Девушка перехватила мой взгляд, который я невольно бросил на ноги наклонившейся ее подружки. И улыбнулась. Сама посмотрела, куда я смотрю: подружка продолжала копаться с застежкой на босоножке, - потом снова на меня, и снова улыбнулась. В ее улыбке не было насмешки, мол, 'ага, клюнул!', и взгляд не был заговорщицким. Просто она воочию убедилась сейчас, - наверняка не в первый раз, - во власти женских ног над мужским вниманием.
Когда девушки удалялись, я услышал их довольный смех. Сознавать свои чары, видимо, приятно.
Провожая их глазами, я заметил, что на меня смотрит молодая женщина, сидящая напротив. Вот она точно - смотрела и насмешливо и заговорщицки, и взгляд отводить и возвращать к книге, не собиралась. Наблюдатель за наблюдателем. Она улыбалась так естественно, будто старому знакомому. Наверное, это забавно: наблюдать за мужиком, засмотревшимся на девочек. Мне даже захотелось сесть рядом и поулыбаться вместе. Но объявили посадку, и женщина засобиралась. Она мне настолько понравилась, что я решил попрощаться с ней стоя. Незнакомка не оставила этого церемонного жеста без внимания, одарила меня все той же ободряющей улыбкой и слегка кивнула мне на ходу, одними ресницами. Все, исчезла...
Ну, что мне тут еще покажут?
Вокзал - театр. Скопище действующих лиц на сцене твоего воображения. Блуждающим взором переключаешь внимание с одного на другого. На ком-то задерживаешься: жест, взгляд, слово - приоткрывают занавес чужой жизни, и ты, в полудреме, смотришь.
На этот раз мне показали тягучую драму. Мою Незнакомку сменили двое. По всей видимости, муж и жена. В возрасте. Что могло произойти, уже произошло, а чего не было, того уже не будет никогда. И когда уже давно стало не о чем говорить, и незачем - все известно наперед. Они и не разговаривали, а только тихо и коротко перебросились словами, когда усаживались. Расставили сумки. Вынули билеты, пооглядывались, на часы посмотрели. Зевнули. Зевнули одновременно! И от этой одновременности весело глянули друг на друга. Она привалилась на такое знакомое плечо, он привычным жестом приобнял ее... Время пошло, и драма - мелодрама ли, комедия или трагедия, - ненадолго прерванная, потянулась дальше...
...Она крикнула ему из кухни в ванную, мол, ужин на столе, стынет. Из-за шума льющейся воды он хорошенько не расслышал, но и так догадался: зовет ужинать. Сейчас, вылезаю, - ответил. Она тоже не расслышала, но поняла: сейчас придет...
Года два назад вот так же после ванной, за ужином, он вдруг услышал от нее спокойное 'давай разойдемся'. Услышал то, что уже давно просилось на язык у обоих. 'Давай', - вяло ответил, продолжая жевать. Но сдержанно обрадовался и удивился: все идет само собой и, главное, без истерики, чего особенно и боялся и не начинал первый. Только бы в фарс все не превратить этим своим спокойствием. Кажется, главное сейчас для них обоих, это демонстрировать свою невозмутимость, благородство и деликатность. И они демонстрировали. Конечно, она будет позволять ему встречаться с дочкой. - В цирк поведешь? - уточняет. - Да, в цирк сходим. Еще в планетарий давно хотел... Деньги, конечно, буду посылать. Отреагировала одними бровями, мол, понятно. - Ты собираешься уже? Завтра ведь можешь. - Да и то верно, куда я сейчас, на ночь глядя... Юльке что скажешь? - Правду, - коротко и резко ответила она. - Таак, правду, значит. Знаем, знаем твою правду!.. - но так не сказал, сдержался, иначе не отпустит ведь...
... '...прекрасные лесбиянки...'. Что, что? где? 'Повторяю. В нашем видеозале вы сможете посмотреть фильм "Прекрасные сабинянки"'. Пробудившийся взгляд уперся в храпящее лицо. Никакого багажа, вольный человек... Бббеее! - сквозь ряд золотых зубов...
...Утром ушел. Как обычно, на работу. Только с чемоданчиком. Вечером не вернулся...
Деньги посылал. С дочкой встречался. Заискивающе изо всей силы старался заразить ее своим 'веселым' смехом над мишками в цирке...
Как в тот последний вечер ему некуда было идти на ночь глядя, так и целый год промотался черт знает где...
И в один прекрасный день (именно 'прекрасный!' - так он будет потом рассказывать жене) вернулся.
Это получилось как-то само собой, неожиданно. Не объясняя себе ничего, и как бы ведя наблюдение за собой со стороны, он не пошел, как обычно, черти-куда, а зашел в магазин, купил телевизор, сел в такси, и поехал. - Домой! - громко и весело скомандовал таксисту. И еще не удержался, похвастался, вот, мол, дочка: все купи да купи, папка...
По дороге решил: ничего не объясняя, установит и будет смотреть, - будь что будет!..
- Привет!
- Привееет...
- Презент вам! Рождественский! Пройти-то дай...
Юлька все на мать косилась, не зная, как реагировать. А та и сама не знала, сложила руки на груди, прислонилась к косяку и молча наблюдала...
- Ну вот, можете смотреть!
- Ой, папка, какой ты молодец! - дочь плюхнулась на диван и защелкала пультом.
Старый телевизор он стал укладывать в коробку из под нового. Движения замедлились, надо было решать, как дальше поступить.
- Ужинать будешь? - выручила жена.
- Да, сейчас. Только упакую, - и далее уверенней: - Я его завтра в ателье отнесу, может, купят на запчасти.
За столом продолжил:
- Я еще думал, может лучше видик.
- Видик!? Это со старым-то телевизором?!
- Ну, и я так подумал. А видик - в следующий раз. Я халтурку тут нашел...
...Игровые автоматы. Не дают задремать. Гудят, скрежещут, бацают и чавкают. Электромеханическая рука - хватает горсть конфет и высыпает в ладони игроку. Тот засовывает их в рот, все, одну за другой. Удача.
Этого мужика я уже видел. И не раз. Фланирует туда сюда, уже давно, хотя мест свободных достаточно. Видимо наслаждается бездельем и возможностью поглазеть. Но более всего, кажется, - возможностью себя показать.
И сам я тоже, возможно, для кого-то действующее лицо. Действующее за чьим-то угрюмым или гладким и равнодушным лбом случайного наблюдателя.
Ну вот, пора на перрон. Ноги как ходули, отсидел...
Под стук вагонных колес на своей верхней полке я вспомнил Незнакомку. А может и хорошо, что я с ней не заговорил, - подумал, погружаясь в сон... Утопая в ее улыбке, укрываясь ее ресницами...