Жителю мегаполиса, каким и является, несомненно, Москва, доподлинно известно, что за городской чертой жизнь останавливается. И чем дальше ты удаляешься от цивилизованного мира, тем более заторможенную картинку наблюдаешь за окном автомобиля. Поэтому я и не люблю командировки. Однако профессия журналиста обязывает выезжать на места событий, вести малосодержательные, а порой и бессмысленные беседы с их участниками, но это служебный долг. По крайней мере, именно в таком ключе думает мой босс. Как раз к нему направляюсь.
Борис Егорович, или как его принято величать в кулуарах нашего издательства, Горыныч, вызвал меня сегодня по совершенно банальному поводу. Желает провести бесполезный инструктаж и снабдить напутственным высокопарным словом перед очередной бесчеловечной ссылкой. Наш научно-популярный журнал "Наука и мука", который, кстати, зачем-то решил создать один весьма уважаемый иностранный медиа-холдинг, только и занимается, что собирает различный околонаучный мусор, скармливая его жадной до научных сенсаций и "открытий" публике. Наверняка и сегодня мне выпадет жребий отправиться в иной мир для написания очередной "научной" статейки.
Я постучался в кабинет к боссу. Услышав приглушенное:
- Да, - я отправился в логово Бориса Горыныча. Шеф сидел, откинувшись в черном кожаном кресле, сложив на груди руки и смотря себе в живот. Увидев меня, он не проявил, казалось, ни малейшего интереса. Я присел на краешек дивана и собрался ждать, когда босс в достаточной степени ознакомится с затейливым узором на своем свитере, туго обтягивающем живот-барабан. Наконец мой начальник немного ожил и произнес:
- Любезный коллега, у меня есть к Вам важное поручение. Вы завтра должны отправиться в Белоруссию, в деревню Конюхи. Там живет дедушка, которого величают Матюшкевич Михаил Григорьевич. Вы с ним побеседуете, а затем напишите статью в февральский номер "Науки и муки".
Мне импонирует манера Бориса Егоровича выдавать важную информацию одной тирадой, не беспокоясь о паузах при знаках препинания, однако нельзя же вот так сразу, валить человека наповал. Но своих расстроенных чувств я, признаюсь, не показал. В кабинете Горыныча так не принято. Удовлетворенный моей покорностью судьбе и его воле, Борис Егорович продолжил словами терзать мою душу и плоть:
- Этот самый дед Миша то ли изобрел, толи каким-то случайным образом открыл потенциальный неисследованный источник энергии. К нему в деревню приезжал белорусский академик Бурак, а это уже что-то значит. Впрочем, ничего конкретного наши люди в Минске так и смогли узнать. Но я чую, а ведь Вы верите в мое чутье? - неожиданно проявил интерес к моей скромной персоне Борис Егорович. Вопрос оказался риторическим и он продолжил:
- Завтра оправляйтесь в Конюхи, а через три дня я жду от Вас содержательную, читабельную статью. Да, и второе задание: там же, в Конюхах, обнаружено уникальное для Белоруссии явление - гейзер. Посмотрите, сфотографируйте и расскажите об этом феномене читателям февральского выпуска журнала. Больше Вас не задерживаю.
Руки главного редактора "Науки и муки" снова сошлись на животе, согреваемые верблюжьей шерстью, а подбородок опустился вниз. Я удалился в бухгалтерию за командировочными, в десятый, не меньше раз обдумывая план побега и подбирая себе работу в альтернативном издании.
В командировку я выехал ночью и на рассвете уже мчался в своем черном BMW по белорусской земле. На соседнем сиденье лежала в пакете и сувенирной коробке бутылка дорогого виски - подарок деду Мише. К слову сказать, мы, россияне, называем страну-соседку "Белоруссией" по привычке, это как-то по-совковому, мне кажется. На самом деле правильно говорить "Беларусь". Именно так сами белорусы называют свою страну. Я был в Минске и в других белорусских местах несколько раз и слышал эту поправочку от коллег-журналистов.
Деревня Конюхи находится буквально на стыке трех областей: Минской, Витебской и Гродненской. Добраться до нее, используя навигатор, было делом довольно долгим, но не трудным. Почти все время я ехал по неплохим дорогам, встречал великое множество фур, которые подобно трудолюбивым муравьям тащили грузы из Европы в Москву и другие русские города.
Визуально деревня не показалась мне большой. Впрочем, на горке я увидел магазин, а также автобусную остановку - свидетельства присутствия разумной жизни и цивилизации. Именно возле сельского магазина я и остановился. Первым делом надо узнать, где тут чудеса происходят. А чутье мне подсказывало, что лучшего источника, чем продавец сельмага мне и желать не стоит. Я отворил старую, скрипучую дверь и вступил на территорию, которую в известной степени можно охарактеризовать как "отдающую стариной". Впрочем, я не был настроен ностальгировать по социализму, и весьма похожая на склад торговая точка наводила на меня скорее уныние. Скорбную картину, однако, оживляла продавщица в светлом халате с живописной отделкой. При этом она выглядела неким стражем стеллажей с банками, консервами и бутылками.
Я поздоровался и вежливо поинтересовался, как у них в деревне обстоят дела. Продавщица оказалась жизнерадостной, общительной женщиной и весьма скоро я стал обладателем ценной информации о дедушке Мише, которого здесь величали Рыгорычем, а также о необычном явлении, которое мой босс в творческом запале поспешил назвать гейзером. В знак признательности я купил у добродушной белорусской женщины довольно крупный апельсин и отправился осматривать достопримечательности.
Пешком я добрался до местной речушки, которая в месте поворота образовывала небольшое озерцо, причем, на вид достаточно глубокое. Удивительно, но с поверхности воды действительно поднимался пар. Я никогда раньше не слышал, чтобы в Беларуси происходило что-то подобное. Сфотографировав явление в различных ракурсах, я отправился к машине. Интересно, что еще готовит мне день грядущий?
Подворье деда Миши, окруженное давно не крашеным забором, оказалось достаточно большим. И это притом, что живет он один. Старуха его умерла несколько лет назад. Я увидел крепкий дом из состарившегося бруса, крыша крыта шифером, который местами покрывает мох. Во дворе разместился сарай, возле которого под навесом находятся аккуратно сложенные колотые дрова. За сараем находятся еще какие-то небольшие деревянные строения, за ними виднеется трактор. Наверняка "Белорус", отметил я про себя и шагнул во двор.
На мой стук в дверь долго никто не открывал, но спустя несколько минут из хаты на крыльцо вышел дедушка. Узнав, что я журналист из Москвы, он одобрительно, как мне показалось, кивнул и пригласил меня в дом. Внутреннее убранство жилища Рыгорыча можно назвать скромным. В первой комнате, которая также является кухней и трапезной, находится традиционная русская печь. Другая - опочивальня - вмещала в себя пару диванов, кровать и довольно старый телевизор. У стены расположился весьма древний на вид, застекленный сервант. Посреди залы находится массивный деревянный стол, за который и пригласил меня Михаил Григорьевич.
Прежде чем начать беседу я презентовал деду Мише бутылку "Рэд Лейбл". Рыгорыч сразу как-то оживился и даже, я бы сказал, расцвел. Он с великой охотой принял мой подарок и поставил в сервант на полку. Его действия сопровождались словами благодарности и здравого смысла:
- Спасибо, спасибо. Я сейчас самогонки налью. А это зелье сменяю у председателя на рессору для трактора.
Я, конечно, выразил в свою очередь Рыгорычу признательность за гостеприимство и великодушие, однако, заметил, что сам совершенно не пью, да и за рулем я. Михаил Григорьевич, впрочем, никак не смутился. Пока я рассматривал колоритный интерьер хаты, сидя на достаточно удобной лавке за столом, он быстро принес из кухни бутыль, очень старую на вид, с вытянутым горлышком и граненый стакан. В древнем сосуде была мутная жидкость. Затем на столе появились сало, которое он назвал "шкваркай" и лук - на его языке "цыбуля". Наконец дед Миша составил мне компанию и произнес тост:
- Эта чарка за здоровье.
Пока Рыгорыч морщился и довольно при этом кряхтел, я созрел задать ему первый вопрос и не без хитрости спросил:
- А что, дедушка, печь дровами топите?
Михаил Григорьевич заулыбался, потер нос и сказал:
- Эту зиму топлю, да.
- А раньше как грелись? У вас тут, как поговаривают, есть свой источник энергии.
Дед, судя по всему, уже адаптировался к моему присутствию и любопытству. Он облокотился на стол и сообщил:
- Ну, был источник. Ту зиму я к дровам и не притронулся. Печь и без них теплая всегда была. А потом приехал из Минска академик. Светляков моих забрал, а председатель мне потом сказал, чтобы я не говорил никому. Да что ж не говорить, если об этом знают все.
Я не вполне понял слова деда Миши и переспросил:
- Простите, забрал кого?
- Светляков.
Рыгорыч налил в стакан еще жидкости из элегантной бутылки. Я деликатно подождал, пока он опрокинет в себя очередную "чарку". Снова смачно крякнув, дед Миша продолжил рассказ:
- Прошлой осенью, значит, иду я по саду. Смеркалось уже. Вдруг вижу, на лугу светится что-то, на вид как жук. Я подошел и хотел взять его. А не смог, руку подношу - горячо. Я и сообразил - отнесу, положу его в печь, пусть греет. Взял шуфль и в ведро жука. А потом в печь. Утром трогаю печку - она горячая. Смотрю - светится мой жучок. Вот я и назвал его светляком.
- А где сейчас это жук?
- Так забрал его академик. Я когда рассказал бабам, ко мне председатель приходил, смотрел и дивился. Он то и вызвал из Минска академика. А мне сказал, что это дело государственное теперь. Мол, у нас скоро АЭС построят. Уже кредит дает Россия десять миллиардов, может и нам, сельским пенсионерам что-то выплатят. А так если про этих светляков узнают - не видать нам ни АЭС, ни денег. Теперь дровами топлю печку.
Я совершенно не понял, в чем заключается политическая подоплека вопроса, но вот что меня заинтересовало:
- Вы сказали "светляки"? Так жуков было несколько?
- Сначала был один, потом смотрю - их два, потом - еще больше. Размножаться начали, понял. Печь стала совсем горячая, как бы не рассыпалась и пожар не начался, думаю. Я их собрал лопатой, сунул в ведро и на речку отнес.
До меня, кажется, дошло, откуда в этих местах появился горячий источник.
- Так Вы их что же, утопили? - спросил я.
- Утопил. Сейчас ребятишки-сорванцы купаться на речку ходят.
"Вот дела", - подумал я, соображая, что мне сообщить боссу и читателям "Науки и муки". Дед Миша воспользовался образовавшейся в беседе паузой и налил себе очередную порцию самогона. Пытаясь соединить в своей голове искренность Рыгорыча и совершенную нелепицу с научной точки зрения, я никак не мог определиться, чему же в этой истории можно верить. Дед Миша, управившись с чаркой, жевал шкварку и вдруг сообщил:
- Только в баню теперь и хожу, не растапливая печку.
Это был неожиданный информационный выброс с его стороны.
- Так светляки остались? - спросил я, в ответ Рыгорыч неторопливо кивнул.
- Покажите? - Дед Миша согласился и мы отправились в баню.
То, что я увидел в бане, меня потрясло. Я не смог более-менее отчетливо рассмотреть небольших существ, которые находились внутри печной топки, но были они мельче монетки, вроде бы имели несколько конечностей и излучали неяркий зеленый свет. В голове отчетливо созрела мысль о том, что надо приехать сюда еще и написать статью. Но уже для другого издания. А Борису Егоровичу знать правду пока не обязательно.
- Напиши про них, хлопчик, - сказал вдруг мне дед Миша.
- А как же АЭС, десять миллиардов долларов и добавка к пенсии?
Рыгорыч махнул рукой:
- А, все равно, если и дадут что-то, так цены в магазине поднимут. Не надо лучше. Пиши, пусть знают все про светляков. Глядишь, и мне помирать веселее будет.