Дни несли с астрономической скоростью, жизнь подарила мне чудо, освещающее своими маленькими радостями каждый день. Я почти полностью погрузилась в свою дочь. Отвлекаясь лишь на патрули вокруг территории.
Наше село ширилось, разрастаясь такими необходимыми новыми домами. Благодаря вылазкам приходили новые люди, недостатков в провианте и лекарствах мы не имели, сложнее было с оружием, но и его доставали.
Кара по несколько раз на дню бегала к Риши, точнее в его комнату, пытаясь вытащить своего Геню из омута безумия, честно говоря, я считала это занятием бесполезным, но она заявляла, что в психологии выращенных побольше меня разбирается. Что ж, в этом была хоть какая - то логика. Теперь к нему, наконец, полностью вернулось зрение, он даже узнавал Кару и долго, с удовольствием, болтал ей, но всегда заканчивал разговор фразой: 'Ну, всё малыш, хорошо с тобой, но меня пациенты ждут' и молча садился за стол у окна. Растормошить его дальше, можно было, только обратившись с медицинской проблемой. В такие моменты он никого не узнавал. Один хлеб рекомендации давал правильные. Риши много почерпнул из таких вот 'приёмов' поэтому на соседство не жаловался.
Мари обрадовалась, увидев знакомое лицо, и изредка бегала к нему поиграть, Кара её ругала, что человек болеет, но девчушка только отмахивалась. Я частенько присматривалась к ней. Как за полгода эта девочка из испуганной, забитой, превратилась в такого сорванца. Она любила бывать с нами и с радостью помогала по хозяйству, но стоило отпустить её, уносилась на улицу, командовать ватагой мальчишек. Я наблюдала и диву давалась, немой девочке не составляло сложности играть и общаться с ними. Она лихо выучила их языку глухонемых и бед не знала. Только когда это увидела, я поняла, какой скромницей я была в детстве и как много потеряла.
Ли частенько пропадал за периметром поселения, возвращаясь, чтоб отоспаться, я очень тосковала по нему, но понимала, что если я уносила ноги от своего сумасшествия, кидаясь во всякие авантюры, то он так жил. Он был военный до мозга костей, для него это была работа.
Риши, стоило ему понять, что я пока не рвусь дальше воевать, стал спокойнее, нет, он, конечно, боялся от меня подвоха, но наслаждался небольшой передышкой.
Мальчишки не обижались, что я переложила своё командование на Купера, но после каждой вылазке по очереди приходили поговорить. Рассказывали о новостях, о чувствах, о болячках. Мне оставалось только удивлять, почему они решили, что я у них штатный психолог, раньше легко было попасть ко мне на ехидный язычок, хотя, по правде говоря, когда я видела, что человеку нужно сочувствие ёрничать себе не позволяла.
Этой идиллии мешал Маркус, который просто осаждал меня, порой казалось, что у него нет больше занятий как следить за мной. Я уже и в туалет начала опасаться ходить, чтоб его и там не встретить. Он приставал с беседами, звал тренироваться, ахал над Хоуп, если она оказывалась у меня в руках, рвался мне помогать. Меня не просто трясло, меня начало подташнивать при виде него, о чём я не преминула сообщить герою своих кошмаров, он лишь расплылся в ехидненькой улыбочке и сообщил, что от ненависти до любви один шаг. Я, оттолкнув его плечом заявила:
- Обратно и того меньше, - и с крейсерской скоростью ринулась в дом.
В силу того, что командование группой я передала на собрания меня не звали, но Купер всё исправно рассказывал, говоря, что у меня мозги, что надо, а потому я должна обладать полной информацией. Отсюда я знала, что Тэкео замыслил отодвигать забор, потому что мы привели много новичков, а через несколько месяцев, когда весна войдёт в свои права и надо будет иметь хоть одно поле. Наше поселение стремительно превращалось в небольшое государство, которое пытается себя обеспечивать. Когда начались работы по отодвиганию забора, в нашей крепости появился лаз, дарующий мне возможность бегать в лес. Герман приходил всё реже. Но я не оставляла своих попыток. Если то, что перед внутренним взором не появлялись его глаза, источающие злобу и ненависть, было счастьем, то, то, что он не появлялся на наших импровизированных свиданьях, горечью осаживалось в моей душе. Сейчас особенно мне хотелось ему рассказывать о Хоуп, по большому счёту я мало, о чем ещё говорила. Только малышка занимала мои мысли и чаянья.
Сегодня мне повезло и меня обвило горячее кольцо призрачных рук, дарующее пусть ненадолго полное счастье и иллюзию, что у меня есть всё, о чём можно мечтать - любящий муж и любимая нами дочь. Я долго, разнежившись, мурлыкала о том, что дочка смогла сфокусировать взгляд и начала улыбаться, как вдруг меня словно отбросило.
- Пошла вон! - раздался в голове голос любимого, заставляя, задохнутся от горя, - вали в свою деревню! - орал он.
Громко всхлипнув, я понеслась прочь от поваленного дерева, на котором до этого сидела, я неслась во весь опор, не замечая ничего вокруг и плохо соображая, где нахожусь.
Из шока меня вывел громкий хлопок. Заставивший замереть на месте, как вкопанной. Откуда он? Первой мыслью было, что это наши добрались до Лагеря. Не так давно, наш отряд, пришедший с востока, сообщил, что совсем не далеко, оказывается, есть небольшой Лагерь, напоминающий скорее лабораторию. Тэкео был бы не Тэкео, если б не кинулся освобождать людей, заодно желая пополнить наши запасы медикаментов. Мы не прознали про него раньше, от того, что он находился практически окруженный военной частью, но даже это нас не останавливало, несколько дней назад группа Ли и группа, состоящая практически из новичков, ушли туда. Идти было не далеко, но бывало нужно время для разведки, но хотя бывало, и нападали сразу, не сильно вникая, я не знала, как будет обстоять дело в этот раз. Я помотала головой, Лагерь далековато, вряд ли бы было так громко.
Хлопок повторился, оглушая своей мощью, за ним последовал шум выстрелов. Второй мыслью было, что кто-то решился повторить подвиг Маркуса и мой, приведя машину, но что-то внутри меня, затряслось от страха и нервов. Надо бежать! Скорее! К Хоуп!
Осознав, что до этого я неслась в другую сторону я развернулась и рванула обратно. Так быстро я, наверное, никогда не бегала. Лёгкие разрывало от ледяного, морозного воздуха, ноги стонали от перенапряжения, а я неслась, не разбирая дороги обратно. Только бы успеть!
Выскочив из леса, я увидела жуткую картину, та часть забора, что была вынесена нашими жителями вперёд была разворочена в клочья взрывом, а за ней велись жесточайшие схватки, я, не замедляясь, прыгнула через ров, знала, что не допрыгну, но я пролечу большую часть пути. Плюхнувшись в сугроб и наглотавшись снега, моментально вскочила и ринулась дальше, стягивая со спины автомат, на бегу и открывая ножны, чтоб в любой момент выхватить нож.
Оказавшись внутри крепости я первым делом рванула к нашему дому, который находился от меня на другой стороне поселения. В голове билась, словно отвечая эхом сердцебиению одна единственная мысль: 'Хоуп'. Я уже пробежала полпути, когда дорогу мне преградили два мужчины, дерущиеся в рукопашную. Деваться было некуда справа и слева стены двух изб. Я попятилась, желая понять, кому из дерущихся помогать. Когда я разглядела, кто срывается под гримасами ярости, перепачканными кровью и грязью, сердце пропустило один удар, а потом я дернулась спасать товарища, но было уже поздно. Маркус достал ножом до горла Тэкео. Предводитель повстанцев, как-то сразу начал сползать по стене, а Маркус повернулся ко мне. Я словно в ступоре не могла пошевелиться. Бежать, бежать надо со всех своих нижних конечностей, а я двинуться не могу, словно вросла.
- Привет Валькирия. Потанцуем, или ты будешь умной девочкой и сдашься на милость победителя.
Его слова вывели меня из оцепенения, и я ринулась назад. Убью я его потом, сейчас мне надо спасти мою девочку. Я почти добежала до нашего дома, когда прогремел взрыв, отбросив меня и ещё кого-то, кто, кажется, попытался прикрыть меня от осколков.
Я открыла глаза, изображение плыло, а в ушах гул. Дышалось тяжело, словно меня что-то придавило, я с трудом вылезла из-под тяжести, руки и ноги не слушались, трясясь мелкой дрожью. Я перевернулась на спину и попыталась вздохнуть полной грудью, удалось это не с первого раза, но когда удалось, голова начала проясняться. Я еле-еле встала и бездумно посмотрела на строения, бывших когда-то хатами, взрыв обрушил их, разметав часть брёвен. Я смотрела на останки моего пристанища, а в голове ели шевелясь, ворочались мысли: 'Ведь Кара был здесь. Она бы не бросила Хоуп одну. Я предупредила, что уйду. Наверное, она забрала девочку и сейчас они прячутся где-то в лесу. Надо уходить. Искать их. Искать друзей. Где Риши, Кондрат? Я развернулась и шагнула вперёд, а затем опустила взгляд вниз и чуть не заорала. У меня под ногами, скрючившись, с побелевшим лицом лежал врач. Я присела перед ним и коснулась лица. Он был тёплый. Пальцы мелко задрожали, пытаясь нащупать пульс на сонной артерии. Я несколько раз пыталась определить есть ли он, с третьего раза у меня это получилась, и я вздохнула свободнее. Жив. Аккуратно перевернув, друга я увидела огромную лужу крови, которая натекла за малое время и мне стало очень страшно. Он ранен. В живот. Я малодушно застегнула на нём куртку. Надо что-то делать, спасать его. Наверное, впервые я обвела взглядом наше село. Многие дома были разрушены, где-то битва была в самом разгаре, где-то соперники уже полегли. Здесь не помогут. Надо уходить и искать помощь. Я аккуратно закинула на себя врача и почти на четвереньках поползла к проломленному забору. Когда я оказалась за оградой взвалила Риши на спину и побежала.
Я мчалась, что было мочи, таща на себе с каждой минутой всё более тяжелеющее тело друга.
- Держись Риши! Держись! - как заклинание твердила я, не позволяя себе думать о том, что рубашка и парка на моей спине мокрые не от пота, а от крови друга.
Бежала я пока хватало сил, пока ноги предательски не подогнулись, увлекая меня вниз, заставляя, ударится всем телом о жесткую промерзшую землю, сдирая кожу, на щеке которой я приложилась. Неподъёмным грузом меня придавило тело врача. Собрав последние силы, я выползла из-под него, села и перевернула мужчину. Зрачки его закатились, вся куртка была насквозь пропитана кровью. Я, дрожащими руками, расстегнула молнию. Весь живот был словно разворочен, тошнота подкатила к горлу, потому что под кровью, светлым пятном розовели внутренности.
- Риши, - сквозь крепко сжатые зубы прошептала я, - Риши миленький, не надо...прошу не поступай так со мной... ты не можешь умереть...Риши! - кажется, я взвыла на весь лес, но друг не внял моим мольбам, только упорная венка билась, отсчитывала секунды жизни мужчины, - Риши, - я сгребла ледяную позёмку, которую словно рассыпанную кем-то крупу, мотал беспечный ветер, и попыталась протереть посеревшее от боли лицо врача. Его веки затрепетали. Взгляд карих очей был мутный, как бывает, когда человек не осознаёт действительность.
- Ася, - прохрипел он, - холодно, - голос обрывался, - мне холодно, - я сжала его лицо ладонями и начала растирать щёки, он попытался приподнять руку, чтобы запахнуть куртку, но ладонь лишь безвольно шлёпнула по ледяной земле, - болит, - прошептал он.
- Потерпи, потерпи немного, - сипло шептала я, капая своими слезами ему на лицо, - сейчас я тебя согрею, - я рванула свою куртку со спины и укрыла его, оставшись в одном свитере, - потерпи, сейчас я тебя донесу до своих, там есть медики, они тебе помогут, мне просто надо отдохнуть, совсем чуть-чуть и всё будет хорошо...
- Холодно, - обижено, словно маленький мальчик прошептал он и смежил веки.
- Риши - зверем взвыла я. Венка на шее последний раз встрепенулась, унося друга в страну вечных снов и покоя, - Р-И-Ш-И!!!!
Ответом мне была тишина зимнего леса.
Я ничком упала на друга, слёзы прекратились и глаза стали до болезненного сухими. Риши нет. Больше он не будет ругаться на меня, лечить, подбадривать. Больше не улыбнётся своей доброй улыбкой, не сощурится хитро. Больше ничего не будет. Внутри скручивалась спираль отчаянья. Казалось, когда она свернётся до конца, меня раздерёт этим горем. Риши как же так? Почему ты ушел? Я поднялась и посмотрела на друга укрытого моей паркой, какой-то он стал незнакомый. Лицо заострилось, вокруг закрытых глаз был тёмные круги.
- Риши, - прошептала я. Голос сипел, не слушался, каждый звук приходилось выталкивать из себя, он, казалось, царапал горло, вырываясь на свободу.
Я посмотрела на поселение, с одной стороны занималось алое зарево. На фоне чёрного, предгрозового неба, несущего вьюгу оно было единственным ярким пятном. Не получится у них ничего отрешенно, подумала я. Непогода обрушится с часа на час, засыпав сильным снегопадом огонь.
На непослушных ногах я развернулась и пошла в сторону леса. Туда вели нередкие следы на земле. Тяжело ступая, брела, с трудом замечая, где я, пробовала взять себя в руки, да не выходило. В голове звучал голос друга, 'Холодно' - говорил он.
Через час обрушилась метель. Она тосковала об умерших Риши и Тэкео, завывая в ветвях. Она оплакивала их, засыпая землю снегом, отрезая от нас преследователей, хороня моего близкого друга. Я забралась под ветви ели и развела маленький костерок. Идти в метель верх глупости, а идти в одном тёплом свитере, без куртки и подавно, моя парка так и осталась урывать навечно заснувшего друга. Я про неё не вспомнила, когда уходила, а вспомнила, наверное, не смогла бы забрать, ему было холодно...