнулась в коридоре с его секретаршей. Никогда ещё не видела у человека столько презрения и превосходства во взгляде, а венчала всё это ещё и победоносная улыбочка. Но и это мне было побоку. Если эта цаца хочет забрать его, флаг ей в руки. Мне не жалко. Пусть теперь сама ждёт, когда он её куда-нибудь пригласит.
Дальше — хуже.
Я не только перестала следить за собой, я стала пропускать работу. Потому что вставать с кровати становилось всё тяжелее и тяжелее.
А зачем?
Я уже испортила себе жизнь, упустила самое важное. Что теперь осталось?
Ничего.
Меня уволили через два месяца после того, как жизнь пошла под откос. Даже немного удивительно, что они терпели так долго. Но знаете что? Я даже обрадовалась. Значит, теперь мне не придётся себя заставлять вставать и идти туда. Теперь я просто окопалась в своей квартире, выходя только в самых крайних случаях. Меня по-прежнему накрывало так, что я сутками ничего не ела, но рано или поздно организм требовал своё, побуждая меня пойти наполнить желудок. Поэтому рано или поздно приходилось выходить в ближайший магазин. При этом я несколько часов собиралась, ещё час одевалась и ещё несколько морально настраивалась. В общем, поход в магазин был событием дня.
Возможно, я где-то и слукавила, когда говорила, что мне было всё равно. Это не совсем так. Меня преследовало огромное чувство стыда. Было стыдно за то, во что я превратилась. Когда те, кого я знала раньше, встречались на пути и жалостливо опускали глаза.
Часто звонили родители и спрашивали, что со мной происходит. Я надевала маску "всё в порядке" и весёлым голосом рассказывала что-то про поиски себя. Они делали вид, что верят. Было стыдно брать у них деньги, потому что все свои запасы я опустошила, а счета за ЖКХ приходили каждый месяц, им было всё равно, какое у меня самочувствие.
Из-за стыда я порвала все свои отношения как с теми, кто считал меня своей подругой, так и просто с приятелями. Им всё равно была неинтересна та серая масса, которой я стала.
Первыми не выдержали родители. Я полгода кормила их сказками, но всему есть предел. Они приехали внезапно, посреди дня завалились и увидели, во что превратилась их красавица дочь. Надо признать, посмотреть было на что. Грязные свалявшиеся волосы, мешки под глазами, растянутая и заляпанная одежда, гора мусора по всей квартире.
— Доченька, что с тобой произошло? — начала мама, обнимая меня. Я ничего не могла ответить. Слёзы потекли сами собой, перерастая в настоящую истерику.
Естественно, никто больше не верил моим сказкам о том, что у меня всё хорошо. Да и я не старалась особо их убедить. Всё было налицо. Они задержались у меня на несколько дней, пытались заразить меня оптимизмом и окружить заботой. Честно говоря, это немного бесило, но я терпела. В конце концов, отец уехал, потому что по работе он не мог долго отсутствовать, а мама взяла отпуск и осталась со мной. Это было и облегчение, и в то же время ощущалось ещё хуже, чем раньше. Теперь мне приходилось держать себя в руках не только в рабочее время, а всегда. Она постоянно пыталась меня расшевелить, заставляла что-то делать, говорить, выходить из дома. Внешне я делала вид, что всё в порядке, что ценю её помощь, но внутри ничего не изменилось. Всё то время я очень злилась на свою маму, потому что сейчас она была одной большой помехой, хотя сама считала себя большой помощью.
Думаю, понятно уже, что я довольно эгоистичное и эгоцентричное создание. А такие люди, как правило, ненавидят тех, кто приземляет их, особенно это касается родителей. Здесь я была счастливым исключением, я своих родителей любила. Мой отец, Алексей Сергеевич, был сурового, но доброго нрава. Временами я жутко им гордилась, а временами просто ненавидела, особенно когда он мне что-то запрещал. И хоть это было редко, но, как говорится, метко. В шоу-бизнес я не пошла именно из-за его сурового "нет".
А вот моя мама, Наталья Васильевна, была волевым, но в тоже время мягким человеком. Наверное, только такая и могла справиться с моим отцом.
Наблюдая теперь за тем, как моя мама старается, я вдруг осознала всё, что им пришлось пережить по моей вине. Все свои детские и взрослые истерики, скандалы, когда они запретили идти в модельное агентство. Дни, когда мне устанавливали комендантский час за то, что я без предупреждения гуляла до трёх ночи. Мои плохие оценки, выговор от учителей. Мои непомерные требования в виде брендовых шмоток. И многое другое.
Все эти важные в то время вещи померкли в моих глазах, когда я увидела, как моя мама с наигранным оптимизмом пыталась уговорить меня пойти погулять по парку, хотя у самой в глазах стояли слёзы. Когда вспомнила, как дрожал голос отца, который звонил каждый вечер.
Они любили меня.
Такую бестолковую неудачницу.
Осознав всё это, я посреди маминого монолога о пользе свежего воздуха внезапно села прямо на пол там, где стояла и разревелась, как маленькое дитя. Именно так. Как маленькая. Громко, навзрыд, вытирая сопли и слёзы руками.
Мама испуганно подскочила и, упав на пол рядом со мной, крепко обняла.
— Ну-ну, маленькая моя, поплачь, поплачь, легче станет... — приговаривала она, гладя меня по голове. Всё хорошо. Всё наладится. Всё образуется.
От её слов я заревела ещё сильнее. Я-то знала, что это не так.
— Мама... — всхлипывая, сказала я. — Я всё испортила. Я разрушила свою жизнь.
— Неправда, — замотала она головой, плача. — Ты живая, здоровая, красивая девушка. У тебя ещё многое впереди.
— Нет, мама, — продолжала я всхлипывать. — Я упустила единственный в жизни шанс. Я никчёмная и ненужная.
— А вот это полная чушь! — возмутилась она и, вытерев мои щёки своим рукавом, поцеловала в одну, потом в другую, а потом и в лоб. — Я люблю тебя. Твой отец любит тебя. Ты нужна нам. Ты ещё встретишь людей, которые будут любить тебя. Что бы ни случилось, всегда можно подняться и идти дальше.
— Но так уже не будет.
— Значит, будет по-другому. Не отчаивайся, девочка моя. В жизни столько возможностей. Ты даже не представляешь.
— Не хочу ничего, — устало сказала я, опуская свои руки.
— Вообще-вообще ничего?
— Хочу только лежать на диване и спать.
Моя мама слегка отклонилась, внимательно на меня посмотрела. Я ожидала, что сейчас она начнёт меня упрекать в равнодушии и лени. Что продолжит уговаривать меня выйти в парк гулять. В крайнем случае, попытается привлечь внимание к какой-нибудь, по её мнению, более интересной или полезной деятельности. Но она лишь просто улыбнулась и сказала:
— Ну, тогда давай спать. Парк никуда не денется.
— Что? — удивилась я.
— Спать, — улыбнулась мама и, поднявшись с пола, где мы обе сидели, подошла к кровати и похлопала по покрывалу. — Давай. И я с тобой заодно.
Всё ещё удивляясь, я прилегла на кровать рядом с ней. Мы долго лежали в тишине. Я была благодарна ей, что она не лезла ко мне с вопросами и нравоучениями, а просто лежала рядом и гладила по волосам.
Успокоившись, я быстро заснула и проспала весь день. Ближе к вечеру, когда я проснулась, то ожидала, что она уже ушла, но мама просто лежала рядом и тоже тихо сопела. Это было так умиротворяюще. Я почувствовала себя, словно в детстве. На глаза опять начали наворачиваться слёзы. Возможно, почувствовав моё шевеление, она проснулась и, заправив выпавший локон моих волос за ухо, улыбнулась.
— Ну, пошли ужинать? — просто спросила она. Я молча кивнула, потому что опять чувствовала, что вот-вот расплачусь. Быстро что-то собрав на стол, мы молча сели есть. Я была ей очень благодарна за то, что она не старалась изучать лишний оптимизм и постоянно болтать, словно всё вокруг в радужных тонах. Она просто что-то делала с лёгкой улыбкой на лице, словно это обычный день и нет ничего особенно в том, что происходит. Мы тихо поели, я даже с аппетитом съела и картошку, и котлетки, и даже салат. Потом выпили чаю, вместе вымыли посуду, после чего мама таким же спокойным голосом спросила:
— Ну что, опять спать или киношку посмотрим?
— Давай киношку, — неожиданно сказала я.
— Тогда я выбираю, — сказала моя мама. Та, что никогда не могла решить, на какой фильм идти, и всегда доверяла этот выбор папе.
Она старается. Это было видно. Но это совершенно не раздражало и было даже приятно. Мы посмотрели какой-то старый советский фильм, после чего легли спать. Примостившись под боком у мамы, я довольно быстро заснула, несмотря на то, что проспала до этого весь день.
Вспоминая этот период моей жизни, я не могу не отдать должное моей маме. Она поняла меня и помогла восстановить саму себя после почти тотального саморазрушения.
Мы несколько дней провалялись дома. Вместе. После чего решили сходить в парк прогуляться. А потом это стало каждодневной привычкой. Мы гуляли по осенней природе, собирали красивые разноцветные листья и болтали. Хотя я больше молчала, а она не настаивала и рассказывал о том, как у них дела. Когда на выходные приехал папа, мы гуляли втроём. Он, конечно же, не отличался таким же терпением и пониманием и часто лез с бестактными вопросами и замечаниями. Но мама тут же шикала на него. Однажды они даже поругались из-за того, о чём можно говорить, а о чём нельзя.
Это было посреди парка. Они стояли в стороне, переругиваясь шёпотом.
Мало кому приятно смотреть на людей, которые ругаются. Тем более, если это твои родители. Но конкретно в этот момент, наблюдая за тем, как каждый из них пытался что-то доказать другому, но при этом вместо повышенного тона шепча друг друга на ухо, я просто взяла и рассмеялась. Впервые по-настоящему за длительное время. Они даже остановились и удивлённо посмотрели на меня. Я же расхохоталась настолько, что пришлось вытирать слёзы.
А потом мы пошли в аквариум. Я вновь почувствовал себя ребёнком. Ребёнком у любящих родителей. И это было здорово. Что-то внутри меня ожило. Я, конечно же, не ринулась покорять вершины, словно восставший из пепла феникс, но захотелось привести свою жизнь в порядок. Разобрать весь ещё оставшийся после первой маминой уборки хлам. Пересмотреть гардероб.
Мама принимала во всём самое активное участие. Но я понимала, что она не может тут вечно оставаться. У неё тоже есть и работа, и своя жизнь. Папа по ней скучает и скоро одичает совсем один. Я долго уговаривала её вернуться. И когда пообещала звонить каждый вечер, и каждый день выходить на улицу, она наконец-то смирилась и пошла собирать вещи.
Не скажу, что сразу после этого жизнь наладилась. Когда я опять осталась одна, соблазн вновь забраться в кровать и спрятаться от мира всё ещё посещал меня время от времени. Но я старалась не поддаваться. Ради мамы, ради папы и больше всего ради себя самой.
Моя жизнь никогда не станет такой же, как раньше, но... она может стать лучше... наверное...
Я, как и обещала, каждый день выходила на улицу. Гуляла по парку или по городу и размышляла о том, что делать со своей жизнью и как сделать её лучше прежней.
Одним из самых серьёзных признаков глубокой депрессии было то, что у тебя практически отсутствуют какие-либо желания. А самый важный шаг — это захотеть чего-либо. Вот об этом я и размышляла.
Чего я хочу?
Семья и любимый человек и прочие девичьи мечтания маячили где-то в стороне, слово пункты обязательной программы. Не то, чтобы я их полностью отрицала, но они не были на первых местах, чтобы прямо жить этой целью. Вот потому я и старалась понять, чего же я хочу сейчас больше всего. После минутного размышления решила, что мороженого.
Да-да-да, в октябре месяце!
И ещё через минуту я, довольная собой и наплевав на косившихся на меня людей, брела по тротуару, лопая стаканчик ванильного мороженого с изюмом. Раньше для меня было жизненно важно то, как на меня смотрят, сколько и какие взгляды устремлялись в мою сторону. Я нуждалась в них, коллекционировала, наслаждалась ими. Не буду говорить, что всё это забылось и ушло. Мне по-прежнему было приятно внимание. Пусть я и лишилась своего сияния, я всё же ещё была красивой.
Вот так вот, поедая вкусняшку, улыбаясь и радуясь тому, что на меня по-прежнему оглядываются вслед, я брела по улицам своего района и изучала все изменения, произошедшие за последние полгода моей добровольной изоляции. Район, конечно, мало чем изменился. Некоторые магазины закрылись, новые открылись, где-то провели ремонт, но большинство осталось без изменений.
И вот, рассматривая витрины, я внезапно остановилась, как вкопанная, уставившись на вывеску, которой раньше не было:
"Имария"
Словно коварный кошмар из прошлого, который вспомнил о своей жертве и вновь пришёл попить крови и поесть страданий. Мороженое внезапно приобрело вкус кислого песка. Не знаю, какой песок на вкус, а тем более, может ли он быть кислым, но именно эта ассоциация пришла мне в голову. Я стояла и пялилась на эту вывеску несколько минут. После чего выбросила опротивевшее мне мороженое в ближайшую урну. Ещё раз взглянув на название, я пыталась решить бежать отсюда со всех ног и никогда больше не появляться на этой улице или же собрать всю свою храбрость и зайти. Я стояла на довольно прохладном октябрьском ветру и никак не могла решиться ни на один из этих вариантов. Во мне опять загорелся гнев, хотелось ворваться внутрь и выяснить, кто там обитал. И если это мои старые знакомые, то высказать всё, что я о них думаю. Но в то же время, я боялась... боялась повторения, боялась сломаться, боялась даже того, что меня засмеют и выставят, как ненужную вещь, в точности, как в прошлый раз.
В конце концов, я подошла и дотронулась до ручки. Я решила, что, раз начинаю новую жизнь, нехорошо начинать с трусости.
Открыв дверь, я вошла, чувствуя, как замерло сердце. Не знаю точно, что же я ожидала увидеть... но внутри был довольно просторный магазинчик, хотя, скорее, даже не магазинчик, а что-то среднее между мастерской и выставкой деревянной мебели. Я забыла обо всём и с любопытством рассматривала кресла и столы ручной работы с резьбой и отделкой. Я провела рукой по спинке одного из стульев, наслаждаясь рельефным рисунком. Работа была мастерской.
— Нравится? — послышалось за моей спиной, и я мгновенно похолодела. Этот голос с лёгкой смешинкой я теперь узнаю из тысячи. Медленно досчитав до десяти, чтобы успокоиться, я также медленно обернулась и посмотрела в глаза своего заклятого врага.
Я продолжала мысленно называть его Дрыщём. Конечно, это прозвище ему уже совсем не подходило. Он хоть и оставался высоким, но далеко уже не таким худым, как раньше. Надо было признать, хоть и не хочется, что он, подкачавшись, выглядел вполне неплохо. Перестал горбиться, мямлить под нос и прятать взгляд... Впрочем, оно и ясно, поднял себе самооценку после миссии по спасению мира. МОЕЙ миссии. Гад ползучий. Ненавижу!
Он стоял и улыбался, не замечая моего явного недружелюбия. Оно и ясно. Я бы тоже злорадно скалилась, увидев соперника поверженным и разбитым.
— Этот стул из комплекта, — сказал он, продолжая растягивать лыбу, глядя на меня. — Я его ещё не закончил, осталось ещё два сделать. Этот просто как образец стоит.
Сделать?
Я удивлённо взглянула на то, что посчитала произведением искусства. Вот же блин. Хотя, объективно, пусть стул был очень красивый, я уже ненавидела его из-за ненависти к создателю.
— Да уж... — ядовито выговорила я. — Вот так вот ты потратил своё желание. Мог королём стать, а вместо этого стругаешь стульчики.
Парень напротив меня засунул руки в карманы джинсов и тоже посмотрел на свою работу.
— Никогда не хотел быть королём. И всегда мечтал работать с деревом.
Я вдруг вспомнила, что ещё на работе, он почти всегда был в стружках или каких-то опилках. Хотя я никогда не задумывалась об этом так глубоко, чтобы заинтересоваться, почему и откуда они.
— Всё равно глупо тратить на такое желание.
— А я его и не на это потратил, — опять улыбнулся этот придурок.
Мне это раздражало как никогда. Ему доставляет удовольствие издеваться надо мной? Стоит тут, самовлюблённый победитель по жизни. Да чтоб ты провалился!
— Что ж, живи и наслаждайся, мистер избранный. Только нафига ты открыл свою каморку здесь, рядом с моим домом?
Я злилась. И я ничего не могла с собой поделать. Меня бесила вся эта ситуация.
— Захотел, — просто ответил он, глядя мне в глаза. Я оцепенела. Наверное, я ожидала, что он начнёт как-то оправдываться по типу, что он не знал, что я тут живу. А он...
Он что, знал?
Так он специально?!
Я даже отшатнулась от неожиданности. Получается, он специально обосновался рядом с моим домом, чтобы мозолить глаза и напоминать о том, какая я неудачница!
Это подло!
Я смотрела в его глаза, он стоял напротив и уже без всякой усмешки пристально глядел на меня. Если раньше мне казалось, он насмехается надо мной, то теперь он, похоже, решил откровенно издеваться. Я совсем не ожидала от него такого. Делая шаг назад, я упёрлась в красивый стол, что там стоял. Бежать было некуда. Впрочем, это к лучшему. Позорный побег — это худшее что я сейчас могла сделать.
— Здесь хороший район, — продолжал этот изверг, не замечая или не обращая внимания на моё состояние. Он смотрел в окно, за которым гуляли пешеходы. — Достаточно удалён от шума и толпы, которой полно в центре, но, тем не менее, здесь достаточно проходное место. Да и рядом...
— Заткнись! — почти выкрикнула я, не в силах терпеть это словесное описание. А этот живодёр повернулся обратно ко мне и удивлённо приподнял брови. Как будто ничего особенного не произошло. Этот его типа невинный вид бесил меня больше всего. — Я хочу, чтобы ты уехал отсюда!
Я знала, что это бесполезно и эгоистично, что не будет никакого эффекта, но ничего не могла с собой поделать. Мне не хотелось его перед собой видеть. Вообще. Никогда. Ни за что!
Ну а новоиспечённый сосед просто пожал плечами, хотя бы улыбаться перестал, уже хорошо.
— Боюсь, так не выйдет. У меня квартира тут рядом. А аренда помещения оплачена далеко вперёд, да и постоянные клиенты уже начали появляться...
Мне очередной раз стало дурно. Он ещё живёт недалеко. То есть даже если переместить магазин, то всё равно мы будем пересекаться.
Я отвернулась, чтобы он не дай бог не заметил, что я вот-вот расплачусь.
Чёрт!
А стол и правда красивый.
Я уставилась на вазу с искусственными цветами, что видимо были тут для атмосферы. Раньше красивые вещи меня успокаивали, но на этот раз вся эта красота меня ещё больше бесила. Ну за что мне это всё? Как начать новую жизнь, если самое ужасное воспоминание о прошлом постоянно будет маячить перед моими глазами.
— Ты раньше здесь жил? Или приехал после... после.
— Переехал, — сказал он просто как нечего делать.
— Почему? Почему именно сюда? И не мели чушь про хороший район, хороших районов поблизости полно и без этого.
— Да, полно, — даже спиной я чувствовала, как он беззаботно пожал плечами. — Но мне нужно было именно это место.
Я взорвалась.
— Так и скажи, что приехал издеваться надо мной, сволочь! — закричала я и, схватив вазу, шарахнула её о пол, вымещая на бедном куске стекла весь свой гнев. Мне необходимо было сломать что-то, просто чтобы не взорваться самой. После этого небольшого акта вандализма я с вызовом посмотрела на своего мучителя, ожидая, что он разозлится и начнёт требовать оплаты за ущерб. Ну или хотя бы засунет это своё снисхождение куда-нибудь подальше. Мне необходима была разрядка. Скандал. Я хотела, чтобы он наорал на меня. Хотела наорать в ответ. Врагу не улыбаются, врага ненавидят! Но он просто удивлённо и в то же время равнодушно смотрел на осколки.
— О! — наконец-то произнёс он. — Ваза...
Он выглядел так, словно впервые в жизни её видел. Словно она, как и я, для него ничего не значила. Словно я ничем и никак не могла его уязвить! Даже испортив его имущество, я всё равно не смогу добиться от него никакой реакции... Высшая форма высокомерия.
— Никогда бы не подумала, что ты такой подлый человек. А я ведь нормально к тебе относилась. Не напрягала тупой и лишней работой и не издевалась!
— Я знаю, — сказал он, оторвавшись, наконец, от осколков, и опять на его лице блеснула ненавистная улыбка — Ты всегда была прекрасной принцессой бухгалтерии. И не переживай за эту вазу. Она мне самому не особо-то нравилась.
— Да пошёл ты к чёрту со своей вазой! — выкрикнула я. Хоть я понимала, что превращаюсь в какую-то бестию, но ничего не могла с собой поделать. Меня просто выбешивало его такое спокойное поведение. Даже откровенная провокация была им проигнорирована.
— Просто уезжай отсюда!
— Не могу.
— Квартиру можно и продать.
— Не в этом дело. Я обещал своей девушке, что к её прибытию я обустроюсь и подобающе встречу её. Один из пунктов плана, вот это место, — он обвёл рукой окружающее пространство. — Я уже выбрал себе помещение, а в квартире скоро закончится ремонт. Уже ничего не переиграть.
Я невольно хмыкнула. Совсем забыла о том, что теперь он стал привлекательным для женщин. И тут же вспомнила, как бухгалтерские клуши на моей работе вились вокруг него, словно он обмазан мёдом. А вспомнив, тут же поморщилась от досады. Уже не на моей работе. Я теперь безработная лентяйка.
Опять пришло чувство некой ущербности, пока я стояла перед тем, кто добился таких успехов. Мир спас, своё дело открыл и, похоже, занимается тем, что любит. Какой-то противной, злой, гадкой сущности внутри меня хотелось уязвить его хоть как-нибудь.
— Где же пропадает твоя так называемая девушка? Ты тут батрачишь, а она что? Где-то шляется, а потом на всё готовенькое приедет?
К моему сожалению он совсем не разозлился, а очередной раз улыбнулся. Он вообще человек? Он испытывает эмоции?
— Что поделать. Она пока не может присоединиться ко мне. Мне остаётся только ждать. Я не против. Она того стоит.
— Тогда чего сам тут торчишь. Поезжай к ней, раз она такая прекрасная!
— Если бы я мог, я бы сейчас был с ней, но это так не работает. Ты ведь должна помнить, как происходит перемещения между мирами.
Я обомлела. Перемещения между мирами?
— Ты спрашивала меня, что я выбрал в качестве приза. Я выбрал её. Чтобы она была со мной. К моему счастью, это оказалось взаимно. Загвоздка только в том, что она не могла пойти со мной сразу. Ей нужно время... как бы сказать... для подготовки. В том мире оставаться было нельзя из-за их дурной магии. Так что я здесь и жду её прибытия. Выбора всё равно нет. Но она скоро появится, и мы опять будем вместе.
Я чувствовала, что ещё немного, и я рассыплюсь на осколки. Этот придурок и успеха достиг, и любовь нашёл. А скоро его ненаглядная корова явится в этот мир, и я буду наблюдать за этими двумя напоминаниями о моей неудаче.
— Да чтоб вас всех! — вскрикнула я. — Как я всё это ненавижу!
Оттолкнув парня в сторону, я в ярости и гневе вылетела из этого магазина и понеслась домой. Я понимала, что опять дала волю своей плохой стороне. Позволила этой гадости, что сидит внутри, вырваться наружу. И за это была противна сама себе.
Что ж, похоже, и над этим тоже стоит поработать.
Во-первых. Никогда, никогда больше не ходить по этой улице. Избегать этой дороги как чумы.
Во-вторых. Забыть всё прошлое, связанное с избранностью.
В-третьих. Найти себе своё дело. И работу. Сколько можно сидеть на шее у родителей.
Но всё же надо признать, в этой встрече были и свои плюсы. Этот недодрыщ заставил меня опять чувствовать, пусть даже это и простая злость. Но мне захотелось идти и что-то делать. Доказывать, что я не списанный материал, а чего-то стою. Он из айтишников стал мастером по дереву. Вон какую красоту ваяет. Что ж, я тоже не лыком шита. Только вот, к сожалению, в моём арсенале каких-либо творческих способностей не наблюдалось. Ни петь, ни рисовать, не музицировать...
Я любила цифру. Ну и ладно. Значит, цифры и бухгалтерия это моё призвание. Так что вперёд. Обновить резюме и на поиски работы мечты.
Ну вот, ничего не происходит по велению волшебной палочки. Изменение случается постепенно. По крайней мере, в моём случае. Спасибо моим прошлым работодателям, меня уволили без позора и разрешили написать заявление по собственному. Иначе с карьерой было бы покончено. Никто серьёзно бы не захотел меня нанимать, если бы в моей трудовой светилась бы надпись вроде: "уволена из-за систематических прогулов". Весело, ничего не скажешь.
Но, к счастью, всё было в порядке, и я устроилась в консалтинговую фирму, так как сейчас только самые крупные компании держат собственный штат бухгалтеров. А средние и тем более мелкие предпочитают пользоваться временными услугами. Работа не ахти какая, но она помогала встать на ноги.
Между тем я старательно выкидывала из головы всё своё страшное прошлое, стараясь оставить только хорошее. Например, особенность хорошо выглядеть. Моя привычка следить за собой так просто не пропадёт. Хотя свой гардероб я начала потихоньку менять и вместо кричащих соблазнительных нарядов больше носила простые и повседневные. Тем не менее, мой образ всегда оставался элегантным.
Я всегда любила выделяться. Но сейчас в этом просто пропала необходимость, ведь я больше не работала в огромной компании, а сидела в скромном офисе. Но я была бы не я, если бы, как и многие другие, начала носить мешковатые джинсы и потёртые свитера. Всё-таки от привычки всегда выглядеть королевой так просто не избавиться.
В общем, что-то старое, что-то новое. Жизнь налаживалась. На бесовскую улицу, как я её прозвала, я больше не заходила. А потом и вовсе забыла об этом придурке, его магазине и его волшебной девушке и о своём позоре. А ещё я стала ходить на уроки танцев. Я всё-таки нашла свою сторону творчества, которым мне нравилось заниматься, и, самое главное, которое у меня получалось.
Так и прошла зима.
Новогодние праздники с родителями, февральские морозы и одинокие вечера с кружкой кофе, мартовские заморозки с вечным "зима, когда же ты, блин, закончишься?". Я никогда так не радовалась весне, как в этом году. Несмотря на сезонные работы и ожидаемые квартальные отчёты, я ходила и улыбалась, как дурочка.
До поры, до времени...
Всё же не стоит забывать, что всё всегда возвращается, хочешь ты того или нет.
Однажды утром в свой выходной я вышла в парк. Очень долгое время я его избегала из-за того, что именно там меня так сказать "завербовали", а потом выперли. Но прошло время, я решила, что вполне могу зайти туда и не сжиматься от внутреннего напряжения. Была ранняя весна, деревья только-только начали распускаться, но уже было достаточно тепло и достаточно красиво.
Я, кстати, стала жаворонком. Не знаю, почему, может, после пережитого кошмара, но я как по щелчку просыпалась рано утром между шестью и семью часами. И неважно, будний день сегодня или выходной. В парк я тоже решила пойти утром, так как днём набежало бы народу, а мне на этот раз хотелось побыть одной. Я не могу это точно объяснить. Это словно какой-то ритуал внутреннего принятия.
Вот так вот всё и начинается. Как безобидное действие. В моём случае простая прогулка, хотя назвать её простой язык не поворачивался. Это была прогулка для прочистки мозгов. Но кому какое дело...
Я шла по дорожке и наслаждалась солнышком, чуть в стороне бегали те, кто ради своего здоровья не ленились подниматься пораньше. Я даже задумалась над тем, не начать ли мне тоже бегать, а то на спортзал я забила тогда же, когда забила вообще на всё. Но абонемент почему-то не спешила возобновлять. А тут и свежий воздух, и не стоит ничего.
Навстречу мне кто-то бежал, и я отошла в сторону, чтобы освободить дорогу, попутно пытаясь вспомнить, куда дела свой плеер для фитнеса.
— Ну, привет, как бы... — послышалось от бегуна. Очнувшись от своих мыслей, я посмотрела на говорящего и едва воздержалась от того, чтобы не выругаться.
Передо мной стоял никто иной, как недодрыщ по имени Константин, чтоб ему спотыкалось на каждом шагу.
— Тренируешься для новых подвигов? — сказала я вместо приветствия.
— Да нет, — ответил он слегка запыхавшимся голосом, как всегда улыбнувшись. — Просто стараюсь поддерживать форму, а то в мастерской в основном сидячая работа.
— Правильно, — я даже не старалась сдерживать желчь, — а то придёт твоя ненаглядная, а ты жирком заплыл.
— Это вряд ли, у меня быстрый метаболизм.
— От меня-то тебе что нужно?
— Я просто поздоровался, — сказал он слегка озадаченно.
— Вот и прекрасно! Катись дальше и не заговаривай со мной.
— Ты всё ещё злишься?
— Да пошёл ты! — крикнула я, сжимая кулаки. Я знала, что поступаю иррационально, что обещала себе оставить прошлое позади, что конкретно он ничего плохого мне не сделал. Не подсиживал и не отбирал шансы. Но ничего не могла с собой поделать. Он был вечным напоминанием не только об упущенном шансе, но и позорном последствии. Он действовал на меня, как красная тряпка на быка.
— Сделай одолжение, ты, высокомерный придурок, забудь, кто я такая и что мы знакомы. Стругай свои деревянные табуретки, жди свою блудную корову и рожайте себе сопливых жирных младенцев. Только меня не трогайте. Никогда! Мне всё равно, что там с тобой будет, президентом станешь или в ближайшей канаве сдохнешь. Я тебя знать не хочу. Не заговаривай больше со мной, урод!
Я кричала всё это в порыве ярости и ненависти. Я сама себя ненавидела за это, но мне нужно было выплеснуть свои эмоции. Мне нужно было, чтобы он держался от меня подальше. Ненавижу эту его улыбочку, будто он и правда рад меня видеть. Да даже если это так, мне он противен от слова совсем.
— Не думал я, что ты такая злобная, — тихо и даже задумчиво выговорил он. — Хорошо. Больше с тобой не буду здороваться.
Он бросил на меня последний разочарованный взгляд и побежал дальше, а я продолжала стоять на месте и глубоко дышать. Меня душили слёзы и ненависть к самой себе. Я отвратительный человек. Ведь он, по сути, ничего плохого мне не сделал... Даже ни разу гадости никакой не сказал.
Я не такая.
Я на его месте не упустила бы ни единого случая продемонстрировать собственное превосходство. Может, оно и к лучшему. Теперь он знает, какой я ужасный человек, и будет держаться от меня подальше. Всё ещё стараясь не заплакать, я гордо подняла голову и, развернувшись, пошла домой. Гулять расхотелось. К счастью, никого поблизости больше не было. И его тоже. Вот пусть и не показывается.
Придя домой, я тоже начала уборку в комнате, которая и так чуть ли не блистала. Но это была моя терапия. Мне казалось, что, если я начну допускать бардак, вернётся то состояние. Я никак не могла отделаться от ощущения, что только что опять испортила что-то очень важное.
Но я гнала эти мысли.
И, в конце концов, моя жизнь потекла дальше своим новым руслом.
Напряжённые рабочие будни, уроки танцев, где я отдыхала душой, разговор с родителями, которые уже стали привычными, сократились до одного раза в неделю. И я, наконец, созрела для встречи со старыми знакомыми. И, что удивительно, с кем я не особо хотела общаться, оказались интересными и приятными людьми, а те, с кем часто зависала, пустыми и однобокими.
Как-то раз встретилась в кафе с Машкой. Она много интересного рассказала. Оказывается, после меня сократили половину штата. Лично ей даже связи не помогли.
— Маша, ты конечно извини, но ты же почти ничего не смыслишь в бухгалтерии, — сказала на это я. Раньше я бы не и не подумала говорить такое. Не то чтобы это была боязнь обидеть человека... Я скорее боялась растерять репутацию хорошей девочки, любящей всех и вся. Теперь же я решила жить и быть такой, какой являюсь. Вопреки моим опасениям, Машка и не думала обижаться, а, вздохнув, просто пожала плечами.
— Да я не особо расстроена. Зато знаешь, где я теперь работаю?
— Где? — я даже повеселела, поняв, что она не обратила внимание на мои обидные слова.
— Дизайнером аксессуаров! Младшим, конечно, и я пока ещё ничего особого не придумала, но это лишь начало! Я буду создавать очки, брошки, ремни, шляпки! Только подумай!
— Это здорово, — искренне улыбнулась я. И я действительно была за неё рада. Машка всегда любила все эти штучки, так что, думаю, это действительно её. — Желаю тебе успеха.
— Да-да! Спасибо, — довольно улыбнулась она, а потом, спохватившись, словно что-то вспомнила.
— Помнишь нашу стрёмную курицу-стажёрку?
— Это которая Настя?
— Она самая. Ты не поверишь! Эта стрёмная профурсетка-тихоня. Именно она захомутала нашего Олега Михайловича. Уж не знаю, на что он повёлся, но я слышала, что свадьба этим летом.
Мне, наверное, следовало бы расстроиться. Ведь я сама столько времени убила, стараясь получить его внимание. Но вместо этого я заливисто расхохоталась.
— Вот ведь... — сказала я сквозь слёзы. — Прямо романтическая комедия какая-то. Простушка получила принца.
— Тебе смешно... — с обидой в голосе пробубнила Машка. — А я до сих пор в шоке. Увела у меня из-под носа, гадина угрюмая.
— А ты что, тоже хотела его захомутать? — всё ещё смеясь, спросила я, а подруга вдруг запнулась и потупила взгляд.
— Ну ты ведь ушла... я подумала, что это мой шанс...
— Да уж, я оказалась в пролёте. Ему, оказывается, нравятся обычные девушки с шикарным маникюром.
— С чего это он шикарный?
— А ты его видела? У неё очень ухоженные руки.
— Сразу видно, что не Золушка, — съязвила Машка.
— А знаешь, что меня во всей этой истории радует больше всего? — спросила я, уже отсмеявшись.
— Ну? — спросила подруга, хитро поблёскивая глазками. Наверняка уже почуяла, что сейчас будет что-то интересное.
Я, так же лукаво смотря на неё, чуть-чуть нагнулась вперёд, словно доверяя ей тайну.
— То, что этот Олег не достался его же секретарше.
— О да! — расплылась Машка на стуле, как после хорошего массажа или горячей ванны. — Это действительно прекрасно. Уж лучше стрёмная Настька, чем та змеюка.
— Ну вот видишь, везде можно найти что-то хорошее.
Я улыбнулась, попивая свой напиток, а Машка вдруг посмотрела на меня внимательным, оценивающим взглядом.
— Ты изменилась... — заключила она.
— Сильно заметно? — просто спросила я, не до конца понимая, волноваться из-за этого или радоваться.
— Да. Но ты не подумай, ты всё такая же красотка. Может, даже красивее, просто... что-то не так... не могу сказать, что.
Я в конце концов улыбнулась. Мало кто знал, в какой яме я побывала. Машке я тоже не рассказывала. И не только потому, что это было тяжело для меня, просто подобные истории, как правило, вызывали к себе жалость. А это последнее, что я хотела, чтобы люди ко мне испытывали.
— Просто я пересмотрела собственную жизнь... — ответила я.
— А знаешь, теперь ты мне больше нравишься, — улыбнулась она. А я улыбнулась ей в ответ.
— Ты мне тоже, — это было правдой. Счастливая, а не вечно нудящая подруга была гораздо более приятной в общении.
Мы ещё какое-то время поболтали и разошлись по домам, решив больше не терять друг друга на такой большой промежуток времени.
Маша была права, я изменилась.
Я должна была. Но мне даже как-то понравилась моя новая жизнь. Я чувствовала себя свободнее, что ли. Ушло былое напряжение, и, казалось, я начала дышать полной грудью. Я встретилась со многими. Я нашла новых друзей. Пара коллег с работы, с которыми было приятно общаться. Несколько людей со школы танцев. Тренер меня хвалила, говорила, что в моём теле врождённая пластика. Во мне словно проснулась какая-то активность. Хотелось постигать новое. Так я начала ходить на разные курсы. Кройка и шитьё, с этим не особо срослось, кулинарные курсы были интересны, но надоело быстро, садоводство вот понравилось, но сада своего не было. Однажды даже забрела в клуб рыболовов, мужская компания встретила меня на ура, но я не задержалась. Меня не прельщало долгое неподвижное сидение на одном месте и бесконечные бахвальства своими достижениями.
Что можно всем этим сказать? Я искала себя.
Не скажу, что прошлое совсем отпустило. Дрыща, который уже не дрыщ я встретила ещё два раза.
Первый случай был, когда я увидела его через дорогу. Он стоял и разговаривал с какой-то девушкой. Оба улыбались. Возможно, его зазноба, наконец, приехала. Он меня не видел, так как я быстро ушла.
Второй раз мы столкнулись нос к носу. Точнее, я брела на очередные курсы, а он шёл навстречу. Увидев его, я внутренне вся сжалась, готовясь непонятно к чему, но он просто прошёл мимо. Ни улыбки, ни кивка, ни какого-либо узнавания. В целом он поступил так, как я и просила. В тот момент внутри зашевелилось что-то грустное и благодарное. Глубоко вздохнув, я пошла дальше по своим делам.
Я здесь уже которую страницу пытаюсь доказать всем, что со мной всё в порядке, что жизнь моя наладилась, что я иду дальше...
Но правда в том, что это не совсем так. Я заполняю свою жизнь всем, чем только могу, чтобы не оставаться одной со своими мыслями и воспоминаниями. Иногда по выходным я просто слоняюсь по городу или парку просто с тупой надеждой опять натолкнуться на того мужичка. Я не знаю, зачем. Чтобы доказать, что я и так неплохо живу? Или умолять об ещё одной попытке. Пусть не в тот же мир. Пусть в другой какой-нибудь, даже не такой роскошный. Сказать, что я готова обучаться и год, и два, если нужно будет. Я часто приходила на ту самую скамейку в парке, сидела там и позволяла ненадолго, совсем на чуть-чуть представить себе, как могло бы всё сложиться.
Знаю, что так только мучаю себя. Но ничего не могу с собой поделать. Возможно, где-то внутри я мазохистка. Но, думаю, многие чувствовали нечто подобное. Например, когда откололся кусочек зуба, и язык волей или неволей постоянно тянется пощупать это самое место. Так вот, это скамейка была моим сколом, а воспоминания — невольными прикосновениями.
Вот и в этот день я гуляла по парку. Это был ничем не примечательный день. Я была одета в обычные джинсы, кеды и блузку, а волосы убраны обычным ободком. Я уже шла домой, так как на небе сгущались облака, да и по прогнозу обещали дождик, а я была без зонта. Но, проходя мимо той самой скамейки, просто не могла отказать себе в том, чтобы присесть на пару минут. А присев, я вздохнула и уставилась на ленивые тучки, что плыли по своим делам. Но мне они были так же неинтересны, как и я им. Меня заботил вопрос: деньги или любовь?
— Многие просят денег, но на самом деле хотят именно любви, — послышался голос рядом.
Я вздрогнула от неожиданности. Потому что, когда я садилась, ни на самой скамье, ни рядом никого не было. Даже поблизости. Я даже не успела удивиться тому, что кто-то прочитал мои мысли, потому как, повернув голову, вообще на некоторое время забыла, как дышать. Это был он. Тот самый мужичок-проводник. Он сидел, беззаботно откинувшись на спинку, и смотрел в небо, как и я до этого. Я с трудом проглотила комок в горле.
— Почему? — спросила я.
— Почему просят одно, хотя хотят другое? — переспросил он, тоже глянув на меня.
|