- Эта буйная, - впихнув меня в комнату к директору, сообщили мои неприятели, - но, кажется, беременная.
Директором лагеря был маленький мужичок, с бегающими глазками и всё время потирающий руки, словно муха. Взглянув только единожды ему в глаза, я поняла - садист. Почему так решила, не скажу, но что-то в них заставило меня увериться в этом.
- Беременная! Это хорошо! Это отлично! Рождённая? - он подошел и попытался взять меня за подбородок. Я сначала замерла, а затем смачно плюнула ему в лицо, - очаровательно, - процедил он, утираясь, - исследовательский блок, а вторая ничем не выделяется?
- Нет. Похоже выращенная.
- На разделку её.
- Нам нужно ещё людей. С этой бешеной кошкой, в одиночку, мы не справляемся, - смутившись, промямлил охранник.
- М-м-м, - протянул директор, - но нажал на кнопку коммутатора, - двух охранников мне в кабинет.
В этот раз моё размещение в Лагере не было таким вольготным. Затащив в палату, мне наспех кольнули успокаивающую сыворотку и крепко-накрепко привязали кожаными ремнями к кровати. Меня то колотило от ярости, то погружало в пучину отчаянья. Что делать? Как выбираться? Нас не смогут спасти мальчишки, они не ведают где мы, да и как попасть сюда, двум пусть и подготовленным солдатам.
Но прометавшись на кровати пару часов, я поняла, что это были цветочки. За перепадами настроения пришли глаза. Глаза любимого, смотрящие с особой жёсткость и даже жестокостью. Я не уберегла, ни его, ни себя, ни нашу малышку, обрекла её на мучительную смерть. Как я могла?
А потом пришла медсестра, уколов мне какое-то лекарство и погрузив меня в мучительный кошмар, от которого я не могла очнуться. В моём мозгу напрочь перепуталась реальность, страхи, вымыслы: я вынуждена была смотреть, как терзали моих друзей, раз за разом убивали Германа, извлекали из меня и ставили эксперименты на Хоуп, а я могла только смотреть, находясь за толстым, бронированным стеклом. Я увидела всех, кого когда-либо встречала в жизни, даже родителей. А когда я пришла в себя, передо мной на стуле, сидел довольный директор:
- Я даже не подозревал, какой самородок окажется у меня, - мерзко захихикал он. Оперативненько они, интересно как выяснили кто я? В том, что выяснили я, убедилась, услышав следующие слова, - Такие исследования на тебе были проведены. Я смогу их углубить и расширить, ведь теперь есть ещё и ребёнок! Это же просто замечательно! Правда, же госпожа Рокотова - Виндзор? Вы даже себе не представляете, какой вклад в науку исследования мозга вы привнесёте! Ради этого стоило жить и не обидно умирать. Завтра я лично буду присутствовать на исследованиях.
Я лишь зарычала, как бешеная тигрица. На большее я оказалась не способна, потому что, произнеся свою речь он чем-то уколол меня, возвращая в страшное забытьё кошмара. Последней мыслью было, что я скорее удавлюсь, чем позволю с собой что-то сделать...
В следующий раз я обрела сознание глубокой ночью. В маленькое окошко, под самым потолком, проникал слабый свет луны, а судя по тишине, все придавались сладостным объятиям с Морфеем, это было то, что надо, для попытки сбежать. Я подёргала запястьем, проверяя свои путы, но они были прочны, потом попыталась дотянуться до них зубами, но тоже безрезультатно. Так Ася, не паниковать, приказала сама себе, мне тут только паники не хватало. Но погрузится в мысли о собственном освобождении мне не дали. Непонятный приглушенный звук, словно что-то уронили, просочился ко мне из-за двери. Что это? Неужели? В моей душе затеплилась крохотная, но всё же надежда. А увидев в дверном проёме Ли, я чуть не заверещала от радости, как маленькая. Не проронив ни слова, он подошел к лежанке и срезал ремни, затем взял меня на руки и вышел и всё это в кромешной тишине.
Покинув небольшое здание, друг проследовал к какому-то подсобному строению и только оказавшись внутри, поставив меня на ноги, наконец, разомкнул плотно сжатые губы:
- Ты как?
- Нормально, жить буду.
- Эксперименты проводили?
- Не успели, - друг кивнул, - где Кондрат?
- Ищет Кару.
- Там всё плохо, - я с ужасом схватилась за голову, вспоминая как директор, не пытаясь завуалировать, отправил девушку 'на разделку'. От того, что было до этого с подругой и вовсе становилось не хорошо. Как она переживёт это? Не сойдёт ли до конца с ума? Ли ждал продолжения, вопросительно подняв бровь, - потом, - еле выдавила из себя я, - не могу я об этом. Ее, скорее всего уже обкололи до безсознанки, директор отправил её на разделку.
- Он так и сказал? - поинтересовался Ли, понимая, что это словечко не из моего лексикона, тупо кивнула, думая о своём. Я найду этого охранника и заставлю свои экскременты жрать, чего бы это мне не стоило. Я отомщу за подругу.
Посидев ещё с десяток минут Ли сказал, что он поможет Малышу в поисках и удалился. Я прождала их до рассвета, когда за стенами появились первые звуки просыпающейся жизни Лагеря, вернулись мужчины. Кондрат нёс Кару на руках, и так сильно похудевшая за последние полгода девушка, сейчас и вовсе терялась в его объятьях. Под глазами у юноши залегли тёмные круги, сообщая, что он уже сутки не отдыхал. Не тратя время на беседы Ли прошел в угол помещения и, нащупав на полу что-то, дернул за неведомо откуда появившуюся ручку. Внизу открылся небольшой лаз. Куда меня незамедлительно засунули, затем спустился Кондрат, Ли подал ему находящуюся без сознания подругу и спустился сам, закрыв люк, словно бы нас здесь не было. Затем мы прилично пропетляли по узким подземным ходам, с трудом, вмещающим меня-то, каково было широкоплечим мальчишкам, даже представить трудно. Пока не вышли в небольшую подземную клетушку:
- Отдыхайте и помолитесь, чтоб не пошел дождь, иначе пятью утонувшими котятами станет больше, - он сполз по стене, на которую облокачивался, - спать, - Ли вытянул ноги и замер. Я это не видела, а скорее слышала, хотя в подвале была не кромешная темнота, свет, кажется, проникал отовсюду, будто тонкие лучики просачивались сквозь землю, давая хоть какой-то объём окружающим меня людям.
Я тоже села, Малыш положил Кару рядом со мной, устроив её голову у меня на коленях и растянулся на полу. Через пять минут я слышала ровное дыхание крепко спящих людей, мне сон не шел. Во-первых, я 'отоспалась' накануне, во-вторых, беспокойство за подругу не оставляло. Проснётся ли она? Вспоминались больные из палатки номер семь, за которыми я помогала следить, только попав к повстанцам, вспоминался умирающий мужчина. А вдруг Кара забьётся в конвульсиях, как он тогда, я не смогу ничего сделать, нет рядом всемогущего Риши, который хоть мог как-то помочь. Я со свистом выдохнула. А что будет с ней, когда она придёт в себя. Опять будет шарахаться от всех и каждого?
Мысли давили, мешали дышать, заставляли всё внутри съёживаться от боли и переживаний. Почему всё так сложно? Как страшно приводить в этот мир маленького человечка. Дочка ободряюще толкнулась в животе. Я положила ладонь, на толстую брезентовую парку, не сомневаясь, что малышка почувствует тепло моей руки. Какая ты будешь? Мозг цеплялся за спасительные мысли о дочке, стараясь уйти от тягостных размышлений.