Аннотация: Спектакль "Вечерний звон" (Театр-Школа Современной пьесы, постановка Сергея Юрского) в контексте нашего времени.
История одного бога.
Все нижеследующее изложением является плодом фантазии автора, никаких пересечений с действительностью не имеет и может быть рассмотрено как плод навязчивого кошмара, привидевшегося однажды безлунной ночью.
История каждого бога насчитывает несколько периодов в своем развитии. Поэтому история нашего бога никак не могла явиться исключением из данного правила.
Наш бог родился обычным ребенком в обычной семье, и как положено ребенку, сначала никаких особенных дарований не проявлял. Помимо, быть может, тяги к истине, которая и увлекла его на духовную стезю. Учителя бога не могли нахвалиться на прилежного ученика, и потому после духовного училища он поступил в православную семинарию. И быть бы ему талантливым, но заурядным божком, кабы бы не одно обстоятельство... Наш бог (а он, следует признать, был тогда очень чутким малым) на себе прочувствовал, насколько сладка участь властителя людских душ. И пожелал он быть не просто первым среди равных и лучшим среди первых, а Самым-самым...
Как известно, катаклизмы истории возвышали (или низвергали) многих богов - в зависимости от их умения этими катаклизмами пользоваться. Наш бог очень преуспел в данном вопросе, и, призвав себе на помощь сестру-политику, ринулся он в бой за души человеческие.
Долго ли, коротко ли, но бой этот увенчался успехом. Прогнившая насквозь монархия на пару с не менее прогнившей религией были зачислены в стан лжеучений, лже-путей и подвергнуты остракизму. Бог набирал силу. Наступил момент, когда бог стал всесилен, а путь, им возвещаемый, - единственно верной дорогой к спасению. Тогда-то, наверно, и появился у нашего бога его постоянный спутник, вечное оружие каждого сильного бога - страх. А сам бог возвысился до уровня великого и ужасного.
Пожалуй, то и был период полного торжества нашего бога: по первому же мановению его руки появлялись и умирали народы, возникали и бесследно исчезали города и даже страны.
Появились у бога и свои апологеты. Их было много - целый иконостас божков поменьше, святых и мучеников. Простой люд наивно молился новоиспеченным богам, расшибая лоб передо всеми вместе и каждым в отдельности. Шепот молитв постепенно переходил в общий экстаз.
А затем бог...не умер, нет - перешел в иное качество. Его бренное физическое тело не выдержало всей мощи святости.
Перейдя в иную ипостась, наш бог пережил временное падение - культ его личности был подвергнут критике, а его святость - сомнению. Но заветы его продолжали жить, и душа нашего бога возродилась в его преемнике.
Дальнейшая история его была извилистой: преемники менялись, законы редактировались... Но построенный на совесть аппарат продолжал хранить память о своем великом основателе.
Но не бывает историй без потерь. И на пути нашего бога возник провальный период: совсем запутавшийся народ сверг аппарат, а самого бога выставил не в клоунском, не то в ублюдочном обличье. Разрушались когда-то воздвигнутые храмы, люди отрекались от когда-то "навязанной" веры... Но бог не растерялся, и даровал народу свой "ящик Пандоры" - свободу. Наш бог знал, что делал: рано или поздно должен был прийти момент, когда осоловевший от наступившей вседозволенности народ попросту объелся бы своей свободой, и потребовал привычного порядка. И этот момент наступил.
Время это чудесным образом совпало с периодом реабилитации бога. Лик его засверкал на телеэкранах - в исторических передачах и художественных программах, почувствовавшие волну кинорежиссеры сняли фильмы, в которых личность его была не последней фигурой(сериалы "Московская сага" и "Дети Арбата"). Появились даже особо восторженные персоны, предлагавшие воздвигнуть ему ряд монументов. Апофеозом бога стало его появление в одном из театров: в белоснежном кителе генералиссимуса появлялся бог из-под земли под ненавязчивую мелодию "Ты не печалься, ты не прощайся, я обязательно вернусь...".
И вот в этот-то период и нашелся смельчак - назовем его Мастером, - который попробовал посмотреть на бога немного с иной стороны...
Вечер у одного бога.
Спектакль "Вечерний звон" в постановке С. Юрского.
Сгустившаяся тьма на несколько секунд окутывает зал. Мгновение - и в неярком свете прожекторов проступают очертания предметов. Слева - покрытый скатертью стол с тремя стульями, на стене чуть наискось от него - одна карта, другая украсила собой противоположную стену. Чуть правее центра - низенький помост со стулом и маленькой арфой. Две стены сплошь из деревянных панелей смыкаются, образуя угол. Из этого угла идет красная дорожка, пересекая всю сцену, ступеньками спускаясь в зрительный зал... На переднем плане - полупрозрачная завеса, размывающая контуры предметов, придающая им нечеткий, туманный вид. Будто старинная, чуть подретушированная фотография... Словно древнее, подернутое патиной зеркало... Завеса поднимается, картинка оживает. И вдруг с удивлением ловишь себя на мысли, что все сходство картинки с ушедшей эпохой было кажущимся, и на сцене - обыкновенные вещи обыкновенного интерьера. Деревянная обшивка, стол со стульями, карты по стенам, и даже маленькая арфа - таких и по сей день много в чиновничьих кабинетах. Кажется странной сама мысль, что комната эта могла хоть на миг напомнить кабинет Вождя народов.
Молчаливая пара бесшумно вносит еду, начинает сервировать стол. Обычная история обычной трапезы. Сюжет спектакля вкратце таков: товарищ Сталин приглашает молодую певицу Большого Театра Н. Блаженную на ужин, в ходе которого она показывает свое вокальное искусство, а он - свое умение обрести власть над любым сознанием.
Нельзя не упомянуть и о героине, фигура которой знаменательна всем, начиная с имени: мало того, что Надежда, так еще и Блаженная (ее играет Т. Фасюра). Молодая симпатичная, до смерти перепуганная девушка.
--
Правда, остается непонятным, кого и от чего трясет больше: Надежду Блаженную - от перспектив и самого общения с товарищем Сталиным, или Татьяну Фасюру - от присутствия на сцене товарища Юрского. По зрелому размышлению, второй вариант представляется более вероятным.
Появляется и Сам. Сталина узнаешь сразу - по тяжелой походке кирзовых сапог, болотного цвета шинели и всем знакомому голосу с мелодичным грузинским акцентом. Но на этом сходство с Вождем закачивается: весь первый акт Мастер играет без портретного грима, и лишь после антракта Сталин обретает привычный всем вид. Но метаморфозы эти ничуть не искажают восприятия: и герои спектакля, и весь зал видят лишь товарища Сталина.
А вечер идет своим чередом: Блаженная поет, товарищ Сталин - ужинает. Спокойный ход повествования прихрамывает, а после и вовсе ломает ноги на произведении Джамбула Джабаева "Песнь о Сталине", которую певица попросту не может спеть: слова не говорятся, а горло не тянет. Начинается комическая катавасия. Двое из ларца дружно зовут народного акына "Джамбулом Джедаевым" и "Джедаем Диджеевым", певица голосит мимо нот и текста, Сталин хмурит брови, публика покатывается со смеху, а все происходящее очень смахивает на вставной номер из какой-нибудь популярной юморины или, на худой конец, КВН'а.
Сколько раз подобные "прибаутки" украшали спектакли! Череда подобных спектаклей так и встает перед глазами, заставляя задуматься: может, не все так просто, и буффонада вставлена Мастером с какой-то целью? Поразмышляв и сопоставив, понимаешь, насколько неуместно смотрится все происходящее - и на сцене, и в зале, - поневоле наталкиваешься на мысль, что не должно развлечение становиться основным смыслом искусства и его самоцелью. И в этом ракурсе данная сцена предстает уже совершенно оправданной и понятной.
А действие спектакля развивается: песнь наконец исполнена, певица надорвала голос, Иосиф Виссарионович опять недоволен... Но не в этом суть.
Не менее важное место в спектакле занимает тема углов. Отличительная особенность - на сцене нет ни одной двери. Деревянные панели оказываются на шарнирах, и именно из углов появляются все действующие лица. Со страхом, нехотя выходят, как Надежда Блаженная. Выскакивают по первому зову и даже без оного, как двое прислужников. Осторожно выглядывают, а затем не торопясь выползают, как морок, как наши ожившие кошмары. Как товарищ Сталин.
Угол здесь предстает как уже не физическая, а метафизическая величина: персонажи обречены искать выход - себе и своему "я" - в замкнутом пространстве сцены. Блаженная тщится найти общий язык с властью. Сама власть - то бишь товарищ Сталин - пытается понять, как правильней расчленить мир и каждую из его составляющих так, чтоб достичь желанной целостности и "поверить алгеброй гармонию". Найти этот выход не дано никому из них.
Такой угол встречал на своем пути каждый из нас - недаром красная ковровая дорожка ведет из угла прямо в зал, перекидывая мостик между происходящим на сцене и современностью, приравнивая зрителей к персонажам спектакля.
Но не только в красном коврике дело. Прозрачная занавесь, упомянутая в начале, играет и еще одну роль: подобно огромному зеркалу, открывает она перед зрителем реальность вроде бы прошедших дней, ставит знак равенства между сценой и залом. Получается любопытный эффект: действие происходит то ли в ушедшую эпоху, то ли в настоящую, а на сцене - то ли исторические персонажи, то ли - мы сами, облаченные в костюмы тридцатых годов прошлого века.
И тогда... история "Ужина у товарища Сталина" уходит от конкретных событий конкретной пьесы, вырастая до вселенского обобщения.
И созерцаем мы уже двух Сталиных: одного - видимого всем, растиражированного, глядящего на нас с обложек глянцевых журналов и экранов телевизоров, узнаваемого с первого взгляда. И другого - потаенного, заметного не каждому даже самому внимательному зрителю, страшного своей обыденностью. Того Сталина - вернее сказать: того Вождя - который прячется в закоулках любой души, напоминая о себе то благоговейным трепетом перед величием власти, то любованием портретом вождя (или президента?) в магазине или кабинете, то подобострастием в отношениях с начальством...
И разговор идет уже не о пьесе, а о нас с вами. Не об отдельно взятом человеке, а о самой сути явления, о сути культа личности. О тех причинах, которые способствовали его появлению и развитию. Сила всеобщего страха, переплетаясь с тягой к власти, создали из фитюльки - значительное лицо.
Фигура Сталина на сцене предстает как отклик на наши современные потребности. Ведь, если вдуматься, это именно мы с вами реанимировали образ вождя - как ни зови его - хоть генсеком, хоть президентом.
Почему сегодня столь часто возникает образ Вождя народов? Что за процессы происходят в современном обществе, что так востребован оказывается его лик? И к чему это приведет?
В своем спектакле Мастер не отвечает ни на один из поставленных вопросов. Он лишь их задает, приглашая зрителя задуматься. Словно предостерегая: не зови его, не тревожь... А ну как отзовется однажды?!