В окне поезда мелькали руки снежинки мониторы и бумага. Много бумаги газет папок и художественной литературы, от которых я так бесконечно устал. Этот человек был довольно большого роста с потёртой от времени одеждой. Я хотел спросить, как дела, но он вовремя проснулся. И теперь я вспоминал этот случай, сидя в глухом скверике вечером с бутылкой дешёвого безалкогольного пива в руках. Я вообще не пью, не говоря уже о наркотиках. Я даже курить когда- то бросил. Неожиданно я заметил рядом с собой маленькую фигурку на лавочке.
Это была кукла, забытая каким то ребёнком богатых родителей. Дело в том, что я сидел рядом с элитным домом в самом центре Киева. Там даже имел квартиру один из футболистов киевского динамо. Но кукла была не такой как теперь носят всякие Барби а такая как раньше в советском союзе без экономии на пластмассу. У неё было довольно симпатичное лицо. Я погладил её по волосам. Обычная такая вот бесконечно забытая во вселенной кукла. Кукла мне чем-то напоминала того человека в поезде. Две руки две ноги голова. Такая же не разговорчивая. Почти весь вагон говорил между собой, что бы скоротать время, а этот человек сидел и молчал. Кукла тоже молчала. Она догадывалась, что я люблю тишину. Вот так вот посидеть на лавочке под огромной плакучей ивой. Я смотрел на её ветви, и они под действием лёгкого ветра образовывали разные сочетания всяческих букв из разных языков во вселенной. Так человек с воображением сочиняет музыку. Когда идя по коридору где то услышанная мелодия разрастается и углубляется. И дерево разрастается и углубляется. А потом долго гниёт и человек гниёт и кукла гниёт. Вся разница в сроках гниения. Всё отображается в будущем, в какой то мере. Но и остаётся неизменным на веки вечные в этот момент времени. Вот так и мои стихи остаются раз и навсегда написанными. И возможно тот человек в поезде писал стихи хотя бы мысленно. И кукла, возможно, написала множество прекрасных стихов. И возможно эти стихи пересеклись, где- то в пространстве эстетики. Я сидел на лавочке, я сидел в вагоне.