Аннотация: Литературная попытка влиться и детально проанализировать внутренний мир типичного, российского удивительного животного: получеловека - полуженщины.
Эта лошадь в человеческом обличье очень спешила. Её чеканный шаг был настолько интенсивным и торопливым, что из под копыт, обитых металлом сыпались искры. Кобыла очень сегодня спешила на работу, ей ни в коем случае нельзя было опоздать. Ведь она же властная Кобыла, а следовательно она должна была всё делать лучше всех. Она должна раньше всех приходить на работу (опоздание неприемлемо ни в коем случае), позже всех уходить, беспрекословно обеспечивать выполнение плана и конечно же, она всегда должна быть одета с иголочки. И это пожалуй, самое важное условие практически всегда беспрекословно выполнялось. Идеально накрахмаленная рубашка, которую хотела разорвать в клочья грудь третьего размера, ярко красная помада на губах, и вылизанный до блеска маникюр — всё это создавало ей необходимый образ, который позволял производить нужное впечатление на это убогое, пролетарское мужичьё в робах, которое она практически в открытую презирала и всячески старалась унизить. Причём унижала кобыла подобное убожество всегда с огромным удовольствием, доводя себя практически до оргазма чувством интеллектуального и духовного превосходства. Грязные, пропахшие потом и табаком рабочие робы, помноженные на по-тупому ограниченный пролетарский запас матерных слов, давал отчётливый контраст с внешним и внутренним миром кобылы.
Несмотря на то, что кобыла была кобылой, ей казалось, что она была очень изящной, красивой, но шипастой розой, гордо возвышавшейся посреди кучи воняющего пролетарского дерьма. В каком-то смысле это действительно было так, но так казалось только пока она была на заводе. Если бы кобыла в таком амплуа показалась в более или менее приличном обществе, то её тут — же подняли бы на смех. Если не на прямую, то за спиной точно. Хотя кобыла не всегда была такой, нет. Три года назад, когда она пришла работать на завод, когда Лариса ещё не превратилась в Кобылу, она понимала, что попадёт в мужской коллектив. Но её это нисколько не смутило. Тайные желания двигали ей. Желания и надежды. Надежды на то, что она наконец уже к своим 30 годам вырвется из замкнутого круга одиночества и найдёт себе мужа. Лариса тогда ни на грамм не сомневалась, что ей получится это сделать. Тогда она пребывала в наивных мечтах, что среди простых работяг сможет найти того, о ком томно вздыхали они вместе с подругами за бутылкой вина, проговаривая знакомую всем фразу «Настоящий мужчина». Но реальность оказалась более прозаичной. Среди пролетарского отродья не только не оказалось того, с кем бы она наконец могла себя почувствовать женщиной, но и даже чего — то отдалённого она не смогла найти в них. Лишь только убожество и бесконечное раболепие — вот, что успела она почувствовать в этих чисто номинальных мужских особях. До сих пор, у неё из памяти не может уйти та ошарашенность, которая накрыла её, когда жилистые пролетарские задницы, своим натренированным за сто лет рабским инстинктом, почувствовали с её приходом, кто в доме хозяин. Лариса думала тогда, что хоть кто-то постарается возбухнуть на неё и оспорить притязание женщины на абсолютную власть в цеху. Но этого не произошло ни через неделю, ни через две, ни через три.
И в тот момент, когда жизнь откровенно поиздевалась и можно сказать в грубой форме изнасиловала её мечты о благоверном, Кобыла, как и любая женщина стремящееся изо всех сил выжить в нашем суровом мире, сумела ловко вывернуть минус на плюс. Она нашла такой наркотик, сумела открыть для себя такой кайф, что невинное счастливое замужество казалось теперь ей как героиновому наркоману кажется выкуренная наспех сигаретка — детской, невинной шалостью, не значащей ровным счётом ничего.
- «Убожество, почему опоздало на двадцать минут? Рабочий день начинается ровно в восемь тридцать!?»
- «Лариса Васильевна, понимаете, старик отец мой, уже совсем дряхлый. За ним уход нужен. И с утра...»
- «Можешь мне не рассказывать свои жалкие делишки. Меня они как-то не интересуют»
В этот момент Кобыла чувствовала как сладкие волны эндорфинов, выработанные при помощи наркотика под названием «власть» ударили в голову. Но вида конечно же она не подала.
- «Лариса Васильевна, но...» - пролетарское убожество пыталось, что-то проблеять, но кобыла его даже не дослушала
- «Без но! Чтобы сегодня же положило мне на стол объяснительную. Квартальной премии ты уже лишился, а если ещё раз позволишь себе опоздать на такое время, то вообще вылетишь вон. Ты меня поняло?»
- «Поняло» - пролепетало стиснув зубы пролетарское убожество. В этот момент его маленькие поросячьи глазки быстро забегали, и рабочее убожество поджав хвост, поскорее решило ретироваться с глаз злющей Кобылы. Несмотря на то, что убожество, как и положено пролетариату, было в доску тупым, но таковым оно себя не считало. Оно то знало, что если не уйти с глаз долой, то кобыла так затопчет, что потом неделю в запое сидеть будешь, да с сигареткой в зубах в дальнем углу своей вонючей, пролетарской конуры.
- «Эко я уже опытом — то жизненным, умудрённый сумел уйти по быстренькому» - похвалило себя убожество потом у станка.
- «Котелок — то. Варит!» - сказало убожество и усмехнулось. Ему в очередной раз удалось убедить себя в том, что он по умному вышел сухим из воды из очередной провальной многоходовочки.
- «Иди иди, слизняк. Окажешься ты ещё в моих стальных рукавицах, ох окажешься. Сука. Я вам такую дисциплину устрою, что мало не покажется.» - с наслаждением и смаком подумала про себя кобыла. Но времени рассусоливаться дальше не было. Нужно ещё было идти в цех где работал петрович, чтобы растоптать его как следует за невыполнение недельного плана. И наполировав копыта, Кобыла скорее понеслась в нужную ей сторону, предвкушая массу удовольствия.
Уже вечером, когда кобыла ехала в автобусе домой, заняв самое выигрышное место в салоне общественного транспорта, она увидела как девочка-подросток стоит, обнявшись со своим таким же парнем — по всей видимости школьником. На её лице ничего не было. Ни злобы, ни озабоченности текущими проблемами. Только нежность и любовь переполняли её светлое, розовое личико.
В эту секунду внутри кобылы, что-то ёкнуло. Ей захотелось моментально растоптать эту наивную суку, уничтожить, стереть в пыль эту соплюху за то, что она стоит такая вся беззаботная, облокотившись на своего парня. За её розовые щёчки и за то, что у неё такого никогда не было. За то, что Лариса так и осталась одна даже в свои 30 лет. А ведь когда-то она тоже была влюблена в школе. Когда-то Кобыле ещё до того как она стала Кобылой, тоже хотелось любить и быть любимой. Это было очень, очень давно. Словно подобного и никогда не было. Словно это было на другой планете в других мирах.
- «Ничего. Жизнь и тебя через какое-то время раскатает» - подумала кобыла и расхохоталась на весь салон переполненного автобуса, потом сделала вид будто ничего не произошло и погрузилась в свои такие же ставшими как пролетарское убожество мысли. Прокручивая по сто раз в голове приятные моменты сегодняшнего унижения.
«Бытие определяет сознание» - вспыхнула яркой вспышкой мысль, а потом также стремительно угасла. Кобыла в эту секунду окончательно стала Кобылой.