Шурыгина Юлия : другие произведения.

Теория смерти

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сапёрка кряхтела, скрипела, но не разваливалась... Терпела старушка. Доживала свои последние минуты в чьих-то тонких сильных руках... И кто-то думал, стоит ли плакать? Все люди умирают рано или поздно. А здесь они вообще как бабочки над костром: каждую секунду сгорают. Но он ей отец, как-никак...
  Сапёрка кряхтела, скрипела, но не разваливалась... Терпела старушка. Доживала свои последние минуты в чьих-то тонких сильных руках...
  И кто-то думал, стоит ли плакать? Все люди умирают рано или поздно. А здесь они вообще как бабочки над костром: каждую секунду сгорают. Но он ей отец, как-никак...
  Дождь пел похоронный марш... Спокойный и размеренный, но страшно злящий. Дожди часто шли последнее время. Обычно природа рыдала осенью, когда листья застилали землю золотым ковром, но в этом году она, наверное, решила отыграться на весне.
  Стоит ли плакать? В конце концов, она давно не ребёнок, да и гибель отца - всего лишь нелепая случайность. Подумать только, десять лет в аномалиях разве что не спал, а тут вдруг такое случилось. Ну, не он первый - не он последний. Она тоже, наверно, где-то здесь остынет, но только никто уже и не вспомнит, была ли такая на Земле или не была.
  На пустыре возвышалась свежая могилка. Безымянная. Небольшая.
  Армейские сапоги захлюпали в сторону одного из заброшенных домов. Тех самых домов, которые люди побросали, спасаясь от напитавшего Леса. Они пусты теперь. Для кого-то будет мучением нахождение здесь, но не для неё. Это её дом, с этим местом связана вся её, более или менее, сознательная жизнь. Сколько уже прошло? Почти десять лет скитаний. Десять лет поиска... Но чего? Отец не рассказал: он не собирался умирать.
  В доме было холодно, но не сыро. Свет едва проникал внутрь через мутное стекло окна и освещал пыльный стол. На нём - книги. В основном русская классика: Гоголь, Достоевский, Булгаков. Ещё был "Крестный отец" Марио Пьюзо (пару дней назад она нашла её в тайнике одного бедолаги). Книга на любителя, но ей понравилась. Под столом стоял ящик с консервами, водой и водкой - запас на два дня. Здесь же по углам лежали рожки к АК-74. Мало. Но, если очень экономить, должно хватить дня на три... Три дня. А что потом? Пойти топиться в болоте? Или скормиться хищникам? Вот она, полная свобода выбора!
  Страшнее мысли её никогда не посещало. Ты умрёшь, детка, и папочка не придёт на помощь. Тупик. Пустота.
  Как приятен холод этих стен. Жалко только, что они уже не смогут её защитить. Да что же всё она, да она?! У неё имя есть, между прочим! Ну, было, по крайней мере, десять лет назад.
  Ночь. Так её называют. Почему? Хм, спросите у неё сами, если, конечно, встретите где-нибудь. А меня она недолюбливала. Всегда! Хотя о моём существовании ей никто не говорил. Да и некому было!
  Ночь сидела на полу, упёршись затылком в стену. Лицо её было спокойно, как-то даже по-королевски. Она думала, куда идти. Вокруг дома не на один десяток километров раскинулся это жуткий Лес. Три дня пешего хода до лагеря бродяг. Вроде бы недалеко, но есть одна неприятная вещь: три дня - это при самом удачном раскладе, а, если нет, то минимум неделя. И где-то в середине этого минимума закончатся все запасы.
  Ночь поднялась и, решительно схватив вещь-мешок, пошла собираться. Хватит ждать смерти! Нужно встретить её достойно, в бою!
  В ящике под столом осталась только водка. Ночь не пила, потому что знала, что очень быстро привыкает к любой гадости. Ножи отправились в наручные ножны, некоторые рожки к "калашу" были распиханы по карманам, а остальные сложены вместе с консервами и водой в вещмешок.
  Иногда бывает так, что живёшь себе - и тут вдруг начинаешь осознавать самые элементарные вещи в этой жизни. Вот так же и Ночь. Совершенно внезапно она прочувствовала всем своим существом, что свободна и что теперь она может ВСЁ. Глупая мысль, по-моему, но разве люди способны прислушиваться ко мне?
  Она полезла в ящик отца, хотя раньше она не могла себе этого позволить. А сейчас можно всё, везде и со всеми.
  Ночь ждала всё чего угодно: оружие, продовольствие, невероятные изобретения, даже какой-нибудь глупый талисман, но всё оказалось намного скучнее. В ящике притаилась чёрная тетрадь с огромным количеством исписанных страниц. И ничего больше.
  Тетрадь. Наследство? Приданное? Мусор? Нет. Это память - люди так считают. А что может быть долговечнее памяти в рукописях? Ведь они не горят, а значит, и память тоже.
  Дождь играл всё так же нежно и осторожно, скрывая под своей мелодией решительные шаги и руки, нервно прижимавшие к груди чёрную обложку.
  
  
  Страшно. Боже, как мне было страшно! После того, как стая диких кабанов уничтожила целую группу искателей, я не совалась в места, находившиеся далеко от дома. А тут - смерть отца. Страшно. Но нужно было идти дальше.
  Ночью пришлось лезть на сосну: химеры напали на след. Пока убегала от них, чуть было в чёрных лианах не удавилась. Выжила просто каким-то чудом.
  Утро началось ещё веселее, чем закончился прошлый вечер. Я проснулась от ястребиного крика. Причём птица была не одна, и даже не две. Странно, не правда ли? А теперь это нормальный порядок вещей. Редкие птицы продолжали существовать поодиночке.
  Пробежка, одна короткая очередь, всё как обычно: Лес пожелал доброго утра.
  Солнышко робко махнуло лучиком где-то между ветвями сырых деревьев. Одна из редких прелестей этого места - рассвет. И даже о смерти отца я вспомнила не сразу: настолько завораживал вид этого дня. И почему-то стало совершенно пусто где-то в душе. В душе. Как же это смешно звучит! Душа! Как будто люди не знают, что всё, что они чувствуют, живёт не в душе и даже не в сердце, а в голове. Только в голове! Здесь рождаются мысли, вслед за ними - действия, а за действиями - последствия. Этот Лес вокруг тоже последствие чьей-то мысли, бурной и пылкой.
  Я шла быстро, испуганно приминая сочную весеннюю траву. Нельзя, нельзя бояться! И так много зверья знает о моём присутствии.
  Смешно, но сразу после этой мысли послышался хруст веток и боевой клич логра. Весело, однозначно, очень весело! Нет, правда. Моя жизнь очень быстро превращалась в историю про великого неудачника.
  Чёрно-рыжая спина с перекатывающимися под шерстью мышцами проскользнула в тени кустов дикой малины. Хитрая зверюга! Я выхватила ножи из ножен, одновременно увернувшись от удара широкой когтистой лапы. Едва приземлившись, логр кинулся назад, без единого звука атакуя, как ему казалось, свой завтрак.
  Отец никогда не брал с собой в поиск простых ножей, всегда - только катана, которая после его смерти была утоплена в ближайшей кислотной луже. Это было невероятно красивое оружие ручной работы. На его лезвии был изображён какой-то набор иероглифов, а над ними - ветка цветущей сакуры. Дайте мне карандаш и бумагу, и я нарисую вам это оружие в мельчайших подробностях даже с закрытыми глазами.
  Мой охотничий нож оставил глубокую колотую рану на брюхе логра. Животное приземлилось на свои четыре лапы, пошатнулось и рухнуло, тяжело дыша.
  Умирал. Боже, как же красиво он умирал. Спокойно, не сопротивляясь, аккуратно прикрыв карие глаза. От всех смертельно раненых всегда веяло невероятным страхом, всегда! От всех! А этот логр умирал иначе. Я чуяла его силу, которая почему-то не уходила из уже бездыханного тела. Нутром чуяла.
  Дальше всё было как в тумане. Не знаю, что на меня потом нашло: я кинулась бежать прочь. В голове гулко тикала паника и адский страх, страх перед этим местом и этой странной мощью мёртвого мутанта.
  Смерть. Я видела её. Знала её, как строение своего собственного автомата.
  Паника. Неужели и меня убьют? Неужели я встречу лицом к лицу с тем, что сама дарила мародерам и мутантам?
  Я не убийца! Нет! Я не хочу убивать!
  Рой сумасшедших мыслей гнал меня вперёд, не давая сделать вдоха. Когда ужас отпустил ослабевший разум, то со всех сторон всё так же простирался бескрайний Лес, только теперь это были те самые места, куда ни один искатель, будучи в здравом уме, никогда в жизни не сунулся бы. Я, кажется, не относилась в тот момент к адекватно мыслящим людям, так что, прошу, не надо меня осуждать.
  
  "Папа, мы ведь не пойдём туда, правда?" - ребёнок, дрожа, жался к искателю, надеясь услышать хоть слово, но искатель молчал. Не замечал, что ли. За спинами хрустели ветки под тяжестью лап голодной стаи, однако это не привлекло его внимания. Искатель стоял неподвижно, смело, смотря вперёд.
  "Пап, это Мёртвая Территория, да? Мы ведь умрём?.. Папа, ну, скажи что-нибудь! Папочка!".
  Искатель посмотрел на дочь холодно, совершенно без эмоций и, опустившись на одно колено, неумело и как-то неловко обнял её.
  "Прорвёмся", - и больно-больно похлопал по тонкому плечику.
  Стая погибла полностью, нарвавшись на целую поляну разномастных аномалий.
  
  Почему ты не убил меня тогда? Почему не натравил химер? Тогда я была готова умереть! А сейчас...
  
  
  Как же непонятны эти люди. Эти. Именно. Кажется, они называют себя искателями. Они чувствуют насквозь всё вокруг, вплоть до вибраций корней хищных деревьев, но никогда и ни при каких обстоятельствах не почувствуют себе подобных, даже с полутора метров.
  Тогда было всё то же самое.
  Ночь стояла спиной к спине с Лучником. Они не чувствовали друг друга, и это было очень смешно! Такие ситуации обычно рисовал Уолт Дисней, когда прятавшиеся друг от друга враги внезапно дружно оборачиваются, пугаются и начинается самая весёлая часть серии.
  Но здесь, на Мертвой Территории, всё было немного иначе, потому что Ночь и Лучник не были врагами. Эти люди даже не знали друг друга.
  Они обернулись.
  Ночь проскочила за сосновый ствол, в который через мгновение с легким свистом врезались аж три стрелы. В ответ на столь теплый приём в Лучника полетел короткий метательный нож. Искатель отбил его луком и, не теряя времени, приготовился пустить следующую стрелу.
  - Выходи! - неуверенно проговорил Лучник. Ему казалось, что за деревом находится человек, хотя в первые мгновения встречи он не рассмотрел объект, да и кто, кроме человека, будет метать ножи?
  Ночь перехватила поудобнее автомат, мягко выскользнула из-за ствола и направила дуло в сторону обидчика. Теперь шансов выжить у обоих искателей было примерно одинаково.
  Наступило неловкое молчание. Сначала они просто разглядывали друг друга, но потом, как обычно бывает, попытались построить некоторое подобие диалога. И первая фраза, принадлежавшая Ночи, было такова:
  - На счёт три, опускаем оружие.
  - Раз...
  - Два...
  - Три!
  После минутной тишины звук падения увесистого предмета больно ударил по перепонкам.
  Перед Ночью стоял совсем молодой парень изящного телосложения. На загорелом, ободранном лице выделялись невероятно выразительные голубые глаза с пушистыми чёрными ресничками. Если бы не по-взрослому резкие черты лица, ему можно было бы дать лет шесть, а так он выглядел на все двадцать два.
  В воздухе повисло тяжёлое молчание.
  Два человека на Мёртвой Территории.
  Есть ли смысл им друг друга убивать?
  - Ночь, - осторожно протягивая руку, сказала моя подопечная.
  - Лучник, - тихо ответил искатель, пожимая протянутую руку своей холодной, как лёд, рукой.
  А я смотрел на то, как эти двое странных людей строят разговор: долго, осторожно, стараясь не сказать ничего лишнего. Людская недоверчивость, да зачем ты нужна?!
  
  
***
  Он просто ушёл в поиск, а сам оказался стоящим лицом к лицу со смертью.
  В принципе, Лёша был неплохим человеком. Как видите, он даже имя своё помнит, не то, что я. А ещё у него живы родители, наверное, поэтому он всегда улыбается, ведь ему есть, ради кого жить.
  Он тоже понимал, что воевать нам нет смысла. Как-никак, кругом Мёртвая Территория. Поэтому мы практически мгновенно умудрились подружиться.
   Я рассказывала Лучнику про свою жизнь после катастрофы, про случайную гибель отца, а он мне говорил о том, что творится в мире, какие новые группировки появились за последний год, кто с кем воюет и каковы цены на оружие.
  - Не могу поверить, что ты так давно не выбиралась из этой глуши, - глаза Лёши лучились каким-то особенным детским удивлением и святейшей ребяческой наивностью. Я даже начала сомневаться, он ли пытался убить меня пару часов назад.
  - Сама удивляюсь, - я не нашла ничего умней, что можно было сказать в ответ. - Наверное, это было правильно. Зачем тратить время, продовольствие и патроны на пустой выход к людям, если ничего хорошего от них не получишь?
  - Думаешь, лучше оставаться изгоем с кучей жратвы, чем, например, состоять в какой-нибудь группировке, где тебя накормят, напоят и защитят, если что?
  - Да, я так думаю, - ответила я и, отвернувшись, полезла в вещмешок за остатками пропитания.
  - Но почему?! - кажется, Лучнику совершенно был непонятен ход моей мысли.
  - Угощайся, - сказала я и кинула искателю тушенку. - А что касается моей точки зрения, это всего лишь мнение и тебе необязательно с ним соглашаться.
  В каком-то неясном порыве Лёша вскочил, но тут же опустился на место, потирая ушибленный о ветку низкорослого дуба лоб.
  - Что плохого может быть в том, что живёшь с людьми?
  Я поднялась с земли, придерживаясь за ветки деревьев.
  - Чем ближе ты сосуществуешь с людьми, тем больше начинаешь от них зависеть, а чем больше зависишь, тем уязвимее становишься. Поверь, свобода даст тебе больше, чем стадо таких же существ, как и ты.
  Лёша горел желанием продолжить дискуссию, яро жестикулировал, шумно сопел, но, так и не выговорив ни слова, махнул рукой на все мысли и стал присматриваться к окружающему миру.
   Аномалии. Кругом одни аномалии. Гравитационные, в основном. А где-то далеко тоскливо скулили логры и выли щенки псевдолиса. Далеко. За пределами Мёртвой Территории. Какое зверьё обитает здесь, никто не знает.
  Знакомое чувство: холодок, пробежавший по плечам, громкая пульсация крови в ушах. Нет! Это показалось! Они тут не водятся, это же Мёртвая Территория, здесь всё должно быть по-другому! Меня знобило. Сердце бешено колотилось, к глазам подступали слёзы.
  Кто-то пытался отнять у меня сознание, я это чувствовала.
  
  "Отец! Стой, отец!".
  Спотыкаясь и срывая и без того ломающийся голос, девчушка кинулась останавливать искателя. Тот шел, пошатываясь, дрожащими руками стремясь ухватиться за шею своего раненого напарника. Несчастный лежал на земле и зажимал своей огромной пятернёй простреленный из дробовика живот. По лицу его прошлась волна ужаса.
  "Мун, - едва слышно шепнул он. - Мун, борись... ты... должен... Ради дочери...борись...".
  "Отец! Папочка, нет!".
  Прошло всего мгновение, но было уже поздно.
  В окровавленных руках искателя лежала голова напарника, а хищник, издавая звук больше похожий на дикий хохот, скрылся, унося с собой мёртвое тело.
  
  Лёша опасливо смотрел на меня своими голубыми, как небо, глазами.
  - Ночь? Что такое? - он хотел что-то сказать ещё, но не успел, а только заглянул мне за спину и осторожно оттолкнул от себя. Я не упала. Да и я была уже не я. Иной разум. Он был во мне, я, кажется, чувствовала.
  
  
  Тьма. Холод. Страх. Вот что чувствует человек, попав под влияние мозгоправа. Ночь не была исключением. Последнее, что она помнила, были голубые глаза, до краёв наполненные надеждой на лучшее развитие событий.
  "Ты только борись", - мысленно крикнул Лучник, и Ночь стала бороться.
  Она не видела ничего происходящего, а только давила в себе мысль об убийстве. Тело лежало на земле и дёргалось в жутких, диких конвульсиях, а мозг боролся, стуча электрическими импульсами по стенкам черепа. Сделав последний рывок, Ночь провалилась в адскую боль, сквозь которую едва-едва слышался предсмертный вопль мозгоправа, и в следующее мгновение её разум погрузился во мглу.
  
  Рожь. Бескрайнее поле ржи. Жаркое солнце, золотящее тяжёлые колосья, слепило глаза. И небо. О, Боже, какое же оно близкое! И звёздное. Разве так бывает? Ведь сейчас день! Ветер уверенно врезался в упругие крылья. Полёт. Свобода! Она летела вперёд, пикировала в глубины золотой реки и поднималась к самым облакам. Ни на что, никогда бы она не променяла это мгновение. Ради такого стоило бы умереть.
  
  Удар. В ответ - тишина. Ещё удар. Голос. Тишина, возня. Удар. Удар. Тишина. Тяжёлая рука на шее. Холодок в коленях. Удар. Всей мёртвенно-каменной широкой ладошкой.
  Хрип вырвался из ожившей груди, задёргалась вена на шее. Кроны. Двоятся.
  Ночь будто вынырнула из ледяной проруби, глотала воздух и никак не могла вдохнуть. Сквозь темноту мелькнул силуэт и широкий бархатный голос. Чьи-то руки пытались вернуть ей горизонтальное положение, но безуспешно, она вырвалась, пыталась встать, упала и закрыла лицо руками. Убьют? Ну и пусть! Только бы не видеть, как это будет. А кто убийца? Что, чёрт возьми, происходит, и почему так больно дышать?
  Что-то крепко обвило её плечи и усадило на землю. Человек не отпускал, а она вырывалась.
  Сквозь шум Леса пробивался голос:
  - Тише... Всё закончилось, всё хорошо. Этой твари больше нет.
  Что закончилось? Какая тварь? И только когда сквозь дымку мелькнули бывшие голубые, а теперь синие, как шторм, глаза, и окровавленные скулы, Ночь опомнилась. Сквозь всё тело прошли пережитые волны боли, тьмы и холода.
   Её трясло. По щекам двинулись мутные капли, из горла вырывались всхлипы, смех и сырой голос:
  - Ненавижу... Ненавижу! Ты, кто создал эту систему, эту территорию... Я тебя уничтожу, падла!
  А вот мне было смешно слушать такие речи. Человек обещал уничтожить Лес! Глупая-глупая девочка... Ты ведь знаешь, кто виноват. Им пропитана вся твоя одежда. Мысли. Слова.
  Два человека на Мёртвой Территории. Есть ли смысл им пытаться выжить?
  Сквозь шум всё ещё слышны всхлипы...
  
  
***
  Продукты закончились. Воды не было. Территория становилась всё непроходимее. И всё чаще за нами по следам шёл тот дохлый логр. Почему он к нам привязался? Я говорила Лучнику, а он... а он отвечал, что ничего не видит, а потом заявил, что я свихнулась. Дурак! У него под носом ходит воскресший мутант - он не видит, а я, по его мнению, душевнобольная. За прошедшие часы он стал до ужаса подозрительным. Вечером я видела за Лёшиной спиной два огромных опахала и, так сказать, свет из затылка. Нет, он явно что-то скрывал! Да! Что-то недоговаривал о себе. Наверняка, его тёмное прошлое сказалось на зрении, раз он не видит местных тварей и этих странных бабуинов, которые пытаются украсть у меня отцовскую тетрадь с записями.
  Под покровом ночи я встала на её защиту.
  - Брррысь! - гнала я наглых обезьян, но они всё продолжали отнимать у меня последнее воспоминание. Ножи разлетелись по кустам вместе с рожками к "калашу", автомат пропал в небольшом болотце. Найти не получилось ничего. Бабуины, должно быть, всё захомячили. Провозилась я с ними около часа. Злые звериные морды смеялись над моей курткой, тыкали в лицо противными кривыми пальцами. Мне было обидно и грустно. Поэтому я, закрыв чёрную тетрадь всем телом, забилась под корни какого-то дерева, обвитого чёрными лианами и поросшего вездесущей гарь-травой.
  Свет фонарика промелькнул наверху. Лёша присел на корточки.
  Немного помолчав, он спросил:
  - Замучили?
  Неужели он прозрел? Да какая разница!
  Я выпрыгнула из ямы. Лёша опешил, таким моментом нельзя было не воспользоваться. Он совершенно не сопротивлялся, когда я начала расстёгивать его куртку и впихивать во внутренний карман тетрадь.
  - Лёшенька, миленький, береги её как зеницу ока, Алёша, слышишь?
  Конечно, он слышал, на лице даже выражалось глубокое сочувствие. Он, кажется, прекрасно понимал, что для меня представляет эта тетрадь.
  Лёша был очень смешной, а ещё жутко похож на эльфа со своими голубыми глазами и острыми кончиками ушей. Поэтому я засмеялась, очередной раз, взглянув на него, но как-то не по-настоящему, жутко, обрывисто и холодно.
  А он только печально взглянул, крепко взял за плечи и повёл к свету между деревьями. Наверное, он хотел куда-то спрятать меня от всех этих бабуинов и мёртвого логра. Такие мысли заставляли ещё больше улыбаться и смеяться.
  Как-то туманно припоминается огонь, мягкий настил из какой-то растительности, тёплая куртка и сильные руки, сковывавшие меня как тиски до тех пор, пока я не провалилась в сон. Сквозь усталость я слышала шаги, до боли знакомый шелест и один короткий возглас, проговорённый широким бархатным голосом: "Не может быть".
  Утром, проснувшись уже адекватным, но едва ли способным держать равновесие человеком, я обнаружила спящего Лёшу. На груди у него лежала раскрытая тетрадь в черной обложке, припорошенная каплями дорассветного тумана.
  
  
  Тишина этих мест обманчива. В каждой ноте тишины скрывается предупреждение. Громкий крик об опасности. Голос Леса срывается до ультразвука, который не дано услышать человеческому уху.
  Утренний туман рассеялся. Наступило траурное молчание.
  Ночь, хватаясь за попадающиеся под руки ветки, пошатываясь, шла к спящему Лучнику. Не успела она приблизиться к нему и на пару метров, как прогнивший ствол предательски треснул и повалился вниз. Ночь последовала за ним. От резкого звука Лучник сонно распахнул глаза с пушистыми чёрными ресничками и, ещё не понимая, что происходит, улыбнулся так лучисто и искренне, как улыбаются новорождённые младенцы. Он всегда так просыпался, потому что был счастлив, несмотря ни на какие проблемы.
  Услышав глухой стон откуда-то из-за упавшего дерева, Лёша кинулся на помощь, отбросив черную тетрадь в сторону колчана, лежавшего неподалёку.
  Хватаясь за холодные руки, Ночь поднялась с земли. За прошлый вечер Лучник изменился. Нет, не в поведении и не в чертах лица. Он состарился. Глазами. Бесконечно светлая синева исчезла, вместо неё явилась ледяная голубизна, ограниченная невидимыми стенами, построенными за одну ночь какими-то слишком взрослыми и слишком реальными для него мыслями.
  Без слов, поддерживая друг друга, они подхватили остатки вещей и двинулись вперёд.
  Искатели потеряли цель своего движения, смирившись с тем фактом, что из этой западни не сбежать. Они просто шли, чтобы поскорее умереть. Без сопротивления отдаться на растерзание зверью.
  Земля становилась всё суше и горячее. Ночь слишком поздно заметила это:
  - Лучник, что-то здесь не...
  Из-под земли ударил поток раскалённого воздуха. Жгучее тепло пробежало по запястью и левой щеке. Задыхаясь от боли, Ночь коротко и хрипло крикнула и соскользнула с плеча своего напарника. Лёша поймал её под руку и, ускоряя шаг, стал лавировать между рвущимися из недр столбами. Адская поляна оказалась не слишком большой, но между сочной зелёной травой и безжизненной почвой росла трещина. Подойдя к самому краю, Лучник из последних сил перетолкнул скулившую от боли Ночь на другую сторону. Трещина, окружённая столбами раскалённого воздуха, стала расширяться, отгоняя юношу назад в западню.
  - Лёша, прыгай, прыгай, Лёша, - шёпотом твердила Ночь, надеясь быть услышанной.
  Но Лучник всё больше отдалялся. Им правил страх и чёртов инстинкт самосохранения.
  За спиной били столбы обжигающего воздуха, под ногами осыпалась пересушенная земля, а на той стороне расщелины его ждали спасение и моя, только моя подопечная. Ждали и надеялись на лучшее.
  Он решился. Он прыгнул.
  Он не долетел.
  Вцепившись в какой-то выступ, Лучник повис над пропастью.
  "Разве ТАК я должен умереть? Просто разбиться и всё? Быстро и без боли? Неужто такая смерть бывает?" - мелькнула быстрая мысль в его уставшей, но совершенно трезвой голове.
  На адской поляне воцарилась тишина. Кажется, аномальная зона устала злиться и решила прекратить жуткое представление.
  Наверху зашуршали, и к краю пропасти подползло знакомое лицо с обуглившейся на щеке и ухе кожей.
  - Ты в порядке? - неуверенно спросила Ночь, едва шевеля губами. У уголка её рта запеклась вишнёвая кровь.
  - В полном, - бодро ответил голубоглазый юноша и лучезарно улыбнулся.
  Ночь тоже улыбнулась. Вишнёвая корочка треснула и из-под неё, блестя, покатились крошечные алые капли. В тот момент Лёша пришёл к выводу, что неважно, в каком состоянии внешность человека. Если человек сам по себе прекрасен, то даже физические дефекты не смогут этого скрыть.
  Тишину надорвало почти неслышное шипение, доносившееся из самых глубин земной трещины.
  - Что это? - спросила искательница.
  Оттуда поднимался туман. Поднимался очень и очень быстро.
  Становилось труднее дышать.
  - Давай руку! Скорее!
  Лёша не слушал, а только устало посмотрел вниз.
  - Лучник, не соизволите ли...
  - Ночь, отойди от края!
  - Что?!
  - Отходи! Ну же!
  Руки сами находили зацепки и тянули тело вверх. Туман поднимался по ногам всё ближе и ближе к лицу. Вместо дыхания из груди теперь вырывался глухой хрип, руки слабели, из глаз непроизвольно текли слёзы, их жгло всё сильнее и сильнее.
  Наконец, ладони нащупали что-то холодное и мягкое. Трава. Добрался! Последний рывок! Но на него уже не было сил...
  Ночь, схватив напарника за локти, оттаскивала его всё дальше и дальше от края в объятья сочной весенней травы.
  Последнее, что видел голубоглазый Лучник, были обгоревшее запястье и близкие испуганные глаза искательницы. Темнота поглотила всё.
  - Ночь! - прохрипел он. - Ночь! Где ты?
  - Я здесь, здесь.
  Её ладошка оказалась больно зажатой в его руке.
  Голос Лучника, перебиваемый кашлем, дрожал, по щекам текли слёзы.
  - Ночька! - шептал он. - Ноченька! Миленькая, я не вижу... Я ничего не вижу!
  
  
***
  Мы сидели под корнями дуба. Ну как, сидели... Я сидела, а Лёша лежал у меня на руках. Он, постоянно кашляя кровью, едва мог дышать. Ему было страшно видеть темноту, а мне было страшно смотреть на его лицо. Его глаза. Они подёрнулись мутной пленкой, не моргали и словно выгорели, стали почти белыми.
  - Ночь... - приступ кашля, хрип. - Ночь... Я...
  Вновь кашель и кровь на губах.
  - Я боюсь... смерти... Ночь...
  Хрип, стон, кровь.
  Он бредил, а я молчала. Я не хотела, чтобы он услышал дрожь в моём голосе, ему и без этого было очень страшно.
  В попытке хоть как-то поддержать, я зарывалась руками в его волосы. И каждый раз, когда запястье касалось его лица, адская боль ударяла по мозгу. Но слышать слабеющий голос было куда больнее. Широкий бархатный голос, перебиваемый хрипом и кашлем. И от него всё сжималось, рвало и метало где-то глубоко внутри, там, где нет мозга, а есть что-то иное, более чувствительное и тонкое, чем разум. Наверное, это и называется душой. Она всё-таки есть.
  Кровь становилась всё гуще и темнее. На её запах сбегались хищники. Приходилось отстреливаться из лука, но стрел было не так уж и много.
  Под вечер с кровью вперемешку стали появляться ошмётки лёгких. Лёша задыхался.
  - Ты не бойся, Лёша, мы с тобой ещё всех победим. Весь Лес вырубим! Слышишь?
  Он испуганно посмотрел куда-то сквозь меня и улыбнулся. Сквозь боль. Широко и смело.
  - Глупышка... - прохрипел он и закашлялся, брызгая кровью на куртку. - Отец... тетрадь...
  Он кашлял. Из слепых глаз текли слёзы. Его рука вцепились в ворот моей куртки. Едва слышно, сдерживая кашель, он шепнул:
  - Я... не хочу... мучиться... Пожалуйста...
  Слёзы всё ещё катились по щекам. По детским мягким щекам они катились, окрашивались в алый и падали, падали, падали.
  Моя слеза упала на его щёку. Лучник притих и протянул руку к моему лицу. Она была холодна.
  - Не... плачь... мы... всего лишь... жалкие... люди... мы... обязаны... умирать...
  Закашлялся.
  - Не дай...умереть... в муках...
  Я ясно запомнила жар головы, дрожь в пальцах. Его прерывистое дыхание, жжение в запястье и быстрый рывок. Хруст, всхлип. Обмякшее тело, пустые глаза. Глаза, в которых теперь не было боли и ужаса. В них был покой и бескрайняя рожь с близким звёздным небом.
  Лучшее, что каждый может дать близкому - это избавление от боли. Я дала ему это избавление. Как истинный человек. Как истинный убийца.
  Я долго прижимала его к себе, твердя "всех победим" и плача. Очнулась только ближе к полуночи, лёжа на его холодном плече и держась за окаменевшую руку.
  
  
  Гарь-трава обжигала ладони. Лунный свет лился на голову серебряным дождём и стекал ручьями на чёрную обложку, прижатую к груди. Стоя посреди поляны, моя подопечная, моя Ночь подставляла лицо свежему ветру. Он рвал жгучей болью окровавленное лицо. Голова кружилась как на каруселях, в глазах стоял туман.
  Шелест страниц успокаивал больную душу.
  - Отец... - всхлипнула искательница. - Лёшка...
  Упав на колени, она погрузилась в содержание последней записи, написанной кудрявым отцовским почерком. И с каждым прочитанным словом улыбка на лице разрасталась, становилась всё более и более сумасшедшей. Кровь потекла по щеке и разлилась по губам счастливым ледяным смехом.
  - Ты! Ты существуешь!
  Да, я существую.
  - Так чего же мы ждём? Убей меня! Убей!
  Так сразу? Ладно, моя милая, пусть будет по-твоему.
  Из лесной тиши послышался рык. Ты хочешь умереть? Ты готова встретить смерть лицо к лицу?
  - Давай же! Я готова!
  Прекрасно. Прощай, моя хорошая. Ты была моей любимицей. Прощай.
  На рассвете трава блеснула красным, опутав своими стебельками старую куртку и чёрную обложку исписанной и давно законченной тетради.
  
  
***
  "Теперь у меня нет сомнений в правдивости этой теории. Человечество не просто создало Лес, нет, оно создало большее. Разумное существо, сгусток энергии, который поддерживает и контролирует весь нынешний мир.
  Оно, скорее, покровительствует нам, чем пытается истребить. Оно видит спасение в том, что мы называем убийством. Его не уничтожить. С фактом его существования необходимо просто смириться.
  Искать виновных в его появлении бесполезно. Почему? Да потому что! В его создании виноват каждый из нас. Каждый родившийся и каждый умерший. Большой Взрыв был всего лишь точкой в написании этого жуткого произведения. И вот, пожалуйста! Получите, распишитесь.
  Места, называемые Территориями Смерти, оказались самой чувствительной точкой внутри этого "нечто". Там оно слышит каждую мысль человека, каждое желание. Мы все прекрасно знаем, что выбраться оттуда невозможно, потому что Лес этого не допустит. Но почему он этого не допускает, я не способен объяснить.
  Страшно. Конечно, мы создали то, с чем не в силах справиться. Мы создали то, что теперь правит нашими жизнями, ребёнка с неограниченными возможностями, в чьих руках мы стали игрушками. Мой конец уже близок, так что ты, кто читает это, пойми: Лес не убивает, и его нельзя убить. Он всего лишь избавляет от мук и даёт нам возможность выжить. Смирись.
  
  

Профессор Мунтарёв. 19 мая, 23:55".

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"