Василь Стус / Васыль Стус
(1938 - 1985)

"Паду - и снова поднимусь"

Iз збiрки "Палiмпсести" / Из сборника "Палимпсесты"

Перевела с украинского Ирина Стырта

Знову друзiв додому веду.../Вновь друзей я домой приведу... На однаковi квадрати.../Весь на равные квадраты... Церква святої Їрини.../Церковь блаженной Ирины... Невже ти народився, чоловiче.../Неужто, человече, ты родился... Здається, чую: лопають каштани.../И словно слышу: дышат уж каштаны... Впаду - i знову пiдведусь..../Паду - и снова поднимусь... Як добре те, що смертi не боюсь я.../Как хорошо, что смерти не боюсь я...
*** Знову друзiв додому веду - напiвщирi, напiвнезнайомi. Повсiдались на житнiй соломi, на трипiльському сонцi в саду. Потiм пiсню сумну заведу, як пiтьмою укриє крайнеба. Як судилося нам, так i треба - упiзнай у собi галайду. А насунуться спогади - хвощ пiд чиєюсь хитнеться рукою. Ой i хороше! Над головою цiлосвiтнiй збирається дощ. Запарує вода в казанку. Обiбравши картоплю i рибу, ми наваримо юшки - i з хлiбом посьорбаємо в прохолодку. Що то шкода - цибулi чортма i не буде чим-небудь затерти... Анi жити немає, нi вмерти, анi вiльно дихнути нема! Тiльки сiль, i вода, i житняк, i свiтанок, i нiч, i стозора небезпека, i сонна i хора ця душа - вирушає успак! ... ...Часником натираєм коржi - от i збилась життєва оскома. Золота припахає солома. I - пороснула кров по ножi.	*** Вновь друзей я домой приведу - полуискренни, полузнакомы. На ржаной мы уселись соломе под трипольскою синью в саду. Песню грустную им заведу, когда тьмою затянет край неба. Что судилось нам, в том и потреба - узнавай же в себе галайду. А надвинется память - как хвощ вдруг заходит под чьей-то рукою. Хорошо-то как! Над головою планетарный сгущается дождь. Закипает вода в котелке. Поскобливши картошку и рыбу, мы наварим ушицы - и мирно похлебаем себе в холодке. Жаль, что лука вот нет ни хрена и заправить ничем не придется ... Смерти нету и жить не дается, вздох свободный - вот наша вина! Лишь вода, соль и хлебец ржаной, ночь, рассвет и все та же угроза. Что-то дернуло словно заноза вдруг в душе этой сонной, больной. ...Трем чеснок на корявом корже - вот и сбилась от жизни оскома. Золотая распахлась солома. И - поднялась вдруг кровь на ноже.
*** На однаковi квадрати подiлили бiлий свiт. Рiвне право - всiм страждати i один терпiти гнiт. Зле i кату, зле i жертвi, а щасливого - нема. Всiм судилося померти за замками сiмома. Отаке ти, людське горе, отака ти, чорна хлань, демократiє покори i свободо нiмувань. А кругом життя веселе, стiльки сонця i тепла! Ти мене даремне, леле, в свiт неправди привела. Душ намарне ґвалтування без причини, без мети соти ярого страждання з диким медом самоти. З диким медом самоти.	*** Весь на равные квадраты поделили белый свет. Право получил страдать ты и терпеть гнет общих бед. Плохо жертве, плохо кату, а счастливых в мире нет. За замками автомата всем судилось умереть. Таково людское горе, бездна нашей пустоты, демократия покоры и свобода немоты. А вокруг щедрод немало, столько солнца и тепла! Ты меня напрасно, мама, в мир неправды родила. Душ без цели истязанье, прозябательный исход - соты терпкого страданья, одиночеств дикий мед. Одиночеств дикий мед.
*** Церква святої Їрини* криком кричить iз iмли, мабуть, тобi вже, мiй сину, зашпори в душу зайшли. Скiльки набилося туги! Чим я її розведу? Жiнку лишив - на наругу, маму лишив - на бiду. Рiдна сестра, як зигзиця, б'ється об мури грудьми. Глипає оком в'язниця, наче сова iз пiтьми. Київ - за ґратами. Київ - весь у квадратi вiкна. Похiд почався Батиїв? ачи орда навiсна? Мороком горло огорне - анi тобi продихнуть. Здрастуй, бiдо моя чорна, здрастуй, страсна моя путь. *Василь Стус чекав свого вироку в однiй iз камер будинку КДБ, який знаходився на мiсцi церкви святої мученицi Iрини (Київ, ХI-ХIII вв). Iриною також звали i мати поета.	*** Церковь блаженной Ирины* криком кричит изо мглы, сын мой, тебе уже, видно, душу снега замели. Сколько набралось тут горя! Чем я его разведу? Дал им жену опозорить, маму оставил в аду. Грудью сестра, как та птица, бьется о стены тюрьмы. Пялится оком темница, словно сова с полутьмы. Весь за решеткою Киев - Киев в квадрате окна. Снова набег ли Батыев? или с ордою война? Сдавит как мороком горло - ни закричать, ни вздохнуть. Здравствуй, мой берег холодный, здравствуй, страстной ты мой путь. *Васыль Стус ожидал своего приговора в одной из камер здания КГБ, стоявшего на месте церкви святой мученицы Ирины (Киев, XI-ХIII вв). Ириной также звали и маму поэта.
*** Невже ти народився, чоловiче, щоб зазирати в келiю мою? Невже твоє життя тебе не кличе? Чи ти спiзнав життєву путь свою на цiй безрадiснiй сумнiй роботi, де все людською мукою взялось. Ти все стоїш в моїй тяжкiй скорботi, твоїм нещастям серце пойнялось моє недужне. Ти ж - за мене вдвоє нещаснiший. Я сам. А ти лиш тiнь. Я є добро. А ти - труха i тлiнь. А спiльне в нас - що в'язнi ми обоє, дверей обабоки. Ти там, я - тут. Нас порiзнили мури, як статут.	*** Неужто, человече, ты родился, чтоб в келию заглядывать мою? Нежто ни к чему сам не стремился? Иль жизни суть ты отыскал свою на этой безотраднейшей работе, где все людскою мукою взялось? Ты все стоишь в моей земной заботе, твоим несчастьем сердце пронялось мое больное. Ты несчастней вдвое меня. Я жив. Я сам. А ты лишь тень. Я есть добро. А ты труха и тлень. По разных сторонах двери с тобою мы оба узники. Ты там, я - тут. Нас разделили стены, как статут.
*** Здається, чую: лопають каштани, жовтозелену викидають брость i зовсiм поруч - київське весняне пахуче небо гуком налилось. Здається, бачу: рвуться буйнi трави, де вже вiдговорили всi струмки, а Україна, Лебединя, Слава за сином назирає з-пiд руки. Невже то - квiтень, i шпачиний клекiт, ачи немудрi кпини чи чужi обiрванi рулади? Чий же шепiт урвавсь на воронованiм ножi?	*** И словно слышу: дышат уж каштаны, пропитанные смолами насквозь, и рядом - киевское небо рьяно тонкоголосым гамом налилось. И словно вижу: рвутся кверху травы, где уж отговорили ручейки, а Украина, Лебединя, Слава за сыном вновь следит из-под руки. И это все апрель и птичий клекот? иль этот гам - насмешки и уже оборванные песни? Чей же шепот на вороненом прячется ноже?
*** Впаду - i знову пiдведусь, на лiктях - iзiпнусь. Ти там - моя русява Русь, ти там - русява Русь! Прожектором свiтанок ша- стає до сонця свiт. Зiскнiла, склиться вже душа, її тримає гнiт. I тiльки гнiт той упаде - i вже од легкоти на свiтi бiлому нiде не знайдеш мiсця ти.	*** Паду - и снова поднимусь, на локти обопрусь. Русоволосая там Русь, моя родная Русь! Рассвет прожекторами ша- стает пока восход. И стеклянеет уж душа, но держит ее гнет. А гнет исчезнет без следа и легкость обретешь, на свете белом никогда ты места не найдешь.
*** Як добре те, що смертi не боюсь я i не питаю, чи тяжкий мiй хрест. Що перед вами, суддi, не клонюся в передчуттi недовiдомих верст. Що жив, любив i не набрався скверни, ненавистi, прокльону, каяття. Народе мiй, до тебе я ще верну, як в смертi обернуся до життя своїм стражденним i незлим обличчям. Як син, тобi доземно уклонюсь i чесно гляну в чеснi твої вiчi i в смерть iз рiдним краєм порiднюсь.	*** Как хорошо, что смерти не боюсь я, не спрашиваю, тяжек ли мой крест. Что перед вами, судьи, не клонюся в предчувствии недознакомых верст. Что жил, любил и не набрался скверны, отверг проклятья, покаянья, гнусь. Народ мой, я к тебе вернусь наверно и в смерти к жизни снова обернусь измученным лицом своим незлобным. Как сын, перед тобою поклонюсь и в честные глаза взгляну свободно и в смерть с родной страною породнюсь.

Copyright (перевод с украинского) Стырта, Ирина Владимировна

3 мая 2016 г.