Тучи на город опустятся вечером;
Хочешь проверить себя, недоверчивый?
Что же, тогда от дома до дома
Тень проскользнёт, что тебе незнакома,
Тревогой сошьёт между днями края...
Боишься, несчастный? Ведь это же я.
Вот заскрипела знакомая лестница:
Вдруг захотелось с тобою мне встретиться.
Дверь отвори - что увидишь за ней
Ты в перекрестье опасных теней?
Ну, поделись, только слёз не тая,
Ведь ты не ошибся - это же я.
Гиртанира вышла из своего потрёпанного авто на крытой стоянке и огляделась. Заметив свободное от машин пространство, словно специально расчищенное для чего-то, она направилась туда.
- Ты всё-таки пришла, девочка моя, - произнёс глубокий бархатный голос, и из-за колонны выступил высокий мужчина. Прядь чёрных волос, щекочущая тонкие губы, и тёмно-синие, почти чёрные глаза - всё это подчёркивало бледность непривычного, но если приглядеться - красивого тонкого лица, обманчиво мягкого. Полы длинного тёмного плаща колыхались на сквозняке.
Девушка сердито сощурилась.
- Я обещала. Я здесь.
- Ты правильно решила. Ты всерьёз собираешься победить меня?
- А ты всерьёз собирался убить всех, кто мне дорог?
- Я бы сделал это, если бы ты не пришла, - любуясь собственными руками, ответил мужчина, медленно, в такт словам загибая пальцы. - Одного за другим, пока ты всё же не объявилась бы... или просто ради развлечения? - Он беззвучно рассмеялся, сжав пальцы в кулаки. - Но что эти смертные перед охотой на тебе подобных, девочка моя!
- Я здесь, - повторила девушка. - И я постараюсь победить.
- Я сильнее, Гирти, я всегда был сильнее любого из вас, - мягко качнул головой молодой мужчина. - Ты всё же слишком привязчива. Тебе надо было прятаться.
Гиртанира сосредоточенно молчала. Мгновение она стояла с опущенной головой, а потом резко вскинула глаза, двуединой вспышкой золота врываясь в его тьму.
Малоэл обхватил ладонями взорвавшиеся дикой болью виски и закричал. Боль пульсировала в такт его имени, звучавшему в его голове:
"Ма-ло-эл, Ма-ло-эл, Ма-ло-эл..."
Почти сразу он зажмурился и с усилием развел засиявшие мёртвенно-голубым светом руки. Его крик быстро затих, превращаясь в стон, а затем - в сдавленный каркающий смех.
- Умно, Гирти, - прохрипел мужчина, быстро приходя в себя, - умно, девочка.
"Малоэл, уходи! Малоэл - чужое дитя!"
Он опустил руки и расхохотался в голос.
- На что ты надеешься?! Я уже не столь уязвим для таких шуток! Моя память и твои фокусы больше не способны причинить мне настоящую боль!
"Ма-ло-эл! Я вызываю тебя..."
Не дослушав, он метнулся к Гиртанире и заключил её в объятья.
"Принимаю, дорогая."
Их лица застыли, превратившись в маски - напряженную женскую, запрокинутую к полной азарта мужской. Со стороны казалось, что эти двое просто стоят, обнявшись и пристально глядя друг другу в глаза.
Дуэль разумов не всегда видна снаружи. И ещё она редко длится долго.
Минута истекала, а Гиртанира и Малоэл всё ещё стояли друг против друга.
"Ты слабеешь, Гирти!" - издевательски звенело пространство.
Где-то в чёрной глубине, где не было ни преград, ни расстояния, бились два сознания. Одно из них на миг замерло.
Оно веселилось.
"Ты боишься меня, Гирти?"
"Я жалею тебя."
Мир изменился, но всё, что стояло за ним, осталось прежним, как его злое веселье.
"Где ты, Гирти? - закричал он, когда в какой-то миг не нашёл её рядом. - Не беги от меня, милая! Позволь поцеловать тебя прежде, чем ты умрёшь!"
"Я здесь, Малоэл", - вспыхнула солнечная искра.
То, что было Малоэлом, бросилось в сплетение образов, которое было Гиртанирой. Снова расхохотавшись, он заключил её в себя, словно в большую тёмно-синюю сеть. Гиртанира съёжилась, закричала и взорвалась, заставив обвившую её паутину корчиться и рваться. Образы хлынули в прореху, но дыра уже зарастала, поймав первый же из них и вплетя в себя, как нить, латающую дыру. Этот единственный образ засиял и обжёг, хлестнув сеть золотом. Малоэл снова гневно закричал, и свет пленницы померк - теперь уже навсегда.
Минута истекла; два тела отлетели друг от друга и упали на асфальт, расцепив, наконец, объятья.
Человек в чёрном плаще шевельнулся, приподнимаясь на локтях.
- Я недооценил тебя, девочка моя, - прохрипел он, с трудом поднимаясь на ноги.
Шатаясь, мужчина приблизился к телу девушки и осмотрел его. Глаза на тонком лице бессмысленно уставились в никуда, сердце больше не билось. Гиртанира была мертва.
- Что же это было, Гирти, чем это ты меня так?
Но она уже не могла ему ответить.
Всё ещё нетвердо держась на ногах, мужчина подошёл к её машине и забрался внутрь.
- Гирти, я возьму твою малышку? - полупьяным голосом спросил он, глядя на ключи в зажигании. - Впрочем, не отвечай, я знаю, ты с удовольствием одолжишь её мне.
Через несколько минут машина взревела двигателем, унося прочь нового хозяина.
Её похоронили спустя неделю, на стареньком кладбище, где такого не случалось уже давно. В похоронном бюро предлагали место на престижном центральном, но в своём завещании она говорила об этом - старом и заброшенном.
Деревья, такие же древние, как и витые решётки ограды, с удивлением смотрели на первую за последние годы траурную процессию. Во всяком случае, Тиму казалось именно так. Парню было плохо, и он не собирался этого показывать ни наёмным рабочим, которые будут закидывать землёй ее могилу, ни родственникам и знакомым, отлично знавшим, что он любил её.
Нет, лучше не думать о ней, так можно сойти с ума. Лучше думать о погоде. О том, как сегодня серо и хмуро, вопреки предсказаниям бюро прогнозов. Они обещали лёгкую облачность и солнце - солнце, так похожее на золотые искры... такие странные и завораживающие в её тёмных глазах... Нет, не надо о солнце! Лучше об этом мелком моросящем дождике, о том, как, не сдерживаясь, плачет этот день. Плачет... потому что её больше нет...
Тим сжал кулаки и ещё ниже опустил голову, чтобы скрыть пробегающие по его лицу судороги. Как хорошо, что он надел этот берет - под козырьком никто не увидит его лица.
В первый день, когда ему только сообщили, он не поверил. Ему позвонили по телефону. Сняв трубку, он просто стоял и с удивлением и непониманием слушал смутно знакомый голос, который сочувствующим тоном рассказывал, что её нашли на какой-то автостоянке, что у неё было слабое сердце и что-то ещё, чего Тим просто уже не слышал. Позже он так и не смог припомнить, кто именно позвонил ему и сколько длился этот разговор. Да нет, даже не разговор - монолог. Свою единственную реплику Тим сказал в конце, прежде чем очень аккуратно повесить трубку: "Глупая шутка. У Гирти хорошее сердце"...
...А у него был ступор. Весь день он провёл в своей квартире, убираясь к её приходу. Она обещала зайти вечером. Но так и не зашла. Тим ждал её всю ночь, а на следующий день набросил на плечи куртку и пошёл в морг, чтобы увидеть своими глазами. Вернувшись через пару часов домой, он уже верил.
Не надрался он тем вечером только потому, что не держал дома даже пива. Теперь Тим точно знал, что его нет, он долго искал. На следующие два дня он отключил телефон, никуда не выходил из квартиры и не открывал дверь. О погребении ему с лестничной клетки сообщила лично её двоюродная сестра Лиз.
Вот и Лиз. Её лицо мелькает чуть впереди. Конечно, сначала родственники... которые навестили её за все эти годы дай Бог пару раз... А по-настоящему близкие - как он, как Рига - идут следом и останавливаются по другую сторону гроба.
Священник что-то бубнил себе под нос про вечную жизнь, как всем, конечно, будет не хватать рабы Божией, призванной к великому трону на двадцать втором году жизни. Тим не слушал, он смотрел на крышку гроба и видел её лицо, такое, каким оно стало - лицо не человека, куклы: безжизненно-восковое даже под слоем пудры, с закрытыми глазами и склеевшимися ресницами. Сложенные на груди руки, белое платье; опрятно, как никогда в жизни, и почти картинно уложены дёгтево-чёрные волосы...
Слёзы уже не застили мир, они успели высохнуть за прошедшие дни. Теперь глаза были сухими до лихорадочного жара, в усталых тёмных обводах. Тим моргнул и торопливо поднял голову, взгляд отчаянно заметался вокруг. Что угодно, только бы больше не видеть эту треклятую могилу!
Тучи. Деревья. Люди стояли тесной группой вокруг ямы в земле. Чуть поодаль пристроились двое скучающих рабочих с лопатами. А ещё кто-то наблюдал за происходящим из-за деревьев.
Высокий молодой мужчина в чёрном плаще, тёмных очках ("В такую погоду?" - отстранённо удивился Тим) и с чёрными волосами до плеч. Человек тоже смотрел на гроб, а потом перевёл взгляд на Тима. Что-то промелькнуло на лице незнакомца, когда их взгляды встретились. Тим на секунду растерянно отвернулся, а когда вновь посмотрел туда, незнакомца уже не было.
Гроб опустили в могилу, и каждый бросил на крышу этого последнего человеческого дома горсть земли. Потом подошли рабочие и доделали всё остальное. Завтра они же посадят тут дерево. Тим первым отошёл от могилы, где не было ничего, кроме пустой оболочки, которую все почему-то считали женщиной, которую он любил.
До ночи Тим бесцельно бродил по улицам города. Ему было абсолютно неизвестно, как жить дальше. Ему было на это наплевать. Он не смотрел по сторонам, и потому случилось то, что должно было случиться.
- Простите, - пробормотал Тим, отступая на шаг назад и фокусируя взгляд на человеке, которого только что чуть не сбил с ног. Как только Тим разглядел его, все извинения разом вылетели у него из головы.
Это был тот самый человек, который наблюдал за похоронами. Теперь, когда он был так близко, Тим рассмотрел его узкое властное лицо и бледную кожу. Руки человек держал в карманах плаща.
- Здравствуй, - сказал незнакомец, когда молчание затянулось. - Ты - Тим.
Он не спрашивал, он утверждал, и молодой человек только машинально кивнул в ответ, не обратив внимания на фамильярное "ты". Потом спохватился:
- Здравствуйте... Простите, но я Вас не помню. Мы знакомы?
Человек еле заметно ухмыльнулся.
- Если ты имеешь в виду, были ли мы представлены друг другу, то нет. Я узнал о тебе от нашей общей знакомой... бывшей знакомой.
Сердце Тима глухо ухнуло в пустоту.
- Вы имеете в виду...
- Да.
- Понятно.
Тим вздохнул, повернулся и пошёл по улице. Незнакомец проводил его долгим взглядом и последовал за ним. Тиму было всё равно.
- Тим... Кстати, а как твоё полное имя? Тимолай, Тимон, Тимофей, Тимур, Тимоти?
Юноша молчал.
- По большей части это хорошие имена, - продолжил незнакомец. - Они означают "честь людей", "почитающий", "честь богов", "железо"... "принадлежащий". Кто же ты?
Было понятно, что незнакомец не собирается оставлять его в покое. Тоже на свой лад пытается утешить? Наконец Тим заговорил, чтобы оборвать поток пустых фраз:
- Вы говорите, узнали обо мне от... от Гирти? - Тим с трудом заставил себя произнести её имя и смутно удивился, что небо не рухнуло на землю, услышав его. - Вы были друзьями?
- Нет, просто знакомыми. - Человек склонил голову и мимолётно улыбнулся, словно услышал или сказал что-то очень забавное. - Она одолжила мне свою машину, а уже там я увидел вашу с ней фотографию. Она очень любила тебя.
Тим пристально посмотрел в лицо незнакомца, но так и не смог прочесть по нему ничего определённого. Показалось, его черты были смутно знакомы... Что-то странное было в этом человеке, что-то пугающее.
- Как Вас зовут?
Незнакомец остановился и очень мягко взял его за плечи, разворачивая лицом к себе.
- Тим, давай на "ты". Все эти формулы - лишняя шелуха. Я хочу узнать тебя поближе.
Фраза прозвучала двусмысленно. Тим передёрнул плечами, но незнакомец сделал вид, что не понял намёка, и тогда Тим просто отвёл его руки ладонью.
- Как Вас зовут? - повторил Тим, игнорируя последние слова незнакомца. Тот поднял руку и изящным жестом снял тёмные очки. Черная прядь не удержалась и коснулась губ своего обладателя.
- Малоэл, - представился он, чуть склонив голову в намёке на вежливый поклон.
У Малоэла оказались тёмно-синие, почти чёрные глаза. Гипнотизирующие, неуловимо подобные глазам Гиртаниры, только почему-то очень расширены похожие на звёздные пропасти зрачки. Тим тряхнул головой, отгоняя наваждение, и вновь заглянул в них.
Безмятежное презрение ко всему свету. Холод. Блеск, похожий на безумие. Равнодушие ко всему, кроме собеседника. И то, самое непонятное и опять знакомое...
- Прощайте, Малоэл.
Лёгкий смех, от которого мороз пробежал по коже.
- Нет, Тим, ну уж нет. Только - до свидания.
Тим отвернулся и быстрым шагом пошёл домой. Он очень надеялся, что этого не будет.
Спустя два часа Малоэл сидел в гостиной своего дома и рассматривал фотографию, взятую из машины Гиртаниры. На снимке её обнимал смеющийся чему-то стройный парень лет двадцати. Русая чёлка упала на лоб, закрывая весёлые карие глаза, руки сомкнулись на талии счастливой черноволосой девушки. Малоэл мягко улыбнулся и ласково провёл указательным пальцем по изображению Тима.
- Вот что это было, девочка, - промурлыкал Малоэл, откинувшись на высокую спинку кресла и держа фотографию на вытянутой руке. - Твоё последнее проклятие... Не ожидал.
Гиртанира безответно сияла с фотографии, спрятавшись от всех проблем в уютном, очень уютном кольце рук Тима. Неожиданно для себя Малоэл почувствовал, что его задевает это соседство. Он снова коснулся фотографии, и силуэт девушки поблёк и исчез. Усмехнувшись самому себе, Малоэл поместил на её место свое изображение. Ещё раз посмотрел, но что-то было не так. Такой Тим не мог обнимать такого... человека. Они не подходили друг другу, их соседство было фальшивым. Поморщившись, Малоэл убрал себя, оставив Тима в одиночестве.
- Ну что же, Гирти, - уронив фотографию на колени, проговорил он, - я принимаю твой вызов. - Он запрокинул голову, прикрыв глаза. Лёгкий сквознячок коснулся его шеи, как чужое дыхание. - Я хочу увидеть, какой получится наша с ним фотография.
Снег припорошил улицы, наверное, в последний раз за эту зиму. Прохожие кутались в шубы и тёплые куртки, спеша по домам, прочь от пронзительного холодного ветра. С той же целью сновали машины, обдавая неосторожных прохожих светом фар и летящими из-под колёс грязными брызгами. Оранжевая от света уличных фонарей вечерняя темнота обнимала городской мирок.
Пол года.
Ровно пол года назад она ушла.
И ровно полгода назад Тим перестал по-настоящему улыбаться.
Всё это время он жил словно по инерции: по инерции ходил на работу и в магазин, по той же инерции возвращался домой и гулял по выходным в старом парке, где когда-то встречал Гиртаниру, живую и смеющуюся, оборачивающуюся ему на встречу и немного краснеющую, принимая от него цветы. Теперь Тим один был на дорожках, по которым раньше ходил вместе с ней, его рука касалась мёртвой коры там, где спящие деревья ещё помнили ласковые прикосновения женской руки. Но зимний парк был пуст и тосклив.
Серо-коричневое месиво на улицах под ногами было похоже цветом на небо, сплошь затянутое тучами и подсвеченное огнями города. Тим тоже шёл домой, как и его спутница, Лиз, без умолку трещавшая о том, что "на той стороне кинотеатра, ну, ты знаешь какого, открылся новый потрясающий супермаркет". Самозабвенно перечисляя всё, что там есть, Лиз не особо обращала внимание на скучающий взгляд своего спутника. Когда они подошли к его дому, она замешкалась у подъезда, вопросительно глядя на него. Тим вежливо пожелал ей доброй ночи и с облегчением закрыл перед ней дверь.
Как она ему надоела...
Нет, Лиз была хорошей девушкой: поддерживала его, как могла, пыталась растормошить. Но вот терпеть её постоянное присутствие и заигрывания, когда хотелось только упасть в кресло и вспоминать Гирти, Тим уже не мог. Неужели ей так трудно понять, что она не интересует его - он никогда не пригласит её войти.
Проигнорировав лифт, Тим стал медленно подниматься по лестнице. Вот уже пол года, как он поднимается на свой седьмой этаж только так. Но на этот раз было что-то странное. Хотя за последнее время Тим уже привык к этому ощущению. Оно появлялось у него чаще всего на улице - словно за ним следили невидимые глаза, следили пристально и неотрывно. Иногда Тиму казалось, что глаза были синего, почти до черноты густого цвета. И вот теперь опять. Стряхивая наваждение, Тим достал ключи, открыл дверь, захлопнул её за спиной...
- Добрый вечер, Тим, - произнёс полузнакомый звучный голос, из тьмы коридора вступил в полосу света высокий силуэт. Тим оглянулся на дверь, потом неторопливо снял куртку и обувь.
- Добрый вечер, Малоэл. Как Вы сюда попали?
- О, ты всё ещё помнишь мое необычное имя? Я рад.
Малоэл подошел к Тиму, неотрывно смотря на него.
- Остановитесь, пожалуйста, - очень тихо, вежливо и жёстко произнес Тим, вынимая из-за пазухи пистолет и направляя его на Малоэла, - и не подходите ко мне, иначе я убью Вас.
- За что же? - Малоэл картинно изогнул бровь, но всё же остановился.
- Вы ведь знаете, что на самом деле случилось с Гиртанирой, - как само собой разумеющееся сказал Тим. Малоэл не очень искренне изобразил недоумение.
- Я слышал, у неё было плохо с сердцем... Ты, видимо, считаешь иначе. Почему ты решил, что я знаю правду?
- Неважно, - тряхнул головой Тим.
"...Не волнуйся, Тим, ты не сможешь разбить мне сердце, оно у меня лошадиное!"
"...Её машину так и не нашли..."
"...Малоэл? Странное имя. Впрочем, как и у неё. Но я не припомню, чтобы она когда-нибудь его упоминала..."
"...Что? Он был на похоронах? Держись от него подальше. Нет, я не могу объяснить..."
- Неважно, - повторил Тим. - Я хочу знать правду... Не приближайтесь!
Не слушая, Малоэл подошёл к нему и легко отобрал у него оружие.
- Эта штучка не для тебя, - ласково сказал он. - Ты не должен баловаться с опасными игрушками, иначе можешь пострадать. Я подарю тебе другие, не такие опасные. Если ты так хочешь, я даже подарю тебе правду. Ведь ты уже догадываешься о ней.
- Да, - помертвевшими губами проговорил Тим. - Это Вы убили Гирти.
- Ты очень догадлив. Пойдём?
Как зомби, Тим последовал за гостем в комнату и очень прямо, словно ему к спине привязали доску, сел на стул.
- Она умерла, вызвав меня на дуэль, - вновь заговорил Малоэл. Тим криво усмехнулся непослушными губами.
- Вы были не виновны, Вы не хотели, это вышло случайно.
- Я этого не говорил, - возразил Малоэл. - Если бы она меня не вызвала, я бы просто убил её... Нет, - ответил он на невысказанный вопрос, - тебя я не собираюсь убивать. Ты мне нужен.
- Зачем? - резко спросил Тим.
- Можешь считать это её наследством.
Не глядя, Малоэл приподнял руку, и в ней словно из воздуха появился бокал. Тим узнал его - это был бокал из традиционного хрусталя - и расширенными глазами проследил, как единственная в квартире бутылка вина, купленная, чтобы попытаться залить горе, но так и не распечатанная, повисла в воздухе, наполняя его алым напитком.
- Ты, наверное, уже понял, что наша дуэль была несколько необычной. Ты не мог не заметить, что Гирти отличалась от простых смертных... даже таких, как ты. Бились наши разумы. Я победил и остался жив, Гирти проиграла и умерла. - Тим дёрнулся, но взгляд Малоэла остановил его. Усмехнувшись, он поднес бокал к губам и отпил немного пьянящей жидкости. Гм, не так плохо... - Но она успела нанести мне рану. Она подарила мне свою любовь к тебе.
По щекам Тима потекли слёзы, которые он не умел и не пытался сдержать. Малоэл заметил это, и его глаза хищно сузились.
- Да, Тим, именно так. Перед своей смертью она думала о тебе, о твоей безопасности, и тем самым заставила меня влюбиться в тебя. Вряд ли она хотела именно этого, но... Что ж, раз так вышло, я просто наслаждался новыми чувствами. - Малоэл вдруг отбросил полупустой бокал и склонился над парализованным Тимом. - Знаешь ли ты, каково это, - страстно зашептал он, проводя взглядом и кончиками пальцев по лицу, плечам, груди Тима, - каково следить за кем-то, не решаясь приблизиться и не умея спокойно жить без него? Как мучительно-сладко наблюдать, оставаясь незамеченным, за тем, кого хотел бы видеть в своих объятиях, чьи губы обязаны целовать тебя, чьи руки созданы, лишь чтобы ласкать тебя? Если бы в твоей жизни вновь появилась какая-нибудь женщина, я бы уничтожил её, но ты всё страдал по Гирти. Будь она жива, я бы вновь убил её за это. Я ждал - мучаясь, молясь и ужасаясь - того дня, когда её безумные, мешающие, кошмарные и такие обжигающе сладкие чувства должны были покинуть меня. Но потом я понял, что это уже не её чувства, а мои, что это не её часть во мне, а я сам страдаю и блаженствую, мучаюсь, желая тебя. Наблюдая за тобой, я не заметил, как и когда это произошло, когда же я отказался от мысли избавиться от этого изнуряющего душу и тело волшебного кошмара. Теперь ты нужен не ей - ты нужен мне. И я хочу теперь только одного, только чтобы ты был вместе со мною на веки. Ты пойдёшь со мной - сейчас?
Тим потрясённо смотрел, как Малоэл обвил руками его шею, а красивое соблазняющее лицо приблизилось. Глаза... Завораживающие и манящие глаза, в которых та же магия, что и в её... Чуть приоткрытые губы, жаждущие поцелуя...
- Нет! - вскрикнул Тим, пытаясь отшатнуться, но чужая воля завладела его телом, делая его ватным, не позволяя шелохнуться. - Да кто Вы, в конце концов?!
- Разве это имеет значение? - одними губами улыбнулся Малоэл. - Главное - ты нужен мне, и я сделаю всё, чтобы ты стал моим.
Малоэл провёл ладонью по его щекам, стирая влажные дорожки слёз, его пахнущее вином дыхание обожгло шею Тима.
- Ты должен принадлежать мне, - прошептал Малоэл, щекоча ресницами кожу юноши. - Но не так, - легко коснувшись своими губами безвольных губ, добавил он. - Жди меня. Я ещё вернусь.
Тим потерял сознание. Он не слышал, хлопнула ли входная дверь.
Вернувшись к себе, Малоэл закричал и в ярости врезал кулаком по шершавой стене. Из-под пальцев тонкой струйкой потекла кровь, но он даже не заметил этого, как не заметил в щепки разлетевшуюся мебель вокруг себя.
Идиот. Силы земные и небесные, какой идиот! Зачем он появился у Тима? Похвастаться?! Да-а... Показать, как силён - сильнее, чем была она, как опасен - ей и не снилось! ВСЁ можно было предсказать, весь разговор, всё, что подумает и сделает Тим! Глупо. Все глупо, только напугал и оттолкнул. Парень не из тех, кто подчиняется чужой силе, его нельзя заставить, если он не хочет этого. Он только подозревал, а вот теперь знает точно. И он будет ненавидеть. О, какой жаркой, страстной и непримиримой может стать его ненависть, стоит ему спустить её с привязи! Такой же сильной и страстной, как любовь Малоэла. И всё же... всё же...
Прислонившись спиной к стене, Малоэл медленно сполз на ковёр. Его лицо... его губы, глаза... Увидеть его, прикоснуться... Вот зачем это было - прийти к нему. Малоэл просто не мог больше обходиться без Тима. Приняв это, Малоэл тоскливо взвыл и провёл разбитой рукой по лицу, оставляя на коже кровавые разводы.
- Что в тебе такого, Тим? - громко, почти крича, простонал он. - Почему мы повелись на тебя? Чем ты так притягиваешь нас?
Малоэл тяжело сглотнул и закрыл глаза. Его губы расползлись в тоскливой улыбке, когда Тим вновь встал перед ним. Его руки крепко сжимают рукоять пистолета, взгляд такой решительный. Тим был прекрасен... Он сидит на стуле - воля Малоэла связывает его желанное тело, но он пытается сопротивляться ей и собственному отчаянию. Нет, так не годится, Тим кажется постаревшим. А сейчас? Малоэл потянулся сознанием над городом.
Вот он. Свернулся клубочком на полу, так и не приходя в себя. Глаза закрыты, руки и колени прижаты к груди, но лицо почти безмятежно. Это уже не обморок, а просто сон. Прекрасен... У Гирти был хороший вкус. Покой так ему идет, почти как улыбка на той фотографии. А ведь теперь покой на этом лице редко бывает таким безмятежным. Вот он опять ушёл, лицо напряжено, мягкие ресницы дрожат, пульс учащён. Кошмар? Жаль... А было так мирно.
На лестнице послышались мягкие шаги. Если бы это могло быть его поступью! Но это всего лишь Арине... Малоэл резко мотнул головой. От лестницы донёсся придушённый всхлип, на ступени сползло безвольное тело. Хозяин смотрел сквозь стены так, словно удаление помехи было рефлексом, не требующим участия разума.
- Я подарю тебе этот мир, милый, - пообещал Малоэл в темноте своего дома. - Но ты не примешь от меня даже пары самых невинных улыбок. Поэтому ты будешь получать их от других. А для начала я подарю тебе совсем немного свободы для твоей очаровательной безмятежности.
И вновь невидимые всполохи потянулись над мёрзлыми улицами.
Тиму снится сон.
Там есть она, Гирти. Она стоит по колено в воде, молитвенно сложив руки на груди. Её глаза закрыты, золотистый солнечный ореол окружает застывшую фигуру, вырывая из вселенского мрака. Тим не слышит, но видит, как едва заметно шевелятся её губы.
- Гирти... - сдавленно шепчет он, но с его уст не срывается ни звука. Тогда он пытается произнести её имя громче, потом кричит изо всех сил, срывая горло и всё равно не слыша себя. Он беззвучно орёт в мёртвой тишине, зная, что эта тишина мертва, вспоминая, что и его любимая тоже... А потом он срывается с места и бросается к ней.
Пока он стоит, Гиртанира совсем близко - лишь протяни руку. Шаг, другой - а она становится всё дальше, всё недостижимее. Она замерла на месте, но её нельзя догнать, застыв, она отдаляется от него. Тим бежит, но, Боже, как медленно, словно сквозь смертельно холодный снег!
Гиртанира поворачивается лицом к любимому, не замечая его и продолжая шептать что-то с закрытыми глазами. Тиму кажется, что он разбирает её слова, хотя их всё ещё не слышно.
- Успокой его душу, очисти его от боли, прости его, ибо не ведает он, что творит. Принеси ему покой и пусть он сможет простить.
По лицу бегут слёзы. Сорвавшись с её щеки, хрустальная капля ударяется о воду у колен девушки. Разбегающиеся круги вдруг становятся алыми, как кровь... нет, становятся кровью!
- Гирти, берегись! - из последних сил кричит Тим, но вновь ни звука не вырывается из его горла. Он спотыкается и падает на колени.
Хохот, похожий на плач, повисает над их головами. Две тёмно-синие, почти чёрные молнии с сухим треском вспыхивают за спиной Гиртаниры, и одновременно багровые щупальца выстреливают из жидкости и оплетают девушку, утягивают её вниз...
- Гирти! Не-ет!!!
- Успокой его душу... очисти... прости... - продолжают шептать её бледные губы. Волосы, слипшиеся от крови, ещё секунду держатся на поверхности, но скоро скрываются и они.
- Ги-ирти-и!!!
Ни звука. Только её голос.
- Прости... прости нас...
- Гирти!..
Никто не ответил, глухой вскрик растворился в такой же глухой темноте, в ослеплённой пришествием ночи комнате.
Тим распахнул глаза, но ничего не увидел. Он лежал на полу в своей квартире, свернувшись тугим неудобным клубком, а по его лбу струился холодный пот.
"Кошмар, - подумал Тим. Слабость от неприятного видения обрушилась на него, прижимая к ковру. - Обычный кошмар... Неудивительно, после такого..."
Такого?!
Тим резко сел, вспомнив, что произошло. Затравленно оглядевшись и вновь ничего не увидев, он встал и двинулся на ощупь искать выключатель. Электрический свет (искусственный, в котором не было места ни для чего странного) вспыхнул - слишком яркий для привыкших к темноте глаз.
В комнате никого не оказалось, и Тим обследовал всю небольшую квартиру. Пустая - с облегчением убедился он. Еле волоча ноги, парень потащился в ванную, открыл холодную воду и сунул голову под кран.
Ощутимого результата это не дало, ни дурнота, ни лёгкое отупение не отступили. От нервной слабости опёршись о раковину, Тим поднял голову и вгляделся в свое отражение. По мокрым волосам и лицу стекала вода, иногда застывая, словно холодный пот, оседая на бровях и ресницах, делая губы блестящими. Тим перевел взгляд на свои подрагивающие руки. Гримаса ярости и омерзения появилась на его лице. Он резко переключил смеситель на душ, пустил горячую воду и судорожными движениями, обрывая пуговицы, стащил с себя всю одежду, побросав всё в корзину с грязным бельем. Сам забрался под тугие водяные плети и принялся с остервенением оттирать свою кожу от чего-то невидимого и безмерно отвратительного.
Этот человек касался его. Убийца, подонок, извращенец... тот, кто убил Гирти...
Никогда в жизни Тим не чувствовал себя таким грязным.
- Я уничтожу эту мразь, - простонал он сквозь зубы. - Чего бы мне это ни стоило!
От сильного удара старая керамическая плитка на стене треснула.
Спустя какое-то время Тим всё-таки вылез из-под душа, с силой вытираясь полотенцем. Кожа отозвалась болью на рваные грубые движения, но Тим не обратил на это никакого внимания. Лишь когда кожа стала красной, он отбросил полотенце - тоже к грязному белью.
Тим очень аккуратно выключил воду и свет, тщательно закрыл все окна и двери в доме и последнюю, в спальне. Там силы окончательно оставили его, и он, даже не сообразив скинуть покрывало, забрался в постель. Обычно лёгкое одеяло показалось тяжёлым, словно тоже намокло в душе. Его тяжестью Тима снова вытолкнуло из этого мира.
Когда Тим проснулся на следующее утро, он понял, что не пойдёт на работу. Может быть, он уже проспал: хоть дни и стали длиннее, но не настолько, чтобы солнце будило рабочий люд, не проснувшийся до восхода. К тому же он чувствовал себя слишком паршиво. Сон не принёс облегчения ни душе, ни даже телу. И ведь были ещё и другие вещи, которые ещё следовало обдумать.
Последняя мысль была плодом не разума - разум пока отказывался служить - а смутного чувства. Может быть, подсознание нашло какое-то решение проблемы, которую Тим ещё даже не сформулировал для себя. В любом случае, парень подошёл к телефону, набрал номер и поздоровался с шефом.
Вопреки ожиданиям, взять отгул оказалось на удивление легко. Обычно шеф был очень придирчив, но на сей раз почему-то пропустил мимо ушей явную надуманность оправданий, позволив Тиму взять больничный на неделю. Тим не стал задумываться над этой странностью, оделся и вышел из дома. Он уже понял, к кому ему следует обратиться.
Но прежде было другое дело.
"Здравствуй", - промолчал он, стоя у её могилы.
Белые лилии легли перед небольшим камнем надгробия. Чёрно-белая миниатюра смотрела на него и улыбалась едва заметно - только она умела так улыбаться.
"Это опять я", - снова не смог сказать Тим, не решаясь разжать пальцы на букете, словно держался за руку Гирти.
Было очень странно смотреть на имя, выбитое на надгробии. Разве кто-нибудь когда-нибудь звал её так? Даже на работе её, игнорируя паспорт, называли Гиртанирой и не удивлялись. Почему..?
Тим всё-таки отпустил цветы.
Он стоял на коленях перед её могилой. Молодой человек закрыл глаза, стараясь ощутить её присутствие, как всегда ощущал, пока... она была жива. Но её здесь больше не было, тем более здесь, под землей. Не было...
Тим встал, джинсы у него на коленях промокли, хотя он не обратил на это внимания. Юноша собирался уйти, но не смог сделать этого сразу, продолжая смотреть сквозь её миниатюру.
- Мне говорили, пройдёт, - прошептал он. - Прости, Гирти, но я всё ещё не могу пережить твою... твой уход.
Старые деревья заскрипели, зашуршали, ветер бросил в лицо юноше пригоршню шершавого снега с ветвей. Уставшее от многих похорон кладбище, одинокое и заброшенное уже много лет, тяжело вздохнуло, ощутив свежую боль в себе. Ты можешь остаться, шептало оно, я укрою тебя, как всех их, ты будешь ещё одним моим сокровищем, только не надо... не надо опять... мне больно... отпусти её или присоединись к ней...
Вздрогнув, Тим приподнял плечи. Его короткая толстая куртка спасала от холода, но ветер легко проникал за ворот, пользуясь отсутствием шарфа. Тим наконец смог повернуться и уйти, тяжело переставляя ноги.
...Поднятая ветром снежинка упала на изображение девушки и растаяла на согретом дыханием камне. Холодная капелька медленно поползла вниз от глаз Гирти, словно слеза. Казалось, девушка продолжает смотреть на подтаявший след там, где только что стоял на коленях молодой человек.
Рига встретила его на автостоянке за универмагом, вызывавшим неудовольствие старушек закрытыми на единственный выходной дверьми. Пустое забетонированное поле, припорошённое снегом, бесстыдно ябедничало на всех, потревоживших его сегодня своими хождениями. Наглецов было мало.
Даже не поздоровавшись, Тим рассказал обо всём.
- Теперь ты, - сказал юноша. - Что ты знаешь о нём?
У женщины не возникло и мысли умолчать - теперь.
- В семь лет он остался сиротой... - начала она.
В глазах Тима ничего не дрогнуло, Рига сама замолчала, сообразив, как по-дурацки прозвучали её слова. "Сами мы не местные", "документы украли"... Смешавшись, она начала сначала.
Прикрыв устало глаза, Тим слушал о мальчике, рождённом с талантом целителя и эмпата. Которого начали учить контролировать свои способности тогда же, когда учили говорить. Который остался сиротой в семь лет и был усыновлён столь же талантливой бездетной семейной парой. Как вскоре приёмная мать всё-таки родила собственного долгожданного ребёнка, прелестную девочку, которую маленький Элли любил без памяти. Как через несколько лет грянула война, и в их город пришли немцы. Как родителям не хватило денег на откуп обоих детей, и приёмный сын попал в концлагерь. Как один из немецких офицеров тоже оказался... талантливым и сломал защиту подростка.
"Он был очень сильным эмпатом, а его защиту сломали. Он чувствовал боли, страхи, болезни и смерти всего концлагеря. А тому офицеру очень нравилось иметь собаку, которую можно избить до смерти, а через некоторое время она вновь будет жива и здорова, и всё можно будет начинать сначала."
- Мы не знаем точно, что там произошло. Очевидно лишь одно: он сошёл с ума, и это стократно увеличило его возможности. Он, целитель, уничтожил весь концлагерь. От этого он... так и не исцелился.
Психически он не здоров. Он не хочет причинять тебе телесную боль и физически пленять, но он почти не понимает, что делает с твоими чувствами. И ещё он совершенно чужд сомнениям. Его решения невозможно изменить. Он принимает их раз и навсегда. Однажды он решил, что такие как мы заслуживают смерти.
Он как дикий зверь, выращенный добрыми хозяевами и сумевший убить жестоких. Теперь он сам желает стать хозяином, и по каким-то причинам его выбор пал на тебя, он хочет стать именно твоим хозяином. В его понимании - хорошим, заботливым, какого у него не было.
Рига внимательно посмотрела на Тима.
- Что ты теперь чувствуешь к нему? - осторожно спросила она.
Тим поднял закрытые глаза к небу. Его тонкая бледная шея показалась из воротника, такая открытая, беззащитная.
- Я ненавижу его, - сказал Тим низким тучам.
Небо тоскливо выдохнуло, и как мука из встряхнутого сита, на землю просыпался снег.
Снежинки ложились на лицо и плечи Тима, оседали, превращаясь в доспехи... Или перья?
Небо любило Тима. Тим от рождения жил в ясной вышине и сам был чист, как только может быть чист человек в человеческом городе. Небо плакало, потеряв его, и старалось вырвать из горечи, в которой увязло его дитя. А если не вытащить - то коснуться или лечь рядом с ним.
- Ты не жалеешь его? - спросила Рига.
- Нет, - ответил Тим, не задумываясь.
- Но почему? Ты теперь знаешь...
- Знаю, - согласился Тим. - Только знаю и верю тебе. Но жалость - чувство, а я не чувствую твоей правоты.
Тим наконец посмотрел на неё. У него были усталые глаза. Он перевёл взгляд на свои руки.
- Для жалости нужно переживание, - немного удивленно, словно открывая для себя что-то, говорил он. - Хотя бы тень со-чувствия. Да, я жалею того ребенка, о котором ты мне рассказала. Но ребёнок жил давно. Я не чувствую связи между ним и Малоэлом. Малоэл вполне мог быть одним из палачей. Может быть, - интонации голоса вернули себе отрешённость, - это оттого, что чувствовать могут живые. А я... почти мёртв. Жалость сознания - это лицемерие. И тоже для живых.
И Рига поверила ему.
- Ты ещё не мёртв, Тим, - покачала она головой, - ты пока только умираешь. Вот за это Малоэла действительно стоит убить - за твою агонию.
Тим, задумавшись о чём-то, не услышал её. Автоматически попрощавшись, он повернулся и пошёл прочь.
Проводив его взглядом, Рига достала сотовый и быстро набрала номер.
- Станс? Да. Да. У меня есть новости. Собери звезду, возможно... у нас появился реальный шанс разобраться с Убийцей.
Тим действительно задумался. О себе и Гирти. Он, такой, понравился бы ей?
Тимчик, не надо. Ты всегда был хорошим добрым мальчиком.
"Я уже не такой, малышка, ты же видишь. Я..."
Ну что ты. Ты просто устал.
"Может быть, я теперь просто ходячая кукла? Я даже разучился чувствовать."
Любимый...
"Без тебя мне не нужен этот мир, Гирти..."
Тимчик... Ты просто оглянись.
Жалобный надрывный скулёж заставил Тима вздрогнуть и остановиться.
- Ах ты ... тварь! Куда смотришь, держи скотинку!
- Да держу я, ...
Двое мужиков в комбинезонах рычали друг на друга, пытаясь накинуть петлю на шею грязного худого пса. Пёс выворачивался и скулил, но явно проигрывал профессионалам, нацеленным засунуть его в "живодёрку".
Не успев толком подумать, Тим уже мчался к ним.
- Эй, вы что творите, это моя собака!
Мужики замерли на мгновение, и жертва, воспользовавшись их замешательством, избрала единственно верный путь к спасению - к ногам Тима.
Тим выслушал много: о себе в частности, о своей собаке и обо всех сбрендивших собаколюбах, сначала выкидывающих своих тварей на улицу, а потом, сбрендив вторично, попусту тратящих силы и нервы официальным лицам на государственной службе. Конечно, цензурными были только предлоги. Не обращая внимания на матерщину, молодой человек ухватил пса за шкирку и, не встретив сопротивления, потащил его по направлению к своему дому. Ощущение правильности происходящего не желало уступать место неубедительным чахлым сомнениям.
Пёс не отставал. То ли продолжая опасаться преследования собаколовов, то ли прикипев преданным собачьим сердцем к нежданному спасителю, он доверчиво прижимался к ноге Тима весь путь до квартиры.
Войдя в квартиру, человек задумался на пару секунд и, не раздеваясь, двинулся в кухню. Только выделив псу плошку с едой, он вернулся к вешалке, стянул ботинки и куртку. Потом Тим сидел на полу, глядел в миску, из которой стремительно исчезало купленное на завтра мясо. И хотя молодой человек так и не отвык покупать двойные порции всего, его подобрышу этого явно не хватало. Дочиста вылизав посуду, псёнок подошёл к своему новому другу, и с робостью пуганой, но всё ещё верящей в лучшее дворняги заглянул ему в лицо.
- Нельзя, - сказал человек. - После голодовки вредно объедаться.
Пёс тяжело вздохнул. Тим внимательнее присмотрелся к своему гостю.
- Да ты ещё маленький, - тихо удивился Тим и потрепал щенка по холке. - Ты забавный. Можешь сейчас остаться, а завтра я тебя выставлю. Пошли.
Поднявшись с пола, Тим вывел пса в коридор, бросил там несколько старых тряпок, уложил на них зверя и отправился спать.
Спустя десять минут в спальне было темно, только окно впускало вечный свет городского неба. Тим смотрел, как менялись на электронном табло будильника цифры. Тихое цоканье коготков по паркету и последовавшее за ним влажное прикосновение к руке и поскуливание заставили его перевести взгляд на своего гостя.
- Ты почему не спишь? - еле слышно спросил молодой человек.