То, что считают невозможным, непонятным, невероятным, или вообще невообразимым, станет поражающе верным.
Парацельс
Анна 09.03.2020
А сырники, как у мамы никогда у неё не получались.
Наверное, дело было в твороге или в желании сделать лучше и похвастать умением.
Анна перевернула очередной сырник и посмотрела на часы. Их в кухне было три штуки, словно время держало её на привязи минутных и секундных стрелок, ни на мгновение, не отпуская из виду.
До прихода сына оставался час, и она знала, что успеет вовремя приготовить его любимы сырники и успокоиться перед длинным разговором.
Время постукивало костяшками минут, и она затылком ощущала холод их прикосновений.
Разговор предстоял странный.
Всё началось месяца два назад, когда Анна перебирала мамины вещи, собираясь что-то выбросить, а что-то оставить себе на память. Трудное это дело раздвигать руками камыши чужих писем, барахтаться в словах полустолетней давности, написанных любящими и любимыми, узнавать, не узнавая своих родителей, словно чужих людей или героев исторического романа. А может быть триллера. Порой запах прошлого становился таким сильным и навязчивым, что она открывала окно чтобы ветер выхолодил опустевшую комнату до ноябрьской стыни. Тогда становилось легче и можно было смотреть на шелковую мамину шаль без стеснения в груди.
Перебирая шкатулку с нехитрыми безделушками, до которых мать была не очень охоча, Анна наткнулась в буквальном смысле слова на обручик тёмного металла с пустыми ячейками для камней. Мама иногда охватывала голову такими полосками, чтобы удержать в порядке тонкие и лёгкие волосы во время работы.
Острый коготок ячейки уколол указательный палец левой руки и кровь было не остановить. Чертыхнувшись, Анна сунула кровоточащий палец в рот и стала судорожно искать что-то, чем можно было перевязать ранку. В углу шкатулки лежал комок материи и, схватив его, Анна увидела блеск рассыпавшихся по дну разноцветных стекляшек. Скорее всего это были стразы от пустых ячеек на ободке. Сам же ободок был тоже в крови и, завязав палец тряпицей, Анна пошла на кухню отмывать безделицу от крови. Но в хорошо освещённой кухне вдруг заметила, что её на тёмном металле уже нет.
- Ладно, одной заботой меньше, - подумала Анна и сунула обручик назад в шкатулку.
Интересно, откуда у мамы эта штуковина, думала Анна, обруч как-то совершенно не подходил ей по стилю. Наверное, кто-то подарил, а она и не носила, но выбросить подарок было неудобно.
Нет, тут что-то не складывается, стёклышки-то почему вынуты?
Внимательно пригляделась к блестящим кристаллам. Стекло - не стекло, на пластик не похоже - внутри каждого камешка туманом ходили разные цвета.
Может опалы или лунный камень, - решила показать находку ювелиру. А может быть и отдать обручик в починку.
Чем-то он её тогда заинтересовал.
Надо почитать письма родителей, наверное, где-нибудь найду ответ откуда у мамы эта вещь, - подумала Анна, но спохватилась о времени и заспешила, забеспокоилась. Сын опаздывал к ней редко.
Как же я по тебе скучаю. Твои поездки в экспедицию меня сильно беспокоят. Да-да я знаю, что без них нельзя - это твоя работа и жизнь, но беспокоюсь всё равно. Подошел ли тебе тёплый свитер, что я связала к отъезду, да и носишь ли ты его или засунул под подушку, чтобы была повыше?
У нас уже совсем зима, но снега мало и опавшие кленовые листья мокнут в непролазной грязи. Ты говорил, что вы копаетесь в мерзлоте и она, словно большой холодильник, сохраняет следы прошлого даже лучше, чем песок пустыни. Расскажи мне о них, о странниках из космоса, за которыми вы так упорно гоняетесь. Помнишь тот первый камушек, который ты подарил мне вместо обручального кольца? Такой себе серый булыжничек, тяжёлый, как два кило картошки, хоть и маленький. Серёжа, сосед наш по старому общежитию, сделал из камня обручик и я теперь могу прятать под него волосы во время уборки комнаты, которую так ненавижу. Как плохо жить в коммуналке! Нужно бежать на кухню по тёмному холодному коридору, натыкаясь на велосипеды и чемоданы соседей.
Твоё письмо добиралось до меня долго! Даже не представляю, когда ты получишь моё. Помню-помню Серёжу, который заглядывался на тебя в то время несмотря на мой грозный вид. Он ещё работал в каком-то "номерном институте" и очень важничал из-за этого. Интересно, как ему удалось сделать из метеорита обруч? Ведь метеоритное железо очень хрупкое. Хорошо бы поговорить с этим Серёжей, но я надеюсь, что он от тебя далеко. Снова делаю грозный вид!
Сразу же после войны в сорок седьмом я попал в экспедицию в Хабаровск по следам упавшего там Сихотэ-Алинского метеорита. Его разнесло на куски при входе в земную атмосферу и собрать все нам, конечно не удалось. Вот один такой кусочек я и подарил тебе. Помнишь, когда это было? Когда признавался тебе в любви. Всё хотел отполировать срез и вставить осколок в кольцо. Жаль, что руки не дошли. Там такие красивые узоры на срезе получаются!
Родная моя, мне жаль, что так много времени я вдали от тебя, но знай - я всегда рядом, а пространство и время не имеют к этому никакого отношения. Обнимаю и целую каждый пальчик на твоей маленькой трудолюбивой руке.
И почему с ней всегда так трудно говорить, словно она видит кого-то рядом так, что невыносимо хочется убрать соперника?
Вадим медленно шел по улице, перебирая услышанное от матери со всё возрастающим недоверием. Собственно, ничего особо необычного в её рассказе не было, но он уже ощутил холодок открытия и очень, ну просто очень боялся ошибиться.
Страх ошибки преследовал его всю жизнь, не давая возможности рисковать. Оценкой, репутацией, временем. Именно поэтому он и не создал до сих пор ничего своего, осторожно следуя по стопам более уверенных в себе коллег. А сколько надежд было на его яркую гениальность, сколько восторгов от учителей и влюблённых девушек. И только мама всегда видела рядом с ним отца, сравнивая их не в пользу Вадима.
Сев на первую попавшуюся лавочку, он вытащил из кармана ириску и сунул её в рот. Не курил именно потому, что отец курил и только Беломор-Канал, разминая табак пальцами и постукивая папиросой по столу, словно хотел убедиться, что она в порядке. Вадим не хотел быть похожим на отца, исчезнувшего из их жизни внезапно и без предупреждения, словно растворившись в воздухе научной лаборатории. Его никто и никогда не нашёл ни живым, ни мёртвым, а мать так и осталась висеть в этой неизвестности, не веря в его смерть и, главное, в его предательское исчезновение.
Нет, Вадим не желал видеть рядом с собой отца. Но и защитить мать от его виртуального присутствия не сумел. Вот так они и жили, постоянно вглядываясь в прошлое, желая увидеть в нём возможные объяснения и причины.
В сумке через плечо лежал завёрнутый в носовой платок обруч, упираясь в бок Вадима острыми рожками чёрного металла.
19.03.2020 Анна
После ухода сына она не могла найти себе места. Её мучило чувство вины, такое привычное и такое неизгладимое. Она никогда не могла объяснить себе это мучительное состояние беспокойства о нём, желание защитить и помочь, словно Вадим по-прежнему был маленьким испуганным мальчиком. Как в тот день, когда ей позвонили и сообщили о случившемся в лаборатории. Нет, она не станет сейчас думать об этом, иначе расплачется. Лучше отругать себя за что-нибудь или топнуть ногой, чтобы мысли встряхнулись, словно чай в жестянке и плотно улеглись на место.
Она снова вспомнила удивлённый услышанным взгляд Вадима и в который раз стала думать о случившемся.
Тогда, перебирая мамины вещи, она твёрдо решила привести всё в порядок и, может быть даже подписать фото, оставшиеся от родителей. Ну, хотя бы те, на которых были знакомые ей и близкие люди. Как жаль, что никогда не хватало времени, да и желания не было сделать это при жизни мамы. Кого теперь спросить? Анна впервые с остротой неизбежности поняла, что навсегда ушло ощущение незыблемого и крепкого мира. Когда можно было не только жить сегодняшним днём, но и было у кого спросить о позавчерашнем.
- Я теперь на передовой, и я последний форпост перед забвением - подумала и усмехнулась. Мысль о том, кому это прошлое нужно уже не донимала своей сухой бесплодностью - это было нужно ей самой.
Разложив фото на стопочки по родственникам, а письма по годам, она сильно устала и решила выпить чаю. У мамы всегда была полочка с двумя дюжинами коробочек и баночек на любой случай жизни. Но Анна больше всего любила крепкий "английский после пяти" с молоком и без сахара. Около чайника сиротливо лежал обруч, забытый впопыхах на кухне в суете вокруг пораненного пальца.
А где стёклышки из него, - подумала Анна и пошла назад в комнату за шкатулкой.
Стоя у окна на кухне ещё раз рассмотрела кристаллы. Это действительно были просто кристаллы, которых, вероятно, не касалась обрабатывающая человеческая рука. Они не были особо красивыми, и Анна удивилась тому, что мама решила сделать из них украшение.
- Может в обруче они будут смотреться лучше?
Попыталась вставить и к удивлению камни легли легко и плотно по своим местам. Даже удерживающие лапки вроде бы и не выпирали так сильно и хищно, как прежде.
- Странное расположение, по два на висках и один на затылке прямо у основания черепа. Кто его там вообще видит? - подумала и внезапно, не особо желая того одела обруч на голову.
Очнулась через несколько секунд, но посмотрев на часы поняла, что прошло три часа.
Летний сезон экспедиции вот-вот закончится, и я тут же помчусь домой. Даже в Киев не заеду докладывать о найденном и удивительном, пусть заместитель отдувается.
Как ты там, по-прежнему тошнит и ешь только сосиски с сельтерской? Почему ты не сказала мне ничего, я бы как-нибудь отвертелся от участия в нынешнем сезоне. И был с тобой рядом. Ну хоть сосиски бы варил!
Милая моя страдалица, давай я повеселю тебя рассказами о наших находках, ты всегда так внимательно слушаешь и радуешься моим рассказам, что мне иногда хочется писать обо всём побольше, чтобы когда-нибудь издать десятитомник мемуаров охотника за метеоритами. Ты бы все тома зачитала до дыр. Рассмешил? Вот и ладно.
Помнишь, как мы с тобой "проникли" в запасники Эрмитажа благодаря твоему дядюшке, и он показал нам саблю Александра I, изготовленную в Англии из метеоритного железа подарком для победителя Наполеона? Дядя знал, как я интересуюсь такими артефактами! Поройся в старых фото, я ведь сфотографировал тогда этот уникат. Странно, что сама сабля пылилась в полном забвении в подвалах музея. А может и не пылилась, а была припрятана для дальнейшего передарения кому-то из власть предержащих?
Я недаром спросил, как этому Серёже удалось выковать обруч для тебя из метеоритного железа, наверное, он мастер холодной ковки по старинным рецептам (улыбаюсь), иначе бы у него ничего не получилось. А может в его номерном институте все такие спецы, или пуще того - военные спецы?
Вообще-то оружие из метеоритного железа было известно ещё три тысячи лет тому назад практически до железного века. Как-то наши умелые до удивления предки умудрялись с этим железом обращаться. В гробнице Тутанхамона рядом с мумией лежал ножик из такого железа. Представляешь, если бы этот Сергей сделал тебе не украшение, а обычный кухонный нож из метеорита? Во всяком случае, он бы не тупился очень долго.
Я не ревную, не сердись, просто хочется быть с тобой рядом сейчас же, но время между нами лежит, как старое пуховое одеяло - тяжело и ненужно.
И всё-таки ты сначала поехал в Киев отчитываться о находках, врунишка!
Я чувствую себя получше, а доктор сказал, что с ребёнком всё прекрасно. Интересно, кто это будет - мальчик или девочка, я бы хотела девочку. А ты?
Да, Сергей заглядывает иногда на чай и глаза его горят кошачьим блеском, но не на меня глядя, а на твой метеорит, кусочек от которого остался лежать в стеклянной витрине. По-моему, он в него влюбился. Что он там сделал с металлом для обруча понятия не имею, но как-то вскользь обмолвился о кристаллах, найденных внутри метеорита. Приедешь - сам расспросишь. И вообще, приезжай скорее, так много нужно тебе рассказать о нашей жизни без тебя.
Да, а дядю в Ленинграде арестовали недавно, не знаю за что, может быть из-за нас с тобой, за ту "экскурсию" в подвалы Эрмитажа. Шучу, хотя кто знает.
- Непонятно, что увидела мама. В обмороке человек тоже что-то видит. Но три часа! Это уже не обморок, а прямо кома какая-то.
Вадим сидел у компа, читая результат рентгенофлуоресцентного анализа металла. Собственно, и без него было видно, что это метеоритное железо. Даже ковка не смогла уничтожить причудливый узор видманштедтеновых фигур по всей поверхности. Тот, кто изготовил артефакт был хорошо знаком с методами холодной ковки металла, обруч удивлял своей элегантной простотой и крепостью конструкции.
- Нет, этого недостаточно, хорошо бы под электронным микроскопом внутреннюю структуру посмотреть. Судя по фигурам Видманштедта она вообще не изменилась, что странно.
- Надо бы в Мюнстер слетать в УНИ, поговорить с Маркусом, да и оборудование у него куда лучше нашего старенького МРЭМ-200, родом из СССР, - подумал Вадим, собирая со стола свои хаотические записки.
Решение любой задачи вырастало у него в голове словно ветвистое дерево. Иногда он пытался объяснить себе, как это происходит, но дерево росло совершенно самостоятельно. Особенно хорошо оно ветвилось в шахматных играх, где Вадиму не было равных. Он не стал знаменитым шахматистом просто потому, что знать исход любой партии через секунду после её начала было неинтересно. В науке же процесс решения задачи был куда занимательнее, не говоря уже о разглядывании промежуточных результатов по ходу ветвей дерева. Главное в этом процессе была постановка задачи, но с ней в мамином случае было не очень ясно.
Вадим несколько раз надевал обруч на голову, но ничего при этом не происходило - ни обморока, ни видений, ни пропажи времени.
.............................
Анна 22.03.2020
После звонка Вадима Анна ещё раз попыталась вспомнить то, что она увидела, надев обруч на голову.
Может быть это был обморок или сознание её выключилось каким-то иным образом на целых три часа? А потом она что-то навоображала себе со страху. Так ведь тоже могло быть.
- Выпить бы чего-нибудь крепкого, да побольше, - подумала и полезла в старый мамин сервант, где всегда стояли бутылочки с самодельными фруктовыми ликёрами. Любимого вишнёвого не нашла и налила себе изрядную порцию прошлогоднего айвового.
Густая янтарная жидкость оставила во рту сочный вкус лета и намного улучшила настроение.
- Ну и Бог с ним, ну и пусть схожу с ума, но почему бы не делать это с удовольствием и в некотором смысле с толком?
Снова стала вспоминать увиденное.
Воспоминание было яркое и живое и совершенно не воспринималось, как сон или видение, но обладало чёткостью и смыслом реально пережитого факта.
- Я видела прадеда и точно знаю, что это был именно он. Я не стояла рядом, наблюдая за происходящим извне, я жила в том фрагменте времени и ощущала себя его современницей. Господи, какое же неудобное, пыльное и тяжелое платье пришлось носить. И это было поздней осенью, в Полтаве, на собрании Церковного историко-археологического Комитета в 1907 году. Всё было очень обыденно и скучно, а мы с ним тихонько перешептывались о ремонте классов в гимназии госпожи Морозовской для девочек, где он служил бухгалтером. Никогда и никто мне не рассказывал ничего подобного тому, что я увидела.
Допив ликёр Анна снова позвонила сыну.
- Вадичка, я не успокоюсь пока не пойму, что происходит, а успокаиваюсь я трудно и долго, ты это знаешь, поэтому постарайся меня не забывать в ближайшее время. Может твоя мама сходит с ума и ей пора в психушку. Так что давай договоримся - ты будешь мне звонить сразу же, как что-то поймёшь. И ещё вот что, среди пыльных маминых рюмочек в бокале для вина я нашла тот камень или его остатки о котором писала мама. Наверное он тебе тоже пригодится.
Выпалив одним духом на автоответчик заранее заготовленное сообщение, она положила трубку. Вокруг теснились сумерки, но их тени ничем не напоминали потусторонних сил, и Анна поняла, что истина, которой она так добивается, может быть куда опаснее.
..............................................
Из переписки родителей Анны
Катя...1952
Здравствуй родной!
Меня вызывали на Бебеля! Ну, ты знаешь - это аналог московской Лубянки, только в Одессе. Очень милый молодой человек интеллигентно и настойчиво расспрашивал меня о твоей работе, экспедициях и находках. Вскользь упомянул дядю и мягко пожурил за ту нашу экскурсию в запретные подвалы Эрмитажа. Но, знаешь, за этой мягкостью очень хорошо чувствовалась холодная сталь вопроса - что мы узнали там, либо кому рассказали об увиденном.
Я, конечно, выставила себя наивной дурочкой, но, по-моему, он в это не поверил. И вообще из его вопросов было хорошо видно, что ему о нас известно куда больше, чем нам самим. Имею ввиду нашу семью. Вдруг вспомнила, как папа жёг фотографии царских офицеров из семейного альбома и письма от немецких коллег из Берлина. Ты же знаешь - он занимался кристаллами и металлами, но вокруг всегда кружил вихрь иностранных знакомств, иногда дореволюционных.
Расстались мы с молодым чекистом "добрыми друзьями", даже представила себе, как он целует мне ручку на прощание. Шучу!
С этой встречи мне всё время кажется, что кто-то смотрит в спину и становится страшно за тебя и Анечку. О себе я не беспокоюсь - всё будет хорошо, а если нехорошо, то всё равно будет.
Анечка скучает по тебе и постоянно говорит
- Папа, это папа, - глядя на твоё фото у кроватки. Не тревожься о нас, мы тут такие вкуснятины из картошки с крабами изобретаем! Правда кроме картошки и крабов больше купить нечего, да ещё черной паюсной икры, похожей на солёный битум и такой же невкусной. В главном гастрономе на Дерибасовской все витрины украшены пирамидами из банок с крабами. Почему-то они названы Снатка, кого ни спрошу - никто не знает почему. Может слово Камчатка переврали!
Когда ты вернёшься из тех мест, куда тебя заслали, мы устроим пир на весь мир из всего, что можно и нельзя нынче достать из-под полы или, как говорят теперь - у несунов.
Только ты вернись, обязательно вернись к нам с Анечкой.
Люблю.
Антон...1952..
Здравствуй Мышка!
Моя храбрая маленькая девочка, воительница и хранительница нашего дома.
Как славно получать твои письма в этой богом забытой дыре. Ты меня испугала и расстроила известием о вызове на Бебеля. Конечно же я помню это огромное мрачное здание в стиле советского классицизма, без каких-либо опознавательных знаков, но испускающее мерзкие флюиды такой силы, что за версту понимаешь, что оно такое.
Меня взяли сразу по приезду в Москву в министерство так быстро и вежливо, что я даже не сумел тебе что-то сообщить. А они-то и не собирались это делать. И вот теперь я тут вдали от тебя и Анечки, вообще вдали от любой нормальной жизни. Если я начну рассказывать о моём существовании - ты не поверишь, поэтому останавливай меня, не давай этого делать. Мы можем с тобой переписываться лишь потому, что люди везде одинаковы и всегда можно найти человечка, который за вознаграждение настроит ту голубиную почту, которой мы с тобой пользуемся. Чем я расплачиваюсь? Не волнуйся - не душой и не телом. Расскажу как-нибудь, это отдельная история. Главное, что голуби прилетают к нам хоть и редко, но надёжно и я знаю все новые Аничкины слова и твои достижения в лингвистике. Знаешь, вокруг меня и моей работы тут множество иностранцев - немцев, поляков, французов, итальянцев, но больше всего англоязычных. И мне кажется, что многие из них попали в эту шарашку добровольно, чтобы получить в своё распоряжение прекрасную аппаратуру и возможность заниматься совершенно невероятными для обычного человека исследованиями. Я пока что перезнакомился не со всеми и дело не в языке. Ты же знаешь - я могу выучить любой язык за семь дней. Дело в том, что в некоторых я отчётливо вижу огонь священного научного безумия и это отталкивает.
Да, не беспокойся о быте. С этим всё в полном порядке, и я не из привередливых - кормят хорошо, матрас мягкий и камера одноместная. Шучу! Библиотека тут богатейшая и беллетристики в ней нет от слова совсем. И на том спасибо!
Ты, наверное уже поняла из моих писем за что меня взяли и что хотят от меня получить. И вот эта их цель подсказывает мне, что живым отсюда я не уйду.
........................................
Вадим .....2020
Из Берлина до Мюнстера поездом три с половиной часа. Вадим сидел в вагоне ICE, удобно откинувшись на спинку кресла и подключив Laptop к интернету. На пустующее место рядом бросил портфель с документами и сумку с термосом для чая. Странно, но в немецких поездах обычно предлагали кофе, а за чаем нужно было идти в вагон-ресторан, хотя стоил он столько же. Но Вадим, как и Анна предпочитал чай любому сорту кофе. Сосредоточиться на чтении не удавалось и, промучившись с полчаса, он закрыл компьютер и уставился в окно на мелькающие мимо германские поля и перелески. Поезд шел ровно, ненавязчиво постукивая колёсами на переходах и мягко кренясь на крутых поворотах. Скорость 160 км и выше можно было увидеть на табло у двери между вагонами, но заметить лишь, глядя в окно на мелькающие мимо деревья.
- Незачем было лететь самолётом, - подумал Вадим и усмехнулся, - только когда в Украине будут такие железные дороги нас можно будет назвать Европейской державой. Политикой он не интересовался лишь потому, что понимал - реальной информации о ней простому смертному не получить, а строить конспирологические теории, тем более верить либо не верить тому, что обсуждалось в прессе без понимания сути процессов ему не позволяла научная этика. Политикой нужно заниматься, как наукой, полностью погружаясь в информацию. Если же такого погружения нет, то именно в политике проще всего скатиться в словоблудие и кухонные экспертизы.
Сейчас он собирал всю доступную ему информацию о случившемся с матерью и пытался нащупать связи, которые могли бы подтвердить либо отбросить идею, мелькнувшую в голове после происшедшего. Она была фантастической, поэтому Вадим всеми силами сдерживал в голове рост информационного дерева.
- Красивая земля, Германия, ухоженная, а главное - любимая. Сколько раз история прокатывала по её полям кровавым катком, а поглядишь и не увидишь следов тех разрушений. И каждый камушек, каждое воспоминание тут хранят, как драгоценность.
Он не раз бывал в стране, работал здесь по договору несколько лет, даже влюблялся и терял любовь, всё никак не научившись пускать корни, завести семью и перестать, наконец, ходить обедать к маме. В Германии таких мужчин называют гостиничными мальчиками. Но за год до случившегося он таки ушёл от матери и, купив в Одессе однокомнатную квартирку в пятиэтажке на Таирова, перетащил туда свои пожитки, да так и оставил их лежать неразобранными по углам 18-ти метровой комнаты. А обедать ходил по-прежнему к маме. Благо она жила в центре на Щепкина, совсем рядом с университетом.
С Маркусом Вадим познакомился в 2003 году в Мюнстере на очередной встрече Международного метеоритного Общества. Он только что защитил кандидатскую диссертацию в области квантовой информатики, став самым молодым КТН в политехническом институте. И ему казалось, что его детское увлечение метеоритами из хобби может стать хорошим подспорьем в научной работе. Поиск материалов с высокотемпературной сверхпроводимостью на Земле или за её пределами привёл в Мюнстер в институт планетологии и стал основой для долгого научного, да и человеческого сотрудничества в Германии.
Сейчас Вадим вёз Маркусу бабушкин обруч с кристаллами и кусок метеорита, надеясь, что новый спектрометр визуализации MERTIS, с которым тот работает позволит то ли подтвердить, то ли опровергнуть мелькнувшую в голове догадку.
За окном вагона показались знакомые привокзальные улицы. Город был практически уничтожен американскими бомбардировками в конце войны, но зная это, можно было только восхищаться восстановленным немцами из пепла.
Вспомнил одесские дворы в центре города, улицы под Тёщиным мостом, Инженерный дом... и невольно вздохнул.
..........................
Анна... 2020
- Мужчины гораздо большие идеалисты, чем женщины, - подумала Анна, убирая со стола после завтрака.
Они не так крепко стоят на земле, не так остро чувствуют мгновенность жизни. Поэтому их всегда увлекают идеи и эксперименты. Всё равно какие, лишь бы они могли с ними побеждать или кого-то вести за собой. А женщинам нужно создавать живое - выносить его, родить, выкормить и научить жить среди себе подобных. И это занимает всё время, не давая воспарять в эмпиреи. Вот эта способность сделать из себя, из своей плоти другого человека вызывает у мужчин интуитивную зависть. Они-то хорошо помнят, что произошли от нас, как и весь род человеческий. И пусть они любят драку и могут убивать, но присутствие смерти, всегда идущей рядом с жизнью, они чувствуют гораздо слабее женщин.
Анна улыбнулась своему внутреннему голосу и подумала, что феминистки бы с ней не согласились.
- Они борются за равенство прав мужчин и женщин перед человеческим законом, а надо бы драться за право на разность без главенства, но в силу закона жизни.
То, что она видит мир несколько иначе, чем другие ей стало известно лишь в шестнадцать лет, а до той поры она не находила в своих ощущениях ничего удивительного. Казалось, что так видят все. Но как-то раз, заметив, что мама стала всё чаще приглашать в дом одного человека, Анна спросила её не боится ли она, что он поглотит её свет полностью и необратимо. Вот тогда и выяснилось, что мама не видит никакого цвета, сопровождающего людей в мире Анны. Собственно, это нельзя было назвать ни аурой, ни тенью, для подобного ощущения просто не было определения в известных Анне языках, тем более, что она умела видеть и так, как все и, как оказалось, по-особому.
Мама Катя не испугалась особенности дочери - в их семье удивительные способности родственников давно не вызывали ни у кого удивления.
- В давние времена тебя бы сожгли на костре, как ведьму, - только и сказала она, однако подробно записала описание дочкиного восприятия и на следующий день поехала к знакомому нейропсихологу.
Оказалось, что у Анны редкий тип синестезии, практически не описанный на то время в научной литературе. И главным отличием его была возможность сознательно переходить от одного вида видения к другому. Анна могла просто зажмуриться и перейти от простого режима наблюдения за окружающим, т.е от обычного, людского, к необычному, позволяющему ей наблюдать людей в виде тёмных или светлых пятен разной интенсивности. Как правило, большинство из них были серыми и лишь в редких случаях встречались светящиеся сильным светом, либо густо-чёрные. Анна ещё в раннем детстве восприняла эти различия не как чёрное и белое в понимании добра и зла, но как поглотители либо трансляторы энергии. Причём и те, и другие могли быть добрыми, либо нет людьми, главное было в том, что они либо поглощали энергию из пространства, либо отдавали её в усиленном режиме. Хорошо ли это было для окружающего мира или плохо Анна тогда не задумывалась. Да и теперь на этот вопрос дать исчерпывающий ответ она бы не смогла.
Но находиться рядом и с теми и с другими было трудно и неуютно. Также и в толпе Анна чувствовала себя ужасно и всегда старалась избежать большого, а главное, целеустремлённого скопления народа.
Толпа всегда была густо чёрным поглотителем любой энергии.
Анна ждала звонка от сына из Мюнстера, словно решение семейной загадки было давно найдено.
Терпение никогда не было её сильной чертой, зато упрямство позволяло решать самые трудные задачи, продавливая пространство жизни в нужном ей направлении.
Перебирая старые фотографии и письма, она искала и не находила последние письма отца из "шарашки". Мама часто перечитывала их и даже вслух, словно хотела, чтобы дочка получше запомнила содержание. И уже в конце жизни, практически полностью потеряв память, всё равно просила Анну дать их подержать и прижать к груди.
Но эти письма словно в воду канули.
..............................
Антон... 1953
Здравствуй моя родная маленькая Мышка!
Как обухом по голове было известие о смерти нашего великого и могучего кормчего. Вспыхнула надежда на скорое освобождение. Вспыхнула и погасла. На наш товар из "шарашки" всегда найдётся заказчик.
Знаешь, все властители рано или поздно заболевают мечтами о бессмертии, они полностью теряют ощущение реальности жизни и времени, мнят себя великими и требуют обязательно найти для них лазейку, через которую можно проникнуть в святая святых времени - в вечность.
Я никогда не рассказывал тебе о том, что мы искали в космических пришельцах, упавших на Землю с неба, какое задание давали нам руководители самого высшего партийного звена. Уж выше их и не было никого кроме великого кормчего. Это так по-человечески - страстно желать быть вровень с Богом!
Но, чтобы стать богом нужно сначала умереть, а потом воскреснуть. И это единственный путь. А властитель мнит, что жертву на плаху времени он принесёт жизнями других людей, их кровью выкупая себе вечность.
Что-то я заговорился.
Ты не представляешь, Мышка, как тут на Соловках красиво
в июле и погода совершенно задушевная. Но всё-таки это Север, ветреный и непредсказуемый. Порой так задует, что всю душу вынет. Режим у нас достаточно свободный, да и бежать, собственно, некуда - вокруг острова и Белое море. Так что дают и по лесу прогуляться и цветочки летние понюхать. А зимой, что зимой - льды до горизонта. Но мы тут далеко не первые, занимающиеся всяко-разными странными делами. Когда-то в двадцатых годах была здесь биологическая станция, где работали высланные на Соловки учёные. И очень плодотворно работали. Биосад создали, статьи писали и даже издавали лагерные научные журналы под эти статьи. В начале тридцатых всё было свёрнуто и лагерь переоборудовали в тюрьму. Но мало кто знает, что биологическая лаборатория на Соловках свою работу продолжила, правда уже в другом составе и с другими задачами.
Вот тут твой благоверный и обитает, тщетно пытаясь не думать о том, как бы сбежать из этого научного рая.
Иногда мне кажется, что попал в сумасшедший дом, где каждый его обитатель одержим какими-то совершенно фантастическими идеями - от создания эликсира вечной жизни, до оружия, позволяющего убивать вампиров. Помнишь саблю Александра? Та, что в Эрмитаже - это подделка и очень искусная, только выкованная не из метеоритного железа. Я это сразу же заметил, когда твой дядюшка дал её в руки подержать. Вот и причина его ареста, да и всех вопросов, которые тебе задавали на Бебеля. Тут с этой саблей носятся, как с писанной торбой, но вот вампиров пока что не вырастили, чтобы испробовать на них сие смертоносное оружие.
Секреты этого места охраняют с усердием. Только разве это удержит нашу с тобой голубиную почту от полётов? Жадных до маленьких алмазных кристаллов людишек можно найти даже среди строгих тюремщиков. А я причастен к выращиванию этих алмазов, ведь именно моя квалификация метеоритолога позволяет в груде метеоритной руды выявить те объекты, которые несут в себе зародыши космических алмазов.
Уверен, что ты понимаешь, насколько странно и опасно то, что я тебе рассказываю в письмах. Храни их получше, а, если честно - лучше сжигай сразу после прочтения. Так будет спокойнее.
...........
Вадим ...2020
Вадим возвращался из Мюнстера ещё более озадаченным, чем был до встречи с Маркусом. Да, его артефакты вызвали самый живой интерес у всех, кого Маркус позвал на презентацию после обследования. Не важно было сохранить приоритет на полученную информацию, гораздо сложнее было придумать ей объяснение. И тут не помешала бы любая, даже самая неординарная идея.
- Понимаешь, мама, - говорил Вадим, уплетая вторую порцию густого украинского борща, - это чёрт знает, что такое, а не обруч с камушками. Он вообще не имеет права на стабильное существование. Какая-то гибридная хренотень! Ты бы видела эту квазикристаллическую структуру с вкраплениями биологических элементов. Прямо таки фундаментальный гомологический класс ориентированного многообразия.
Заметив непонимающий взгляд матери, Вадим осёкся.
- Ладно, не буду объяснять, хотя бы потому, что сам ничего не понимаю. Ты, случайно не нашла в письмах бабушки объяснений откуда взялся этот обруч?
Анна, нахмурилась, вспоминая и отрицательно покачала головой.
- Там было пару слов о каком-то Серёже, к которому отец приревновал маму, шучу, но больше, кажется, ничего такого. Хочешь ещё борща?
- Нет, спасибо, наелся. Ничего нет лучше нашего борща с салом, надо Маркусу рецепт отправить, давно просил.
Анна посмотрела на сына с плохо скрытым обожанием. Целью её жизни давно стала идея быть его оберегом. А кто лучше матери может защитить сына от жизненных невзгод?
Не замечая того, что эта болезненная и тревожная идея просто мешает Вадиму жить, делая игрушкой в её руках, Анна упорно не отпускала сына от себя, посвятив всю свою жизнь не Вадиму, а своей игре в сыны-матери.
- Когда-нибудь я отпущу его в свободное плаванье, - думала
и сама себе не верила.
И вдруг она вспомнила то, как запачкала своей кровью обруч ещё тогда, в самом начале истории.
- Вадичек, а что за биологические объекты вы там нашли в структуре обруча?
- Совершенно невероятные для него включения железосодержащего животного белка, а по-простому гемоглобина человека.
Анна охнула и произнесла:
- Какого человека?
..........................................
Катя... 1955
Здравствуй, родной!
Как же хочется тебя увидеть, обнять. Нет, не буду писать дальше. Но ты же знаешь, что я всегда рядом и никогда, слышишь, никогда тебя не покину. Иногда в голову приходят дурные мысли, но Анечка и наши письма держат меня спасательным кругом.
Знаешь, она удивительный ребёнок! Наверное, так думают все матери о своих детях, но я ведь тоже не простая мама, я наблюдатель и исследователь - "любопытик" - твоё и такое родное имечко!
Обычно дети до трёх лет плохо ориентируются во времени. Все эти - вчера, завтра, в будущем, в прошлом - не имеют для них никакого значения. Время детей не разорвано на части другими словами и значениями, оно неделимо и поэтому огромно. Мы сами ставим их в рамки временных координат и тем самым уничтожаем единство триады время-пространство-наблюдатель. И время перестаёт течь единой рекой, но пускается вскачь прыжками секунд и мгновений.
Наверное наша память потому так фрагментарна и избирательна, что помним мы не поток, а мгновения, неизвестно почему вырванные из контекста жизни.
Так вот, Анечка совсем иная. Она помнит всё до единой мелочи своей ещё коротенькой жизни, потому, что время у неё едино и бесконечно, а окружающий мир воспринимается её сознанием, как единое и неделимое целое.
Она говорит в свои неполные три года совершенно свободно и читает, ты представляешь, читает самостоятельно далеко не детские книжки. Я не приложила к этому никаких усилий. Она сама подходит к книжному шкафу и тянет на себя понравившуюся книгу. Вот только тут мне и приходится ей помогать.
Да, о помощи - ты бесконечно спрашиваешь о наших бытовых делах - но этого делать не нужно. Мы с Анечкой сильные и сможем пережить любые трудности, тем более, что судьба послала такую помощницу, как Феня Андреевна. Анечка её обожает и проводит с ней свой день пока я на службе в университете. А мне дали должность ассистента на кафедре и чуть повысили ставку преподавателя. Так что - живём и не тужим.
Ты как-то мельком написал мне о метеоритах - героях нашего и не нашего времени. Давай ты расскажешь мне о них так, чтобы я могла это рассказать Анечке перед сном! Она постоянно мучит меня просьбами о новых сказках на ночь. И, когда я читаю ей что-то уже читанное, сердится и поправляет меня по ходу чтения. Это если я, уставшая за день, засыпаю за книгой и начинаю что-то спросонья молоть несусветное.
Иногда Феня Андреевна ездит в деревню, откуда она родом и привозит нам разные вкусности. То молока, то масла, а то и муки из которой мы печём вкуснючий белый хлеб. Это тоже хорошая сказка с добрым концом. Не волнуйся о нас, родной! Только бы ты был с нами рядом. Обнимаю.
Антон 1955
Здравствуй Мышка!
Постоянно ощущаю твоё присутствие, и оно даёт мне силы жить и выдумывать разные сценарии побега. Шучу, потому что так легче выжить в этом сумасшедшем доме.
Впрочем, сумасшедшим его называть слишком просто. Ведь многое из того, что тут изобретают могло бы быть полезным или даже суперновым и полезным для обычной жизни, но, как правило, ничего из созданного здесь в мир не выходит.
Хотя вру, кое-что, таки уходит в мир и приносит оттуда огромные деньги. Я так предполагаю. Знаешь, огромная часть супербольших и суперпрекрасных алмазов на мировом рынке - это наша продукция. Все эти легенды о якутских находках сплошное враньё и дымовая завеса над инкубаторами, в которых мы их выращиваем. Самые удивительные получаются из алмазных зародышей в метеоритах. Но их на рынок не пускают потому что такие кристаллы обладают удивительными и странными свойствами. Но это потом, когда-нибудь или лучше никогда. Так мне будет спокойнее.
Откуда ты добыла удивительную Феню Андреевну со связями в украинской деревне? Это действительно большая удача - и помощница и хороший человек в одном лице. Уверен, что Анечка в ней не ошиблась. Ты же писала, что с самых ранних дней своего существования она правильно отличала хорошего человека от плохого.
А вот теперь немного сказки или истории, которую ты попросила для неё. Может быть и ты, родная моя немного порадуешься и улыбнёшься всем тем перипетиям, которые сопровождают на Земле небесных странников.
Давным-давно, ещё в то время, когда и времени-то не было, задумали Законы природы создать для себя новую игру и бросили на игровой стол кости, чтобы узнать, кто же из них главный игрок и кто должен определять самые главные правила будущей игры. Да только бросили они их и отвлеклись на другие дела, мало ли дел у Законов природы. А камни разлетелись в разные стороны и стали кружить группами по пространству, которого тогда ещё и не было вовсе. Они сталкивались и разлетались в разные стороны, или так влипали друг в друга, что никакой силой не разнять, и длилось всё это действо ни много и ни мало, но целую вечность. Но через целую вечность, когда Законы природы наконец обратили своё внимание на сотворённое ими по случайности, оказалось, что на их игральном столе образовалась целая вселенная со своим пространством, временем и материей. И во вселенной этой какие-то осколки брошенных костей стали звёздами, а другие планетами, а каким-то посчастливилось стать метеоритами - вечными странниками во вселенной, носителями воды, алмазов, металлов. Другим же - самым удачливым и вёртким удалось получить во владение зародыши будущей жизни.
И поняли Законы природы, что нужно немедленно вмешаться в созданную не ими, а наверное соседним Законом игру, не то она сама станет самым главным Законом в их сообществе. Но, пока они размышляли, как же это теперь сделать, наши странствующие метеориты всё падали и падали на Землю, куда давно уже их предшественники занесли столько воды, сколько было необходимо для возникновения жизни. Чем и воспользовались их собратья-метеориты, с великим удовольствием заражая воды Земли будущей жизнью.
Но для того, чтобы вся эта игра действительно осуществилась, нужны были те силы Законов природы, о которых я расскажу в другой сказке.
Обнимаю тебя моя Мышка. Твой А и весь алфавит.
............................
Катя... 1955
Здравствуй, родной!
Криком кричу, не могу себя простить, может всю судьбу Анечкину перевернула, а может и выправила. Не знаю и рассказать кроме тебя некому, и покаяться за случившееся не знаю надо ли.
Помнишь тот обруч, что Серёжа принёс?
Принёс и сгинул, словно не было Серёжи в этом мире.
А я, глупая, порадовалась игрушке, словно курка неразумная. Всё игралась, камушки переставляла туда-сюда. А может и перепутала место каждого, кто его знает - все камушки одинаковыми казались. Примерила на голову - велик оказался, но там застёжка сзади замысловатая такая, я её и так и этак застегнуть пробовала, пока не легло ровно и гладко. А пригляделась - кольцо Мебиуса получилось. Но удобное такое и вокруг головы хорошо легло. Я и надела, а что дальше было не помню или не очень хочу вспоминать. Словно в дверь вошла, а за ней комната большая и светлая, стульев много, словно в актовом зале, а на сцене сзади на бархате кулисы золотом написано 25-съезд КПСС 1976 год, и на столе рядом с кафедрой твоё фото с чёрной лентой и ваза с цветами. Тут я закричала и очнулась.
Вытащила все камни из обруча и в шкатулку спрятала. Лучше бы выбросила совсем. Но Анечка нашла, она словно знала что это за обруч, тянуло её к нему магнитом, а я, дура, не понимала почему.
Нашла я её с обручем на голове сразу, как вернулась из хлебного магазина. Феня Андреевна в тот день уехала автобусом в деревню за продуктами.
Стащила я с её головы обруч, который удивительным образом был и ей по размеру, и Аня очнулась. Но с тех самых пор она сильно изменилась. Исчезла календарная память и способность к предвидению, которая так поражала меня прежде. Наверное, что-то осталось, но я боюсь выяснять что, меня гложет тяжкое чувство вины - не углядела дочку, не уберегла.
Но где-то в глубине души мерзко мигает огонёк удовлетворения - так оно и лучше, чем всю жизнь жить с проклятием знания судьбы каждого встречного человека.
После всего случившегося я хотела выбросить эту штуку, раздавить кристаллы каблуком или бросить в растопленную печь. Но рука не поднялась. Скажи мне, ты винишь меня за случившееся? Если да - я разобью его молотком!