У меня в жизни было время, когда красота была для меня чем-то особенным. Думаю, это могло быть, когда мне было шесть или семь лет, всего лишь несколько недель или где-то месяц, прежде чем приют не сделал меня стариком.
В приюте мне надо было каждое утро вставать, заправлять свою кровать, прямо как солдату, каким я стал, а потом я вставал в одну из ровных линий и шагал к завтраку с другими двадцатью или тридцатью мальчиками, жившими со мной в корпусе.
Как-то субботним утром после завтрака я возвращался в корпус и увидел, как воспитатель ловил бабочку-монарха, которая жила с сотнями других в росших вокруг корпуса кустах азалии.
Я внимательно следил, как он ловил эти прекрасные создания, одну за другой, потом вытаскивал их из сачка, протыкал им головки и крылья булавками и приковывал их к картонке.
Как жестоко это было - убивать что-то такой красоты. Много раз я забирался я в те кусты, чтобы бабочки могли садиться мне на голову, лицо и руки, чтобы я мог их разглядеть повнимательней.
Когда зазвонил телефон, воспитатель положил картонку на цементную ступеньку и зашел в дом, чтобы ответить на звонок. Я подошел к картонке и посмотрел на бабочку, которую он только-только прицепил. Она все еще двигалась, так что я дотронулся до ее крылышка и одна из булавок отвалилась. Бабочка начала летать и летать вокруг, пытаясь улететь, но она все еще была прикована другой булавкой и в конце концов крыло у нее отвалилось, бабочка упала на землю и задергалась.
Я поднял оторвавшееся крыло и бабочку. Поплевав на крыло, я попытался приделать его на место, так, чтобы бабочка смогла улететь до того, как воспитатель вернется. Но оно не хотело держаться.
В следующее мгновение я помню шаги воспитателя и как он начал на меня кричать. Я пытался объяснить , что я тут ни при чем, но он не поверил мне. Он поднял картонку и стал бить меня ей по голове. Из картонки сыпались бабочки и распадались на части. В конце концов он бросил картонку на землю, приказал мне поднять ее и бросить в мусорку позади корпуса и ушел.
Я сел в пыль, под большим старым деревом, и провел, как мне казалось, целую вечность, пытаясь собрать части бабочек, но это было очень трудно. Я помолился за их души и положил их в старую изорванную коробку из-под ботинок и сжег ее у подножия крепости, что я построил на земле рядом с большим бамбуком и кустом ежевики.
Каждый год, когда прилетали бабочки, я ходил и отгонял их, потому что в приюте было плохо жить, но еще хуже было там умирать.