Аннотация: Рассказ к одноименному турниру. Сразу скажу тут нет никаких фрейдических заморочек, а есть просто сказка и лёгкий стёб над мечтами любого, начинающего автора и в том числе моими собственными
... Сумерки, наползали на Москву, пыльным удушливым мешком. Он стоял, прижавшись лбом к холодному, зимнему окну и смотрел на хрупкую, босую девушку, танцующую под пушистыми, стеклянными снежинками, медленно падающими с хмурого неба...
"Какая ж хрень!": Тимур злобно занес палец над кнопкой Del, но в итоге, лишь раздраженно хлопнув крышкой, закрыл ноут. Рука в очередной раз не поднялась удалить неудачные строчки. Страшно сказать, у него в ноуте было под сотню таких, трёх - четырех строчных, файлов. Нет, конечно, если говорить по правде, в ноуте жили ещё и законченные файлы, имя которым было "Рассказы" и даже водился один "Роман". Но, на него, отосланного, по всем возможным, городам и весям не пришло не единого ответа, а рассказы получались куцыми, не отражающими весь спектр эмоций, впечатлений или хотя бы размышлений. Тим даже пытался писать статьи, но они, так же как и прочие его "творения", "пылились" в компе.
Он встал из-за стола и, потирая переносицу, пошел на кухню, заваривать чай. Московские сумерки, как и описывал наш многострадальный писатель, действительно наползали на Москву, наконец-то неся в себе первый и такой долгожданный снег. Шутка ли, двадцать четвертое декабря, а на улице плюс десять, дождь и травка зеленеет. Теперь же синоптики обещали снег и настоящие зимние морозы.
Тимур налил чай и, громко стуча ложкой, о стенки чашки, выглянул во двор. Нет, никаких босых девушек, да даже снега, там пока не было. Как же нестерпимо хотелось известности! Хотя нет, хотелось не известности, а интересных, захватывающих текстов, дарящих читателю не то, что радость, новые миры, новые взгляды на жизнь... Да что мелочится! Пусть сразу дарят новую жизнь! Вот так, чтоб сразу, прочитали и всё, новая жизнь. Тим горестно вздохнул. Мечты - мечты, где ваша сладость? Ушли мечты, осталась гадость. Он злобно хлопнул ладонью по подоконнику и шумно отхлебнул чай.
И именно в тот момент, когда он горестно мечтал о таланте ли, или просто об известности, с небес слетела первая, хрупкая, своим тоненьким хрустальным хитросплетением узора, снежинка. Но Тимур о ней не знал, а знал бы, не задумался.
- Всё, на сегодня больше никакой писанины! - категорично заявил он себе, - пойду, что ли, в магазин схожу, а то в доме кроме чая ничего не осталось, а впереди Новый год.
Мысли о Новом годе не являлись позитивными, выбор как его встречать-отмечать был бесконечно разнообразен и невообразимо велик. Можно было прикупить бутылец и сидеть одному, как сыч, пялясь в пыльный экран телевизора, компьютер на новый год Тимур отвергал, как любую попытку симуляции общения, а можно было, вооружившись тем же самым бутыльцом, прочапать к родителями и пялится в телек вместе. Друзья Тимура на отмечания не звали, да и сам бы он не пошел. Он, не то чтобы не любил, но не очень жаловал людей, хоть друзья у него были. Была даже девушка, или что-то типа. Они ходили на свиданки и, время от времени, Тимур вручал ей жухлый букетик, но дальше дело не шло и дама сердца отмечала праздник со своими родными.
По приходу из магазина Тимур, всё же, помучал компьютер, но безрезультатно, слова вылезали из-под пальцев со скрипом, а предложения были до ужаса корявыми.
Новогодняя неделя несла суматоху и сутолоку, заставляя радоваться тому, что догадался взять тридцать первого день, за свой счёт. Итак, после долгих размышлений, был выбран квартет с теликом, киллОм мандаринов и шамуньским.
Усевшись в темной комнате, перед выключенным телевизором, под всполохами петард за окном, он налил в щербатую кружку шампанского, даже не хотелось доставать фужер, почистил мандаринку и, закинув дольку в рот смачно запил его шипучкой. Что там говорила, давняя подруга детства, про загадывание желаний? Электронные часы показывали 23:45, сообщая, что уже через пятнадцать минут закончится ещё один, по большому счету, бесполезно прожитый, год. Тимур почесал затылок. Подруга говорила, что надо, пока бьют куранты, открыть бутылку, почистить мандаринку, налить шампанского, бросить туда дольку, чокнуться, выпить и съесть дольку, тогда желание сбудется. Ну, чокаться не с кем было, а всё остальное Тим всё же решил проделать, а посему был включен телевизор и после бодро-заунывного речитатива президента, когда послышались первые звуки мелодии возвещающие о наступлении нового года, Тимур бросился раскупоривать бутылку. Она с громким хлопком открылась, залив все, видавшие виды, джинсы. С мандаринкой тоже получилась накладка, она не хотела, чистится, давясь в руках и превращаясь в кашу. В итоге на дне кружке плескалась столовая ложка шампанского и раздавленная долька, но тут беда пришла, откуда не ждали. Тимур так задумался о ритуале, что не сформулировал желание и сейчас, в панике, оно отказывалось складываться во что-то внятное. На последнем ударе получилось что-то вроде: хочу быть известным и интересным. Что и кем он уточнить, напрочь, забыл.
Не успел Тимур грустно вздохнуть от осознания того, что он, как всегда, всё прошляпил, дверной звонок разразился надсадной, хриплой трелью. Теряясь в догадках, кто бы это мог быть, Тим открыл дверь. Его взору предстала тоненькая и хрупкая леди. Первое, что бросилось Тиму в глаза, так это весьма необычные ботинки. Они были остроносые, с помпончиками на мысках, на манер тех, которые рисуют мультипликаторы феечкам, в мультиках.
- Я могу Вам чем-то помочь? - воззрился Тимур на гостью.
- А можно у вас чаю выпить? - громко шмыгнула носом странная девушка.
- У меня?
- Ну да. Я же вам в дверь позвонила, - дева сделала скучающее лицо, ведь всё же понятно.
- Милая... - Тим взглянул на ботинки, - ...фея. Вы уверены, что не ошиблись дверью?
- Как можно ошибиться, когда звонишь в первую попавшуюся дверь? - заинтересовалась девушка.
- Ну, может, тогда вам стоит позвонить в другую дверь?
- Зачем?
- Ну, чаю попьёте...
- А у вас нельзя?
Тимур откровенно не знал, что отвечать на такую убийственную логику.
- А если я скажу, что нельзя?
- Будет печально. Я дала себе один шанс.
- Шанс?
- Ну, я сказала себе, что если меня впустит первый, кому я позвоню в дверь, тогда я смогу погреться.
- А если нет?
- Значит, пойду обратно на улицу.
- А, может, стоит поехать домой?
- Дом-то далеко, - дурашливо улыбнулась девушка, - я всегда мечтала побывать в Москве, Долго копила денег и приехала, на все каникулы. Скопила то не много, на билет туда и обратно, да на поесть. Гостиница - это дело дорогое, - она развела руками.
- То есть ночевать тебе негде? - для верности уточнил Тим.
- Да почему же? - улыбнулась дева, - ночевать я буду на вокзале. Там тепло. А вот чаю бы сейчас, это да, - и она зябко переступила с ноги на ногу.
"Ну воровать у меня нечего": вдруг бесшабашно подумал Тим, даже его комп - это раритет, а он ведь был самым молодым, в квартире, доставшейся Тимуру со всей обстановкой и прочими потрохами от бабушки, перебравшейся к его родителям.
- Заходи, - махнул он рукой, - только еды у меня маловато. Мандарины, хлеб, да колбаса.
- Да есть то зачем, вот чай бы, хорошо, - фея разулась и сейчас стояла, поджав пальцы, на прохладном полу. Тимур догадливо достал гостье тапочки.
- Обувь у тебя интересная, - заметил он.
- Зато жутко холодная, - гостья решила, не стеснятся и самовольно почапала на тёмную кухню, - сам-то чай пить будешь? - донеслось из кухни.
- Да, - ну вот, она уже тут хозяйничает, проснулся в Тимуре извечный брюзга, которого в нём не любили все друзья и знакомые. Из кухни же, по-домашнему, зашумел чайники, гостья загремела посудой и нестерпимо возникло ощущение какого-то детства. Когда ты ночью, неожиданно просыпаешься и шлёпаешь босыми ступнями в единственное освещенное помещение в квартире - в кухню. А мама наливает тебе вкусного чая, с мятой, в большую кружку и достаёт дефицитную, шоколадную, конфету.
Когда Тим нерешительно ступил на свою кухню, фея восседала на стуле, с высокой спинкой, скрестив ноги по-турецки. И, хотя, квартира Тимура не отличалась обширностью квадратных метров, а кухня и вовсе была метров шесть, сейчас эта девушка-фея терялась на кухне, и казалась крохотной:
- Ну, ты чего? Садись! - и она достала из кармана трюфель экстра, завёрнутые в старую, до боли знакомую обложку. У Тимура дрогнула рука, когда он брал из ледяных пальчиков это, забытое, лакомство.
- Как тебя зовут...фея? - почти шепотом спросил он.
- Не поверишь, - разразилась дева, весёлым смехом. Он переливался и звенел колокольчиком, - мой папочка был поэтом и настоял, чтоб меня записали Музой. Представляешь, я - Муза Ивановна Синичкина? - и она расхохоталась, - папа надеялся, что так муза будет всегда рядом, и он сможет писать всегда.
- Ну и как?
- Да никак, - она махнула рукой, - он ушел от нас через полгода, после моего рождения, а я всю жизнь маюсь с именем. Думала, вырасту - поменяю. А как четырнадцать стукнуло, поняла - привыкла. Вот так и живём. А тебя как зовут?
- Тимур, - впервые Тим почувствовал неудобство за своё, такое простецкое имя, то ли дело - Муза.
- И чем же ты занимаешься, Тимур? Я вот учусь в университет, на архитектора. Вот я тебе скажу, чудеса бывают! Я туда мало того, что поступила сама, так ещё и на бесплатный!
- А я программист, работаю в небольшой фирме...
Так они болтали обо всём и ни о чем, Муза подливала чай, иногда доставала из своих необъятных карманов конфеты и снова подливала чай. Конфеты случались разные, то, так горячо любимые Тимом, трюфеля экстра, то мишки на севере, то карамель гусиные лапки, а то и вовсе леденцы взлетные. Но это уж было не важно. Важно было то, что они сидят, сейчас, на кухне и пьют чай, не обращая внимания на канонаду петард за окно и гульбанящие крики соседей из-за стен. Они просто болтают и им тепло, уютно и весло.
Глаза Тимур открыл когда, сонное, по-зимнему желтое, ленивое солнце заглянуло на кухню. Оно очень удивилось, обнаружив там Тимура, а ещё больше удивился Тимур, поняв, что спал на столе, на кухне. И тут уж в голову галопом полезли нехорошие мысли, о том, что хоть и брать у него было нечего, но квартиру обнесли. Он, неуклюже вскочив и уронив табурет, ринулся в комнату, готовый считать убытки и, как вкопанный, встал в дверном проём. Муза, свернувшись калачиком, довольно сопела, в давешнем кресле, которое стало его, Тима, прибежищем на время битья курантов. Теперь юноша решительно не знал, что делать, он ведь собирался страдать и причитать, а тут причитать-то вроде не о чём. Вот она, подозреваемая, сладко дрыхнет, подсовывая себе под щёку кулачек. Всё ж таки, зайдя в комнату, Тим послонялся, из угла в угол, и включил ноут. Зачем он это сделал, он и сам чётко не осознавал, наверное, для того, чтобы получить поздравления от друзей и знакомых, в сети. Но неожиданно, сам для себя открыл недавний файл, с Серёгой и наползающим пыльным мешком.
Пальцы сами потянулись к клаве, а когда таки дотянулись, забарабанили с утроенной силой. Тимур время от времени пробегал глазами по написанному и видел, как всё получалось, складно и красиво... даже не красиво, а выпукло и осязаемо, он не только видел, он, казалось, мог пощупать то, что описывал. Выдернула его из омута слов чашка свежесваренного кофе, бутерброд и мандарин на тарелочке с голубой каемочкой, поставленные перед ним.
- Муза? Ты встала? С добрым утром, - словно очнувшись, он поднял глаза на девушку, она улыбалась во все, тридцать два зуба.
- Доброе. Слушай как здорово, что ты меня приютил. Мне вчера стало жалко тебя будить, так что я в кресле решила прикорнуть, - на милой мордашке появилось извиняющееся выражение, - уходить не стала, чтоб тебя не пугать.
- Да, конечно! - с энтузиазмом закивал Тим.
- Ну, я пойду, - дева солнечно улыбнулась и пошла в прихожую.
- Куда? - всполошился парень.
Тимур вскочил со старого, продавленного кресла, нагло стыренного с работы, завалив его на бок, и кинулся в коридор. Он вдруг подумал, что когда она уйдет, с ней исчезнет и вдохновение, ведь не зря же у неё были такие ботинки, не зря её зовут Музой и похожа она на фею. Он не может её отпустить!
- Зачем тебе уходить, Муза? - от переживаний Тим задышал часто-часто, словно от долгого бега, даже в горле засаднило.
- Как зачем? - в свою очередь удивилась девушка, - я же приехала Москву смотреть, хороша ж я буду, если стану на неё смотреть из твоего окна, - Муза расхохоталась, а Тим только слышал переливы тысячи бубенчиков.
- Хорошо, - он кинулся в комнату и принялся натягивать новые джинсы, потому что по старым, тёмными проплешинами, расползались пятна, от вчерашнего шампанского, - ну а если я тебе покажу Москву, ты потом придёшь обратно, ко мне?
- Да я бы не хотела, тебя стеснять, - настороженно начала девушка.
- Нет-нет, ты меня не стеснишь, - Тим вывалился из комнаты в коридор, пытаясь надеть носок, и вдруг понял, КАК это выглядит, и о чём подумала Муза при виде его такого поведения, - т-т-ты не подумай чего, просто с тобой т-т-т-ак хорошо болтать...давно я с таким удовольствием не болтал... - он замолчал и честно посмотрел на девушку: "Господи, ну пусть она поверит, пусть останется! Потом я придумаю, как её удержать здесь! Но хотя бы на вечер!" мысленно молился он.
- Ну ладно, если я не стесню тебя,... но тогда, чур, я нас кормлю, по-другому я не согласна! - Муза воинственно взглянула на Тима, который расплылся в блаженной улыбке: "Она согласила!"
- Да, как скажешь, я вообще мало ем, так что особо не заморачивайся, - он нахлобучил на себя ушанку и принялся завязывать шнурки на высоких берцах. Девушка только улыбнулась.
Долго они гуляли по московским улицам, было некое очарование в их пустынности первого января. Замерзая, заходили в кафешки и снова шли бродить. Они молчали и говорили, говорили и молчали. Не часто столица видела настолько непохожих людей: воздушную, творческую, бесшабашную, хрупкую и лёгкую Музу, в её огромной, но невесомой одежке и остроносых ботинках феи и тяжелого, громоздкого и тёмного Тимура в его дубленке-пилоте, и высоких берцах. Это были день и ночь, солнце и туча, но им было весело и хорошо.
Когда ночь запеленала город в черное, мягкое одеяло, а с неба посыпались, пушинками, хлопья снега, молодые люди, наконец-то, вернулись к Тиму домой. По дороге они зашли в магазин и, не успев зайти, Муза упорхнула на кухню, иногда высовываясь из дверей и крича в темноту коридора:
- Тим, где у тебя картошка?...А морковка где?... не могу найти лук, ты же говорил, что он есть.
Тим же, бегом стянув боты, включил комп и уселся за него. Слова, против обыкновения, выпархивали из-под пальцев, не мешало даже то, что Муза его постоянно отвлекала. Тим терял мысль, но потом придумывал ещё более лучшую. И когда его светлоликая фея, в очередной раз, высунулась из кухни и крикнула:
- Тимыч, ужин готов, приходи.
У него был готов рассказ. Впервые так просто и быстро, рождалось у Тима произведение. Он даже не верил своим глазам:
- Погоди минутку, - крикнул он в ответ, - я хочу кое что выложить и иду.
Не на что, не рассчитывая Тим, выкинул рассказ на одну из литературных площадок и пошел ужинать.
Дни понесли со скоростью стаера, стремящегося к победе. Ребята дома только ели и спали, а всё остальное время Тим показывал Музе Москву. Она с восторгом рассматривала старые здания и затая дыхание ходила по музеям. Она шалела от огромных парков и маленьких сквериков, она удивлялась гигантским мега молам и крохотным магазинчикам в центре. Она впитывала всё жадно, будто видела это в первый и в последний раз. И Тимур, наконец-то, увидел Москву сам. Не бегом от дома до работы, глядя в землю и заткнув уши наушниками. Он видел людей, дома, он слышал шум и гомон никогда не засыпающего города, а голова ломилась от новых идей. Вечером, когда Муза вытягивалась на его диване, подсунув самый мягкий бок подушки под щёку, Тимур садился за комп и писал, писал, писал. Писал не перечитывая, писал пока не засыпал прямо там, где сидел, писал жадно, будто только узнал о такой человеческой возможности, а потом, поутру, толком не проснувшись, выкладывал в сеть, не интересуясь не рейтингами, ни отзывами. Ему просто необходимо было этим поделится.
Но всему приходит конец и девятого января, вечером, Муза достала, откуда-то из внутреннего кармана, обратный билет и посмотрела время отправления:
- Тим, а когда мне надо выходить, чтобы быть на Курском вокзале в шесть?
А Тим стоял и завороженно глядел на этот клочок бумаги, отбирающий у него жизнь, возможность писать, радость общения...
- Муза, может, останешься? Зачем тебе уезжать? Ты же можешь перевестись в Москву, тут множество университетов, - голос хрипел, срывался, Тимур умолял и знал, что всё, что он скажет - бесполезно, - не уезжай...
- Тим, ты чего? - глаза девушки округлились.
- Я не смогу без тебя, - он сполз на пол и сейчас стоял на коленях. Он был готов умолять и унижаться, лишь бы она не уезжала.
- Тимур... - девушка испуганно попятилась, - Тимур, я не испытываю к тебе таких чувств, - она не ожидала от него подобного поведения и ей стало страшно. А вдруг он маньяк какой-нибудь, - но если б я и испытывала, то вряд ли перееду в Москву... Это красивый город, но я не смогу здесь жить, - она постаралась незаметно выскользнуть в коридор.
Тимур закрыл лицо руками и сидел так, пока не хлопнула входная дверь. А потом встал и подошел к окну. За стеклом валил снег. Было горько и противно от того, что она ничего не поняла. На душе было очень тяжело, и он не знал, как избавится от этого ощущения, куда деть этот многопудовый груз, который не давала свободно дышать. Он как во сне подошел и открыл ноут. Надо что-то сделать, чтоб не было так тяжело. Он открыл новый файл и начал печатать...
...Разгулов пил уже девятый день. Пил так, что синело в глазах, так, что забывал, где он начинал пить. А пить было из-за чего. В начале декабря супруга заявила, что уходит от него. С одной стороны Разгулов не сильно удивился, это было весьма предсказуемо, а с другой было очень обидно, ведь он, не один год, бился, чтобы устроить ей райскую жизнь. Но что-то не складывалось. В любимом, выперстанным с нуля, издательстве дела тоже шли ни шатко ни валко, монополисты выдавливали их из рынка, а тут ещё кризис, чтоб его чёрт жрал.
Прямо перед самым новым годом, двадцать четвертого, уже вечером, начальник заявил, что им поступил серьёзный заказ. Заказ - это было хорошо, но то, что он целиком ложился на его, Разгуловские плечи - это было плохо. А надо, то, всего лишь, на просторах сети, нарыть с десяток талантливых и новых авторов, подписать с ними договора и склепать из их рассказов сборник - мелочи какие. Но за те несколько дней, перед праздниками, что Разгулов серфил по незабвенному, свежими талантами, нынче, интернет не пестрил.
Потому Разгулов не выходил из алкогольного штопора все праздники, в редкие минуты трезвости, прикидывая какой нагоняй, получит после того, как заявит, что талантов нет.
Утром одиннадцатого, с ощущениями висельника, Разгулов открыл очередную литературную площадку и просто ошалел. За те десять дней, что он не подходил к компьютеру читающий интернет взорвался от рассказов нового, никому неизвестного, писателя. Образы, описанные парнем вставали пред глазами живыми, дышащими и красочными. Разгулов читал рассказ за рассказом и не мог оторваться, но прочитав все продолжил сидеть, и ошарашено пялится в монитор. Как его разыскать? На странице не было даже электронной почты.
Разгулов несколько дней, разве что не носом землю рыл, но нашел паренька, который всё так же, с завидной регулярность, продолжал выкладывать рассказы, один лучше другого. Этот паренёк, Тимур, долго не мог понять, на черта он Разгулову, а когда понял, обалдел от счастья и согласился подписать любой, да хоть бы кабальный договор. Ну, совсем зверствовать Разгулов не стал и осчастливил парня стандартным соглашением...
...Виктор стоял и смотрел на белое, пушистое и бескрайнее поле тайги. Светлыми мухами, кружили ленивые снежинки. Именно сегодня, двадцать третьего декабря, 2015 года он был безмерно счастлив. Именно сегодня, когда ему, Виктору, исполнилось пятьдесят лет у него родился, такой долгожданный и уже безмерно любимый, ребёнок. Чудо! Чудо, в которое уже никто не верил, даже сам Виктор, со всеми его возможностями. Самая красивая на свете девочка!
Вымолил. Вымолил долгими годами просьб и уговоров вселенной. Слишком много за плечами было в юности тёмного и нехорошего, во что он вляпался, по дурости. Но чудо случилось! Маг знал, что чудеса просто так не случаются, за дар нужен ответный дар.
Сейчас Виктор был готов обнять весь свет. Он поводил мощными плечами. Сегодня он будет отдавать полученное добро, чудо. Виктор долго кружился, читая заклинание и совершая обряд. Последнее, что услышала вселенная, из длиннющего речитатива мага, было:
- Пусть сбудется желание, загаданное на первую, упавшую завтра, снежинку...