8-ого числа месяца Семи Звезд 524 года со Дня Большого Взрыва на пустырь за домом Глир-Ора с неба упала огромная "луковица". Сам я этого не видел, но видали мальчишки, ведь только они могут без дела пялить глаза в небо. Нам взрослым некогда: надо успеть и пирайты собрать, и окопать лобсы, и прополоть марду с кортуною, а сколько дел в полях и лесах! Поэтому глаза к небу (то есть к верху) мы поднимаем только тогда, когда ложимся спать, но сразу же их и закрываем. Хотя я помню, что, когда был мальчишкой, тоже любил пялиться на голубизну вверху. Я представлял себе летающих кулиг и дождь из вкусных смиксов. Но вот то, что с неба могут падать огромные "луковицы", похожие на луковицы пирайт, это я понял лишь 8-ого числа месяца Семи Звезд 524 года со Дня Большого Взрыва.
Был я тогда молодым стройным парнем, но постоянно горевал, потому что год назад моя любимая девушка вышла замуж за толстяка Глир-Ора. И пусть его толстое брюхо и большие годы можно было бы скрасить не менее толстым кошельком и не менее большими запасами пирайт и стадами кулиг, но я был уверен, что Урика вышла за него не по доброй воле. Я-то знаю, что ее отец был много должен Глир-Ору, а этот мироед всегда выбирал неподходящее время, чтоб о долге напоминать. Но после свадьбы Глир-Ор будто забыл о долге, а Урика до сих пор не только не навещает отца, но даже не здоровается с ним на улице при встрече.
Я очень любил Урику. Поэтому, узнав о том, что на пустырь за домом Глир-Ора спустилась "луковица", подумал о том, что это прекрасный повод увидеть свою любимую, и поспешил туда. Там и без меня уже хватало зевак. Но если они интересовались "луковицей", то я искал глазами Урику.
Глир-Ор, будучи человеком предприимчивым, быстро сообразил, что от "луковицы", так удачно упавшей на его участок, можно получить неплохую прибыль. И желающие поближе рассмотреть невиданую штуковину должны были платить за это удовольствие хозяину пустыря. Вот уж правду говорят: деньги липнут к деньгам.
Собирать плату Глир-Ор отправил свою жену, красавицу Урику (видимо, понимал, что, если сам пойдет, не избежать ему подколок и злобных взглядов односельчан). Я, конечно, не пожалел последних гриндов, лишь бы только Урика взглянула на меня.
Она и взглянула, и закраснелась, и улыбнулась!
Мне показалось, что я стал выше самого высокого урдона в наших лесах. Урика не переставала меня любить! И ей было плевать на все гринды, пирайты и стада кулиг Глир-Ора!
Тем временем поднялся небывалый шум. Оказывается, "луковица" стала двигаться. Она, медленно, но верно переваливаясь, начала сползать с пустыря в соседний ничейный овраг. Люди принялись кричать и требовать у Глир-Ора назад свои гринды. Урика, видя, что назревает скандал, убежала в дом, а Глир-Ор бросился за "луковицей", полагая, что сможет ее остановить. Он крутился вокруг, подсовывая под нее урдоновые доски, что, по его мнению, должно было остановить соскальзывание.
Дело кончилось тем, что одна из досок вдруг резко выпрыгнула из-под кружившейся "луковицы" и свалила Глир-Ора в ничейный овраг. Сама "луковица" ухнула туда же, и все сельчане тут же прекратили шум.
Мы поняли, что "луковица" была послана небом, чтоб освободить нас от такого мироеда, каким был Глир-Ор. Видимо, Всевышнему надоели постоянные жалобы сельчан на скупость и жестокость этого кровопийцы...
"Луковицу", а также Глир-Ора, который теперь под ней почивал, с почестями и ритуальными песнями забросали землей и обсадили самыми красивыми ромеранами.
Год, как и было положено, Урика отходила траур по своему супругу, а потом мы с ней поженились. И пусть мне достались все богатства почившего Глир-Ора, я не боюсь, что мне на голову когда-нибудь свалится луковица больше луковицы пирайта.