Один кот проглотил мыльный пузырь. В квартире был сквозняк, и кот вылетел в форточку вместе со всеми мыльными пузырями. Тогда девочка, которая пускала мыльные пузыри, чтобы кот их ловил, выбежала на улицу. За ней - мама, которая купила мыльные пузыри для того, чтобы девочка их пускала. Но девочка уже проглотила два пузыря и полетела за котом.
Тогда мама села на скамейку и надула много пузырей. Она проглотила их побольше и пошла на взлёт. Мимо неё пролетели три мальчика с тремя рогатками, две девочки с двумя скакалками, одна собака и тридцать пять кошек. А птицы не пролетали, потому что птицам не надо глотать пузыри. Они же и так умеют летать. Птицы, наоборот, опустились на землю и пошли пешком.
- Вот и хорошо! - обрадовались птицы. - Можно спокойно прогуляться по асфальту.
Покружив над деревом, девочка нашла кота. Он застрял между веток. Девочка присела на одну из них и стала ждать помощи. Тридцать пять кошек опустились рядышком и стали ждать, чем дело закончится. Две девочки и три мальчика тоже расселись на веточках. Только собака не села. Собаки рядом с кошками не садятся. Поэтому она стала летать вокруг дерева, как будто всех охраняет. Тут мама подлетела. Вместе с дочкой они вытащили кота и стали думать, как же спуститься. Двум девочкам тоже надоело на ветках мотаться - неудобно через скакалку прыгать, она в ветвях застревает.
Тогда три мальчика взяли три рогатки и выстрелили в небо. Моментально хлынул дождь в три ручья. Все промокли, потяжелели и опустились на землю.
- Вот и хорошо! - обрадовались птицы. - Можно спокойно полетать и посидеть на дереве.
Все остались довольны, что всё так хорошо закончилось. Только кот не мог успокоиться. Ему было обидно, что он застрял на дереве и не налетался вдоволь. Он каждый день заходил в магазин, где продавали мыльные пузыри. Но котам пузыри не продавали. Ему предлагали кошачий корм. Поэтому кот толстел, толстел и в конце концов, не то что на дерево, даже на скамейку не мог взлететь.
- Вот и хорошо! - обрадовались птицы. - Всем так спокойнее.
Беспокойная двойка
У одного ученика в дневнике поселилась двойка. Обычная такая двойка по истории, довольно жирная. Только говорящая.
- Ну что, - говорит двойка, - будешь меня изводить: ластиком стирать, скоблить острыми предметами?
- Зачем? - отвечает мальчик. - Живи себе спокойно, я тебя не трону.
Но двойке никак не жилось спокойно. Она всё время ныла, просила развлечь её как-нибудь, сводить в музей, показать интересную передачу.
- Я же не простая двойка, а историческая! - важничала она.
Делать нечего. Ученику пришлось пропустить футбольный матч во дворе, драку в подъезде, сериал про монстров и экспедицию на северный полюс с друзьями. Повёл он её в музей, а она совершенно вести себя не умела: из дневника выглядывала, всюду совала свой длинный нос и спрашивала:
- Кто высушил мумию? А где у рыцарских доспехов застёжка?
Ученик замучился за экскурсоводами бегать, всё у них выспрашивать. Пришёл он домой уставший и лёг спать.
Но у двойки была противная привычка: любила, чтобы ей почитали на ночь какую-нибудь историю.
- Иначе, - говорит, - сама не засну и тебе уснуть не дам.
Каждый вечер ученику приходилось читать двойке вслух, вместо того чтобы в компьютерные игры играть. Наконец она разрешила ему поиграть, но с одним условием - чтобы игра была на историческую тему.
Ученик так увлёкся, что уже без исторических рассказов жить не мог. Потом и в учебник заглянул - всё ли там правильно написано.
- Наверняка учитель всего этого не знает, - подумал ученик однажды. - Надо ему рассказать. Заодно и проверить, правильно ли он нас учит. Может, он сам историю не знает.
На уроках ученик стал не только рассказывать то, что было в учебнике, а ещё и добавлять разные малоизвестные факты из прошлой жизни. И всё норовил учителя подловить на том, чего тот не знает. Ради такого дела пришлось ещё в библиотеку сходить.
Учитель, видимо, испугался, что ученик стал такой дотошный, взял да и поставил в дневник гигантскую пятёрку. Пятёрка поглядела на двойку с таким победным видом, что двойка побледнела и даже немного похудела.
Однажды папа ученика заглянул в дневник и встал по стойке "смирно". Не привык он к такой страшной картине: в дневнике, выстроившись, как солдаты на параде, стояли пятёрки в красных мундирах и дерзко смотрели на папу. Ученик поглядел в свой дневник и тоже сначала испугался. Потом присмотрелся - ничего, красиво даже. Стал он свою двоечку искать и не нашёл.
- Наверное, пятёрки её извели, - догадался он.
Вот такая история с двойкой. Жалко её, но что поделаешь - сама виновата. Сидела б себе спокойно, не совала свой нос в чужие истории, до сих пор была бы жива и здорова.
Школьная мышь
Одна школьная мышь собирала ученические дневники. Дети часто теряли дневники в классе, за шкафом. И почему-то никогда их не искали. Поэтому мышь ровной стопкой складывала дневники в своей норе. Ей нравился запах хрустящих страниц, цветных ручек, сырно-колбасных бутербродов, незаслуженных обид и подзатыльников. А эти записи! "Срочно зайдите в школу", "Уснула на уроке музыки", "Просидел в шкафу всю географию" - просто прелесть! Украшение для мышиной гостиной. Ещё её бабушка и мама хранили дневники, а она продолжала это важное дело. Но вот однажды мышь, листая дневник, увидела двойку по физкультуре. Сколько двоек она видела в своей жизни, но по физкультуре - ни разу! Мышь очень уважала спорт! Она была возмущена до глубины мышиной души.
И вот, прихватив всё свое возмущение, а также внушительную пирамиду дневников, школьная мышь принесла всё это хозяйство к директору.
- Я отказываюсь это хранить! - заявила она. - Разбирайтесь сами.
Директор, увидев такое дело - склад потерянных дневников - закипел, как сто чайников. Он хотел выпустить пар на учеников. Собрался раздать растеряхам и обманщикам их дневники при всех, с позором.
Но... почему-то не сделал этого. Почему - об этом кроме него и школьной мыши никому неизвестно.
Известно только, что директор, выудив из пирамиды один из дневников, самый пыльный и потрёпанный, сначала схватился за голову, потом задрыгал ногой, потом прослезился, потом засмеялся, а потом отнёс этот дневник к себе домой. Дома он бережно достал его из солидного директорского портфеля и спрятал в надёжное место. Конечно, за шкаф!
Родственники
На последней перемене Ежова плюхнула на стол толстенную книгу с потёртыми краями. Одноклассники окружили ежовскую парту, повиснув друг на друге.
- Мотыльков! Ты в прошлой жизни, оказывается, был котом, - объявила Ежова.
- Чушь! - отозвался Мотыльков. - Кто в такие глупости верит?
- Не хочешь - не верь, - пожала плечами Ежова, - только тут так написано.
После школы Мотыльков помчался домой, разбрызгивая холодные лужи, чтобы поскорее забраться на диван перед теликом. Неожиданно ему наперерез бросился кот.
Мотыльков резко затормозил.
Кот разинул усатый рот и требовательно мяукнул, переступая с лапы на лапу.
У Мотылькова в голове что-то щёлкнуло: ему померещилось, что он понимает, о чём говорит кот. Лапы, мол, отваливаются, в животе урчит.
- Ну-ка, - неуверенно топнул Мотыльков, - ты это, брось. То есть брысь!
Побежал Мотыльков дальше, но ноги сами принесли его в продуктовый магазин.
- Да что же это такое! - возмутился Мотыльков, покупая колбасную нарезку и полкило кильки вместо чипсов.
Вернулся Мотыльков на то же место, а кот и не уходил никуда. Ждёт, одну намокшую лапу вверх поднял.
И тут показалось Мотылькову, что этот кот - в точности его прадед на армейской фотографии. И взгляд тот же. Только причёска другая.
- Я сейчас, я быстренько, - отпросился Мотыльков у кота и побежал за семейным альбомом.
Вскоре он уже сидел на скамейке, окружённый местными представителями кошачьих, и старательно сверял их физиономии со старыми фотографиями.
- Так, Бенедикт Тимофеевич, не хитрите, это не ваша рыба. А ведь раньше врачом были, интеллигентная профессия... Марфа Васильна, повернитесь в профиль, как на этой фотографии...Анфиса Павловна, я вас узнал, не кусайте Павла Андреича за ухо! Кто же министров за ухо кусает? Борис Михайлович, не жадничайте! Вы и так всю прошлую жизнь на птицеферме работали. И вообще, не толпитесь, родственники! Всем хватит.
Подошёл кот незнакомой наружности, Мотыльков его не признал - нет такого лица в альбоме! Сначала прогнать хотел, да не стал. Мало ли, может, он какой-нибудь друг семьи. А может, не из прошлой, а из будущей жизни. Вот станет человеком и начнет Мотылькова шпынять.
Довольный и обласканный котами, Мотыльков наконец добрался до дома и запрыгнул на диван перед телевизором. Так и уснул, свернувшись калачиком.
А утром встречает его Ежова с виноватым видом, с той же книженцией.
- Перепутала я, Мотыльков, извини. Оказывается, ты был собакой!
- Что-о-о? - заорал Мотыльков. - Со-ба-кой? А раньше ты не могла проверить?
У меня уже карманные деньги закончились! Чем же я своих родственников угощать-то буду?
Ежова показала на заплаканную Мальцеву.
- У Мальцевой осталось немного собачьего корма. Всё равно она в прошлой жизни была улиткой.
Одежда для бегемота
Представьте себе бегемота в платье. На ногах у бегемота - гамаши. Вид у бегемота страдальческий. Пыхтящий бегемот, неуклюже приплясывая, пытается втиснуть толстые ножки в огромные сапоги. Втиснул. Отдувается. Поверх платья у маленького бегемота вязаный свитер, для которого остригли, наверное, целую отару овец. Бегемот представляет, как овцы ходили какое-то время голыми и мёрзли, бедняги, и всё для того, чтобы ему было душно в их шерсти. На бегемота в платье, в свитере и в гамашах напяливают пуховик. Сверху нахлобучивают шапку с помпоном, на который не лезет капюшон пуховика. Капюшон всё же натягивают, помпон сплющивается как может, и ворот куртки тут же сдавливает бегемотово горло. Но пытка не закончена. На страдающего бегемота ещё не накручен шарф, который, как гипсовый воротник, должен обездвижить шею, и без того придушенную свитером.
Бегемот крутит шеей и пытается сопротивляться.
- Терпи, здесь тебе не Африка. На улице - тридцатиградусный мороз! - подбадривает бабушка бегемота.
Измученный, вспотевший, не видящий собственных ног из-за гипсовой шеи, он вываливается в тёмное зимнее утро.
Старушка-бегемотиха машет из окна. Она довольна: внучке-бегемучке тепло.
Бегемот видит бабушку краем глаза и пытается повернуть к ней мордашку, чтобы улыбнуться в ответ. Он разворачивается вместе с шеей и туловищем, крепко привинченными друг к другу шарфом. Наконец бегемот-младший поднимает лапу в толстенной рукавице и плавно машет бабушке. Так машут перед взлётом космонавты в скафандрах.
У подъезда уже поджидает другой бегемот, по имени Юлька.
Юля дышит в шарф: "Привет". А может, это и не Юля, как их различишь? Поздоровался - значит знакомый бегемот.
И вот уже два бегемота бредут по улице, тяжело проваливаясь в снег. А справа и слева топают бегемоты, слоны и даже, кажется, мамонты. Ноги у них - как фонарные столбы. На одном, похоже, бронежилет под курткой, так она выпирает. А другого, судя по его экипировке, сегодня же отправят в космос.
Куда же все идут? Вот они поднимаются на высокое крыльцо большого, ярко освещенного здания. На входе стоит охранник. Наверное, это какое-то секретное место. Кроме охранника плотной стеной стоят дежурные и придирчиво оглядывают всех входящих. Наверное, это сверхсекретное место.
Бегемоты и слоны входят в специально отгороженные раздевалки и разоблачаются. Они сдирают с себя толстые шкуры и становятся всё тоньше и тоньше. На скамейки летят скафандры и бронежилеты, гамаши и болоньевые штаны, а также тонны овечьей шерсти.
Бегемоты вдыхают полной грудью, потом выдыхают с громкими криками и превращаются в учеников младших классов.
Они уже узнают друг друга. Это видно по тому, как радостно они приветствуют друг дружку: толкаются и бьются рюкзаками. Ученики легко взбегают по ступенькам и буквально влетают в свой класс: видимо, им очень хочется учиться.
Но учитель их разочаровывает.
- Ну чего вы пришли? - говорит он в нос. - Сегодня учиться нельзя. Мороз. По радио объявили. Идите по домам.
Галдящая толпа скатывается по ступенькам в раздевалку. Там школьники снова превращаются в секретных бегемотов и слонов-космонавтов.
Если нельзя учиться, это ещё не значит, что нельзя гулять! - решают бегемоты и бегут на горку.
Мамонты, слоны и бегемоты просто обожают кататься с горки, и не придумали ещё такой одежды, которая могла бы им в этом помешать.
Ромашка из прошлого
ЯН-526, размечтавшись, засмотрелся на электронное табло. Раньше он был учителем и смотрел на чёрную школьную доску. А сейчас он - специалист по внедрению знаний в нанотехношколе номер 526. Зовут его Ядер Никелевич. Короче, ЯН-526. Наверное, он уже довольно стар по прежним меркам, но сейчас, когда людей научились обновлять, ЯН-526 выглядел чуть старше своих учеников.
- А знаете ли вы, что такое ромашка? - очнувшись от мечтаний, спросил вдруг ЯН-526.
Дети быстро пролистали электронные учебники с третьего по пятый класс.
- Ядер Никелевич, в нашей учебной программе этого не заложено. У нас сейчас микробиология, а потом - генная инженерия, - протараторил ученик номер 025.
- Да знаю я! - махнул рукой учитель, досадно сморщившись. - Но если бы вы хоть раз её увидели...
На парте ученицы N 028/3 зажёгся светодиод. (А раньше дети поднимали руки, чтобы ответить.)
- Ядер Никелевич, может быть, это из области биотехнологии? Это генно-модифицированный продукт?
- Не-ет, - еще горше произнёс бывший учитель.
- А что же это? Объясните чётче. Не отнимайте нашего времени.
Но тут на уравновешенного ЯН-526 что-то нашло.
Он схватил свой электронный журнал да как грохнет его об пол! Даже искры полетели. Подкатился робот-уборщик и моментально устранил мусор.
- Ничего Вы не понимаете! Ро-ма-а-шка - это цветок. Возьмёшь его в руки, а серёдка - жёлтенькая, как солнышко, - учитель показал на окно.
Дети посмотрели в звуконепроницаемое окно, но ничего, кроме серой воздушной массы, не увидели.
- Ну, или как цыплёнок - пушистый, тёплый...
- Цыплят мы на картинках видели, - отозвались ученики под номерами 006 и 009. Кажется, до того, как их научились модифицировать, они появлялись сами. Из твёрдой оболочки, содержащей кальций.
ЯН-526 выставил ладони лодочкой и ласково посмотрел на воображаемую ромашку.
- А по краям у неё - лепестки. Белые, белые, как лебединые перья... Ах, да вы не знаете, - покачал на руках свою ромашку ЯН-526.
Ученики пожали плечами. Некоторые, вытянув шеи, пытались заглянуть в ладони специалиста по внедрению знаний. Возможно, он устраивает биологический опыт у них на глазах?
- Так вот... Возьмёшь её, вот так к лицу поднесёшь, а она пахнет лугом, дождём...
- Ядер Никелевич, что Вы такое говорите? Вы прекрасно знаете, что нам нельзя ничего нюхать и вдыхать. Особенно без кислородных шлемов. У нас же у всех аллергия. А сегодняшним кислотным дождём вообще человека растворить можно.
Ядер Никелевич сел на стул и беспомощно покачал головой.
- Есть! - вдруг послышался голос ученицы 028/4.
Она сейчас находилась в космическом путешествии и посещала уроки виртуально - прямо с межгалактического лайнера.
- Есть! Посмотрите, что я нашла.
На мониторе показалась древняя книга, между страницами которой был зажат сухой стебель.
- Раньше, когда не было электронных гербариев, а цветы ещё были, люди сушили цветы вот так - между страницами книг. У меня как раз сохранилась бабушкина книга. Она из бумаги!
Все прилипли к монитору, чтобы увидеть редкость - бумажную книгу, в которой был зажат стебелек.
- Надо же, какое у него строение! Он не пластиковый, не металлический и даже не из неоновых трубок!
- Да, дети. Это - настоящий цветок. Ромашка! - воскликнул учитель.
- Значит, можно взять его отмершую клетку, оживить и размножить. Делов-то! - фыркнул ученик N 009.
- Нет, - грустно возразил учитель. - У него не будет ни аромата, ни целебных свойств, ни жёлтой пыльцы. И его лепестки не смогут колыхаться на ветру. А бабочки никогда не прилетят за нектаром.
- Какие бабочки, Ядер Никелевич? Вы еще птеродактилей вспомните! - улыбнулся
ученик N 025. И, немного подумав, добавил. - Вообще-то, мой папа говорил мне о каких-то цветах. Они росли, пока дедушка не построил завод для производства биороботов.
- И моя мама говорила мне о последней цветочной поляне. На её месте построили Планетарную почтовую станцию.
- Точно! На ромашках, кажется, можно было будущее предсказывать.
- Да не будущее, а химические процессы - любовь, нелюбовь.
Дети вспоминали рассказы бабушек и дедушек, а учитель задумался.
- А давайте-ка заглянем к нашему АЛ-526, - внезапно предложил Ядер Никелевич.
- Ура-а! - закричали дети в микрофоны, вделанные в шлемы. - Атом Люминович наверняка сделал очередной прорыв во времени.
Атом Люминович немного поворчал (была у него такая устаревшая привычка - ворчание, он ведь был ровесником Ядера Никелевича), а потом открыл портал со светящейся надписью: 2010.
Осторожно, не снимая герметичных шлемов, дети переступили порог давно забытого две тысячи десятого года.
Самое первое, что бросилось в глаза, - яркие, бьющие в глаза, цвета. Вверху - синий, внизу - зелёный. И всюду - свет. Много света. А ещё их оглушил шум, шелест и щебет.
- Кислородные шлемы можно снять, - объявил ЯН-256 и первым освободился от защиты.
Непривычно щурясь на солнце, дети осматривались.
Добролицая старушка в платочке и с ведром, полным чего-то тёмно-красного, подошла к толпе.
- Чего, ребятки, в космонавтов играете? Вот молодцы.
- Д-да, - неуверенно ответили дети, испугавшись собственных звонких голосов. (На воздухе отчего-то они зазвенели). Ученик N025 шумно втянул носом свежесть и покачнулся.
"Надо будет сказать бабушке, чтобы больше не омолаживалась", - подумала ученица 029/1, разглядывая ласковые лучики морщин на старушкином лице.
- Дети, а ведь это - земляника! - воскликнул Ядер Никелевич. - Вот, посмотрите на этот экземпляр.
- А можно взять образец, Ядер Никелевич?
- Да чего ж на неё смотреть-то? Разбирайте, детки, кушайте на здоровье! И Вы тоже кушайте, Яков Николаевич, - сказала старушка.
- Как-как? - переспросил ЯН-526, удивляясь такому простому и ясному имени.
- Ммм, ни на что не похоже! - замычали от удовольствия дети. Не оставляет привкуса пластмассы и полиэтилена. Интересно, что это за ароматизатор?
Ромашка покачивалась на ветру и звала к себе. А за ней - ещё одна. И ещё, и ещё. Маленькое жёлто-белое море ромашек волновалось под голубым небом. И все они в середине были жёлтые, как цыплята на картинках. Дети восхищённо разглядывали цветы и пытались представить себе лебединые перья.
- Вот артисты, а! - умилялась старушка. - Будто травы не видали.
Внимание учеников 006 и 009 было приковано к полосатым насекомым, гудящим над ромашковой волной.
- Они летают самопроизвольно! - наконец сделал вывод 009.
- Дети, нам пора! - воскликнул Ядер Никелевич, взглянув на горящий напульсник.
Подхватив шлемы, ребята помчались в свой отрезок времени.
- Ядер Никелевич, а мне бабушка дала ромашек с собой. Букет называется. Теперь мы можем их у себя размножить? А потом ещё летающих ромашек наловим, да?
Ядер Никелевич обернулся. Взлохмаченный ноль двадцать пятый был непривычно взбудоражен и умоляюще смотрел на учителя.
"А глаза-то у него синие, как васильки, - впервые заметил учитель. - Только как объяснить, что такое василёк?"
- Зови меня Яков Николаевич. А я буду звать тебя Васильком... Васей. Ладно?
Вася кивнул и осторожно двинулся к порогу времени. Шёл мелкими шажками, то и дело нащупывая ромашки под герметичным костюмом. Они были мягкие, хрупкие, сладко пахли и доверчиво прижимались к его груди. Он должен был обязательно их донести.
Носёнок
Семейство носков проживало за батареей. Это была разношёрстная компания всех мастей и характеров: суровые шерстяные, нежные капроновые, мягкие махровые. В клеточку, в полосочку, в горошек и с надписью. По ночам носки вылезали из укрытия и расползались по всему дому. Взрослые носки забирались на стулья, чтобы почитать свежие газеты или полистать журналы мод. Маленькие носята кувыркались на просторе паркета и все, что плохо лежало, быстро прибирали и припрятывали. Только одному носёнку, самому младшему, не везло. Он был дырявый. В дырку вываливалось то, что он пытался припрятать: маленький мячик, колёсико от машинки, пёрышко из подушки, игрушка из киндер-сюрприза.
К утру все носки, которые, кстати, считали себя одичавшими, живо прятались за батарею. Когда-то их запрятал туда один мальчик по имени Петя. Этот Петя был хорошим, только забывчивым. Его мама, которая раньше носила длинные полосатые гетры, говорила, что у него дырявая голова. "Надо же, как мы с ним похожи!" - удивлялся носёнок.
Однажды, когда всё носочно-чулочное семейство уснуло, маленький носёнок выполз и пошуршал по коридору. Он складывался, как гусеница, и таким способом стремительно добрался до кухни. Мимо внимательной кошки, которая игриво цапнула его за пятку, мимо ворчливых тапочек, которые просили каши. Ему очень хотелось набрать крошек от печенья. Крошки от печенья и мелкие камушки - вот что обожают носки! Именно поэтому так нелегко вытряхнуть из носков их добычу.
Приполз носёнок на кухню - нет печенья. Не теряя надежды, он завернул в детскую: там под кроватью всегда полным-полно сладких крошек. Носёнок храбро полез под кровать, но в темноте его спугнули пылевые шарики, и он попятился назад.
Внезапно с кровати спустились небольшие ноги. Носёнок примерился - точно его размер. Тогда он - раз! - и наделся на ногу. Одетая нога удивленно поболталась в воздухе, потом обе ноги соскочили на пол и побежали в ванную. Как же это приятно, оказывается, бегать по всему дому, а не ползти, как червяк!
Вечером носёнка схватили бабушкины руки. Носёнок сначала испугался, но руки Петиной бабушки были мягкие, и он успокоился. Бабушкин голос сказал: "Сейчас я тебя буду штопать!" Несколько раз носёнка ткнули иголкой, а уколов он не любил, как любой нормальный ребенок. Но бабушка убедила, что это для его же пользы. И правда - польза была: теперь можно было целыми днями таскать игрушки, камушки и крошки.
Ещё были мамины руки. Они вытряхивали, намыливали, тёрли и выжимали. А потом повесили на батарею. Ту самую... Поздней ночью носёнок почувствовал, что его куда-то тащат. Это его одичавшие родственники втаскивали обратно, за тёмную батарею. Дяди-носки и тёти-чулки принялись его обнимать, мять и скатывать в трубочку. Носёнок сначала обрадовался, но потом заскучал. По мальчику Пете, по душистому мылу, по бабушкиным рукам и по сладким крошкам.
Как-то раз носёнок услышал расстроенный Петин голос и шлёпанье его босых ног.
- Где мой носок, где мой носочек?
Тогда носёнок растянулся насколько мог и вытянул хоботок из укрытия. Внимательная кошка подбежала, дотронулась до него лапой и потащила зубами. Шерстяные и нитяные родственники проснулись, схватились за носёнка, потом друг за дружку - не хотят отпускать! Кошка к себе тянет, а носки с носятами - к себе. В это время подбежал Петя и схватился за кошку.
- Осторожнее, - затрещал носёнок. - Не репку тащите!
На шум прибежали тапочки, которые просили каши. В тапочках была мама. Мама взяла половник и стала выуживать носёнка из батареи, как пельмень из кастрюли. Наконец носёнок вывалился, а за ним - вся носочная компания. Тут прибежали бабушка с папой. Все сели на пол, стали расцеплять носки и разбирать, кому какие нравятся.
Особенно обрадовалась мама. Она быстренько побежала намыливать и выкручивать свои полосатые гетры. Папа молча надел самые большие суровые носки и пошёл полоскать их в тазу вместе с ногами. Он боялся, что мама снова повесит их на батарею и больше ему своих носков не видать. Поэтому папа и высушил носки прямо на себе.
С тех пор носки и носята жили в шкафах и встречались только на бельевой верёвке или за ужином, под столом. Им неплохо жилось, они совсем одомашнились и без стеснения забирались на стулья и заползали на диваны - поваляться, почитать книжки.
Но больше всех повезло носёнку. Ему подсыпали крошек, в него зачерпывали речной песок, в него прятали секретные записки и даже маленькие пластмассовые пульки.
К сожалению, носёнок так и не вырос. Наоборот, ему сказали, что он стал мал. Но его не забросили за батарею. Ему пришили глаза-пуговицы, большой ватный нос, и с тех пор он работал актёром в кукольном театре. А большие носки, чулки и гетры приходили на спектакли и, восхищаясь талантом носёнка, топали от всей души.