Строкин Валерий Витальевич : другие произведения.

Часть I -Песенка короткая как жизнь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  
  

П И Л И Г Р И М Ы

Роман

  
  
  
   Не верьте писателю, он не пишет с натуры, он вырывает странички из души...и никто не знает, сколько их осталось...

В.В.С.

   Я несла свою беду по-весеннему, по льду.
   Обломился лед - душа оборвалася,
   Камнем под воду пошла,
   А беда хоть тяжела,
   Но за острые края задержалася...
   "Песня о Беде" В.С.Высоцкий
  
  
  
  

ЧАСТЬ 1

  

ПЕСЕНКА КОРОТКАЯ КАК ЖИЗНЬ...

Глава 1

  
  
   ПОСЛЕ СТРОГИХ ТАМОЖЕН с "телевизорами" и "металоискателями", а перед этим - нудных процедур по заполнению деклараций: куда, когда, где, как и что писать, остается последнее - зал ожидания, или точка отправления. Строгая, стерильная чистота, блеск мрамора, ровные ряды черных кресел, бегущие строки электронного табло и бесстрастный, мертвый голос объявляющий рейсы.
   Валентин нервно вышагивал по залу, поглядывая на угол, где лежали вещи не отправленные в багаж : гитара в черном чехле и спортивная сумка, набитая бытовым барахлом, плюс пакет с бутербродами. Внутри, все ликовало и пело: "Еду, еду, еду, я - через реки, горы и поля. Еду, в странный, интересный и чужой мир, давно "загнивший", можно сказать: уже "догнивающий". Судя по пост советской рекламе: там нет братьев ни по разуму ни по духу, а человек человеку волк. Валентин улыбнулся. Спасибо, Саша Храпов, что позволил уговорить и сорвал с насиженного и перезасиженного места. Есть возможность начать с нуля. Заработаю деньжищь, захочу - вернусь и заживу счастливо и достойно. Хватит склеивать, то что рассыпалось! Да здравствует новая жизнь!
   Глупая улыбка не сходила с лица. Но под немного наигранным оптимизмом, скрывались растерянность и отчаяние: правильно ли я поступаю, не слишком ли многим рискую?
   Рейс не объявляли, посадку задерживали на полчаса. Кроме рейса на Испанию, в зале находились туристы отправляющиеся в Каир, попробовать "Martini" с оливкой, под сенью вечных пирамид, заглянуть в глаза безликого Сфинкса и с криком: Цоб - цобе! - проскакать на верблюде.
   Валентин уселся в кресло, рядом лежал багаж и в который раз, обеспокоено прощупал внутренний карман пиджака. Там, между пестрых страниц рекламного вкладыша туристической фирмы, обслуживающей полет, лежали документы, билеты на самолет, страховочный полис, корешки багажных квитанций.
   Если бы не Сашка...Проклятье! Обыкновенный, нищий инженер второй категории, не может купить паршивую турпутевку чтобы нормально отдохнуть, посмотреть иные города страны: Парфенон, Китайскую Стену, Пирамиды, послушать баркаролу венецианских гондольеров. Такие развлечения не для инженеров, а для...- Валентин неприязненно посмотрел на мандражирующую мимо публику.
   Большинство мужчин выставляли на показ бычьи шеи, завернутые в золотые цепи. На толстых, распальцованных сардельках блестели печатки и перстни. Квадратные тела распирали дорогие костюмы от кутюр. Головы украшали или преждевременные лысины или воинственный ежик - "а ля только что откинулся" Вокруг них, маленькими астероидами кружили худенькие, словно выжатые, в супермодных и дорогих вечерних платьях, молоденькие и не очень, девушки, с силиконовыми добавками, на выдающихся частях тела.
   Современные нувориши и их жены вместе не отдыхают и поездки являются частными и деловыми. Странно, что их прозвали новыми русскими, или новыми белорусами, такие люди не имеют ничего русского, их мир скрыт в кожаных портмоне и закодирован нулями на кредитных карточках.
   Отвернувшись, Валентин подобрал со столика рекламный проспект. Радужный буклет по секрету сообщал о чудесах ожидающих туристов в Каире. Путевка в Египетскую столицу стоила дороже, чем в Барселону. Туристам обещали пятизвездочный отель, поездку к Великим пирамидам, экскурсию по мертвому городу, посещения экзотичного восточного базара и модных бутиков. Соответственно, большинство "буратин", дефилирующих по залу, летели в Каир. "Своих", тех с кем придется лететь, Валентин опознавал без труда. Например, его соседка, молоденькая светловолосая девушка в деловом черном костюме. У неё под ногами прилег синий баул; полиэтиленовую сумочку, покоящуюся на коленях, напряженно стискивали тонкие пальцы, а взгляд - с таким взглядом не едут отдыхать, ничего не видел, устремленный прямо перед собой, в загадочную точку. Пухлые губки вздрагивали, словно она повторяла про себя инструкции для отъезжающих.
   Рядом, возбужденно крутился невысокий симпатичный парень, на нем были: скоморошья пестрая гавайка и шорты. Из всех пассажиров, он один был готов встретить южное солнце.
   Конец августа в Минске выдался на редкость холодным и дождливым. Большинство туристов были в костюмах, держали на руках плащи, ручки зонтов торчали из саквояжей и пластиковых пакетов. Кто знает, какой "бархатный сезон" преподнесет загранка? Беларусь продолжала держать планку второй Англии по климату: ветрено, сыро, промозгло, туманно.
   "Новые" громко разговаривали, курили, вели себя солидно, по-хозяйски. Дамы громко смеялись, ревниво бросали друг на друга косые взгляды, сравнивая наряды, декольте, подвески, прически, косметику, принюхиваясь к парфюму.
   "Старые" - тихо и скромненько сидели по углам, с мыслями об "отдыхе" и "жизни", которые скоро преподнесет чужая земля, о том, что остается здесь.
   Наконец объявили рейс на Каир. Половина ожидающих, суетливо направились к переходу. За витринными окнами зала ожидания, можно было увидеть поданный самолет. Наша "Аннушка", не "Боинг", только Валентин смотрел на самолет зачарованно и восторженно, он никогда не путешествовал по воздуху.
  -- Такой же и нам подадут, - произнес рядом мужчина, обращаясь к щеголеватой спутнице.
  -- Ты отведешь меня на корриду?
  -- Не вопрос, будет тебе и коррида и земляника со льдом, - голоса сладкой парочки удалились.
   От нечего делать, Валентин зашел в буфет. Цены впечатляли. Валентин подумал: что они если они европейские, то в 10 - 20 раз превышают те, которые остались за таможенным барьером.
   К стойке приблизился парень в гавайской рубашке. Присвистнул, разглядывая ярлычки с нулями.
  -- Что желаете? - из дальнего угла, оторвавшись от зеркальца, выпорхнула пухленькая продавщица.
  -- Девушка, не понимаю: я еще в Минске, или уже в Барселоне? - парень рассмеялся.
   Улыбка продавщицы потускнела, в уголках глаз собрались презрительные морщинки. "Гаваец" выудил кошелек из глубоких карманов шорт, откинул со лба длинную белую прядь, на его лице играла дружелюбная улыбка. Продавщица позарившись на белый ровный ряд зубов, оттаяла.
  -- Гуляем на последние! Пачку "LM", легкие, вот эту шоколадку, как сувенир от "Красного октября" и стаканчик кофе. Уверен, что скоро отведаю одно из лучших в мире.
  -- Вы в Испанию летите?
  -- Si, senora.
   Продавщица выбила чек, "гаваец" вытряхнул кошелек на прилавок.
  -- За такие "бабки" я мог бы посидеть в любом баре на Машерова, или в "Троицком предместье"...
   Валентин в знак солидарности пожал плечами и поспешил оставить бар. Деньги для покупки сувениров отсутствовали. В кошельке сохранялся неприкосновенный валютный запас - 250 условных единиц с "фейсами" американских президентов. Всего-то, на покорение Испанского двора! ...Успокаивало и вселяло надежду то, что в письмах, Сашка Храпов уверял: "Мужик, с деньгами проблем не будет, их всегда можно заработать, главное настроение и здоровье. Не волнуйся, я тебя устрою в хорошее место. Обязательно возьми гитару, будем петь и играть, как Миша Шуфутинский, в одном кабачке. Живем нормально, интересно и возвращаться в наш родной "дурдом", пока не собираемся. Приезжай, сейчас тебя ничего не держит, осмотришься, заработаешь деньжат - мусор который носит ветер, да всё мимо нашей кассы. Вдруг, захочешь остаться? Короче, высылаю пол штуки - доехать хватит. За "бабки" не переживай, здесь вернешь быстро".
   Ах, Саша, как быстро 500 баксов для тебя перестали являться деньгами...
   Мы знаем друг друга с детства: росли в одном дворе, вместе ходили в школу, сидели за одной партой, все десять лет. Ходили к Сташевскому, Владиславу Сигизмундовичу, на уроки художественной самодеятельности, по классу гитара. Мечтали создать свой ВИА, потом рок-группу, потом...так ничего и не создали. Года бежали и бегут, без тормозов: весна проскакала "гулкой ранью на розовом коне", знойный летний период заканчивается, впереди неторопливая, золотая осень - облетают листья, зябко становится голове, жарко плечам и спине. Свадьбы отгремели, после загса поэзия закончилась, наступила "проза жизни", а рассмотреть глобально: оказались в болоте, которое засосало, по самые гланды и знаешь наверняка, что не отпустит; когда отвыкаешь мечтать, а впереди не видишь никаких перспектив...
   Сашка - высокий, худой, с копной черных, кудрявых волос, обладатель тонких донжуановских усиков, под красным картофельным носом, от медленного спаивания все больше напоминающий стоп-сигнал. " Все, Валек, ты как хочешь, но так жить - сил нет. Мы уезжаем. В Испанию..." На обум и на авось - в этом весь Сашка.
   Сашка уехал, а Валентин докатился до того, что у жены появился любовник. После многочисленных скандалов и уговоров пришлось оставить квартиру, вселиться в заводское общежитие и водрузить над мавзолеем жизни, большой крест с болтом.
   Спасибо Сашке...В 34года, не поздно начать сначала.
   Остаться за границей Валентин не думал, хотелось заработать на хлеб насущный и возвратиться. Дома, для осуществления нехитрых планов, заработать капитал не было возможности. Зарабатывали другие, остальные получали зарплаты-пособия.
   Прозвучало объявление посадки на Барселону. Валентин очнулся от грез, подхватил скарб и пристроился в хвост очереди, за веселым гавайским блондином.
  -- - Ваши билетики?
   Валентин протянул билеты. Получил обратно. Прошел мимо бравой шеренги милиционеров. Бледнея подумал: "Вот если б они знали, что я не собираюсь возвращаться?". Быстро поднялся по трапу в салон самолета. Стало понятным, почему при объявлении на посадку, все стремились встать первыми в очередь - на билетах не проставили места и каждый занимал то, которое понравилось. Валентину пришлось идти в хвост самолета. Последнее место по левому борту, рядом с "гавайцем", было вакантным. Раздосадованный, Валентин оставил за спинками кресел багаж и плюхнулся в кресло. "Гаваец", вытянув шею, заворожено смотрел в иллюминатор. В салоне появилась стюардесса, сделала необходимые объявления как себя вести. Капитан объявил по радио о надежности самолетов этого класса, уверил в опытности экипажа, попросил пристегнуться и не курить в салоне. Валентин с удивлением отметил, что многие, так и не пристегнулись, а стюардесса не проверила.
  -- Что толку пристегиваться, случись что и ремень не спасет, - читая мысли Валентина пробормотал сосед.
   Корпус самолета задрожал. Валентин защелкнул ремень. Чуть поколебавшись, сосед решил выполнить просьбу капитана. Нехотя, "Ан" тронулся по полосе, развернулся и быстро-быстро побежал. Вибрация нарастала, но вот, самолет, легко оттолкнувшись от взлетной полосы, вдавив пассажиров в кресла, взмыл к небу.
   "Лечу!" - мысленно воскликнул Валентин, устало закрывая глаза. Сейчас можно расслабиться и выспаться...
   Валентин проснулся от толчка в бок. Он открыл глаза и встретился со взглядом "гавайца".
  -- Меня зовут Юра, - парень жизнерадостно улыбнулся.
  -- Валентин.
  -- Можно пройти, в туалет хочется? - улыбка парня стала шире.
  -- Конечно, извините, - смущенно побормотал Валентин, подтягивая ноги.
  -- Спасибо, - парень проскользнул мимо.
   Валентин посмотрел в иллюминатор. Ничего...Под самолетом простиралось белоснежное море из облаков, похожее на взбитое руками великана одеяло. Поваляться бы на нем да попрыгать. В голову пришли легкомысленные слова из далекой детской песенки: " Облака, белогривые лошадки. Облака, что вы мчитесь без оглядки? Вы по небу прокатите нас, облака..."
  -- Разрешите? - вернулся Юра. Доверительно сообщил:
  -- Впервые побывал в сортире самолета. Чуть круче, чем в поездах, здесь нет стоп-крана, - он коротко рассмеялся.
   Валентин вежливо улыбнулся.
  -- Едешь отдыхать? - поинтересовался Юра.
  -- Да.
  -- - Я тоже...В Барселону?
  -- Нет, дальше, в Мадрид.
  -- Самое время, жара спадает. Бархатный сезон и цены падают. Ты разговариваешь по-испански?
  -- Нет. Это обязательно?
  -- Не обязательно, но всегда легче, если знаешь язык страны, в которую едешь.
  -- Я знаю немного английский. В пределах разговорного, - смущенно пробормотал Валентин.
  -- И гитару взял?
  -- - Привычка. Гитара для меня, как лучший друг.
  -- Обожаю музыку, только бардовское пение сейчас не актуально. Вот рок...
  -- Бардовское пение всегда актуально, - обиженно прервал Валентин. - Бардовское пение появилось в такие темные времена, когда человек еще и огня не знал. Древние кельты своих певцов называли бардами.
  -- Ты фан? Уважаю фанов. Спорить не буду, - Юра поднял руки.
  -- При чем здесь фан?
  -- Фан - это фанат своего дела.
  -- А ты что любишь?
  -- Я? - Юра рассмеялся. - Я фанатик по жизни. Люблю жизнь, во всех её проявлениях.
  -- Это хорошо. Если не секрет, сколько тебе лет?
  -- Не секрет: двадцать четыре. В этом году закончил-таки Минский радиотехнический.
  -- Минчанин?
  -- Почти. Ого, время пить херши! - воскликнул Юра.
   Две миловидные стюардессы, обходили пассажиров, толкая перед собой тележки, предлагая обеды и выпивку.
  -- Все включено в стоимость билет, - объявил Юра.
  -- Предлагаю взять по стаканчику за отлет и по бокалу вина за благополучный долет. Посмотри на соседей.
   Напротив сидели "новые" - молодые мужчина и женщина. Мужчина был наголо обрит, под уголовника - мода всегда равняется на героев своего времени. На шее мужчины красовался атрибут и пароль - толстая витая цепь. Глаза, маленькие или большие, скрывали темные стекла очков. Возле иллюминатора сидела худая, окаменевшая блондинка. Её выщипанные бровки недовольно хмурились, безукоризненные зубки покусывали узкие, в зеленой помаде, губы. Столики, откинутые от кресел, украшали принесенные с собой импортные бутылки с виски, коньяком и тоником. Меж бутылок стояли вскрытая банка с черной икрой, пластиковые коробки с салями и красной рыбой.
  -- - Вот, короли нашего времени. Вот, как надо жить, - громко сказал Юра.
   Темные очки сонно повернулись.
  -- Ты что-то тянешь? - гнусаво протянул новый король. Он сунул в рот сигарету и медленно прикурил, продемонстрировав золотую зажигалку.
  -- Que quieres? (Что хочешь?) - спросил Юра.
  -- Чего? - бычья шея напряглась, ещё немного и можно было бы услышать, как скрипят звенья цепи. - Что ты сказал?
  -- Digo, que quieres? (Говорю, что хочешь?)
   "Новый" долго и внимательно изучал Юру, пока не спросил:
  -- Виски будешь? За компанию?
  -- Раз за компанию, наливай.
  -- Ты ботаешь по-нашему? - удивился брателла.
  -- Нет по вашему не ботаю, но без акцента говорю на русском, белорусском, испанском и польских языках. Английский и американский языки, виноват, до сих пор с акцентом, бруклинского аборигена прожившего в штатах десять лет.
   Новый русский повернулся к своей спутнице.
  -- Слышишь, Лялечка, кажется я переводчика нашел. Говорит по-испански десять лет, - палец-колбаса указал на Юру.
   Стюардесса подкатила тележку:
  -- Что будете пить, что будете кушать?
  -- Ничего не надо, - отмахнулся новый русский.
   Валентин открыл рот, но его остановил бритоголовый.
  -- Хочешь хавать эту старую, резиновую рябу? Нам бэби, по бокалу белого и кати назад телегу.
  -- Я не просил, - сказал Валентин.
   Новый русский поднял широкую ладонь, на запястье заиграл золотой "Роллекс".
  -- Ша! Я угощаю, не обижайся братан - как сказал, так и будет. - Он налил в рюмочки виски. - Зацените, купил в буфете, перед отлетом, вроде ничего. - Он залпом выпил белое вино и плеснул в стакан виски. - Давайте выпьем за отдых на Средиземном море. На Красном был, на Черном был, в Юрмале отдыхал, на Аральском и Каспийском бывал, на Средиземном не был. Мне корешь рассказывал, что там вода, как в джакузи.
   Валентин попробовал виски. В иной деревне самогон лучше делают, подумал он. Однако в желудке потеплело, отхлынула нервозность, накопленная в течение последних дней. Тем не менее, он все еще не верил в реальность окружающего, ему казалось, что вот сейчас, он проснется у себя в комнате, под звон посуды, запах общественной кухни, крик детей. Какая там Барселона!
   На сколько меня хватит? На год? Два? Больше? Заработаю тысяч десять и свалю. Конечно, для этого братэллы, это не деньги, он в месяц, на сигареты больше тратит, мне достаточно и этой смешной цифры.
  -- Валентин, закусывай, - Юра протянул бутерброд с черной икрой. - Так вот, Славик, - говорил он бритоголовому, - к генералу подходит рядовой и спрашивает: Товарищ генерал, разрешите спросить? Когда ракета вылетает из дула, по какой траектории она летит? Спрашивайте, товарищ солдат.
  -- Ах-ха-ха-ха-ха!! - на весь салон заржал Славик. - Спра...Спра...Спрашивайте товарищ солдат. Так, давай выпьем. - Он подхватил бутылку с виски и быстро наполнил рюмки и стакан. - Блин, надо еще раз за отдых выпить. Ты чем занимаешься? - спросил Славик Юру.
  -- Тур бизнесом, - быстро ответил Юра.
  -- Ты что, в натуре знаешь испанский?
  -- Знаю. Пять лет прожил на Кубе, мой папа работал в посольстве.
  -- А что, кубинский и испанский одинаковы?
  -- Igual. Lo mismo.
  -- Что?
  -- Юра пожал плечами.
  -- - Не знал, - вздохнул Славик.
  -- Куба в историческом прошлом была испанской колонией.
  -- Скажи что-нибудь?
  -- Amor con amor se paga.
  -- Что-что?
  -- Что-то вроде нашей поговорки - долг платежом красен.
  -- Клево, - признал Славик. - А тебя как звать?
  -- Валентин.
  -- Кушай икру, Валик. Расслабься, отдыхай. - Славик рассмеялся, - Не смотри, как прокурор. Выпьем, - он поднял стакан.
   Валентин взял бокал с вином:
  -- Я пью мало и предпочитаю не крепленое. - Посмотрел на улыбающегося Юру и пояснил:
  -- Редко. Очень редко и в исключительных случаях.
  -- Сегодня случай исключительный, - согласился Юра.
  -- Разве это крепкое? - Славик проглотил содержимое, подцепил колбасу.
  -- Это мура. Раньше водочка крепкой и приятной была, не то что, эта заграничная дрянь. Впрочем, в Минске открылся новый завод, кореш клянется, что там делают достойную, как благословенная ключница царя Ивана.. В Бресте неплохая, на березовом соке, легко заходит, как вода. Все хорошее, так уж повелось, идёт за кордон, а нашему народу: хрен да маковки. Нашу водку буду пить в Испании, - Славик расхохотался. Его спутница презрительно скривила губы.
   Спустя полчаса, новый русский громко храпел. Общительный Юрик не растерялся и познакомиться с соседкой сидящей перед ним. Эта была та самая девушка в черном костюме, которую приметил в зале ожидания Валентин.
  -- Значит тебя звать Лена?
  -- Да.
  -- Чем будешь заниматься в Испании, извиняюсь, если вопрос покажется не скромным?
  -- Отдыхать.
  -- Хорошее занятие! Как и где?
  -- Вам об этом не надо знать - застенчиво ответила девушка.
   Юра рассмеялся. - Хочешь, анекдот расскажу? Стоят два гриба: белый и мухомор. Смотрят - грибник идет. Сейчас резня начнется, - говорит белый. Не знаю, как насчет резни, а сапогом я точно получу, - вздыхает мухомор.
   Лена вежливо улыбнулась. Юра вздохнул:
  -- Знаешь, что говорят инопланетяне, про незваных гостей?
  -- Что?
  -- Незваный гость хуже Гагарина.
   Девушка улыбнулась.
  -- Кстати, знаешь, что на некоторых пляжах, довольно таки не безопасно отдыхать.
  -- В Средиземном море, я слышала, белые акулы не водятся.
  -- Я не про челюсти и не про маньяков, я про ядовитых рыб. Есть такая рыба, с виду как камень, очень искусно маскируется, наступишь ногой на такую и все - амба. У неё ядовитые плавники. От острой боли человек запросто теряет сознание.
  -- Каменные рыбы водятся на побережье индийского океана, - ответила Лена.
  -- В самом деле? Ну их яд, ерунда по сравнению с ядом скорпиона. Их яд разрушает стенки сосудов, особенно опасен укус скорпиона осенью...
   Валентин закрыл глаза, в пол-уха слушая трёп Юры. От выпитого в голове стало легко и пусто. Не хотелось думать и решать гамлетовский ребус - правильно ли сделал, что полетел?
   Свой Рубикон, я перешел. Поздно, батенька, пить боржоми, когда легкие прострелены. Отработаю долг и заработаю. На лице проступила самодовольная улыбка - Алла, экс-жена, с которой расстались полгода назад и не подозревает, куда отправился. Улыбка исчезла - вряд ли это её интересует...
   Валентин незаметно уснул и проснулся перед самой посадкой.
  -- Температура воздуха в Барселоне плюс 35 градусов по Цельсию. Температура воды плюс 26...
   Самолет качнуло, на мгновение Валентин ощутил невесомость, комок съеденного предательски шевельнулся в желудке. Самолет снова качнуло, он разворачивался, заходя на посадку.
   Сбылась мечта идиота, я попал в загнивающий мир. Я в Испании, в стране Сервантеса, Веласкеса, Гойи, Дали, Лорки, Кортеса, Франко, Торквемады, в стране, где до сих пор, театрализовано забивают быков, танцуют тарантеллу. Здесь изобрели майонез, отсюда, великие путешественники и авантюристы отправлялись открывать и завоевывать мир. Здесь Торквемада жег костры и ловил ведьм, здесь есть парламент и реликтовое королевское семейство.
   Валентин вытянул шею, заглядывая за плечо Юры приникшего к иллюминатору. Самолет снижался. Облака испарились. В салоне значительно потеплело. Кто-то восхищенно выкрикнул - Море!
   Далеко внизу можно было разглядеть яркую, слепящую синеву и маленькие белые крапинки парусников. Юра посмотрел на Валентина, его глаза возбужденно горели:
  -- Средиземное море. Приехали. Самолет не упал, злой мальчик из большой рогатки нас не подстрелил. Как только приземлимся, поеду к морю. Хочешь, поедем вместе?
  -- Спасибо, - Валентин улыбнулся, - у меня не будет времени. Меня ждут.
  -- Понятно, - Юра отвернулся к иллюминатору. - Море, - ласково произнес он. - Все-таки на самолетах путешествовать мне не нравится. Если что, шансы выжить сводятся к нулю. - Юра хихикнул, - Домой поеду на колесах.
  -- Разве ты не брал обратного билета?
  -- Зачем? У меня Шенгенская виза, могу путешествовать практически по всей Европе.
   Прохождение испанской таможни, затруднений не вызвало. Всем быстро проставили в паспортах отметки и пожелали приятного времяпровождения. Заполненные декларации никто не смотрел и не проверял. Валентину показалось, что декларации заполняли только туристы из стран СНГ.
   Он получил багаж, прошел таможню и стал растерянно оглядываться: на аэровокзале царила обычная сутолока и шум. Вокруг сновали сотни людей с разными цветами кожи, тащившие чемоданы, толкающие перед собой тележки, одетые в короткие рубашки, шорты, полосатые бедуинские малахаи и дхоти (набедренная повязка). В деловом костюме, с большим дорожным чемоданом, гитарой, спортивной сумкой, на которой висел плащ, Валентин чувствовал себя потерянно, нелепо и глупо. Явилось отчаянное понимание того, что он в чужом мире, вокруг чужие люди, говорящие на незнакомых языках.
   "Язык не только до Киева не доведет, но и до автобусной остановки. Как попасть на автовокзал, черт побери, где выход? Так, дорогой товарищ, главное не терять присутствия духа и не впадать в панику. Ты не впадаешь в панику? Нет..."
   Валентин взглядом отыскал кассы со знакомым названием: "Сhangе", и незнакомым - "Сaja". Возле окошек крутились туристы, обменивая доллары на испанскую валюту - песеты. Подхватив пожитки, Валентин протиснулся к разменным киоскам. Там он встретил Юру, Славика благоухающего спиртом, возможно с женой, Лену с молчаливым соседом.
  -- Валентин, я нашел работу на ближайший месяц, - объявил улыбаясь Юра. Он похлопал Славика по плечу. - Буду работать у него переводчиком.
  -- Молодец. Помоги поменять сто баксов.
  -- Нет проблем. - Юра взял бумажку, просунул в окошко. - Cambie me por favor. (Поменяйте мне, пожалуйста.)
  -- Держи, - вернул Валентину несколько незнакомых бумажек и монет. - Вот тебе песеты и мили.
  -- Что значат мили?
  -- Песетами здесь называют монеты, мелочь. А мильками, или милями - бумажные деньги, потому что их номинал больше тысячи или равен. Милька это тясяча... Подождите. Какая девушка, разве её можно упустить...Лена! - Юра кинулся за уходящей девушкой.
   Славик громко икнул, протянул Валентину пачку с сигаретами. - Куришь?
  -- Спасибо, не курю.
  -- Молодец, - Славик закурил, щурясь от дыма, посмотрел на Валентина. - Ты братан, в каком отеле остановился?
  -- Я в Мадрид еду.
  -- По делам?
  -- По делам, - рассеянно подтвердил Валентин, провожая взглядом отчаянно жестикулирующего Юру, что-то объясняющего девушке.
  -- Ладно, счастливо, я пошел, - выдохнул Валентин.
  -- Пока, братан.
   Валентин поднял вещи и направился, как он полагал к выходу, следуя нарисованной зеленой стреле и идущего над ней человечка. Под стрелкой была надпись: "SALIDA". Он помнил слово по словарику-разговорнику, оно должно было означать: "ВЫХОД". Теперь он понял, что это единственная стоящая вещь, которую имеет.
   Валентин вышел на улицу, зеленая стрела не обманула. Чувствовал он себя отвратительно: глаза резал яркий свет (надо же было оставить дома темные очки), рубашка под пиджаком стала мокрой, лицо заливал пот. В Барселоне царили жара и духота. Какой же это бархатный сезон, скорее разгар знойного, душного лета!
   За спиной остались кричащие и бурлящие толпы туристов: русские, белорусы, немцы, англичане, китайцы, японцы, африканцы, кого только нельзя было увидеть, в шортах и майках, в туфлях на босые ноги и в экзотических костюмах других стран. "Наших" встречали русские турагенты с высокими шестами, на которых висели плакатики с названиями турфирм и отелей.
  -- Кобзар! Кобзар! Отель "Альбаниль" - сзывал туристов один из встречавших агентов, в белых шортах и майке, с красной кепкой.
   Валентин тоскливо посмотрел на плакат гида, эта фирма открывала визу и делала тур.
  -- Так, сейчас все соберемся и организованно, на автобусе, поедем в отель, - командовал гид.
  -- Где найти автобус на автовокзал? - спросил Валентин.
  -- Зачем вам автовокзал? Вы с нами?
  -- Нет.
  -- Идите прямо, увидите стоянку автобусов, - гид отвернулся, вытягивая шею, разыскивая подопечных туристов.
   Валентин встал под пластиковый козырек остановки, положил вещи на лавку. Солнце палило нещадно, от асфальта поднимался нестерпимый жар. Даже не верится: три часа назад, в Минске, я замерзал, там накрапывал дождь, а здесь жара... Теория относительности в действии - полет занял три часа, но один час у меня лишний, из-за разницы часовых поясов. В Испании на час позже.
  -- Начинается экзотика, - объявил Валентин, скидывая пиджак, оставаясь в синей рубашке, с темными от пота пятнами. Валентин улыбнулся, впереди начиналась пальмовая аллея, за которой вдоль линии горизонта протянулась цепочка светло-голубых гор. Он глубоко вздохнул:
  -- Здравствуй новый мир. Так, главное в нашем деле, не растеряться, правильно сориентироваться. Это цивилизация, здесь не заблудишься, - наивные мысли.
   Вспомнил последнее письмо Саши, тот сообщал, что на вокзалах есть информационные окошки, где можно получить информацию, а также запастись бесплатными картами города и метро, автодорог Испании.
   Тяжело вздохнув, подобрав вещи, Валентин возвратился на вокзал. Карты нашлись подле информационного окошка. К вежливо улыбнувшейся девушке, обратиться он побоялся и молча подобрал с прилавка разноцветные буклеты.
   Через несколько минут он вновь стоял на автобусной остановке изучая щит, изображающий маршруты движения автобусов. Надолго погрузился в изучение карты, все искал отметки автовокзала. Ничего не обнаружив и начиная потихоньку нервничать, Валентин обратился к изучению карт и справочников.
   Солнце не щадило и через пластиковую крышу, пришлось отойти в горячую тень, под бетонный навес аэровокзала. Вокруг продолжали суетиться люди, улыбающиеся, счастливые и не очень, не обращающие внимания, на потеющего туриста из Белоруссии, далекие от его проблем. Со всех сторон доносилась чужая речь. К остановке подходили автобусы, ручеек пассажиров вытекал и втекал. Они-то знали кому и куда надо.
   Прошло полтора часа, чертыхаясь и проклиная все на свете, говорила мама - учи иностранные языки, Валентин сдвинулся с места, следуя по красным стрелкам-указателям в сторону электрички. Эскалатор опустил его в прохладное подземелье, отдаленно напоминающее московское метро, но здесь было больше европейской практичности, которая всегда себя надменно чувствует над азиатским размахом. Несколько минут понаблюдав со стороны, как покупают билеты и проходят на платформу через жуткий на вид, электронный турникет, Валентин, отчаянно потея, повторил операцию. Окрыленный успехом, вооружился новыми картами, лежащими у билетной кассы, это были маршруты движения электрички. Со вздохом облегчения, нашел нужную станцию.
   Пол дела сделано. Осталось добраться до станции и дойти до автовокзала. Как его найти, мамма миа?
   Валентин присел на железную лавку, с интересом осмотрелся. Пассажиров было немного, в основном, как и он с вещами, чемоданами. "Корзины, картины, картонки, нет маленькой собачонки", - пробормотал Валентин Мимо прошла стайка загорелых симпатичных девушек, в ничего не скрывающих одеждах. А говорят, сексуальная революция на западе умерла вместе с Джимми Морисоном и Куртом Кобейном, - Валентин усмехнулся.
   Нет, жизнь прекрасна! Изменчивое настроение, как барометр стало показывать: "ясно".
   Электропоезд пришел минут через шесть. Он поднялся в вагон и приятно обрадовался царящей прохладе, создаваемой гудящим кондиционером. Сел в кресло, внутренне напрягаясь, прислушиваясь к чужой речи и бормотанию водителя поезда, объявляющего остановки. Для полного счастья не хватает остановку проехать. Чтобы в конец не измять картонный билет с магнитной полосой, спрятал его в карман.
   Поезд вырвался из туннеля, замелькали пригороды Барселоны, их вид совсем не понравился. Длинные бетонные заборы, опоясывающие индустриальные зоны, аляповато разрисованы графитти, всех цветов и оттенков. Похоже это было основным творчеством нового поколения фанты и спрайта, потомков Гойи и Дали. За заборами, мелькали игрушечные заводики, заброшенные склады, машинные свалки. Наконец, появились жилые дома. Первое, что поразило в их виде - размеры окон, уже и меньше, чем в Белоруссии, похожие на бойницы.
   Видно достается вам от солнца. Вид пригородных домов был каким-то заброшенным и неуютным. И здесь: дома, заборы, столбы, даже часть тротуаров, украшали графитти. Над окнами, над балконами, висели полосатые зеленые тенты, сверкали металлические ребра жалюзей.
   На одной из остановок, в вагон зашел кондуктор-контролер. Проверил билеты, прокомпостировал, вернул Валентину прямоугольный кусочек картона, на котором были выбиты число, день, и название станции назначения.
   Неожиданно в окне замелькали городские кварталы. Барселона! Пальмира, северная столица Испании, развитая промышленно и экономически больше чем Мадрид. Половина товаров производится и поставляется из Барселоны. По сравнению с пригородами, город имел чистенький, презентабельный вид, который не смогли уничтожить оставшиеся графитти. Замелькали пяти-шести этажные дома, широкие улицы, полные машин, пальмовые аллеи и фонтаны. Валентин удивился архитектуре города, она ничем не отличалась от "домашней". "Все как и у нас, Европа не любит американские небоскребы, - с уважением подумал он. Объявили его остановку.
   Чертыхаясь, Валентин вылез из прохладного подземелья на улицу. Рядом с выходом из подземки, обнаружил нужные ориентиры - Триумфальная арка и фонтан, три дельфина извергали воду в небо. Об арке и фонтане писал Сашка.
  -- Уф, Господи, помоги добраться, - Валентин достал влажный платок, вытер лицо. - Жарко и душно, - он встал под тень арки. - Так, где будем искать автовокзал? Где здесь север?
  -- Под арку встали спасаясь от жары двое полицейских. На голове смешные шлема-тазики. Вспоминая английские слова, Валентин шагнул к ним.
   Вскоре его вывели к вокзалу. Один из полицейских любезно довел Валентина до дверей, улыбаясь что-то сказал, козырнул и ушел. Вот она, западная полиция, - с благодарностью подумал Валентин.
   Уже смелее, сказывался приобретенный опыт, он купил билет на ближайший автобус и через пять минут сидел в его салоне, вдыхая прохладный воздух струящийся из кондиционеров. Двери что-то прошипели, чмокнули резиной, автобус плавно тронулся в путь.
   Салон был наполовину заполнен пассажирами. Валентин с удобством устроился на двух сиденьях, с любопытством разглядывая билет. Он был похож на небольшую открытку: Барселона-Мадрид. Как и положено: время отправления, место, платформа. Валентин улыбнулся, вспомнив как бегал по платформам, показывая водителям билет.
   Все хорошо...Все хорошо, можно расслабиться...В Мадриде, останется позвонить Сашке и он встретит. Взгляд скользнул на время прибытия - полдвенадцатого ночи.
   Как я устал, Господи, а ведь еще и приехать толком не успел. Погодка здесь - финал. Если такая жара будет все время...
   Валентин спрятал билет, взглянул на экран телевизора, висящий над проходом. Телевизоров по автобусу, он насчитал шесть. Валентин прислушался к незнакомой речи, крутили какую-то любовную мелодраму, из тех сериалов, что и "дома" полно. Ни черта не понятно, - с горечью подумал он, закрывая глаза.
   По дороге в Мадрид, автобус несколько раз останавливался. После холодного салона, бетонные площадки остановок встречали раскаленным маревом и полным штилем. Ветер по морю гулял и кораблик подгонял, - сердито бормотал Вадим.
   На самой продолжительной, получасовой остановке, он не удержался и отведал запретных капиталистических плодов: съел огромное зеленое яблоко и запил его натуральным апельсиновым соком, который при нем добыли из оранжевых колобков. Яблоко было сладким, как пряник, и пахло как пряник. Холодный сок в бокале с кубиками льда, понравился и приятно освежил. Через месяц, вспоминая эту поездку, он поймет, что придорожные кафе самые дорогие, за все про все с него взяли почти шесть долларов. В дорогу всегда надо брать свое, если конечно ваши доллары не пахнут нефтью, газом, и другими полезными ненародными, но природными ископаемыми.
   Восседая, на пластиковом стуле, под красным парусиновым навесом, стараясь казаться испанцем, т.е. как все, и потягивая сквозь зубы холодный сок, Валентин наблюдал за аборигенами.
   Скажем так, - отмечал он, - худеньких мало, сразу видно зажравшихся буржуев. Лица чужие и непривычные. Загорелые. Черные волосы у большинства напомажены, набриолинены, уложены пенкой. Европейская мода...
   От большинства тел, в такой жаркий день, исходил разлагающийся запах парфюмерии. Практически все, скрывали глаза, за темными стеклами очков. Одноцветные майки, рубашки, шорты. Последнее, что также не понравилось Валентину - большинство: молодежь и пожилые - курили. Валентин, бросил это пустое и страшное занятие, год назад и сейчас курящие его страшно раздражали и вызывали неприязнь. Курить в такую жару - смерти подобно, - думал он.
   Автобус довольно быстро мчался по скоростной автостраде, но до Мадрида доехал только через восемь часов.
   Ничего не понимая в телевидении, которое усыпляло монотонным бормотанием, Валентин смотрел в окно, где проносились однообразные, непримечательные пейзажи: поля, серая без растительности земля, на горизонте, сливающаяся с небом, полоса гор, аккуратные, шахматные рощицы олив. Монотонный пейзаж навел дрему. Когда Валентин очнулся, за окном мелькали огни большого ночного города.
  -- Вот и приехали. Осталось отыскать телефон и сообщить о себе. Буду играть в кабаке, что еще мне надо? Ничего, только играть и петь. Хорошая перспектива хлебного заработка. Сашка писал, что в месяц я смогу чистыми откладывать около шестисот баксов. В день, выходит, - бормотал Валентин, рассматривая в окне ухмыляющееся лицо, - двадцать баксов. Отлично! Огни ночного города, - тихо пропел он и подмигнул, проносящейся мимо и светящейся неоновыми огнями, рекламе незнакомой марки пива. - Я отдам долг и начну откладывать в капилочку. Разве это мещанство? Конечно нет, это способ выживания в поиске достойного заработка. Если бы у нас открыли границы и народу разрешили выезжать на край и за край света, республика опустела бы за два часа. Сколько нас? Около десяти миллионов и с каждым годом все меньше и меньше... С другой бы стороны, в неё могла бы потечь валюта заработанная земляками. Но границу, судя по всему не откроют из-за амбициозности и языка президента. У нас демократия, каждый говорит, что хочет. - Валентин скептически улыбнулся. - Когда дойдет до десяти кусков, скажу солнечному краю до свидания и назад, домой, к папе Лукашенко. Или к новому? Хотя, судя по всему, Григорьевич избран, волею народа, на пожизненный срок. Господи, зачем я уехал? - лицо зеркального двойника вытянулось, темные глаза смотрели растерянно. В голове ве6ртелся обрывок фразы: люди гибнут за металл.
   Вокзал оказался огромным и несмотря на поздний час, переполненным: встречающими, возвращающимися и отправляющимися. Поток пассажиров вынес Валентина на второй этаж. Заметив телефоны, он остановился. Встал в стороне и пользуясь опытом, приобретенным в аэропорту, некоторое время наблюдал как пользовались автоматами. В Белоруссии таких телефонов он не видел, но не без иронии надеялся на высшее образование и житейскую сметку, которую можно было приобрести родившись в доклассовом Советском Союзе.
   Надеясь, что приобрел некое представление, Валентин шагнул к телефону, раскрывая блокнот на нужной странице - Саша и Люда Храповы. Кинул несколько монет в прорезь автомата, чувствуя, что начинает волноваться, прижал трубку к уху и набрал номер.
   Послышались гудки. Трубку долго не брали. Валентин, несколько разочарованный, он представлял как его ждут и как они встретятся со старым другом, собирался перезвонить, когда ответил заспанный женский голос:
  -- Si, digame.
  -- Алло! Здравствуйте и добрый вечер! - обрадовано закричал в телефон Валентин. - Можно позвать к телефону Сашу? Александра...или Люду.
  -- Я слушаю.
  -- Люда, это ты? - Валентин перевел дух, только сейчас поняв, что с испанцами, по телефону он не смог бы объясниться.
  -- - Да, я. Кто говорит?
  -- Это Валентин! А где Сашка? Представляешь, я уже в Мадриде!
   Связь неожиданно оборвалась, закончился кредит.
  -- Черт бы тебя побрал, - прошипел Валентин, бросая монеты и повторяя вызов.
  -- Валентин?
  -- Он самый. Я в Мадриде.
  -- Где?
  -- В Мадриде!
  -- Понимаю, но где, в Мадриде?
  -- На автовокзале. Несколько минут назад я приехал на автобусе из Барселоны. Где Сашка? Он меня встретит? Мы договаривались.
  -- А что за вокзал?
  -- Не знаю, - растерянно ответил Валентин, разглядывая постепенно пустеющий зал.
  -- Ты думаешь, что это единственный вокзал, который есть в Мадриде? - раздраженно напомнили.
   Повисло неловкое молчание. Взгляд Валентина метался по залу, кругом все было чужим и незнакомым.
  -- Хорошо, ты где? - спросила Люда.
  -- На вокзале, - с обидой повторил Валентин.
  -- Возле чего, на вокзале? - съехидничали в трубке.
  -- На втором этаже возле телефонов, - взгляд наткнулся на другие аппараты стоящие рядом, с мороженым и напитками.
  -- Vale. Стой там и никуда не уходи, мы скоро приедем.
  -- Ага, жду, - связь оборвалась. Валентин улыбнулся, захлопнул блокнот: скоро буду среди друзей. Заинтересовавшись, направился к автоматам с напитками.
   Все хорошо и хорошо, что хорошо все кончается, - он возбужденно рассмеялся. Остановился напротив железного синего ящика, в котором зазывно потели от холода банки с "Pepsi" и "Sprait".
   Попробуем, что пьют бужруины. Валентин кинул несколько монет, в нижнюю прорезь ящика упала банка.
  -- За новую жизнь, - объявил Валентин, открывая напиток. - У меня все получится!
   За ним приехали через час. Валентина, сидящего на лавке, вертящего в руках пустую банку, обнаружила Людмила. С ней был незнакомый мужчина. Валентин радостно кинулся навстречу Людмиле.
  -- Привет! Ты не изменилась.
  -- Здравствуй, - на иностранный манер, она сделала видимость поцелуев в щеки.
  -- Знакомься, это Анатолий, - представила она спутника.
   Высокий, жилистый мужчина, с обесцвеченными рыбьими глазами, широко улыбнулся и протянул лопатообразную ладонь.
  -- Можно просто, Толик, - с хрипотцой сказал он, крепко пожимая руку. Валентин улыбнулся, выдерживая "мужское" рукопожатие.
  -- Валентин. А где Сашка?
  -- Нет Саши, - ответила Люда, на недоуменный взгляд, неохотно пояснила:
  -- Он умер, три недели назад.
  -- Как умер? - не понял Валентин.
  -- Как все умирают, - Толик пожал плечами.
  -- Валентин опустился на лавку, снизу вверх посмотрел на Людмилу.
  -- Пить меньше надо, - злобно отозвалась Люда. - Ты ведь знал, что у него больное сердце? Так вот, заработал инфаркт. Дома в это время никого не было, а когда я вернулась с работы... - Она махнула рукой, отвернула лицо в сторону, - Я вызвала врачей, но было поздно. В Испании у него случилось два инфаркта. Третий оказался последним.
  -- Я ничего не знал, - опустошенно прошептал Валентин. В ужасную новость не хотелось верить.
  -- Твои вещи? - практически осведомился Толик, кивая на багаж.
  -- Мои.
  -- Это всё?
  -- Всё.
  -- И гитара твоя?
  -- Гитара.
  -- М-да, - Анатолий ухмыльнулся, - когда я ехал в Испанию, то еле волок баулы...а здесь нести нечего. - Он поднял сумки, оставив гитару.
  -- Пойдем, - сказала Людмила.
  -- Как же так, не верю, - шептал Валентин, рассматривая широкую спину Толика, пружинисто шагающего впереди. Рядом, с зажженной сигаретой шла Люда. Её лицо ничего не выражало.
  
  

Глава 2

  
  
   ВАЛЕНТИН ОТКРЫЛ ГЛАЗА, медленно поводил из стороны в сторону. Вчерашний, суматошный день канул из бытия в небытиё. Когда приехали на квартиру, он отказался от позднего ужина, сославшись на усталость. На самом деле, известие о смерти Саши выбило его из колеи. Валентин не знал, что с ним теперь будет и страшился этого незнания. Он так надеялся на помощь Саши...Люда постелила Валентину на диване в зале, все быстро улеглись спать. Анатолию, рано утром надо было идти на работу.
   Посреди комнаты стоял круглый стол, накрытый белой скатертью с бахромой. На столе лежала стопка журналов, стояла раковина-пепельница, источающая нестерпимый запах разложившегося табака. Напротив дивана, во всю стену вытянулись шкаф и буфет. Рядом, в углу, уместилась тумба с телевизором и видеомагнитофоном. Напротив окон размещались журнальный столик, с боков его поддерживали два тяжелых, темно-зеленых, протертых кресла. Два окна, раскрытая балконная дверь, с неподвижной салатовой тюлью. В углу, подле балконной двери, дремало старое кожаное кресло, над которым возвышался одноногий розовый абажур.
   Из-за приспущенных жалюзей в комнате царил полумрак. Утро было раннее, но с улицы утренней свежестью не веяло: было душно и жарко.
   Вечером, произошел небольшой казус. Валентин хотел закрыть балконную дверь. Людмила удивилась:
  -- Зачем ты закрываешь дверь, ночью так душно. В Мадриде август - пора отпусков, потому что начинается самая жаркая пора года. Все нормальные люди или в горах, или на море.
  -- А комары? Ночью не сожрут?
   Люда коротко хохотнула, взмахнула сигаретой:
  -- Забудь, это не наши болота, здесь комаров нет.
  -- Как нет?
  -- Вот так. В Мадриде муху увидишь - обрадуешься...
   Сквозь раскрытую балконную дверь доносился шум машин и непонятный, через равные промежутки, протяжный крик:
  -- Chatarero! (Профессия, означающая человека собирающего металлолом и всякую железную рухлядь).
   Муэдзины так не молятся, - Валентин усмехнулся. - Ничего особенного, все как у нас? - подумал про комнату и вспомнил: Сашка... Ах, Сашка...писал что снимаете хорошую квартиру...Мебель старая, но жить можно, даже видик и телевизор стоят на тумбе.
   Дверь из зала выходила в небольшой коридорчик, из которого одна дверь вела на кухонный пятачок, другая - на лестничную клетку. Коридорчик загибался и упирался еще в три двери: две - в жилые комнаты, третья - в совмещенный санузел.
   Вот, идиот, ты добился своего - поздравляю с первым днем в Испании. Кто ж знал, что все начнется с трагического известия - Сашки нет...Кто теперь мне поможет? Люда? Эх, Валя, Валя, мы в Мадриде, "нужны как в бане пассатижи". Кстати, друг мой любезный, за тобой должок висит...Делааа...
   Валентин вытянулся под простыней, прислушался к звукам, доносящимся через стенку, на кухне. Журчала вода, Люда гремела посудой, хлопала полками.
  -- Вставайте, граф, ваш выход! - Валентин поднялся. Раскрыл чемодан и извлек спортивные штаны, майку и туалетные аксессуары. Замешкавшись, остановился перед зеркалом встроенном в буфет. На него смотрел молодой, тридцати четырехлетний мужчина, как Карлсон, в полном расцвете сил. Коротко подстриженные русые волосы, стояли на голове, как иголки у пьяного ежика. Большие светло-серые, иногда - темно-голубые, глаза смотрели тревожно и вопросительно. На худощавом треугольном лице - налет рыжей щетины. Короткий нос чуть вздернут, на подбородке ямочка победителя и человека с решительным характером. Так гласит народная примета, только в данном случае, Валентин считал, что она имеет обратное значение.
  -- На писаного красавца ты не тянешь, но мужчина симпатичный, - так говорила его жена...бывшая.
  -- Что с нами будет? - спросил Валентин у зеркального отражения. Близнец пожал плечами и криво усмехнулся.
  -- Я думаю, что ничего хорошего. Сашка в тридцать четыре года заработал инсульт. Каково? Каково ему было здесь, если так страдало сердце? - Валентин раскрыл дверь и выйдя в коридор, увидел склонившуюся над раковиной Люду.
  -- Доброе утро.
  -- Здесь говорят: Buenos Dias. - Люда подняла лицо. Мокрой рукой смахнула с глаз черную прядь. - Будешь кофе или чай?
  -- Кофе. Пойду, умоюсь.
  -- Прими душ. Я включу газовую колонку...
  -- Колонку? - удивился Валентин.
  -- Здесь во многих квартирах стоят газовые колонки, даже отопление газовое. Как спалось в первую ночь?
  -- Нормально.
  -- Желание загадал?
  -- Что?
  -- Есть примета: если спишь на новом месте - загадывать желание.
  -- Нет, не загадал.
  -- И хорошо.
  -- Почему?
  -- Если не сбудется - обиды не будет.
  
   Завтрак представлял воплощенную рекламу продуктов питания, видом которых по телевидению пичкали жителей СНГ от Бреста до Владивостока. На столе: несколько баночек йогурта "Danon", коробка маргарина "Rama", банка "Nescafe", майонез "Calvo". Возле тарелки, с тонко нарезанными колбасой и сыром, коробка печенья.
  -- Угощайся, - Люда села за стол придвинула чашку с кофе, закурила.
  -- Знаешь, у меня тоже есть, чуть не забыл, - Валентин выбежал из комнаты и вернулся с пакетом. - Вот, - он выложил на стол продукты. - Хочешь вспомнить вкус копченной белорусской колбаски? Цены, после вас, выросли в несколько раз, но продукты делаются достойные. - На столе появились две палки салями, несколько пачек печенья "Аленушка", консервы и каравай черного хлеба.
  -- Вот, что я хочу! - воскликнула Людмила, хватая хлеб.
  -- Если б я знала, что ты приедешь - заказала бы несколько караваев, - она затушила сигарету.
  -- Разве ты не знала, что я приеду?
  -- Саша что-то такое говорил, но не называл сроков. После...было не до твоего приезда, - говорила Люда, отрезая ломоть хлеба и намазывая маргарином. - Чего здесь не хватает, так это черного хлеба. Испанцы его не едят. В некоторых магазинах, для иностранцев, пытаются делать и продавать черный хлеб, но по вкусу, - она впилась зубами в бутерброд и продолжила с набитым ртом, - он здорово отличается от нашего.
  -- Нет черного хлеба? - Валентин пожал плечами. - Говорят от черного хлеба большая кислотность и он вреден для желудка.
  -- Ржаной хлеб не вреден. Подожди, посмотрим, как ты запоешь без черняги, прожив пол года. Здесь нет: копченой рыбы, селедки, творога, кефира. Для испанцев это все слишком дурно пахнет.
  -- Цивилизация, - протянул Валентин.
  -- Какая цивилизация, - хмыкнула Люда. - В Испании её нет. Кушай йогурт, дома, небось, такого не ел?
  -- У нас есть все. Нет главного - денег.
  -- Денег никогда нет, если ведешь честный образ жизни. Хочешь апельсинов, киви? Здесь фрукты дешевые. Относительно.
  -- Нет спасибо. Как говорится: есть вещи важнее денег, но без денег эти вещи не купишь. - Валентин взял йогурт, - Люда протянула чайную ложечку.
  -- Всё пробуй, не стесняйся. Позавтракаем и пойдем на рынок. Там увидишь, что есть, чего не хватает. Как дела дома?
  -- Как обычно, - губы исказила улыбка, - продолжается битва за урожай. Президент готовит народ к осеннему празднику - "дожинкам". Голодной и холодной, зиму не обещают. Цены растут, как и налоги, спешат вслед за долларом. Водочка подорожала, а за спиртом поднимаются продукты питания, даже творог купить проблема. Колхозы вымирают, как мамонты. Весной градом побило скот, а последующие разливы рек нанесли много ущерба сельскому хозяйству. Молочное покупал у бабушек, на базаре. Крестьянину выгодно торговать с Россией, ведь наше государство норовит бесплатно купить, да еще в кредит, чтобы выплатить через пол года, когда инфляция сожрет прибыль. Зарплаты в отличие от цен растут медленно, выплаты задерживаются. Все как обычно. Ты наверное знаешь, что 20 июня 1999 года, наш дорогой президент отказался переизбираться, на основании того, что в 1996 г. принял свою, то бишь новую, Конституцию. На этом основании, срок президентских полномочий считается от даты принятия присяги новой Конституции. Как экономически, так и политически, наблюдается прежняя стабильность неуклонного падения вниз. Страна в затяжном прыжке без парашюта.
  -- Можешь не продолжать, кто оттуда приезжает, говорит о политике, других проблем не существует. Такое ощущение, что говоришь не ты, а радио - сплошные цитаты.
  -- У кого, что болит, тот о том и говорит, - обиделся Валентин.
  -- Знаешь, я далека от тех проблем, здесь совсем иная жизнь, иные проблемы. Спасибо за хлеб, самая лучшая еда, которую я ела за последние месяцы. Имела возможность - занялась бы экспортом. Жаль, что привез один каравай. А салями, так восхитительно пахнет, - она понюхала колбасу, - нет, что ни говори, а у нас больше натурала.
  -- Чего?
  -- Натуральная, без консервантов. Здесь, на каждом продукте стоит срок годности, чуть ли не до следующего тысячелетия. Столько всевозможных присыпок и добавок, ужас! Ладно, каковы твои планы? - Люда посмотрела на Валентина.
  -- Планы? На работу надо устроиться. Саша писал, что-то про работу в ресторане, - Валентин смутился и отвел взгляд.
  -- Помню, как же, играл ты хорошо.
  -- И сейчас играю.
  -- Только Саши нет, - сухо заметила Люда. - Боюсь твоя ресторанная карьера пока не осуществима. На сколько я знаю, сейчас там играют другие люди. Я подрабатываю в этом ресторане по выходным.
  -- Что это за ресторан?
  -- "Тысяча и дна ночь", - Люда грустно улыбнулась, - восточное, романтическое название, правда? Ресторан специализируется, якобы на русской кухне, но ничего общего с ней не имеет. Принадлежит одному еврею. Он приехал из России, лет сорок назад. - Люда налила Валентину кофе, придвинула сахарницу.
  -- Спасибо, - пролепетал Валентин, думая о том, что авантюрной поездке, как и следовало ожидать, пришел конец.
  -- Что ты можешь мне посоветовать?
  -- Не знаю, надо поговорить с Толиком. Может он сумеет устроить тебя на стройку, пеоном.
  -- Кем?
  -- Чернорабочим, - Люда язвительно улыбнулась.
  -- Спасибо. Он что, работает на стройке?
  -- Да. Языка конечно ты не знаешь?
  -- Не знаю.
  -- Есть учебник?
  -- Разговорник со словарем.
  -- Вот и штудируй все свободное время. Без языка, ты здесь никто. Полный ноль.
  -- Представляю, - пробормотал Валентин. - А у тебя как с языком?
  -- Нормально, на уровне двухлетнего испанского периода. - Люда поймала растерянный взгляд Валентина. - Давай расставим все точки над и?
  -- Давай, - Валентин поднял кружку с кофе, словно хотел закрыться. - Господи, Сашка, почему ты так рано умер? Вместе легче прорываться...
   Куда? Говорит, ты пил много, работая в ресторане...
  -- Сколько денег Сашка одолжил на дорогу?
  -- Пятьсот долларов.
  -- Что-нибудь осталось?
  -- Полтинник. Я в аэропорту сотню поменял. - Валентин раздраженный допросом, сердито стукнул чашкой по столу. - Боишься, что долг не верну? Не бойся - верну.
  -- Не злись, не боюсь. Знаю, что вернешь, - Люда хитро улыбнулась, прикурила и выпустила в сторону Валентина струю дыма. - Я тебя не тороплю, когда сможешь, тогда и вернешь.
  -- Обязательно, - язвительным тоном отозвался Валентин.
  -- Еще одно - какое время собираешься пробыть в Испании?
  -- Не знаю. Я планировал заработать некоторое количество денег...
  -- Люда звонко рассмеялась, - некоторое количество денег? Хорошо сказал - некоторое количество. Их количество, в их величестве, а оно никогда не бывает достаточным, - она улыбнулась. - Теперь договоримся о следующем: кроме меня, в Испании у тебя нет знакомых и больше не к кому пойти?
  -- В смысле? - Валентин с тоской посмотрел на черный хлеб и палки салями.
  -- Я согласна сдавать комнату, это будет зал, в котором ты ночевал. Пятнадцать милек за месяц, полюс расходы на коммунальные услуги. Они включают: воду свет и газ.
  -- Пятнадцать милек?
  -- Пятнадцать тысяч песет.
  -- Я понимаю, задумчиво ответил Валентин.
  -- Не думай, я тебя не обманываю, пятнадцать миль - общепринятая такса. Сам понимаешь, я не могу содержать тебя бесплатно.
  -- Конечно, не надо меня содержать.
  -- Не обижайся, я обязана была сказать и объяснить все нюансы сразу, чтоб потом не возникали вопросы.
  -- Спасибо.
  -- Не надо спасибкать. Договорились. Когда появятся деньги, тогда и рассчитываться начнешь. - Люда похлопала по плечу приунывшего Валентина.
  -- Не расстраивайся. Теперь о приятном: пойдем, прогуляемся по городу, покажу рынок и окрестности. Будешь акклиматизироваться. У тебя есть легкая летняя одежда?
  -- Брюки и рубашка с коротким рукавом.
  -- Я подарю тебе джинсовые шорты и летние Сашкины майки. Ты с ним одной комплекции.
  -- Спасибо, не надо, я куплю.
  -- Не пори ерунду, - резко ответила Люда. - Сашкины вещи возьмешь, отказываться будешь дома. Думай о том, как выжить и найти работу.
  
  -- Видишь, на верху написано: " Mercado"?
  -- Вижу.
  -- Это и есть рынок, так и переводится. Внутри будет попрохладнее, там работают кондиционеры, иначе от жары можно умереть.
  -- Это точно. Как долго, продержится такая жара? - поинтересовался Валентин. Он оделся, в джинсовые шорты, до колен; белую майку, на выпуск, на ней вышит герб футбольного клуба "Real-Madrid"...
  -- С такой майкой, половина Испании будет с тобой, другая половина - против.
  -- Почему?
  -- В Испании две основные команды горячо любимые народом, вечные соперники - "Real-Madrid" и "Barselona"...
   На улице, электронные табло показывали плюс 34 в тени. Люда предупредила, что поднимется до 40-45 градусов.
  -- В начале октября температура начнет снижаться. Плохо переносишь жару?
  -- Пока нормально. Здесь сухой климат, в Белоруссии с повышенной влажностью и при такой температуре ...
  -- Это не Белоруссия, - перебила Люда.
  -- - Сейчас увидишь зловещий оскал капитализма, - предупредила она.
  -- Что за оскал?
  -- Продовольственную программу в действии.
   Они вошли в большое двухэтажное здание. Внутри было прохладно, было слышно, как натужно гудят кондиционеры. Поток людей поднимался вверх по эскалатору и стекал вниз, груженый авоськами. Валентин и Люда поднялись на второй этаж, прошли мимо ряда витрин мелких магазинчиков, где выставлены всевозможные мелкие товары: одежда, косметика, электробытовые приборы, сувениры, кондитерские сладости. За ларьками начинался рынок. Большие ряды-прилавки пестрели разнообразными продуктами питания. Соблюдалась четкая градация - мясные ряды, рыбные, сыро-колбасные, фруктовые и овощные. В принципе, их вид и многообразие восторженного восхищения у Валентина не вызывали, он был подготовлен телевидением и газетами к западному изобилию. Вот только, с горечью подумал, неплохо было бы возить сюда на экскурсию сограждан и членов правительства, чтоб они могли оценить увиденное и подумать о том, как все это наладить у дома.
   Валентин почти ничего не знал об Испании, но когда проезжал на автобусе видел, какие здесь пустынные, плохо пригодные для ведения сельского хозяйства земли. Обычный пейзаж - выжженная, сухая, лишенная зелени земля, а на ней: посадки фруктовых садов, оливковые рощи, белый пластик парников, и всё на фоне старых, невысоких, серых гор.
   Люда и Валентин прошли мимо рыбных рядов. Чего там только не было: в неоновых лампах блестели обложенные льдом широкие спины тунцов, скумбрии, камбалы, меч-рыбы, алело разделанное мясо лосося. Из подвешенных на прилавках сетях и корзинах, доносился сухой скрежет и скрип плененных крабов. В светлой зелени аквариумов шевелили длинными усами лангусты, с перевязанными резинкой клешнями и мрачно посматривающие на галдящую толпу потенциальных покупателей. Подле, присыпанные серебристым льдом, лежали кучи черных мидий и almejas - съедобные морские ракушки используемые для приготовления соусов и приправ.
   Валентин показал на ракушки:
  -- А, они зачем?
  -- Как зачем? Их едят. Это съедобные морские моллюски, их добавляют в супы, паэйю, это что-то вроде плова, только из морских продуктов, приготавливают вкусные соусы, - пояснила Люда.
   Остановились у мясных рядов.
  -- Вот тебе мясо, всех видов и сортов: ребрышки, филе, пятачки и свиные уши, вырезки, головы, языки. Что желаешь? Купим вот эту красивую вырезку? Приготовим отбивные, в честь твоего приезда. Курицы надоели. Как и у нас, дома, здесь полно своих, не-Бушевских окорочков. Раньше только и сидела, что на куриной диете. Самое дешевое мясо, как и крольчатина. - Люда показала продавцу на выбранный кусок свинины и он, по её просьбе, нарезал мясо на отбивные.
  -- Эта услуга - бесплатная. Видел бы ты, как в рыбных отделах рыбу разделывают. Однажды я видела, как по просьбе одной старушки разделывали кильку от костей. Полный абсурд. Можно попросить приготовить фарш, видишь ту машинку, - говорила Люда, расплачиваясь с продавцом. - Покупателей слушаются и уважают, ведь это деньги. Видишь сколько рядов? Конкуренция. Продавцы стараются угодить клиенту, в надежде, что он придет к нему в следующий раз.
  -- Grasias senora!
  -- Grasias. - Они отошли от прилавка.
  -- Рынок, как рынок, - пробормотал Валентин, - почти как у нас, только чище и бес сутолоки, поспокойнее.
  -- Все, теперь пойдем за фруктами.
   Фрукты произвели большее впечатление. Валентин увидел такие, которым и названия не знал: банановые и апельсиновые горы, персиковые и абрикосовые, арбузные, дынные, яблочные, киви: желтые, зеленые, коричневые, похожие на морские гребешки; ананасы, манго, авокадо, вишня и многое другое; над всем витал сказочный экзотический аромат.
  -- Возьмем персики, виноград и апельсины. Правда, апельсины сейчас не очень, они созревают к зиме, и тогда самые дешевые, но у меня дома есть соковыжималка, я приготовлю для тебя натуральный сок. Ну очень вкусно, - Людмила улыбнулась.
  -- Я уже пробовал, - смущенно ответил Валентин, - когда сюда ехал.
  -- Правильно сделал, бьюсь об заклад, что с тебя содрали, как если бы ты купил на рынке два кило.
  -- Честно говоря не помню.
  -- На автостоянках всегда дорого. - Люда повернулась к продавцу и сделала заказ.
   Валентину понравилось, что любая покупка, даже если это один апельсин, упаковывалась в полиэтиленовый пакет, с логотипом, принадлежащим продавцу, или компании поставляющей товар.
   Люда угадала его интерес и охотно пояснила:
  -- Что-что, а проблем с пакетами нет. Всё удобно и всё для людей. Вспоминаю, как дома, отмывала пакеты и сушила на бельевой веревке, на подоконнике. - Люда задумалась:
  -- Со временем, представление о Западе у тебя изменится, все не так просто, как хочется думать. Раньше, Испания напоминала мне Советский Союз из эпохи застоя развитого социализма, где сто рублей деньгами были. Держи, - Люда протянула Валентину пакеты.
  -- А сейчас, что напоминает?
  -- Поживешь - увидишь. Кстати, обрати внимание и запомни: покупай те товары, на ценниках которых есть надписи: "oferta" или "barato". Первое означает предложение, второе, что цены на продукт снижены. Короче - предлагаем по дешёвке. Здесь, люди привыкли считать деньги.
  -- Запомню. Деньги считают, если они есть. Я считать не привык, - усмехнулся Валентин.
  -- Очередей не бывает. Всем всё хватает, а это означает, что нет дефицита.
  -- Дома один дефицит - деньги.
   Люда хмыкнула.
  -- Испанцы, не любят часто ходить в продовольственные магазины. Видишь, многие толкают перед собой тележки? Внизу подземная парковочная стоянка. Бесплатная. Они загружаются на неделю. Все ценят время. А у нас?
  -- Что?
  -- Набирают продукты, только потому, что завтра их может не быть. Grasias, - Люда поблагодарила продавца и рассчиталась.
  -- Так, а теперь пойдем покупать хлеб. После, если есть желание в такую жару, можем прогуляться по парку. В любом, даже самом захолустном квартальчике, найдется несколько тенистых деревьев, а рядом будет обязательно стоять питьевая колонка и работать небольшой фонтанчик. Если не тяжело....
  -- Не тяжело...
  -- Немного посмотрим на город. Помню, когда мы только приехали, всё казалось таким интересным и необычным. Столько впечатлений. К хорошему быстро привыкаешь, словно так и должно быть, - она посмотрела на Валентина, - а ведь так и должно быть?
  --
   Они сидели в тени, на скамейке, недалеко от журчащего бирюзового фонтана. Вод из раскрытых дельфиньих ртов, падала в бассейн, соединенный с небольшим каналом. Бассейн выложили бирюзовой плиткой, которая и придавала воде этот цвет. В чаше фонтана мелькали золотые силуэты рыбок, заплывших из канала.
   Люда курила а Валентин неторопливо потягивал пиво из баночки.
   Людмила объясняла:
  -- Parque, созвучно нашему названию - парк. Сад - jardin. Huerto - фруктовый сад. Испанцы любят в парках, садах устраивать фонтанчики, мелкие пруды, каналы, в которые запускают рыбок. Не подумай, испанцы ценят воду, эта вода техническая, а питьевая вода транспортируется в Мадрид с горных озер. В горах созданы специальные водохранилища, в которых запрещено купаться, и ловить рыбу. Все озера находятся под охраной. Питьевые - окружены сеткой и рядом постоянно кружат егеря. Говорят, что в Мадриде, по качеству, самая лучшая вода. Можно пить из-под крана. Я пью. Купаются и загорают или в бассейнах или на море. В городе полно бассейнов. Один публичный, расположен недалеко от нашего дома. - Люда задумчиво посмотрела на Валентина.
  -- Что молчишь, как твои первые впечатления об Испании?
  -- Не знаю, рано судить.
  -- А ты не суди, - усмехнулась Люда. - Со временем понравится и к жаре привыкнешь.
  -- Привыкну, - кивнул Валентин. - Домой не хочешь вернуться?
  -- Зачем? - Люда выстрелила бычком в бронзового дельфина. - Раз, в два месяца, отсылаю старикам сто баксов. Они довольны. Дома, я не баловала пенсионеров такими деньгами. Кроме родителей, меня там больше никто не ждет. А родители по телефону говорят: "доча и не вздумай, оставайся тама - в раю". Нет, в дурдом добровольно возвращаться не хочу. Три чиновника на одного работягу, - фыркнула Люда. - Пять ментов, на одного колхозника. Нет, a tomar por culo, дармоедов и нахлебников кормить не хочу, чтоб потом получить не пенсию, а правительственную милостыню. Нафиг? Если и вернусь, то обеспеченным человеком и с иностранным паспортом в кармане, раз со своим документом на родине достойно жить нельзя. Надоело пресмыкаться.
  -- Здесь не приходится пресмыкаться?
  -- Приходится, - Люда улыбнулась. - Здесь все пресмыкаются, так что все на равных условиях. Но я знаю, чего могу добиться и добьюсь.
  -- Я не против.
  -- Погоди, и тебе скоро придется пресмыкаться. За чем ты приехал? За деньгами?
  -- За ними, - вздохнул Валентин, допивая пиво.
  -- Значит ради денег ты готов на все?
  -- - Нет.
  -- Напрасно, здесь выживают сильные, а слабые спиваются и начинают бомжевать.
  -- И много таких?
  -- Увидишь, они живут в Батане.
  -- Где?
  -- Есть в Мадриде такой парк. Центральный.
  -- А ты, ради денег на всё готова?
  -- Вопрос не ко мне, я сюда приехала жить, а не деньги зарабатывать. Интересно, как ты думаешь зарабатывать?
  -- Я ехал и думал, что буду иметь работу.
  -- Я тебе ничего не обещала, - возразила Люда.
   Валентин понуро опустил голову, вспоминая Сашу и в который раз, с тоской подумал о том, что зря приехал. Люда прикурила очередную сигарету и смотрела на игру фонтана, о чем-то задумавшись.
   Перед парком, они прогулялись по микрорайону. В отличие от Барселоны, Мадрид более консервативен и не так сильно разукрашен графитти. Неширокие, чистые улочки Валентину понравились: первые этажи домов были отданы предпринимателям под бутики, продовольственные лавки, булочные, кафе, парикмахерские и прочее. В глаза бросалось чрезмерное обилие баров и мелких кафе, буквально через каждых пять-шесть метров. На проезжей части улиц, фырчало великое множество машин. Люда смеясь рассказала, что в крупных Европейских городах головной болью для автомобилистов считается парковка автомобиля, нет мест, плюс многочасовые пробки. "Самый надежный и быстрый вид транспорта это метро", - добавила Люда.
   Микрорайон был застроен пяти-шестиэтажными домами, окруженными зелеными живыми изгородями. Что удивительно, на улицах даже в такую жару, было полно людей. Молодежь ходила почти в неглиже, а пожилая публика в шортах и майках...
  -- У Толика, тоже нет постоянной работы, - нарушила молчание Люда. - Работает по стройкам чернорабочим, ждет документы. Халтурит, крутится как-то. - Она посмотрела на Валентина и добавила, - он не пропадет.
  -- Давно он в Испании?
  -- Год.
  -- Если он не устроит меня на стройку, могу ли я найти работу в каком-нибудь баре или ресторане?
  -- Как ты собираешься искать? - рассмеялась Люда. - Как будешь спрашивать? Сам сказал, что не знаешь язык.
  -- Не знаю, надо учить.
  -- Есть выход: возьми гитару и отправляйся в метро.
  -- В метро? Что ты хочешь этим сказать?
  -- Ничего, когда-нибудь дойдешь своим умом, - пробормотала Люда.
  -- Скажи, Люда, ты счастлива здесь? - неожиданно спросил Валентин.
  -- Не знаю. - Она поднялась, глядя в сторону произнесла:
  -- Пойдем домой, поздно уже...
  
   Вечером, часам к восьми, появился Толик.
  -- Отправляйся мыться и за стол, - приказала Люда.
  -- Как дела? - поинтересовался, выйдя в коридор Валентин.
  -- Отлично. И у тебя?
  -- Привыкаю, осваиваюсь, какие ещё у меня могут быть дела?
  -- Привыкай, осваивайся, - усмехнулся Толик, направляясь в ванную. - Я мигом, только душ приму.
   Валентин вернулся в зал. В центре стоял по-праздничному накрытый стол, в углу на незнакомом языке лопотал телевизор. Валентин уселся на край дивана, невидяще уставился на экранный лик смуглой, грудастой телевещуньи.
   Весь день, его не покидало ощущение того что, то что сейчас с ним происходит, происходит с другим человеком. Часто возникали сожаление и раскаяние в авантюре, на которую так бесшабашно отважился. В присутствии Люды и незнакомого Толика, чувствовал себя потерянно и неловко. Умер Сашка...Эх, приятель, приятель... Как глупа наша жизнь, никто не знает, какие сюрпризы приготовит? Нюни, распускать поздно, как говорил парень в гавайке: "Поздно пить боржоми, когда легкие прострелены". Этот молодой человек не пропадет. Главное владеет языком. Повезло... А я на кого надеялся? На Сашку. Честный ответ. А ныне? Ни на кого...на себя...
   Расселись за стол. Люда ухаживала за мужчинами: положила в тарелки жареную картошку, добавила по отбивной. Украсила стол колбасой, сыром, тарелкой с фруктами. Толик профессионально, зубами, оторвал угол пакета с вином.
  -- "Дон Симон" - хохотнул Толик, объявляя название и разливая красную жидкость по стаканам.
  -- Привык к "сухарям", самый здоровый напиток, стабилизирует пищеварение и нервную систему.
  -- К чему? - переспросил Валентин.
  -- Это же "сухарь", - Толик приподнял картонную коробку с вином, щелкнул по нему пальцем. - "Сухарь" - легкое, столовое, сухое вино. Похоже на наше, Крымское.
  -- Ты приехал с Украины?
  -- Нет, я из Севастополя. Город-герой.
  -- Это и есть Украина, - уточнил Валентин.
  -- Не знаю, - Толик пожал плечами, - хрен его знает, чей город - российский, или украинский. Это пенсионарий. - Он разлил по бокалам вино.
  -- Что?
  -- Это просто, - рассмеялся Толик, - раньше военные, кто званием повыше - от полковников и до, не знаю кого, выходя на пенсию, изъявляли желание жить в Крыму. Сам понимаешь: курортная зона, мягкий климат, море, молоденькие, загорающие девочки в бикини, что ещё надо почетному пенсионеру? Ладно, давай выпьем, - Толик алчно потер ладони, - когда налито - ждать нельзя вино выдыхается и теряет вкус. За твой приезд. Пусть Испания, кроме денег, принесет и другие жизненные блага и удовлетворения, - гыгыкнул Толик, поднимая стакан и чокаясь со всеми.
   Валентин сделал глоток:
  -- Хорошее вино, - он посмотрел на пустой стакан Толика. - В винах я не разбираюсь, но по сравнению с чернилами, которые продаются у нас...
  -- Не сравнивай. У вас, бульбяшей, нормального вина нет и не было. Ты допивай, вино из чистого сока, а сок здоровью не вредит. Как говорил один мой знакомый: уж лучше сухой закон, чем вовсе никакой выпивки.
  -- Один уже допился, - проговорила Люда, ставя на стол пригубленный бокал.
  -- Валентин удивился тону, которым сказали о покойном и раздраженно подумал: Пил Сашка, или не пил, ты тоже не медовая, кажется, раньше не курила, а теперь без сигареты и минуты не можешь спокойно посидеть. Как только Сашка разрешил тебе курить? Наверное от жизни хорошей...когда стало все до фонаря, или когда появился этот самоуверенный и верно влюбленный в себя, Толик?
   Толик наколол на вилку отбивную, откусил половину, запихал в рот кусок черного хлеба.
  -- Наш хлеб хорош, - промычал с набитым ртом. - И вкус и запах. Испанцы черный хлеб есть отвыкли, а белый надувают воздухом. Пол батона откусишь и гадаешь: положил в рот или мимо пронес? А через сутки батоны становятся резиновыми, не откусишь: тянутся, рвутся. А на вторые сутки можно гвозди заколачивать. - Толик подцепил ломтик колбасы.
  -- Как пахнет! - поднял над собой вилку : И вижу и чувствую и слышу - колбаса, салями, а ихняя - красивая на вид, слюни до полу вызывает, а ни вкуса, ни запаха - сплошная химия. Зато дефицита нет и никто не голодает.
   - Да, ты голодал, - заметила Люда.
  -- Не о голоде речь, а о продуктах. Здесь натуральные продукты бешеные деньги стоят, а наши балбесы, дома за импортной колбасой гоняются.
  -- Уже не гоняются. Я читал, что на Украине топливный кризис? - попробовал перевести разговор Валентин.
  -- Не знаю, я год батрачу, а язык чуть лучше тебя знаю. - Толик посмотрел на стаканы соседей, вздохнул и налил себе.
  -- Почему?
  -- А для чего он нужен? Я восемь месяцев с баранами разговаривал, - увидев удивленное лицо Валентина, рассмеялся, поднял стакан и лихо опрокинул. Подцепив кусок колбасы, Толик пояснил:
  -- Когда приехал в Испанию, у меня уже была наводка на работу. Я устроился на севере, где-то под Паленсией, на работу к фермеру. Шеф занимается разведением овец, у него большое молочное хозяйство, раз в три дня он сдает овечье молоко на сыроваренную фабрику. Он взял меня работать пастухом, только овец я не пас. Пас испанец-пьяница, никогда не расстающийся с пакетом вина, а я, как подпасок: чистил поилки, готовил для овец жратву. Когда отару пригоняли с пастбищ: стриг, убирал хозяйственные помещения, доил - там все автоматизировано; работал в поле работал. И так каждый день: дел по макушку, света не видать. Вставал в шесть, в десять падал спать. В глазах бараны, поилки, уборка сена. Единственный выходной воскресение - пол дня. В свободное время спал. Чему там я мог научиться? Какому языку? Едва свой не забыл
  -- Много получал?
  -- В месяц, чистыми, "штука" выходила. С хозяином на пальцах разговаривал, а с пастухом-алкоголиком - междометиями. На двоих было ума, как у одного барана.
  -- У тебя есть семья? - Валентин пригубил вино.
  -- Есть, - Толик улыбнулся, полуприкрыл глаза:
  -- Жена и двое олухов. Одного, на следующий год, к университету надо готовить.
  -- Тебе с баранами два года отработать и в кармане двадцать четыре зеленые "штуки", - подсчитал Валентин.
  -- Два года, - усмехнулся Толик, - зимой шеф платил меньше: работы не так много, как летом. Потом шеф, деньги просто стал зажимать: не платил вовремя; всё скулил, что много тратит на меня и мое содержание. Я жил в допотопной хибарке, чуть ли не шалаш: в дождь крыша протекала, стены продувалась всеми ветрами. В конце концов, стали платить не тысячу, а восемьсот. Плюнул и уехал в столицу, - Толик подмигнул, - надо пакетик принести.
  -- Или не надо? - Люда нервно щелкнула зажигалкой, прикурила сигарету.
  -- Людмила, - Толик шутливо помахал пальцем, - это же сок, его употребляют для душевного успокоения и раскрепощения; снятия заговоров, сглазов и прочих стрессов накопленных за день. Ты допивай, а я пошел за добавкой, - Толик показал Валентину на стакан, поднялся и вышел.
   Валентин посмотрел на Люду. Она была старше его на два года - 36 лет и выглядела моложе. На вид ей можно было дать около тридцати.. Невысокая, худенькая, с изящной фигуркой. Её черные волосы были коротко подстрижены и торчали в разные стороны - под мальчика-сорванца. Валентин подумал, что в толпе испанцев увидев её, не скажешь, что женщина приехала из другой страны. Раскосые глаза, пухлый, аккуратный ротик, над переносицей несколько упрямых морщинок.
   Люда поймала взгляд Валентина.
  -- Этот такой же. Каждый день по пакету высасывает. Утром, спешит с мусором вынести, чтоб я не видела. Эх вы - мужики, - Люда усмехнулась, сильно затянулась сигаретой.
  -- Вот и мы - мужики, - объявился Толик с "Доном Симоном".
  -- Кстати, - Толик сел за стол, откусил угол пакета, на край тарелки положил надкусанный уголок, - мой новый хозяин там, где я работаю, хочет выгнать одного эквадорца. Это мой напарник - тупой как валенок, плюс ещё и ленивый, ничего не умеет делать и ничему не учится. Завтра, поговорю с шефом насчет тебя, возможно устрою.
  -- Спасибо, - искренне поблагодарил Валентин. - Было бы здорово, с меня пакет.
  -- Одним не отделаешься, - Толик коротко хохотнул.
  -- Сочтемся.
  -- Ты гитару привез, - оживился Толик, - сыграй что-нибудь. Давно русских песен не слыхали. У меня магнитофон есть с радио, на длинных волнах нельзя ничего поймать, так далеко. А если что и словишь, то неразборчиво.
  -- Извини, только не сегодня.
  -- Валь, не стесняйся, - Толик налил себе вина, подлил немного в бокалы соседей.
  -- Извини, нет настроения, чтоб играть.
  -- Настрой! Он то есть, то нет, - согласился Толик, выцеживая стакан.
  -- В воскресенье вам надо сходить на Алюче, найти человека на квартиру.
  -- Поищем.
   Люда посмотрела на Валентина:
  -- Если кто сыщется, будете спать вместе, в зале.
  -- Почему?
  -- Потому что, вы вдвоем мне платите за квартиру по пятнадцать милек, а я плачу - тридцать, поэтому нужен ещё один постоялец, чтоб уровнять расходы. - Видя непонимание Валентина, Люда пояснила:
  -- Я снимаю квартиру у испанца по контракту и каждый месяц плачу 60 милек - тысяч песет.
  -- Понятно.
  -- Да ладно тебе, - Толик поставил на стол пустой стакан, - мы помним, что ты наша хозяюшка. - Он положил на плечо Люды руку. Она сердито сбросила ладонь.
  -- Держи лапы при себе.
  -- Тише, не надо шуметь, - Толик благодушно рассмеялся, посмотрел на Валентина:
  -- В субботу, покажу город, узнаешь все точки, для выживания и проживания. Испания, Валя - страна дураков, еду дают просто так, за бесплатно.
  -- Как?
  -- Увидишь, - пообещал Толик, наливая вино. Потряс пакет. - Остатки пригодятся утром, для поднятия настроения. Спасибо Людочка, за приготовленный ужин. Всё вкусно и замечательно...
  
   Валентин раскрыл балконную дверь - проветрить комнату, вышел на балкон. Третий этаж, испанец и любой другой европеец сказал бы, что это четвертый этаж, в Европе первый этаж считают нулевым - "piso bajo" (нижний этаж), второй этаж - считается первым.
   Уличные фонари желтым светом освещали цветочные, аккуратно подстриженные клумбы, от которых поднимался розовый аромат, высокие кусты покрывали белые, бархатные головки роз. На соседних балконах, у соседей можно было разглядеть цветочные вазоны с георгинами, фиалками, маленькими миртовыми деревьями, лавром. В окнах мелькали телевизионные блики.
   Поздно ложатся спать, - подумал Валентин и перевел взгляд на улицу.
   Возле домов, у проезжей части, стояли пластиковые ящики для мусора. Разных цветов. У каждого, как объясняла Люда, свое предназначение. С красной крышкой - для обычного, кухонного мусора; желтые - для пластиковых бутылок, консервных банок; квадратные синие, для картонных коробок, бумаги; зеленые, округлой формы, для бутылок и стекла. Для мусора использовали специальные пакеты, которые можно было купить в любом магазине. Тем же мусорщикам, удобно работать и вокруг двора не распространяются помойные миазмы, раздражающие гнилостными запахами обоняние и привлекающие бродячих кошек и собак. Были и такие контейнера, куда бросалась ненужная, старая и ветхая одежда, вдруг кому-нибудь пригодится?
   Простой до странности, обустроенный быт обустроенного мира, - думал Валентин. Недельный заработок испанца больше, чем месячный оклад белорусского инженера. Да... а жить здесь не тянет. Дома надо строить нечто подобное. Как? Не знаю. Кто-то должен быть первым. Многие были первыми и как кончали? Кто за решеткой, кого съел рэкет, кого отучило работать плановое экономическое строительство светлого общества. Засветились на весь мир. Ищем денег за границей, с надеждой, что потом лучше будет...А что будет лучше? Если честно признаться - я испуган. Я не знаю, как мне поступить. Если бы были деньги на обратный билет...
   За спиной зашуршала занавеска.
  -- Не спится? - появилась Люда. - Положила на диван кое-какие вещи. Мне не нужны, а тебе сгодятся, - она встала рядом, закурила.
  -- Спасибо.
  -- С одеждой, как и с едой, проблем нет. Будет день, сходим в церковь, или Толик отведет, что-нибудь присмотрите.
  -- Не понял, куда сходим?
  -- Испания, консервативная католическая страна, в ней очень развиты благотворительные программы от церквей для поддержки бедных и неимущих. Здесь очень много представительств Красного Креста, в их отделениях можно получить пищу и еду. Здесь секонд-хенд бесплатный. Правда слышала слухи, что появились наши предприниматели которые бесплатную одежду перегоняют домой и там продают. Ты не морщись, не только эмигранты и бедные негры ходят в Caritas y Iglesias, но и испанцы. Иногда можно получить постельный комплект, новую обувь, одежду. В Испании церковь сильна и богата.
  -- Да... - протянул Валентин. - Совсем ничего не знаю о жизни и обычаях. Саша ни о чем таком, мне не писал.
  -- О таком никто не пишет, - философски заметила Людмила. - Все пишут о том, что нашли рай, что все путем: купили машину, взяли кредит и купили квартиру. Никто не будет писать про то дерьмо в которое вляпался. С голоду не сдыхаем. Не можешь снять отель, hostal, квартиру, можно переночевать в альберге.
  -- Это что за зверь?
  -- Ночлежки. Есть приличные, при церквях и монастырях; есть государственные. Ты такой наивный, не знаю, что насвистел в письмах Саша, но когда приехали в Испанию, все испробовали.
  -- И ночлежки, альберги?
  -- Все было, Валик.
  -- Я об этом ничего не знал.
  -- Конечно, - согласилась Люда. - Кто рассчитывает поселиться всерьез и надолго, рано или поздно своего добиваются: учат язык, покидают ночлежки, начинают работать, снимают квартиры, получают документы. Цепочка проста и последовательность редко нарушается.
  -- Ты решила всерьез? Тогда о чем мечтаешь?
  -- Я приземленная женщина, устала ловить журавля, теперь остаться бы с синицей. Хочу немногого: квартиру, машину, счет в надежном банке, постоянную работу и воспитывать ребенка. Усредненное желание, не правда ли? Мечта большинства из бывших граждан союза нищих и голодных.
  -- Немного.
  -- Дома, даже об этом бесполезно мечтать. Здесь, мечта достижима - спокойная нормальная жизнь, для себя и для общества.
  -- И как этого добиться, ты ведь нелегалка? Вы нарушили паспортный режим, не вернулись после тура.
  -- Ничего страшного, - Люда затушила бычок в банке притороченной к перилам. В Испании, пока, на это смотрят сквозь пальцы, здесь не хватает рабочих рук, но главное - не иметь отношение к криминалу и не нарушать общественный порядок. На конец 99 года, к новому тысячелетию, которое они любовно называют на латинице - миллениумом, правительство готовит закон об эмигрантах. Вернее статью. Согласно этой статьи, будут легализированы все эмигранты, прибывшие в Испанию до 1-го июня этого года. Ты опоздал, а у меня в следующем году будут документы.
   - Я наступил на черную полосу, - усмехнулся Валентин. - Очень быстро темнеет.
  -- Это оттого, что находимся ближе к экватору. Быстро светает и солнце всё время стоит высоко. Завтра вечером мне идти на работу.
  -- Много зарабатываешь?
  -- От трех, до четырех милек в день, это примерно около тридцати долларов.
  -- Неплохо.
  -- Неплохо у нас, - ответила с сарказмом Людмила, - а здесь мизер: цены другие. Спокойной ночи, - Людмила проскользнула за штору.
  -- Спокойной ночи, - бросил Валентин в спину. Он глубоко вздохнул, - хоть вечером можно спокойно подышать, отдохнуть от жары.
  
   Ночью, идя в туалет, Валентин столкнулся в коридоре с Толиком, он выходил из комнаты Людмилы. Увидев Валентина, Толик улыбнулся, со значением подмигнул и приложил палец к губам.
  
  

Глава 3

  
  
   В ПЯТНИЦУ ВЕЧЕРОМ, Анатолий принес хорошую весть.
  -- Валик, с тебя пакеты. С понедельника пойдешь со мной на працу.
  -- Серьезно?!
  -- Серьезней не бывает. Дуй в магазин.
  -- И что я буду делать?
  -- Работать милый, работать. Будешь мне помогать. Кстати, что умеешь делать?
  -- Я? Дома занимался бытовым ремонтом, как все: штукатурил, плитку ложил. Мы всё умеем понемногу: чего-нибудь и как-нибудь. - Валентин виновато развел руками.
  -- Имею представление, - ухмыльнулся Толик. А конкретнее, где работал?
  -- На заводе, инженером-теплотехником.
  -- Итеэровский персонал, - Толик критически посмотрел на Валентина, - что означает, что практически делать ничего не умеешь.
  -- Ну почему? - обиделся Валентин.
  -- Потому.
  -- А ты где работал?
  -- Где я только не работал, Валик, - Толик покровительственно похлопал Валентина по плечу. - Служил прапорщиком в морпехе, был сверхсрочником. В 1992-ом, ушел в отставку, женился, занялся частным бизнесом. Мотался по стране и ближнему заграничью. Побывал в Турции, Польше, Болгарии, Чехословакии, Прибалтике, Венгрии. Начал строить дом, но с каждым годом, дела не улучшались, хоть и работал, как проклятый ишак. Зарабатывать не успевал. Деньги текли, а куда текли, не знаю. Сквозь пальцы...Денежная реформа Горбачева сожрала весь капитал, считай двадцать пять кусков. Вот так, Валентин, встретил бы суку - убил. Кто-то, на эти деньги, место на Испанском побережье купил, а я с носом остался - Иванушка-дурачок.
  -- Таких дурачков вся страна.
  -- А мне надоело, работать на справедливое государство и его партнера - узаконенный рэкет. Добрался до Испании, освоил строительное ремесло, чему помогает советская смекалка и образование. Жизнь в нашей стране, вернее борьба за выживание, сделали нас на несколько уровней выше безграмотных испанцев. Не поверишь, они как цыгане, их песни, костюмы, характер и язык. То что они обещают - слушай, но не верь каждому слову. Если у тебя руки растут не из жопы, и ты будешь иметь работу, и считаться многопрофильным специалистом. Ну как, умеешь руками работать?
  -- Умею, что надо делать?
  -- В данный момент, халтурю у испанца, он учитель танцев: учит самбе, румбе и всему где надо попой крутить, а не головой думать. Он купил помещение для танцевальной студии, надо закончить ремонт. Платит хорошо - в день пять милек.
  -- Примерно тридцать долларов?
  -- Около того.
  -- Отлично! Спасибо Толик!
  -- Спасибо много - трех пакетов хватит. - Толик рассмеялся. - Если хочешь знать, есть люди которые зарабатывают до сотни баксов в день и больше. Ладно, имею пакетик "Дона Симона", бахнем?
  -- Нет, Толик, спасибо, что-то не хочется, - Валентин покачал головой.
  -- Валик, я не алкоголик, один не пью, - Толик подмигнул:
  -- Твое назначение не мешало бы спрыснуть?
  -- Это я должен ставить, - напомнил Валентин.
  -- Успеешь, я не тороплю. - Толик извлек из рабочей сумки пакет, откусил угол.
   Валентин нехотя сходил на кухню, принес в зал два вытянутых стакана. Ведь не отвяжется.
  -- Кассет магнитофонных случайно не привез? - спросил Толик, наполняя бокалы.
  -- Нет, - Валентин понюхал вино.
  -- Сухарь, он и есть сухарь, - хохотнул Толик. - Жаль, что не привез. Я магнитофон недавно нашел, исправный. С жиру бесятся, когда такие вещи выбрасывают.
  -- Где нашел?
  -- Возле мусорки, где ещё выброшенные вещи можно найти? Так. - Толик поднял бокал, - давай: за работу и удачу в жизни, в Испании эти вещи необходимы.
   Выпили. Толик встал и принес два банана.
  -- Закусывай, канарские, - он протянул Валентину банан.
  -- Спасибо.
  -- На здоровье, - Толик времени не терял и быстро наполнил посуду.
  -- Как ты нашел магнитофон? - повторил вопрос Валентин.
  -- Просто. Как находят? Шел, шел и нашел. На улице стоял, на тротуаре, возле басурника. - Валентин понял, что имелся ввиду мусорный контейнер.
  -- Серьезно? - улыбнулся Валентин.
  -- Я не шучу, в большие праздники и не магнитофон можно найти, что и получше. Они мебель выкидывают, телевизоры, видики, компьютеры, обновляют интерьер. Магнитофон - мелочь. Старое барахло никто не держит, как у нас и в ремонт не несёт. Давай, - он поднял бокал.
  -- Больше не хочу.
  -- Тебе вино не нравится или я? - напористо спросил Толик.
  -- Послушай, Толик, - Валентин поднялся, - спасибо за всё, но вино пить больше не хочу, - он подошел к телевизору, взял пульт.
  -- Не надо бояться пить "сухарь", - Толик допил вино. - Ладно, - добавил он примирительно, - завтра покажу Мадрид. Пойдём на экскурсию, узнаешь где находятся "кормушки".
  -- Какие кормушки?
  -- Увидишь. Потом спасибо скажешь, за экскурсию. В Испании пропасть невозможно, не дадут. Хорошая страна. В Германии и Италии с бродягами строго. Там, не церемонятся, поймают на улице - депортируют.
  -- Все страны проходят через нечто подобное, - заметил Валентин. Он посмотрел на пульт, включил телевизор. Сел на диван, недалеко от Толика. По телевизору показывали детские мультфильмы про вампиров и суперменов.
  -- Эмигрантов принимают с распростертыми объятиями: с одной стороны - "мозги", с другой - дешевая рабочая сила, которая помогает поднимать экономику. Когда нужда отпадает, начинается депорт, церемонии заканчиваются.
  -- Начинается, - скривился Толик, потряс пакет, там что-то булькнуло.
  -- Будешь?
  -- Нет. На западе, представить не могли, что бывшие советские граждане, начнут приезжать и почитать за счастье устроиться на работу. До чего нас довели, с долбаной перестройкой, - Валентин поднялся, нервно заходил по комнате.
  -- Не хочу об этом думать, лучше иметь здоровое сердце. Политика дело тухлое, без принципов. - Толик долил вино, поднял бокал:
  -- За то, чтоб сюда побольше наших граждан приехало. Дома останутся чиновники и бездельники-политики, через год перемрут с голоду, если не научатся работать, а там настанет и наше время вернуться. - Толик выпил, громко икнул и закусил бананом.
   Валентин поднялся и подошел к телевизору: супермен сжег вампира, пошла реклама - испанцам предлагали купить новый "Reno".
  
   Много удивительного и странного в этом мире, ты прав, друг Гораций.
   Валентин мрачно стоял на балконе, в комнате дремал перед работающим телевизором Толик.
   Приятная вечерняя прохлада, сменила дневной зной. Через дорогу зазывно мелькали огоньки бара, доносилась зажигательная самба. Люди расслаблено сидели на террасе, попивая напитки. Они то у себя дома, - с тоской подумал Валентин. Взгляд переместился на выжженные солнцем газоны.
   Как здесь не хватает зелени, не то, что у нас - дома. Странно видеть опаленную плешь земли. И это небо, днем ослепительное, ярко-синее, смотреть больно, ни единого облачка, сюда бы дождик. Даже не догадывался, что есть такие лазурные, небесные оттенки. В Белоруссии, небо другое - темное, пропитанное влагой, в нём больше густой синевы, странствующих, как по пастбищу, пухлых, лохматых облаков, только дотронься и пройдут дождем, укроют землю туманами. Да и лиственные деревья, здесь большая редкость. В основном хвоя, пальмы, похожие на ананасы переростки, магнолии. Смешные клены: стволы с шелушащейся корой, каждый год обновляющейся. Пирамидальные белые тополя. Березок не хватает, среднеравнинных, кудрявых красавиц. Воистину, чисто славянское деревце! Эх, Испания: жара, пустыня...Экзотика...Романтика, черт и занесло же меня! - Валентин глубоко вздохнул.
   Внизу, на улицах, в вечерний час, людей прибавилось. Пары, семьи, одиночки, выходили прогуляться, освежиться: выпив стаканчик пива или мартини. Бегали, смеялись дети, скрипели качели, в окнах переговаривались соседи, пахло жареной рыбой, кофе, играла латинская музыка. Глядя на всё это, Валентин завидовал и вспоминал дремотные брежневские года, то время очень напоминало то, что сейчас происходило в Испании. Как быстро и легко всё меняется.
   Может коммунисты и не были правы, как утверждает политическая мода нашего времени...- Валентин усмехнулся, - только итоги последних лет, настораживают, потому что видим, что ничего хорошего не получается. Из сверхдержавы превратились в третьеразрядное государство и сырьевой придаток для развитых капиталистических стран. Капитал и природные богатства уплывают за границу. Коренное население вымирает, Сибирь и Дальний Восток без войны завоёвывают выходцы из Китая и Кореи. Растеряли союзников, а кого и предали. Со всех сторон окружены натовскими базами, и нас продолжают уверять в дружбе, помогая распадаться на мелкие княжества и республики. И это в то время, когда величаем себя демократами.
   Ура! Проклятая, тоталитарная, административно-командная система с однопартийной диктатурой, рухнула, оказавшись колосом на глиняных ногах. Ура! Свобода! Марксистско-ленинская идеология не запрещена, но оплёвана и заперта в сундучок. Свобода вероисповедания: начальники боровшиеся с "опиумом для народа" первыми пошли в церковь, преклонили колени перед иконостасами, трубочкой протянули сальные губы к батюшкиному кресту. Свобода слова: пресса желтее желтого, телевизионный экран мыльней мыльного. Время плюрализма и демократии, ну чего ещё можно желать? Развивайтесь: интеллектуально, духовно, физически, ведь провозгласили с трибун: "вас никто не ограничивает!".
   Что же за общество построили?
   Николай Бердяев в начале двадцатых двадцатого века писал: В демократическом принципе нет никаких гарантий того, что осуществление его не понизит качественный уровень человеческой жизни и не истребит величайшие ценности. В отвлечённой идее демократии есть величайшее презрение к качествам человека и народа, к их духовному уровню. Эта идея должна отвлечь внимание от содержания человеческой жизни и цели жизни и целиком направить его на формы волеизъявления...Вы поверили в демократию, потому что вы потеряли веру в правду и истину". - Валентин улыбнулся: надо же вспомнил. Перед отъездом он прочитал "Философию свободного духа".
   Вместе с демократическими свободами получили сопутствующие ей продукты: глупость, мракобесие, массовое бескультурье, экономический и идеологический тоталитаризм, насаждение пошлости. Страна увидела лица новых героев: Брынцаловы, Чубайсы, Маринины, Горбачевы, Жириновские, Березовские, Абрамчуки, Ходоровские, Ельцины, Гайдары, Хасбулатовы - Великие Лжедмитрии своего времени, дети и приемыши старой номенклатуры, они знают куда вести народ...Страна увидела и пришла в ужас...Заблудили нас дальше некуда. Всё распределено и поделено по честному: с раздачей крепостных, с раздачей союзных республик.
   ...Демократии наелись...
   Я не понимаю существующий режим, его политические принципы. Кому принадлежат богатства страны: большинству или меньшинству? Страна обогащается или постепенно оскудевает? У нас прививается и пропагандируется высококультурная, нравственная и моральная жизнь, или мы постепенно становимся "нищими духом", превращаемся в тупое, забитое стадо с мыслями о еде и погоне за материальным, сиюминутным благополучием?
   Если это все и есть демократия, то пошли бы вы с ней...
   Люди привыкли жить за счет обещанных дивидендов, и теперь не знают когда наступит, светлое будущее, какое оно, и чего от него ждать?
   Вспомнили и привлекли церковь, это её прерогатива растолковывать о светлом будущем, а на земле, что поделать, нельзя обойтись без страданий и богатые плачут.
   Живем, продолжаем жить, в плену, в рабстве у государственной мафии и собственного бездействия. Будущее без гарантий и пустозвонством демократических рефренов.
   Если государство не может дать гарантий, тогда какое оно государство?
   Уезжаем, дома заклейменные как лодыри и пьяницы - очередная политическая провокация и унижение от правительства, подтверждающая нелюбовь к народу. На самом деле таких работяг - поискать надо! За границей нас ценят за нашу работоспособность, универсальность и чистоплотность. Лафа! Не надо учить специальностям - умельцы на все руки, а уж к каким жизненным условиям привыкшие...Разве трудности нас могут испугать? Никогда!
   Вот и получается, что новыми русскими никогда не станем. Остаёмся старыми.
   Гнусно осознавать, что приехал только для того, чтоб закалымить, вернуться "со щитом" домой: купить квартиру, достроить дом, выучить детей, помочь им встать на ноги, купить престарелым родителям лекарство, тетке дать на операцию, потому что паханы от власти, этого сделать и предложить не могут. Алчность правит бал и не дает им видеть, загребущие руки мешают думать. А ноги? Ноги сами по себе.
   Эх, весело живем: пей, да гуляй...!
  
  
  -- Я научу тебя жизни, - вещал Толик. - Со мной, не пропадешь.
   Валентин и Толик встали в полвосьмого, тихо собрались (Люда приходила домой поздно), не завтракая вышли из квартиры.
  -- Завтракать не будем, кофе с булкой получим там.
  -- Где там?
  -- Увидишь. Главное, смотри и запоминай. Как правило, все кормушки находятся недалеко друг от друга, в центре города. Центр города - католическое сердце. Там церквей больше всего. Поедем на метро. Ты ездил на метро?
  -- Не успел.
   Они прошли мимо ромбовидного указателя, который сообщал, что до ближайшей станции около 300 метров.
  -- Самый удобный вид транспорта - метро, - Толик улыбался, у него было хорошее настроение. - Пользоваться метро в Мадриде даже круглый идиот сможет. Везде надписи и стрелки, как и куда пройти, где и какая остановка и поезд. Купи себе десятиразовую "абону".
  -- Абонемент?
  -- Абонемент, а на следующий месяц советую купить проездной. Он дороже, но в течение месяца окупается с лихвой. Ездить придется много: на работу, с городом получше познакомиться. Обязательно купи телефон - "мобилу", очень полезная вещь. - Толик похлопал по ремню, на котором в чехле висел мобильный телефон. - Особенно незаменим в поисках работы. Мобильниками, даже бомжи пользуются, а у нас не всякий купит.
   Показалась станция метро. Перед входом, на небольшой площадке журчал фонтанчик. Надпись над лестницей, скрывающейся в туннеле гласила: "ALUCHE".
  -- Запомни, самая ближайшая до нашего дома остановка. Выходить только на ней. Кроме метро, в Мадриде ходят электрички. Один электропоезд останавливается на этой станции. В поездах вообще лафа - кондиционеры, классическая музыка, а некоторые поезда двухэтажные.
   Они вошли в метро. Спустились по эскалатору к билетным кассам, где Толик приобрёл Валентину десятиразовый абонемент. Они прошли через турникет. Проходя, Валентин сунул в щель электронного стража билет, автомат выплюнул "абону" обратно проставив дату. Снова встали на эскалатор катящийся вниз.
   Толик развернулся:
  -- Главное, - делился он информацией, - обращай внимание на стрелки и указатели. Учись читать и никогда не заблудишься. Стрелки укажут номер поезда и направление, плакаты, на которых нарисованы остановки, помогут выбрать и добраться до нужной. Это не шикарное московское метро, но согласись: удобное и простое. Возле указателей можно остановиться, свериться с общей картой маршрутов поездов. К мадридскому метро быстро привыкаешь. Лучше пользоваться метро, чем автобусами. - Они сошли с эскалатора, прошли мимо стен украшенных рекламой и вышли к остановке.
  -- Почему лучше пользоваться метро, а не автобусами? На автобусах дороже?
  -- Твоя "абона", между прочим, годна и для автобусов. А пользоваться лучше метро потому что, на открытых дорогах всегда существует проблема пробок, особенно по утрам, когда все торопятся на работу и по вечерам, когда возвращаются с работы. Потеряешь кучу времени, пока доберешься до работы или дома. Деревня, это же столица, - усмехнулся Толик.
   К платформе подошел поезд.
  -- Вперед.
   Они прошли в вагон, сели на скамейку. Толик показал на потолок.
  -- Смотри и здесь есть расписания остановок и маршруты движений. Всего одиннадцать маршрутов. У каждого маршрута свой цвет и номер. Мадрид, город большой, и поэтому поделен на зоны, соответственно и билеты дороже: чем дальше едешь - больше платишь. Наш вагон старый, но есть и новые линии, с европейским стандартом.
  -- Ага.
   В субботнее утро людей в метро было немного. Поезд мчался мимо пустых перронов, весело погромыхивая старенькими вагончиками, иногда скрываясь во тьме тоннеля, иногда выныривая на свет божий, проносясь в бетонном овраге, над которым нависали жилые дома, зеленые заросли кустов, арки с несущимися автомобилями, огромные рекламные плакаты...
  
  
   Они встали в небольшую очередь, выстроившуюся у каменной стены старой церкви. Впереди возвышались мощные железные ворота, кажется они одинаково скрипели как в семнадцатом веке, так и в конце двадцатого. Церковь располагалась в старом квартале, на узкой улице, мощенной черными булыжниками. Рядом стояли ветхие но жилые трехэтажные дома, крыши которых были украшены зловещими горгульями, а окна и балконы украшены витиеватыми решетками. Над подъездом одного из домов, сохранился гипсовый герб с облупившейся позолотой, на четырех полях ещё можно было разглядеть двух вздыбленных львов и две башни. Острый шпиль колокольни указующим перстом выстрелил в небо, пытаясь его продырявить. Крышу колокольни облюбовала чета аистов, свив большое гнездо. Три щербатые мраморные ступени поднимались к воротам, обитым большими, круглыми железными гвоздями. Квадратное окошко было забрано решеткой, как рыцарское забрало. Меж ее прутьев кто-то напихал почерневшие от времени и непогоды, скомканные газетные листы.
   В очереди, стояли всякие, непохожие друг на друга люди. Кто в костюмах и при галстуках, но с трехдневной щетиной и шлепанцах на босу ногу, кто в мятых майках с веселыми зайцами и поросятами, кто в ночных халатах или плащах.
   Под стеной восседал живописный экземпляр в ярком пончо, широкополом сомбреро, сдвинутом на затылок. Субъект держал перед собой зеркало и невозмутимо расчесывал аккуратно подстриженную бородку. Рядом подпирали стену в выцветших джинсовых рубашках двое бродяг, опохмеляясь пакетом вина. Старуха, глотая слюну и тряся седыми космами, не отрываясь смотрела на них.
  -- Хорошо встречают утро, с "сухаря", - не удержался от комментария Толик.
   Перед Валентином, на ступеньку уселся старик, примеряя на, уж год как немытые, ноги новые туфли.
   Люди всех возрастов, с одинаковым общественным статусом: безработных и бродяг. Мужчины преобладали, женщин было две: старуха и неопределенного возраста девица с грубым, злым лицом украшенным под глазами синяками.
   Доминировали выходцы из латинской Америки, лица цыганского вида, несколько кавказцев. Несколько испанцев, что удивило Валентина, а также немного славян. Он услышал тихую украинскую речь - пожилая пара обсуждала условия снятия комнаты у какого-то Василия.
   Валентина передернуло. Зачем послушал Толика и согласился позавтракать в этой кормушке? Я точно сошел с ума! Какая глупость, ехать за тридевять земель, чтобы стоять в очереди за бесплатным завтраком. Тебе было интересно, - ехидно напомнил внутренний голос. - Будем считать за эксперимент. Толик утверждает, что в жизни всё пригодится. - Валентин перевел взгляд на Толика. Он стоял рядом - улыбающийся, невозмутимый, гордый. - Такого не проймешь, ему на всё плевать, особенно когда есть возможность поиметь выгоду и главное неважно как.
   Толик поймал взгляд. Понимающе ухмыльнулся, придвинул лицо и тихо произнес:
  -- Не обращай ни на кого внимания. Ты здесь по своему делу. Их проблемы - их проблемы. Так заведено - закон городских джунглей.
  -- Никогда не просил милости, - смущенно пробормотал Валентин, чувствуя, что краснеет от стыда и жгучего желания выйти из очереди, плюнуть на Толика и чужие проблемы, идти, куда глаза глядят. Нет, в сторону дома.
  -- Не получай, а бери то, что дают на халяву. Ты, Валик, за границей. Здесь, всякое может случиться с тобой и поверь, все пройдут мимо, никто руку не подаст, не поможет из дерьма вылезти. Не кривись, если вчера не брал, завтра возьмешь. Многие, например как те испанцы, что вино пьют, всю жизнь живут на халяву. Государство, через церкви и всякие гуманитарные общества, которых полно в Испании, всех халявщиков поет, кормит, одевает, ночлежки предоставляет. Полный коммунизм. Здесь еду выкидывают, потому что всё сожрать не могут. Можно жить и не работать.
  -- Разве это жизнь?
  -- Дают - бери, - безапелляционно ответил Толик.
   Проскрипела открываясь дверь, по очереди пронеслось оживление. Мужчина, в строгом черном костюме, с белым квадратиком на воротничке, пропускал внутрь, каждому желая доброго дня и приятного аппетита. Люди приниженно отвечали: "Grasias".
   Темный, тускло освещенный коридор вывел в зал-трапезную, где у стен стояли длинные деревянные скамьи и столы: массивные, темные от времени, гладкие и чисто выскобленные. На столах - большие чашки в виде пиал; обозначая места лежали салфетки; на салфетках - батоны и два бутерброда с колбасой и сыром.
  -- Сегодня не густо, в прошлый раз здесь ветчинкой угощали и бутербродами с хамоном и тортийей, - Толик по-хозяйски опустился за стол. - Подают: чай, кофе или молоко.
   Валентин покраснев, плотно сжав губы сел. Рядом примостился дед, примерявший туфли. Серые штаны высоко задрались над тощими, грязными щиколотками, утопавшими в новых, коричневых туфлях. Старик улыбнулся, представляя беззубый рот с рядом гнилых пеньков. Валентин поморщился, когда донеслось смрадное дыхание и быстро отвернулся. Взгляд упал на ряд пуэрториканцев сидящих напротив, круглые темные лица ничего не выражали, в темных глазах плескалась пустота. Наконец, когда все расселись, прошли монашки с большими чайниками, наполняя пиалы по желанию - кофеем, чаем, или молоком. Валентин выбрал кофе с молоком, вернее за него выбрал Толик. Слова застряли в горле Валентина и он долго кашлял.
  -- Осторожнее, - сказал Толик, стуча его по спине.
   Валентин покачал головой, мол всё в порядке. Мужчина, открывавший дверь встал в центре прохода, между столами. Тихий разговор стих, лица бродяг обратились на священника. Он сложил на груди ладони и прочитал короткую молитву: "Padre nuestro...." (Отче наш...) Закончив, пожелал приятного аппетита и хорошего дня. Все молча принялись за питьё и бутерброды. Валентину кусок в горло не лез, появилась странная обида и на себя и на тех людей, что пришли сюда. "Не должно так быть, не должно", прошептал он. Попробовал кофе, на вкус оказалось неожиданно приятным. Поднял голову. Монашки приветливо улыбаясь, с чайниками в руках, обходили столы и кто просил, подливали кофе или чай. В зале царила тихая, неторопливая и спокойная обстановка, вокруг всё было чистым, со свежевымытым запахом. Валентину стало тошно, едва сдержался, чтоб не вскочить из-за стола и не убежать.
  -- Если не доешь, можешь взять с собой, это в порядке вещей, - проинструктировал Толик, дожевывая бутерброд. Я знаю одно место, где можем шикарно пообедать. Столы сервированы на четырех человек, а в меню на выбор три первых и вторых блюда. На десерт всегда есть пирожное или мороженое, можно попросить добавку. - Толик посмотрел на часы, - Не желаешь попасть на ещё один завтрак? Это не далеко.
  -- Нет.
   Толик рассмеялся:
   - Ты еще не знаешь испанской еды, она воздушная: не пройдет и пол часа, как жрать захочешь.
  -- С меня достаточно этой столовой, - пробормотал Валентин.
   Толик не расслышал.
   - Зайдем ещё в одно место, там возьмем по бокадийе, возможно дадут апельсины или мандарины с лимонами. Есть и другое место, тоже не плохое, но туда добираться далеко, там склад с вещами имеется....
  -- Так много знаешь?
   Толик иронии не понял:
  -- Мне известны все точки, где можно поесть и одеться на халяву.
  -- А я не хочу знать. Стыдно, - признался Валентин.
  -- Стыдно? - Толик прикрыл рот, сдерживаясь от хохота. - Ты меня удивляешь, Валик. Что значит стыдно? Дают - бери. У нас в России тебя кормить не будут, с голода оставят подыхать. Демократия - это не монархия, в Испании по сей день король имеется. Чтоб тебе не было стыдно - в бесплатных кормушках не только бродяги питаются, а такие же как и мы, в целях экономии. Ты ведь приехал заработать?
   Валентин промолчал.
  -- Заработанный рубль, все равно что сэкономленный. Никто не стесняется и не стыдится приходить сюда. Странный ты парень. Кто стесняется - по загранкам не шастает, а дома сидит. Пробежишь сегодня по всем кормежкам - бутербродов на неделю хватит, с собой на работу можно брать. Стыд дома оставь. Это в отчем крае стыдно: мясо жрать раз в неделю, сидеть на диете из каш и макаронов. Только стыдится, опять таки, должны не мы, а министры и братки, что на иномарках разъезжают. Не обращай ни на кого внимания, Валя, - повторил Толик и великодушно положил руку на плечо.
   Валентин пожал плечами, скидывая руку. В какой-то степени, слова Толика убедили. Он откусил бутерброд с салями. С удивлением заметил, что большинство позавтракали, вставали из-за столов, тянулись к выходу. Недоеденные бутерброды заворачивали в салфетки, прятали в карман. На выходе, священник, тем, кто просил, вручал по бумажному пакету, в котором лежал свежий бутерброд.
  -- Не торопись, в шею не гонят, - Толик громко отрыгнул, вытер рот салфеткой.
  -- Пойдем, я позавтракал, - Валентин поднялся.
  -- А бутерброды? К этому, с сыром, ты даже не притронулся.
  -- Черт с ним, - раздраженно ответил Валентин, ему не терпелось выйти.
  -- Дурачок, - пробормотал Толик. Он завернул бутерброд в салфетку. - На работу возьму. Ты уже совершал в магазинах покупки?
  -- Нет.
  -- Продукты не бесплатные. Скоро гонор обломаешь. Не дай Бог остаться без работы - все адреса кормежек вспомнишь и обежишь по несколько раз.
   Молодец, - с завистью подумал Валентин, - практичный человек, всё просчитывает, а я не хочу - пусть и дурак, только выглядит всё это как-то унизительным. Совкое воспитание? Нет - личное мировоззрение. Толик, что с него взять, он учит выживанию. Выходит прав? А пробовал ли я самостоятельно найти работу и шаг ступить без сопровождающих? Каждый сам за себя...
   Покидая церковь, Валентин взял пакет с бокадийей - вид бутерброда: батон, разрезанный надвое, куда густо вставлены кружки тонко нарезанной колбасы.
   Во второй половине дня, уставшие от ходьбы по узким кривым улочкам и от жары, груженные пакетами с продуктами: бутерброды, йогурты, печенье, консервы, фрукты, пакеты с соком; воротились домой. Толик был доволен, по его мнению экспедиция вышла удачной.
  -- На неделю хватит. Жаль, далеко работаем от кормежек, можно было бы бегать на завтраки, или брать с собой, по дороге.
   Валентин молчал, экскурсия по городу оказала угнетающее действие. Толик провел по низам: познакомил с кормежками, показал жизнь местных бомжей и экономов-эмигрантов. Вывод - не так все просто " в Датском королевстве". Герой фильма "Калина Красная" Егор Горе, спрашивал: "Есть праздник в жизни?". Выходило - нет. Или не для всех.
   Валентин убедился, что русскоязычного населения, в Мадриде хватает. Почему-то Толик обходил его стороной, подчеркивая, что в этой среде у него нет знакомых.
   Обращало внимание, что почти у всех, стоящих в очередях, имелись мобильные телефоны. Эмигранты, особенно те, кто купил недавно, не расставались с телефонами, вертели в руках, щелкая клавиши "менюшек" и "блокнотов", кому-то звонили. Валентин улыбнулся, думая о второй категории новых русских. Одежда местных бомжей была поприличнее - церковь заботилась о сирых прихожанах, половина клиентов регулярно брилась и принимала горячий душ в ночлежках.
   Окончательно расстроило и выбило из колеи другое - в проходах метро, почти на всех станциях, Валентин видел играющих и поющих: музыкантов-одиночек, дуэты, импровизированные маленькие оркестрики. Некоторые ходили по вагонам метро с баянами, или гитарами; исполняли зажигательные латиноамериканские частушки, фламенко, модные сезонные хиты. Валентину считал, что такое зарабатывание денег ничем не отличается от прошения милостыни на паперти. За музыкантов было стыдно. Вспомнились слова-предостережения Людмилы о том, что в один из прекрасных дней и он может оказаться в подземном переходе с гитарой.
  -- Никогда, никогда, - шептал Валентин, сидя в зале, перед телевизором. Транслировали корриду, но он ничего не видел.
   В подземке работали, играли, люди всех национальностей: преобладали латиноамериканцы, но были испанцы, цыгане, произвела впечатление молодая китаянка искусно играющая на арфе, двое скрипачей исполняющих "Времена Года". Видел украинцев - мужчина и женщина пели под гитару народные песни.
   Отправиться за тысячу верст, чтоб остановиться в подземке и просить милостыню? Или как это называется? Толик считает это достойной работой и жалеет, что медведь в детстве на ухо наступил, иначе сидел бы, играл в метро, а не на стройке пахал.
   Валентин прошел на балкон, сердито посмотрел на пустую улицу с плавящимся от жары асфальтом.
  -- Черт бы его побрали мне не постеснялся предложить: "Сиди себе, дергай струны, перебирай лады и смотри, как в шляпу, берет, кепку, футляр от гитары потихоньку капают деньги. "Метровские" музыканты зарабатывают больше, чем я на стройке и не парятся восемь или десять часов".
   Толик оказался легким на помин, появился с двумя фужерами.
  -- Давай, потянем, холодненькое. За все хорошее.
  -- Спасибо, не хочу.
  -- Ты только пригуби, за компанию. Это же сухарь, - Толик подмигнул.
   Валентин неохотно принял бокал.
  -- Больше, не предлагай.
  -- Bale.
  -- Что?
  -- Bale - означает годится - Толик усмехнулся, поднял фужер. - Завтра будем искать нового жильца. На Aluche - остановка метро, находится недалеко от нас, можно и пешком дойти, там есть площадь, напротив бензоколонки, где по воскресениям "тусуются" наши эмигранты. Кроме наших, там и поляки собираются, привозят на продажу продукты из Польши. Продают дефициты, которых не купишь в Испании: творог, хрен, острую горчицу, копчености, колбасу, консервы, салаты. На Aluche люди узнают новости о работе: где, кто, кому требуется, особенно если это касается сельхозработ. Можно решить квартирный вопрос: съем комнат и квартир. Поищем для тебя компаньона.
   Валентин молча пригубил вино, ему и одному было неплохо...
  
  
   Славянская тусовка располагалась напротив метрополитена. С одной стороны она была ограждена бензоколонкой и большой парковочной площадкой, на которой работал "польский рынок" и тусовалась основная масса продавцов и покупателей. С другой стороны границы устанавливал парк куда, затарившись пивом и польской закуской, уходили после свершения сделок, узнав последние новости, купив газетку с "ридной Украины". Люди кучковались подле фонарных столбов и рекламных стендов, где расклеены объявления, а также подле припаркованных к обочине польских микроавтобусов, с которых велась бойкая торговля продуктами и напитками. К вечеру здесь останутся кучи пустых бутылок, рваная бумага, целлофановые пакеты и пластиковая посуда; на столбах ветер будет трепать останки обглоданных объявлений.
  -- Кроме этого места, ещё на "Atoche", это остановка метро, там же и вокзал, собираются наши граждане. Понятно, что по выходным и праздничным. Большинство из Хохляндии, как и я. Много поляков, хватает армян, а Белорусов не встречал. На этих встречах получишь от сограждан всякую информацию: полезную и полный бред. Особо никому не верь, все преследуют лишь свои интересы, - наставлял Толик.
   Они остановились возле объявлений, держа по баночке пива - разворотливый Толик купил по дороге у поляков.
   Анатолий скотчем приклеил объявление с номером "мобильника" о поиске постояльца на квартиру.
  -- Здесь есть парк, там отдыхают наши, после улаживания дел.
   Валентин проследил за пальцем Толика, увидел выгоревшие и побелевшие сосны. Солнце выжгло всю зелень.
  -- Обрати внимание, с правой стороны, отдельно от всех, тусуются бритые хлопцы.
  -- Вижу и что?
  -- Новая, мафия, - Толик пренебрежительно усмехнулся.
  -- Мафия?
  -- Мафия. Молодые сучата, но уже начинают набираться опыта. Работать не хотят, в тупые лбы иностранный язык не лезет, а жить на что-то надо. И не просто жить, а хорошо жить. Занимаются квартирным рэкетом.
  -- Не понял?
  -- Стригут землячков. Все с Западной Украины. Одним словом - Бандера, - Толик сплюнул под ноги, - со Львова, Тернополя. Неудачники.
  -- Подожди, что значит стригут?
  -- Стригут, значит стригут. Деньги берут, деревня.
  -- За что?
  -- Просто так, ни за что.
   Валентин с любопытством посмотрел на кучку молодых парней: коротко стриженные, галдящие, с сигаретами и пивными банками в руках, в темных очках а ля "Матрица". Всем от двадцати, но не старше сорока.
   Театр абсурда - в Испании, оказывается, появилась славянская мафия. Главное находятся придурки, которые "отстегивают" ей, за то, что живут и работают в Испании. Трусы! Всё совковская душонка и привычка платить всем и каждому. Так силен страх перед силой, боязнь дурного кулака, что невозможно и здесь разогнуть горб и почувствовать себя человеком.
   Валентин хотел спросить, почему никто не борется с новоявленными мафиози и не сообщит в полицию, а те спокойно приходят на тусовки земляков, пасут их как баранов и высматривают согласных платить, но у Толика зазвонил телефон.
  -- Да? Слушаю, да? Одно место. Нет, в зале. Нет. Если хочешь поговорить, я здесь. Белая майка, джинсы, черные очки, короткая стрижка. Что? Все такие? - Толик рассмеялся. - Я возле столба с объявлениями. Кто ищет тот найдет. - Толик подмигнул Валентину, отключая телефон. - Ну вот, один клюнул...
   На условия выдвинутые Людмилой: оплата за месяц вперед, плюс залог (месячная стоимость проживания), согласился третий потенциальный клиент. К этому времени с площади почти все разошлись: кто в метро, кто в парк.
   Третьим, был невысокий, худощавый мужчина. Почти все время он изъяснялся на " ридной мове". Назвался он Миколой.
  -- Нас пятнадцать человек в одной хате проживает, - рассказывал Микола. - Я працую. Бог дал - работа постоянная. Гроши внесу, как договорились. Согласен въехать с первого числа. Мне подходит, я ведь там за проживание оплатил до конца месяца, до среды. Можно вещички раньше перевезти? Немного, пару сумок?
  -- Можно, - разрешил Толик. Он оставил Миколе телефон Людмилы. - С переездом, вещами и прочими вопросами, решай с ней - она хозяйка.
  -- Решу. Спасибочки. А вы працуете?
  -- Работаем. - Выдавил хмурясь Толик.
  -- На стройке?
  -- Не в банке же.
  -- И я по строительному делу, - Микола простодушно улыбнулся. Его простоватое лицо деревенского работяги, немного побито оспинками, от крыльев худого носа к морщинам губ пролегли глубокие морщины, синие глаза поблескивали хитринкой и знанием жизни.
   Валентин привык полагаться на впечатления производимые от лиц и их выражений. Он или чувствовал к ним симпатию, или нет. Микола проверку прошел.
  -- Приехал на заработки? - спросил Валентин.
  -- Так, ведь все мы приехали на заработки, - Микола рассмеялся и тут же стал серьёзен, - у меня жена и двое пацанов дома остались.
  -- И у меня, - отозвался Толик.
  -- Надолго приехал? - продолжал расспрашивать Валентин.
  -- Я четыре месяца, как в Испании. Встречу новый год и к Пасхе домой буду собираться. Мне пять лет осталось до пенсии, не хочу стаж терять.
  -- А сейчас, разве не теряешь?
  -- Оно конечно. В колхозе ноне работы нет, но я договорился с председателем, чтобы он продолжал числить меня работающим. За что жена ему кожный месяц сотню передает. Доллары не гривны.
  -- Хорошо, - Толик толкнул Валентина в бок, - звони. Квартира хорошая, чистая и недалеко от метро. Условия для жизни нормальные.
  -- А какие нам нужны условия? Было бы где переночевать, еду приготовить, да утром умыться. - Микола протянул для прощания ладонь: короткая, черная, работящая.
   Когда покидали место переговоров, Валентин задержался возле столбов с объявлениями. Половина объявлений касалась жилья: указывались зона, остановка метро и номер телефона. Другая половина носила вид саморекламы - люди искали работу, в основном женщины, и оставляли свои данные: телефон, имя, специфику и опыт работы. Женщины просились работать в дома: убирать, присматривать за престарелыми, инвалидами и детьми, готовить, гладить, ходить в магазины. Объявления предлагающие работу почти не попадались. Те что были, искали специалистов-строителей: каменщиков, плиточников, штукатуров, маляров, сварщиков и непременно с разрешением на проживание и работу в Испании. Преобладали объявления на польском и украинском языках.
  -- В Мадриде много поляков. Почти диаспора. Есть семьи, которые прожили десять и более лет, к тому же в Польше нет проблем с выездом, как у нас. Видишь их автобусы? Если документы в порядке, с удовольствием подвезут до Варшавы, или передадут груз. Таким же бизнесом и украинские автобусы занимаются. По утрам к ним целая очередь. Народ передают родным посылки, шмотки. Странно, что с Украины везут то же самое. На этих же автобусах, под видом туристических вояжей, привозят в Испанию и Португалию, новую рабочую силу: таких же лохов, как и ты. Дома турагентства обещают работу, берут деньги, вывозят за границу и как правило, кидают. Кто будет жаловаться и искать справедливость из Испании или Португалии?
  -- Откуда ты знаешь?
  -- Знаю, - усмехнулся Толик, - сам, недавно, прошел по такому пути. Пошли домой. - Толик хлопнул Валентина по плечу. - Теперь, знаешь где можно новости послушать и как сюда добраться.
  -- Знаю.
  -- Скажи спасибо, дяде Толе.
  -- Спасибо.
  -- Завтра начинается твоя рабочая неделя.
  -- Большое спасибо.
  -- Кстати, пакетик "сухаря" ты так и не купил.
  -- Куплю-куплю.
  
   Иногда, темноту комнаты рассеивал свет фар от проезжающих машин. На миг всё освещалось, как от магниевой вспышки. Валентин забыл опустить жалюзи и сейчас лень было вставать и заниматься ими. Свежий ночной ветерок гулял по комнате, развевал шторы, шуршал ими в углах комнаты. Валентин наблюдал за пляской теней на потолке. Мысли никак не хотели собраться в одно целое, перескакивали с одного события, на другое: "Aluche", магазины, церкви, Толик и Люда, общий ужин, пустые разговоры....
  -- Господи, помоги мне...Прости мне грехи мои...
  -- Как трудно...Все другое, чужое, не мое, не наше...Кто знал, что так получится? Долг...В первую очередь отдать долг, а там будет видно ...И здесь имеется кривой осколок нашего государства с мафией. Толик сказал что люди боятся не мафии, а Испанкой депортационной полиции, мол документы просрочены, что грозит высылкой...Не хотят шума. Уж лучше мафии платить. Да, какая это к чёрту мафия?!
  -- Толик: надоедливый, нахальный, и ... мужик, всё объяснит, всё расскажет...Любовник Людмилы...Это их дела...Бедный Сашка, умереть до сорока от инфаркта...Господи, помоги нам, дуракам многогрешным, не совершить новых глупостей...Помоги вернуться домой, на Родину. Пусть кричат - уродина, сволочь и доверчива, но она мне нравится... Нравится и точка...Завтра на работу...Новая жизнь - кормежки, тусовки, работа...Для чего все это? Ради денег? Здесь легко руку на паперти протягиваем, дома - от стыда умираем, знакомых боимся, молвы...
  -- Господи, помоги нам грешным...
  
  

Глава 4

   НАСТУПИЛИ ТРУДОВЫЕ БУДНИ.
   Учителем танца оказался невысокий, полноватый и молодящийся мужчина, с упругой и полной попкой.
  -- Хуан Гомес, - представил Толик шефа, и добавил от себя:
  -- Тут если не Гомес, то Педро.
  -- Он учитель танцев?
  -- Не похож?
  -- Не похож.
  -- С его попой только румбу крутить и самбу с макареной. Увидишь, как он тренируется, смешно, - хмыкнул Толик.
   Хуан запомнил напарника Толика под именем Валентино. С утра, он показывал объем работ в подвале, который должен был превратиться в танцевальный зал, пол и стены которого, для звукоизоляции, должны были обить звуконепроницаемыми матами. Объяснив работу, танцмейстер поднимался наверх, в холл, где сидел в стеклянной конторке, как в аквариуме, пил кока-колу, шуршал газетами и журналами. В обеденное время он уходил в ресторанчик, часа через полтора возвращался улыбающийся, в запотевших очках, пахнущий алкоголем.
   В работу, он не вникал, что устраивало Толика и Валентина. Но, всегда требовал, чтобы делали то, что он им сказал. Никакой самостоятельности. Зачастую его решения, были самонадеянными и глупыми. Приказы главнокомандующих не обсуждаются, но на другой день, Хуан мог отменить распоряжение и велеть переделывать то, что напортачили вчера. Как для творческой ищущей натуры, у него были проблемы с красками. Хуан по несколько раз заставлял перекрашивать стены, подбирая всевозможные тона и оттенки, пока не остановился на красном потолке, бирюзовых стенах и зеленом полу.
   Еще, сеньор Хуан терпеть не мог, если кто-нибудь из работников, в его присутствии стоял ничего не делая. Валентин в первый день получил замечание.
  -- В следующий раз, когда появится балетмейстер, - учил Толик, - хватай щетку и подметай мусор или ковыряйся в инструментах. Делай вид, что ужасно занят, его не замечаешь и весь в работе.
   Валентин только пожимал плечами и виновато разводил руками.
   Танцевальный зал размещался в полуподвальном помещении. Сверху, на первом этаже, было ещё два танцевальных действующих зала. По вечерам там давали уроки дансинга друзья и бизнес партнеры Хуана Гомеса, такие же полненькие, розовые пупсики с влажными, зачёсанными назад волосами. Посему, работа начиналась в восемь утра и заканчивалась полседьмого вечера, чтоб не мешать занятиям.
   Ремонтируемое помещение, раньше составляли две жилые квартиры. Перегородку разрушили, вместо двух туалетных кабинок осталась одна. Выросла стенка для расширенной душевой и раздевалки. Толик и Валентин штукатурили стены, красили, меняли розетки и проводку. Толик оказался неплохим электриком.
   Через неделю, Хуан привез поролоновые маты. Ими он хотел оклеить красный потолок, для звуковой изоляции. Когда закончили с потолком, привез маты из стекловолокна. Изумленным Толику и Валентину пояснил: что ими, тоже для изоляции, надо оклеить бирюзовые стены.
  -- Он что, вправду хочет положить на стены стекловолокно? - расспрашивал Валентин.
  -- Ага, материал дешевый.
  -- Но ведь это будет танцевальный зал?
  -- Ясно, что не каток. Делай что говорят, - огрызнулся Толик. - Шефу виднее.
  -- Он дурак.
  -- Иди и объясни ему, что он козёл.
   В тот день, кроме стекловаты, они разгрузили машину с пладуром - легкие плиты, на гипсовой основе должны были скрыть маты из стекловолокна.
  -- Штукатурить не придется, - радовался Толик. - Этими листами обобьем стены и потолок, всё станет ровным и белым. В Испании, наверное как и во всей Европе, больше дел имеют с гипсом. Из гипса стены - неслыханно! Здесь почти не используют наш традиционный строительный раствор: вода, песок, цемент.
  -- А на больших стройках?
  -- Не знаю, не был, - Толик пожал плечами. - Собери мусор и вынеси наверх.
   Строительный мусор укладывался в специальные мешки и выносился на улицу, где стоял железный контейнер, заказанный Хуаном и используемый, как раз для таких целей. Правда окрестные жильцы стремились наполнить его бытовым мусором: битыми телевизорами, обломками мебели и прочими мелочами. Хуан злился: он заплатил деньги, заказал контейнер, а пользуются все. По его приказу Валентин вытаскивал "чужой" мусор и складывал его возле мусорных муниципальных ящиков.
   Толик считался бригадиром-переводчиком. Все дела с шефом вел он, хоть и с трудом говорил, имея в словарном запасе не более сотни слов. Чаще всего, с Хуаном объяснялся на пальцах, плохо понимая друг друга и не находя консенсуса, оба нервничали и повышали голос. Толик, как наиболее сведущий и сноровистый, работал с инструментами. Валентину, как парню на подхвате, доставалась грязная и черная работа.
  -- Учись, инженер, работать руками. Я сам премудрости постигал, после скажешь дяде Толе спасибо.
  -- Спасибо, - цедил Валентин, вскидывая мешок с мусором на плечи. - Работа интеллектуальная.
  -- А ты хотел чего-то другого? - Толик смеялся. - За границей нас офисы не ждут. Вернешься, возьмешь отбойник и довалишь стенку в туалете, а я в раздевалке проводку протяну.
  -- Довалю...
   Валентин не жаловался, работа не нравилась, но выбирать не приходилось, со многим он столкнулся впервые. Дома гвоздь забить, да дырку просверлить, подклеить упавшую плитку в ванной - это одно; здесь другое - работа большая и ответственная, на шефа. Без Толика, понимал Валентин, работу он не сделает. У него не было такой хватки и рабочей сметки, как у бригадира.
   Обед длился полчаса и проходил на верхнем этаже, перед стеклянной конторкой Хуана, там стояли: дежурный журнальный столик и кожаный диван, для посетителей желающих научиться танцевать румбу, самбу, макарену. По углам холла возвышались горшки-амфоры, из них торчали пальмы. Стены украшали фотографии в рамках, известных балерин и "балерунов". Ели то, что приносили из дома: бутерброды, макароны, рыбные консервы. Запивали соком, или молоком. Полчаса пролетали быстро и тогда, из-за конторки начинал многозначительно посматривать Хуан Гомес и громче обычного шуршать газетами.
  -- Всё хорошее, кончается быстро, - констатировал Толик.
  -- А плохому не видно ни конца ни края, - продолжал тему Валентин.
   Они прибирали столик: собирали мусор в пакет, прятали недоеденное и спускались в подвал. Было слышно, как Хуан громко звякал ключами, закрывал конторку, танцевальную школу и отправлялся на обед, в соседний бар.
  -- Почему он закрывает нас? - спросил Валентин.
  -- Боится, - пояснил Толик, - мы нелегалы, вдруг на шум полиция заглянет?
  -- И что, нас отправят в тюрьму?
  -- У тебя виза закончилась?
  -- Ещё нет.
  -- Все равно, скоро закончится, нет ничего вечного, - Толик улыбнулся. - Он боится, потому что нарушает закон, наняв нас на работу. Если заметёт налоговая полиция, ему грозит крупный штраф. Хуан не платит государству за нас никаких налогов. Чтобы платить, ему надо легализовать нас - официально заключить с нами контракт на работы и подать документы в Министерство труда.
  -- Большой штраф?
  -- Слышал около десяти тысяч долларов.
  -- Немало, - согласился Валентин.
   Рабочий день длился десять часов. Хуан расплачивался за неделю, и в день выходило по пять милек, что составляло примерно около тридцати баксов.
   Возвращаясь домой, Валентин, на скорую руку, готовил самое лёгкое и быстрое блюдо - макароны, по-испански - "pasta", а на испанском сленге - "деньги". Крошил в них колбасу, густо заливал кетчупом и поварское чудо готово. Отужинав, запив соком, Валентин садился за "штудии" испанского языка. Учебник одолжил у Людмилы. В китайском магазинчике купил тетрадь и выполнял упражнения, выписывал для заучивания слова. Вечером смотрел со всеми телевизор: информационную программу, вслушиваясь в слова, по окончании - фильм. С кинокартинами было проще - смысл действия расшифровывала мимика и поступки героев, к тому же испанское телевидение мало отличалось от "домашнего". Кастилия и Гранада были завоёваны не арабским халифатом, а голливудской фабрикой грёз. Большинство демонстрируемых фильмов он видел раньше. Когда Валентин приехал в Испанию, во всю шла реклама премьеры фильма "Матрица", в Мадрид должен были приехать режиссеры и Кину Ривз. Валентину ажиотаж казался смешным, дома он успел увидеть фильм дважды, разумеется с пиратских копий.
   Однажды, как это не смешно, он увидел по телевизору аргентинский фильм, под названием: "Тарас Бульба". Николай Васильевич Гоголь не раз перевернулся на смертном одре, когда фильм снимали. Чубатые казаки, больше похожие на ирокезов и апачей, скакали на лошадях, постоянно бражничали, не вынимали изо рта любимые "люльки", махали саблями дико завывая и стараясь быть похожими на русских крутых мужиков, как требовал подрабатывающий в Аргентине инкогнито, некий рецензент. Центральным персонажем режиссер избрал Андрея, спасающего и защищающего свою любовь от панских жовнежев и от казацких - хлопцев. В фильме он умер от руки Тараса Бульбы. Осип по режиссерской трактовке оказался ни к чему не приспособленной, безвольной личностью. Панночка рожает Андрию сына-богатыря. Бульба берет незнакомый город, толи польский, толи русский и геройски въезжает в него, после чего его провозглашают гетманом, в сражении убивая сына-отступника, затем горько раскаиваясь и обещая поставить внука на ноги. Весь сюжет. Любят на диком западе коверкать русскую классику. Спросишь почему - разводят руками и говорят, что не понимают великой и загадочной русской души. Не понимаете - нечего браться.
   После просмотра фильма Людмила заметила, что здесь любят историю России, потому что телевидение превращает её в жуткие телевизионные мифы.
  -- Переворачивают всё с ног на голову. Голливуд никогда не признает фактов, всех перевирают, будь то Шекспир, или Толстой. Американцам необходим хеппи-энд, чтобы бороться со своими фобиями и оставаться благополучной рекламной державой. Я видела их фильм - "Екатерина Великая". Показали красавицу блондинку играющую роль древней жрицы. Словно знамя для победителя соцсоревнования, она переходящая из одной мозолистой гвардейской руки в другую. По их понятиям получается, что средневековый сэкс-символ, превратил Россию в передовую и продвинутую державу.
  -- Видишь, в жизни как и в фильмах - нас не понимают и по-прежнему боятся, - сказал Валентин.
  -- Не боятся, а издеваются, - Людмила закурила сигарету. - Сейчас, они никого не боятся. Ты смотрел голливудский фильм "Армагеддон"?
  -- Нет.
  -- Американские бурильщики спасают человечество от космической катастрофы - столкновение Земли с метеоритом.
  -- И что? Они всегда спасают, - зевнул Толик.
  -- Там эпизод интересный, где американские астронавты попадают на станцию "Мир" и застают российского космонавта пьяным, плавающим по отсеку в телогрейке и армейском треухе на голове. - Людмила прищелкнула языком, - все наши достижения. Здесь никто не знает о том, вернее забывают, что русские первыми полетели, первыми вышли в открытый космос.
  -- Никто не хочет знать, - согласился Валентин. - Слышал, что американский дядя Сорос, заказал учебники истории, для американских детишек, где расписано что в мире, без американца, ничего не было сделано. Вторую мировую войну выиграл дядюшка Сэм и в космос он полетел первым. История всегда переписывается по заказу победителей.
  -- Великий дядюшка, - хохотнул Толик, - а я не прочь сменить Испанию, на Нью-йоркские небоскребы. Вот там - цивилизация. Кстати, в фильмах они не историю переделывают, а ищут Фрейдистский смысл этой истории. Секс и еще раз секс, - Толик рассмеялся. - Миром правит секс, - повторил он.
   Валентин и Люда возражать не стали, смысла не видели...
  
   С первого сентября, в зал к Валентину подселился Микола. Так как диван был большим, похожим на толстую букву "Г", места хватало обоим.
   Толик приобрел безотказного компаньона, с которым всегда мог опрокинуть стаканчик "сухаря". Валентина принимать участие в пригублении "красного змия" не приглашали.
   Микола оказался спокойным, ко всему толерантным комнатосъемщиком. В первый же вечер рассказал Валентину свою бесхитростную историю, похожую на тысячу других.
  -- Я с Заходней Украины, есть там деревенька, где живут жена и двое хлопцев. Одного не видел больше двух лет.
  -- Почему?
  -- Когда уезжал, он был в армии. Демобилизовался спустя два месяца, как я уехал. Младший - Егорка, этой осенью пойти должен. Когда вернусь, долго не смогу увидеть меньшого.
  -- У тебя, Микола, строительная специальность?
  -- Какая строительная, - Микола фыркнул. - Всю жизнь в колхозе, на тракторе проработал. Так, иногда приходилось какую-нибудь железяку подварить, по дому что-то зробить.
  -- Сюда как попал?
  -- Кум подбил. У него знакомый в Португалии працавал на стройке, потом переехал в Испанию, устроился в Мадриде, к нему и приехали.
  -- И деньги были на дорогу?
  -- Какие деньги? Колхоз полгода ничего не платил. Я в отпуске пять лет не был. Оформил отпуск, поставил председателю магарыч, одолжил гроши у родни и поехал. У нас микроавтобусы в Испанию отправляются из Киева или Львова. Могут и до Португалии довести, или в Италию.
  -- Визу открывал Испанскую?
  -- Нам немецкую открыли, сказали что разницы нет: один хрен - шенген. Мы все нелегалы. Завезли нас с кумом и ещё пятнадцать мужиков и выгрузили на Алюче. Водителю, каждый отстегнул за довоз сотню баксов. Перед немецкой таможней тоже, по сто баксов водилам давали, чтоб те договорились. Чувствую, никто ни о чём не договаривался. Сплошная обираловка и обман.
  -- А кто визу открывал?
  -- Турагенство.
  -- Сколько взяли?
  -- Полторы тысячи баксов.
  -- Ничего себе, - Валентин присвистнул. - Так дорого?
  -- Это не дорого, - Микола равнодушно пожал плечами, - другие и по две тысячи платят, чтобы сюда доехать. Турфирмы обещают: платите и не волнуйтесь, довезем в целости и сохранности, на работу устроим, всю жизнь благодарить будете. Брехня, сюда попадаешь, а тебя встречает жирный кукиш с маслом. Попробуй теперь, дотянись до рож, которые обещали молочные реки с кисельными берегами. Родня баксы одолжила под проценты. Десять процентов в месяц.
  -- Так много?
  -- Разве много? Мало, это родственники дали, чужие - берут больше. Сеструха жены дала, она в Тернополе занимается бизнесом. Семь ларьков имеет, бывшая учительница русского языка и литературы. Первое время меня сплошная невезуха преследовала. Ни денег, ни работы. Бог помог, через два месяца работа нашлась. Взяли на стройку, помощником штукатура. Потихоньку научился премудрости. Потом, стал кое-что подваривать, по домашней привычке. Бригадир увидел, оклад повысил.
  -- Сколько получаешь, если не секрет?
  -- Начинал с трех милек в день.
  -- Это почти 20 долларов?
  -- Около, - согласился Микола. - Потом, пять милек дали. Сейчас шесть за то, что работаю как профессионал: штукатуром и сварщиком.
  -- И какой трудовой день?
  -- Одиннадцать часов.
  -- Что?
  -- Посчитай: с восьми утра и до семи вечера, - Микола грустно усмехнулся, - обед в час дня и до двух. Встаю рано, потому что далеко работаю, почти на самой окраине. Давно бы кинул эту работу и нашел другую - полегче, но шеф, по ихнему - патрон или супериор, обещал "папели" сделать.
  -- Что?
  -- Бумаги, я документы называю "папелями", которые необходимо оформить, для того чтобы официально жить и работать в Испании. Вот и жду. В другом месте, мог бы заработать милек восемь в день, а то и больше.
  -- Тебе так легко найти работу?
  -- Нет, - после паузы признался Микола. - Пожалуй нет, я плохо разговариваю, - пояснил он. - Не учу басурманский язык, не то что ты, всё свободное время с книжками и тетрадками, - он отмахнулся, - ни к чему мне это под старость. Надоела жизнь собачья до чертовой матери, домой хочу, к родным корешкам. На Пасху уеду, - Микола тяжело поднялся и вышел на балкон, выкурить сигаретку. Валентин просил не курить в комнате.
  -- К корешкам хочу, домой - донесся с балкона тяжелый вздох...
  
   Валентин поменял сто баксов на песеты и отдал Людмиле за квартиру. Было договорено, что с каждой недельной получки он будет отдавать часть долга. Валентин стремился как можно быстрее погасить долг, помня о том, что висящий долг делает его зависимым. И он по мещански, чувствуя стыд, радовался, что как только выплатит долг начнётся прямое накопление на будущую светлую жизнь. С тоской и философски принимая тот факт, что на "лучезарную" жизнь у него не хватит ни сил, ни земного времени. А какую жизнь будет строить заново не знал, сквозь розовый туман мечтаний ничего конкретного не проступало. Новая испанская жизнь дезориентировала, как-то по-другому он представлял жизнь на западе. "Диким был, диким остался"...
   Людмила с первого сентября устроилась к одной сеньоре, прибирать и присматриваться за ребенком, пока сеньора зарабатывала деньги в ювелирном магазине. По выходным, Людмила, продолжала работать в ресторане.
  -- Люда, если появится нужда во мне, подскажи, - просил Валентин.
  -- Непременно, - Люда усмехнулась, - что на стройке не сахар?
   Валентин посмотрел на длинные, расцарапанные, побитые пальцы.
  -- Нормально.
   Люда, потрепала по щеке, как маленького.
  -- Не волнуйся, составлю протеже. Толик не сильно гоняет?
  -- Нормально, - буркнул Валентин.
   Люда рассмеялась и передразнила:
  -- Нормально. Я его знаю, любит покомандовать. Считает, что всех умнее, а кто не в счет - недоделки.
   Валентин пожал плечами:
  -- Это его проблемы, у каждого своя правда жизни.
  -- Проблемы, - пробормотала Люда. - На следующей неделе будет сороковник.
  -- Это что?
  -- То, что будет ровно сорок дней, как умер Александр Владимирович.
  -- Сашка, - вздохнул Валентин, виновато отворачиваясь.
  -- Сходим на кладбище, помянем по русскому обычаю.
  -- Сорок дней, уже сорок дней, - шептал Валентин.
  
   Старая, тенистая тополевая аллея, вывела к ветхой крепостной стене. Её верх украшали колокольные проемы. За стеной поднимался голубой купол храма, на котором стоял с распростертыми крыльями, в жажде объять необъятное, позолоченный архангел, направив окаменевший взгляд вниз и наблюдая за тонкой струйкой людей, идущих к храму, и мимо него, на кладбище, начинающееся сразу же за храмом.
   Валентин, задрав голову с любопытством рассматривал собор. Впервые так близко, он видел канонический готический и католический храм, господствующее строгое совершенство над непропорциональными и туманными формами земли. Колокольные башни, прямые колонны, стрельчатые окна и порталы рвущиеся к небу и не достигающие его и парящий над ними, раскинувший руки, обнимающий и все прощающий, золотой архангел, поддавшийся вперед, смотрящий сверху вниз. А на кладбище, Валентин увидел множество колоколенок и часовенок раскинутых по территории. Кладбище напоминало старый город, в котором "жили" мертвые, за железными оградами стояли пышные гробницы, облицованные мрамором, черные ангелы или девы Марии плача застыли у входа. Распятый Христос возвышался почти над каждым надгробием. На мраморных плитах лежали желтые листья, ветки, увядшие цветы, венки; запах тления растворило людское забвение...
   Помянуть Александра Владимировича Храпова, явилось пять человек: Люда, по случаю облачённая в черный костюм; ухмыляющийся Толик, Микола, Валентин и незнакомая пожилая женщина Катя, подруга Людмилы. Её муж, Иван прийти не смог, в этот день он работал. Катя и Иван были из Тернополя, приехали в Испанию как и все - за новым счастьем и деньгами.
   Валентин шёл позади всех, с любопытством разглядывая кладбище. Почти все могилы-памятники сделаны из мрамора, над землей возвышались мраморные саркофаги с датами жизни и смерти, с короткими эпитафиями на латинском языке, под ними были наклеены мраморные или пластмассовые ангелы и распятия.
   Можно подумать, что здесь одни новые русские лежат, - усмехнулся Валентин, разглядывая мрамор. Могилы не были огорожены массивными цепями или кривым частоколом, натянутой леской или веревкой, которые подпирали обязательные лавочки и столики для поминок и трапез.
   Наверное, места для родственников в прок, здесь не занимают или стали хоронить по-современному: в крематории или в китайской стене. Он увидел одну длинную стену, протянувшуюся вдоль аллеи, которую в пять этажей занимали ниши, с установленными в них гробами и запечатанными, для надежности, мраморными плитами и библейскими цитатами. Под мраморными саркофагами, судя по датам лежали те, кто едва пересек середину двадцатого века.
   Валентин не расспрашивал у Люды, как похоронили Сашку, но про себя полагал, что согласно западной моде и развитию искусства кремации, его должны были кремировать, выдать вдове усопшего бронзовую вазу с прахом. Ваза предназначалась для небольшой лунки, похожей для игры в гольф, сверху должны были припечатать квадратной плитой, и всё это на специальной лужайке, с изумрудной холёной травкой, аккуратно подстриженной газонокосилкой. Такой американский вариант, иногда мелькал в боевиках про крутых детективов и солдат не вернувшихся из Вьетнамской компании.
   Взгляд переключился на краснокирпичную мемориальную стену - китайский вариант общего захоронения. Людмила свернула с общей дороги и по узкой тропинке, повела к стене. На третьем "этаже" Валентин разглядел плитку с кириллицей и фотографию - круглое улыбающееся лицо Сашки, довольное, немного язвительное, из-за ироничного взгляда, не думающее о смерти...
   Только на этой плите имелась фотография. Почему-то испанцы не любили клеить на плитки портреты усопших родственников.
   Под мраморной плитой находилась небольшая полка, на которую можно было водрузить вазу с цветами, зажечь свечи, поставить рюмку.
   Анатолий подкатил специальную лесенку с площадкой, на ней можно было подняться до нужной могилы. Люда развернула целлофановую обертку, зажала в руке четыре крупные, ярко-красные, как будто пропитанные кровью розы, медленно полезла наверх. По её лицу ничего нельзя было разобрать. Она молчала, хмурилась, слега надкусывала губы.
   Валентин наклонился к Толику и шепотом спросил:
  -- За плитами находятся урны с прахом?
  -- Нет, гробы.
  -- Гробы? Мне казалось, что стена не такая глубокая.
  -- Глубокая. Места достаточно, чтобы замуровать тебя.
  -- Я не тороплюсь.
  -- Туда никто не торопится.
   Люда возложила цветы и спустилась вниз. Головки роз чуть свешивались с полки.
  -- Ну вот, дорогой муж, спи с миром, - сухо сказала Людмила.
  -- Не знаю, где ты сейчас, в раю, или аду..., - её голос дрогнул, она замолчала. Паузой воспользовался Толик, быстро раздал по пластиковому стаканчику, налил немецкой водки "Строганофь" и вручил по маленькому бутерброду.
  -- В общем, - продолжила Людмила, - прости, если что в жизни у нас было не так, жили мы неплохо...Если б ты знал, как тяжело одной, - голос, сломался, она не выдержала и заплакала.
  -- Ну-ну, Люда, перестань, не плачь, - засуетился Толик. - Упокой душу раба божьего Александра. Господи! - он выпил, кинул в рот бутерброд. - Ух, хороша зараза. Хватит, Люда, хватит, поплакала и успокойся, - Толик поднес к её губам стаканчик с водкой. - Пригуби, легче станет.
  -- Если есть она, загробная жизнь, а говорят, что она есть, то пусть ему там будет хорошо, - объявила Катерина, подмигнула Валентину и залпом опустошила стакан. Микола последовал её примеру.
   Валентин оглянулся на Сашкину фотографию.
   Вот и всё, старик. Ехал к тебе, ехал и не доехал. Не думал и не гадал, что не свидимся. Извини, опоздал. Почти два года назад, провожал тебя в аэропорту. Помнишь, оставили Люду с вещами и зашли в бар, ты предложил на "посошок". Выпили шампанского. Ты заказал коньяк. Всё шутил и смеялся, строил радужные планы на будущее. Обзывал меня упрямым бараном и говорил, что обязательно вызовешь в Испанию, как только устроишься. Я приехал, спасибо, завидовать нечему: прописные истины всегда лицемерны - никто не знает, когда уйдет. Да примет Господь твою душу и если есть реинкорнация, получи в новой жизни лучшую и светлую долю, когда сбываются мечты прошлой жизни. Это ты говорил: "Кто не может найти счастье в пути, не найдёт и в конце дороги".
  -- За помин! - Валентин выпил.
  -- Давайте пройдем дальше, - говорил Толик, - не стоит торчать под стеной и привлекать к себе внимание. Впереди, старая часть кладбища, там можно спокойно посидеть и выпить за помин Александра Владимировича Храпова.
  -- Пойдём домой, там выпьете, - тихо проговорила Люда.
  -- Домой так домой, - Толик не стал перечить.
   Мы развернулись, готовясь к пути в обратную сторону, но Катерина объявила, что знает более короткий путь.
   Короткий путь пролегал по старой части кладбища. На этот раз процессию замыкала Людмила. Она шла зажав в зубах сигарету, сердито хмуря брови и о чем-то сосредоточенно думала, или вспоминала.
   Красная стена для захоронений, постепенно закруглилась и отступила за наши спины. В некоторых местах стены, Валентин приметил пустые ниши, как и говорил Толик в них можно было свободно разместить гробы. Пустующие квартиры, в ожидании жильцов, - мрачно подумал Валентин.
   Старая часть кладбища состояла из склепов-мавзолеев, огороженных высокими чугунными решетками. Подле часовенок росли сосны и стояли высокие цветочные урны и мраморные памятники в виде скульптур архангелов. Ангелы держали в поднятых руках крест, яблоко или раскрытую книгу. Часто вместо ангелов стояли большие распятия. Десятки Христов обессилено склонили головы, с соседних участков на них печально взирали, молитвенно сложив ладони, Богородицы, в мраморных глазах стыли мраморные, холодные слёзы.
   Валентин, из любопытства, подошел к одному из мавзолеев. Двойные двери состояли из цветной мозаики. Сквозь разноцветные стёкла можно было разглядеть большую внутреннюю комнату. Вдоль стены стояли массивные мраморные саркофаги с усопшими, над ними висело огромное распятие и какое-то выцветшее, полуистлевшее полотно. Кроме этого, в комнате находились стол, с двумя массивными канделябрами; две бронзовых вазы с засохшими цветами. На стенах висели несколько неразборчивых картин, покрытых пылью и паутиною. По всему было видно, что склеп редко посещали. Валентин отметил, что в старой части кладбища, где находилось больше богатых гробниц и мавзолеев, царили покинутость и запустение.
   Наступит новое тысячелетие и сюда некому будет приходить. Люди меняются, поколения становятся другими, не повторяя отцов и матерей. Традиции забываются, на смену им приходят другие обычаи. Живые думают о живых, а мертвые заботятся о мертвых, - усмехнулся Валентин.
   Он отошел от мавзолея, догнал медленно идущую, задумчивую Людмилу. Пошел рядом... Под ногами шуршали никем не убираемые в этой части кладбища листья, по сторонам застыли мраморные изваяния, постепенно скрывающиеся в густой траве и кустарнике, продолжающие сторожить осыпающиеся, неухоженные могилы с темными провалами. Такое ощущение, что эту часть кладбища оставили не только родственники, но и обиженные невниманием покойники.
   Катерина вывела на широкую аллею, по краям которой росли высокие сосны, украшенные крупными шишками, похожими на кедровые. Появились чугунные массивные скамейки, с отдыхающими испанцами.
  -- По этой аллее, мы выйдем к метро, - объявила Катерина.
  -- Валик, - окликнула Люда, - Помнишь, как мы на рыбалку ездили? Твоя жена, через профсоюз домик в лесу сняла, на базе отдыха. Три дня, три замечательных дня.... до сих пор вспоминаю. Помнишь, когда приехали, в лесу было полно подснежников. Сашка принес такой огромный букет. А на другой день, помнишь, вы пошли на рыбалку. Сашка нырял с маской и ластами, подстрелил из ружья здоровенную щуку. Помнишь?
  -- Помню.
  -- Вечером такую уху сделали, такая вкусная, никогда не забуду...
  -- Помню.
   Люда закрыла глаза, покачала головой.
  -- Я очень устала...всё надоело...А домой, нет ни сил, ни желания возвращаться. Противоречивое желание: хочу и не хочу. - Она взяла Валентина под руку.
   Остаток дороги шли молча.
  
  
   Прошло три недели, как Валентин устроился работать у Хуана Гомеса. В пятницу, после рабочего дня (весь день они задыхались в подвале, клея на потолок маты для звукоизоляции, после каждого мата выбегали на улицу отдышаться от клея, но и там нечем было дышать от невыносимой жары) Толик объявил, что работа закончилась:
  -- Всё, Валик, Todo esta acobado, (Всё закончено) уходим в отпуск, - он достал из кармана деньги, часть передал Валентину.
  -- Почему? Мы не все закончили.
  -- Потому, что кончается на "у". Хуан, кроме танцевальной школы, строит "чалет".
  -- Что это такое?
  -- Чалет, это что-то вроде большого загородного дома, как у нас правительственные дачи. Он сказал, что сейчас у него нет денег на продолжение ремонта.
  -- Значит стройка заморожена?
  -- Заморожена, до лучших времен. Не унывай, - Толик похлопал по мобильнику. - У Хуана есть мой номер, как понадобимся - позвонит. Тебе необходимо купить телефон - нужная вещь.
  -- Знаю, - Валентин покачал головой, - но пока не могу.
  -- Дурак, на такие вещи жалеть деньги не стоит.
  -- Я не жалею...Есть вещи дороже денег, но без денег эти вещи не купишь, как говорил один мой приятель.
   Валентин рассчитывал, что с последней получкой, вернет Людмиле половину долга, а другая половина останется на поддержку штанов до устройства на новую работу.
  -- Что будем делать? - спросил Валентин и тут-же пожалел об этом.
  -- Меня Хуан позвал на чалет. Там у него поляк работает - Вацлав. Я работал с ним раньше, толковый парень, в Испании шесть лет. На испанском чешет, как на родном. А ты - ищи, крутись. Между прочим, здесь люди, чтобы найти работу и за устройство - деньги платят. Капитализм - человек человеку волк, а не собака. - Толик покровительственно рассмеялся. - Не грусти, возьмем по пакетику, окончание работы надо замочить, тем более что сегодня пятница.
  -- Я домой, - бросил Валентин и не оглядываясь зашагал к станции метро.
  
  

Глава 5

  
   НЕДЕЛЯ ВЫНУЖДЕННОГО ОТПУСКА пролетела незаметно. С утра, когда все разбегались по работам и Валентин оставался один с мыслями о своей никчемности и неудачливости, а главное, неприспособленности чтобы избежать этого, он садился за стол и раскрывал учебник испанского. Делал упражнения, фланировал по комнате с закрытыми глазами, заучивая слова и цитаты, обучаясь правильно строить предложения, спрягать глаголы, менять их во временном порядке. Устав, включал телевизор и щелкал по каналам, просматривая более менее понятные детские передачи. Знал, чем быстрее овладеет языком на разговорном уровне, тем быстрее сможет найти устроиться на работу.
   Как-то, в один из вечеров. Микола посоветовал:
  -- Ты сиднем не сиди, так работу не найдешь. Походи по городу, присмотрись, где идут стройки. Не бойся подходить к людям и спрашивать, не нужен часом помощник? Заучи фразу: si nesesito un ayudante? Есть случаи, когда люди именно так и находили работу. Или, например, по городу ездят машины с надписями: "Mudanza", это связано с перевозками мебели и прочего барахла. Подойди к водилам, спроси, иногда требуются грузчики. Я знал одного мужика, который всё время крутился возле строительных магазинчиков. Подходил к покупателям, если видел, что они делали крупные закупки материалов, предлагал услуги. В один из дней, ему повезло - покупатель предложил ему работу. Или...- Микола посмотрел на Валентина и решил закончить с примерами.
   Тем не менее, советы Миколы Валентин решил учесть, справедливо рассудив, что никто работу на блюдечке не подаст. За квартиру он заплатил, чуть больше половины суммы оставалось заплатить за приезд. Заработанные у Гонсалеса деньги быстро таяли.
   Сравнивая цены испанских магазинов и рынков с домашними, Валентин пришел к выводу что они не очень отличаются. Цены приблизились к европейским, осталось увеличить зарплаты.
   На мясные и колбасные продукты, рыбу, фрукты - цены равнялись Белорусским. Единственное что оставалось "дома" дешевым - хлеб, молоко, каши и зрелища.
   Удивляло и нехватало, вероятно сказывалась разница национальных вкусов, отсутствие черного хлеба, копченой и соленой рыбы ( хоть кругом моря и океаны), бочковой капусты, квашеных огурцов, помидоров, творога и кефира, последнее заменил йогурт.
   Пока Валентин учился и искал работу, старался обходиться дешевыми продуктами: хлебом, молоком, макаронами (надоевшими до изжоги), вермишелью, куриными окороками (доставшими дома так же, как и в Испании).
   По утрам, он знакомился с городом и искал возможную и невозможную работу. Выучил несколько фраз и страшно стесняясь и краснея, заходил на территории, где шли строительные работы, обращался к рабочим: Estoy buscando trabajo, si necesito un auydante? ( Ищу работу, нужен ли вам помощник?)
   Рабочие что-то невнятно отвечали, Валентин пунцовел и отходил в сторону, злясь на себя, потому что ни черта не понимал. Успокаивал себя тем, что если был бы нужен, с ним разговаривали бы дольше, или останавливали, когда он отходил.
   Таких походов к стройкам, а в Мадриде их великое множество, за день он мог осилить от трех до пяти, на большее не оставалось моральных сил. Отказы унижали и угнетали самомнение, нервировали. Валентин сознавал, что его просьбы выглядят как мольба о помощи.
   Жалко улыбаюсь, что-то лепечу и ловлю сочувствующие, от этого ещё более унизительные, взгляды, - думал Валентин.
   Как-то он наткнулся на строительную бригаду состоящую из поляков, но и те ничем не могли помочь, кроме совета продолжать искать.
   Стройки, на которых бывал Валентин, не были похожи на те, которые он привык видеть дома. Использовался легкий строительный материал. Максимум - двойная кирпичная кладка, отсутствие панельных бетонных блоков, одинарные оконные переплеты, зимы в Испании не так суровы как дома. Системы отопления не были централизованными, город не пересекали уродуя, магистральные теплопроводы, каждый дом умел свой тепловой узел и четыре отопительных агрегата: один на горячую воду, один на отопление и два резервных. Отопительный период мог длиться хоть весь год, всё отключалось и регулировалось индивидуально.
   Благодаря простым, легким и современным материалам, стройки двигались скорыми темпами. Дома возводились легко и проворно: появлялись голые металлические каркасы, без стен; устанавливались плиты перекрытия; проемы заполнялись кирпичом; поверх кирпича накладывался пладур-гипсокартон; вместо обоев, на стены наносилась краска; проводилась сантехника (материал: медь и полипропиленовые коллекторные трубы). Всё - дом готов к заселению. Квартиры, особенно в центре Мадрида (столица она и в Африке столица) стоили бешеные деньги, от 50 до 550 тысяч долларов, конечно соответственно району и размеру жилплощади.
   Квартира (жилплощадь) - это собственность, которую не получают, а покупают. Хозяин вправе, после покупки, сносить в квартире стены, менять расположение комнат и санузлов, делать с ней все, что сочтет нужным (ему не надо бегать в БТИ и слёзно просить о планировке и проекте отснятом на кальку). В каждой квартире счетчики: газа, воды, электричества (показания счетчиков снимаются реальные, в отличие от дополнительных расчетных нагрузок на отопление, газ и воду). Владелец вправе отказаться от любого потребления; установить в квартире электрообогрев, вместо отопления и горячей воды. Чаще всего в Испании используются газовые горелки, устанавливаемые на кухне для горячего водоснабжения и отопления. Очень выгодно и главное, нет нужды прокладывать сети подвальных и чердачных трубных разводок и опасаться постоянных аварий. Квартиры автономны и всё скрыто под стенами, из подвала выходит только одна труба с холодной водой, на которой стоит счетчик: на что хочешь, на то и используй свою воду.
   Валентин видел страсть испанцев к перекройке и переделке квартир, которые они устраивали раз в пять ли шесть лет. Этим пользовались многочисленные мелкие строительные фирмы, работающие небольшими мобильными бригадами по ремонту квартир, замене труб, электропроводки. По составу, такие бригады обычно являлись интернациональными. Любой шеф любит считать деньги, если есть возможность для экономии, сэкономленная песета все равно, что заработанная, а эмигрантам всегда платят меньше. В бригаде несколько высококвалифицированных рабочих испанцев и им в помощь: перуанцы, марокканцы, поляки, болгары, выходцы из СНГ.
   Валентин считал, что самым лучшим вариантом, для него была бы работа в такой бригаде. За год непрерывных работ и частых, если не каждодневных, переработок рабочего времени, он мог собрать необходимую сумму (смутно представляя, какой она должна быть) и вернуться домой.
   Пока же, поиски по работе заканчивались неудачами: август и сентябрь, два месяца с самым большим количеством отпускников, когда работает только туристический бизнес.
   Вторая половина дня проходила в обычных прогулках по городу.
   Старая часть города, его сердце - plaza Sol, Cibelles, calle Mayor - состояли из сплошных архитектурных достопримечательностей и исторических памятников: башня - Torre de San-Nikolas (14 в.), епископская капелла (1520), ансамбль Plaza Mayor (1619), Campo del Moro (Мавританские сады), барочные церкви Сан-Хинес и San-Isidro el Real (обе 17 в.), Королевский дворец (1738-64). В стиле классицизма -- церкви San-Fransisco Сан-Франциско el Grande (1776-85), музей el Prado. Вторая мировая война иберийскому полуострову не принесла столько разрушений, как для восточной Европы. Старый город - сердце нового и расположен в пределах крепостных стен. В центре "старого города" находится старинная городская площадь Puerta del Sol (Ворота Солнца), названной так потому что от неё радиально расходятся десять улиц. Среди них важнейшая артерия города, проспект Алькала (Alcala), простирающийся с запада на восток и связывающий старый и новый город. Это деловой центр Испании. Его пересекает проспект Гран-Виа (Gran Via), где расположены конторы фирм, гостиницы, фешенебельные универмаги, кинотеатры, театры, кафе, Дворец прессы, Центральный телеграф высотой около 100 м, построенный в роскошном стиле барокко. В северо-западном конце проспекта у Пласа де Эспанья (Plaza de Espa?a) возвышаются крупнейшие небоскребы Мадрида, один из них называется Torre de Picasso (Башня Пикассо).
   Городская флора невелика и неприхотлива: мимозы, кедр и кедровые сосны, пальмы, тополя, в городской полдневный невыносимый зной, любая тень от зеленого друга - благодарность и спасение, а рядом всегда есть фонтан, пруд, заселенный золотыми рыбками, стоят скамейки. Другое дело, что зеленые легкие города не справляются ни со смогом, ни с жарой.
   Валентин, к своему стыду оказывается почти ничего не знал (а ведь готовился к путешествию), о государственной и политической структуре Испании. Краем уха что-то слышал о Франко и диктатуре, а на сегодняшний день, это мир капитализма и нереализованных возможностей.
   Чуть позже, приближаясь к годовщине пребывания в Испании, когда мог поддерживать разговор и немного читать, Валентин поймет, что должен был знать, въезжая в чужую страну и связывая с ней судьбу на ближайшие годы. Учите историю и культуры страны, которую собираетесь посетить: полезно для духовного и общекультурного развития, а также для тренировки мозговой подкорки!!!
   14 апреля 1931 г. в Испании была свергнута монархия, что положило начало революции 1931-39 г.г., в ходе которой в январе 1936 г. был создан Народный фронт [КП Испании, Испанская социалистическая рабочая партия (основана в 1879 г.) и др.]. Гражданская война (июль 1936 г. -- март 1939 г.) завершилась установлением диктатуры генерала Франко. В 1947 г. Испанию объявили королевством (престол оставался незанятым). В ноябре 1975 г., после смерти Франко, королем был провозглашен скрывавшийся в эмиграции Хуан Карлос. Был легализован ряд политических партий, профсоюзы, распущена (в апреле 1977 г.) правая партия - Национальное движение (Испанская фаланга). В декабре 1978 г. вступила в силу новая конституция. В 1982-1996 г.г. у власти находилось правительство М. Гонсалеса, сформированное Испанской социалистической рабочей партией. Как всегда всё закончилось финансовыми скандалами и судебными процессами в которых лидеров соц. движения обвиняли в коррупции. На смену им пришла демократическая партия "Partido Popular" поддерживающая развитие частного и крупного бизнеса, политику заокеанского соседа. Глава партии и правительства Хосе-Мария Азнар, тот самый, кто поддержит американскую интервенцию в Ирак.
   Август закончился, близился к концу сентябрь, жара не спадала, сухие листья устилали тротуары, зеленая трава стала рыжей а работа не находилась.
   Валентин отметил, что кроме зеленых насаждений, воды, архитектурных памятников, испанцы проявляют трогательное отношение к четвероногим друзьям. Любовь доходит до абсурда, когда идешь по тротуару с опущенной головой, опасаясь наступить на многочисленные "мины-ловушки" оставленные после выгулов породистых собак и обыкновенных дворняжек, щеголяющих в дорогих ошейниках, вязаных курточках и чулочках, страдающих от ожирения и жары.
   Музеи оставлялись на потом, Валентин не знал, что в выходные и праздничные дни в большую часть музеев вход бесплатный, денег оставалось в обрез, а Люда и Толик такими вещами просто не интересовались.
   "Будь не дураком, а прагматиком", - сказала как-то Людмила, в ответ на приглашение в воскресный день посетить el Prado. Он вычитал, в подобранной возле здания рекламке, что художественный музей основан в 1819 году на базе королевских коллекций, и собрал всемирно-известные шедевры испанского искусства, картины итальянских, нидерландских, фламандских мастеров 15-17 вв.
   " У тебя ещё есть время думать о всяких глупостях? Ищи работу, chaval (парень)", - вторил Толик.
   "Они правы", - вздыхал Микола.
   Часто стали посещать минуты отчаяния и раскаяния, Валентин терзал себя: зачем я здесь и почему? Какую ошибку совершил, бросив дом! Язвительный внутренний голос насмехаясь советовал: верни долги, наскреби, по сусекам, денег на билет и вали, пока виза не просрочена. Дурак - оценивал действия и поступки Валентин. И ведь дома, никто не поверит, как здесь все не просто, - усмехался он.
   Раньше, находясь за железным занавесом, а в настоящее время за экономическим (большая часть постсоветского населения до сих пор не может позволить заграничную поездку, по финансовым причинам), люди воспринимали и воспринимают "заграницу", "видят" её - чужими глазами. Они питаются сторонними впечатлениями и эмоциями, отчего "заграница" предстаёт в виде панацеи от экономических и политических бед, эдаким призрачным, но желанным "золотым тельцом", землёй обетованной. Мол там, вместе со свободами, получаете и возможность материализации желаний, идей. Это рог изобилия, из которого сыплются деньги и блага цивилизации, от которых "западный мир" загниёт, если не помочь - СНГ-овский миф о западной и американской ХАЛЯВЕ. Миф о высокооплачиваемой работе, демократии и правах человека! Мир одинаков: горе и радость присутствуют везде. Бюрократ и чиновник узнаваем во всех странах; бумажки лежащие у него на столе, одни и тежи, по сути и содержанию. Редко кому, приехав в чужую страну удается достичь того социального статуса и экономической ниши, которую они занимали дома; это касается учителей, врачей, адвокатов, научной интеллигенции. Есть такой термин - "эмиграционная депрессия". В Америке обратили внимание, что одна категория населения почти никогда не улыбается - эмигранты. Депрессия длящаяся годами, оставляет след на всю жизнь, как от любого насилия. На первую, а то и вторую пятилетку жизни за границей, мозги не нужны, нужны: руки, плечи, спина. Везёт единицам. Считается, что эмигрант, это человек выпавший из жизни, находящийся в глубокой депрессии - такому не доверят серьёзную научную работу.
   Приезжаем, отсылаем домой заработанную валюту: полагая, что с покупкой квартиры, машины, мебели, дачи, избавления сына от армии, устройства в университет дочери, операции, женитьбы решатся домашние проблемы. Какой самообман!
   Вернувшихся, не отщипнувших кусочка от "золотого тельца", признают неудачниками, дураками-неумехами, не сумевшими воспользоваться выпавшим шансом - "нарубить капусту", ведь "загранка" - манна небесная, бесплатно рассыпаемая капиталистическим Богом в регламентируемое время суток.
  
   Толик улыбнулся и ехидно поинтересовался:
  -- Что старик, туго с работой? Так ничего и не нашел? Плохо искал. Собирай на завтра "термосок", пойдем работать. Скажи дяде Толику спасибо.
  -- Спасибо. Позвонил учитель танцев?
  -- Нет, с ним закончено. Он остался без денег и свернул все работы: в школе и чалете. В данный момент занят поиском денег. Пойдем в другое место, будем делать магазин для одежды.
  -- Магазин?
  -- Угу. Я был там сегодня, работы хватает. Надо будет выровнять пол, он весь разрушен; залить цементом, подштукатурить стены, покрасить, застелить ковры и куча всякой мелочёвки. Если вложимся в месяц, получишь сотню милек. Согласен?
  -- Да.
   Толик великодушно похлопал по плечу.
  -- Не знаю, что бы ты без меня делал? Можешь сказать спасибо...
  -- Я уже говорил. Хорошо, ещё раз: спасибо!
  -- Настоящие слова благодарности, - Толик улыбнулся.
  -- Я благодарен тебе, - Валентин глубоко вздохнул, - с меня пять пакетов.
  -- И это правильно, - Толик рассмеялся. - Здесь, надо быть счастливчиком, чтоб пойти на работу. Иногда, кажется что не ты её ищешь, а она тебя. Всё зависит от воли и случая, - назидательно произнёс Толик.
   Ему в политработники или проповедники надо, - неприязненно думал Валентин, разглядывая скуластое, худощавое лицо собеседника, серые, блестящие глаза. Небось, уже сухарик отведал?
  -- Вот как со мной получилось, у Хулио? У него старший брат берёт в аренду магазин, который нуждается в капитальном ремонте. Три года назад там была мастерская для мотоциклов. Представь теперь, в каком состоянии должно быть помещение? И вот, Хулио есть я! - Толик подмигнул и выпятил грудь. Мы дешевая рабочая сила, потому что считаемся нелегалами и проживаем на птичьих правах. В итоге, на нас спрос и предложение. Заводи знакомства с испанцами, старик. Разговаривай больше, - Толик подошел к столу, за которым занимался Валентин. Посмотрел на раскрытый учебник, хмыкнул: - Урок номер двенадцать. Вот ты всё учишь-учишь, а на деле оборачивается, что теория дрянь. Практика - основа всего. Без практики ты ноль.
  -- С кем мне общаться, с тобой? Считаешь себя знатоком языка?
  -- Можно не знать, но чувствовать, - усмехнулся Толик. - По сравнению с испанцами, мы - гении. Наших интересов - широкий спектр. Того, что я умею делать один - вместе сделают десять испанцев. Виновата их узкая специализация, наша поговорка: "каждый сверчок - знай свой шесток", действует в Испании, как закон.
   Валентин сел на диван, стараясь не слушать разглагольствований Толика о гениальности, исключительности и одаренности славного парня Анатолия Борисовича Хлопова.
  -- Смотри, я профессиональный водитель и хороший автомеханик. Я моряк, офицер запаса и смыслю кое-что в электрике. Знаю строительное дело, всё схватываю на лету. То есть, хочу сказать руки не из жопы растут, как у некоторых, - Толик улыбаясь посмотрел на Валентина. - Не унывай, старик, всему можно научиться, было бы желание. Учись, пока рядом Толик. Ты, Валя, не обижайся, но что ты умеешь, хоть и закончил университет и проработал инженером? Не головой, руками думать надо, а твои руки, для дрыньканья на гитаре. Не обижайся.
  -- Я не обижаюсь, радуюсь, что хоть на гитаре дрынькать умею и в этом ты не советчик и не учитель.
  -- Дело не мудреное. И я могу научиться, было бы время. Слушай, Валик, сыграй, никогда не слышал твоей игры, покажи мастерство. - Толик прошел в угол, там за креслом, в чехле, стояла гитара.
  -- Не тронь, - сердито произнес Валентин.
  -- Я не трогаю. Не хочешь - не играй. - Толик ухмыльнулся:
  -- Видно играешь так же, как кирпич кладешь. Меняй взгляды на жизнь. Выживают сильнейшие. Слабейшие влачат, как и положено, жалкое существование. Но главное, в нашей жизни - удача.
  -- Спасибо Толик, спасибо, за науку, может хватит?
  -- Ты не зазнавайся, пока я тебе помогаю. Когда ты сможешь помочь науке неизвестно.
   Валентин встал, покраснев, словно мальчишка, которого незаслуженно отчитали. - Спасибо, - он вышел из комнаты.
  -- Гоношистый какой, слова правдивого не скажи, - смеясь бросил в спину Толик.
   Всё, это будет последняя работа, которую я делаю с Толиком. Да, он помог, я не спорю, но настолько тяжелый и самовлюбленный человек - сил терпеть нет. Даже благодарности не испытываю, а какое-то злое раздражение. - Валентин сбежал по лестнице, выскочил на знойную улицу, зашагал не выбирая направления. В глазах обида, губы дрожат от бессвязного разговора с самим собой.
   Ему везёт, ему так везёт. Идет второй месяц, а у меня никаких результатов. Разве это жизнь? Закончится стройка с Толиком, срок визы погасится и в Испании появится на одного нелегала больше. Денег нет, долг не выплачен и всё дальше отдаляюсь от возвращения. Не дай Бог, вспомнить экскурсии Толика по кормежкам....
   Он перебежал улицу, вошел в маленький парк и пошел к фонтанчику, у которого сидел когда-то с Людмилой.
   При возвращении домой, штампанут в паспорте запрет на выезд в Европу, лет на пять, за нарушение визового режима. Алка, уже знает, что я здесь. То-то удивляется. Толик прав, до сих пор не знаю, для чего родился и вырос. Писал стихи, песни пока не понял - в мир звёзд не попаду, там давно горят созвездия и сторониться, делиться местами никто не собирается. Ни к чему не приспособлен. Нахватался вершков, а до корешков не докопался.
   Сашка умер и моя дорожка покатилась под уклон. Не получается легких путей. - Валентин устало опустился на лавку. - Итак, следует сказать спасибо Толику, поклониться в ножки, нравится или нет, пока не начну обеспечивать себя работой. Жизнь, продолжается в любом варианте и при любом раскладе.
  
   Со следующего дня, начались строительные работы в будущем магазине для одежды. Новые хозяева взяли помещение в аренду на год и ужасно торопились с ремонтом, желая как можно раньше открыть tienda de confecciones. Успеть отработать вложенные в магазин деньги и получить прибыль. В снимаемом помещении, как упоминал Толик, продавались и ремонтировались велосипеды, мопеды и легкие мотоциклы, по углам лежали груды кинутых велосипедных и мопедных скелетообразных рам и прочий "металлолом", бесполезный и ненужный прежним хозяевам. Каменная плитка покрывающая в зале пол, во многих местах была сломана, кое-где пол просел и зияли ямы. Толик решил начать с расчистки помещения, подготовки его к основной работе.
  -- Потом, уберешь плитку с пола и будем заливать пол бетонным раствором.
  -- Да-ааа, - протянул Валентин разглядывая фронт работы - прямоугольный зал тридцать метров в длину и двадцать в ширину. Перед залом, была ещё одна комната, с витриной и стеллажами, её тоже надо было привести в порядок. В конце зала располагался туалет, в аварийном состоянии. Валентин поражался, как за три года, хозяева довели помещение до такого состояния.
  -- Здесь всем всё до лампочки. Они ни о чем не заботятся.
  -- Мне было бы стыдно держать комнаты в таком состоянии.
  -- А мне наплевать. Хочешь - арендуй, не хочешь - проваливай к черту.
   Каждый день их навещал новый арендатор, молодой хозяин Хуан Рамирес де Молино. Наблюдал, как двигаются работы, привозил заказанные Толиком инструменты и материал. Его отец был владельцем небольшого ресторанчика, поэтому Толику и Валентину перепадал бесплатный обед, привозимый Хуаном в термосах: то, что оставалось от вечерней кухни.
   Толик любя поесть экономно и на халяву был доволен. Первые дни он вставал рано (Валентин сразу же отказался) и совершал вояж по кормежкам, набирая бесплатные бокадийосы-бутерброды. После того, как хозяин стал их кормить, нужда в утренних походах отпала.
   Сидя за импровизированным обеденным столиком, в который был превращен старый витринный стеллаж, набивая рот паэйей, традиционное испанское блюдо похожее на плов с дарами моря, Толик проповедовал:
  -- Испания, страна где еду выкидывают, потому что доесть её не могут даже их перекормленные, страдающие ожирением и одышкой, домашние псы и коты. У зверей свой рацион, у людей свой, что не доедим - выбросим. В такой стране можно творить великие дела, - он закрыл глаза и мечтательно покачал головой, - нет, я хочу остаться здесь жить.
  -- Решил привезти семью?
   Толик хитро посмотрел. - Посмотрим. Для начала, надо самому встать на ноги, а это значит, - он стал гнуть пальцы:
  -- Иметь постоянную работу и зарабатывать хорошие деньги, купить машину.
  -- Зачем тебе машина?
  -- Без машины я, как без рук. С машиной можно открыть дело, а для этого надо купить хороший инструмент. Думаешь, мне хочется всю жизнь горбатиться на шабашках, для этих козлов, которые платят копейки? Испанский рабочий, знаешь сколько за такую халтуру сдерёт? Пятьсот- шестьсот милек, не меньше.
  -- Почему ты согласился за...
  -- А ты почему? - перебил Толик и победно улыбнулся: - то-то же.
  -- Для открытия своего бизнеса необходимо иметь документы в порядке, а ещё лучше: получить испанское гражданство, - заметил Валентин.
  -- Получу, будь уверен. - Толик предъявил широкую мозолистую ладонь, - умный человек добьется всего, что пожелает.
  -- Откроешь дело, станешь испанцем? - задумчиво побормотал Валентин.
  -- Да.
  -- Домой не тянет?
  -- Куда? - Толик захохотал.
  -- Ну должны же быть любимые места, - смутился Валентин, - старые друзья, родители, дом, в котором родился и рос. Не знаю, - он пожал плечами, - улица, город, то о чём всегда приятно и грустно вспоминать. Рыбалки, прогулки, кинотеатры, любимые забегаловки, фильмы, книги, газеты, песни, музыка, речь, то чего так здесь не хватает.
   Пока Валентин говорил, Толик не прекращал смеяться. Валентин растерянно умолк.
  -- Ты случайно стихи не пишешь? Валик, у тебя в голове пошлый и глупый романтизм гуляет. К примеру, что значат друзья? Люди к которым ты привык?
  -- Нет, люди которым ты веришь больше чем себе.
  -- Так бывает? - усмехнулся Толик. - Никому не верю, кроме себя. Себя не обманешь. Дружбы, старик, нет. Её придумали, чтоб использовать простаков, вроде тебя. Есть люди, которым ты для чего-то нужен, и есть люди, которые нужны тебе. Я не прав?
  -- Не прав, - Валентин покачал головой. - У тебя извращённый взгляд, на жизнь смотришь с позиции собственной выгоды.
  -- Дурашка, все так смотрят на мир. Тебе столько лет? В людях так и не- научился разбираться. Сколько натикало, ответь?
  -- Не важно, - буркнул Валентин. Споры с Толиком, выбивали из колеи, и Валентин считал их бессмысленными, потому что оппонент видел лишь свою, всегда правую, точку зрения.
  -- Важно. В твои годы, я точно знал, чего жду и что хочу от жизни. Ты знаешь?
   Валентин не ответил.
  -- Валик, я тебя насквозь вижу: ты прост, как топор, - Толик кивнул на сваленный в углу комнаты инструмент. Рукоять топорища указывала на потолок, торча из общей кучи восклицательным знаком, - такой же тяжеловесный и тупой. Я правду сказал, ты ведь считаешь, что правда предпочтительнее лжи?
  -- Уверен, но к тебе это не относится.
  -- Гы! Не отрицаю, но и ты - такой же как и я, только боишься себе в этом признаться. Скажи: я слабый человек, мне надо стать сильным, могучим. Поставить перед собой задачу и решить её - стать сильным человеком. Вот бесплатная формула медитации, которая не замедлит привести к успеху, - Толик рассмеялся.
  -- Ты так медитируешь?
  -- Конечно, и поэтому всегда выигрываю. Мораль придумали слабые люди, чтобы подчинить сильных. Между людьми не может существовать никаких обязательств, каждый сам за себя.
  -- Ты читал Ницше?
  -- Кого?
  -- Не важно, - Валентин махнул рукой. - Значит, хочешь сказать, что морали нет, чувства долга нет, дружбы нет, заповедей нет? А миллионы верующих? Верующих в заветы Бога! Верующих, что плохо: красть, убивать, завидовать, прелю...
  -- Брось, - остановил Толик. - Кто верит? Покажи хоть одного такого верующего. Не будь маленьким, Валентин. Почему верят? Потому что боятся...Верят ли люди на самом деле в Бога и его заветы? Нет. Если бы верили - не грешили, - Толик рассмеялся. - Старик, у тебя три десятка с лишком и ты так наивен, что кажешься глупым.
  -- Это ты наивен. У тебя мировоззрение сконцентрировано на понятиях: пожрать, выпить, получить удовольствие и больше ничего не надо. После нас хоть потоп.
  -- Правильно, у тебя такое же мировоззрение. Я прав, ты злишься, потому что нечем крыть.
  -- Почему? Я не злюсь, разве мы спорим? Ты не слушаешь меня, заранее всё отрицая.
  -- Что? Любовь? Дружбу? Зачем их отрицать, если таких понятий не существует.
  -- Да пошел ты! - Валентин рассерженно поднялся из-за стола. - Хорошо, что не все похожи на тебя.
  -- Сам иди. Хорошо, что есть такие как ты, без вас было бы скучно. Только идиоты, такие как ты, придумывают несуществующие понятия и потом не могут их объяснить. - Довольный собой, Толик расхохотался. - Иди, иди, тебе таскать мешки с мусором.
  
   После подобных словесных перепалок, Валентин задумываясь над словами Толика не мог поверить, что он говорил серьёзно.
   Ему скучно и одиноко, как и мне. Двое детей остались в Севастополе, и ему некого воспитывать, а моя кандидатура не очень подходит, но он всё равно забывает, что я взрослый и самостоятельный человек.
   Мир сложен и многогранен и всё в нём непросто и просто одновременно. Всё перемешано: правда и ложь, вера и честь, любовь и ненависть, немудрено запутаться и выбрать неправильный ответ. И исключительно сильные, сильные духом, способны воплотить эти понятия в жизнь, воспеть их и объяснить: что такое есть настоящая любовь, честь и достоинство. Как себя надо уважать. Ты себя уважаешь? Не знаю...Кто-то сказал: возлюби ближнего, как самого себя, но не будь близок с кем попало...
   Трудно оставаться сильной личностью, или воспитывать себя в подобном духе. Ты себя воспитал? Не знаю, неуверен. Насчет себя, всегда чувствую неуверенность. В мире так много лжи, грязи и жестокости. В последнее время, молюсь по ночам. Обращаюсь к Богу, не из страха, перед грядущим судом и наказанием, плевать я хотел на геенну огненную, а потому что жду от Него помощи. Помощи - совладать и справиться со слабостями. Проблема в том, что в последний момент, мы пугаемся Его помощи и боимся расстаться с годами взлелеянными слабостями...
   Приходя домой, Валентин ужинал, набившими оскомину макаронами с куриными ножками, затем садился за учебник, не обращая внимания на работающий в комнате телевизор, смех Толика, разговор Людмилы и Миколы.
   Каждый раз, когда приезжал хозяин магазина, Валентин пробовал разговаривать с ним, используя слова и выражения, которые выучил накануне. Хуан Рамирес де Молино улыбаясь, вежливо слушал Валентина, хлопал по плечу и что-то быстро лопотал по-своему.
  -- Практикуйся, практикуйся, - говорил Толик, - чем больше разговариваешь, тем лучше запоминаешь их тарабарщину. Я письмо домой отписал, пусть ребята учат Испанский. Старший институт закончит - вызову. Станет человеком в Испании.
  -- А дома, не станет?
  -- В гавне, знаешь кто живет? - сердито спросил Толик. - Советую подниматься на ноги здесь и пытаться стать уважаемым человеком. Кто-нибудь ждет тебя дома? Нет. С женой развелся, так займись делом. В этом году, в Испании выйдет закон о легализации. У тебя есть отметка, что ты приехал именно в Испанию?
  -- Да, шенгенскую визу открыла Испания.
  -- Значит тебе по всему выгодно оставаться в Испании.
  -- Я считаю по-другому.
  -- Не мели чушь. Уверен, что останешься, - Толик злорадно улыбнулся, - а после рванёшь в Америку или в Канаду, так многие поступают.
  -- Мне лучше знать, что делать.
  -- Ошибаешься, я тебя вижу насквозь, - Толик рассмеялся.
   - Это глупый спор...
  
  
   Тем не менее, с помощью Толика он многому научился. Тяжелая работа с бетоном закончилась. Раствор мешали на полу, готовя из песка и цемента огромную кучу. Превращали её в кратер, заливали в воронку воду, заново мешали. Пол усыпали песком, мелкой щебенкой, устилали порезанной арматурной сеткой, для прочной связки. Заливали приготовленным цементом и нивелировали широкими алюминиевыми планками.
  -- Этот пол будет стоять вечно, по нему сейчас хоть на танке езди, ничего не случится. Точно так, когда-то сделал у себя в гараже, - гордясь работой восклицал Толик, вглядываясь в ровную цементную поверхность зала.
   После пола перекинулись на стены. Валентин зачищал старую штукатурку, заново штукарил, красил. Сам разводил краску и выбирал оттенок...
   Работа, близилась к завершению. Валентин мечтал, о том как отдаст остатки долга, заплатит за квартиру и наконец станет свободным и независимым человеком...
   Останется тысяч тридцать песет, на поддержание штанов и поиск новой работы. Что это будет? Очередная стройка? Лучше она, чем ничего...Разнорабочим?...Могу замешивать раствор, равнять на полу цемент, штукатурить красить. - Он с гордостью оглядывался на проделанную работу, вглядывался в заскорузлые, огрубевшие руки.
  -- Не так уж плохо вы заточены, быстро учитесь, - бормотал Валентин улыбаясь.
   Сколько я так выдержу, Год? Больше? Зря, связался с загранкой. Сидел бы сейчас дома, на печи, и что? В том то и дело, что ничего, никакого экстрима. Потихоньку спивался, озлоблялся на мир судьбу-калеку. Серый быт, как чёрная топь из которой редко кому удаётся выбраться: диван, телевизор и нет человека. В голове пустота: ничто не интересует и не занимает...Всё, манекен. Но ведь здесь я тоже лучше не делаюсь. Мне далеко до такого хищника, как Толик и вряд ли им стану. И овцой покорной быть не хочу. Хочу оставаться сами собой. Как? Неужели это так сложно?... Выходит, что да...
   Проще ходить из угла в угол, или стоять поздним вечером на балконе и шептать: Я устал от глупой внутренней философии. Я устал от пустой жизни и разговоров "за жись". Прости, ты ещё не жил, а успел устать.
   Школа, университет, завод, работа, женитьба, работа, развод, работа - всё просто, словно кем-то и когда-то заранее запланировано, расписано, все страницы жизни пронумерованы, прошнурованы и скреплены печатью. Черт побери, так вся жизнь уложится в пяти словах. Стыдно...Как ни грустно в этом непонятном мире, но он всё же прекрасен...Так сказал Бунин, он умел чувствовать окружающий мир...
   Тогда чего я хочу? Обычного: возвышенного, но земного... Счастья. Слишком круто, да? Кто не может найти счастья в пути, не найдёт и в конце дороги. Старо...Не надо повторяться. Мечты редко сбываются и журавли небесные, не приручаемые птицы. Как достигнуть счастья? Купить независимость за кровно заработанные? Счастье не покупается и не продается в розницу. Оно незаметно живет среди нас, тихое, целомудренное.
   Мечты, как легко мечтать, какой бесценный дар, подаренный небом! Как тяжело и почти невозможно осуществить их на практике. Невозможно жить в обществе и быть свободным от него...для нас, бедных, а остальным закон не писан...Только я не Толик...Перестраиваться-переделываться не хочу, поздно...
   Я обязательно вернусь. Моя земля, это моя земля. Нельзя всё перевести и оценить количеством жратвы и предъявленных удобств. Миф, что у себя на Родине, мы не умеем работать. Миф-ложь придумали те, кто не знает, что такое работа: своими руками-ручками - демагоги и горе философы, стоящие у руля, подле кормила-кормушки. Сколько славян-эмигрантов раскидано по дальним тридевятым царствам-государствам, и что они не умеют делать? Испанцы удивляются, к ним приезжают люди, работающие больше, искуснее, профессиональнее, чем они. Что вы здесь забыли, с такими руками? Свою зарплату, - отвечаем. И дома нам смеют говорить, что мы не умеем и не хотим работать? Чуть ли не целая политика ведётся по спасению национальных алкоголиков и лодырей. Да таких людей как у нас, поискать надо. Счастье иметь такой народ: тихий, спокойный, толерантный. Его столько лет бьют-забивают, а он молчит, да мычит, как Герасим. Ему деньги не платят, а он работает. Говорят, что нет любви, а он любит. Мечтает, сочиняет стихи...
   Святые места
   Беспределья и блуда.
   Окликнешь Христа -
   Отзовётся Иуда.
   Их написал Юрий Глодов, непризнанный, спившийся, побежденный, умерший.
   Не можем построить для себя крова, семьи по пятнадцать человек живут в "хрущёвках", в тесноте да не в обиде. Наш совок никогда не унывает, такого чувства юмора нет у других наций и народов: шутим, до слёз смеёмся над собой и продолжаем мечтать о том, как скоро будем жить лучше и богаче, и даже понимаем, как это осуществить...Не осуществляем, продолжаем сосуществовать.
   Но вот, появились такие, как Толик: они учат и заставляют тянуть одеяло на себя. Другие Толики заверяют, что спасут нацию, выведут из экономического кризиса: голодных накормят, плачущим вытрут слезы и разрешат праздновать годовщину Великого Октября. Заверяют, потом набивают карманы и благополучно уезжают за границу, становясь гражданами Канар, Багам, Папуа новой Гвинеи. Кругом предательство. И какое! Почти тотальное. Слово патриотизм стало чуть ли не ругательным.
   "Не вращайте глобус, вы не найдёте, на планете Земля стран таких не отыскать, кроме той роковой, в которой вы все не живете, потому что нельзя это жизнью назвать..." Нигде нет такого мира и страны состоящей из глубоко глупо-счастливых людей. О, Русская, нет - Великая Славянская, загадочная неповторимая и странная душа! Дошло до того, что перестали понимать сами себя. Плачем, видя чужие боль и страдания, смеёмся и зубоскалим над своими проблемами и трагедиями. Век пафосного пофигизма! Век, не разбрасывания, а захоронения камней! Господи, нам бы отыскать их после...
   Ждем, всегда ждем, что вот придет добрый и справедливый, как Бог, царь-батюшка, хозяин, который займется болячками-проблемами, вытрет сопли, залечит сбитые колени, всё исправит. Не приходит, кому нужны чужие проблемы - сами исправляйте, расхлёбывайте заваренную кашу...
   Глупенькие философско-эссеистические рассуждения серенького человечка. Кардинал и галантерейщик спасут Францию! Горький наив. Кому нужны мои рассуждения, если все рассуждают примерно также.
   Толик сказал бы проще, что все философии по сути глупы и беспочвенны, а главное бесполезны, потому что придуманы людьми хлипкими, неумеющими зарабатывать практикой, то есть руками.
   Тяжело вздыхая, Валентин хватался за учебник, продолжал учить уроки. Ученье свет, а неученье - чуть свет и сразу на работу, - бормотал он. - Никто не поможет на чужбине так, как знание языка.
  
   Незаметно пролетел ещё один месяц. Работа, также неожиданно, как и октябрь, подошла к завершающему этапу. Пришел день, когда всё было заштукатурено и покрашено, подвешены новые люстры, а витрина украшена маленькими осветительными лампами, обновлен фасад здания и над входом висела новая вывеска. Пол магазина застелили темно-зеленым палацем.
   Хуан явился с папашей, начинающим полнеть крашенным жизнерадостным брюнетом. Он с важностью ходил по залу, закинув голову рассматривал работу, прижимая к животу дипломат. Важно кивал, поясняющему что-то Хуану. Было видно, что осмотром они остались довольны.
  -- Может по десятке накинут, - предположил Толик. - Могли бы, сделали на несколько дней раньше оговоренного срока. А вдруг новую работу предложат? Хуан говорил, что один из его родственников хочет сделать ремонт у себя в квартире.
  -- Было бы неплохо.
   Синьоры походили, посмотрели, улыбнулись работникам, пожали руки. Хуан объяснил Толику, чтобы завтра они вышли на работу и помогли разгрузить машину с мебелью. Сказал, что за эту работу заплатит отдельно. После чего сеньоры гордо удалились.
  -- Когда будут деньги? - спросил Валентин.
  -- Завтра. Вначале стулья, - Толик усмехнулся и пояснил, - поможем разгрузить и расставить мебель, а потом они за всё заплатят. На нас они потратят копейки. Через месяц, как заработает магазин, всё вернут, ещё и в накладе останутся.
  -- А увеличить нашу зарплату нельзя?
  -- Не думаю, хотя, - Толик пожал плечами, - всё зависит от их желания. Ты видел папашу Хуана? У него на роже написано, что больше оговоренной суммы не дам.
  
   С утра они разгрузили столы и прилавки, несколько шкафов и множество коробок. После чего Хуан расплатился: похлопал по плечам, деньги в конверте протянул Толику, как старшему. Дал по две тысячи, за такелажные работы и повел в кафе.
  -- Хочет проставить за успешное окончание, - объяснил Толик. Он осмотрел помещение, вздохнул:
  -- Все-таки хорошую работу проделали. Теперь можешь в штукатуры устраиваться, или в маляры.
   Во главе с шефом они перешли дорогу и зашли в бар. Хуан заказал по бокалу пива, блюдо с креветками. Сдержанно улыбаясь, он пожал руки, сказал: "Grasias" и покинул бар.
   Валентин пригубил из бокала, вкус пива ему понравился, он был гораздо приятнее, чем в жестянке.
   Толик поднял бокал:
  -- За удачное окончание и пусть нам повезет быстро найти новую работу.
   Стукнулись бокалами, отпили, закусили креветками.
  -- Учитель танцев не звонил? - поинтересовался Валентин.
  -- Поздно, там другие ребята работают. - Толик достал конверт, извлек деньги, послюнявив палец отсчитал девяносто две тысячи песет, протянул Валентину.
  -- Приятно получать большие деньги?
  -- Приятно, но это не большие деньги, сам говорил.
  -- Нормально.
  -- Мы отработали их сполна, чуть ли не каждый день по десять часов, даже по субботам.
  -- Эмигранты не имеют выходных, - Толик ухмыльнулся. - Снова неизвестность и поиск работы? Уверен, найду быстрее тебя. Заводи знакомства, учи язык.
   Валентин поморщился, начинались лекции по выживанию.
  -- Посещай Алюче, там всегда наши тусуются.
  -- Ты уже говорил.
  -- Побывай на Аточе. Чтоб познакомиться, разговорить людей, не жадничай: купи пакетик сухаря или бутылочку. Полиция никого не трогает.
  -- Вот и отлично.
  -- Отлично! Я не могу вечно бегать за тобой, как за маленьким.
  -- Ты разве бегаешь за мной?
  -- Конечно, если бы не я, ты всё время сидел бы без работы, на шее у Людки.
  -- Спасибо за заботу. Еще раз спасибо, - раздраженно ответил Валентин.
  -- Что мне от твоего спасибо? - Толик пожал плечами, отпил пива и продолжил:
  -- Работать ты практически не умеешь, зато вечно рассуждаешь о глупостях: душе, политике и смысле жизни.
  -- Скажи, сколько я тебе должен? - Валентин поднялся.
  -- Не сколько, я отношусь к тебе, старик, по-дружески. А так, в Испании, между прочим, бесплатно ничего не бывает, все измеряется в деньгах.
  -- Говоришь, по-дружески?
  -- Ага, у меня доброе сердце и Люда к тебе неплохо относится. Долг сегодня отдашь?
  -- Тебя волнует?
  -- Да так, всё-таки одна семья. Я, старик, не обижайся, умнее, вот и приходится наставлять дураков. Сам видишь, как многому научил, пока ты работал со мной.
  -- Неужели?
  -- Разумеется.
   Валентин растерянно смотрел на Толика, не зная, что сказать.
  -- Но ведь мы всё делали вместе.
  -- Вместе? Только я делаю намного лучше, и много из того, что ты не в состоянии. Всю электрическую часть сделал я. Один, ты никогда бы не потянул магазин, а я справлюсь. - Толик хохотнул.
  -- Я красил и штукатурил.
  -- Большого навыка не требуется. Почему ты все время споришь со мной? Всё, что я говорю - чистая правда.
  -- Ты уверен, что всегда говоришь правду?
  -- Уверен, Валик, уверен. Расти зубки и точи клыки, если хочешь выжить.
  -- Это не необходимо, ты знаешь, почему я приехал в Испанию.
  -- Так все говорят...
  -- Вот что, благодетель, спасибо за все: за работу, учебу...
  -- Пожалуйста.
  -- В следующий раз, ничего не предлагай, чтоб не выпрашивать благодарностей.
  -- Между прочим, благодарить ты должен не только за работу, но и за часть жизненного опыта, которым я делюсь.
  -- Круто сказано, - Валентин улыбнулся и поклонился. - Спасибо. - Он развернулся и направился к выходу.
  -- Не за что, засунь свою гордость в задницу, - крикнул в спину Толик.
   Валентин выбежал на улицу. Досада и унижение клокотали в груди, искали выход.
  -- Черт побери, есть же люди которые всегда считают себя правыми и на всё знают ответ. Почему? За что? Мне всегда не хватало самоуверенности. А Толик, именно такой человек, который может уничтожить её остатки и внушить, что я действительно ничего не умею и ничего не стою. Черт побери! - бормотал Валентин, не глядя куда идёт.
  -- Чему может научить Толик? Вот блин, ведь по-своему он прав! Людям его породы легко жить на этой планете, они быстро приспособятся к любым условиям и всегда имеют выгоду.
   Валентин остановился. Он стоял на небольшой старинной площади, выложенной потемневшим от времени, ставшим глянцевым, булыжником. Впереди возвышалось готическое здание 17 века, в котором теперь размещался муниципальный музей. Рядом - вход в метро.
   Прошло столько времени, а я, стыдно сказать, изучал магазины: какие дешевые, какие дорогие. Надо обязательно походить по музеям. В Мадриде есть на что посмотреть. Осень...- Валентин медленно, как после долгого сна огляделся кругом.
   Осень. С такой погодой в Белоруссии, сейчас был бы разгар лета. Погода стояла сухая и ясная, но уже не было испепеляющего зноя. Нет и дождей, на этой земле они большая редкость. Зеленая трава была только вблизи водоемов, на поливаемых газонах, всё остальное выжгло солнце, оставив сухие пустоши. Сейчас Валентин привык, а раньше, отсутствие зеленой травы казалось непривычным, резало глаза.
  -- У нас всё другое, совсем другое...- Валентин устало опустился на лавку. Чувство ностальгии, как всегда захватило врасплох. Он озирался, стараясь найти что-нибудь знакомое, домашнее, и не находил. Даже стало жалко себя, от захватившего одиночества и тоски по далекому дому, который ласково называется Родина.
  -- Правда, что дома и стены помогают. Друзья... Так никому и не написал, ни одного письма. Про что писать? Про весёлые похождения, - разговаривал вслух Валентин. - Там считают, здесь рай небесный. Уезжал, завидовали: капусту едет зарабатывать. Заработал! Конечно, по сравнению с экономическим произволом, который царствует у нас, такая жизнь для многих покажется раем. Всё есть, не хватает как всегда денег. Дома тоже все есть, но нет возможности заработать эти чёртовы тугрики. Есть мудрецы, которые полагают, что не в банковских ассигнациях счастье, а в их количестве. - Валентин улыбнулся.
  -- Мудрецам, легко плюнуть на мир цивильный: уйти в горы, нехоженые леса, вырыть пещеры, построить монастыри и смеяться из искусственных ниш и духовных амбразур над другими; поучать человечество правильности бытия. Выходит, отшельники-мудрецы - хитрецы, сбежавшие от жизни и не участвующие в ней. Ищут для других смысл жизни. Все ищут, но есть ли он? Да? Нет? Если есть, то одинаков для всех, или разный, как правда? - Валентин поймал подозрительный взгляд прошедшей мимо пожилой парочки.
  -- Блин, свихнешься скоро, - пробормотал он прекращая говорить вслух.
   Что-то ищу. Как назвать это "что-то", не знаю. Не придумали люди слов и определений, лишь инстинкты подсказывать, что есть ещё "что-то": вечное, правильное, живое.
   Ищу выгоду? Вполне может быть, как Толик. Простые, мещанские, обыденные, тошнотворные, личностные желания: квартира, машина, дача, окружение любящей семьи...
   Что ещё? Выучить язык, найти постоянную работу. Какая мне нравится? Я не музыкант-профи, но отдал бы всё на свете, чтобы иметь время играть, сочинять музыку и песни. Хорошее желание. Вернусь, открою школу, буду учить детей играть на гитаре, давать уроки. Может быть это и есть смысл жизни? Боюсь, что просто мечта.
   Валентин развернулся и пошел к метро.
  
  

Глава 6

  
  
   ПРИШЛА ПОЛОСА НЕУДАЧ, широкая и казалось, что бескрайняя. Проходили недели, а с работой было глухо: "на западном фронте без перемен".
   - Сплошное невезение, - усмехался Толик.
   Воскресные утренники, Валентин проводил на "ALUCHE" (станция метро), ни с кем не общался, простаивал у столбов вычитывая объявления. Объявления ничего не предлагали в них, такие же бедолаги, спрашивали работу для себя; или искали специалистов: плотников, сварщиков, плиточников-облицовщиков. Валентин вспоминал заводских специалистов: Они бы деньгу не упустили - могли развернуться.
   Толику хватило одного раза посетить "базар" на "ALUCHE", чтобы оказаться с работой.
   Везунчик!
  -- Все, старик, с понедельника на работу, - весело объявил он.
  -- Быстро нашел? И куда, если не секрет?
  -- Como siempre ( как всегда) - на стройку, сварщиком.
  -- Ты сварщик?
  -- Я специалист широкого профиля, - Толик потупил очи и рассмеялся. - Варю помаленьку, но об этом работодателю не скажешь. Главное, старик, зацепиться, а там посмотрим.
   Валентин поражался его наглости. Толика не одолевали сомнения, он никогда не колебался: себя считал правым, остальных - лохами, такая самооценка не раз его выручала и помогала устроиться в жизни.
   Прошла неделя и Толик сообщил:
  -- Со сварщика перевели в разнорабочие. Шесть милек в день, отлично!
  -- Почему перевели?
  -- Я не профессионал, какой им нужен, пусть peon, но зарабатываю деньги. Валик, никогда не говори: "я не умею". Всегда говори, что умеешь и останешься на щите....
  -- Со щитом.
  -- Что?
  -- Это значит вернёшься с победой.
  -- Ну да, что-то в этом роде, - хмыкнул Толик.
   Однажды, посещая тусовочное метро, Валентин столкнулся с вербовщиком на сельхозработы. Вербовщик, смуглый, молодой молдаванин, приглашал собирать виноград а после винограда обещал организовать уборку апельсинов. Обещал проживание за счет фермера, расписывал райские условия жизни и работы, сулил высокий заработок. Валентин готов был рискнуть отправиться в Андалузию, на виноградники. Мечтал и хотел оставить невезучий, по-прежнему чужой Мадрид.
   В последний момент отговорили Люда и Толик.
  -- Валя, - убеждала Люда, - ты не представляешь, что такое крестьянский труд, тем более в Испании и тем более наемный. Ты бесправный эмигрант.
  -- И что?
  -- Адский труд в поле, при этом жить неизвестно в каких условиях. Я слышала, что рабочие живут в старых бараках, сараях, или палатках.
  -- Мне говорили, что жить будем в домах барачного типа. Мужчины в одном доме, женщины в другом.
  -- А питание? - спросил Толик.
  -- Кормит хозяин: три раза в день.
  -- Понятно, - Толик рассмеялся, - знаешь, чем будет кормить?
  -- Чем?
  -- Три бокадильи в день и бесплатная вода. Я знаю, верь мне. У меня один знакомый в поле работал: во-первых, шеф заплатил не так, как обещал. Во-вторых, подъехали наши козлы, маскирующиеся под мафию, и половину заработка экспроприировали.
  -- Какие козлы?
  -- Узнаешь, если поедешь. Сколько обещали платить?
  -- Четыре мильки в день.
  -- Это не деньги, - фыркнул Толик.
  -- Это небольшой заработок и тяжелый труд, - поддержала Люда. - Трудовой день будет не меньше десяти часов, а тебе нужны деньги на дорогу, как я поняла вы добираетесь своим ходом?
  -- Да. На дорогу у меня есть.
  -- Не в этом дело, пойми, мы добра желаем. На сельхозработах часто кидают людей. - Люда нервно закурила.
  -- В каком смысле?
  -- В прямом. Один вариант, как говорил Толик, наши наедут и попросят поделиться. Второй вариант - хозяин-фермер, возьмет на работу, ты отработаешь сезон, а потом он скажет при расчёте: adios, и откажется платить. Кому пойдешь жаловаться, если у тебя нет документов и виза просрочена? Ты будешь полностью в его власти.
  -- Может кинуть и тот мужик - вербовщик, - добавил Толик, - он рассказывал, как будет происходить оплата?
  -- Да. Хозяин даёт ему, а он распределяет еженедельно на каждого работника.
   Толик загоготал:
  -- Молодец мужик, он с вас копейку будет иметь, плюс от хозяина, за рабов, получит. Будет вашим пастухом-надзирателем, а вы ещё за него обязаны будете норму выполнить.
  -- Вполне возможно, что ваш фермер, честный испанец и платит за трудодень пять милек, а тот вербовщик, сверх четырех милек остальные в карман кладёт. Возьмёт деньги за последнюю неделю и смоется. Такие случаи бывали, и не раз.
  -- Нет, Валик, там постоянное кидалово и возле ферм крутятся украинские хлопчики, которые любят не работать, а умеют отбирать. Ищи работу в Мадриде, единственный совет. Я спрашивал на работе про второго помощника. - Толик выждал паузу: пока не нужен.
  -- Ничего, работу найдешь, ты еще не обтерся так как я. У меня тоже была полоса неудач, казалось, что она никогда не закончится. Всё когда-нибудь да заканчивается.
  -- Конечно, - соглашалась с Толиком Люда, - ты живёшь в столице, а в неё всегда больше шансов найти работу. Здесь есть я и Толик, мы всегда поможем...
   Валентин не поехал. Вербовщик покрутился с неделю и уехал с небольшой бригадой неудачников то ли под Морену, то ли под Финьяну...
   Чем хуже было положение с работой, тем больше начинала мучить ностальгия по прошлому. В голове звучали провокационные, бередящие душу вопросы: для чего, зачем, почему??? Тоска засасывала в гнетущую бездну, иногда кричать хотелось от этой давящей безысходности.
   Древние китайцы называли такое состояние превратностью. Они рассматривали время, как колебательное движение разделенное на дискретные, прерывистые участки - превратности. Когда-нибудь и моя превратность закончится, уступит место следующей. Какая она будет: лучше или хуже?
   Всё время уходило на изучение языка. Валентин завел вторую тетрадь-словарь. Когда путешествовал в метро или в автобусе, всегда брал её с собой, держал открытой перед глазами.
   Со знанием языка должны решиться проблемы...Заработаю на билет домой и Hasta luego! Прощай, Кастилия, Леон и Арагон!
   Действительно, с человеком происходит большая внутренняя, психологическая и моральная ломка, когда он ищет работу и не может никуда устроиться. Работа превращается не в служение обществу, а утрируется до примитивного инстинкта - заработать на жратву и на аренду квартиры, комнаты...Как говорят испанцы: "No tengo suerte" ( нет счастья!). А у кого оно есть?
   По субботам он много гулял. Выяснил, что все субботние, воскресные и праздничные дни, большинство музеев работают бесплатно. С большим удовольствием побывал в Прадо (Museo Nacional del PRADO), где выставлены шедевры мировой живописи: незабываемые картины Тициана, Рубенса, Веласкеса, Гойи, Мурильо и других.
   Как-то предложил сходить Людмиле. Она была не в духе и сердито ответила:
  -- Ты лучше работу ищи, а не по музеям прогуливайся.
  -- Я ищу. Сама знаешь, как это не просто, - обиженно возразил Валентин.
  -- Просто или не просто, - передразнила Люда. - У тебя есть готовая работа и не надо ломать голову!
  -- Какая работа?
  -- Возьми гитару и иди, посиди в метро. Ой-ой, только не расплачься, не надо делать таких глаз, - она покачала головой, видя обиженное, вытянувшееся лицо Валентина. - Работа ничем не хуже остальных. Ты приехал, чтобы на жизнь и удовольствия зарабатывать музыкой?
  -- Я приехал не за милостыней.
  -- Это не милостыня. Попой, поиграй в метро - поймешь, какой это тяжелый труд. Никто тебе лёгкого хлеба не обещал. Я с Сашкой вообще начинала с "La Farola". В Испании это тоже считается трудом.
  -- Что за работа?
  -- Хочешь попробовать? Не советую, она тебе точно не понравится. Поиграй лучше в туннеле. Там появится больше возможности для знакомства с людьми. Понравишься - могут работу и в ресторане предложить. Вижу, что блуждания твои по городу бесполезны. Ты не Толик, тот по музеям не ходил.
  -- И напрасно. Спасибо за совет.
  -- Не за что.
  
   Подобные разговоры ни к чему хорошему не приводили. Валентин ещё больше замыкался, мечтал съехать с квартиры, раз никто его не понимает.
   Кончался ноябрь. Невезение превратилось в постоянного спутника. Когда дома никого не было, Валентин брал гитару. " Для пробы", - говорил себе. Настраивал инструмент. Играл. Тихонько пел.
   Проезжая в метро, выходил на остановках и останавливался перед музыкантами, выбравшими пятачки для игры: возле эскалаторных лестниц, в коротких коридорах, переходах на новые линии. Было видно, что люди работали, а не просили милостыню. В метро часто можно было встретить одиночек гитаристов. Шнуром, соединив гитару с колонками, они играли в местах, где были самые высокие эскалаторные дорожки, а значит и хорошая акустика: потолок не виден, эскалаторные ступени мчатся к горизонту, коридор широкий.
   Валентин, скрывая улыбку, думал, что известная передача "Играй гармонь", с ведущими братьями гармонистами, могла снять в Мадридском метро интересную программу. Кроме гитаристов, в Мадридской подземке можно было встретить негров играющих на тамтамах, или больших барабанах, скрипачей, саксофонистов, волынщиков, цимбалистов и арфистов из Китая, флейтистов из Эквадора и Перу; увидеть множество необычных, традиционных для Африканских и Южно-американских стран, музыкальных инструментов; послушать небольшие оркестрики.
   Проходя мимо, Валентин ненароком кидал взгляд в раскрытые футляры инструментов, там блестели кружочки разномастных монет, иногда мелькали бумажки.
   Молодцы, хорошо играете. Я бы дал, ребята, да нечего.
   Подкрадывался денежный кризис. Почти все деньги ушли на оплату квартиры за ноябрь. Месяц заканчивался. Впереди ждал безрадостный декабрь, канун нового 2000 года.
   Начало нового тысячелетия или конец света? Никогда не думал и не гадал, что встречу его в Испании. Такое ощущение, что конец света приближается исключительно для меня.
   Как-то Валентин остановился возле незанятой "концертной" площадки. Стыдясь, чувствуя как вспыхнули щеки, подумал, что мог бы на этом месте поработать.
   Бывший инженер второй категории выступает с открытым концертом. Сеньоры и сеньориты, спешите услышать и увидеть. И...Граждане, подайте, кто сколько может...Черт возьми!
   Он побежал вперед сердито стуча по ступенькам эскалатора.
  -- Не знаю, как быть и что делать. Не знаю, - сердито шептал Валентин.
  -- Господи, счастье - что я не знаю свою судьбу, иначе давно бы повесился...Правду говорят: "от сумы, да от тюрьмы, не зарекайся".
   Валентин вышел на улицу. Оглянулся на подземку.
  -- Я не знаю, что делать. Самый настоящий безработный, - он хрипло рассмеялся. - Неприспособленный к этой долбаной жизни. Если, закрыть на всё глаза...Кто меня знает в Испании? Я приехал чтобы петь и играть, какая разница где? Проклятье...Проклятье! Где он, дом? Как развелся, год жил в общаге. Веселуха!
  
  -- Призрачно все в этом мире бушующем,
   Есть только миг, за него и держись.
   Есть только миг между прошлым и будущим,
   Именно он называется жизнь.
   Вечный покой сердце вряд ли обрадует,
   Вечный покой - для седых пирамид.
   А для звезды, что сорвалась и падает,
   Есть только миг, ослепительный миг...
  
   Разносилась песня "Земли Санникова" по Мадридскому метро. Громко звенела гитара. Меж двух подъемных эскалаторов, на площадке сидел и пел Валентин. Глаза закрыты, рядом, расстегнутый футляр от гитары, иногда в нем звякала очередная, брошенная случайным прохожим монета.
   Минуло полторы недели, как Валентин впервые сел и запел. Первый день никогда не изгладится из памяти - тяжелый, кошмарный. Лицо готово было загореться от стыда, казалось что все проходящие мимо знают его, оборачиваются за спиной, тычут пальцами. Тогда он закрыл глаза, но сердце готово было сорваться, выскочить из грудной клетки и бежать вниз, навстречу горящим глазам летящего поезда. Дрожали руки, когда открывал футляр, срывались пальцы со струн, дрожал голос.
   Не спя всю ночь, настраивая себя на работу и представляя грядущее лицедейство, в семь утра Валентин был в метро. Долго ходил, ездил - переезжая с одной станции на другую, искал место, смотрел как работают другие музыканты. Убеждал себя, повторяя молитву: " Они могут. Они работают и никого не стыдятся. Эрго - я смогу. В этом нет ничего страшного и постыдного".
   И произошло... Ни на кого не глядя, он сел на ступеньку, расстегнул футляр, достал гитару...Пальцы вцепились в гриф, как в соломинку. Валентин закрыл глаза - никого не видеть, по возможности не слышать...Заиграл...Медленно, нервно перебирая струны, успокаиваясь, настраиваясь. Знал, если запоет - голос сорвется.
   Меня здесь нет...Я далеко...Далеко...Дома...Да, с закрытыми глазами легче...
   Валентин негромко запел: " Я несла свою беду по-весеннему по льду, обломился лед душа оборвалась...".
   Когда открыл глаза в футляре блестело около десятка монет. В стороне стояли двое полицейских и задумчиво на него посматривали. Музыкантов они не трогали, их задача - следить за порядком в метро, да гонять негров и арабов, торгующих пиратскими копиями компакт дисков, и другой мелочью, в виде платков, галстуков, зажигалок, зонтиков, кошельков. Товар они раскладывали на пестрых одеялах. Завидев полицейского, одеяла вмиг сворачивались, закидывались на плечо и по перрону брел усталый путешественник: марокканец или аргелиец.
   Валентин посмотрел на монеты.
  -- Господи...Господи, - прошептал он, - прости меня грешного... - Нервы не выдержали: он вскочил на ноги, встряхнул футляр. Монеты упали на дно, громко звякнули, Валентин зачехлил гитару и кинулся наутёк. Когда ехал в вагоне, ему казалось что все смотрят на него и знают, что несколько минут назад он сидел в одном из переходов и играл на гитаре, а это - всё равно, что просить милостыню. Какой отвратительный поступок, какой бессовестный человек...- должны были думать пассажиры.
   Нет, ребята - это работа. Обыкновенная работа. Сколько людей поют и играют, танцую и рисуют и получают за это деньги. Это работа, - мысленно оправдывался Валентин.
   Первая выручка составила восемьсот песет. Для сравнения: они давали право купить два килограмма мяса, пакет молока, пакет сока и пачку галет.
   На другой день, как не хотелось не идти, собрав всё мужество в кулак, Валентин пошел на "работу". " В офис", - говорил себе шутя.
   Главное поставить цель: заработаю на билет и аривуар. Хватит испытывать на себе укусы капитализма. Наелся, отведал дерьма, как хотел - по полной программе. Уеду...Знал, за это время дома ничего не изменилось и лучше не стало. Люда недавно получила от подруги письмо, говорила, что инфляция и цены выросли, в который раз, грядет зима, а с нею повышение тарифов на электрическую и тепловую энергию, на газ и воду. Президент заявлял, что все ползёт по намеченному плану, всё под контролем...Могилевской братвы...
   Прошел второй, третий, четвертый день...Появилась привычка, принёсшая облегчение. Исчез стыд из-за того, что просит милостыню. Нет уважаемые граждане - это работа. Иногда, во время игры и пения, на какой-то миг Валентин открывал глаза, выныривая из виртуальной реальности в явь. Замечал одобрительные взгляды, улыбки, кто-нибудь да пытался подпеть. Новая "работа" начинала нравиться, в конце концов это дело было единственным, которое он мог сделать на пятёрку. Валентин составил небольшую музыкальную программу, иногда её менял, чтобы люди не привыкли к его музыке и пению, каждый день перед ним мелькали одни и тежи лица.
   Начинал программу с проигрыша и импровизации на тему Бетховенской "Лунной сонаты". После, исполнял романс: " Целую ночь соловей нам насвистывал, город молчал, и молчали дома. Белой акации, гроздья душистые ночь напролет нас сводили с ума". Романс когда-то прозвучал в телефильме "Дни Турбиных". Романс сменяли музыкальные композиции на темы Beatles: "Yesterday","Hey Jude", "Michelle". Битлов он мог играть бесконечно, практически любую песню - большое, сильное и страстное увлечение молодости. За Битлами следовали песни из репертуара "Машины Времени", "Воскресения", песни из советских кинофильмов. Концовка - музыкальная композиция "Besame mucho". Программа была рассчитана на час, после небольшого перерыва она повторялась два раза. С непривычки, первое время болело горло, кровоточили пальцы.
   Иногда, подле приостанавливались другие музыканты, с интересом наблюдая за техникой игры на гитаре и новыми аккордами. Одобрительно хлопали. Называли "русо".
   Как-то Валентин познакомился с двумя русскими баянистами и одной украинской парой, выступающей в метро в национальных костюмах, поющие под гитару народные украинские песни.
   Наступил декабрь. Холода и снега он не принёс. По ночам температура воздуха никогда не опускалась ниже ноля градусов, а днем доходила до отметки + 15. Ничего теплого из одежды Валентин не купил. В метро было тепло и комфортно. Он сидел в кофте, которую привез, а когда покидал "офис", накидывал на плечи старенький Сашкин плащ.
   После работы никогда не спешил домой. Позволял себе немного отдохнуть: прогуляться, пройтись по улицам. К городу Валентин привык, уже ничего не удивляло и не восхищало, за редким исключением: музеи, архитектура...
   Он шел по улице, вспоминая сложную партитуру "Элоизы" Баха. Хотелось попробовать сыграть мелодию в метро... Валентин прошел мимо девушки стоящей на углу кафе и держащей в руках газеты. Сделав два шага остановился и медленно развернулся, внимательно вглядываясь в девушку, её облик показался знакомым.
   В коричневом, коротеньком пальто, она стояла прижимая к груди несколько тонких газет. "La Farola", - прочитал заглавие Валентин. Девушка смотрела перед собой и вряд ли что-нибудь видела. Её взор был застывшим, обращенным внутрь себя. Бледное лицо напряженно, острые скулы резко выступали вперед, едва заметно двигались губы. Глядя на нее создавалось впечатление, что перед вами не живой человек, а манекен.
   Шаркая подошвами, мимо прошла пожилая супружеская пара. Женщина не глядя сунула в руку девушки несколько мелких монет. На миг, лицо девушки оттаяло:
  -- Grasias, - тихо произнесла она вслед удаляющейся паре.
  -- Да, это она, - прошептал Валентин, вспоминая девушку с которой летел в самолете. - Она сидела передо мной. С ней заигрывал мой веселый попутчик...Кажется, её зовут Лена...
   Валентин подошел к девушке. Вздрогнув, она посмотрела на него.
  -- Здравствуйте, - Валентин улыбнулся. - Вы меня не помните?
   Девушка молчала.
  -- Мы вместе прилетели в Испанию. "Минск-Барселона". Вы сидели впереди меня. Вас зовут Лена?
  -- Здравствуйте, - девушка робко улыбнулась. Долго смотрела на Валентина и наконец ответила. - Да, я летела на этом самолете, только, извините, вас не помню.
  -- Со мной парень сидел - Юра. Он разговаривал с вами.
  -- Юра? Его помню.
   Валентин посмотрел на газеты и почувствовал, не увидел, как начала увядать улыбка Лены. Лицо сковали боль и настороженность. Валентин кивнул на витрину:
  -- Не хотите выпить кофе, на улице прохладно?
  -- Нет, спасибо, - поспешно ответила Лена.
  -- Не так сказал, вы испугались? - Валентин смущенно улыбнулся, - Разрешите, угостить вас кофе, так давно не встречался с земляками. Увидел вас и искренне обрадовался. - Он умоляюще посмотрел на девушку.
  -- Нет, - Лена покачала головой, - я не могу.
   Симпатичная молодая женщина, в норковой шубке, остановилась перед Леной, протянула двести песет, в обмен на газету. Девушка виновато посмотрела на Валентина, словно он обвинял её в чем-то. До Валентина дошло её состояние. Он прозрел, постарался бодро улыбнуться, чувствуя себя полным идиотом похлопал по чехлу с гитарой.
   - Знаете, мне в Испании с работой не везет, абсолютно. Дошло до того, что приходится играть в метро. Приехал к другу, а он умер. Нужда заставила выйти в массы, - Валентин пожал плечами.
   Лена улыбнулась.
  -- Давайте просто прогуляемся? Приятно, встретить человека, с которым когда-то прилетел в солнечный край в поисках приключений и впечатлений. Прогуляемся или в начале выпьем по чашке кофе? Холодно, - он потёр ладони.
  -- Хорошо, давайте прогуляемся. - Лена спрятала газеты в пакет.
  -- Куда вы хотите пойти?
  -- Давайте пройдемся вверх по улице, в сторону Chamartin -a, я живу в том районе, - предложила Лена.
  -- Согласен. Кстати, вы ведь так и не знаете моего имени, или не помните - Валентин.
   Не торопясь, они поднимались вверх по улице, вдоль ярких, залитых неоном, магазинных витрин. За стеклами красовались ряженные, с довольными улыбками манекены; стояли на деревянных подставках свиные окорока - Jamon; на маленьких столиках кондитерские изделия, парфюмерия, драгоценности, камеры, музыкальные проигрыватели.... Чтобы не молчать, Валентин рассказывал о себе и увлекся, он давно ни перед кем не открывался, а тут прорвало. Посвящать мало знакомого человека или друга, с которым редко встречаешься (раз в столетие), в личные проблемы и неудачи легко, потому что даже при полной искренности сохраняется чувство самоуважения. Он рассказал о провалах при поиске работы, с юмором, о семейном общежитии у Люды, что она недавно похоронила мужа и живет со всезнающим и умеющим наставлять на путь истиной жизни - Толиком; про Миколу, оторванного от своих "корешков" и мечтающего о доме, про ремонт магазина одежды и учителя танцев.
  -- Такие незамысловатые истории. Генри они бы понравились. Хотел одно, получил другое, делаю третье. Давно ни с кем так не разговаривал. В "общежитии" разговоры пустые и скучные, наверное оттого, что нет искренности. Ведь чаще всего, между людьми происходят разговоры пустые, бессодержательные, мы разучились друг друга слушать. А вы встречали земляков?
  -- Давайте, перейдем на "ты", раз уж, мы земляки? - предложила Лена.
  -- Согласен.
  -- Нет, земляков не встречала. Хотя, тот парень, Юра, - Лена запнулась, - говорил, что после Барселоны обязательно приедет в Мадрид.
   Лена остановилась перед подъездом высокого жилого дома. В коридоре освещенном зеленым абажуром, за столом дремал portero.
  -- Вот в этом доме я живу, вернее снимаю комнату.
  -- В квартире живет много людей?
  -- Я и молодая семейная пара с ребенком. У них уже есть документы. Мужчина легально работает в какой-то строительной фирме и прилично зарабатывает. Собирается открыть свою фирму.
  -- Предприимчивый парень.
  -- Предприимчивый.
  -- Если не секрет, сколько платишь?
  -- Двадцать милек, плюс коммунальные услуги.
  -- Многовато, - Валентин посмотрел на пакет с газетами. - У меня в месяц - пятнадцать миль, плюс услуги.
  -- Но, я живу почти в центре, - возразила Лена.
  -- Может быть. У вас и дом побогаче с portero, в моём доме привратников нет. Кто тебе эта семья?
   Лена опустила лицо, стала искать в пакете ключи.
  -- Друзья, - тихо ответила она. - Пригласили в Испанию, обещали работу, - Лена подняла голову, невесело улыбнулась:
  -- Вот и работаю. До свидания, Валентин, мне пора. Спасибо за прогулку.
  -- Тебе спасибо. Рад был встретиться. Да, ты всегда стоишь там? - осторожно спросил Валентин.
  -- Почти.
  -- Позволишь, иногда навещать тебя. Мы должны обязательно выпить, хотя бы по чашечке кофе.
  -- Навещай. До свидания.
  -- До свидания Лена, всего хорошего.
   Валентин смотрел, как девушка открыла дверь, портеро кинул сонный взор, взглядом проводил до лифта.
   - До свидания, - прошептал Валентин, развернулся и пошел вниз по улице, к станции метро.
   Сегодня я узнал, что такое "La Farola". Хуже и страшнее, чем музицирование в метро. Человека надо довести, чтобы он встал продавать газету. Узаконенный вид выпрашивания милостыни, под предлогом продажи газеты, которую никто не читает. Видел, как та молодая женщина купила газету и засунула её в мусорную урну?
  
   Они встретились через два дня, на том же самом месте. На этот раз Лена согласилась выпить кофе. Валентину показалось, что она обрадовалась, когда увидела его. Во всяком случае, у неё загорелись глаза, а на губах появилась смущенная улыбка, когда он поздоровался.
  -- Только не в этом баре, хорошо?
  -- Конечно. - Валентин прекрасно понимал нежелание Лены пить кофе в этом баре, наверняка в нём сейчас сидят люди, которые не раз покупали у неё газеты или, просто так совали в ладошку мелочь.
   При встрече с Леной он испытывал странную, неузнаваемую радость, похожую на радость встречи со школьным, почти забытым приятелем...С одной стороны, Валентин чувствовал, что хочет проявить в отношении Лены, участие и заботу старшего брата. Утвердиться в собственных глазах, что он сильный человек, способный чаще выходить победителем из сложных жизненных ситуаций, умеющий и жаждущий оказать помощь другому. Ещё в первый день встречи Лена поразила застывшим на лице отчаянием, растерянными, не живыми глазами. Валентин понимал, что ей приходится гораздо тяжелее.
   Вечер выдался прохладным. Валентин видел, что Лена замерзла. На её ногах были дешевенькие летние туфли, возможно что произвели на Витебской обувной фабрике "Красный Октябрь". Интересно, сколько времени она простаивает на своём посту, застыв на месте? Ровно столько, чтоб хватило заплатить за комнату, коммунальные услуги и что-то скромно и быстро перекусить.
   Лена согреваясь, с наслаждением пила кофе с горячим молоком. Валентин хотел заказать пирожное, но девушка категорически отказалась.
  -- У меня есть деньги, - вырвалось у Валентина, после чего он страшно смутился.
  -- Спасибо, я не хочу.
   Валентин поспешно стал рассказывать о своем ремесле, как играет в метро и готовит репертуар.
  -- А ты пишешь свои песни?
   Валентин рассмеялся, сконфуженно кинул головой.
  -- Пишу. Иногда. Недавно пробило, написал две песни, но не исполнял.
  -- Как-нибудь, споешь мне?
  -- Обязательно. Хочешь, приходи послушать в мой офис, он расположен на "Cuatro Caminos", где переход на первую линию. Скоро придет новый год...
  -- Ты осуждаешь меня? - вырвалось вдруг у Лены, её глаза тревожно заблестели.
   Валентин понял, как важен его ответ и постарался непринужденно сказать:
  -- Не понял, за что? Я уже рассказывал тебе о веселых похождениях. Главное не сломаться. Руки можно испачкать и отмыть. Душу не отмоешь. Наши души и совесть чисты. Сплю спокойно, и ты должна спать спокойно. То, что с нами произошло, лишь косвенно произошло по нашей вине, мы доверяли суждениям друзей, чужому опыту, это ошибка. Сейчас боремся с неприятностями и не стараемся проехать на чужой спине, кого-нибудь подставить.
  -- "La Farola" не гитара. У меня сейчас одно желание - уехать домой.
  -- У меня тоже, только денег нет, - хмыкнул Валентин. - Лишь одно желание, в этом году рассчитаться с долгами.
  -- Я видела, как ты играл.
  -- Серьезно? - удивился и смутился Валентин.
  -- Ты еще в первую встречу назвал станцию, на которой играешь, - Лена улыбнулась. - Забыл? Я съездила, было интересно понаблюдать за тобой, послушать музыку и песни. Мне понравилось.
  -- Правда, почему не подошла?
  -- Не хотела мешать, ведь ты работал.
  -- Работал, - Валентин презрительно фыркнул. - Разве это работа?
  -- Работа, это совсем не то, что делаю я - каждый день, как на панели.
  -- На какой панели?
  -- Как ещё назвать продажу газеты "La Farola"? Милостыня? Попрошайничество? Каждый день приходится себя насиловать, чтобы встать, на своём проклятом углу, напротив бара, вынуть из пакета газеты. Газета никому не нужна, её покупают из милости. Если дают деньги не за товар, то за что? Панель, паперть? - глаза Лены стали широкими, её голос дрожал.
   Наконец-то она разговорилась, думал Валентин. Рассказ её был страшен. Валентин подумал о своих проблемах, по сравнению с Лениными - они ничто.
  -- Знаешь, как я сюда приехала? Друзья соблазнили. Наобещали всякой всячины: реки кисельные, полные долларов, берега с макдональдсами и пицами, обещали обеспечить работой и достойной жизнью. В Барселоне, по тур путевке я прожила две недели, все-таки она была оплачена. Наверное самое светлое время в Испании, без проблем. Иногда видела Юру, - Лена улыбнулась, - Он новых русских опекал. И Олега журналиста видела. Не помнишь его, он сидел в другом ряду, напротив меня?
   Валентин пожал плечами.
  -- Через две недели приехала в Мадрид. Жизнь казалась праздником. Только праздники, как правило, быстро заканчиваются. Друзья встретили, успокоили: всё будет хорошо. Повели в Красный Крест - Cruz Rojo. Там всегда крутятся беженцы и бомжи. Красный Крест регистрирует и направляет выявленного нелегала в полицию. В полиции ставят на учет, а заодно могут помочь решить вопрос с жильём и питанием, направив в специальный центр для беженцев, что-то вроде гостиницы, или помочь деньгами.
  -- В какой центр? Какие беженцы? - не понял Валентин.
  -- Ты ничего не знаешь про "Красный Крест"?
  -- Нет, что в нем особенного?
  -- Мои друзья, - Лена хмыкнула, - год назад они приехали в Мадрид. Кто-то им посоветовал обратиться в "Красный Крест", что они и сделали. Главный офис этой гуманитарной организации находится недалеко от улицы где они снимают квартиру. Может ты слышал - метро Gusman el Bueno (Гузман эль Буэно)?
  -- Про Гузмана слышал, в средние века в Толедо правил алькальд с таким именем: Гузман по прозвищу Хороший.. В это время Испания воевала с арабами. Арабы осадили Толедо и взяли в плен его сына. Алькальду предложили открыть городские ворота в обмен на жизнь сына. Гузман по прозвищу Хороший, отказался, сохранил город, но потерял ребёнка. За подвиг попал в вековую народную память. Гумилёв назвал бы его ярким представителем пассионариев.
  -- Не об этом речь.
  -- Извини.
  -- Они обратились в Cruz Rojо как политические беженцы. Сегодня, с Минской политикой, это возможно.
  -- Ого, - протянул Валентин.
  -- Ничего удивительного, в "Кресте" полно бывших граждан Союза: армяне, грузины, молдаване, украинцы, встречаются белорусы. Как-то видела одного сумасшедшего историка из Минска, его выставили из Лондона, потому что у него была испанская виза. Всё возмущался, что нигде не соблюдаются права человека, даже в Европейских странах. Ругался, что его с Лондонского аэропорта не выпустили, а отправили ближайшим рейсом в Испанию. А его старший брат в Лондоне десять лет таксистом работает и ожидал его на выходе с терминала. Больше всего выходцев из Африки и Азии.
  -- Где в Лондоне?
  -- Нет, в Красном Кресте.
  -- Ясно, чет через двести коренные европейцы значительно потемнеют, - хмыкнул Валентин.
  -- Моих знакомых занесли в картотеку, дали направление в полицию, где они должны были зарегистрироваться и изложить суть своего дела - мотивы их просьбы о политическом убежище. Если испанские власти принимают дело к рассмотрению, об этом они официально уведомляют через два месяца, столько уходит на рассмотрение заявления. А все это время, за счет Красного Креста, они проживали бесплатно в гостинице, где содержат других ожидающих. Бесплатное жилье, трехразовое питание, свободный выход в город. Когда их виза закончилась, в полиции им выдали бумажку об их легитимном нахождении в Испании.
  -- Везёт людям, я о таком ходе не слышал.
  -- Везёт. Им было время оглядеться, поучить язык. Через два месяца они получили официальное уведомление о том, что их дело принято к рассмотрению и окончательное решение будет вынесено через пол года. В эмиграционной полиции, есть специалисты по проблемам неблагополучных Европейских стран. Одному из таких специалистов, адвокату, передали их дело.
  -- Бюрократия везде одинакова. Не даром великие империи гибли из-за бумажной волокиты.
  -- Молодой семье предложили переждать пол года в специальном центре для беженцев, расположенном в пригороде Мадрида. Огромный гостиничный комплекс с обслуживающим персоналом, включая медицинские кабинеты, психологи по реабилитации ранимой славянской души, плюс школа по изучению языка и множество профессиональных курсов. Могут предложить другой вариант: выдача денег и помощь в снятии квартиры. Мои друзья согласились на второй вариант. Красный Крест нашел и предложил им удобную двухкомнатную квартиру. Каждый месяц им выдают небольшую сумму денег для оплаты квартиры и прикрепили к одному магазину, в котором они получают продукты питания по специальным талонам от Красного Креста.
  -- Хорошо устроились. Не знал, что белорусам выдают политубежища.
  -- Значит в Бульбяндии такие хорошие дела.
  -- И твоя история?
  -- Моя история в том, что когда я, как дурочка, приехала в Испанию, они заверяли, что я могу пройти тем же путём. Наверное это не очень красиво, но так хотелось попробовать пожить в другой стране, как говорится: своими глазами увидеть мир, выучить язык, устроиться на работу и всё на халяву. - Лена потупилась, молча рассматривала кофейную гущу.
  -- Все мечтают о халяве, - пробормотал Валентин. - Я не исключение, теперь прекрасно понимаю какой сыр бывает в мышеловке.
   Лена продолжила:
  -- Отвели в Красный Крест и началось. В этом году большой наплыв эмигрантов и беженцев, у Красного Креста не хватает на всех денег и квартир.
  -- Жаль, а я уже мечтал попробовать.
   Лена посмотрела на Валентина и улыбнулась, поняв, что он шутит.
  -- Сейчас гостиницы предоставляют семейным парам имеющим детей. Я пролетела, как фанера над Парижем, - Лена рассмеялась. - Хороший урок: никогда не надейся на халяву, всего добивайся сама.
  -- Это точно.
  -- В это время мои предприимчивые друзья сдавали комнату одному грузину. Когда я приехала и у меня ничего не получилось с Красным Крестом, они развели руками и сказали, что ничем не могут помочь: грузин исправно платит, они не будут выставлять его из-за меня на улицу. Мол, это моя вина, потому что могла раньше приехать, когда эмигрантов было не так много, - голос Лены задрожал, глаза заблестели. - В том, что они меня соблазнили приехать, наобещали всяких глупостей, не их вина, как и то, что информация оказалась ложной или устаревшей. Они старались и хотели как лучше. Жалею, что не догадалась привезти их письма.
  -- Если, с ними жил грузин...
  -- Да...Денег у меня не было, как и крыши над головой. Красный Крест всё-таки помог, мне дали адрес "альберга" для женщин. Там я провела полтора месяца, ожидая когда вызовут в полицию на "интервью" по делу.
  -- Что такое "альберг"?
   Лена не выдержала и всхлипнула, вытерла салфеткой глаза.
  -- Извини, не хотел тебя обидеть, - испугался Валентин.
  -- Это ты извини, давно ни с кем не разговаривала. Это что-то вроде ночлежки. Там есть комнаты на пять-шесть человек, для ночлега. В комнатах стоят только тумбочки и кровати, бельё меняют каждый день. Есть душевые. В "альберге" дают завтракать и ужинать. После завтрака всех выставляют на улицу, чтоб убрать помещения, подготовить к вечеру. Чтобы не таскать с собой вещи, на первом этаже есть камеры хранения. Мой чемодан был у друзей, в комнате грузина, он любезно разрешил оставить. В "альберге" нам давали талоны на обед, в столовую от Красного Креста, она находится в небольшом монастыре, недалеко от ночлежки. В семь часов вечера "альберг" раскрывал двери и принимал постояльцев.
  -- И ты жила так полтора месяца?
  -- Почти два. Со мной в комнате жили три негритянки, одна венесуэлка и две перуанки. - Лена нахмурилась, взмахнула рукой, - извини, вспоминать не хочется. Были бы деньги, вернулась бы давно домой. Устало от приключений и романтической жизни, ну и дура же я была, - Лена нервно рассмеялась.
  -- Через два месяца съехал грузин и я переехала на квартиру друзей. Квартира не "альберг", надо было платить за жилье. Мне ничего не оставалась делать, в "альберге" насмотрелась на всякое, хорошая школа жизни, поэтому и пошла жить к землякам, - сказала Лена, словно оправдывалась.
  -- Денег, для оплаты жилья не было, и земляки по-дружески предложили идти постоять на "La Farola". Успокаивали, говорили, что сами на ней стояли, мол в этом нет ничего зазорного: "хватит денег на квартиру и отложить на день светлый". И я пошла, - девушка тяжело вздохнула, стиснув зубы выпустила воздух.
  -- Понимаешь, не хочу им быть ничего должна, не такие люди, у которых можно одалживать. Я не видела другого выхода, пребывала в таком отчаянии, одному Богу известно... В "альберг" возвращаться не хотелось, и пошла на эту проклятую газету. В первый день готова была умереть от стыда, сердце болело. Себя ненавидела и жалела до слёз. Вспоминать тяжело...
  -- Понимаю, - смущенно пробормотал Валентин.
  -- Нет, не понимаешь, это во много раз хуже, чем было у тебя. Ты не представляешь, что значит стоять с протянутой рукой. Это надо пережить, такое отчаяние надо испытать, чтобы почувствовать и понять. Ради этого стоило приехать в Испанию? Друзья писали, что продают газеты, но не писали что означают эти газеты. Они без комплексов, считают газеты работой. Только сейчас сами не любят вспоминать об этом периоде. А я, гордилась и радовалась за них. Думала : " вот молодцы, месяц как в Испании, а уже обзавелись работой, с людьми общаются - газеты продают, язык учат, значит не такой он сложный. Я в школе с английским уклоном училась, об испанском языке ничего не знала. А друзья думали знакомых вызывать, на такую работу, мол лучше в Испании на "Ла Фароле" стоять, чем дома без зарплаты сидеть.
  -- Многие бы согласились, - заметило Валентин.
  -- Ты бы согласился, если бы знал, что это такое?
  -- Никогда.
  -- Тогда не говори глупостей, я была готова друзей придушить, за их чёрствость и стяжательство.
  -- Первый день, - прошептала Люда, - такого стыда никогда не испытывала и не испытаю. Кажется, что в тот день, выжгла себе часть души, она почернела, обуглилась и умерла. Последующие дни не лучше, к этому нельзя привыкнуть. Потому и говорю, что каждый день, как на панели. Торгую кусочками души, в обмен на монетки, которые пойдут на уплату комнаты, еду...Прихожу на свое место; перед этим долго кружу, замираю у витрин магазинов, уговариваю себя встать; становлюсь и отключаюсь от всего. Так легче, как бы ничего не видишь и не слышишь, что творится кругом. Иногда кажется, что всё это происходит не со мной, а с кем-то другим, а я стою в стороне, как зритель и наблюдаю. Или сплю, у себя дома, в Барановичах, всё никак не могу проснуться и смотрю долгий ужасный кошмар. - Лена грустно улыбнулась, - весёлая история, правда?
  -- Чрезмерно, а что с политикой?
  -- Мой вопрос решится, на следующей неделе, во вторник. - Лена беспечно пожала плечами. - Честно говоря мне всё равно. Устала. Если дело примут к рассмотрению, могут помочь деньгами. Это не так много, но хоть что-то. Центры с беженцами переполнены, туда одиночек как я, не помещают, и квартиры уже не снимают.
  -- А твои, так называемые друзья?
  -- Их дело решится весной.
  -- Они и вправду могут получить политическое убежище?
  -- Вполне.
  -- Раньше думал, что политическое убежище дают известным людям, которые проявили себя в политической борьбе, испытали репрессии со стороны правящего строя.
  -- Да нет, это право любого человека. Убежище дают не только по политическим мотивам, но и по религиозным, сексуальным.
  -- Сексуальным?
  -- Ну например, если тебя преследуют по поводу того, что ты голубой, а правящий режим не признаёт никаких сексуальных меньшинств, ведь раньше в СССР "гомиков" не было.
  -- Понятно, я не голубой.
  -- Я привела пример, - Лена улыбнулась. - Ничего зазорного не вижу в том, что белорусы просят политические убежища. Значит, у нас такая политическая ситуация, что остальной мир готов спасать белорусов. Не люблю разговаривать о политике, кто-то сказал, что каждый народ достоин своего правителя. - Лена стала подниматься, - пойдем? Спасибо за кофе.
  -- Не за что. Я подумал, если ты не против, могу поговорить с Людой, вдруг ей нужен ещё один человек? Точно ничего не обещаю.
  -- Тогда и не говори.
  -- Посмотрим, - нерешительно пробормотал Валентин.
   Когда они выходили из кафе, Валентин показал на противоположную сторону:
   - Смотри, деда Мороза подвесили.
   На фасаде одного из домов, над офисом банка, висел огромный, надутый воздухом, дедушка Санта Клаус, с большим заплечным мешком.
  -- Скоро новый год, - сказала Лена, в её голосе не ощущалось радости.
  -- Новое тысячелетие, новый век, - добавил Валентин.
   Лена молча взяла его под руку и он повел её к дому...
  
  

Глава 7

  
   ЛЮДА БЫЛА КАТЕГОРИЧЕСКИ ПРОТИВ подселения.
   - Толик! - воскликнула она. - Ты только посмотри на него, без году неделя, а уже женщину нашел.
   Толик просунул на кухню голову, весело оскалился.
  -- Правда? Молодец старик, обживаешься, но у нас не семейное общежитие. Местов нет.
  -- Ты посмотри, каким крутым стал, как деньги начал зарабатывать, - Людмила всплеснула руками. - Слова не скажи - обижается!
  -- Кажется в денежном вопросе, мы в расчете! - вспылил краснея Валентин. - Я не кум и не сват, обыкновенный постоялец.
  -- И с таким гонором? - подал голос Толик. - Ты Людмиле всю жизнь должен будешь за то, что она помогла свет увидеть и вывела в люди.
  -- Свет мне помог увидеть Саша, - отрезал Валентин.
  -- Одна семья.
  -- Была. Не тебе считать чужие долги, - горячился Валентин. - Я благодарен, что ты помог с работой, многое показал, рассказал, научил. Благодарен Людмиле, за заботу и участие, которое она проявила, но хватит напоминать мне об этом каждый день. Хватит тыкать в глаза благодарностью и заставлять проявлять её!
  -- Ну-ну, правда глаза колет, - усмехнулся Толик.
  -- Баста, не хочу спорить, - Валентин демонстративно зевнул, - у нас разная правда о жизни.
  -- Уверен, со временем, станет одна, после того как ты поумнеешь, - Толик рассмеялся, подошёл к Люде и обнял за талию. Она чистила картошку, готовя ужин.
  -- Не помочь?
   Валентин поспешил выйти.
   В последнее время, Толик и Людмила не скрывали своих отношений. Толик не стесняясь входил по вечерам в комнату Людмилы, не скрываясь выходил по утрам. Они обедали вместе, Толик давал деньги на еду. Раздражительный Людмилин характер улетучился, она чаще смеялась, выходила в зал, смотрела телевизор, хотя имела ещё один в своей комнате; разговаривала с Миколой и Валентином.
   Иногда, тренировки ради, и соглашаясь на просьбы, Валентин играл на гитаре. В один из таких вечеров, Людмила обронила, что могла бы принять на квартиру ещё одного постояльца. Но просьбе Валентина отказала.
  
   А в тени снег лежит, как гора,
   Будто снег тот к весне не причастен.
   Ходит дворник и мерзлый февраль
   Колет ломом на мелкие части.
   Во дворах-то не видно земли,
   Лужи - морем, асфальт - перешейком,
   И плывут в тех морях корабли
   С парусами в косую линейку...
  
   Монета звонко упала в футляр.
  -- Ой рано, поешь о весне, впереди Новый год.
   Валентин открыл глаза и от неожиданности вздрогнул:
  -- Ты? - Перед ним стоял Юра, сосед по самолету, говорун, любитель анекдотов и обладатель зеленых, любознательных глаз.
  -- Я! Собственной персоной! Привет, - Юра протянул Валентину руку. На нём были яркий, красный с синими ромбами свитер, голубые джинсы, синие красовки. Небольшой рюкзак висел через плечо, Юра небрежно скинул его на пол. Сел на ступеньку Валентина.
  -- Круто встретились, не ожидал.
  -- И мне приятно, - Валентин улыбнулся, разглядывая парня: белые волосы коротко стрижены и торчали в творческом беспорядке по сторонам, лицо загорелое.
  -- Неплохо выглядишь, случайно не с Рио-де-Жанейро?
  -- Нормально, - Юра рассмеялся, - нет. А ты значит, так живешь? - Юра кивнул на гитару.
  -- Приходится, - смущенно пробормотал Валентин. - Раньше работал на стройке, когда работа кончилась...- он пожал плечами.
  -- Правильно, - ободрил Юра, - с песней по жизни. - Он достал из рюкзака губную гармошку. - И у меня кое-что есть. - Приложил к губам и сыграл короткую мелодию, похожую на "Подмосковные вечера".
  -- Хочешь, подыграю? - предложил Юра. - Обещаю без "петухов".
  -- Ты хочешь подыграть?
  -- Есть возражения? Я думал, что одному скучно.
  -- Скучно, - Валентин рассмеялся, общаться с парнем было удивительно легко и просто, он был... "Своим, кажется, что с ним знаком не один десяток лет", - промелькнуло в голове Валентина.
  -- Хорошо, играем.
  -- Знаешь что-нибудь из "Чижа", "Нау", "Крематория"?
  -- Можно "Крематорий", - предложил Валентин.
  -- Есть забойная песня - "Америка"!
  -- Нет - "Безобразная Эльза"!
  -- Нет! Откроем шоу с песни - "Мусорный Ветер"!
  -- Нет! А, помнишь - "Ты достойна кисти фламандца, я недостоин мазни маляра...
  -- Ты родилась и жила под счастливой звездой, вдали от глобальных проблем, врагов и друзей..." - Валентин пробежался по струнам. - Начинаем?
  -- Claro que si!
   Бесшабашная веселая энергия Юры, завела Валентина. Они отыграли и отпели час. Собрали кучку поклонников, восторженно и искренне хлопавших в ладоши.
  -- Уф, здорово получилось. - Валентин протянул Юре деньги:
  -- Это твоя доля, мы хорошо заработали.
  -- Ты что, tio? - Юра оттолкнул руку. - Да пошел ты, со своими динерами. Я играл для удовольствия, как-нибудь ещё сыграем, или организуем рок-банду? - Юра похлопал Валентна по плечу. - За удовольствие я должен платить, пойдем в бар.
  -- Как ты отнесешься, если пойдем не одни? - Валентин спрятал гитару в чехол, повесил футляр на плечо.
  -- Отрицательно, - Юра улыбнулся. - С кем?
  -- С Леной, помнишь?
  -- С Леной!? Слушай, tio, пойдем скорее. Где она?
  
   Мужчины пили пиво, Лена - cafe cortado, когда в чашку кофе добавляют немного молока - чуть-чуть закрасить. Юра восторженно рассказывал о похождениях в Барселоне, размахивал руками, жестикулировал, мешал русские слова с испанскими.
  -- Помните в самолете парочку новых русских? У этого Сержа на деньги куры перестали реагировать. Он предприниматель и сынок какого-то продажного депутатошки. Имеет дело con nafta (с нефтью) и бензоколонками. Говорил, что у него в Минске только пятнадцать бензоколонок. - Юра расхохотался. - Primero vez (впервые) работал в качестве гида и переводчика в незнакомом городе. Впрочем, европейские города, как братья близнецы, если убрать местные достопримечательности - на одно лицо. Кстати, анекдот о новом русском: "На оживленном перекрестке сталкиваются 600-сотый "Мерседес" и "Запорожец". Обе машины в металлолом. Новый русский смотрит на груду железа и говорит:
  -- Что мне теперь делать? На такую машину целый месяц работать надо.
  -- А мне всю жизнь, - вздыхает водитель запорожца.
  -- Тогда зачем такую дорогую машину купил? - спрашивает новый русский".
   Валентин и Лена рассмеялись.
  -- А потом, я сошелся с управляющим отеля. В отеле постоянно околачиваются новые "буратины и мальвины", и стал подрабатывать мальчиком на побегушках и устроителем мелких шалостей и шоп-туров. Весело было: водил по дешевым магазинчикам, барам и ресторанам. Список с адресами заведений дал управляющий, он имел комиссионные за привод посетителей. - Юра посмотрел на Лену. - Со злачными местами дел не имел. Ещё кофе?
  -- Нет, спасибо.
  -- Удивительно, что я вас встретил. И Мадрид оказался маленькой деревней! - воскликнул Юра. - Когда закончился бархатный сезон и буратины и мальвинами улетели, нужда во мне отпала. Но этот управляющий, Пако, славный малый, когда узнал что я направляюсь в Мадрид, дал адрес отеля, в котором работает его племянник. Я работаю в этом hostale почти месяц, вроде ночного портье и сторожа. Днём занимаюсь мелким ремонтом бытовой техники. - Юра посмотрел на Лену, - У тебя как с языком?
  -- Два месяца исправно посещала курсы. Учу дома, но это мало помогает, не хватает разговорной практики.
  -- Я спрашиваю к тому, что могу попробовать устроить тебя на работу в отель. Работа - нечто среднее между обязанностями горничной и уборщицы.
  -- Если такое возможно, я готова идти работать хоть сегодня. - Лена покраснела, темные глаза озарились надеждой.
  -- Попробуем. - Юра подмигнул Валентину, тот успел просветить насчет проблем девушки. - Пако, этого владельца тоже зовут Пако, недавно уволил за воровство экваторианку, так что есть вакансия. Ему нужен человек, надо менять белье в номерах, прибирать в коридорах, санузлах. - Юра улыбнулся девушке, - У меня комната портье на первом этаже а рядом, ещё одна, свободная. Так что с языком всегда помогу. - Улыбка исчезла, на миг, беспечное лицо стало серьезным. - Пако согласится, он мне доверяет, и я как раз вожусь с его машиной: там поменять клапана, масло... - Лицо стало прежним - веселым и беспечным. - Зарплата не большая, около 80 милек в месяц.
  -- Сколько? 80 милек? Для меня достаточно!
  -- Но будет бесплатная столовая, трехразовое питание, комната с окнами на внутренний дворик, с туалетом и душевой.
   Лена не выдержала и заплакала. Юра осторожно придвинулся к ней, обнял за плечи:
   - Что случилось, Лена? Ты обиделась?
   - Я обрадовалась, - девушка улыбнулась сквозь слезы, - ты так хорошо все расписал, что не верится. Меня не возьмут, я несчастливая.
  -- Я не даю пустых обещаний. - Юра порылся в кармашке рюкзака, извлёк визитку с адресом отеля. - Вот, - протянул цветной квадратик, - приходи завтра. Обещаю, что там ты будешь работать и жить, иначе Пако со своим многочисленным семейством будет ходить пешком. - Юра подал Лене салфетку.
  -- Взрослые люди не должны плакать. Они должны быть как дети - оптимистами и верить во всё хорошее. Пройдет год и ты станешь управляющей этого отеля.
   Лена улыбнулась, с благодарностью посмотрела на Юру.
  -- Ребята, вы в курсе, что приближается Новый год, новый век, миленниум? С ума сойти! Будем жить в 21 веке и в третьем тысячелетии! Мы счастливчики! Предлагаю прогуляться по городу, посмотреть городскую елку и заодно подумать, как будем встречать Новый год. Испанцам Новый год до фени, Рождество Христово у них главный праздник.
   Они покинули бар.
   Валентин посмотрел на часы.
  -- Друзья, вы можете гулять и думать о встрече Нового Года, но мне надо возвращаться домой.
  -- Валик, в чем дело?
  -- Серьезно надо и если честно - я устал, - Валентин пожал руку Юре. - Заглядывай иногда в мой музыкальный салон.
  -- О, Лена, ты не видела и не слышала, что мы сегодня устроили в метро! Поставили всех на уши. Показали грандиозное музыкальное шоу. Поклонники и фанатки носили нас на руках, не хотели отпускать, требовали продолжения концерта, совали в карманы контракты на записи альбомов.
  -- Ну-ну.
  -- До встречи, - попрощался Валентин и пошел в противоположную сторону, тихо напевая: "Просто встретились два одиночества, развели у дороги костер".
  
   Новый год не приближался, он летел к финишной ленте, спешил, к бою курантов и салюту хлопушек, фейерверку бенгальских огней, апельсиновому запаху и вкусу шампанского на губах...Дни мелькали в хаотичном калейдоскопе, не успевали толком начаться, как наступала ночь и за ней сразу же тусклый зимний рассвет. Но большого радостного ожидания, которое присутствовало дома, Валентин не ощущал. Наоборот, под сердцем копилась зыбкая, неясная досада и грусть. Не думал и не гадал, что новое тысячелетие придётся встречать в Испании. Неисповедимы пути Господни, когда всё может измениться в один, или несколько неспокойных дней. Знание - сила, - шутил над собой Валентин, винить кроме себя некого, Сашка умер.
   Валентин постоянно мучился своей неопределенностью и не устремленностью, ведь существуют, или живут? многочисленные Толик и Люды, считающие себя вполне счастливыми и свободными людьми, они планировали дальнейшую жизнь в Испании с размахом. Тут же вспоминались слова Николая Бердяева, что свобода есть свобода не только от господ, но и от рабов. Только в сторонке стоять и наблюдать - надоело...
   В канун Нового года, в кругах эмигрантов ходили слухи о готовящемся в Испании своде документов, касающихся нелегалов - их легализации. Ожидали, что он выйдет перед католическим Рождеством. По данным испанских СМИ, в стране проживало около 15 миллионов иностранцев желающих и мечтающих легализоваться. Цифра внушительная и составляла 14% от общего количества населения. На самом деле она была выше, так как это была только учтённая часть эмигрантов, она вряд ли учитывала таких как Толик, Валентин, Лена и Юра - не вернувшихся на Родину туристов.
   В выдаче документов на право работы и проживания в Испании, правительство Хосе Марии Азнара видело определенные выгоды: хозяева, использующие наемный труд нелегалов, утаивали налоги, расчет с работниками производился чёрным налом, а фискальная и налоговая система не могли охватить тысячи мелких частных предприятий и фабрик. Шефы всячески утаивали неучтенных рабочих, запрещали им говорить на родном языке, покидать в обеденное время стройку, производство и выходить в рабочих костюмах на улицу. Запуганным нелегалам выплачиваются маленькие зарплаты, которые могут задержать, а то и вовсе невыплатить: где доказательства что они работали? Где контракты? В любой день могут уволить без предоставления объяснений. Иностранцев, особенно из стран третьего мира: марокканцев, латиноамериканцев, эсэнгеновцев в основном используют на физически тяжелых работах, на вредных производствах. Мозгами Европа наелась, да и своих умников некуда пристроить: производить и строить мало кто хочет. Понятно, что шефы не несут ответственности за жизнь и за здоровье нелегальных рабочих. Рабочие дни ненормированные, эмигранты нелегалы работают по 10 и больше часов.
   Как правило, бывшие советские граждане, проявившие авантюрную склонность к путешествиям по дальнему зарубежью, в надежде на сбор "зелени-капусты" и поиска лучшей доли, почти все - специалисты широкого профиля: швецы, жнецы, на дудах игрецы и по бубнам бойцы. Их знания, силы, профессионализм, самопожертвование, селекционированные советской идеологией и проращенные в тесноте коммунального быта приносят хозяевам немалую выгоду и прибыль. Дешёвая рабочая сила и советский интеллект используются в широком диапазоне: от простых работ на выносливость и физическую силу, до сложных, требующих профессиональной выучки и подготовки. Совковым гражданам ни того ни другого не занимать, к большим деньгам не привыкать, любая работа считается чуть ли не манной желанной. С каждым годом количество эмигрантов увеличивается: предложение растёт, а спрос за ним не успевает, появившаяся конкуренция провоцирует снижение заработной платы. Соленые от трудового пота и жаркого испанского солнца песеты, в обменных пунктах превращаются в доллары, и по переводной американской системе Money Gran (вот стервецы, на всём умеют делать деньги!) отправляются в "совок": женам, мужьям, родителям, детям. Что не говори, но заработки всё равно выше чем в Грузии, Украине, Белоруссии, Казахстане, России...
   В основном, бывшие советские граждане работают на строительно-ремонтных и монтажных работах, которые ведут мелкие компании, в свою очередь нанятые фирмами покрупнее. Или же фермерские хозяйства: выпас скота, уборка урожая. Семейные пары идут в лакейское прислуживание к так называемым богатым матримониям (испанским семействам). Там они кулинарят, ездят за продуктами, стригут газоны, кустарники, цветы, убирают в доме, присматривают за детьми - работа не из лёгких. Везёт немногим, Везёт немногим, когда заинтересованные фирмы, учреждения и мелкие компании, подписывают контракты и таким образом помогают официально легализоваться. Только контракт даёт социальные гарантии и защиту, право на медицинскую карточку и обслуживание и привлечение профсоюза для решения рабочих проблем. Шефам приходится платить налоги, но без выгоды для себя они никогда не подпишут контракт.
   Среди основной массы иностранцев, бывшие советские граждане выигрывают сноровкой, жизнеприспособленностью, терпимостью к чужим мнениям, поведению и языку; многочисленными профессиональными навыками, приобретенными за нелегкое перестроечное время. "Русо" считают честными и умелыми работягами. Единственная проблема - незнание языка. Многие и не учат, признаваясь, что приехали "срубить капусту" на пару-тройку лет. Обычно так думают первый год, когда кончается второй начинают вызывать жён, детей, тёщ, друзей. Начинают учить язык.
   Новый закон обещал легализировать отношения работодателей с иностранными рабочими. Согласно одного из правил, если иностранец докажет, что он приехал в Испанию до 1-го июня 1999 года ( позже рамки расширили, приняв два этапа - июнь и декабрь 1999 года), он получает, при наличии контракта или предконтракта, документы к легализации. В министерстве иностранных дел вручается пластиковая карточка с фотографией и идентификационным личным номером. Через год его необходимо обновить. Документ продлевали, если человек работал и имел контракт. Итак, новый закон официально давал право на проживание в Испании и работу.
   В отличие от дуристики, развитой в совковых республиках с пропиской, в Испании этой проблемы не существует. Жить и работать можно в любом районе Испании. Наши граждане нелегалы свободно снимают квартиры и таким образом прописываются. Живут в складчину - выходит дешевле (оплата квартиры). Для этого надо найти арендодателя, оформить договор на аренду квартиры ( каждый год договор пересматривается и продлевается при согласии обеих сторон). Если при поиске квартиры, работы, возникают проблемы из-за незнания языка, они решаются просто - через посредничество множества мелких фирм, которые за небольшую предоплату, помогают в поисках и обманывают. Не случайно, среди эмигрантов распространено выражение: "испанец улыбается, жмёт руку и обещает всё выполнить в срок, до тех пор пока не получит деньги". Лучше общаться на фирменных бланках с подписями.
   Соблазн зеленого доллара велик. Уехав далеко от дома, люди спрашивают себя: и на кой чёрт я так поступил? Приходят минуты отчаяния и глухой тоски по близким, родным, друзьям, по земле. Понятие Родина, не ассоциируется с правящими политическими партиями, новыми стягами, конституциями и девизами, и не с программами по развитию страны и общества (читай: венок от олигарха на зелёный холмик), оно ассоциируется с родительским домом, детскими воспоминаниями, ликами родителей, жён, детей, с природой. Вот в этом озере я выловил тааакую щуку, почти говорящую. А там, за заливным лугом, видишь, голубая полоса? Начинается бор, там боровики, их ножки в кулаке не сожмешь. Помнишь, во дворе стояла беседка, в ней пили "Агдам" - "три семерки", на том месте сейчас качели. А на скамейке, что возле подъезда, до сих пор видно имя жены, которое я вырезал в седьмом классе...
   И возникает вопрос, глядя на то, как живут другие: "Черт побери, почему МЫ так не могём!? Видим, все умные, с усами и бородами, работящие, выносливые, чего только не вынесли...а свою жизнь наладить и упорядочить не могём".
   Говорят, когда этнос молодой, у него душа тёмная, не ведает чего изволить желает, поэтому менталитет у неё странный и непознаваемый...
   Как всегда, много политических споров и шумных теледебатов из-за ничего, ведь никто это "ничего" и не собирается делать. Проблемы дальнейшего внутреннего и внешнего политического развития стран СНГ легко решались за квадратным столом, в мадридской квартире. Все соглашались, что "дома" правит мафия; свободу и порядок существующий в Европе, никто "рассиянам" и иже с ними не подарит, на блюдечке с голубой каемочкой не поднесет. Надо брать и строить самим, но в бандитском обществе, это опасно и делёж - прерогатива пахана. Соглашались, что для стран СНГ будет лучше, если из них сумеет выехать как можно больше людей, пожить и поработать в Европе, чтобы потом, вернувшись домой, рассказать: ах, что мы видели! ах как мы жили! Тогда, возможно и дома что-нибудь изменится к лучшему.
   Валентин остановился перед витриной залитой ярким светом. За стеклом находился огромный макет: крепостная стена, меж зубцов которой торчали золочёные шлема легионеров и концы пик. Под стеной располагались дома, часть стен была убрана и можно было увидеть внутренние помещения, какими они были в начале первого тысячелетия. В правление кесаря Тиберия. Внутри домов и во дворах двигались механические фигурки: кто-то тачал сапоги, кто-то прял или крутил гончарный круг; дети пытались загнать в сарай непослушного поросенка. Игрушечный мир символизировал, в честь приближающего Рождества Христова, место в городе Назарете, где жила семья плотника Иосифа. Валентин улыбаясь покачал головой: мир ожидает нового Миссию или Апокалипсис. Традиция украшать под рождество витрины на библейские мотивы соблюдалась от крупных универмагов, до маленьких частных магазинчиков. На витринах стояли гипсовые фигурки явившихся магов, склонившихся над яслями с новорожденным, Девы Марии, ученики-апостолы...
   Напротив, на стене торгового центра, мелькали украшенные огнями панорамы: появлялась ёлка и танцующие снежинки затем, на тройке оленей мчался Хрисмас, с возом груженым подарками.
  
   Валентин закончил играть, решив несколько минут передохнуть. Устало опустил руки.
  -- Не хорошо лениться, когда Ленин завещал трудиться. - Юра вынырнул из толпы идущей к эскалатору, остановился перед Валентином.
  -- Привет, - Валентин протянул руку. - Que tal?
  -- Bien. - Юра опустился на ступеньку. - Лена работает и живет в отеле. Пако взял её на работу, правильно реши, что лучше ездить на машине, чем ходить пешком. - Юра улыбнулся:
  -- Думает, что она моя невеста.
  -- В жизни всякое случается, люди ведь не зря встречаются. Молодец, что пристроил Лену.
  -- Те люди, с которыми она жила - козлы и говнюки. Когда помогал ей переезжать, - глаза Юры задорно вспыхнули, - они такой скандал устроили. Не хотели, козлы, отпускать. Кричали, что Лена должна была их предупредить за месяц, и теперь пусть платит неустойку, - прогнусавил Юра передразнивая. - Вещи не хотели отдавать. Пришлось шикнуть, свистнуть, взять негодяя за шкирку и пригрозить полицией. Сразу же пошли на попетую. Сама она, никогда бы от них не съехала, там такие козлы...Лена хотела им отдать деньги, в качестве компенсации, представляешь, так ей мозги запудрили, - Юра сплюнул. - Я сказал, что не она, а они ей должны отдать за две недели деньги. Да, Бог с ними, - Юра махнул рукой. - Переехали. Слушай свежий анекдот: " Сидит в английском пабе теплая компания. Один философически замечает:
  -- А вот интересно, джентльмены, почему Шерлок Холмс так и не был женат?
  -- Но это же элементарно...
   Все хором:
  -- Ватсон?!"
   Валентин рассмеялся:
  -- Хороший анекдот. А у меня память на анекдоты слабая, ни один не помню. Откуда ты их достаешь?
  -- Да так, ветер носит. Слышал, про коллекционера Юрия Никулина? Так мне это так запало, что и я стал коллекционировать анекдоты, записывать в тетрадки, с шестого класса. Когда скучно и грустно и некому руку подать - вспоминаю.
  -- Домой не думаешь вернуться?
  -- Получу европейское образование и будем думать. Я вот зачем пришел: приглашаю тебя встретить католическое Рождество в отеле. Шефа не будет, он уезжает к родственникам на Майорку, обязанности хозяина буду исполнять я. Лена обещает приготовить рождественского гуся с яблоками, что за девушка! Купим шампанского и ананасов. Кстати, прошедшая неделя и впрямь была неделей встреч. Встретили ещё одного пассажира с нашего самолета. Помнишь Олега?
  -- Нет, но Лена мне о нём говорила.
  -- Интересный парень, бывший журналист, и он приглашён. Ну так как?
   Валентин замялся:
  -- На Рождество не могу, обещал встретить со своими. Обидятся, если уйду, мы уже и на стол скинулись, вот на Новый Год...
  -- А Лена думала, что ты придешь, привет передавала.
  -- Не могу, Юра, извини. И ты передавай от меня привет, самый пламенный, - вздохнул Валентин.
  -- Vale. Новый год с нами?
  -- С вами.
  -- Точно?
  -- Что, надо землю есть?
   Юра рассмеялся:
  -- Нет не надо, где ты её в метро возьмешь? На Новый год никого не будет, постояльцы разъедутся по домам, да по любовницам, шеф поедет к брату в Барселону. Отель будет в наших руках. - Юра заглянул в футляр, где блестели монеты. - Да, Валик, не густо.
  -- Привыкли ко мне. Надо менять место, - виновато ответил Валентин и шутя добавил, - как профессиональный побирушка скажу, что перед праздниками дадут больше.
  -- Ты хорошо играешь и поешь, надо искать не место, а работу, где сможешь применить способности. Поищу для тебя какой-нибудь ресторанчик. Ты на английском что-нибудь знаешь?
  -- Битлов, кое-что из Ролингов, Иглз, а что?
  -- Посмотрим. - Юра похлопал Валентина по плечу. - Счастливо и до встречи. Да, держи, тархету, с адресом моего заведения, на всякий случай. Номер моей мобилы знаешь?
  -- Знаю.
  -- На Новый год ждём.
  -- Заметано.
   Оба рассмеялись, пожали руки...
  
   25 декабря у католиков считается большим праздником - Рождество Христово - Navidad del SeЯor! Православные, живущие в Испании, чтоб не отставать от испанского социума, этот день также празднуют. Красный день календаря, кто не любит праздники? Любой праздник несет радость, веселую предзастольную озабоченность, а это настроения, улыбки, смешинки в глазах, поцелуи... После двенадцати, ночью во дворах взрываются петарды, раздаются весёлые и полупьяные выкрики молодежи. Испания шумит, гуляет, празднует, на столах румянятся поросята, вздернули клешни красные лангусты, раскрыли раковины устрицы, на сковородке шкворчит паэйя, в баре томятся в ожидании выхода: красное, белое вино Rioja, ValdepeЯas, Martini...Кто не любит поесть и выпить? Семья терлась и глотала слюни возле стола до двадцати четырёх и ноль-ноль...Дети получают подарки, едят Turron de Jijona и ожидают прихода Дня Трех Королей. Он наступает после Нового года, шестого января, в этот день снова раздаются подарки, по улицам движутся театрализованные карнавальные шествия. На украшенных платформах, в креслах едут три короля: Мельчор, Балтазар, Ильмир....С платформ в толпы, стоящие вдоль дорог летят жмени конфет и печенья, и толпы ловят, жуют, смеются...Крики детей ! Semana Santa!
   Semana Santa!
   За Людмилиным столом присутствовали: хозяйка, Анатолий, Катерина с мужем Иваном, Микола и Валентин. Он сидел между Людмилой и Миколой.
   Женщины постарались приготовить достойный стол. Накрыть его в Испании не проблема для наших людей, привыкших к трудностям совкового дефицита: стояния в очередях, чтоб купить дешево и сердито; бузы, чтоб в одни руки давали по одной курице и банке майонеза. Приготовить ещё проще, когда супермаркеты завалены полуфабрикатами - разогревай да подавай. Но стол был особенным, наши женщины не накрывают столы, а совершают священнодействие. На чужбине всегда хочется далёкого, домашнего...Бывают дни, когда кажется одной чёрной буханки зажевал бы... с солью, йодированной, противочернобыльской...
   На столе стояли: селёдка под шубой, миски с холодцом, блюдечко с хреном, купленным на польском базаре, скумбрия густо усыпанная кольцами лука. В Испании не солят рыбу, другие вкусы, пиво предпочитают с оливками. Имелись салаты из морских продуктов и конечно же - салат оливье. Салат известен в Испании и не менее любим, только называется он - ensaladilla rusa - русский салат. Есть испанский анекдот:
  -- Вы знаете русских?
  -- О, мне нравится салат.
  -- И еще?
  -- Русские горки! ( у нас они называются американскими).
  -- А что вы знаете о России?
  -- О, там много русских!
   Испанский юмор...
   Горячие блюда представляли: курица, голубцы, котлеты; гарниром выступало картофельное пюре. Фирменные, рукотворные пельмени, приготовленные Катериной. На кухне скрывался до поры до времени, принёсённый ею же - торт Наполеон.
  -- Ну, дорогие женщины, вы дали, - урчал довольно Толик. - Не праздник, а чревоугодие. Такой вкуснятины, давно не ел. Так, - довольно потёр руки и взял на себя роль распорядителя:
  -- Дамам вино Rioha, мужчинам - "блондинку", водку "Абсолют".
   Водка считается национальным русским продуктом и изобретением, в этом отношении с русскими никто не спорит, кто как не они знают в водке толк? В магазинах, если стоят водочные бутылки изготовленные в Швейцарии, Голландии, Германии, по устоявшейся традиции водка имеет русские имена: "Рахманинов", "Толстой", "Императорская", "Казачок". Хочешь стать композитором или писателем - выпей сто грамм. Русскую смесь этилового спирта с водой, обработанную активным углём никогда не спутаешь ни по запаху, ни по вкусу...
   Толик поднял рюмку:
   - Предлагаю выпить за давнее событие происшедшее по дороге из Назарета в Иерусалим и Вифлеем, повод, за Рождество Христово. Конечно, мы грешники и язычники, которые не соблюдали поста Филиппова, сочельник, не услышали литургии, тем не менее, дай Бог нам счастья и удачи. Как говорят: да будет свет и слово! Спасибо Господу, что он явился в мир, спасти наши заблудшие души.
   Выпили. Налегли на закуску.
  -- Всю ночь испанцы пускали петарды, да ракеты, спать мешали, - пожаловалась Катерина.
  -- Католики празднуют серьезно, как и православные, - Иван вцепился зубами в куриную ляжку, - как и мы, в двенадцать садятся за стол и гуляют всю ночь, - пробовал сказать прожевывая мясо.
  -- Мне сеньора рассказывала, что в католическом обряде празднования Рождества, в храмах совершают три Мессы: "Ангельская", "Пастырская" и "Царская", - сказала Люда.
  -- У нас тоже есть "Царские Часы", - заметила Катерина, - в Испании нет сорокадневного поста, их подготовительный период к Рождеству короче и не требует пощения. Адвент.
  -- Что?
  -- Адвент - пришествие, так называется их подготовительный период.
  -- После первой и второй, перерывчик небольшой, - Толик споро обслужил фужеры и рюмки. - Темы у вас для разговоров, - пробормотал он.
  -- Вчера письмо получила, - продолжила Катерина. - У нас, на Украине, опять перебои с электричеством. Отключают, даже зимой, негодяи. - Она посмотрела на мужа, - а цены на квартиры упали. Слышишь, Вань, может сыну двухкомнатной хватит? У дочки хата двухкомнатная и ничего?
  -- Павлу деньги нужны, чтоб в институте доучиться, - пробормотал Иван заканчивая обгладывать кость.
  -- Деньги на всё нужны: за институт заплати, у Вальки внучка Любочка наша, ей обязательно надо помочь и зятя от армии отмазать. Лодырь, опять без работы сидит. Разве на всё соберёшь?
  -- Не соберёшь. - Толик поднял рюмку. - Денег, всегда мало. Следующий тост предлагаю за наших родных и близких, которые живут в дурдоме без электричества, который мы покинули, - он оглянулся на Людмилу...
  -- Да, давайте выпьем, за наши корешки, - оживился Микола. Толкнул Валентина в бок, - в праздники ещё тоскливее, лучше работать не имея выходных. Воспоминания, эх мать, - он опустил рюмку, вяло ткнул голубец вилкой. - У нас сейчас настоящая зима, снегу по пояс. Жена писала, снега много выпало. Метели...
  -- Валентин, ты бы сыграл для нас, - попросила Люда. - Видела, как ты в метро играешь, хорошо получается.
  -- Точно, сыграй! - воскликнул Толик. - Я тебе штрафную налью.
  -- Не торопись со своими штрафными, - осадила Люда.
  -- Просто налью, чтоб что-то было в рюмках, посуде нельзя пустой на столе стоять, - пробормотал Толик.
   Валентин поднялся из-за стола, принёс гитару, ласково перебрал струны.
  -- Что сыграть?
  -- Что хочешь, - ответила Люда.
  -- Что-нибудь хорошее, наше, родное, - попросила Катерина.
  -- Блатное, - хмыкнул Иван.
   Валентин подтянул на колки и через минуту заиграл неторопливый вальс Городницкого "Снег":
   Тихо по веткам шуршит снегопад,
   Сучья трещат на огне.
   В эти часы, когда все ещё спят,
   Что вспоминается мне?
   Неба далекого просинь,
   Давние письма домой...
   Быстро сменяется осень
   Долгой полярной зимой...
  
  -- Да... Снег, березы, сосны, есть повод выпить за то, что оставили дома. - Толик поднял рюмку. - Иногда воспоминания, не знаю почему, аж за горло берут, как накатит... Но здесь мне нравится, однозначно. - Он залпом выпил.
   Люда закурила.
  -- Если жизнь была бы нормальной, никто бы никуда не уезжал, - заметила она выпуская густое облако дыма.
  -- Довели людей, - кивнул Иван. - Как-то наша газетка попалась, вычитал, что на заработки с Западной Украины выехало около 60% населения.
  -- А что, на чиновников толстобрюхих работать надо? - вступил в разговор Микола. - Им сейчас за все плати: наплодили законов, да налогов и все против людей. Никто о народе не думает, душегубы.
  -- О народе никто никогда не думал, - пробормотал Валентин, перебирая струны.
  -- Кто-то должен думать? - услышал Микола. - Мы избрали депутатов...
  -- Ой ли? Ты хоть раз на выборы являлся? - спросила Катерина. - Депутатов не выбирают, они сами себя назначают. Если отец директор завода, значит его сын или депутат или владелец фирмы, которая торгует товарами ворованными с отцовского завода. Если отец горняк, значит и сын его будет или шахтером, или рабочим на прихватизированном заводе. Наша преемственность: не по уму, а по фамилии.
  -- Кругом ворюги, - подтвердил Иван. - Законы придумывают, чтоб воровать было легче. Мороз лечит свои болезни в Германии (А. Мороз - лидер социалистов Украины), а потом берется решать проблемы здравоохранения на Украине. Депутаты открывают за рубежом фирмы, счета.
  -- Как у Волкова, - добавила Катерина. - До смешного доходит: просим денег у Запада, депутаты их растаскивают и переводят на заграничные счета. Деньги как были за границей, так там и остаются. Прокручиваются банками, плюс требуют с нас возвращение разворованного долга и проценты. В выигрыше все, кроме народа. Никто о нас не думает.
  -- И не будет думать. Что такое народ? Безликая лицемерная масса, лишенная индивидуальности, - отозвался Валентин. - Сами о себе думайте и заботьтесь. Почему вы считаете, что депутаты возьмут и издадут правильные законы? Год назад вы ругали Кучму, за его президентство и переизбрали на новый срок. Значит не так он и плох?
  -- Не на кого менять разве что, шило на мыло, - ответил Микола.
  -- Кто о нас должен думать, как не представительная власть? - спросила Катерина.
  -- Тогда заставьте думать, напоминайте власти о служебном долге и патриотизме каждый день. Выходите на улицы, стучите ложками в пустые кастрюли, требуйте свобод и прав. Просто так, правящий класс который вы называете мафией, деньгами делиться не будет, ведь он считает их своими. Заметьте, какое лицемерное название они придумали - "слуги народные".
  -- Какой умный, почему сам не требовал прав, когда жил в Белоруссии? - поинтересовалась Катерина.
  -- Потому что, я такой же как и вы - трус. - Валентин грустно улыбнулся. - Возможно, надо было увидеть, как живут другие люди, как можно и надо жить. Сегодня есть с чем сравнить. Я не верю речам политиков, считаю их предателями, когда они заверяют нас, что мы отстали от Запада лет на 70 и никогда его не догоним. Пример - Испания, за пятнадцать лет она поднялась до сегодняшнего уровня и для некоторых из нас кажется раем. Временной срок становления очень маленький, даже поколение не сменилось. Конечно, им помогали все развитые капиталистические страны, видя и свою выгоду, но все равно, посмотрите - какая бедная земля: сухая, безводная; фрукты и овощи растут не без помощи химии. И как растут!? Хватает себе и другим. Газ и нефть экспортируются. Полезных ископаемых не осталось. Постоянные вливания денежных инвестиций из Америки, Германии, Франции и Англии, позволили поднять весь государственный сектор, а также подняться и окрепнуть малым фирмам, развернуть туристический бизнес, именно на нём Испания зарабатывает. Всё это и сделало Испанию такой, какой мы её сейчас видим. Разработанная законодательная власть, многопартийность. Чиновники и министры воруют, но не наглеют, потому что все друг за другом смотрят и грезят политическими разоблачениями, что бы поднять свой политический рейтинг, забраться выше, на одну властную ступеньку. Наших министров и депутатов, в тюрьмы за нарушение уголовного кодекса не садят, а на Западе это возможно.
  -- Испанскую перестройку начинали социалисты, погорели на воровстве и сейчас её продолжает Partido Popular во главе Азнаром. За ним пристально наблюдает лидер социалистов Запатеро и ждет мельчайшей ошибки, чтобы перехватить власть. Я говорю про то, что за такой же срок, а то и меньше, нашим республикам можно догнать и перегнать тот экономический уровень, которым обладает Испания. Нам не надо учить и нанимать специалистов по экономике, юриспруденции, инженеров, архитекторов, искать рабочих. Они есть, но главное знают, как сделать, чтоб было лучше. Я не верю, другому мифу, выдуманному правительством про спаивание нации, про неумение работать. Возможно берут пример с себя. А без шуток, практически на всех мировых стройках присутствуют наши специалисты и рабочие. Козлы от политики, специально унижают свой народ: униженными и оскорбленными, "пьяницами и дегенератами", легче управлять. В конце концов, когда всё спрячется, присвоится и разворуется, наш народ проснется от жадности, что его обделили и на разбор шапок не пригласили. Вот тогда что-нибудь и начнется. А пока, хитрые политиканы, народные слуги, не хотят и не стремятся воспитывать политически грамотных и сознательных избирателей, не желают поднимать национальную гордость, ведь гордостью не шутят, прививать патриотизм, им лучше баловаться национализмом. Воспитывать патриотизм опасно.
  -- Да ты революционер, - сказала Катерина. Все рассмеялись.
  -- Домой приедешь, совершишь государственный переворот, - добавил Иван.
  -- Ага, а вы вернётесь на всё готовенькое, - Валентин холодно улыбнулся.
  -- Предлагаю выпить за хорошие изменения, - пробормотал Толик и быстро выпил. - Ух! Хватит о политике, за своим столом мы можем решить все проблемы, да что толку? Валентин, сыграй что-нибудь веселенькое: тили-тили, трали-вали, - Толик подмигнул.
  -- Давайте выпьем, скоро и наше Рождество подойдёт. Одни праздники. Мне на стройке, вернее всем, шеф подарки дал.
  -- Нам тоже дал и в кабак сводил, - сказал Иван.
  -- И нам, - добавил Микола. Он поднял рюмку. - Я вот каждый день говорю Богу: "Спасибо Господи за то, что у меня есть работа". Хоть какую копейку можно домой отослать, - он посмотрел на Валентина. - У меня напарник домой уезжает, правда он уже второй месяц уезжает, но если уедет, могу о тебе поговорить.
  -- Поговори, когда уедет.
  -- Валик, а сколько, если не секрет, ты зарабатываешь на гитаре? - спросил Толик.
  -- Столько, сколько дадут, - улыбнулся Валентин.
  -- Может в ученики возьмешь, у меня неплохой баритон? Надоело по стойкам прыгать, - пошутил Толик.
  -- Подумаю, надо тебя проэкзаменовать, - ответил Валентин.
  -- Скоро новый год, - протянул Иван, задумчиво рассматривая тарелку полную голубцов.
  -- Да, - встрепенулась Катерина, - на новый год, встретить третье тысячелетие, приглашаю к себе, - объявила она.
  -- Непременно будем! - воскликнул Толик наполняя рюмки.
  -- Не могу, я уже приглашен, - сказал Валентин.
  -- Приглашен? - Люда с интересом посмотрела, - и куда?
  -- К друзьям.
  -- У тебя появились друзья? Это женщина, точно! - хохотнул Толик.
  -- Молодец старик! Ты разведенный, на твоем месте я давно нашел бы какую-нибудь богатую вдовушку-сеньору. Как выглядит твоя пассия? Где познакомились, в метро?
  -- Какая разница?
  -- Просто интересно, старик, ты такой скрытный.
  -- Жаль, гитары не будет, - вздохнула Катерина.
  -- Так ведь Колька с баяном придет, - напомнил Иван...
  
   Сидели долго, за полночь. Пустой разговор: обсуждались цены, где и что можно достать подешевле.
  -- Я в Lidl (цепь немецких магазинов) хожу. У немцев дешевле и товар разнообразнее.
  -- Dia тоже дешевые магазины.
  -- В Cort Ingles лучше не ходить - самые дорогие.
  -- Видел, на Gran Via проституток? Там и наших полно, - смеялся Толик.
  -- В парке, Батане, не меньше ошивается, - отвечал Иван.
  -- Вчера в церковь ходили, выбрали кое-что из одежды, монашки дали комплект белья и ящик с продуктами, - хвастал Толик.
  -- И мы собираемся сходить. На днях наш автобус приедет, хороший бизнес - людей возить, так хочу посылку домой отправить. - Иван мечтательно посмотрел на люстру. - Когда-нибудь и я займусь таким бизнесом. Интересно сколько зарабатывают водилы?
  -- Что за посылка?
  -- Да телевизор недавно в мусорном ящике откопал, "Соня". Принес домой - работает. Да и так, шмоток лишних насобиралось, конфеты, печенье, консервы - испанские деликатесы.
  -- Сколько водилы за килограмм берут? - интересовался Толик.
  -- Сто песет кило.
  -- Я когда домой поеду, поеду в польском автобусе, с поляками дешевле, а наши кинуть могут, - вздохнул Микола. - летом уеду. - Он усмехнулся. - Моя писала раньше : " Почему так долго? Возвращайся скорее!", а сейчас пишет: "Дома делать нечего, продолжай работать в Испании".
  -- Ты деньги через банк высылаешь?
  -- Да, а раньше почтовым переводом - дешевле выходило.
  -- Бабам нужен не мужик, а его бумажник, - сказал Толик.
  -- Летом возвращаюсь.
  -- Не говори гоп, пока не перепрыгнешь, - наставительно заметил Иван.
  -- Нет, решил - уеду летом, здесь летом с ума сойти можно, жара.
  -- Толик - наливай.
  -- Осталось вино...
  
   Гляжу в озера синие,
   В полях ромашки рву...
   Зову тебя Россиею,
   Единственной зову, Спроси - переспроси меня -
   Милее нет земли.
   Меня здесь русским именем,
   Когда-то нарекли...
  
  -- пел Валентин. Разговор стих. Слушали, думали о своём. Глупо жить ради денег, но философия приемлема, если они есть...Какие мы стали мелочные и безобразные, где вы - "души прекрасные порывы"?
  
  
  
  
  
  

Г л а в а 8

  
  
  
  -- КАЖЕТСЯ ЗДЕСЬ, - Валентин остановился перед невысоким трехэтажным домом. Над подъездом висела неоновая вывеска - "HOSTAL"(гостиница). Он надавил на кнопку звонка. Дверь открыл улыбающийся Юра.
  -- Привет. Хорошо, что пришел раньше. Между прочим, нас соберется порядочно.
  -- Когда много - хорошо, - Валентин прошел в небольшой холл. Критически осмотрел темные стены, старые зеркала, протертые кресла и диваны.
  -- Я не говорил, что работаю в отеле люкс? - рассмеялся Юра. Он кивнул на стеклянную дверь. - За той дверью мой офис. Дежурю там по ночам. Там же небольшая комнатка, где живу. Лестница, что вниз - ведет в столовую и на кухню. Верхняя - в номера. В гостинице никого нет, кроме нашей компании. Все разъехались, как я и предсказывал. Пако разрешил пользовать кухней и столовой. В общем, чувствуй себя хозяином. Одежду кидай в коридоре, выбирай кресло или диван. Они старые, но чистые, Лена вчера всё пропылесосила.
  -- Пойдем, в столовую, там Лена с Олегом возятся. Как раз, познакомлю с Олегом и бабушкой. Она верно телевизор смотрит.
  -- Чья бабушка? - Валентин положил в кресло куртку и поплелся за Юрой.
  -- Считай, что наша. Старушка может рассказать такую историю, выслушаешь - не поверишь. Олег хочет её записать.
   Они спустились в столовую.
  -- Вот и Олег!
   Олегом оказался мужчина среднего роста, которому едва минуло тридцать. Темноволосый, с короткой стрижкой, острыми, немного восточными чертами лица. Карие глаза смотрели скептически, хитровато щурясь.
   Валентин его не вспомнил, это Юрка, со своей коммуникабельностью, успел перезнакомиться почти со всем самолетом.
  -- Олег.
  -- Валентин.
   Представившись, пожали друг другу руки.
  -- Приятно познакомиться. Оказывается, мы вместе летели в самолете? - смущаясь пробормотал Валентин.
   Губы Олега улыбаясь дрогнули.
  -- Летели, - коротко согласился он.
  -- Валик, привет, - крикнула из кухни Лена. На миг показываясь и махая рукой. У неё за спиной промелькнуло ещё одно молодое симпатичное лицо.
  -- Кто ей помогает?
  -- Ангелина, полька, она живет в отеле. Пойдем, познакомлю, - предложил Юра.
  -- Успеешь.
  -- О, мужики, просветление! Анекдот вспомнил! Значит, сидят два грузина, едят шашлык, запивают его молодым вином. Один с грустью говорит:
  -- Гоги, я ужэ мэсец жэнщэну не видэл.
  -- Гиви, ты жэ жэнат!
  -- Вай, ты ещё маму вспомни!
   Все рассмеялись.
  -- Стол накроем здесь, в зале. Музыка есть, телик есть, что ещё людям надо? - Юра оглянулся. В дальнем углу, спиной к ним, в массивном кресле кто-то сидел и смотрел телевизор.
  -- Вера Васильевна, скоро уснет, - сказал Олег, - мне бы хотелось с ней поговорить.
  -- Успеешь, - Юра посмотрел на часы. - Даже не знаю, по чьему времени будем встречать двухтысячный год? Первый, в Москве - через час, через два в Минске и Киеве, через три - в Мадриде.
  -- Встретим, чтоб никому обидно не было все три, - усмехнулся Олег. - Я сегодня кроме кофе ничего не пил и не ел.
  -- Лопнешь. Переедать вредно.
  -- Проверим.
  -- У нас куча времени, на моих золотых - девять.
  -- Тогда я поговорю с Верой Васильевной, - сказал Олег.
  -- Только не утомляй её сильно, скоро Новый год, - попросил Юра. Он посмотрел на Валентина
  -- Иди с Олегом, послушай бабушку, тебе будет полезно. А я, как распорядитель банкета, помогу девчонкам стол накрыть.
  -- Чем она так знаменита? - спросил Валентин обращаясь к Олегу.
  -- Эта женщина почти восемь лет просидела в Казанской спецбольнице.
  -- Что за спецбольница?
  -- Медицинское учреждение где не лечат, а психически уничтожают человека. Задача пациента - сохранить здоровье и не сойти с ума. - Олег достал сигареты. - Куришь? - протянул пачку Валентину.
  -- Нет, не курю.
  -- Везёт, - Олег прикурил, - а я всё никак не могу избавиться от дурацкой привычки.
   Олег затянулся:
  -- Вера Васильевна в Испании несколько лет. Дочка выехала и её с собой забрала.
  -- За что она сидела в спецбольнице?
  -- За 62 статью.
  -- Я не знаю кодекс, - Валентин пожал плечами.
  -- Серьезная статья, - усмехнулся Олег, - антисоветская агитация и пропаганда. Когда-то она работала в школе учительницей, пыталась преподавать на украинском языке, рассказывала об уничтожении большевиками украинской культуры. Написать про Украину несколько статей, однажды её попросил один из представителей Хельсинского комитета по правам человека. Вера Васильевна написала. Тут же последовала реакция - уволили из школы. Через месяц её арестовал комитет. Чекисты собрали экспертную комиссию медиков-педиков и те поставили диагноз: написали на бумажке вердикт - шизофрения. - Во время рассказа лицо Олега заострилось, окаменело, стало бледным и злым.
  -- Пойдем, хочу дослушать её историю.
   Они подошли к старой женщине полностью утопавшей в кресле. Плед скрывал маленькое, высушенное старостью и годами лечения тело. Остатки седых волос ещё пытались виться, голова вздрагивала в нервном тике. Глубокие морщины иссекли лицо. На Валентина взглянули большие и светлые, выбеленные временем, вымытые слезами глаза-васильки. В них читались покой и умиротворение жизнью, в уголках стыли капельки рос.
   Олег приглушил звук телевизора.
  -- Добрый вечер Вера Васильевна.
  -- Здравствуй Олег, - голос у старушки на удивление был ясным и звонким.
  -- Знакомьтесь, мой друг - Валентин.
  -- Здравствуйте, - пробормотал Валентин.
  -- Здравствуйте, - в глазах старушки появился интерес, они цепко осмотрели Валентина.
  -- Вы обещали поговорить со мной о том времени. Сегодня можно? - спросил Олег. Он оглянулся на Валентина:
  -- Мой друг, тоже интересуется историей.
  -- Прошлое всегда живо, в отличие от будущего, - сказала Вера Васильевна. - Конечно, Олег, поговорим. Выключи телевизор, он меня отвлекает.
   Олег выключил телевизор, пододвинул к креслу Веры Васильевны два лёгких стула.
  -- О чем ты хотел узнать?
  -- Вы помните, как звали начальника больницы? - в руках Олега, как у фокусника, откуда-то появились ручка и толстый чёрный блокнот. Валентин сел рядом, внимательно прислушиваясь к разговору.
  -- Прекрасно помню - Константин Леонидович Свешников.
  -- А как, выглядела больница, хотелось бы представить?
   Вера Васильевна закрыла глаза, погружаясь в воспоминания.
  -- Там несколько корпусов: пять или шесть. Тринадцать отделений. Политическое было тринадцатым. Символичное число, не правда ли? Остальные отделения для обычных заключенных. Лишь с двух или трех отделений людей выпускали на работы, остальных держали под строгим контролем. В каждом отделении допускалось по несколько политических. Все остальные - уголовники. Теснота была страшная. Больница вмещала в себя до 1000 человек, но доходило и до 1500 и больше. Даже кровати иногда ставили в два яруса.
  -- Каким был распорядок дня?
  -- Подъём в шесть утра. Пол часа чтоб помыться и выдраить отделение.
  -- Каково среднее количество человек в одном отделении?
  -- Около девяноста. На всех, для уборки - три ведра воды. В отделении один туалет, в нём три раковины и три унитаза. Режим соблюдался строго. Любые задержки наказывались. А многие от лекарств страдали запорами. Естественно, справиться за пол часа, отделение никак не могло. Людей стаскивали с унитазов, били. Стирать белье было строго запрещено. За это могли жестоко избить или бросить на "острую" половину.
  -- Это куда, на "острую половину"?
  -- К тяжелобольным. Тряпочки свои, ведь отделение женское, стирала в воде похожей на дурно пахнущую жижу. В помещениях стоял такой ужасный запах, на стенах и на полу следы крови. Ужасно, - Вера Васильевна скорбно покачала головой.
  -- Как-то нас не мыли четыре месяца, что-то случилось с водопроводом. Завелись вши и нас остригли наголо. Платье выдавали одно, никакой лишней смены.
  -- А какими были сроки мытья?
  -- Обычно - три раза в неделю.
  -- Почему выдавали только одно платье?
  -- Другое платье давали тем, кто ходил на работу. Мы не имели права носить теплые вещи: колготы, или свитер. Олег, ты не представляешь как всё было унизительно и омерзительно. - Открылись светлые, пронзительные глаза, с уголков скатились две слезинки. - Униженного человека легко поставить на колени. Униженный - это уже сломленный человек, - глаза закрылись.
  -- Принести воды? - спросил Валентин.
  -- Спасибо не надо. С семи до восьми у нас был завтрак. После - таблетки. Их давали горстями и проверяли, чтоб все проглотили. Сунут в рот шпатель: "Ну-ка, покажи язык. Скажи-ка тридцать три". Таблетки никогда не менялись, набор для всех был одинаков, их можно было применять годами. Такой способ лечения санитары называли фаршированием. Главврач любил повторять: "Мы вас так нафаршируем, что поползете отсюда раком".
  -- От приёма такого количества таблеток, вся слизистая оболочка желудка и кишечника разрушается. Начинаются трястись руки и ноги. Тело сводят постоянные судороги и его тоже начинает трясти. Изо рта течет слюна. Здоровые люди быстро превращаются в тяжелобольных. У меня стали сыпаться зубы и я уже не могла глотать. Два года не разговаривала. Не могла говорить - парализовало ротовую полость, распух зык. Приходилось набивать рот хлебом, чтобы язык не западал.
  -- Однажды мне хотели сделать инсулиновый шок. Заведующая отделением говорила: "Ничего-ничего, произведем вам омоложение". Мне было за пятьдесят, эту процедуру я бы не выдержала. Попалась набожная медсестра, которую я уговорила вычеркнуть меня из списков. Перед общественно-политическими праздниками всех "диссидентов" переводили в "острое" отделение. Врачи издеваясь шутили: "А вдруг митинг устроите с демонстрациями? Отвечай потом, за ваше здоровье". Из острых отделений люди не выходили по пол года. Там был настоящий ад. Назначали до 25 сеансов электрошока. Люди придумывают пытки лучше и пострашнее чем дьявол. Чертям надо проходить обучение в таких лечебницах.
  -- Что такое электрошок?
  -- Ужасная процедура. К голове прикладываются электроды и включают ток. Человека начинает так трясти, что у некоторых даже коронки с зубов слетали. Конечно же, во время процедуры истязаемый непроизвольно мочился.
  -- Для чего его применяли? Пытка?
  -- Потому что, после такой процедуры полностью отключается правое полушарие - волевая сфера, люди теряют память. После электротерапии в палату притаскивали безвольные трупы с трясущейся головой, слюнявым ртом, бессмысленными, пустыми глазами. От них несло мочой, естественно, их никто не мыл. Бросали на кровать и уходили. В "остром" отделении я обычно ухаживала за теми, кто был после таких процедур. Мыла кровати, стирала одежку. В обеденный перерыв вымачивала полотенца, вытирала тех, кто уж совсем завонялся. - Вера Васильевна замолчала.
   Она тяжело дышала, из горла вырывалось хрипение. Маленькие кулачки впились в края пледа. Под закрытыми веками вздрагивали глаза. Такие воспоминания живут вечной и страшной жизнью.
  -- Я бы не выдержал - повесился, - тихо обронил Олег. - Какой сильный и цельный надо иметь характер, чтоб не сломаться, и продолжать бороться за право называть себя человеком, думать о себе как о человеке.
   Женщина услышала, открыла глаза.
  -- Мужчинам приходилось тяжелее, их истязали ещё страшнее. В день выносили по три гроба. Бывало и я хотела надеть на шею чулок и удавиться, только и за этим строго следили. Удавиться не дадут. Если поймают - садили на уколы и через месяц превращали человека в растение. Чтоб не сойти с ума и держаться за жизнь, каждый день, час, читала молитвы. Я верила и верю в Бога. Верила, что он поможет выйти из тюрьмы, чтобы потом, рассказать о нашем светлом прошлом, о том, что делали и в кого превращали людей.
  -- Я обязательно напишу об этом, - пообещал Олег.
  -- Напиши. Когда я вышла у меня брали интервью, но потом не напечатали.
  -- Вы смотрели там телевизор, читали книги, или газеты?
  -- Да, в "красном уголке", вместо Библии и Нового Завета, лежали опусы Брежнева Леонида и литература подобного рода. В основном брошюрки о достижениях и свершениях советского народа. Ежедневно смотрели рафинированную программу "Время". Иногда, по воскресеньям, разрешали смотреть фильмы. Но это к добру не приводило, после просмотров, у многих случались нервные срывы. Люди впадали в депрессию, совершали попытки суицида. Фильмы напоминали о той жизни, которая осталась за высоким забором с проволокой. Врачи говорили, что жизнь за забором не для нас, она закончилась, когда мы перешагнули порог отделения. Санитары обладали удивительным извращенным юмором. Впрочем, там нормальные люди не смогли бы работать. Там был мир наоборот: сумасшедшие лечили здоровых.
  -- Когда вас выписали?
  -- 22 февраля 1988 года меня выписали и отправили в Одессу. Там, комиссия мне поставила диагноз: "постшизофренический синдром, состояние компенсации". Это значит я выздоровела после шизофрении. Наступили времена гласности, но разумеется в истории моей болезни о политике ничего не говорилось. В конце мая, пройдя курс реабилитации, меня выпустили из Одесской больницы. - Вера Васильевна смежила веки. - Я устала Олег. Извини, на сегодня хватит. Хочу побыть одна.
  -- Да, конечно, это вы меня извините. Своими вопросами я вас утомил. Олег поднялся:
  -- Может вы чего-нибудь хотите?
  -- Нет, спасибо, - на бледном лице женщины проявилась слабая улыбка, - ведь скоро мы сядем за стол.
  -- Да, скоро новый год, - Олег сделал движение рукой, приложил палец к губам. Валентин осторожно поднялся и пошел вслед за Олегом. Рассказ бедной старой женщины потряс. Когда отошли достаточно далеко Валентин прошептал:
  -- Даже не верится.
  -- Верится, - жестко отозвался Олег, раскуривая сигарету. - Наша действительность всегда была покруче фантастических романов. Просто не все люди предпочитают видеть и знать правду. Наша славянская правда спрятана за стеной и ассоциируется с застенками. - Олег вышел в коридор.
   К Валентину подошел Юра.
  -- Ну вот, девчата заканчивают сервировку. Пойдем, буду тебя знакомить.
   Небольшая компания тусовалась подле обеденного стола, вокруг которого возбужденно бегали три девушки.
  -- Анжелина И Вероника, - представил Юра двух сервировщиц. - Наша золотая молодежь. Это Валентин, можно просто Валик. Композитор. Прошу любить и жаловать.
  -- Да ладно тебе, - Валентин покраснел и толкнул Юру в бок.
  -- Идем, - Юра подвел его к компании:
  -- Знаменитый рок-гитарист, певец и композитор, просто - хороший человек Валентин. Для друзей - Валик. Знакомьтесь. - Юра стал представлять:
  -- Петр и Алексей, представители западной Украины. Хореографы, из ансамбля "Чырвоная Калина". Это присно, а ныне переквалифицировавшиеся: Петр в электрика, Алексей, кстати муж Вероники, в водителя грузовика.
  -- Семен, но можно звать просто - Сеня. 20 летний парубок из Львова, недоученный студент филфака, уклоняющийся от призыва.
  -- Ты выложил всё плохое, - сказал Сеня, самый молоденький в их компании, розовощекий хлопец, с льняными кудрями и девичьей улыбкой.
  -- Не всё. Парубок подбивал клины к Ангелине и Лене - ничего не получилось. Продолжает упорно искать богатую старую вдову, которая осчастливит завещанием и скорой смертью. Работает на какой-то фабрике: что-то во что-то пакует. Теперь всё.
  -- Елена Васильева. - Валентин догадался, что невысокая полноватая женщина, с большими светлыми глазами и темно-русыми, вьющимися локонами, дочка диссидентки Веры Васильевой.
  -- Ну вот, все знакомы. Где Олег?
  -- Курит.
  -- Олега вы уже видели. Журналист и будущий классик.
  -- Про себя скажи, - попросил Сеня.
  -- Я? - Юра воинственно выпятил грудь. - Я как Фигаро, то здесь, то там. Мажордом или мажорный дон. Кстати, ты Сеня мне напомнил анекдот:
  -- Стоит милиционер на посту под домом, как вдруг сверху, ему на голову падает кирпич. Милиционер спокойно поднимает голову и говорит:
  -- Ничего себе! А если бы здесь человек стоял?!
   Когда смех стих, Лена объявила:
  -- Все за стол. Через десять минут в Престольной пробьют куранты.
  -- Новый год шагает по планете, - сказал Алексей.
  
  
   Юра поднял фужер, в котором играли пузырьки шампанского.
   - Согласно старой традиции, Новый год для нас наступал с боем Кремлёвских курантов. Когда-то огромная, многомиллионная страна, в это время звонко чокалась бокалами, поздравляла с Новым Годом и пила шампанское. Это было когда-то, сейчас мы в Испании и здесь все иначе. - Юра посмотрел на часы. - Новый год, новый век и новое тысячелетие приближаются к Москве, шагают по планете. Подумайте о том и загадайте желание, о котором вы мечтали. Если есть несколько желаний, загадайте несколько, никто вас не ограничивает, - Юра улыбнулся, - лишь бы они исполнились, если не в новом году, то хотя бы в новом тысячелетии. Когда будем встречать Испанский новый год, я раздам виноград, каждому по двенадцать виноградин. В Испании разрешено загадывать двенадцать желаний, по числу виноградин. А пока, пожелаем нам, людям планеты, и космонавтам счастья, удачи, мира, любви, в новом веке и тысячелетии. Желаем избежать несчастий и болезней, черных полос, попадающихся на нашем пути, а если они встретятся, так пусть будут короткими, чтоб через них можно было перепрыгнуть. А белые полосы, пусть будут такими широкими, чтоб пока пересекали их, успевали забывать про невзгоды и неприятности. Всем счастья!
  -- Время! - выкрикнул Сеня.
   Все поднялись, протянули навстречу друг другу фужеры с шампанским. Хрустальный звон наполнил столовую.
  -- Ура!!!
  -- С Новым годом!
  
   Валентин, откинувшись в кресле, блаженно сидел за столом. Девушки приготовили на славу. В центре стола, стоял найденный на чердаке, бронзовый канделябр на десять свечек. Свет был потушен, потрескивая горели свечи, к ним примешивался запах благовоний. Юра купил свечи в китайском магазинчике. На потолке блестели, подвешенные на нитях, вырезанные из фольги снежинки: золотые, серебряные. Возле телевизора стояла маленькая ёлочка, увитая серпантином, обвешенная разноцветными шариками и конфетами. Под ёлкой стоял одинокий Санта Клаус, не знающий, что у него есть внучка Снегурочка.
   Рядом, в кресле спала Вера Васильева. Из уголка губы, по подбородку текла тонкая струйка слюны. Бабушка улыбалась во сне.
   "Господи, - подумал Валентин, - дай нам право надеяться на лучшее. Дай шанс стать людьми. Помоги нам. Блуждаем по свету пилигримами, ищем синюю птицу, верим в счастье и не видим его среди вещей окружающих нас. Для начала, надо себя полюбить и уважать, чтобы знать, как и что необходимо делить с людьми и давать им".
  -- Миром правит мафия, а президентов правильнее было бы называть паханами, - донесся резкий голос Олега.
  -- Ребята! Хватит о политике. Новый Год! - напомнила Вероника.
  -- Да, а почему молчит наш сладкозвучный Садко? - спросил Юра.
  -- Валентин, сыграй.
   Валентин подчинился, принес гитару.
  -- Что сыграть?
  -- Что-нибудь, для души, - попросила Елена Васильева.
  -- Хорошее, - сказал Петр.
  -- Давно забытое, - усмехнулся Алексей.
  -- Главную песню о старом, - добавил Олег.
  -- Новогоднее!
  -- Короче, Склифосовский - играй!
  -- Тогда, песенка о песенке, Булата Окуджавы, - объявил Валентин, дотрагиваясь до струн. Зал заполнил серебряный перебор-перезвон.
  
   Песенка короткая как жизнь сама,
   Где-то в дороге услышанная,
   У неё пронзительные слова,
   У неё пронзительные слова,
   У неё пронзительные слова,
   А мелодия почти что возвышенная.
  
   Она возникает с рассветом вдруг,
   Медлить и врать не обученная,
   Она, как надежда из первых рук,
   Она как надежда из первых рук,
   Она как надежда из первых рук,
   В дар от природы полученная.
  
   От двери к дверям, из окна в окно,
   Вслед за тобой она тянется...
   Все пройдет чему суждено,
   Все пройдет чему суждено,
   Все пройдет чему суждено,
   Только она останется!
  
   Песенка короткая как жизнь сама,
   Где-то в дороге услышанная,
   У неё пронзительные слова,
   У неё пронзительные слова,
   У неё пронзительные слова,
   А мелодия почти что возвышенная.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Конец первой части.
   9 июля 2000 г.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   108
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"