Аннотация: Девушка из российской провинции стажируется в университете в Осло (Норвегия), где неожиданно сталкивается с вампирами.
ПОСЛЕДНИЙ СЕМЕСТР
Часть 1.
Жизнь номер 1
Утро не задалось. Будильник в телефоне сглючил и не прозвонил. До начала рабочего дня оставалось еще минут сорок , но двадцать из них уходило на дорогу на Т-bane* до Университетского центра, а до электрички оставалось и вовсе семь. Пятнадцать минут перерыва между электричками означали неизбежное опоздание на первую пару по 'Норвежской литературе', что было для Кати абсолютно неприемлемо. Поэтому она в четыре минуты смогла напялить на себя первую попавшуюся под руки одежду и плеснуть в лицо водой. Подхватив сумку и впрыгнув в сапоги, она помчалась по лестнице, на ходу натягивая на себя парку. Спотыкаясь на обледеневшей каменной крошке, она неслась на электричку как бывалый спринтер, сама удивляясь своей скорости. Перепуганные сороки вспорхнули с мусорки. Встреченный полусонный парень удивлённо посмотрел ей вслед. Когда она взбежала на открытый перрон станции Крингшо, так, кстати, называлось и студенческое общежитие, поезд уже подошел и стоял с открытыми дверями. Добросердечие машиниста-мигранта подарило ей дополнительную минуту, которой хватило, чтобы запрыгнуть в первую дверь первого вагона. Двери захлопнулись, и Катя перевела дух. Теперь можно было рассмотреть своё отражение в дверном стекле: зимнее утро ещё не разогнало ночной сумрак. Глянула ― и оторопела: в дикой спешке утренних сборов она забыла надеть юбку, и теперь из-под слегка удлинённого кардигана вместо юбки сразу были видны ноги в синих шерстяных колготках. Выглядело это несколько провокационно. Катя мысленно послала проклятия в адрес будильника и села.
Вагон был полупустой, немногочисленные студенты не слишком интересовались происходящим: кто-то спал, а кто-то уставился в смартфон. На остальных станциях людей село ещё меньше. Поезд плавно подъехал к университетской станции, и Катя вышла с доброй половиной пассажиров. Можно было вздохнуть спокойно ― на пару она успевала, но зато пожертвовала завтраком. Купив в киоске бутылку минеральной воды и яблоко, она поспешила к корпусу филологического факультета.
Катя любила эти утренние занятия, хотя она уже отучилась в своём родном Липецке пять лет и должна была бы уже устать от студенческой жизни. Но нет, получив возможность участвовать в аспирантском обмене, она с радостью отправилась в Осло учиться по индивидуальной программе. Здесь, в Блиндерне** она не чувствовала себя намного взрослее обычных студентов по той причине, что сюда поступали учиться люди самых разных возрастов. И не было такого, чтобы все в группе были поголовно только что из школы. Да и группы по каждому из учебных курсов были разные. Проучившись здесь уже несколько месяцев с начала года, она уже довольно хорошо знала своих одногруппников.
Лекция норвежского профессора по творчеству Гамсуна её полностью захватила. Она даже забыла про несовершенство своего сегодняшнего наряда. В конце лекции она порывисто встала, намереваясь сбегать в кафетерий, и позабыв придержать полы кардигана. По удивлённо-заинтересованному взгляду профессора она тут же поняла свою оплошность, а Зоран так вовсе не удержался от одобрительного причмокивания. Он был босниец и не привык сдерживать свои эмоции в адрес женского пола.
― Отлично выглядишь сегодня, Катрин! ― он с восхищением уставился на её ляжки в колготках.
Профессор тоже как будто поддерживал его восторг.
Катя галопом выбежала из аудитории.
Спасительной гаванью оказалось университетское кафе, куда она так часто наведывалась. Заняв своё любимое место у застеклённой стены, выходящей в университетский коридор и холл, она направилась к стойке, за которой ей уже приветственно улыбался барриста ― молодой крупный грек, относившийся к ней теплее, чем к другим посетителям. Это случилось, как только он выяснил, что Катя не норвежка, вопреки ожиданиям (внешне Катя очень тянула на местную), а из России. Катю это расположение очень устраивало: почти регулярно к своему заказу она получала маленький бонус от своего греческого друга (поклонника?) ― конфету или шоколад.
― Привет, ― поздоровалась она и на этот раз с Николаосом, ― Мне обычный кофе и круассан.
― Привет, ― грек почему-то сегодня выглядел не очень радостным. Он пододвинул к Кате листовку, лежащую у витрины, ― Посмотри. И будь осторожна!
Катя перевела взгляд на листовку. Отпечатанная на цветном принтере фотография светловолосой девушки с надписью крупным шрифтом: 'Пропала!' из текста под фотографией следовало, что позавчера на территории университета пропала студентка второго курса Мари Столлсен. Её машина так и осталась на университетской парковке, а саму её никто больше не видел.
Грек поставил кофе и тарелку с круасаном перед Катей: ― Это очень плохо.
― Может, она сбежала с кем-нибудь или на вечеринке с друзьями задержалась!
Грек положил шоколадку рядом с тарелкой и с сомнением посмотрел на Катю: ― Так не делают. Нормальные люди предупреждают друзей или родственников. Нет, наверняка с ней приключилось что-то плохое. Всё возможно в наше время ― террористы, например.
― Спасибо! Ладно, понимаю. Буду иметь это в виду, ― она отправилась на своё место, служившее также неплохим обзором, поскольку отсюда можно было видеть не только проходящих по коридору, но и входящих в корпус. Теперь десять минут можно было пить кофе и скользить по лицам проходящих людей, высматривая знакомых.
― Хей, Катерина, привет! ― рядом на стул присел высокий брюнет с внешностью героя-любовника: ― Ты в библиотеку собираешься сегодня?
Это был Найдан, административный сотрудник Национальной библиотеки, где Катя частенько бывала и проводила большую часть своего времени, знающий себе цену и тоже балканец по происхождению. (Что-то их лишком много!) Находясь рядом с таким красавцем, волей-неволей будешь испытывать напряжение. Катя выпрямилась и приветливо улыбнулась: ― Позже поеду ― сегодня занятий много. Садись со мной!
Найдан равнодушно скользнул взглядом по её ляжкам и тоже направился к стойке взять себе кофе. Катя постаралась сдержать волнение, когда-то ещё в самом начале их знакомства ей показалось, что Найдан ею заинтересовался, но потом она поняла, что неверно истолковала его поведение, однако своё сильное влечение к Найдану, которое всё-таки успело возникнуть в пылу напрасных мечтаний, ей пока не удалось побороть. Двадцативосьмилетний Найдан по нашим меркам уже вышел из студенческого возраста, однако часть курсов он в своё время не сдал и теперь доучивался, чтобы получить университетский диплом. Почему они с Катей и встречались и в Блиндерне, и в библиотеке.
Найдан с чашкой кофе подсел к Кате, достал и включил смартфон; кофейный аромат смешался с тонким запахом его парфюма. Он искоса взглянул на Катю, как заправский сердцеед интуитивно понимая её состояние. Катя вздохнула: у неё даже не было времени пострадать в сетях этого ловеласа ― надо было идти на второе занятие.
― Ну, до встречи, ― сказала она с сожалением и встала, захватив зачем-то с собой листовку. Найдан её уже равнодушно просмотрел. Катя не удержалась от веления сердца и оставила ему шоколадку, за что получила обиженный взгляд от грека. Следит он за ней что ли?! Настроение испортилось окончательно. Она брела по коридору, автоматически скользя по лицам студентов. По счастью ей встретился норвежский парень, который давно ей нравился, но с которым она не была знакома. Среднего роста, рыжеватый блондин с бородой ― он выглядел настоящим потомком викингов. Катя его заприметила давно, но ни на одном учебном курсе не пересекалась с ним. Он шёл не один, но именно сегодня почему-то тоже задержался взглядом на Кате, то ли потому, что она слишком пристально смотрела на него, то ли по причине отсутствия юбки. Катя оглянулась, и настроение её подскочило на несколько градусов ― блондин тоже оглянулся и посмотрел в её сторону! Встретиться бы с ним в более подходящей ситуации! Увы, к сожалению, Катя не могла придумать ничего подходящего для такого знакомства.
После второй пары Катя поспешила в Национальную библиотеку, на дорогу до которой уходило полчаса. Рыжеволосая жизнерадостная Ингрид встретилась ей у входа в читальный зал, а коллега Найдена скромный и отзывчивый норвежец Маттиас приветливо помахал рукой, выглянув из двери Административного отдела. Катя чувствовала себя здесь как в родном коллективе. С Ингрид и другими сотрудницами библиотеки она встречалась в Клубе любителей чтения классиков норвежской литературы, а с ребятами из Административного отдела её свела судьба в самом начале её стажировки, когда её университетский куратор направил Катю работать над темой в библиотечные фонды. Всё это были люди молодые двадцати ― тридцати лет, так что компания подобралась подходящая.
― У нас завтра вечеринка, Кати, не забудь! Мы в семь собираемся в нашем конференц-зале! ― напомнила Ингрид.
― Отлично! ― откликнулась Катя, ― Обязательно приду!
'Не забыть бы купить алкоголь...,' ― подумала Катя, дел у неё хватало каждый день, и демон забывчивости частенько посещал её. Здесь было принято на вечеринки приходить со своей выпивкой, если не обговаривалось другое. Но поскольку ей не предлагали скинуться в общий котёл, следовало позаботиться о себе самому.
В начале шестого вечера Катя вышла из величественного здания Национальной библиотеки. Ей повезло, что библиотека находилась в самом центре города, где, можно сказать, было даже многолюдно, и дорога туда и обратно позволяла Кате окунуться в повседневную городскую жизнь. Люди спешили по уютным вечерним улицам Осло, заходили в кафе и магазины, ехали домой; и состояние умиротворения охватило Катю. В такие минуты ей одновременно было и грустно, потому что она вспоминала свой родной город и близких, оставшихся так далеко, и приятно, потому что здесь каждое мгновение в чужом городе и чужой стране сулило что-то новое и необычное. Катя подавила желание беззаботно отправиться в кафе и посидеть часик в приятной обстановке за чашкой кофе. У неё оставалось ещё одно важное дело на сегодня, и для этого ей надо было спуститься на подземную станцию T-bane и отправиться в район Скуген.
Примечания:
*Т-bane (Ти-бане) ― так называется метро в Осло. Частично оно проходит под землёй, частично ― наземное.
**Блиндерн ― название района Осло, где располагается университет.
Часть 2.
Жизнь номер 2
Скуген выглядел живописно и в это время суток практически безлюдно: отдельно стоящие одно и двухэтажные домики придавали пейзажу сельский вид. Одиночные сосны и ели, натыканные между домами, создавали уют, снег сверкал под электрическим светом и навевал праздничное настроение.
Они встретились у станции, женщина по имени Улла, передала Кате ключи, и Катя бодро пошагала к одному из приятных маленьких домиков, открыла дверь и вошла в чужое жилище. У неё было полтора часа, чтобы убрать оба этажа, лестницу, санузел и кухню. Катя вздохнула ― это была её другая жизнь, где она была не подающая надежды иностранная аспирантка, а нелегальный гастарбайтер из Восточной Европы, работающая без разрешения, но зато и без налога. Конечно, никто Кате не мешал получить разрешение на подработку и устроиться легально. Всё решил случай. Ещё осенью она познакомилась с русской девушкой, которая была замужем за норвежцем, а та, узнав о финансовых затруднениях Кати, познакомила её в свою очередь со своими друзьями-поляками, зарабатывающими именно таким способом: они нелегально убирали дома и квартиры. Все были в итоге в выигрыше: Павел и Юлия не платили налога с заработной платы и получали расчёт сразу в карман, а норвежские хозяева платили меньше за их работу. Эта серая схема пришлась по душе Кате, и она с энтузиазмом подключилась к полякам, у которых под Рождество было так много заказов, что они физически не успевали выполнить все. В такой 'горячий сезон' они без ущерба для себя какие-то из заказов предлагали Кате, как, например, сегодня.
Катя эту свою деятельность не афишировала, она не то, чтобы стеснялась своего способа заработка ― свои как раз могли её понять. Но вот норвежцы мыслили несколько иначе, как поняла Катя. Несколько раз при знакомстве с хозяевами квартир она признавалась, что учится здесь в университете, и всякий раз они были поражены этим обстоятельством. Им было сложно понять, как иностранец, официально изучающий норвежскую литературу, может вдруг придти к ним и провести уборку. Нордическая внешность Кати в этом случае тоже играла не в её пользу. Поэтому со временем Катя перестала информировать нанимателей о своём истинном статусе, представляясь безработной полькой. Оставалось рассчитывать, что её не придётся встретить кого-нибудь из них в академической среде. Кстати, очень часто она и не видела хозяев. Созванивались с ними Юлия и Павел, а ключи некоторые владельцы домов оставляли... под ковриком или в почтовом ящике.
Сегодня Катя уже порядком подустала, но перспектива получения на руки нескольких сотен крон воодушевляла её на трудовой подвиг. В конце концов, завтра надо будет зайти в Винмонополе*, чтобы придти на вечеринку не с пустыми руками. А тратить стипендию на алкоголь она не собиралась.
Домик был небольшим, но дьявольски заставленным всяким бесполезным хламом. Сувениры всех мастей и размеров были расставлены по всем полкам и подоконникам, и даже по углам комнат притаились либо странного вида напольные вазы, либо стопки глянцевых журналов. Хозяева помещений, видимо, привозили памятные вещицы из всех мест, которые когда-либо посетили. Судя по Катиным наблюдениям, это была своего рода национальная черта. Для Кати же это были всего лишь досадные пылесборники, усложняющие её работу. Фокус заключался ещё в том, чтобы уложиться в предоставленное для уборки время, иначе можно было потерять в заработке. Проклиная собирательство хозяев, Катя ползала с тряпкой прямо в том наряде, в котором проходила целый день, поскольку в утренней спешке она, конечно, позабыла захватить рабочую одежду.
Рассчитываясь с Катей, норвежка Улла не обратила никакого внимания на странный гардероб своей работницы: во-первых, она была сорокалетней женщиной, которую мало интересовали молодые особы женского пола, а во-вторых, она была урождённой норвежкой, которая старалась не приглядываться к любым мигрантам, хотя бы и из Восточной Европы. А Катя с чувством мрачного удовлетворения приняла полагающиеся ей деньги и отправилась домой в студенческое общежитие. Свой будильник она проставила в смартфоне дважды, чтобы прозвонил хотя бы один из вариантов, и провалилась в сон.
Назавтра Катя снова встала рано. Нет, не на занятия. Расписание аспирантов не было плотным ― в университете она училась всего три дня. Остальное время занимала её собственное исследование, которое проходило в библиотеке. Но и туда она сегодня не собиралась. Два дня назад ей звонил Павел с просьбой заменить в пятницу Юлию, которая приболела настолько, что не могла с ним работать. Катя согласилась, и теперь ехала в район Остерос.
Выйдя из поезда, она недоумённо огляделась ― крепкой фигуры Павла нигде не было видно, а между тем, она ведь не опоздала. В момент, когда она уже полезла за телефоном, чтобы позвонить ему, к ней приблизился высокий парень лет двадцати пяти и спросил по-английски с польским акцентом:
― Ты ― Катя?
― Да, ― удивилась Катя.
― Я ― Витал. Павел тоже заболел и просил меня выехать с тобой на объект. Так что сегодня мы работаем вместе, если не возражаешь?
Катя не возражала. Возможно, этот Витал такой же приятный человек, как и Павел. Они молча пошли к предназначенному для уборки дому, где Витал извлёк из-под дверного карниза ключ. Поглядев незаметно по сторонам, он открыл дверь и вошёл в дом. Катя последовала за ним. Предосторожности Витала были не лишними ― очень часто законопослушные соседи сдавали нелегально работающих и их нанимателей из-за нелюбви к 'серым схемам'. Одним грозил штраф, другим ― кое-что похуже, вплоть до выдворения из страны. Так что Катя сильно рисковала ради свободного заработка. Воистину, лучший страж закона ― это сами люди. В этот раз либо все потенциально заинтересованные персоны удалились на работу ― квартал был тих, небо только начало светлеть, вычерчивая кроны деревьев, ― либо проявлял толерантность.
Они разделись в небольшой прихожей, где Катя сумела разглядеть невыразительную внешность Витала. Ростом он был высок, но черты лица показались ей слишком заурядными. Белёсые глаза, гладкие светло-русые волосы до плеч, худая шея, из-под закатанных рукавов ковбойской рубахи торчали худые жилистые руки. Витал как и Павел не говорил по-русски, а польский Катя не разумела, поэтому общение проходило на английском. Витал на правах главного разделил фронт работы, и, как показалось Кате, сделал это не совсем справедливо. Ему достались комнаты на двух этажах, а ей ― большой санузел, коридор с прихожей и приличных размеров кухня. То есть ― места более грязные и более трудоёмкие. Особенно Катя не любила кухни. Некоторые хозяева почему-то считали, что нанятые работники должны были не только убрать помещения, но и посуду за ними помыть.
Катя начала с кухни и угрохала на неё минут сорок, перемывая варочные панели и кафель в рабочем углу. У Витала, судя по всему, дела шли много лучше. Он успел явиться к ней на кухню, инспектируя Катину работу, и не преминул отметить её упущения.
― Так медленно! ― воскликнул он, ― Ты еле движешься! Разве Павел тебя не предупреждал, что нужно работать в темпе? Мне нужно ещё успеть на другой конец города. Давай-давай!
'Давай, давай', ― мысленно ответила ему Катя. Воспитанность, мало уместная в этих обстоятельствах, мешала ей послать Витала подальше или хотя бы потребовать более справедливого раздела объема работы. Она решила молча пережить сегодняшние трудности, но никогда больше не соглашаться на работу в паре. Ни с Павлом, ни с Виталом. Ей хотелось побыстрее разделаться с работой и уйти.
Санузел не вызвал проблем, Катя уже заканчивала протирать огромное зеркало над раковиной, когда снова появился Витал. Он холодно посмотрел на Катю, а потом нагнулся над ванной и раковиной.
― Это никуда не годится! ― сообщил он ей, моментально разгибаясь и нависая над Катей в полный рост, ― Ты воду не стёрла поверхностей. Всё должно быть сухим, ― поразил он Катю своей новой претензией.
Ну не спорить же под конец? Хочет сухо ― пожалуйста, переводите бумагу, сколько влезет. Катя развернулась к корзине, где лежали рулоны бумажных полотенец, чтобы оторвать одно, и тут случайно взгляд её упал в зеркало. То, что она увидела в нём, буквально парализовало на месте: Витал продолжал стоять к ней почти вплотную, но лицо его ужасным образом переменилось ― вместо безразличия оно было искажено каким-то яростным чувством, зрачки его налились кровью, а оскал позволял увидеть огромные белые клыки.
Паралич Кати, наверное, имел бы самые печальные для неё последствия, если бы не поразительное везение, спасшее в итоге ей жизнь. В это же самое мгновение, когда она разглядела пугающие новые черты Витала, на улице раздался треск, и грохот, и человеческий визг. Не ожидавший такого звукового сопровождения Витал отшатнулся от Кати, которая инстинктивно воспользовалась этим мгновением, чтобы оттолкнуть Витала и выскочить из ванной, опрокинув тазик с водой. Она едва не поскользнулась на мокром полу, схватила парку и сумку, судорожно запихивая ноги в ботинки, которые никак не хотели надеваться. Всё это вряд ли заняло и тридцати секунд, но Кате казалось, прошла вечность, прежде чем она выскочила на крыльцо. Как в фильме ужасов про сверхъестественные существа, ею двигала мысль, что там, где люди, ей уже никто не причинит вреда.
Здесь, на улице, она, наконец, поняла причину истошных криков, когда заглянула за угол. В соседнем доме творился переполох: окно было разбито, валялись неизбежные для норвежского дома вазы и горшки, женщина лет пятидесяти стояла у раскрытой двери и продолжала что-то расстроено выкрикивать, к ней спешили соседи из домов поблизости, а на дереве рядом с домом Катя сумел разглядеть жирного рыжего кота. Вероятно, это и был виновник происшествия, или, вернее, её спаситель.
Воспользовавшись всеобщей суматохой, Катя, наконец, просунула ноги в сопротивляющиеся ботинки и лёгкой рысцой двинулась к дороге, стараясь быть незаметной. Спасало её то, что дом, к которому сейчас было привлечено всеобщее внимание, стоял немного боком к дому, из которого выскочила она, и дорожка от дома почти не была видна взволнованным соседям.
Катя, плохо соображая от страха, почти добежала до остановки T-bane, молясь всем богам, чтобы не пришлось долго ждать поезда до центра. Ей ещё раз несказанно повезло, и она ввалилась в вагон, почти упав на ближайшее свободное сидение, где, закрыв глаза, постаралась унять бешено бьющееся сердце. Всю дорогу до центра ей казалось, что на каждой следующей станции Витал догоняет поезд и вот-вот войдёт в её вагон. На 'Национальном театре' она вышла скорее по привычке, и еле держась на ногах, зашла в ближайшую кондитерскую, надеясь, что, может быть кофе и сладкая булочка помогут ей унять сердцебиение и противную дрожь в ногах.
Уже сидя там, она задалась вопросом, на который ей было не подобрать ответа ― почему вампир выпустил её. (То, что это был вампир, она теперь нисколько не сомневалась). Предположение, что он не хотел огласки и боялся выдать свою сущность, и поэтому не выскочил за ней из дома сразу, -не выдерживало никакой критики. Если соседи её не заметили, то вряд ли они бы заметили вампира, который умеет передвигаться быстро и бесшумно. Но главное, он мог схватить её ещё в доме, да что там, в доме ― он мог остановить её там же, в ванной, однако почему-то не сделал этого.
Примечания: Винмонополе (Vinmonopolet) - система продажи алкоголя в Норвегии.
Часть 3.
Неожиданность
Слегка успокоив нервы, Катя попыталась определиться с дальнейшими действиями. Звонить Павлу и высказывать претензии она сегодня не будет. Сегодня ей надо снять стресс, и лучше всего для этого подойдёт вечеринка, куда она и так собиралась. Времени в запасе было много ― ещё только полдень, а она уже так внепланово освободилась. Имело смысл прямо сейчас зайти за алкоголем, и она отправилась в Винмонополе на Майорстуа, хотя такое раннее появление в точке продажи алкоголя могло выглядеть несколько предосудительно. Катя надвинула шапку на самые брови и постаралась выглядеть максимально незаметно, что было непросто в полупустом магазине. Винмонополе ― это единственная розничная сеть в Норвегии, торгующая алкоголем, собственно, поэтому она и называлась монополией. В обычный рабочий день приобрести спиртное можно до шести вечера, но в субботу ― только до трех, а воскресенье и вовсе выходной день. Жёсткий график продажи приводит к тому, что в пятницу в середине дня в магазинах Винмонополе бывает довольно многолюдно, и те, кто мыслит стратегически, стараются закупиться заранее.
На выходе она почти столкнулась с Йозефом, приятным парнем из Черногории, с которым часто пересекалась на занятиях по норвежскому. Он, было, проскочил мимо неё, но в последний момент притормозил, вглядываясь под шапку:
― Катерина? Привет!
Пришлось остановиться. Йозеф в приподнятом настроении сообщил, что вечером у них с ребятами тоже намечается веселье. Оставалось только сожалеть, что её время уже зарезервировано.
Студенты здесь часто собирались на вечеринки землячествами, но ещё чаще такие сборища проходят в интернациональном составе. Вечеринка библиотечного коллектива тоже могла быть отнесена к последнему варианту. Среди сотрудников было достаточно выходцев из разных европейских стран, кто-то имел норвежское гражданство, немало было иностранцев из Евросоюза, кто работал здесь по контракту, это касалось и административных работников, и научных специалистов.
На сегодняшней вечеринке собрались и те, и другие. В конференц-зале поставили стол для фуршета, девочки из отдела комплектации украсили его рождественскими венками, на сцене стоял рояль, за которым Катя к своему удивлению увидела Найдана. Он небрежно наигрывал мелодию рождественского гимна. Сотрудницы и аспирантки бросали на него восторженные взгляды ― Найдан пользовался жуткой популярностью везде, где только появлялся.
Как только выяснилось, что все уже собрались, подтянутая и улыбчивая директор выступила с приветственным словом, и вслед за ней ― руководители отделов. Уже минут через двадцать благодаря шампанскому все расслабились, во всяком случае, среднее звено. Найдан опять отправился бренчать на фортепиано, а Катя потянулась за ним, где расположилась рядом, поставив бокал на крышку инструмента, и тут же опёршись сама.
Атмосфера вечеринки имела лёгкий академический налёт: стеллажи книг с золотым тиснением вдоль всей стены конференц-зала, фортепиано, немного чопорный вид руководителей. Однако, последние очень скоро размякли под действием паров игристого, и кое-кто нашёл, что Катя с Найданом на сцене имеют очень романтичный вид, о чём громко сообщил присутствующим. И тут же, как по команде, защелкали камеры телефонов, вызвав неприкрытое неудовольствие Найдана. Он осушил свой бокал и, бормоча сербские непечатные ругательства, отправился за добавкой. Катя истолковала это как нежелание дальнейшего общения, и подключилась к группе, где давно вовсю веселились Маттиас, Бент и Ингрид. Постепенно настало время и принесённого с собой стратегического запаса. Сегодняшний вечер отличался от всех прочих в том числе и тем, что запаса этого оказалось как-то слишком много, так что все стали угощать друг друга, постепенно по ходу вечеринки намешивая страшный коктейль. Катин мартини сначала смешали с апельсиновым соком, а потом перешли на эль, причём каждому досталось по полбутылки. Крепкий алкоголь отсутствовал, но адская смесь слабоалкогольных напитков разрушающе действовала на сознание. Утренний ужас почти отпустил Катю, и она с трудом уже поддерживала диалоги, люди мелькали перед ней, сменяя друг друга, и она почувствовала, что по-хорошему пора бы уже идти домой. Но мысль о доме немедленно вызвала содрогание: уходить одной было страшно. Возможно, поэтому внезапное предложение Найдана отправиться с ним дальше на сербскую вечеринку показалось ей весьма удачным. Компанию им составил только Бент из компьютерного отдела, остальные благоразумно ограничились тем, что пожелали им удачи.
Дальше начинались провалы в памяти. Катя помнила, как они довольно быстро добрались до жилья соплеменника Найдана (дороги она не запомнила), где их встретила шумная и весьма уже подпитая компания молодых людей, слегка разбавленная особами женского пола. Долговязый и слегка неуклюжий Бент сначала смутищался и какую-то часть вечера провёл рядом с Катей. Но потом он сумел найти общий язык с одной из сербских девушек, и вскоре исчез из её поля зрения. Публика угощалась сливовицей, и очень скоро Катя смогла по достоинству оценить её эффект. Расслабленное состояние, которого Катя добивалась целый день, наконец, настигло её, на душе стало безмятежно и весело. Она увидела рядом с собой Йозефа и очень обрадовалась этой встрече.
― Я знал, что ты придёшь, ― веселился Йозеф, ― Такую вечеринку нельзя пропустить!
― Но ты не говорил, что она сербская, ― постаралась уразуметь Катя, еле шевеля языком.
― Почему, сербская? ― обиделся Йозеф, ― Здесь из Черногории людей больше!
Но Катя уже не могла ничего ему возразить. Она оглянулась в поисках Найдана, которому и следовало адресовать вопрос о неправильной атрибуции вечеринки, но он как испарился сразу после их прихода сюда, так больше не появлялся рядом. Поискав глазами, она разглядела его весёлое лицо ― он был в компании своих 'югославских' знакомых. 'Ну, хорошо', ― подумала она, и дальше она ничего конкретно уже не помнила. Просто обрыв воспоминаний.
***
Катя открыла глаза. Хотя было темно, как и полагалось зимой в этих широтах, по её ощущениям уже не могло быть очень рано, наверное, она проспала всё утро, и сейчас, возможно, уже девять часов. Как она, чёрт возьми, сумела вчера добраться до дома?
Взгляд её упёрся в потолок, где висела незнакомая Кате люстра, а не простая лампочка, так что это не могло быть общежитием. Она немедленно резко повернула голову. Нет, это не может быть правдой. Она зажмурилась и потом снова открыла глаза. Чужой затылок рядом на подушке никуда не исчез. Она приподнялась на локте, заглядывая спящему в лицо, хотя уже по затылку поняла, кто это.
Катя неуверенно дотронулась до черного завитка волос, упавшего на лоб Найдану, смятение в её душе переросло в настоящую панику. Что он делает здесь?! Или, вернее, что она делает рядом с ним?! С робкой последней надеждой она приподняла покрывало, которым они с Найданом оба были укрыты, и со слабым стоном опустила его обратно: она лежала в майке без нижнего белья. То же самое можно было сказать и про её соседа по кровати. Найдан продолжал мирно посапывать. Она запаниковала ещё больше, не зная, что, собственно дальше делать: встать и уйти? А кстати, где она находится?!
Стараясь не разбудить Найдана, она встала и поискала глазами свою одежду. Она валялась недалеко от кровати вместе со штанами и свитером Найдена в том беспорядке, который выдавал нетерпение, с каким вся эта одежда вчера была сорвана со своих владельцев. Ей делалось всё хуже. И самое ужасное (а, может быть, и обидное), что она ничего, совсем ничего не помнила! Одевшись, она вышла из комнаты, всё так же стараясь быть беззвучной, тёмным коридором добралась до кухни, где пошарив в холодильнике, разжилась томатным соком и больше ничем. Похоже, в квартире кроме них никого не было, наверное, это был дом Найдана.
В ванной комнате она приняла решение ускользнуть незаметно. Осталось только забрать из комнаты парку и ботинки, которые почему-то тоже были там, а не в прихожей. Затаив дыхание она прошла обратно в комнату и наклонилась за своими вещами.
― А ты что здесь делаешь, Катя? ― привставший на кровати полуголый Найдан обалдело уставился на неё.
Да, что тут скажешь?
Глядя в окно кафе на беспечных горожан, вышедших в субботнее зимнее утро на прогулку, Катя постаралась примириться с неожиданной для себя действительностью. По правде говоря, из последних происшествий утро с Найданом было самым безобидным. Судя по всему, она могла обнаружить себя сегодня утром где угодно, и постель Найдана не самое плохое для этого место. А то обстоятельство, что они оба не помнили, как это всё произошло, с одной стороны, выставляло их в дурацком свете, а с другой, не давало никакой подсказки, как вести себя дальше. Найдан был даже смущён, провожая Катю, старался не встречаться взглядом и был немногословен. Может быть, он жалел о случившемся.
Катя вздохнула и вытащила из кармана парки листовку с фото пропавшей студентки. Безотчётная тревога охватила её, когда она разглядывала безмятежно улыбающееся с фотографии лицо. Она ещё не знала, почему, но чувствовала, что вот об этом ей нужно беспокоиться гораздо больше.
Часть 4.
Страх
В воскресенье Катя набралась мужества и позвонила, наконец, Павлу, рассчитывая получить ответы на свои вопросы. Павел звонку не удивился. Обычным своим тоном он спросил её о том, как идут дела. Начать разговор о пятничном происшествии было непросто, но Павел сам ей в этом помог.
― Как прошла работа с Виталом? ― осведомился он, ― Он мне не отзвонился.
― Витал..., ― Катя подбирала слова, ― Ты уверен, он вообще-то нормальный?
― В каком смысле 'нормальный', ― не понял Павел, ― Что за вопрос? В чём дело?
Катя мучилась от необходимости облечь в слова то, что случилось в ванной на Остерос:
― Понимаешь, Павел, он чуть не набросился на меня, когда мы убирали... и я.., убежала.
Павел какое-то время помолчал.
― Почему ты решила, что он набросится на тебя, ты в своём уме?! Он гей вообще-то! ― возмутился он.
Катя почувствовала бессилие. Объяснить вразумительно, что её испугало в Витале она, оказывается, не могла.
― Он был агрессивным! ― почти завопила она, ― Он напугал меня! Я не собираюсь с ним больше встречаться!
― Хорошо, я понял, ― сухо сказал Павел, ― Если так, то я передам тебе твою часть денег, но не половину, раз вы заканчивали там не вместе.
И отключился.
Катя долгое время сидела с трубкой в руке. Похоже, ей никто не поверит, если она попытается рассказать правду.
Начало рабочей недели ничего не прояснило и в отношениях с Найданом. Она старалась не встречать его в библиотеке, тихонько прокрадываясь в читальный зал. Встреча с Ингрид подтвердила её опасения: Ингрид держалась немного отчуждённо, хотя так же приветливо. Наверное, Бент ей что-то такое рассказал о вечеринке. Но так как вслух об этом никто бы не стал говорить при Кате, ей ничего не оставалось, как смиренно пожинать плоды их пятничного веселья.
Более-менее спокойным местом оставался теперь университет. Последняя неделя занятий перед Рождественскими праздниками будоражила студентов, у всех было приподнятое настроение: кого-то ожидала поездка домой, кто-то собирался встречать рождество в кругу семьи здесь, в городе, - и это радостное предвкушение сквозило в лицах людей. И это немного тревожило и огорчало Катю, которая старалась не думать, как теперь проведёт Рождество в студенческом городке.
В один из перерывов Катя зашла в университетское кафе. Грек Николаос, казалось, разделял её грустное настроение. Он меланхолично приготовил латте, поставил перед Катей на стойку и положил рядом шоколадную конфету. Катя улыбнулась: ― Спасибо, Николаос!
― Тебе грустно? ― спросил вдруг он, ― Это из-за Рождества?
― Ну, немного, ― согласилась она.
― Заходи накануне, ― грек внимательно смотрел на Катю, ― Мы будем работать до обеда.
― Хорошо.
Вежливое участие Николаоса немного подняло настроение. Кате нужно было идти на последнюю пару. Она вышла из кафе и завернула в туалет, который был рядом в шагах пяти по коридору. Пока она в задумчивости брела к женскому туалету, ей показалось, что рядом с дверью в мужской туалет кто-то мелькнул. Движение было настолько быстрым, что более походило на помеху зрения. Катя остановилась и поморгала глазами, вглядываясь в коридор. В груди неприятно защемило, какое-то противное предчувствие шевельнулось там. Поругав себя за мнительность, Катя сделала над собой усилие и зашла в дамскую комнату. Ничего не случилось с нею ни там, ни после, на выходе. Нервы и вправду расшатались, надо будет пропить чего-нибудь успокоительного. ― Катя почти бегом поспешила на занятие по норвежскому.
Темой занятия по норвежскому вполне ожидаемо стало Рождество и способы поздравления с ним. В Катиной группе занимались иностранные студенты разных учебных курсов, в том числе и Зоран, который сегодня оттачивал своё боснийское остроумие за Катин счёт.
― Зачем тебе сегодня понадобилось надевать юбку, ― приставал он, ― Мы все соскучились по твоим ножкам!
― Жаль, что сейчас зима, ― в другой раз заметил он, ― интересно, без чего ты пришла бы в мае?
― Очень жалею, что сегодня я пришла без ружья, ― не выдержала его домогательств Катя. Остальные присутствующие были в восторге от их перепалки, считая это своеобразным проявлением славянского юмора.
Дотерпев до конца занятия, Катя снова забежала в центральный корпус, надеясь восстановить душевное равновесие чашкой кофе от Николаоса. Увы, кафе уже было закрыто, и сам холл постепенно пустел ― все расходились домой. Огорченно вздохнув, Катя отправилась в сторону туалета.
Она почти открыла дверь, как вдруг ей послышалось чьё-то сдавленное хрипение, что на мгновение задержало её и заставило прикрыть дверь. Она заглянула в щель и, как ей показалось, увидела непонятный тёмный клубок тел в одной из кабинок, где дверь была также приоткрыта. Эта масса копошилась, и оттуда доносились хрипы и стоны.
Увиденное током ударило по Катиным ногам. Она отшатнулась и развернулась, чтобы бежать без оглядки, и тут же впечаталась во что-то достаточно широкое и шерстяное. Она, было, взвизгнула, но тот, в кого она врезалась, уже схватил её и успокаивающе прижал к себе:
― Тихо, тихо, успокойся! ― сказал он по-норвежски.
Катя подняла голову ― её бережно держал за плечи тот самый рыжеватый блондин, которого она постоянно высматривала в толпе студентов. Видимо, он выходил из мужского туалета, когда она врезалась в него.
―Что случилось? ― продолжал допытываться он.
―Т-там..., ― она показала дрожащим пальцем на дверь, потом обалдело перевела взгляд за спину блондина и содрогнулась ― в сумраке коридора она опять заметила то самое мелькание, которое увидела днём, только сейчас она почти разглядела мужскую фигуру.
Блондин, тем временем, не получив внятного ответа от Кати, последовал её указующему жесту и распахнул дверь. Что он там увидел, Катя не знала, но по его реакции поняла, что он тоже шокирован и даже испуган. Он издал какой-то возглас и отпустил Катины плечи, похоже, он пытался решить, как дальше действовать.
― Бежим! ― взяла инициативу в свои руки Катя, она схватила его за руку и потянула за собой к выходу. Он почти не сопротивлялся, но когда они поравнялись с лестницей, задержал Катю:
― Там нападение! Кровь! Мы должны вызвать полицию!
Возможно, это была здравая идея, но Катя интуитивно чувствовала, что полиция не в силах будет остановить эту жуть, да и как это объяснить по-норвежски? Вместо этого она бросила взгляд назад и вторично окаменела: по коридору кто-то стремительно двигался, на секунду задержавшись у страшной двери, а потом мгновенно распахнул её и заскочил внутрь. Блондин, впечатлённый выражением лица Кати, тоже обернулся. Теперь его реакция была более быстрая: он увлёк Катю за угол, осторожно высунулся из-за него и потянул Катю вверх по лестнице.
Катя, несмотря на помрачённое ужасом состояние, понимала, почему он сделал это ― холл был уже пустым, и было страшно рискованно бежать по нему к выходу, им инстинктивно хотелось спрятаться от неведомой опасности.
На втором этаже они почти бесшумно пробежали в дальний конец коридора и заскочили в небольшую аудиторию.
― Мы вылезем через окно, ― поделился планами белобрысый, ― После позвоним полиции, чтобы не ждать из здесь, ...
Часть фразы Катя не разобрала, потому что блондин продолжал говорить по-норвежски. А с Катиным норвежским дела обстояли неоднозначно: если чтение шло у неё вполне хорошо, то разговорный был ещё далёк от совершенства. Что ей удавалось лучше всего ― это произношение, даже коренные норвежцы признавали её способность говорить и читать практически без акцента. На встречах библиотечного Клуба любителей норвежской литературы она с большим удовольствием читала фрагменты классиков или отдельные роли из ибсеновских пьес. Вот и сейчас её невольный спутник не понял, что перед ним иностранка.
― О.К., ― Катя посмотрела на него, ― Давай вылезать ― времени нет!
Он распахнул окно и посмотрел вниз: ― Нет, не годится, здесь достаточно высоко. Попробуем подальше..
Он выглянул из аудитории и поманил за собой Катю. Она двинулась за ним. В здании было удивительно тихо. Задерживая дыхание, они прокрались в помещение напротив; норвежец стремительно бросился к окну и обернулся к Кате с удовлетворённым видом: ― Здесь нам будет удобнее спрыгнуть.
Из этого окна, действительно, было проще выбраться, потому что внизу на уровне первого этажа было что-то вроде крытого козырька над дверью. Какой-то запасной или служебный выход? Кате, впрочем, было всё равно, она рассеянно следила за тем, как блондин вылезает и спрыгивает на козырёк; страх совершенно лишил её возможности мыслить конструктивно. Убегать всегда страшно. Железная поверхность козырька поскрипывала под ногами блондина. Вот он уже протянул руки к ней, собираясь поймать её, медлить было нельзя. Катя прыгнула и с грохотом приземлилась рядом. Сильные руки спутника удержали её, слезть на землю уже не представляло больших сложностей.
Как только они оказались внизу, как по команде, они побежали к станции. Редкие прохожие удивлённо провожали их взглядом. На станции они отдышались. На перроне кроме них никого не было. Свет фонарей падал на их возбуждённые лица.
― Будешь звонить в полицию? ― поинтересовалась Катя.
― Да, конечно. Только сначала познакомимся. Никулаус, ― представился он.
― Ни..кулаус? ― зачем-то переспросила Катя, ― Я ― Катя.
Ниуклаус удивлённо на неё посмотрел: ― Катья?
―Да, я из России, ― опередила она следующий вопрос.
Никулаус продолжал недоверчиво смотреть на неё: ― Я думал, ты норвежка, извини...Может, перейдём на английский?
―Да нет, нормально, я понимаю.
Никулаус подошел к таксофону и набрал номер полиции: ― Ало! Нападение в Блиндерне, женский туалет университета в корпусе Эйлерт Сюндс хюс, блок А , ...на первом этаже...да, могут быть пострадавшие!
Он быстро повесил трубку, мотнул головой и тихо выругался.
― Не понимаю, как это всё объяснить кому-нибудь, ― признался он, ― Я не совсем и понял, что там, чёрт возьми, произошло, и кто это был... монстры или психи какие-то...
― Я тоже, ― призналась она. Возбуждение от бега прошло, небольшой мороз чувствовался в вечернем воздухе. Катины руки озябли, она поискала варежки в карманах парки ― нашлась только одна. Вторую она, вероятно, уронила в корпусе. Сожалеть было поздно, свою метку она там оставила.
― Ты живёшь в студенческом городке? ― спросил Никулаус.
― Да, там.
― Доберёшься туда сейчас? ― он внимательно изучал Катю, оценивая её душевное состояние.
― Всё в порядке, ― Кате не хотелось с ним расставаться. Он словно понял её настроение.
― Завтра встретимся, ― почти утвердительно сказал он, ― Запиши мой номер и позвони. Днём в городе. Мы сможем ещё раз поговорить об этом, да и новости какие-нибудь уже будут.
Катя не могла не согласиться с ним, молча села в подошедшую электричку и осталась стоять напротив двери, провожая взглядом оставшегося на платформе своего спасителя.
***
На следующий день она не поленилась зайти в киоск, чтобы купить свежий номер 'Дагбладе', который перелистала по дороге до центра. Никаких новостей о вчерашнем происшествии в Блиндерне она не обнаружила, но идти сегодня в университет она не собиралась. Слишком свежим и сильным было вчерашнее ощущение беспомощности и опасности. Лучше потерять день занятий, чем оставшееся самообладание.
Пассажиры электрички всех возрастов излучали спокойствие и уверенность, им не пришлось, как Кате, усомниться в реальности происходящего. Но хотя бы теперь она могла положиться на то, что последнее происшествие не было плодом её воспалённой фантазии ― теперь у неё был свидетель - Никулаус. Если бы Катя рассказала ему о том, что недавно произошло с ней, он единственный способен был ей поверить.
Посетителей в библиотеке тоже стало заметно меньше ― студенты уже разъехались на Рождественские каникулы, и Катя сидела почти в пустом читальном зале. Ближе к обеду её удивил Найдан, он подошёл к ней и чуть ли не игривым тоном предложил пообедать вместе.
― Ну, хорошо, ― согласилась Катя, ― Я надеюсь, это не свидание?
― Нет-нет, ― засмеялся он, ― Чисто деловой ланч.
Она уточнила, куда именно они отправятся из близлежащих ресторанов, и позвонила Никулаусу. Он будет прекрасным противоядием против Найдана. Сердце учащённо забилось, пока она слушала гудки в трубке. Он ответил не сразу, но когда понял, с кем говорит, его голос моментально потеплел. И Кате тоже стало легче на душе, когда она поняла, что он ждал от неё звонка. Они договорились встретиться часу в шестом рядом с Национальным театром, и Катя с нетерпением стала отсчитывать оставшееся до этого момента время.
Найдан за ланчем был любезен и предупредителен, совсем как тогда, в самом начале их знакомства, когда он хотел произвести на Катю нужное впечатление, и преуспел в этом. Однако сейчас ей показалось, что вся та вежливость и заинтересованность несколько запоздали. В конце концов, они уже были близки, а теперь им нужно было только договориться, как вести себя дальше. Какое-то время они поговорили ни о чём, и беседа увяла. Найдан, наконец, почувствовал незаинтересованность Кати, и это ему не понравилось.
― Послушай, Кэт, ― без переходов начал он, ― я хотел тебе предложить..., ― тут он слегка замялся.
― Предложи, ― подбодрила его Катя, ― Посмотрим, что это будет.
― Не бог весть что, но всё же. Видишь ли, раз уж мы...ну, ...были вместе, хотя оба слабо помним, как это случилось, может нам стоит это, ну... как бы... повторить? ― наконец закончил он.
― ...Зачем? ― не нашлась Катя.
― Хотя бы для того, чтобы освежить впечатление... Возможно, нам это понравится. У меня на работе все и так уже думают, что мы спим вместе, ― Найдан явно ждал другой реакции.
― Это не аргумент, ― Катя с горечью про себя отметила, что предложи он неделей раньше то же самое, она была бы счастлива согласиться. А что, собственно, изменилось?
Найдан хотел секса, это было видно по нему, по его потемневшему лицу и расширившимся зрачкам. Балканское нетерпение. Как ни печально было признать, но на фоне новых Катиных треволнений интимная связь с Найданом потеряла своё очарование.
― Нет, извини, ― она встала, ― Думаю, сейчас это неуместная идея. А это за меня, ― она положила на стол несколько денежных купюр, ― До встречи!
Оставить Найдана ни с чем оказалось неплохой местью за её осенние безответные страдания. Поправив таким образом своё настроение, Катя отправилась на встречу с Никулаусом.
Когда она увидела его светлую макушку и рыжую бороду, в груди защемило от смеси радости и беспокойства. Они встретились потому, что вчера произошло что-то ужасное, и теперь тень этого ужасного может лечь на них обоих. Хуже всего , что это именно она, как казалось Кате, была всему причиной, что эта неведомая угроза тянется за ней с того момента, когда она сбежала от Витала, или от того, кем этот Витал стал.
Они сели близко друг к другу как заправские заговорщики, почти соприкасаясь плечами.
― Ну вот, ― начал Никулаус, ― Я был сегодня в Блиндерне, там всё спокойно. Ничего не обнаружили...
― Как 'не обнаружили'? ― поразилась Катя, ― Нам всё это привиделось?
― Нет, не привиделось. Полиция приезжала, но никого уже не было, только следы крови, они взяли эту кровь на экспертизу. Так уборщицы рассказывают. Я был там..., заглянул в туалет, там уже всё было убрано, на зеркале, правда, какие-то брызги крови забыли стереть.
Катя молчала. То, что история не получила широкой огласки, делала её более зловещей, так как непонятно было, чего ожидать дальше. Никулаус похлопал рукой по её ладони: ― Не переживай, мы остались целы!
― Скажи, ― посмотрела на него Катя, ― Что ты видел всё-таки? Что тебя поразило? Почему мы оба так испугались?
― Сам не знаю, ― признался он, ― Мне трудно это объяснить. Мне показалось, что там, в туалете одной из девушек была та, которую объявили в розыск, но у неё было совершенно нечеловеческое лицо,... и она была в крови...
― И ты считаешь, мы должны оставить это как есть?! Никому не сообщать?!
― Сама подумай, кто нам поверит?! Это похоже на психоз. Мне не хотелось бы выглядеть в полиции идиотом.
И Катя подавила желание рассказать Никулаусу о нападении Витала. Она опять была одна, и никто не мог объяснить ей, что происходит.
Часть 5.
Тупик (Хольменколлен)
Трамвай одиннадцатого маршрута, позванивая, подкатил к остановке. Катя села в вагон и рассеянно посмотрела в окно. Зимний городской пейзаж оставил её сегодня равнодушной. Её ждала деловая встреча с Павлом, который должен был передать деньги за её последнюю работу. Он позвонил вчера вечером, когда она уже вернулась после встречи с Никулаусом домой в общежитие, и предложил подъехать в район Дисен, где у него будет завтра работа. Там на остановке в одиннадцать утра он отдаст ей деньги. Никаких комментариев по поводу её обвинений в адрес Витала Павел не сделал, он будто не помнил их последнего разговора, что было весьма тактично с его стороны.
По ходу движения Катя стала более внимательно вглядываться в окно, подсчитывая в уме остановки, чтобы не пропустить свою. Ей уже приходилось ездить по этому маршруту один или два раза, но детально дорогу она не помнила. Когда по её расчётам трамвай подъезжал к нужной остановке, она приготовилась встать, продолжая всматриваться в окно. В разреженном пространстве этой части Осло городской пейзаж хорошо просматривался издалека.
Трамвайная остановка, до которой оставалось метров десять, была почти безлюдна, не считая двух молодых мужчин, которые разговаривали рядом с киоском. В одном из них она легко узнала Павла, а вот второй, высокий показался ей слишком похожим на Витала.
Что это значит?! Зачем Павел притащил его сюда? Катю моментально охватило смятение, она инстинктивно натянула на голову капюшон парки, отвернулась от окна и почти съехала спиной на сидении, уменьшая свой рост. Трамвай остановился. Катя буквально задержала дыхание, уставившись в противоположное окно вагона. Несколько человек вышли, трамвай просигналил, закрыл двери и плавно покатил дальше.
Она украдкой выглянула из капюшона, не выпрямляясь на сидении, и скосила глаза в окно. Павел и Витал (уже никаких сомнений не оставалось, что это он!) продолжали стоять на том же месте, только Павел взглядом провожал вагон, соображая, наверное, почему Катя задерживается. Минуты через три её телефон зазвонил. Она ждала этого, но всё равно дёрнулась от звонка, но не ответила, а только со страхом смотрела на дисплей, на котором высвечивался вызов от Павла. Павел дал ещё несколько звонков, а потом отрубился, видимо, потеряв терпение.
Катя продолжала сидеть неподвижно, тупо глядя перед собой, потом опомнилась и взглянула в окно― это была уже вторая остановка после Дисена ― Гладс вей, ― и если она не хочет переплачивать за другую зону, пора выходить. Возвращаться обратно тем же путём было страшновато, но доступной альтернативы не было. Максимум, что можно было сделать ― пересесть на другой маршрут трамвая, идущего обратно в центр города, что Катя и сделала, мысленно посылая мольбы Высшим силам, чтобы избежать встречи с Павлом и Виталом.
Очень страшно было проезжать мимо той же остановки. Согнувшись и привалившись к окну, она притворилась спящей. Но её предосторожности не понадобились ― их там уже не было: то ли отправились на объект, то ли вернулись, как и Катя, в город.
Достигнув без приключений центра, она серьёзно задумалась, что делать дальше. Чашка кофе в бистро не слишком помогла сосредоточиться. Ей казалось, что она упускает ситуацию из-под контроля, что действует импульсивно и неправильно. Никулаус ― единственный из её знакомых оказался ближе всех к тому непонятному, что происходило сейчас с Катей. Ей хотелось ещё раз увидеть его, но с норвежцами нельзя было действовать слишком напористо, это Катя уже усвоила. Излишняя активность в развитии отношений только пугала эти нордические натуры. А он вполне мог принять желание Кати ещё раз его увидеть именно за такой случай.
Катя извлекла из сумки блокнот с записями и углубилась в его содержание. Мало помалу ей стало понятно, до какой степени за последнее время она запустила свои дела. Неделю назад она должна была написать семестровый отчёт своему научному куратору ― милому норвежскому профессору, автору нескольких известных исследований творчества Ибсена. Она ужасно радовалась и гордилась тем, что попала именно к нему, когда только начала здесь свою стажировку. И вот теперь она с лёгкостью забыла о своих обязательствах, стоило парочке вампиров замаячить на горизонте! Катя срочно принялась набирать покаянное электронное письмо профессору.
В список пропущенных дел пришлось занести и встречу в Клубе любителей норвежской литературы, и уборку одной из квартир в центре города. Впрочем, последнее, вероятно, уже сделали за неё Павел с Юлией.
Кате нестерпимо захотелось вернуться в общежитие, где засесть как медведь в берлоге на несколько дней, чтобы никого не видеть и не слышать. Она спустилась на T-bane и в близком депрессивному состоянии поехала домой.
Прибыв на Крингшо, она решила завернуть в супермаркет, так как не была уверена в достаточности своих съестных запасов. Уже по дороге к нему она увидела то, что не хотела бы видеть никогда ― фигуру Витала. Мгновенно её словно парализовало на месте. Витал стоял на площадке перед входом в супермаркет боком к Кате и, казалось, изучал местность, внимательно осматривая корпуса общежития.
Катя пришла в себя и незаметно шмыгнула к киоску, который стоял у самой дороги. Забежав за него, она осторожно выглянула из-за угла. Витал всё ещё стоял на том же месте, но уже не один ― рядом с ним оказалась невысокая молодая девушка с длинными светлыми волосами. Катя вытащила уже изрядно помятую листовку из кармана ― у пропавшей девушки, несомненно, тоже были прямые светлые волосы, но по фотографии было непонятно, какой они длины.
Она опять посмотрела в их сторону и тут уже разглядела, что Витал что-то держит в руке ― она могла бы поклясться, что это её потерянная красная варежка! Они с девушкой посовещались и двинулись по направлению к её корпусу, а Катя снова спряталась за спасительный киоск. Идти домой не было смысла! Откуда у неё была такая параноидальная уверенность, что они охотятся за ней, Катя толком не могла бы объяснить. Она двинулась обратно к станции. Стоять на открытой платформе, дожидаясь электрички в сторону города, было выше её сил. Вместо этого она перебежала на противоположную сторону и села в как раз подошедшую со стороны центра электричку. Только бы уехать отсюда! Неважно, что следующая станция была конечная, главное, убраться поскорей из опасного места!
Конечная станция Согнсванн находилась на берегу вытянутого озера с тем же названием, берега которого считались популярным местом прогулок жителей Осло, в большом количестве приезжавших сюда по выходным. В будний день любителей зимнего здорового моциона было катастрофически мало. Чтобы не привлекать к себе внимание, Катя свернула вправо от станции, где на гранитных скалах высился хвойный лес. Извилистая лесная дорога, припорошенная снегом, вела вдоль крутых склонов и глубоких ущелий, из которых вздымались гигантские сосны и ели. Катя уже бывала здесь. Она знала, что если придти сюда в ветреную погоду, эти деревья немыслимой величины будут угрожающе шуметь, и этот двойной лесной ропот: и в вышине, куда они поднимались по склонам, и снизу, откуда деревья вздымали свои кроны, дотягиваясь до дороги, ― разбудит самые страшные скандинавские предания.
Сегодня было тихо и морозно, Катя рысцой неслась по дороге, горько размышляя о том, что встреча с горным или лесным троллем её уже не сильно удивит. Как бы то ни было, пробежка по лесу помогла Кате принять решение. Она не будет сегодня возвращаться в студгородок. Ей надо в центр, туда, где днём можно затеряться среди людей, а ночью... Она попробует найти себе ночлег. Общежитие, скорее всего, не могло укрыть её от вампиров, ведь это не был полноценный дом. Проверять опытным путём, понадобится ли им её приглашение, чтобы войти в комнату, она не собиралась.
Вернувшись на станцию, Катя села в последний вагон, повторив трюк, проделанный ею в трамвае, то есть съехала вниз по сидению. На своей станции она выглянула из-за спинки сидения ― её преследователи либо уже уехали, либо продолжали поджидать её у общежития. Катя уже знала, что будет делать дальше. Выйдя на первой крупной пересадочной станции, она позвонила Найдану. Он был удивлён её звонку.
― Привет, ты что-то хотела? ― спросил он холодно, что, в общем-то, было вполне ожидаемо. Но Катя рассчитывала на лучшее в Найдане.
― Привет! Мне очень нужна твоя помощь, можно я приеду к тебе? ― (никогда не надо начинать разговор с проблем!)
― Зачем? Говори сейчас, чем тебе можно помочь?
― Мне сегодня негде ночевать.
― И чем тебе могу помочь я?
― Я не могла бы сегодня остаться у тебя? Мы же вроде как не чужие люди?
―Теперь чужие. Ты ясно дала это понять.
Катины просьбы разбивались об уязвлённое мужское самолюбие Найдана.
― Пойми, это правда вопрос жизни и смерти.
― Не драматизируй. Сними номер в гостинице!
В гостинице? С её стипендией? Катя в бешенстве нажала отбой. Теперь она могла сколько хочешь обижаться на Найдана, если бы в том была хоть какая-то польза. Катя со вздохом набрала номер Никулауса. Пусть он хотя бы посоветует что-нибудь, а она услышит голос человека, которому она не совсем безразлична.
Никулаус отреагировал именно так, как Катя втайне надеялась.
― Они преследуют меня! Что мне делать?
― Я заберу тебя к себе! Где ты сейчас? Я к тебе подъеду.
― На Майорстуа..
― Через пятнадцать минут буду там!
Катя отошла от станции, чтобы не бросаться в глаза выходящим из метро. Скоро приедет Никулаус, и они вместе что-нибудь придумают. Если она пробудет у него несколько дней, возможно, таким образом она избавится от преследования.
Но этим надеждам не суждено было сбыться. Очередной поток прибывших пассажиров выплеснулся на улицу, и Катя со своего места наблюдения увидела две знакомые фигуры: высокую ― Витала, и маленькую стройную фигуру его длинноволосой спутницы. Она не сможет дождаться здесь Никулауса, единственный возможный вариант ― как можно быстрее и незаметнее уехать отсюда, пока они её не обнаружили.
Катя быстро прошмыгнула обратно на станцию и остановилась в нерешительности: ближайший поезд шёл по ветке номер один в направлении Фрогнерсетерен, а это значило, что возможности для пересадки у неё не будет. Но она чувствовала, что надо максимально торопиться, а значит, другого варианта не было всё равно. Катя поспешила к платформе.
Уже сев в вагон, она опасливо поглядела на выход со станции, и сердце её оборвалось: её преследователи стояли в самом начале платформы. Поезд тронулся, и Катя откинулась на спинку сидения ― по крайней мере сейчас они не сели в её электричку. Но видели ли они её?
В это время зазвонил телефон. Катя бросила взгляд на дисплей ― это был Найдан, которого, возможно, замучила совесть. Отвечать она не стала. Если она не сумеет уйти от преследования, никто ей уже не поможет. Но ей ещё хотели помочь. Звонил Найдан, звонил Никулаус. Она отключила звук, оставив вибросигнал, и теперь телефон беспомощно трепыхался в её руке.
Где-то к середине дороги у неё возник план, теперь единственно возможный ― выйти там, где ещё есть вероятность затеряться среди людей и потом вернуться обратно в центр Осло. Таким было только одно место ― Хольменколлен. Там, в обширной рекреационной зоне вокруг стопятнадцати метрового горнолыжного трамплина всегда было много туристов, с которыми Катя постарается смешаться и незамеченной вернуться обратно.
На выходе из вагона она действительно с удовлетворением увидела целых три туристических группы и поздравила себя с правильным решением. Но стоило им выйти на платформу, как все эти радостно гомонящие туристы вдруг мистическим образом рассосались, и на станции осталось совсем мало людей. Скрепя сердце, Катя двинулась по дороге, ведущей к основным достопримечательностям.
Где все эти любители активного отдыха и почитатели спортивных достижений Норвегии?! Она чуть ли не в одиночестве добрела до двухэтажного ресторана, от которого уже было рукой подать до вершины холма. Она зашла в ресторан и в зале на втором этаже присела за столик рядом с окном. Не глядя на принесённое официантом меню, она достала телефон и стёрла номер Никулауса. Потом посмотрела на дорогу ― отсюда она неплохо просматривалась так как шла под уклон, ― нет сомнений: они двигались по её следам. Она отодвинула меню, встала и решительно вышла. Теперь единственным шансом оставался трамплин, где людей всегда было очень много.
На трамплин и вправду выстроилась целая очередь из желающих приобщиться национальной норвежской гордости и поглазеть на Осло с самой высокой точки. Катя подошла вместе со всеми к лифту, чтобы подняться до середины трамплина. Дальше на самый верх придётся подниматься пешком по лестнице.
Раздумывая над тем, стоит ли это делать, Катя бросила взгляд на ведущую к трамплину дорогу и поняла, что смысл в этом отсутствовал. Они пришли точно за ней. Группа туристов прошла мимо неё в лифт, но Катя не поехала с ними. Это было всё равно, что признать своё поражение ― они будут её ждать здесь внизу, и мимо она уже не проскочит. Вместо этого она вышла на открытую площадку, откуда обычно рассаживались зрители.
Не самая высокая точка, ведь здесь прыгуны уже приземлялись на крутом склоне, но для Кати, всегда боявшейся высоты, и этого было достаточно. Она посмотрела вниз, где закачивались зрительские ряды, и склон торможения завершался плоской чашей стадиона. Удивительно, как вообще можно было стоять или сидеть здесь, а ведь ещё выше вздымалась почти вертикальная металлическая конструкция трамплина. Группа, с которой она ехала в лифте, сейчас уже стояла на верхней застеклённой смотровой площадке, наслаждаясь впечатлениями. Внизу у входа на трамплин уже стояли те, кто только что спустился. Преследователи скоро будут здесь. Лифт снова ехал наверх.
Ей ничего не оставалось, кроме как перелезть через ограждение и, дождавшись момента, когда лифт прибудет на площадку и откроет двери ― шагнуть вниз.