Я люблю апрель. Самый таинственный месяц. В лесах сходит снег. И происходит чудо. Пробуждение земли. Не той жалко - изнасилованной земли урбанизированных джунглей городов. И не тех бледных ростков, случайно уцелевших, после работы дворников, выметающих газоны, вырывая их из земли. Городские газоны как головы старух, с клочками длинных седых волос.
И не то буйство спутанных волос степей, где ирокезы панков перепутаны с немытыми колтунами маргинальных, бесполых, жителей теплотрасс. И также как в их сваленных и вечно не мытых волосах, кишат насекомые, так же трава наполнена жизнью под жаркими прямыми лучами беспощадного светила.
Нет, таинство лесных массивов особенное. Необычное. И как ты не назови его - лес, тайга, джунгли. Это не важно. Это сказка.
Это в городах после дождя воздух наполняется озоном и на короткие мгновения, прочищает забитые ноздри горожан. И напоминает, что есть и другая жизнь. Без заплеванных асфальтов. Без забегаловок, кафе, ресторанов. Без суеты и напряжения. Где не надо подчеркивать свою значимость. И не надо быть трудоголиком, дабы вызвать поощрительную улыбку начальника, и конфетку в виде подачки к зарплате. Не надо подчеркивать свою крутость. Но только на мгновение. И опять жизнь в муравейнике. Жизнь по замкнутому кругу.
В лесах нет озона. Воздушный коктейль из такого букета запахов, что ни одна лаборатория не отделит одни молекулы от других. Им не дышишь. Его пьешь. Пьешь, перекатывая каждую каплю на языке. Пьешь и не можешь напиться.
В апреле граница между смертью и жизнью. В апреле смерть рождает жизнь. Совсем недавно, земля была неравномерно покрыта снегом. В низинах, в глубине снежных завалов текла жизнь. В толстых сугробах снега, делали ходы мыши и небольшие грызуны. И лисы с увлечением, доставали их на закуску. По вкусно хрустящему снегу, бродили сохатые. Из-под вывороченных корней, заваленных снегом, время от времени выходил пар. Берлога. Где и матерый косолапый всю зиму с увлечением грудничка, во сне сосет лапу. А где и коммунальная квартира. Медведица с медвежатами, ждала весны, чтобы вывести их на белый свет.
Зимний снег. Особая песня. Днем вышибает слезу, от нереальной яркости, чистотого хрусталя хорошей хозяйки матушки зимы. Ночью, от лунного света он лежит надменным бриллиантом, переливаясь быстро - холодными искрами.
И апрель. Снег темнеет. Оседает. Прячется под деревьями, в низинах. Прячется от ласковых поглаживаний просыпающегося солнышка. Набухшая земля, запасается водой, зарождая новую жизнь. Из-под опавшей скукоженной, прошлогодней листвы робко выглядывает первая травинка. Свежие листочки, задорно тянутся к солнцу. И деревья, примерив первую одежду, весело перешептываются между собой.
Еще нет клещей и паутины. И живой мир шумно гоняется друг за другом, чтобы успеть зачать новую жизнь.
И просто бродишь от дерева к дереву, пьешь весну. Обнимая, здороваешься с деревьями. Ловишь взглядом случайно пролетевшую птаху. Замечаешь взглядом зазевавшуюся белку. Полосатика бурундука.
Любимый дождевик. Еще от деда железнодорожника. Прорезиненный брезент. В нем хорошо в дождь. Дождинки стучат, но, не пробивая с плачем, шурша, стекают в траву.
И весь день просто бродить, неся на плече не заряженное ружье. Привычка.
Глаза устали от свежей яркой зелени, грязных клочков спрятавшегося в низинах снега. Оглох от шелеста, шорохов, дыхания леса. И переел вкусно - выпеченного воздуха. В баню и спать. Бессонница отменяется.