Аннотация: Антиутопия. Продолжение романа "Тишина"
7
Пока мы шли, чуть ли не под конвоем, я вспоминала, как Ли взялся меня тренировать. Было тяжело не только физически, но и морально. Я беспрестанно перебирала в памяти наши, с супругом, тренировки. От это хотелось ложиться на землю, скрести ногтями молодую, пробивающуюся из-под дёрна травку и кричать о своей душевной тоске. Это при всём, при том, что сложно было найти столь непохожих людей как Герман и Ли, это были мужчины с кардинально разной внешностью и совершенно противоположными, как мне казалось, характерами. Я, за полгода знакомства с Ли, ни разу не слышала, чтоб он повысил голос или не был предупредительно вежлив со всеми.
Не раз по окончании наших спаррингов я бежала в лес. Зачем бежала? Не от того, что мой тренер меня как-то обижал, от мыслей своих удирала, а они неотступно следовали за мной. Я садилась на бревно и плакала. Именно тут впервые я увидела мужа.
Я рыдала взахлёб, давясь слезами, вперемешку с воспоминаниями, а когда подняла взор, заметила его. Нет, это не был живой человек, но я могла созерцать его, полупрозрачного, немного подрагивающего, когда лучи заходящего солнца касались видения. Это был даже не мираж, а скорее тень, но я была уверена, что это он, мой любимый.
- Герман, - прошептала я и закрыла рот рукой, потому что из горла рвался вопль ужаса и радости.
Я так и сидела, тупо таращась на супруга пока он не коснулся моей щеки:
- Малыш...- прикосновение слегка обжигало теплом, разрывая душу на мелкие кусочки и заполняя её осколки безмерным счастьем.
- Герман, - ещё раз просипела я и залилась горючими слезами.
В эту пору я частенько пряталась от всех, желая и ища этой, такой странной, встречи. Он приходил не всегда. Точнее даже редко, частенько я просиживала, часами ожидая, да так и не солоно хлебавши, уходила в поселение. Но когда он появлялся, счастью моему не было предела. Он почти не говорил, а лишь обнимал, согревая своим теплом и даря наслаждение. Зато я не умолкала, рассказывая ему всё, что со мной происходило, всё, о чём я размышляла... всё-всё...а он, изредка ронял: 'Малыш' или 'Я сильно скучаю' или 'Мне плохо без тебя'. Но эти слова, звук его голоса, был для меня эликсиром, залечивающим все раны и дающим силы жить.
Кем я его считала? Наверное, призраком, душой умершего супруга, который даже из царства Аида стремился хоть ненадолго, но ко мне. Но что-то внутри подсказывало мне, что никому нельзя говорить об этом, не поймут, сочтут сумасшедшей и, наверное, мне казалось, узнай кто, всё разрушится и он никогда больше не придёт. И не будет кольца теплых рук, от которых всё тело покалывает мелкими иголочками, не будет его запаха, который окутывал меня, словно защищая от всего мира.
Но то, что он ко мне приходил, не затмило мои сны, а наоборот усилило, они стали ярче. И насколько умиротворяли меня встречи с мужем, настолько же мощно давили, заставляя болеть душу втрое сильнее, ночные кошмары.
Но это не значит, что я не ходила в походы или бросила тренироваться, ничуть, скорее даже наоборот, та боль, что теперь навечно поселилась в моём сердце, заставляла с маниакальной упорностью увеличивать нагрузку.
А потом меня удивил Ли. Я уже поправилась и собиралась на очередную вылазку. Накануне Риши рассказал, о том, что повстанцы раздобыли почти всё возможное из схорона и уже точно надо уходить, потому что кольцо вокруг нас начало сжиматься. Общество подогнало резервы, и они были готовы сразится с нами, чего нестерпимо желали. Они-то да, а вот мы не очень. Но хочешь - не хочешь, надо. Моей команде предстояло сделать последний выход на старую стоянку, тогда как три другие команды будут прорывать оборону, выстроенную Обществом. Следующей волной пойдут все, кто может держать оружие, а за ними... в общем, за ними в основном были старики, дети и раненые. Только вперёд, ни шагу назад. Я слушала, сжимая зубы, чтобы они не отбивали нервную дрожь. Было ли мне страшно? Конечно, было, но не за себя, за других опасалась, за ребят из своей группы, с которыми сдружилась. Они не раз у меня бывали, пока я лежала в лазарете, если не были в походе или в дозоре. Тревожилась за тех, кто не мог себя защитить, за всех сердце обрывалось.
Атака была намечена на вечер, и мы с Ли уговорились потренироваться утром, после тренировки у меня будет возможность попробовать поспать, и, следовательно, набраться сил, но, если б я не устала, я б не уснула, а стало быть, к вечеру бы была разбитая. Вот такая хитрая тактика.
Ли меня уже порядочно побросал, заставив мою рубашку всю покрыться пятнами пота. Я стояла, уперев ладони в колени и тяжело дышала, Ли же даже не запыхавшись, присел на пень и точил нож, давая мне передышку:
- Кара выращенная, говоришь? - неожиданно произнес он своим бархатным голосом.
Его слова заставили меня вскинуть голову, у меня был такой шок от его речей, что я даже себя контролировать перестала. Мои глаза, наверное, были словно блюдца, а рот открывался и закрывался. Минут пять мне потребовалось, чтобы совладать с собой:
- Странная идея, - вот когда мне помогло, что связками в полной мере я ещё не управляла, в моём сипении трудно было распознать подрагивание. Ли только фыркнул. Я поняла, не смогу я его переубедить. Он был уверен в своей правоте и мысли мои заметались, подыскивая выход.
- Тебе страшно Ася? - он так взглянул на меня, словно видел на сквозь.
- Конечно, страшно. Я же живое существо, - пробормотала я.
- Хороший у тебя страх, - по-доброму улыбнулся он.
- В смысле? - его поведение выбивало меня из колеи, и разрушало, вроде бы найденное, решение.
- У тебя страх правильный. Вот смотри, я тебе сообщаю, что твоя подруга вне правил нашей жизни, а ты стоишь и размышляешь не о том, что я её раскрою и ТЕБЯ выгонят за обман. А прикидываешь, как бы меня половчее удавить, да так, чтоб никто не понял, что это сделала Ася Рокотова, а главное за что. Но ты не опасаешься меня, как физической силы. Просто переживаешь за подругу, как бы её кто не обидел. Себя тебе не жаль, и за свою шкуру ты не особо печёшься. С таким товарищем хорошо воевать, он не себя жалеет, а других, такой если увидит, что меня душат, не будет прикидывать, а не опасно ли ему меня спасать, он просто мне поможет, чтобы я продолжал коптить небо.
- А за кого боишься ты?
- Я? За тебя боюсь, за тех, кто не может себя защитить...не надо приглядываться, как бы получше к моей шее подобраться, - ухмыльнулся он, - не было этого нашего разговора и не буду я ни с кем на подобные темы беседовать. Был анализ крови, и он показал всё, что надо знать этому чурбану, Тэкео. Отдышалась? - Я кивнула, - продолжим.
Об этой истории я решила не распространятся Каре. Зачем её нервировать? Она и так ахала, и охала от того, что я беспрестанно тренировалась или возилась с то с ножом, то с пистолетом. Надо заметить, что среди воинов повстанцев девушки были не редкость, но они были или мужиковатыми, как Айрис и тогда да, без ружья даже не спали, но таких было мало, или были совершенно обычные женщины, ходившие на патрулирование, как на работу. По всему выходило, что я относилась к первым, но сказать, что это было мое страстное желание, я не могла. Стоило мне посидеть без дела, как на меня нападало оцепенение, в котором я замыкалась, помня лишь то, что по моей вине погиб любимый, видя его взор и слыша обвинительные слова, до добра такие мысли не доведут, даже в свете последних событий. Вспоминая его, я погружалась в вязкую трясину уныния, когда не хочется ничего делать, чёрт, даже дышать не хочется. Когда я ходила с ребятами, впоследствии, я очень быстро перестала призывать смерть, потому что жизнь меняет всё, изменила она и мои взгляды, хотела я этого или нет, она подарила мне желание жить.