Аннотация: Написано на заказ. Требование: рассказ-судьба о...
Давно, очень давно, ещё когда Таня была маленькая и жила в родной деревне, бабушка, перебирая собранные на ближайшем болоте ягоды, часто сажала её рядом с собой и долго говорила. Может быть, ей нужен был только слушатель. Может быть, она действительно хотела донести до Танюши какие-то свои выводы о жизни.
- Дети, - говорила бабушка, - вот что важно. Дом есть, поле есть, кони есть. А потом не будет или будет не твоё. А дети - они твои, и они останутся...
Да только что Танюше до бабкиных слов, она этой ночью снова с ребятами погонит коней по выпасам. Да, конечно, нельзя гоняться ночью, но кто ж указ детям, оставшимся без взрослых? И будут вздрагивать у ног лошадиные бока, и сильная спина без седла. А потом - картошка из костра (посыпанная золой, потому что соли опять нет). Кто-то начнёт рассказывать сотню раз слышанные истории, а кто-то вдруг расскажет то, чего у костра ещё не слышали...
А потом...
Потом была война. Таня работала в Москве на заводе, передовик труда, голод, страх - и жизнь, она не останавливается, что бы ни гремело, что бы ни писали на листовках, развешенных везде, где можно (а им можно везде).
Коля вернулся с войны - радость и удача. И знакомства с завода потом часто помогали в жизни, уже когда и не работала Таня: льготы какие по медалям и орденам, вот, квартирку свою...
Дочка, Ирочка, радость ненаглядная. Только жениха себе подобрала... не очень. Уж прошлый-то её ухажёр, какой мальчик был вежливый, надёжный, не то, что этот мытищинский, со всеми своими мытищинскими.
И внуки, девочка и мальчик. Их кормить надо, да побольше, чтоб не голодали, как Таня когда-то. Забот с ними много - успеть забрать из садика, не потеряв место в очереди; радости - не меньше. Маловато места в квартире, и снова по знакомству заводному удалось квартиру выбить, да всего через дом от дочки с семьёй. Вот туда Таня с Колей и переехали. Дедушка и бабушка - не верится прямо, куда годы-то девались. От недель теперь одни пятницы мелькают.
Годы, да. Коля не держал лекарства рядом с кроватью, всё в холодильнике на кухне. Не успел однажды ночью, только открытая коробочка на полу, рядом с остывающей рукой, да испуганные глазёнки внуков в дверях кухни.
Потом Ира тайком плакала. Думала, мать не видит.
"Всё проходит, Танюш. И дом, и поле..."
Однажды Таня почувствовала, что силы её покидают. Это всё та бабка, которая её на остановке за руку хватанула! Сама развалюха древняя, а рука как железная!
Год. Ещё один. Иногда звонят подруги, только всё меньше, а на их похороны сил нет. Таня уже почти не выходила из дому. Поликлиника - в центре города, туда на метро ехать и ехать, а сама Таня не дошла бы, вот и ходят с ней - то дочь, то из внуков кто. И довести, и по этажам, и по врачам, а в аптеку сами ходят, без неё. Чтоб она без них делала? На эту соцработника надежды никакой, даже до ближайшей стекляшки не каждый раз дойдёт.
Последнее время совсем плохо. Даже на лифте спуститься - непосильный труд. Врачи настаивали на прогулках, да ведь той прогулки - за угол дома и обратно, потому что на большее сил не хватало. В больницу? Ни за что! Вон, Люба как в больницу легла, так через неделю в морге оказалась! Да кому она там нужна в этой больнице?! А землица под могилку уже прикуплена, рядом с Колей.
Ещё всё хуже виделся мир, порой не привычная квартира, а что-то страшное и чужое, не её квартира, не Танин дом! Чужое всё, чужое! Только Коля всё чаще снился, да поле с конями.
Рядом - постоянно то Ира, то внучка, имя которой забывалось всё чаще, она тоже стала Ирой.
Кто здесь?! Уходите! Уходите!!! Вот, привёл вас всех кто-то! Убирайтесь отсюда! Все! ВСЕ!!!
Дрожащий голос уговаривал сесть, успокоиться, что нет тут никого, но как же нет, если Таня их видела, чужаков этих?! Что они все тут делали?
Падение. Боль в ноге...
Мир возвращался периодами - мутный, неверный, и, наверное, раз в несколько часов, а то и дней, и тогда Таня плакала. Чаще всего не хватало сил даже открыть глаза, только слышался смутно знакомый голос. Иногда голос беседовал (сам с собой?), иногда пел, иногда уговаривал поесть, но это же так трудно, зачем, не надо, убери.
Таня отошла тихо, во сне, через неделю после того, как последний раз открывала глаза.
Потом были похороны.
Машина, в которой стоял гроб, подпрыгивала на ухабах, тряслась, время от времени откуда-то раздавался такой звук, словно из баллона выпускали сжатый воздух.
Вокруг сидели родственники и знакомые усопшей. Они обсуждали какие-то мелочи. Истории из жизни. Мнения.
- А я вчера через эту лужу проезжал. Она была глубже.
Там, в морге, тело укрыли пологом с изображениями святых и цитатами из библии. Текст терялся в складках, половина букв уже исчезла из русского алфавита. Такие слова звучали только на службах в церквях.
- Ага, этому запорожцу только винта сзади не хватает, как катеру.
Можно было разобрать часть надписи, левую область двух строк: "Святый Боже (складка)тый бессмертный, помилуй мя".
- Я рассажу физалис на участке...
Святый Боже, святый бессмертный... В бока машины стукались голые обломанные ветви, переросшие через заборы.
- Ну вот если есть деньги на такие постройки, что, нельзя было подобрать место получше?!
Святый Боже, святый бессмертный...
- Под окнами и железная дорога, и кладбище.
Купола церквушки уже совсем близко. Машина затормозила, все вышли. Мужчины приняли гроб на плечи и, пошатываясь под тяжестью, внесли внутрь.
Святый Боже, святый бессмертный, помилуй.
Тане снились лошади без сёдел, Коля и собственные похороны. И если она в этом сне в последний раз оглянулась на свою могилу, то она увидела смотрящие ей вслед глаза её внучки. И услышала высохший до скрипа голос собственной бабушки:
"Дом есть, поле есть, кони есть. А потом не будет или будет не твоё. А дети - они твои, и они останутся".