Аннотация: Батон с одышкой взобрался на холм. Уже смеркалось, и полоска заходящего солнца становилась всё меньше. Свежий ветерок обдувал его потное, толстое лицо и дразнил глаза.
Батон с одышкой взобрался на холм. Уже смеркалось, и полоска заходящего солнца становилась всё меньше. Свежий ветерок обдувал его потное, толстое лицо и дразнил глаза.
- У меня уже язык болит подгонять тебя словами, наверное скоро возьмусь за твой толстый зад и дам ему попробовать моего кирзача!
Батя как всегда бурчал, его низкий басистый голос звучал на удивление противно, словно вилкой по стеклу, но всё же лучше его было не злить лишний раз. Ему было уже около пятидесяти и седина отчётливо проредила тёмные волосы, а морщины делали его суровую, чисто выбритую гримасу ещё жестче. Он свесил руки через ствол что висел на шее и присел на корточки, дожидаясь хромающего сзади Батона и сплюнув себе через плечо. Его глаза с ехидством и неприязнью уставились на отстающего. Но тот не стал ожидать очередного подкола и заговорил первым:
- Блин Батя, что-то опять колено разболелось, как думаешь, найдём в городе мазь, а? Уже неделю зараза ноет.
- Ага, смотри только не расплачься. Пошёл бы я без тебя - управился б в два раза быстрее. Ты для нас только обуза Батон, запомни это.
Внизу с холма уже были видны домики. Сначала одноэтажные, но чем дальше, тем выше они становились. Батя был главным в их группе и у него всегда было правило - брать с собой в рейды за припасами необстрелянных новичков. Два последних желторотика с вылазки не вернулись. По словам Бати одного подстрелили, а другой попал в самодельную ловушку. И Батона это настораживало ведь ходили они вроде в нетрудные места.
Он был единственным кто ещё не выходил. Сначала был простым поваром на базе у бродяг, но во время налёта Чёрного рынка сдался в плен. Толстяку повезло что его тогда привели к Бате, а не к другим "паханам", иначе Бог его знает чтобы с ним сотворили. В тот налёт всех бродяг перестреляли, но ни кто из них не стоял на коленях как Батон, поэтому наверное и выжил. Вскоре ему дали оружие и постарались натянуть на его тучное брюхо толстую кожанку. Ни один бронежилет на нём не сошёлся.
- Значит так. Уже смеркается, ночью светиться в городе фонарём я не собираюсь. Мы с тобой сейчас прочешем эти домики в округе и посмотрим что в них. Там и заночуем...ну я заночую, а ты на шухере постоишь. Понял?.. И да, задумаешь что-то со мной сделать - я из ада вырвусь, но тебя убью. Понятно?!
- Так точно Батя!
Батон не знал как отвечать чтобы не раздражать "пахана", но на каждое его слово приходилось два ехидных и пренебрежительных в ответ.
- "Так точно" будешь кудахтать в Армии, мать её, Возрождения.
Когда они подошли к двери самой неприметной одноэтажки в деревушке Батя повесил на плечо свой АКСУ и вытащил с рюкзака на спине обрез. Почему он выбрал именно этот дом - неизвестно. Батон же дослал патрон в патронник в своей охотничьей болтовки без оптики. Он встал справа от двери, а Батя слева. Уже вконец стемнело.
- Так. Ты заходишь. - Шёпотом, еле слышно скомандовал "пахан".
Дверь была открыта и шуметь на всю округу выбивая её не пришлось. Батя одной рукой засунул в дом обрез, а второй посветил фонарём, но недолго и только в первую комнату -внутрь дома должен был зайти толстяк.
- Пошёл.
Батон достал свой фонарь и взял его под ту же руку которой держался за цевьё винтовки. Долго светить было нельзя - через окна было видно, а если учесть что кругом густая темнота, освещаемая только робким светом луны, то их мог заметить и слепой.
Зайдя в дверной проём ведущий в другую, и как выяснилось последнюю комнату, батон вздохнул с облегчением.
- Чисто. Можно завешивать окна.
Батя зашёл в дом и закрыл за собой дверь. Батон знал, что если приходилось застать ночь, то во время вылазок бродяги нередко проделывали эту процедуру - завешивали окна всем чем можно: одеялами, покрывалами, брошенными в домах куртками и тряпками. Затем зажигали лампу, которую всегда брали с собой, и пережидали ночь. Так видимо поступали и в Чёрном рынке.
Пока Батя снимал с себя рюкзак и возился с замком на куртке Батон бросил на него свой взгляд. Смотреть в глаза своему командиру он не мог, но при свете лампы полюбоваться его снаряжением было очень приятно. Кожанка блестела на свету, за ней виднелся бронежилет, на поясе весело два ножа: один длинный, другой короткий - метательный. С другой стороны болтался контейнер с дырочками через которые виднелся темно-коричневый артефакт. Говорят он очень редкий и у "пахана" из-за него очень быстро заживают раны, полученные в перестрелках. Из рюкзака торчала ручка обреза, а АКСУ с коллиматорным прицелом Батя положил рядом с собой на стол. У Батона была только толстая кожаная куртка в обтяжку, рюкзак со всем необходимым в рейде и болтовка Ремингтон без оптического прицела. У бродяг, в поварском фартуке и с паломником в руке, он чувствовал себя гораздо комфортнее.
Дом сохранился очень не дурно. Пол конечно прогнил, обои все отпали, а штукатурка со стен осыпалась прямо на кровать, столы и стулья, но зато потолок внушал доверие да и окна остались целыми.
Вскоре Батя снял с себя снаряжение, пододвинул табурет к столу, добавил огня лампе, и вздохнув с неожиданной улыбкой уставился на Батона который вытрушивал песок и штукатурку с кровати возле стены.
- Ну давай-давай. И матрас потом выбей. Не хочу пылью дышать.
Вскоре "пахан" улёгся на кровать, а Батон принялся обшаривать шкафы и комоды в доме.
- Там ничего нет, можешь не искать.
- Как нет? А откуда ты знаешь?
- Знаю, давай как ты лучше туши лампу, садись к окошку и смотри чтоб меня никто тут не тревожил. Постоишь на стрёме до рассвета, а потом пойдём в город.
Батон затушил лампу, молча поставил стул возле окна, что выходил во двор дома, и стал всматриваться в темноту на улице. Батя уже храпел. Спать хотелось толстяку жутко, но нельзя, ни кто не знает кто ещё тут может ошиваться, а слухи о мутантах которые выползают из своих нор только ночью...
Прошло где-то около двух часов с начала дозора. Глаза у Батона слипались и он решил приоткрыть окно - вдохнуть бодрящего, ночного воздуха. Форточка заскрипела и Батя перевернулся на другой бок. Свежесть взбодрила Батона и сон немного отступил.
Прошло ещё около часа...
И тут внезапный стук в дверь.
Толстяк очень испугался и удивился, ведь он с максимальным вниманием вслушивался во все звуки за окном, а крыльцо за дверью скрипит когда на него наступаешь, но ничего подобного он не слышал. Ещё один тройной стук. Вскинув винтовку Батон подошёл к кровати Бати, в темноте чуть было не споткнулся об рюкзак и ещё больше испугался когда "пахан" схватил его за запястье и опустил возле себя на кровать. В руке у него уже был обрез с которым он спал в обнимку.
- Тсс.
Палец воняющий табаком преставился к губам Батона. Послышался ещё один тройной стук. Батя встал с кровати, зажёг лампу и спокойно положив обрез на стол, подошёл к двери.
- Ты?
- Да, как договаривались, три тройных стука.
Голос звучащий за дверью был очень низким. Батону казалось что ниже баса "пахана" быть не может, но этот голос звучал как нота органа.
- Заходи, не стесняйся.
Батя поставил стул вошедшему, а сам пошёл в другую комнату за табуреткой для себя. При свете лампы Батон увидел удивительную картину. Так он пожалуй не поражался с тех пор, как увидел в первый раз аномалию. Перед ним стоял бритоголовый человек голый по пояс. На теле у него были вытатуированы различные символы - то ли свастики, то ли руны. Он был одет в кожаные штаны, на груди весели самодельные амулеты из человеческих пальцев, а на поясе грозно болтались четыре метательных топорика - по два на каждом бедре. В руке он держал небольшой мешочек. За поясницей торчало навершие огромного ножа и было решительно не понятно, как с таким "снаряжением" можно ходить по нынешней Земле. Сам вошедший был очень спортивного телосложения. Когда он приблизился поближе к столу с лампой Батон разглядел его лицо. Оно принадлежало мужчине лет тридцати, серые глаза были обведены чёрной тушью, а крепкий подбородок прятался за небольшой рыжей бородой.
- Ну что ж, присаживайся. - Сказал пахан, поставив под себя табурет. - Что на этот раз?
- На этот раз много интересного. Перун был благосклонен.
"Перун. Он язычник что ли?"
- Я был в очень дивных местах. Дошёл даже до побережья. Сто километров шагал. Прочесал парочку интересных мест и много добра тебе насобирал.- Татуированный стал развязывать свой мешочек.
- Подожди Жрец. Не спеши. Расскажи-ка ты лучше поподробнее про побережье, как там море? Купаться можно? - С улыбкой спросил Батя.
"Значит этого чудака зовут Жрец"- Сделал для себя вывод Батон.
Бритоголовый перестал возиться с завязанным мешочком и поднял глаза на пахана.
- Море выглядит ужасно. Сам Ящер отвернулся от него. Дальше метров на двадцать от побережья море укутано туманом, а тот участок что виден весь покрыт мусором и грязью. Брёвна, тряпки, трупы - чего там только не плавает. А кое где даже видны нефтяные лужи. Чёрные - словно душа Мары. Видимо там где я был что-то потонуло.
Жрец говорил спокойным низким голосом. Медленнее чем принято, а его глаза смотрели в глаза собеседника и не моргали. Он вообще не моргал и не как не проявлял свою мимику. Батя попытался смотреть в обильно подведённые чёрной тушью глаза язычника, но у него ничего не получилось, и вскоре он лишь опустил свой взгляд в стол и молча поддакивал головой.
- Когда я возвращался сюда в город, то наткнулся на одного отшельника. Видимо он пришёл сюда недавно и обосновался тут, пока я был в ходках. Он забрался на девятиэтажку, что возле супермаркета, и в одной из квартир устроил себе что-то вроде базы. - Медленно и размеренно продолжал рассказывать Жрец. - Он весь зарос словно Леший, а из под его бороды торчали только глаза. В квартире у него было всё необходимое и даже немного больше. Но я его убил, а всё имущество сжег. Мне оно ни к чему. Я забрал только пару вещей для тебя.
С этими словами язычник поставил свой мешочек на стол, достал нож из-за поясницы и разрезал надоедливый канатик, который развязать ему так и не удалось. Он опустил руку в мешок и стал поочерёдно выкладывать вещи. Сначала достал блок ещё не распакованных сигарет, потом три коробка спичек, после на столу оказался новенький прибор ночного видения, затем появились шприцы, пластинки с таблетками и коробки с ампулами, последним что достал Жрец из мешочка оказались две сложенных вчетверо бумажки. Видимо это и было самым важным, так как Батя сразу сменился в лице при их виде.
- Отлично, - с улыбкой до ушей сказал "пахан", - у меня как раз вчера утром закончилась последняя сигарета да и медикаменты будут не лишними, тем более такие редкие как ты принёс. А вот об этой игрушке я вообще всю жизнь мечтаю. - он взял ПНВ и с любопытством покрутил его в руках, затем он потянул руку к бумажкам, развернул одну из них и это оказалась карта. - Тааак. Тут как я понял всё, начиная от кинотеатра и до завода, да?
- Именно. В обозначениях разберёшься, чай не первый раз на мои карты смотришь.
- Вот за это тебе спасибо. Нам просто позарез надо знать с корешами кто в том районе ошивается и к кому прийти в гости, а куда лучше не лезть. И судя по твоей карте в церковь как я понял лучше не лезть в первую очередь?
- Да. Лучше не лезь. Даже я боюсь представить что там завелось. - Мрачно ответил Жрец и словно призадумался.
Батя поставил себе на колени свой рюкзак, расстегнул замок и принялся туда укладывать всё что положил перед ним Жрец. Последней на столе осталась лежать вторая бумажка.
- А это что?
- Приятное дополнение. Достал у того отшельника с девятиэтажки про которого я тебя говорил. Он что-то вроде мемуаров писал. Правда паста в ручке скоро кончилась и он успел только начало своей истории накатать. Это первая глава романа так сказать. Интересное чтиво, почитай на досуге. Продолжение я брать не стал - там ручка уже не писала и ничего было не разобрать. Сжег вместе с остальным хламом. - Сказав это Жрец позволил себе еле заметную ухмылку.
Батя развернул свёрнутый лист А4 который был весь исписан.
- До рассвета осталось уже не так много. Я пожалуй начну.
С этими словами Жрец встал со стула и молча направился в другую комнату, а Батон заметил что у него на поясе рядом с ножнами для ножа висит ещё маленькая кожаная сумочка с начерченным на ней непонятным символом. Всё это слегка пугало толстяка и он решил спросить:
- А кто это вообще и почему он не уходит? Хабар ведь он тебе уже отдал.
- Не задавай глупых вопросов. Скоро уйдёт, не твоя же хата!
Тон Бати снова вернулся в свой прежний пренебрежительный вид. Он снова взял в руки бумагу с писаниной того отшельника, посмотрел на неё и молча всунул в руки Батону.
- Читай вслух. Я при таком свете плохо вижу.
Батон с удивлением уставился на пахана, но бумажку всё же взял.
- Давай-давай. Тут читать не много. Дочитаешь и будем возвращаться на базу.
Тем временем через щель в не полностью закрытой двери второй комнаты просочился слабый свет. Такого же тона как от лампы, но лампы там не было. Зато Жрец вполне мог протащить туда свечи в своей сумочке и зажечь их.
"Проводит ритуал."- Подумал было Батон и его дурное предчувствие только усилилось. Возможно чтение поможет отвлечься. И прочистив горло толстяк принялся негромким голосом читать мемуары того отшельника:
"Жители нашего городка надеялись, что Пыльца до них не дойдёт, что воздушные массы смилуются над этой горсткой одумавшихся, осознавших свою вину людей, которые словно маленькие дети застыдились своего промаха, опустили голову и пошли по приказу матери в угол.
Мать Земля. Есть сомнение что теперь кто-то захочет так назвать нашу планету. Мать, которая пришла в такую ярость на своих детей, что готова была их уничтожить как динозавров или скорее как надоедливых блох на своём теле. По новостям что-то там передавали про катаклизмы, землетрясения, ураганы, оползни и прочие радости, что одновременно начали происходить в разных уголках планеты, но телевизор смотреть было некогда, да и сигнал скоро пропал, а потом и электричество. А нас волновал только Лес. Все военные которые смогли друг с другом связаться и с координировать силы вели с ним борьбу. Бомбы, напалм, всё что угодно. Вроде побороли. Помогли учёные со своим веществом с каким-то заумным названием. Но вот со следующим подарком от Мамы было сложнее, гораздо сложнее.
Многие когда-то говорили фразу Чума двадцать первого века, этой фразой называли СПИД, ВИЧ, гепатит и тому подобное. Так вот мне кажется наконец и пришло явление достойное называться Чумой двадцать первого века. Чума, что в больших концентрациях имела вид зелёного тумана, накрывавшего поселения и убивающего всех кто там обитал. Мы же назвали её просто - Пыльца. Люди буквально сгнивали на глазах. Дышать этим было нельзя, не дышать тоже невозможно, а противогазов на всех не хватало...
Меня зовут Роман и я бывший капитан ВДВ. После События вместе с семьёй бежал из города. Все бежали. Связь почти сразу накрылась, но по закрытым военным каналам ещё пытались координироваться. Выяснилось, что все военные собираются вместе в паре километров от покидаемого жителями города - в поселке, близ военной базы, но само поселение было небольшим и туда допустили только военных с их семьями, остальные должны были под конвоем, у которого якобы были данные по продвижению Леса и потоков беженцев, покинуть место жительства и направится по обозначенном маршруту. Так что моей семье очень повезло.
В посёлке обосновались основательно. Мы, военные, установили периметр, вышки, огневые точки. Через посёлок проходили ключевые транспортные пути и по ним двигались беженцы. Кто-то подходил к периметру и приносил с собой новости, как правило неутешительные, люди торговались, обменивались вещами, приходили и такие кого необходимо было усмирять предупредительными в воздух, а кого-то на поражение. Но в целом выживали вполне ничего - питались консервами, вздутыми правда, но никто уже на такие мелочи внимание не обращал, хотя несколько человек умерли от отравления. Собирали ягоды, грибы, которые стали гораздо крупнее. Выходили в степь и подстреливали зайцев, барсуков, но в густой лес, что виднелся на горизонте, никто уходить не осмеливался, так как слишком свежими были воспоминания людей о Лесе, который совсем недавно хотел уничтожить их, укутать своими деревянными руками их каменный город и задушить его вместе со всеми жителями, а после, прорости сквозь их трупы...но мы выжили.
У нас в посёлке все с нетерпением ждали "урожая". Так жители называли огромные стаи птиц, что пролетали над нами. Они мигрировали без какой-либо систематики. Мы с мужиками тогда косили эти стаи "Шилкой", а гражданские потом весь день собирали сбитых птиц, обрывали им перья, готовили и ели. Кстати нам очень повезло находится рядом с военной базой, так что с оружием проблем не было, бывало даже что торговали с теми кто через нас проходил, хотя правильнее будет сказать - устраивали взаимовыгодные обмены, ибо деньгами теперь некоторые стали подтираться хотя были и те кто ещё верили в светлое будущие и с жадностью набивали свои карманы найденными бумажками.
Часть пищи консервировали, однако зимы как таковой не было. Что-то поменялось в этом мире и зимой теперь шёл дождь лишь немного чаше чем обычно. Что такое снег, морозы и холода все забыли уже на третий год выживания.
Несколько лет жил этот посёлок, освещая местность вокруг себя заревом костров по вечерам и говоря голосами сотен людей что жили в нём. Но однажды случилось что случилось. Рассвет отдавал неестественной зеленой, часовые тыкали пальцами на восток откуда вставало Солнце, подсвечивая странную зелёную дымку. Вскоре дымка была уже в паре сотен метров от периметра. Я дал инициативу командиру - выйти за периметр и посмотреть, что это за чертовщина. Мы взяли с собой противогазы, счётчик Гейгера и выдвинулись. Но вскоре выяснилось, что счётчик не нужен - он молчал и вроде как и не опасно этот туман выглядел, ну подумаешь - зелёный. После деревьев прорастающих сквозь бетон буквально на глазах нас уже мало что могло удивить. Наш отряд ещё минут пять стоял в этой дымке, пытаясь разглядеть конец её границ, но всё напрасно. Видимость была метров десять, а отходить далеко от базы не особо хотелось. Мы уже собирались возвращаться, пока мой сослуживец и друг детства Витёк по привычке не достал пачку сигарет что бы закурить. Дурак. Он всегда так делал после учений, когда нас с противогазом заставляли бегать по стадиону. Его все принялись ругать сначала, когда он начал кашлять, но потом додумались натянуть ему противогаз обратно и дотащить обратно до базы. Когда вышли из тумана, то положили Витю на землю и увидели, что стекла противогаза были в брызгах крови - так сильно он кашлял. Противогаз сняли, парень естественно уже был мёртв. Без мужа осталась женщина, а без отца ребёнок. У Виктора же через два дня стало отваливаться мясо от костей, а плоть вся почернела и покрылась слабым зеленоватым пушком, очень жидким и коротким. Наши доктора сказали что у трупа гипер ускоренное разложение и потом его остатки вообще сожгли от греха подальше.
Чёрт, всего пару вдохов этой гадости и смерть...Споры губили лёгкие даже попадая туда в самых небольших концентрациях. После того случая жители посёлка каждое утро подрывались в шесть и бежали смотреть, что там с туманом, хотя за ним и следили часовые, но гражданские всё равно очень переживали. Неделю он провисел там где и был, пока не подул Ветер, сильный Ветер, до того погода либо обходилась вовсе без него, либо ограничивалась лишь слабыми дуновениями. Ветёр унёс Пыльцу куда-то в сторону, а потом она и вовсе пропала из виду и все вроде как и успокоились.
Через пару дней снова задул сильный Ветер. Мы стали беспокоится и не зря. Буквально за две минуты волна Пыльцы, замеченная на горизонте, только уже с запада, преодолела расстояние необходимое чтобы вплотную добраться до нашего посёлка. Сильный Ветер нёс её на своих руках. Он нёс нам смерть...
Началась паника. Кто-то начал в спешке собирать вещи чтоб бежать, кто-то предложил укрываться в канализации городка и в подвалах домов. Противогазов у нас было лишь на десятую часть населения. И отцы семейств - военные, у кого они были, долго спорили со своими женами, решая, кому из детей их одеть. Мы сразу поняли что бежать смысла нет, зелёная смерть летела быстро, и те кто решили остаться в подвалах слышали ужасный кашель тех, кто пытался убежать от Пыльцы.
Я со своим сыном и женой забежал в ближайший одноэтажный домик, выбив дверь которую закрыли хозяева. Увидев ссунутый ковёр я понял где дверь в подвал дома и начал отчаянно туда тарабанить пока моя жена не менее отчаянно пыталась одеть противогаз на нашего сына Володю. Вскоре нам открыли и мы, не воспользовавшись даже лестницей, прыгнули в подвал. Там уже сидели Николай Фёдорович и Елена Владимировна - одни из наших не многочисленных стариков в посёлке. Они были напуганы. Свеча в руках старушки дрожала, а я безуспешно пытался их успокоить. Моя супруга наконец смогла одеть на сына противогаз.
Мы около минуты с ужасом слушали как Ветер с яростью дует прям в окна нашей одноэтажки, но гораздо страшнее было услышать внезапно начавшийся кашель Елены Владимировны. Крышка закрывавшая подвал прилегала не плотно и видимо Пыльца попала и к нам. Свеча с рук бабушки упала и свет в подвале поник. Тогда я своим командирским голосом крикнул, чтобы все задержали дыхание. И начал снимать противогаз с сына, дабы натянуть его сначала на жену, дав ей сделать вдох, а потом на Николая Фёдоровича и затем снова на сына. Про старушку уже не думали - она кашляла у нас под ногами и вскоре её кашель стал больше походить на тонкий скрип. Себе я одел противогаз только через две минуты после первой задержки дыхания.
Нужно было что-то думать, но думать тяжело когда нечем дышать. В слабом свете свечи, что валялась у нас под ногами вместе со старушкой, я заметил, что Николай Фёдорович наклонился над своей уже почти переставшей кашлять супругой, пытаясь вдохнуть ей через свой рот не много отфильтрованного противогазом воздуха. Вскоре кашель Елены Владимировны сменился на страшное утробное рычание её мужа, который в конвульсиях пытался выдавить из своих лёгких воздух, но видимо судорога, сдавившая их, этого сделать не позволяла.
После того как противогаз очередной раз прошёл по кругу нашей семьи я принял решение бежать из дома, так как порывов Ветра уже не было слышно. Когда дошла очередь надеть противогаз мне, я объяснил жене и сыну свой план, что нужно бежать через переулок у детской площадки и дальше до конца улицы - прямо до неприкрытой ямы канализации, а там уже сделать вдох и надеяться, что волна Пыльцы закончится или уйдёт в другую сторону. Но тут моя жена сказала: "Мы не успеем, сынок уже устал!". Противогаза на ней в тот момент не было. Это было последнее что молвили её уста. Дальше был только кашель. Сделав глубокий вдох я быстро надел противогаз сыну, пока он не расплакался за мамой, и выбросил его из ямы подвала. Затем выскочил сам и жестом указал Володе бежать за мной. Он хотел было вернуться к своей маме, но я сильно дёрнул его за руку и мы, выбежав из дома, побежали куда я сказал. Моему сыну было девять лет и бегал он уже достаточно быстро.
И вот мы неслись через детскую площадку - нужно было успеть до укрытия пока у меня не кончился воздух в лёгких. Я заметил, что мой сынок набегу периодически поворачивается в сторону дома в котором его ещё живая, но уже мёртвая мама умирала от Пыльцы. Я заметил что стёкла противогаза запотели, сын плакал, он к тому же вспотел и видимо это и не позволило ему заметить детскую песочницу под своими ногами, об борта которой он споткнулся и упал. Я наклонился и с ужасом обнаружил, что сын не подавал признаков жизни - Володя упал и сильно ударился головой. Мне дико хотелось вдохнуть, времени ни на что не было, я взял сына на плечо и побежал с ним до заветной канализации которая уже виднелась в паре метров. Прыгнув в открытый люк я обнаружил что мой мальчик уже мёртв. Его грудь не вздымалась от вздохов и сердце похоже не билось. Я стянул с него противогаз и увидел волосы сына, слипшиеся в крови. Сам же одев спасительную маску я стал с жадностью глотать воздух. Чёрт, как же это тяжело - бегать не дыша...
Времени плакать не было. Нужно было покидать этот город-могильник. Я вылез из люка на улицу и побежал прочь. Всё что со мной потом происходило было словно в бреду: я слабо помню как выбежал из зоны укутанной этой зелёной Пыльцой, вскоре я выбежал и из самого посёлка, но даже когда дома были уже далеко, были слышны кашли людей на улицах, много страшных кашлей, которые сливались в один низкий рёв - так ревели улицы нашего городка в своей предсмертной агонии..."
В аккурат когда Батон закончил читать - Жрец вошёл к ним в комнату. На его лице красовалась безумная и одновременно счастливая улыбка. Он сказал:
- Всё готово. Семаргл ждёт.
- Отлично, - Батя, внимательно слушавший рассказ, встал со стула и подошёл к кровати об которую упиралась поставленная на пол винтовка толстяка, - это тебе больше не понадобится. - Сказал он, и взял Ремингтон в руки.
"Пахан" стал застёгивать лямки на рюкзаке, надевать на себя бронежилет и натягивать пояс. Болтовку Батона он разобрал и тоже сложил в рюкзак, который теперь правда еле застёгивался, а ствол винтовки торчал из недозакрытой молнии. Толстяк увидев это тоже встал с кровати и всунул бумажку которую только что читал "пахану", но он не взял её и с вопросом посмотрел на Жреца, который пялился в одну точку и глупо улыбался, но возмущённый взгляд Бати привёл его в себя и позволил вспомнить - зачем он здесь. Язычник подошёл к Батону и, впервые за всё время что он прибывал в доме, посмотрел ему в глаза, а после положил руку на толстое плечо и сказал:
- Твой командир уходит. Мы остаёмся здесь.
Батя в тот момент, спешно закончив все приготовления и зашнуровав свои кирзовые сапоги, направился к входной двери. На голове у него гордо возвышался ПНВ, но перед тем как покинуть дом он повернулся.
- Это уже третий. Тебя всё устраивает? Сделки можем продолжить?
- Да, вполне. - Не отрывая своего парализующего страхом взгляда от Батона ответил Жрец.
- Отлично. В следующий раз где-то ориентировочно через две-три недели. Перед приходом я тебя оповещу, ты только главное частоту рации не меняй. - И пахан захлопнул за собой дверь.
Толстяк был словно в страшном сне, когда ты хочешь бежать, но ватные ноги тебя не слушаются. Он уже давно понял в чём дело, но та убийственная энергетика, что исходила от взгляда Жреца, лишала его возможности действовать. Собравшись с силами он попробовал скинуть руку язычника со своего плеча и встав с кровати оттолкнуть его. Однако как только он приступил к своим действиям, на которые пришлось собрать все свои силы и концентрацию, последовал молниеносный удар кулаком в челюсть. Батон опрокинулся на кровать и его желание бороться за свою жизнь снова улетучилось. В голову пришла отчаянная идея вылезти из окна которое было прям перед ним и толстяк упёршись левой рукой на подоконник, правой, приподнявшись, сдёрнул тёмную занавеску. За окном уже начинало светать. Последовал ещё один удар. На этот раз локтём и снова в челюсть. Всё поплыло и Батон, лёжа на кровати, видел только потресканный потолок на фоне которого показалась наклонившаяся перед ним лысая голова с безумной улыбкой.
- Я люблю когда мои жертвы выбрасывают в кровь адреналин - их кровь тогда кипит в котелке особенно яростно. Не совсем правда мои жертвы, а великого Семаргла. Слава Ему!!
Батон на мгновение почувствовал холодную сталь ножа у себя на шее.., но только на мгновение.
"Пахан", выйдя из двора, глянул на окно за которым стояла кровать. В окне мелькали силуэты и скоро в приборе ПНВ он заметил как кровь брызнула на стекло и подумал про себя: "Он всё равно был только обузой."
Батя искренне надеялся что его совесть умерла ещё давно и никто не станет мучить его в часы бессонницы. Вернувшись на рассвете на базу и сказав корешам что очередной желторотик залетел в аномалию, он лёг спать. Проснувшись уже под вечер закурил, после поел и выпил.
К его счастью в душе ничто не коробило. На руках были столь редкие медикаменты, а карман грела полная пачка сигарет. И всему этому "пахан" был предельно рад.