- Ладно уж, коль скоро ты так сегодня нанервничался, расскажу тебе сказку, - сказала она, грея руки о кружку с чаем, - уже много поколений моя семья занимается знахарством. И моя мама, и моя бабушка были травницами, так что сам понимаешь, это у нас в крови. Я росла обычным ребёнком, ходила в школу, проходила тесты на профессию. Тогда мы жили в черте села, а моя мама работала на ферме. Отец умер, когда я была совсем маленькой. Естественно на тестах, основной профессией была медицина, я не спорила, мне это было интересно, единственное, на чём настояла мама, чтобы я училась на фельдшера, а не на врача, - увидев мой непонимающий взгляд, пояснила, - фельдшер, это тот, кто работает при поселковых больницах, а врачи это те, кто трудятся в Лагерях. Есть ещё исследователи, они уже находят своё применение в лабораториях. Так вот, я выучилась, получила распределение, создала ячейку и родила сына. Рожать, правда, приезжала сюда, по настоянию мамы, она боялась, что что-то может пойти не так, но всё прошло отлично. Когда моему сыну было три года, случилось горе. Моему супругу на работе стало плохо и его забрали в больницу. Уже на следующий день я получила справку о том, что я вдова, - она тяжело вздохнула, было видно, даже прошедшие годы не сильно облегчили горечь утраты, - я расспрашивала сослуживцев любимого, не веря, что молодой и здоровый мужчина может умереть, вот так, неожиданно. Теперь по имеющейся информации я подозреваю, что у него случился инфаркт и произойди это дома, я бы смогла его спасти. Но Общество не лечит людей, разве что от мелких бытовых травм. Мать, узнав о случившемся, уговорила меня вернутся. Слава богу, у вдов с рожденными детьми, тогда была возможность переехать к родственникам. Меня взяли фельдшером, в местную больничку, так там по сей день и числюсь. Мама учила меня распознавать травы, она тогда уже давно лечила, но из-за отсутствия образования ей иногда было сложновато. Она много читала, чтобы правильно диагностировать болезнь, - женщина махнула рукой на книги, - это всё осталось ещё от неё.
- Но ты не сказала, как мне это поможет устроится в лабораторию, - только и смог сказать я. Мне было жаль Мелису, но я никак не мог помочь ей исправить прожитую жизнь. А Хоуп, она жила сейчас и мы ей можем помочь.
- А это, мелочи. Как-то раз ко мне привели рожденного мальчика, обследовав его, смогла сказать, что у ребёнка нарушение работы мозга. Родители на стали мучатся и решили отправить его в Лагерь, рассудив, что это может дать ему шанс на счастливую жизнь. Но случай оказался интересный и вместе с бригадой Лагеря к нам приехал какой-то светила исследователей. И всё бы было отлично, если б не приключился у него в нашей глуши разрыв аппендицита, везти его куда-то времени не было. Тут две фельдшерицы, два дня после колледжа, да я. В общем прооперировала я его, жизнь спасла, обязан он мне, говорил, что готов отблагодарить чем угодно. Остаётся надеяться, что он возьмёт моего сына лаборантом, - подмигнула она.
- но если не получится...
Она скорбно покивала головой, давай понять, что с пятидесятипроцентной вероятностью, это билет в один конец, но это было хоть что-то, всяко лучше того, что придумал я.
На следующее утро, я быстро собрался, получив запечатанный конверт и адрес, отбыл до ближайшего города. Сбегавшая к старосте знахарка сказала, что пока я буду добираться, туда дойдёт разрешение о путешествии на поезде и упредила конверт не вскрывать. Размышлять, что она там написала, я не стал, а просто доверился, этой таинственной женщине.
Дорога заняла мало времени, пешком бы я потратил не один день. Даже светило науки принял меня быстро, хотя мне почему-то казалось, что я сутками буду жаться у ворот, ожидая благостного разрешения. Он читал адресованное ему послание и искоса поглядывал на меня:
- Значит желаете трудиться в лаборатории?
Я сдержано кивнул.
- ну что ж, я могу Вам помочь. Если будете трудится хорошо, и я буду вами доволен, то сможете передать матери, что я не буду считать это услугой. Это опять будет моей выгодой, - он хищно улыбнулся, - сейчас Вас проводят в жилой блок.
На следующий день меня гоняли по врачам и всевозможным тестам, я старался ни вникать, в противном случае из глубины души начинала подниматься отрицание всех этих процедур, да такое сильное, что голову заполняло желание бежать со всех ног, куда глаза глядят и я с трудом подавлял его, из-за этого пришлось переделывать несколько тестов, результат получался нечитаемый, от того что адреналин в крови зашкаливал.
Вечером меня снова вызвал к себе светоч:
- почему вы хотите быть лаборантом, - сквозь зубы поинтересовался он.
- Мать сказала, что это будет лучшей работой для меня, так как мне приходилось помогать ей и она говорила, что я очень хороший помощник, - ложь давалась с трудом, я говорил, что первое приходило на ум, запоздало сообразив, что она фельдшер, а меня без обучения до медицины никто бы не допустил, - у нас заболела одна фельдшер и я помогал делать анализы, - постарался выкрутится я ещё до того, как мне задали соответствующий вопрос, причём ведь почти не соврал.
Мужчина постучал ухоженным ногтем по столу:
- Ваши профессиональные тесты говорят о другом.
Вот тут уж правда точно была спасением.
- у меня была травма головы и этот период времени я плохо помню, - или не была, подумал я, глядя как мой собеседник нахмурился, - но забывчивостью я не страдаю, - попытался я заверить его, - я просто не помню один период своей жизни, небольшой.
- Что ж, - скривил он лицо, от чего его губы стали похожи на куриную гузку, - я конечно попробую что из вас получится, но только попробуйте ошибиться, и отправитесь обратно, в своё село... за коровами убирать. Скажу прямо, если бы вы не были сыном Мелисы, Ваше бы дорога была немного другой.
- я очень благодарен за этот шанс.
- Ну да, ну да, - задумчиво покивал он, - завтра приступайте, но имейте ввиду, я буду пристально следить за Вами. Свободны.
На следующий день мне дозволили сверх интеллектуальную работу - следить за частотой пробирок. Это и отдыхом то сложно было назвать, занятие было совершенно никчемным, даже если б я валялся на кровати от меня бы, наверное, было больше пользы. Я следил за тем, что агрегат забирал из ящика грязные пробирки, мыл их и выставлял в штатив.
Как я выяснил на следующий день, допуск у меня был примерно такой же серьёзный, как и работа, попасть я мог разве что в сортир, душевую, столовую, да спальную комнату. Через неделю хотелось вол ком выть, от безделья, отсутствия физической нагрузки и что самое важное без возможности раздобыть тот компонент, название которого написала мне на клочке бумаги знахарка. Конечно я заучил его наизусть, после прохождения тестов, как и учила меня Мелиса, но бумажку, повинуясь какому-то странному чувству, спрятал в медальон, который мне выдали. В него была вложена микрокарта с моими данными, содержащая информацию об имени, роде занятий и биологические показатели, документы у меня изъяли.
18.08
От нечего делать я попытался наладить отношения с окружающими. Если всю предыдущую неделю я максимум что здоровался с окружающими, то теперь стал вступать в беседы с теми, кто казался мне симпатичным или интересным, через пару дней вокруг меня сложилась небольшая компания, единственное что удручала состояла она в основном из военных и охраны, людей, работающих с медициной, среди них почти не было, а мне нужен был доступ к препаратам, это я помнил чётче всего. Но провидение сжалилось надо мной, я в последнее время сам себе казался слишком везучим, это не могло не пугать, но так или иначе, обнаружив что с работой мартышки я справляюсь, мне вменили следить за порядком в лабораториях. Я проверял наличие нужных химических веществ, в соответствии со списками, наличие необходимой тары, типа всяких колбочек, баночек и скляночек и порядком в вверенных мне лабораториях. Потратив пару дней на изучение всего, что имелось на складе, а также проверив как идёт учет и списание стеклянной и пластиковой тары, я раздобыл большой пластмассовый бутылёк и начал собирать необходимый препарат. Вместе с тем подал заявку на поездку домой. Согласование займёт неделю не меньше, а у меняя поджимали сроки.
Общаясь с коллегами, я замечал странности в своём характере, которых раньше не было, или на них просто не было времени? При условии того, что значительно комфортнее мне было в одиночестве, и общение с кем-либо мне не сильно требовалось, но оказавшись в компании людей я тут же становился её центром, я шутил, непонятно откуда взявшимися в моей голове, шутками, смеялся и веселился, хотя сказать, что это какое-то внутреннее состояние, не мог. Похоже я был актёришкой, не хуже Мелисы, чего даже заподозрить в себе не мог. Всё чаще я задавался вопросом: 'Кто же ты такой Ноун Бизи?' Кстати моё имя сократилось до короткого Бизи, иначе меня никто и не называл, хотя мне было всё равно. Да, я отзывался на это имя, но не чувствовал его родным. Иногда ночами, лежа в кровати и глядя в белый, без теней потолок, я пытался примерить к себе знакомые имена, но ни одно не вызвало в душе хоть каких-то эмоций.