Наша часть стояла на отшибе, на фланге 102 пехотной дивизии. И если до нас немец достать не мог, все ж таки два оврага попрек поля, то на связи с полком сказалось все очень плохим образом. Что касается связи и снабжения, то как говорят сами немцы - "полный "швах". Потому что два, даже три оврага было позади нас. Единственная дорога, если можно ее так назвать, шла по полю и немцы со своей артиллерией были там полные хозяева. Что там машина, повозкой невозможно было проехать. Раз два и одни ошметки по всему полю летят немцы то пристрелялись. И ночью и днем.
Приходилось все снабжение по оврагам перекидывать. А там не развернешься, иногда такие буреломы, танком не прошибешь, такая военная неразбериха и хлам кругом. И если с вооружением, боеприпасами было, по школьной оценке на три, то по еде и газетам и письмам - полный ноль. Вот так мы и оказались в окружении, хоть и на своей стороне.
И сегодня и вчера и завтра на ужин обед и завтрак только каша, со старым подсолнечным маслом. Про него еще так один солдат говорил, что это масло ободное, для осей у телег. Но ели и еще как!!.
Посылали группы людей за питанием, так они все равно норовят боезапас взять. Потому что знали, наступают дни очень серьезные, Готовились и мы и немцы, а если у тебя нет ни патронов, ни снарядов то дело - "гроссен швах".. Но оружие, боепитание это прежде всего. А то будешь со своей картошкой лететь и пятки салом смазывать, немцы вояки еще те, дадут жару. Так что лучше пшенки наесться, это вернее будет.
Открывался и "второй фронт", так тут называлась те действия, когда уволокут козу, или мешок картошки или раскурочат до конца брошенную машину с комбижиром.
Но такое счастье выпадало редко. Да и командир подразделения посматривал косо. Писать объяснительную по поводу захвата продуктов питания - ему.
Но и конечно, наши разведчики не преминули заявить о себе и доставить с боем трофеи все пять мешков какой то желтой крупы.
Да в спешке забыли спросить у пленного, не то что как варить, а как и звать ее.
Была эта крупа желтой, пахла кукурузой или еще чем, но варить ее было долго, она становится совсем тугая и на вкус -- резина, только с желтизной.
Так наши командиры узнали, что против нас воют венгры и мадьяры, мука то оказалось кукурузной, для мамалыги. Ешь такую кашу, точнее, подошву, а сам о другой, нормальной еде думаешь, точнее мечтаешь.
А тут еще и термоса, в которых иногда носили от своих борщ и кашу стали все чаще приходить полупустые. Это на той стороне, где стояли румыны и венгры появился снайпер. Пришлось всем нам ходить потише, пониже и с оглядкой. Автоматом снайпера не возьмешь, а из пушки куда стрелять - неизвестно. Но так и жили, приспосабливались. Сам командир наш где ползком, где на четвереньках, а где, как зеленая ящерица, быстро и на пузе в штаб пробивался.
Что ж -- война есть война, жить захочешь и не так согнешься и не так поползешь.
И тут в штабе, куда пригласили всех командиров для ознакомления с боевой обстановкой и дальнейшими нашими планами, узнали про нашу беду.
И главный командир сказал, что он самолеты посылать нам не будет, а просто даст одного человека, который ему лично знаком и вот он пусть там со всеми бедами нашими и разберется. Уверяю тебя, как боевой офицер, он вам там наладит питание, ведь своего личного повара вам даю, понимать должен. Наш командир согласился, хотя и не уверен был, что все будет, так как ему сказал сам генерал, командующий противотанковой артиллерией, отнекиваться не стал.
Тем более, что большую часть личного состава генерал забирал на свое главное стратегическое направление. Наступит ночь, подъедут поближе, по глубине оврага трактора и тягачи, артиллеристы на себе выкатят почти все орудия и уедут от нас, оставят одну батарею и снова мы будем как в окружении под снайпером свои дни коротать.
Зато возвращались мы с пожилым, лет так на двадцать - сорок человеком, который тащил с собой чемодан. Такой небольшой чемоданчик. типа немецкого. Всем было интересно, что же в нем такого. Раз человек был у самого генерала поваром, значит есть , чего можно положить в чемодан. А когда я предложил понести чемодан, он мне его не дал. Только сам. А командир увидел, что я стою рядом с ним и тут же произвел меня в помощника повара. И у меня была такая мыслишка. хоть я и первогодок и служу всего ничего, но ведь так хочется выглядеть бывалым и поэтому я немного сопротивлялся, когда назначили помощником повара. Тут, понимаете, артиллерия, бог войны, разведчики, которые не ходят как все строем, в колоне, а всегда идут друг за другом, а мне с поварешками наперевес воевать.
И как мне не говорили, товарищи, что у солдат это самое важное место, как не доказывал командир, елозя вместе со мной на пузе, по всему оврагу, я был неутешен. И даже не смотрел в сторону моего нового командира в чине старшины.
Но приказ есть приказ, стал я помощником повара. Стал я помощником повара. Прежде всего, мы навели порядок на кухне. Кухня эта из трех ведер и куска железа толстого состояла, и стола из броневого листа с фанерой. Землянка, где хранились наши боеприпасы и ямы, куда складывали дрова Потом глянули в термоса. Два хороших, один с дыркой от пули снайпера, еще три все в рваных дырах от осколков. Сделали, потом решили вопрос с водой, тут на дне нашего оврага ключик был, так мы его песочком обделали, доски где положили , где прибили, где загнали топором
Мне эта работа знакома по деревне, мало ли я работал к своим восемнадцати года, да и овражный ключик мне этот был как родной, не раз пивал отсюда воду, когда ходили в лес по ягоды и грибы. И лишь только потом позвал меня старшина Поваров Иван Иваныч к своему чемоданчику. И фамилия у него была такая , поварская...
Как глянул я в то чемодан, а там нож в кожаных ножнах, поварешка, колпак поварской, две ложки и пакетики, пакетики все с поварскими приправами. Весь чемоданчик забит кухонной утварью и приспособлениями. Весы и мензурка, ложка для снятия проб, разделочная доска. Вот бы моя мамка посмотрела, чем на кухне работают Но ни пистолета, ни гранаты, ни даже карты, где мы воюем. А поварский нож ни сколько на разведчиский не похож, огромный, весь блестящий.
--Вот так мы и будем воевать - сказал старшина. - Поварешками да солью с перцем.
Пошли разбираться, что у нас есть, а что должно быть. Артиллерийская рота хоть и уполовинилась, а все равно работы много. А ведь и пехоту надо кормить. Надел старшина колпак на свою голову, тоже из чемодана этого, и стал настоящим поваром и пошла у нас с ним работа на кухне. Тут мне и тяжело пришлось Перво наперво все в нашей землянке вымыли да не просто так, а кипятком. Все сало и комбижир с ложек, кружек, даже с двери блиндажа нашего вымыли. Трубу вычистили и удлинили, чтобы искры не летели, не демаскировали наши позиции.
Ведь предыдущего повара как назначали, тоже не спросили лежит ли у него душа к этому делу. Как поросенок сам в сале и стол такой же.
--А повар - это искусство - говорит старшина с белым колпаком на голове Иван Иваныч Поваров. - Тут надо душу определить, чтобы руки не лежали, а делали умеючи и со сноровкой..
А вот у меня руки не просто лежали, а от непрерывной работы гудели. Только ночью и поспали два часика, как снова будят меня в наряд. Людей, солдат и командиров, кормить надо. К утру чтобы были суп и каша на сто человек. Я тогда впервые увидел, как надо в суп лавровый лист заправлять. Тот повар что был, кидал его просто в суп веником и они там, как сено плавали, ничего не поймешь, где суп, а где одни листья,.
А настоящий повар Иван Иваныч взял отдельную кастрюльку, поломал туда приправу лавровый лист , вскипятил и вылил, чтобы было в самый раз. И знаете, какой суп он приготовил, Щи из крапивы и лебеды. Зелененький такой, кислый.
Никогда не знал, что это так вкусно. Вот приду после войны домой, то-то я всех удивлю.
На второе была каша, только каша. Но эта каша из пшена, вовсе не была горькой, как ей и положено в руках неумехи. она была рассыпчата и каждое ее зернышко словно маленькое солнышко светилось от масла. И это было не просто старое масло, просто повар его облагородил, процедил, отжарил и добавил душистых трав, которые я тоже нарвал. Даже чай и тот был из диких трав, тех самых, что растут у нас за забором, в лесу и просто так, на лугу. Или дикий перец, охапку которого я невдалеке от кухни нарвал за пять секунд. Всю жизнь жил с ним, а не знал, что это перец. А ведь у нас, в России, есть еще душица, есть зверобой и подорожник, дикая мята, листья и корни лопуха.
Так я увлекся, что меня, когда я возвращался к себе в овраг, наши разведчики встретили ругательствами, Не забывай, что нас на том берегу, на горе ждет снайпер и если бы он не зевнул были бы мы без перца и соли и без тебя, помощника повара.
Лежал бы себе под кустиком и последних комаров кормил бы..
Но ничего, на этот раз все обошлось, я дал слово, что всегда буду помнить о вражеском снайпере, -- главное всем наш обед понравился. Даже капитану, тот особо благодарил повара за отличную еду для воинов. Но и это было не все. Даже когда снабжение наладилось, Иван Иваныч подошел к трем мешкам этой трофейной муки и задумался. Ведь впереди был праздник для всех. Да и этому времени весна разгулялась так, что уже и беречься не надо, все искры из трубы тушила листва деревьев.
--Будем делать праздничный обед! - решил Иван Иваныч, и все обрадовались. Хоть с едой у нас теперь был порядок, но всем вкусненького хочется. И никто не мог поверить, что пришла очередь надоевшим мешкам с кукурузной мукой.
Все ходили смотреть, как, вооружившись ситом и большим брезентом я и мой Иван Иваныч просевали всю муку. Всех комашек, жучков, хрущей повыкидывали, а кто остался тот пошел как мясо.
Но даже я не знал, что такое будет у нас на ужин. Ведь если рассудить, то у солдата завтрак редко, а обед почти никогда. Это тут у нас порядок, а так едим мы все вечером, когда противник тоже успокаивается.
А повар Иван Иваныч пошел к командиру и попросил у того несколько солдат, что бы заготовить травы, которые только, что вошли в полную русскую силу Командир знал, то что мы муку всю перевеяли, и ему самому интересно, что мы тут такое задумали. Поэтому задачу понял, дал опытных солдат, разведчиков, лучшего командира, уж они то знали, где мины и где лес и поле простреливается снайперами .
Всему личному составу так хотелось вкусненького, а мне всех интересней было, что можно приготовить из этой желтой муки. Всем помнились та резиновая каша, которую мы ели и нахваливали. Известно, что голод самый лучший повар.
Солдаты-разведчики успешно справились с заданием. Они принесли в рюкзаках целые ворохи травы, что растут в нашей стороне. Ау нас в России росли на полях и лугах, скрывались в оврагах и лесах самые лучшие травы и все они были готовы отдать свою силу воинам, которые защищали родную землю. На месте разрушенных домов солдаты рвали крапиву и лебеду, пустырник и копали корни лопуха и одуванчика, в полях ягоды, полевые грибы и корни сараны, в лесу папоротник, опять же грибы и плоды боярышника, дикой яблони и груши.
Цветы липы и душицы, белые сочные корни тростника, что растет вокруг нашего родника...
Целых четыре часа мы, повар и я , а также помощники лепили, фаршировали и грели печь. Ворохи травы, ведра муки и прокаленного масла стояли у нас перед глазами.
Зато ночью, по всем окопам, землянкам и дотам, ко всем огневым позициям мы в ящиках из под снарядов несли горячие пирожки.
И такой запах шел от них, что солдаты ничего не говорили, а только принимали эту еду и сразу вспоминали свой дом и свою маму или бабушку, ведь только дома так могли приготовить настоящие пирожки в масле.
Эти пирожки были яркие, желтые как цветки одуванчика, а внутри они были, зеленые как первый луг. И острые и сладкие и масляные. Как же тут не вспомнить дом родной или детсад Или большой праздник, когда много еды, как на пасху
Даже и думать не могли, что эта чужая желтая мука может быть такой вкусной и полезной. А для нашего санинструктора Иван Иваныч приготовил отдельно пирожки с лесными ягодами и горячими принес прямо в блиндаж, где и располагался наш полевой госпиталь. Все запомнили этот фронтовой праздничный ужин. И все вспоминали о нем, даже после войны. Ведь это был один из последних дней перед началом Курской битвы.
Уже по ночам с юга и направлением на Белгород день и ночь ползла черная стальная страшная гусеница, состоящая из немецких танков, бронетранспортеров и самоходной артиллерии.
Уже проложены на штабных картах направления главного удара противника.
И злые, жестокие беспощадные отборные войска Гитлера сменили румынские дивизии.
Что тяжелые немецкие танки уже готовы к бою. Истребители заправлены и пушки готовы.
Что целую неделю эта белгородская земля будет содрогаться от выстрелов, а небо затянет дымом так, что целые дни напролет не будет видно солнца.
Ничего этого я больше не увижу, и даже не узнаю, как мы все переломили весь ход Отечественной войны и немцы теперь будут только отступать, уходить из нашей страны, навсегда покидать ее, израненную, сожженную, но свободную и нашу.. Все дело в том, что мне так понравилось кофе из корней одуванчика, что ранним утром я вышел в поле и нашел там целое поле этих красавцев.
Они так густо разбросали свои желтые пуговицы самого большого солдатского мундира, что я подумал, что тут в самом деле хватит на всех нас. Будет у нас праздничный одуванчиковый кофе как у фрицев. На всех сто наших человек У меня с собой была саперная лопатка и рюкзак. Много корней я накопал и уже собирался уходить.
Я наклонился над очередным кустиком, и в голове вспыхнул остренький прожектор яркого желтого света и тут я стал самым настоящим... Все потому что немецкий снайпер, сменивший румынского, уже давно лежал на своей боевой охотничьей позиции, и тихо тронул курок, спуск своей снайперской винтовки. Ничего я этого уже не видел и не знаю, что я больше не живу на этом свете. Теперь моя мама никогда не узнает, какие вкусные блинчики и пирожки из самой простой муки умею готовить я.
Что я теперь могу делать настоящие борщи и супы, поджарку и беф-строганов. Кисели и лечебные квасы из растений, что живут рядом с нами всю жизнь. А все мой любимый Иван Иванович Поваров, потомственный "кухмистер", как сказали бы сами немцы. Только мой старший командир целую ночь будет копать яму и закроет мое лицо своим белым крахмальным, как и положено, колпаком навсегда... Знаю только что я всегда буду здесь и каждой весной буду радоваться солнцу и своему просторному месту, и листья заменяют мне руки и мир я чувствую своей желтой одуванчиковой цветком - шляпкой.
И что мечтаю дожить до самой середины лета, чтобы превратиться не просто в одуванчиковый кофе, а в легкие парящие зонтики--семена и парить над полем, над моей родной землей. Придут и уйдут с нашей земли черные немцы, уйдут и злые морозы и тогда для нас всех вновь наступит весна. И яркие соломенно солнечные шапки одуванчиков усеют все поля, все опушки лесов, обочины дорог. Все пришла настоящая весна и теперь мороза больше никогда не будет.
И среди этих цветочков обязательно буду и я.
Рядовой Красной Армии, призыва 1942 года, уроженец Курской губернии, воин стрелок и по совместительству повар солдат, житель маленькой деревни Яблочково, что за меловой горой расположено -- Вася- Василек ... Это меня мама так называла и теперь никогда не узнает что на самом деле я Одуван Одуванчиков--весенний желтоголовый парубок Горький и сладкий, сочный и яркий, всю зиму меня не было, а вот теперь я здесь со своими товарищами радуюсь солнцу и своей новой жизни.