Аннотация: Продолжаем тему спасения невинных людей во времени. До сих пор ТЕМПОРА забирала из прошлого порядочных и благодарных людей, но не всё же коту масленица...
Москва, Лубянка, май 1940 года.
В маленьком кабинете Сергея Ивановича Забодайло, следователя НКВД, царил сумрак, хотя день был в разгаре и погода на улице радовала. Зашторенное окно скудно пропускало свет, и стоящий посреди комнаты дубовый стол воспринимался скорее как зловещая тень, нежели предмет мебели. Светлым пятном казался лежавший на нём листок бумаги. Стул и табурет, располагавшиеся с противоположных сторон от стола, можно было заметить только тогда, когда глаза человека, входящего в помещение, привыкали к сумраку. Товарищ Забодайло полагал, что свет должен поступать к подследственным единственным способом - прямо в глаза от настольной лампы. Солнечные лучи в его системе ведения допросов не фигурировали.
Дверь приоткрылась:
- Товарищ Забодайло! Подследственный Чуркин на допрос доставлен!
- Хорошо. Введите подследственного.
Сергей Иванович с любовью посмотрел на огромный портрет товарища Сталина, украшавший противоположную от окна стену, а затем холодно взглянул на открывшуюся дверь. В комнату входил подросток - невысокий белобрысый мальчишка лет пятнадцати, худой, державший руки за спиной и испуганно смотревший на следователя. Товарищ Забодайло улыбнулся: "Хороший экземпляр, уже перепуган до полусмерти. Такой долго артачиться не будет." Он небрежно кивнул в сторону табурета:
- Садитесь, подследственный.
Мальчишка пошарил глазами, сделал два робких шага в указанном направлении, споткнулся, схватился за стол и затем сел на краешек табурета - ссутулившись, положив руки на колени. Затем он робко посмотрел на товарища следователя. Тот подавил удовлетворённую улыбку и постарался придать своей физиономии суровое выражение.
- Итак, гражданин Чуркин... Николай Егорович. Вам известно, в чём вы обвиняетесь?
Мальчишка замотал головой и испуганно сглотнул.
- Тогда почему вы здесь находитесь? А?
В голосе следователя прозвучали угрожающие нотки: "Советская власть никого зря не арестовывает".
- Мне кажется, это ошибка, - робко подал голос "гражданин Чуркин". Наступила пауза. Подросток, видимо, сообразил, что его реплика не вызвала энтузиазма у товарища начальника, и робко развил мысль:
- Или я сделал что-то неправильно...
- Уже лучше, гражданин Чуркин, - по-отечески суровым тоном ответил Забодайло. - Итак: что же вы сделали неправильно?
- Не знаю... - дрожащим голосом отвечал мальчишка. - Я люблю товарища Сталина и нашу Родину. Но я мог в чём-то ошибиться.
Забодайло шагнул к столу и включил лампу, но направил свет пока не в лицо мальчику, в немного в сторону. Подследственный испуганно заморгал и прикрыл ладонью глаза, уже привыкшие к сумраку.
- Так, гражданин Чуркин! Вам известно, что ваши родители обвиняются в измене и сговоре с врагами Советской власти?
- Н-нет... - чуть не плача ответил парнишка. Забодайло улыбнулся: ну да, ведь этот был задержан вчера прямо в школе, через час после ареста его родителей. Конечно, он не знает.
- Тем не менее, это так, - суровым голосом проговорил он.
- Товарищ следователь! - слезливым тоном произнёс мальчик. - А вдруг это ошибка? Мои папа и мама никогда не были против Советской власти! Они боролись с врагами, участвовали в коллективизации и раскулачивании! Вдруг их оклеветали?
"Ещё немного - и он сломается", - удовлетворённо подумал Забодайло. Он расплылся в улыбке, подошёл к подследственному и отечески потрепал парнишке волосы.
- Эх ты, Коля-Колян... тебя все так Колей и зовут, или у тебя какое-нибудь прозвище есть?
Мальчик шмыгнул носом:
- Есть, товарищ следователь. В школе меня прозвали "Броня Крепка", потому что я всегда против врагов Родины. Я же комсомолец.
Улыбка Сергея Ивановича становилась всё шире:
- Это хорошо, комсомолец Коля... "Броня крепка, и танки наши быстры". Подходящее прозвище. - Голос следователя звучал мягко и вкрадчиво. - Наверное, Коля-"Броня крепка", ты любишь пионера Павлика Морозова? Как же это ты, а? Проморгал комсомолец предателей, можно сказать, под самым своим носом. Да, трудно рассмотреть врага в близком человеке. Но надо!
"Вот теперь он готов." Забодайло подвинул к руке мальчика лист бумаги и положил рядом обгрызенный карандаш. "Сейчас он напишет покаянное письмо, разоблачит своих родителей-предателей. После этого пусть отдохнёт пару дней в камере, а затем я предложу ему работать осведомителем. Сдавши родных, не пощадит чужих."
Однако, вопреки ожиданиям следователя, гражданин Чуркин не спешил браться за карандаш. Мальчишка испуганно моргал, шмыгал носом, чуть не плакал, но ничем не выказывал готовность к сотрудничеству. Хорошее настроение следователя стало улетучиваться. Он начал злиться, улыбка сошла с его лица. "Он что - непонятливый? Я должен всё объяснять ему?"
- Ну что, подследственный? Будешь давать показания насчёт своих родителей и их антисоветской деятельности?
Глаза мальчишки сделались большие, но он ничего не отвечал. Забодайло свирепел всё больше.
- Так как - будем писать признание или нет?
Если бы мальчик ответил хоть что-нибудь - стал опять говорить про свою любовь к Родине, что родителей оклеветали враги - возможно, следователь бы немного успокоился. Однако подросток молчал. Не произносил ни слова. Безмолвствовал, как те враги, которых успешно разоблачил до сих пор товарищ Забодайло, прежде чем передать их в руки самого справедливого в мире суда. "Похоже, я недооценил этого негодяя с самого начала. Что, если все его патриотические высказывания не более чем уловка, имеющая целью ввести следствие в заблуждение? И теперь он тянет время. Неужели думает, что это ему поможет?" Забодайло повернул лампу, ударив светом прямо в мальчишечьи глаза. Подросток инстинктивно отвернул лицо.
- А ну смотреть на меня! - прорычал Забодайло. Подследственный подчинился, но зажмурился. Сергей Иванович ещё более рассвирепел:
- Ты, щенок! Думаешь перехитрить чекиста? А ну встать! Смирно! - Ревел Забодайло. Мальчик поднялся с табурета и пошатнулся. Следователь окончательно озверел и со всей силой ударил ребёнка кулаком в живот. Подросток молча согнулся и повалился на пол. Забодайло открыл дверь в коридор и заорал:
- Увести подследственного! Позже я с ним поговорю так, как он того заслуживает!
Дюжий конвоир вошёл в кабинет. Он нагнулся над Колей, похлопал его по плечу, но мальчик только застонал. Опасливо оглянувшись на разозлённого Забодайло, конвоир поднял мальчика, попытался поставить его на ноги - тот шатался и едва не падал - а затем потащил вдоль коридора к камере. Примерно через полминуты в коридоре гулко лязгнула железная дверь.
- Следующего ко мне! - выкрикнул следователь в коридор.
* * *
Сан Франциско, главное здание компании ТЕМПОРА, май 20ХХ года
Железная дверь на экране машины времени, похожем на большое зеркало, гулко лязгнула. Высокий худощавый черноволосый человек в очках и белом халате, сидевший на стуле перед аппаратом и задумчиво смотревший на происходящее, невольно вздрогнул. Другой - коренастый блондин в джинсовом костюме - усмехнулся и похлопал его по плечу:
- Джонни, иногда мне кажется, что ты не здесь, а там. Можно подумать, тебя касается всё, что с этими людьми произошло.
Очкастый обернулся:
- А разве не так, Эндрю? Мы не просто видим эти события, как по телевизору. Это действительно рядом с нами. Жуткая тюрьма НКВД. Расстрелы одних невинных людей и истребление голодом других. Самовлюблённый тиран, с усмешкой управляющий всем этим кошмаром. Нас это не касается? Не знаю... не уверен. Мы, правда, не можем вмешаться... хотя - иногда можем. Вот сейчас, например, мне надо решить - вмешиваться или нет.
- Ты имеешь в виду - забрать ли мальчишку? Да, тот ещё фрукт. Воспитан в лучших волчьих традициях, что там Маугли. Недаром Комиссия по Возвращению за одну минуту отклонила кандидатуры его родителей от программы Эксодус. Изверги те ещё. Не понимаю, как женщина могла так вести себя? У неё же самой ребёнок. Избить беременную женщину... младенца ударить головой об стену... Про мужа этой дамочки и не говорю, озверелое сталинское быдло. Поставили их к стенке свои же - и поделом. Так что и насчёт парня я не уверен.
- Эндрю, ребёнок не виноват. По всем инструкциям и законам, ему следует дать шанс. Сможет он им воспользоваться или нет - другой вопрос... скорее твой.
Эндрю усмехнулся:
- Это точно. Забираете из прошлого дикарей, а психологи пусть возятся с ними, наставляют на путь истинный.
- Ты бы поступал иначе?
- Да нет, Джонни. Не обращай внимания. Это я так - побрюзжать захотел. Может, действительно из мальчугана толк выйдет. Средневековых же перевоспитываем. Хотя... в чём-то с ними легче: наивные, бесхитростные, честные люди. Пусть не все, но большинство. Как кино посмотрят, так у них шок, и после этого всему верят, что им ни скажи. У них скорее в другом проблема - в обычной учёбе. Всё надо с нуля объяснять, а среди них есть люди зрелые. И обидно: ребята хорошие, а вряд ли в жизни поднимутся выше мусорщика или домохозяйки. В общем, отвлекаю я тебя, извини. Давай, забирай парнишку.
Джонни кивнул и дотронулся до клавиши на пульте управления: "Установить объект переноса". На экране появилась тюремная камера. Мальчик лежал на каменном полу, скрючившись и не шевелясь.
- М-да, неважно выглядит. Медики сказали, у него кровоизлияние в брюшную полость. Не фунт изюма, - меланхолично произнёс Эндрю, наблюдая, как вокруг подростка вспыхивают золотистые искры, заставляющие ребёнка вздрагивать.
Джонни отвернулся от экрана и поднялся со стула:
- Вот и всё. Теперь твоя очередь, Эндрю.
Тот покачал головой:
- Нет, пока не моя. Сейчас врачи за него возьмутся. Чёрт, каждый раз пропускаю сам момент переноса. А ты, Джонни, как его замечаешь?
- Никак. Просто искры, те самые, которые ты видел, начинают идти на убыль. Значит, конец сеанса, смотри в приёмную комнату. Подойдёшь к парню?
- Нет, Джонни. Что мне там делать? Его же сейчас оперировать будут.
- Ну ладно. Если хочешь, посиди ещё у меня.
Эндрю посмотрел на часы:
- Нет, мне пора домой. Хорошо у тебя, интересно, почище любого кино, однако надо и другими делами заниматься. Пока!
* * *
Сознание возвращалось медленно, и с ним наваливалось страшное ощущение невыносимого холода и вызванного им озноба... Или только озноб, а холод ни при чём?
Он открыл глаза и посмотрел вокруг. Чистое просторное помещение, стены белые... всё кругом белое. Больничная палата?
Озноб по-прежнему сотрясал его, хотя он был укрыт мягким одеялом. В какой-то момент мальчик почувствовал во рту что-то неприятное. Дотянувшись правой рукой, он вынул изо рта нагубную часть резинового шланга. "Что это? Где я? Это же не тюрьма?"
Озноб постепенно унимался. В комнату вошла молодая высокая женщина в белом халате, деловито взглянула на пациента и, подойдя к небольшому столику справа от изголовья кровати, щёлкнула чем-то. Коля почувствовал, что хочет пить.
- Воды! Пожалуйста!
Медсестра натянуто улыбнулась и сказала что-то на незнакомом языке. Мальчик заметил стакан с водой на том же столике, у которого она задержалась. Несколько глотков освежили его и дали ход мыслям. "Выходит, я в больнице. И медсестра, кажется, не говорит по-русски. Что же произошло? Куда я попал? Это тюремная больница?" Коля не знал, как выглядят тюремные больницы, но догадывался, что вряд ли пациентов в них держат в обычных палатах и постелях, под присмотром простых медсестёр. "Выходит, меня выпустили из тюрьмы? Разобрались, что я не виноват, и освободили? Значит, папа и мама тоже выпущены?" Однако и этот вариант выглядел странным. Коля хорошо помнил, чем закончился разговор со следователем. После этого - путь в камеру на руках конвоира... Холодный каменный пол... А потом... Какое-то странное покалывание по всему телу... и провал в никуда. Не очень-то похоже на освобождение из тюрьмы. И почему медсестра нерусская?
Ответ найти не удавалось, мысли смешивались, и усталый мозг просил отдыха. Медсестра вышла. Мальчик закрыл глаза и задремал. Неожиданно он вздрогнул - послышался звук открываемой двери. Коля открыл глаза и посмотрел направо. В палату входил высокий светловолосый коренастый парень в больничном халате, под которым виднелся странный тёмно-синий костюм.
- Приветствую, молодой человек. - В речи блондина явственно слышался акцент вроде прибалтийского. - Меня зовут Андрей. Я ваш куратор по психологической адаптации.
Взгляд Андрея был холоден, и Коля сразу почувствовал антипатию к этому сильному человеку с акцентом. "Медсестра вообще не говорила по-русски, этот Андрей - еле-еле. Где же я нахожусь? А почему мне не спросить об этом прямо?"
- Скажите, где я?
- В больнице, разумеется.
В реплике Андрея недвусмысленно слышалась ирония. Коля ощутил одновременно раздражение и страх. "Не хочет отвечать на такой простой вопрос. Значит, что-то не так. А вдруг это вообще не Москва? Не Советский Союз?" Мысли Коли бешено завертелись: его похитили из тюрьмы, арест и допрос были пустыми предлогами, чтобы сдать комсомольца-активиста врагам Родины, иностранной разведке.
- Вот что, молодой человек, - заговорил блондин. - Я понимаю, что сейчас у вас много вопросов, но поверьте, если я просто так начну отвечать на них, то лучше не станет. Поэтому давайте сперва посмотрим один небольшой фильм.
Коля кивнул. Он всё меньше доверял Андрею, но, может, фильм внесёт ясность.
Блондин вынул из кармана небольшую коробочку. Со стороны окон послышался звук опускаемых жалюзи. На стену перед Колей спустился белый экран, и на нём появилось изображение.
Коля увидел свою бывшую тюремную камеру, она выглядела в точности так же, как вчера, когда его втолкнули туда после ареста... или это произошло позавчера?
Кадр сдвинулся... и мальчик увидел себя самого. Он лежал на каменном полу скрючившись и не шевелясь, глаза были закрыты. Коле стало не по себе. По телу пробежала дрожь, словно вернулся озноб, и мальчик натянул одеяло до подбородка.
Дверь в камеру открылась, и вошёл конвоир:
- Эй, заключённый! Подследственный! Вставай!
Мальчик на экране не шелохнулся. Конвоир немного подумал, нагнулся и толкнул ребёнка в плечо. Тело казалось безжизненным. Конвоир быстро выскочил в коридор и захлопнул дверь.
Андрей обернулся к Коле:
- Тут мы опустим несколько минут показа, они ничего не меняют.
Мальчик молча кивнул, не отрывая взгляд от экрана.
Снова открылась дверь, на этот раз пропуская конвоира вместе с человеком в белом халате - наверное, врача. Последний подошёл к телу мальчика, нагнулся, пощупал его пульс, затем потрогал шею, а потом обернулся к конвоиру и отрицательно покачал головой. Тот хлопнул себя ладонью по лбу и выругался.
- Ну что, Коля? - мальчик вздрогнул, услышав голос Андрея. - Тебе всё ясно? Дальше показывать не нужно?
Мальчик немного подумал и спросил:
- А дальше что?
Андрей ответил не сразу.
- Ты уверен, что хочешь это знать?
- Не знаю. А что?
- Тебя закопают на тюремном кладбище.
- Понятно.
Андрей посмотрел с удивлением и пожал плечами. Коля задумался. "Он говорит так, будто я умер. Но ведь я жив. Значит, всё, что мне сейчас показали, неправда." Тут мальчику пришло в голову, что фильм цветной. Он вспомнил, как кто-то недавно говорил, что американские империалисты начали снимать цветные фильмы. "Значит, точно. Я в руках врагов. И меня пытаются убедить, будто они мне друзья."
- Коля, тебе не интересно знать, кто на самом деле умер и был закопан вместо тебя на кладбище?
- Н-не знаю... Кто?
- Хорошо, позже мы поговорим и об этом.
"Ну вот. Сам предложил ответить на вопрос, а теперь - "позже". Врёт, конечно."
- Коля, как ты думаешь, где ты находишься?
- Вы же сказали - в больнице. А что? Не так?
- Тебя ничто не удивляет в этой больнице?
Коля пожал плечами. Больница ничего. Чистая. Какая-нибудь особенная? Так он впервые в больнице.
- Коля, как ты думаешь, каким образом ты здесь оказался?
- Не знаю. Я потерял сознание в камере, а после ничего не помню.
Андрей шумно вздохнул:
- Так вот, Коля. Ты находишься в будущем. Сейчас начало двадцать первого века. Недавно был создан такой аппарат - машина времени. С её помощью тебя забрали из тюремной камеры. Вместо тебя была оставлена одна штука, которая называется "матрица". Её и закопали вместо тебя на кладбище. Тебе всё понятно?
Коля впервые слышал про машину времени. Буржуазного писателя Уэллса он никогда не читал. Однако у него не было никаких сомнений, что апологеты империализма способны выдумать что угодно, лишь бы завербовать честного комсомольца. Но не ссориться же с ними так вот сразу. Пока надо сделать вид, будто их выдумки сработали.
- Да, Андрей. Мне всё понятно.
Куратор снова вздохнул:
- Хорошо, если понятно. Добавлю только, что ты не единственный, кого забрали из прошлого с помощью машины времени. Таких людей уже более миллиона. Эта операция называется "Эксодус", что означает "Исход". Имеется в виду исход невинных людей из смертельного небытия.
"Они похитили уже более миллиона советских людей? Неужели всех удалось завербовать?"
- Скажите, Андрей, это ведь не Советский Союз?
- Конечно, нет. Мы находимся в Соединённых Штатах Америки.
"Так я и знал!"
- И учти, Коля: Советского Союза больше нет. Подробно тебе об этом расскажут на занятиях.
- Скажите, Андрей, а мои папа и мама тоже здесь?
- Нет. Сожалею, Коля, их нельзя считать невиновными. Они убивали и истязали ни в чём не повинных людей.
Коля старался не реагировать на услышанное, но губы его невольно сжались. Как это - его родители, герои коллективизации, преступники? А всякое кулачьё, враги народа, выходит, невинные жертвы? Нечего сказать - "Эксодус". Очередные происки вражеских разведок.
- Коля, я понимаю, тяжело быть тебе одному, но ты обязан пройти через это. Тебе дан новый жизненный шанс. Постарайся использовать его.
Мальчик нехотя кивнул. Его мысли работали сейчас в одном направлении: как-то сорвать планы империалистов. Однако он понимал, что в его положении неуместно пытаться подстроить какие-то диверсии.
* * *
Прошло ещё несколько дней. Коля уже почти поправился, начал ходить, посещать занятия. Однако во время уроков он почти не слушал учителей. Его мысли были нацелены на одно: кругом враги, их надо перехитрить, победить, сорвать их коварные замыслы. Однако по всему выходило, что сорвать замыслы будет нелегко, хотя в камеру его не запирали. На всех этажах стояли дюжие охранники с оружием. Да и уровень техники, которой располагали проклятые империалисты, вызывал ассоциацию с чудесами. Попытаться разобраться в аппаратуре? Коля и раньше не был силён в физике, а тут... Однажды он заглянул в местную библиотеку, но увы: все книги были на буржуазных языках.
Единственное, в чём с самого начала преуспел мальчик - он сумел убедить врагов советского народа, что не представляет для них никакой опасности. Когда ему толковали о зверствах Ленина и Сталина, он молча кивал, пропуская всё мимо ушей. Он понимал, что подобная реакция, скорее всего, создаст ему репутацию тупицы, но планам его это никак не противоречило. Тупиц никто не воспринимает как опасных врагов и потенциальных диверсантов.
Вскоре Коля совсем поправился, и его, вместе с другими выходцами из прошлого, начали выпускать в город - и на экскурсии, и просто на прогулки. В первый же день он больше всего удивился росту местных жителей: почти все взрослые и даже многие подростки оказались хотя бы на голову выше его! Странные машины и здания не так уж его удивили, скорее не понравились: угнетают дух борьбы пролетария. Проклятые эксплуататоры...
До мальчика постепенно доходило, что он действительно оказался в будущем, однако это не изменило его отношения к Андрею. Разумеется, этот наймит буржуазии всё равно обманывал, а если однажды и сказал правду, то только ради того, чтобы комсомолец поверил остальной его лжи. И если Броня Крепка на самом деле оказался в другом времени, то вряд ли благодаря машине времени и какой-то там операции "Эксодус". Коля не сопоставлял факты, и в его сознании Америка двадцать первого века преспокойно соседствовала с СССР тысяча девятьсот сорокового года, а в Кремле сейчас попыхивал своей знаменитой трубкой Великий Вождь.
Во время экскурсий Коля держал в уме одно: найти самый главный центр, который достаточно вывести из строя, чтобы нанести врагам поражение. Однако ничего подобного ему заметить не удавалось. Постепенно закрадывалась мысль, что в одиночку ему не справиться. И как быть? Найти единомышленника? Или как-нибудь связаться со своими?
Невольным участникам программы "Эксодус" выдавали наличные деньги, чтобы во время прогулок они могли пользоваться транспортом и делать мелкие покупки. Коля впервые взял в руки доллары. На портреты американских президентов он посмотрел с отвращением: подлые гады, сосущие кровь трудящихся народов мира.
Коля тратил очень мало. Накопив несколько сотен долларов, он решил купить фотоаппарат, чтобы снимать всё, что похоже на секретные объекты - вдруг, действительно, удастся добраться до своих. Одна из продавщиц, говорившая по-русски, объяснила ему, как пользоваться этим удивительным устройством. Приобретя аппарат, он для начала заснял несколько помоек и бродяг на улицах. Подумав, решил прощупать с помощью этих снимков тех, с кем вместе учился - вдруг удастся встретить понимание. Увы! Все, с кем он заговаривал о язвах капитализма, оказались уже завербованы: или шарахались от него, словно от заразного больного, или смеялись в лицо. Выходило, что соратника найти не удастся. "Значит, надо попытаться связаться с нашими".
* * *
"Дорогой, Товарищ Сталин! В эти дни когда совецкий народ ведёт героическую борьбу, против врагов и их наймитов Американские Импереалисты устраивают, новых происков. Они сделали такую, штуку каторую называют, машина времени. Эта машина времени используеться ими, для пахищения совецких граждан и их вербовки. Они смогли привлеч на свою сторону уже много, совецких людей. К тому же они, спасают от заслужиной кары кулаков и падкулачников. Дорогой, Товарищ Сталин! Я комсомолец, и патриот совецкой Родины и меня за патриотизм, прозвали Броня Крепка. Но тут я один и никто, мне ни помогает. Пожалыста пришлите кого, нибуть на помощ."
Коля благоговейно взглянул на это послание, подготовленное для отправки Отцу Народов. Мальчик надеялся, что враги не смогут перехватить его письмо, а значит, Родина будет предупреждена и сумеет встретить новую угрозу во всеоружии.
Карманных денег было предостаточно, чтобы купить почтовый конверт и марку "В Москву". Написать адрес помог один из тех людей, кто учился вместе с Колей - его звали Армен, и он немного знал язык буржуазии. Правда, мальчику показалось, что Армен с трудом сдерживал смех, когда писал адрес назначения. Обратный адрес Коля указывать не стал.
В тот же день мальчик отправил письмо по назначению. Казалось, победа близка. Но...
День спустя, рядом с залой для отдыха, в том месте, где хранились забытые или потерянные кем-то вещи, собралась толпа одноклассников Коли. Все они что-то оживлённо обсуждали и громко смеялись. Сердце мальчика замерло в предчувствии беды. Так и есть: на столике лежало его письмо, оно было распечатано. Судя по всему, многие уже успели прочесть его, а те, кто припоздал к началу представления, с удовольствием знакомились с посланием Дорогому Товарищу Сталину, зачитывали его вслух, демонстративно смакуя ошибки, и покатывались от хохота. При виде Коли все перестали смеяться, но взгляды, устремлённые на мальчика, были красноречивы. "Так и есть. Они перехватили моё письмо. Меня выследили. Это, конечно, Армен предал."
Коля повернулся и, глядя в пол, удалился в свою комнату. Там он упал на кровать лицом вниз и заплакал от бессилия и обиды.
* * *
Вопреки опасениям мальчика, его не арестовали за злополучное письмо и даже не лишили карманных денег, выдававшихся на прогулки в город. Разве что назавтра после события у столика находок Андрей зашёл в его комнату и молча швырнул злосчастное письмо на кровать мальчика. Однако Коля не сомневался, что за ним следят и беда может прийти в любой момент. Его мрачные мысли были прерваны появлением новой группы спасённых людей.
Он сразу узнал троих из них. Александр Файман - писатель, ходатайствовавший о прекращении раскулачивания в Западной Украине. Его жена Лиза. Однако сильнее всего заколотилось сердце Коли при виде Лены - их длинноногой красавицы-дочери с точёной фигурой, длинными чёрными с переливом волосами и горделивым взглядом. Их отцы когда-то дружили, Файман некоторое время пользовался расположением Сталина, но после того как он переметнулся на сторону врагов народа, Чуркин-старший принял самое активное участие в его разоблачении. Когда Лена исчезла, душа Коли словно опустела. И вот она здесь...
Красавица Лена была старше Коли на три года и никогда не удостаивала его вниманием, однако мальчику приятно было просто находиться рядом с ней, мысленно касаться её белоснежного тела, ловить её случайный взгляд. И теперь, едва увидев её, он понял, что на свете нет ничего важнее, чем взор больших чёрных, с поволокой, глаз этой удивительной девушки. Борьба за дело коммунистической партии была мгновенно забыта, и Коля принялся всё свободное время шататься по коридорам, прилегающим к комнате семьи Файман.
Ни Лена, ни её родители не обращали внимания на мальчишку - возможно, просто не узнали его, - а тот и не требовал много. Просто - изредка видеть девушку хотя бы издали, и только. Однако такая красавица, разумеется, не могла удовлетвориться робким малолетним воздыхателем. Уже через три дня Коля увидел рядом с ней какого-то здоровенного американца. Прекрасная девушка и подлый империалист улыбались друг другу, не оставляя Коле иллюзий. Сердце мальчика упало - как в тот день, когда он узнал о расстреле семьи Файман. "И она тоже оказалась предательницей..."
* * *
Коля бесцельно бродил по коридору после урока по истории США, когда случайно заметил фотографию семьи Файман, оставленную в ящичке рядом с залой для отдыха. Однако на фото были не только они... но ещё и тот самый американец. Все четверо улыбались, глядя в объектив фотоаппарата, а Лена и проклятый буржуй держались за руки. Видимо, фотограф сделал семейный снимок, но не отдал сразу, а оставил его здесь. Коля посмотрел вокруг: никого... Он крадучись подошёл к ящичку, забрал фотографию и спрятал её за пазуху. Вернувшись к себе в комнату, он долго смотрел на изображение девушки, с которой ему не суждено было держаться за руки - никогда.
* * *
- Андрей... Я всё понял. Я валял дурака. Позвольте мне искупить свою вину!
Коля глядел в пол, когда выдавливал из себя эти покаянные слова. Куратор с удивлением смотрел на него:
- Коля, я очень рад, что ты изменил, наконец, своё мнение о происходящем. Однако при чём здесь твоя вина? Перед кем? Ты имеешь в виду то дурацкое... извини... письмо? Я почти забыл про него, да и в нём никакой вины не было. Оно просто показало, что ты... э-э... странным образом воспринимаешь нас всех. В большой мере это была моя вина, я не нашёл к тебе подхода. И, честно говоря, я уже не надеялся, что смогу как-то повлиять на тебя. Так или иначе, я рад, что ты переменил свою точку зрения. Я могу тебе как-то помочь?
- Да, пожалуйста. Я хочу принять участие в операции "Эксодус". Позвольте мне дать показания, которые помогут спасти от гибели людей.
Андрей задумчиво почесал затылок:
- Вот уж, право, не знаю. Наши операторы работают по определённому плану, они располагают всей необходимой информацией. Но, с другой стороны, если ты просто посмотришь, как всё это происходит, наверное, уже будет польза.
- Да, Андрей. Пожалуйста. Я никому не буду мешать. Просто рядом посижу и посмотрю.
- Хорошо, Коля. Давай так и сделаем.
Куратор вместе с Колей вышел в коридор, к лифтам. Они поднялись на два или три этажа и оказались в другом коридоре. Коля робко взглянул на могучего охранника, бесстрастно взиравшего на происходящее во вверенной ему зоне.
Андрей толкнул одну из дверей:
- Привет, Джонни! Привёл к тебе ученика. Не прогонишь?
Высокий худощавый черноволосый человек в очках и белом халате поднялся со стула и с любопытством посмотрел на Колю:
- Привет! А ведь я тебя помню! Тебя зовут Коля, верно? - Мальчик кивнул. - Отлично, заходи, посидим вместе. Так даже лучше, а то одному скучновато. Можешь звать меня Иван. - Джонни говорил с акцентом ещё более сильным, чем у Андрея.
- Я вам не помешаю?
- Нет, что ты. Работа у нас несложная, ошибиться невозможно. Смотри, спрашивай обо всём, что тебе непонятно.
Андрей улыбнулся:
- Вот и отлично. Только учти, Джонни: у Коли через два часа ужин. А ты, Коля, проследи, чтобы этот любитель старины вышел вместе с тобой и запер дверь. А то я его знаю, он хоть ночевать здесь согласится.
Коля и Джонни-Иван улыбнулись друг другу: первый застенчиво, второй радостно. Андрей вышел из комнаты.
- Я просто посмотрю, что вы делаете, хорошо? - спросил Коля.
- Да, конечно. Вот сейчас я проверял тюрьму Лубянки тридцать седьмого года, но, пожалуй, пора сделать перерыв, а то из-за этих всех ужасов спятить можно. Подскажи, куда бы заглянуть, а?
Коля немного поколебался: не ловушка ли?
- А в Кремль можно?
- Хм! Хорошая мысль! А то я посмотрел Москву уже за двадцать лет, а в Кремле ни разу не побывал. Всё Лубянка, Бутырка, Матросская Тишина. Только не хочу в тридцать седьмой, возьмём попозже. - Джонни забарабанил пальцами по пульту. Коля внимательно смотрел за каждым его движением.
- Ну что, Коля, погуляем по Кремлю?
- А нельзя ли в кабинет к Сталину?
Что-то в голосе мальчика заставило Джонни удивлённо обернуться, но Коля смотрел восторженно-наивно.
- Ладно, давай к Мяснику Народов.
Ещё несколько касаний клавиш - и на экране появился Иосиф Виссарионович Сталин. Коля видел его второй раз в жизни. Отец Народов изрядно поседел с тех пор. Он стоял у окна и задумчиво смотрел на улицу, держа в правой руке свою знаменитую трубку и заложив левую за спину.
- Иван, а вы бы могли, например, забрать его сюда, чтобы судить? - сдавленным голосом спросил Коля.
- Ничего не получится, - неуверенно ответил Джонни. - Понимаешь, он должен остаться навсегда в прошлом.
- Но ведь меня вы забрали?
- Только потому, что для прошлого ты умер. Иначе не получилось бы.
- А если бы можно было его забрать, как бы вы это сделали?
Джонни ткнул указательным пальцем вправо:
- Вот эта клавиша. Надпись означает по-английски "Установить объект переноса". Нажимаешь её в первый раз - машина фиксирует того человека, которого надо забрать из прошлого. После этого нажимаешь ещё раз - человек переносится к нам.
- Спасибо, Иван. Вы очень понятно всё объясняете.
Джонни дружески улыбнулся мальчику:
- А что - может, когда-нибудь и ты сядешь за этот пульт? А?
Коля застенчиво улыбнулся:
- А отсюда переносить туда ничего нельзя?
- Почему же? Можно. Тогда эту же клавишу надо быстро нажать три раза подряд, и клади прямо в экран всё что надо.
- Спасибо. Всё понятно.
Наступила пауза. Джонни с презрительной усмешкой смотрел на того, кто покрыл себя кровью десятков миллионов людей и отбросил свою страну на столетия в прошлое. Он не заметил, как Коля тихо взялся за толстую книгу, лежавшую в стороне, и подошёл к нему сзади.
Сильный удар в затылок швырнул Джонни лицом в клавиатуру. Следующим движением мальчик столкнул оператора машины времени со стула, а затем посмотрел на пульт.
Громкий трезвон наполнил коридоры, проникая и сюда, в операторскую. "Тревога, - понял мальчик. - Они как-то следят за этой комнатой. Они всё видели." Внутренний голос подсказал ему: действуй быстро, вот-вот аппаратура будет заблокирована, а сюда ворвутся охранники. Коля трижды нажал заветную клавишу и, не раздумывая, бросился в экран машины времени...
* * *
Товарищ Сталин ошеломлённо смотрел на мальчишку, который словно с потолка свалился к нему в кабинет. По выпученным глазам вождя Коля Чуркин понял, что нельзя терять ни секунды.
- Товарищ Сталин! Империалисты устроили новый заговор! Они крадут советских людей и вербуют их! Забирают и врагов народа, кулаков! - Сбивчиво выговорил он на одном дыхании и тут же подумал, что надо пояснить, как именно враги это делают. - Они построили какую-то машину времени!
Сталин вздрогнул, словно очнулся от шока:
- Ч-что ви сказали? Мащину времени? Как у Уельса?
Коля немного поколебался, но решил ответить утвердительно:
- Да, товарищ Сталин!
Новая мысль мелькнула в голове Коли: товарищ Сталин может не поверить, нужно какое-то доказательство. Правая рука мальчика судорожно нырнула за пазуху, и он вытащил краденую фотографию семьи Файман:
- Вот, товарищ Сталин! Этих людей тоже забрали!
Сталин оторопело, выпучив глаза, смотрел на цветную фотографию улыбающихся людей, которых несколько лет назад он приказал уничтожить. Неожиданно дыхание вождя стало частым и тяжёлым, его лицо начало багроветь - то ли от возмущения, то ли по другой причине. Коля, затаив дыхание, смотрел на своего кумира: "Кажется, товарищ Сталин поверил мне."
Внезапно генералиссимус закатил глаза, выронил фотографию и молча повалился на пол. Коля потрясённо смотрел на него в течение нескольких секунд, а потом завопил:
- На помощь! Товарищу Сталину плохо!
Дверь распахнулась, и на пороге появился дежурный офицер охраны. Увидев лежащего владыку и подозрительного человека рядом с ним, он не раздумывая выхватил револьвер и выстрелил несколько раз в мальчика.
* * *
- Ну что, кровь перестала идти? - озабоченно спросил охранник у Джонни, который правой рукой прижимал к лицу мокрое полотенце, а левой ощупывал затылок.
- Вроде да, - неуверенно ответил оператор машины времени. - Надо же, как он меня шарахнул. Мне и в голову не приходило, что он на такое способен. На вид щупленький, хилый.
- А сам-то он куда девался? Неужели успел сбежать?
- Да нет... Он же... - Тут Джонни сообразил, что сбежать Коле было некуда. Так куда же он исчез?
Он посмотрел на экран. Несколько человек суетились у неподвижного тела парализованного тирана, ещё один утаскивал за ноги в коридор труп Коли. "Вот, значит, что с ним произошло. Дурачок парнишка. Сам бросился в пасть смерти. Неужели у нас ему было так плохо? А это что такое?" - у окна валялась фотография семьи Файман. "Её не должно быть в прошлом", - подумал Джонни, навёл аппарат на фото и дважды нажал на клавишу "Установить объект переноса". Затем вздохнул.
- Одного не понимаю, - произнёс он вполголоса, как бы разговаривая с самим собой. - Каким образом он прорвался туда, через барьер времени? Ведь это практически невозможно, он мог своим вторжением изменить прошлое. А может, как раз в этом дело - он должен был что-то изменить?
Только теперь оператор догадался посмотреть, на какую же дату он вывел машину времени, прежде чем его оглушил Коля. В правом нижнем углу экрана бесстрастно высвечивалось: