Придя в филармонию, я уселся поудобнее. Я хотел расслабиться. Мне было все равно, что слушать, лишь бы звучала музыка. Мне даже не пришло в голову посмотреть в программку сегодняшнего вечера.
Зазвучали первые ноты. Я сразу же куда-то уплыл. Звуки проникали в меня, они кололи, стучали во мне. Сильные и слабые тона отдавались в сердце. Глазам было больно, потом я закрыл их и начал уплывать в Индию. Я увидел все сокровища, уложенные под землей в Гималаях, я дышал древним воздухом, звуки дудочки стали уводить меня в лес, где цвели необыкновенные цветы и пели птицы. Дудочка затихла, и я оказался на средневековом карнавале. Люди в масках мелькали вокруг меня, смеялись. Блестели фейерверки. Вдруг все затихло: в этот раз я был около широкой реки, по ней плыл Лоэнгрин в своей ладье, звучала дивная музыка флейты. Я уснул и долго не слышал ничего. Проснулся я от тепла, солнечный свет лил на меня свои лучи, я лежал на поляне, и вдалеке были слышны раскаты грома. Я открыл глаза, звучали аплодисменты.
Музыка вернула меня к жизни. Это была симфония Малера.
После очередной жизненной неудачи я снова пришел в филармонию за живительными силами. Я хотел опять закрыть глаза, но они не слушались. Звуки на этот раз были тонкими, изящными. Я видел весь оркестр - музыкантов и дирижера. У скрипачей были лучистые глаза, духовые кивали и раскачивались в такт музыки, виолончелисты сосредоточенны. Для них сейчас не существовало ничего, кроме музыки. А для меня не существовало ничего, кроме оркестра и дирижера. Он одной рукой держал счет, а другой руководил музыкантами. Видимо, музыка ему не очень нравилась, и оркестранты не давали повода для большой радости.
Сегодня я наблюдал за людьми. Каждый человек есть особый мир, и мне нравилось открывать для себя человека, индивидуальность.
Я шел домой и думал о том, что во мне есть тоже целый мир, только надо, чтобы его заметили, и тогда мне обязательно повезет в жизни.