Я не требую от любимой женщины того, чего хотел бы в глубине себя самого, потому что с самых ранних лет у меня имеется твёрдое убеждение, что у каждого человека при праве на жизнь, имеется также неотъемлемое право свободы самовыражения. Пусть, открывая одно, мы уводим чей-то взор от другого, стараемся выдвинуть в общество себе подобных второстепенное, маскируя самое драгоценное, важное, жизнеутверждающее. Это элементарный природный механизм самосохранения, самовыживания. Человек, самый красивый и самый безобразный, внутренне и внешне, находится в этом мире как ходок по канату под куполом цирка. Одна сторона ему рукоплещет, другая - кричит ему оскорбления, но его задача - просто идти, просто продвигаться вперёд, с тем умением и с теми талантами, которые он получил от рождения и которые он развил. Но, в основном, канатоходец идёт вперёд отнюдь не из-за каких-то своих явных проявлений тела и души; он идёт, опираясь на стержень подсознания, на те затемнённые, глухие, почти необитаемые задворки разума, где и есть в сам себе человек, где хранится и откуда управляется человеческая личность как мыслящая сущность. Постороннему человеку, и даже любимому и самому дорогому, нет входа в эти пределы. И Бог мне свидетель, даже сам человек, ради эгоизма, ради желания стать чем-то выше, чем просто человек, непременно будет наказан за простое любопытство заглянуть в святая святых мироздания, в её математику, в её словооснование. Все болезни, все случайные смерти происходят именно от этого. Всё в этом мире свободно изначально, для человека не существует предопределения, чётких рамок поведения или набившего оскомину фатализма или удачи; есть сверхжелание жить, любить и размножаться, и ради этого мы идём в полутёмном цирке среди огромного числа людей, идём на кончиках пальцев ног, ради самой жизни, ради любви и ради желания слиться незримо, душой, с любимым или любимой, посреди хвалы и хулы, посреди войны и мира, между жизнью и смертью.