...В 1901 году Жоржик случайно попал в специальный дамский курорт, соблазнившись особой тухлостью его источников. Не желая лодырничать, Жоржик стал лечиться от женских болезней.
Илья Эренбург (из сборника рассказов "Тринадцать трубок")
Мне не хочется, чтобы у читателей сложилось впечатление, что я только отдыхаю. Нет, я иногда хожу и на работу. Просто так получилось, что в 2007 году появилась возможность не только съездить в Египет, но и отдохнуть в родных пампасах (отпуск-то длинный). В санатории "Мокша", что расположен в живописном уголке Ковылкинского района родной Мордовии. В общем, совершенно неожиданно получилась вторая серия фильма "Из жизни отдыхающих". Правда, по жанру и не поймешь, что это: трагикомедия или блокбастер, трагедия или триллер, фарс или водевиль. Всего понемногу, как и положено в этом винегрете жизни.
Мы приехали примерно в 9 утра. Мы - это ваш покорный слуга, моя супруга Марина и дочь Саша. Словом, те же действующие лица, что и в первой серии. А также наши друзья и коллеги.
Номера были неплохие, завтрак тоже. Хотя ни о каком швед- ском столе в наших мордовских сосновых лесах не может быть и речи. А может быть, это и хорошо. Задача первой половины дня - записаться на все необходимые медицинские процедуры. Записались. Врач, назначавший лечение и определявший его объем, честно предупреждал, что десять дней пребывания здесь для появления необходимого эффекта маловато.
- Понимаете, пяти сеансов той или иной процедуры недостаточно (сеансы назначались через день. - И.К.). Именно столько нужно, чтобы разбудить организм, дать ему необходимую встряску. И примерно столько же, пять сеансов нужно, чтобы запустить механизм выздоровления. Поэтому мы с вами окажемся на полпути к выздоровлению.
Речь врача, ее интонация и какие-то подтексты, услышанные мнительным ухом, не могли не завершиться моим вопросом.
- Правильно ли я понял, что приехав сюда относительно здоровым человеком, пройдя добросовестно все назначенные процедуры, я уеду отсюда несомненно больным? Единственное, что я успею сделать - это только встряхнуть все свои болячки, даже те, что спали практически летаргическим сном?
Врач широко улыбнулся и еще шире развел руки. Ему приятно было иметь дело с понимающим человеком.
Именно с этого момента я понял, что приехал не зря. Процесс лечения показался мне не только необходимым, но и интересным. И я понял, что буду одним из дисциплинированных пациентов. Мне хотелось посмотреть, какую же развалину я буду представлять собой по итогам лечения. Уверен, что буду не менее живописен, чем развалины Брестской крепости к началу осени 1941 года.
В первый же день пребывания в санатории я записался в библиотеку. Ноги сами несут туда, где пахнет типографской краской. Библиотека открывается в 14.00. Не успел библиотекарь вставить ключ в замочную скважину, как я был тут как тут. В полной боевой готовности помочь провернуть его необходимое количество раз. Книги для меня действительно что-то очень важное. Почти так же необходимое, как воздух. Стоп. Похоже, я ляпнул банальность, помноженную на пафос, но что делать. Написано пером... Словом, проще вырубить водящего пером, чем те каракули, что у него получились. Взял четыре книги. Думается, маловато.
Первую уже осилил: "Фаина Раневская: случаи, шутки, афоризмы". Удивительная женщина. Кто-то из представительниц женского пола нравится правильностью линий или форм, но редко кто неординарностью мышления. А это тот самый случай. Многое из этой книги я либо уже читал, либо слышал, но приятно было лишний раз освежить в памяти неординарные мысли или выводы.
Три четверти великой русской литературы могли бы войти в многотомную хрестоматию, иллюстрирующую, что у русского человека, в какие бы времена он ни жил, всегда что-то болит: либо шея, либо позвоночник, либо поясница, либо все, расположенное ниже ее. Плюс душа. Она всегда либо болит, либо стонет, либо просто не дает заснуть...
Вечером мы сидели на скамейке около спортивной площадки, наслаждаясь погодой, воздухом и душевным покоем. Рядом бегала стайка из четырех девчушек от шести до восьми лет от роду. Им было очень весело. Они играли в догонялки, еще во что-то предельно подвижное. Среди них выделялась, наверное, самая маленькая. Она бегала наравне со всеми, иногда еще быстрее остальных, опережая их и в движении, и в жизнерадостности. Но бегала-то она на костылях. На маленьких (я таких и не видел), но костылях. Иногда она оказывалась предводительницей пелетона и на лице ее было столько радости. Но вот эта маленькая группа резвящихся резко меняет направление движения и она из авангарда автоматически перемещается в арьергард. И тут на ее лице обозначалась высочайшая степень напряжения: не только не отстать, но и обогнать. Именно сейчас она не замечала своего физического несовершенства, но именно эта, судя по всему, врожденная полуинвалидность, позволила развить в себе какие-то лидерские качества. Мне кажется, именно она была заводилой всей этой игровой суеты, а остальные даже с какой-то завистью смотрели на ее костыли: эх, нам бы такие. Они трогали эти незатейливые конструкции, просили их на время, чтобы побегать и на них. Девочка не отказывала подружкам и, передавая им костыли, даже гордилась ими: вот и у меня есть игрушки, которых нет у вас.
Наверное, в этом возрасте она не понимала всей беды или проблемы со здоровьем, с которой столкнулась в столь юном возрасте. Вот девочки, что-то задумав, побежали по прямой куда-то в сторону и далеко. А она осталась и смотрела им вслед. К нам она тоже стояла спиной и удивительным образом напомнила инвалидов войны, только что вернувшихся с последней Мировой. А этой девчушке еще только предстоят сначала небольшие, а затем все более серьезные жизненные баталии. Господи, помоги ей. И может быть, именно ей в первую очередь. Мы-то уже в этой жизни многое что видели, кое-что сделали. Решать проблемы повседневности и с железным здоровьем нелегко. А тут - костыли. Даже если санаторий поможет одной этой дюймовочке поправить здоровье - он уже оправдает свое существование.
Теперь про народный юмор и общественные катаклизмы. По моей версии, самая яркая форма народного творчества - анекдоты. И их герои всегда соответствовали духу времени. В советское время - это Василий Иванович с Петькой, в период дикого капитализма девяностых годов - "новый русский". Теперь появились анекдоты о национальных проектах. Один из них, что называется, в тему.
Господь Бог, в рамках реализации национального проекта "Здравоохранение" пришел на работу лечащим врачом в районную поликлинику. Первый день приема. В коридоре очередь - конца не видно. Заходит первый пациент. Точнее, заезжает на коляске, весь разбит церебральным параличом, если что и двигается во всем организме - один левый глаз. Всевышний подошел к несчастному, положил ему руки на плечи и произнес: "Встань, сын мой. И иди". И "сын" встал, и сразу пошел. Выходит в коридор, а вся очередь заинтересованно:
- Да такой же, как все. Даже температуру не померил.
Этот анекдот о людской благодарности. Человек всегда и всех должен благодарить. И тех, кто бьет его в подворотне, и особенно тех, кто лечит полученные раны. Кстати, анекдоты о национальных проектах - самый верный признак того, что они нужны и начинают приносить реальную пользу.
Самый точный диагноз на Руси - жив, и, слава Богу! Присутствие рядом врачей - уже обнадеживающее обстоятельство. Значит, у тебя еще существует гипотетическая способность шевелиться.
Врачи санатория "Мокша" мне очень понравились: обходительные, терпеливые, вежливые. Пропуская через свои руки такое количество мнительных людей, они умудрились сохранить чувство такта и внутренней снисходительности.
И процедуры мне понравились. Особенно по первому разу. Взять, к примеру, хвойную ванну. Залезаешь в нее, очень жарко. Вода в ванной бурлит, ощущение, что черти варят тебя в известном котле, периодически помешивая его содержимое. Прошла пара минут и ты наверху блаженства. Ты паришь, если не на ангельских крыльях, то на чем-то надежном и восхитительном. Все-таки хорошо, когда у тебя есть воображение. Оно возносит тебя и бросает в бездну. Оздоровительный эффект достигает максимума, когда приходишь к следующему промежуточному выводу: пусть лучше мозгов не хватает, чем воображения.
Циркулярный душ: со всех сторон в тебя бьют тонкие, но настойчивые струйки теплой воды. Какую пользу мне может принести, допустим, эта струя, бьющая мне сейчас прямо в пупок, я не знаю. Но все равно: мелочь, а приятно.
Нужно всегда делать маленькие радости, хотя бы самому себе, а не мелкие пакости другим. И тогда Всевышний не будет ломать голову - простить вас или нет. У него просто не будет пищи для размышления.
Я также надеюсь, что у Него есть чувство юмора и он не будет сильно сердиться за рассказанный мной анекдот. По крайней мере, Он в нем выглядит достойно.
23.07.2007 г.
Через полчаса после ужина к крыльцу основного корпуса санатория "Мокша" подъехали два подержанных "жигуленка" и из них выскочило человек пятнадцать музыкантов. Что это именно они, мы поняли по закрепленным на крыше авто инстру- ментам: барабанам, большим духовым и иному озвучивающему оборудованию. Прибыл духовой оркестр Ковылкинского Дома культуры.
Музыканты не спеша расположились на правой стороне крыльца и стали готовиться к концерту: настраивали то, что должно быть настроено, продували то, что должно быть продуто. К нам подошел самый веселый из них: в джинсовых штанах и такой же рубашке, в руках - баян.
Замечательный мужик. Если бы он предложил пойти выпить или поработать, он не был бы столь замечательным или просто оригинальным. Все-таки выпить-то к тому моменту мы кое-что выпили, а насчет поработать: санаторий - все-таки не концлагерь. А он сказал с улыбкой и не деланным, а подлинно хорошим настроением: "Здравствуйте. Давайте споем". И мы спели. Да так спели, что, пожалуй, Иван Козловский с Карузо вместе взятые в лучших своих концертах не демонстрировали такой самоотдачи и такого вдохновения. Павел (а именно так звали музыканта) раз пятнадцать начинал фразу: "А давайте споем такую..." И мы радостно и чуть ли не хором в ответ: "А то!!!"
Но вот оркестр готов к работе, и Павел из баяниста за пять секунд трансформировался в дирижера. Причем дирижировал он не банальной дирижерской палочкой, а медной трубой. В те минуты, когда он на ней играл, то дирижировать успевал левой рукой. Этот человек-оркестр был похож на коробейника. А в его коробе какого только "товару" не было: шутки (почти все удачные), игра на баяне (не виртуозная, но очень заводная), дирижирование оркестром (конечно, не Герберт фон Кароян, но коллеги понимали и слушались), конферанс (его миниатюры между музыкальными номерами были нитью жемчуга, а не цепью галерного раба), игра на трубе (не Луи Армстронг, но как же здорово она звучала).
Он заводил и оркестр, и нас, да и сам завелся. Как хороший сёрфингист он поймал большую волну и парил, парил, парил. Над жизнью, над музыкой, над нами, да, пожалуй, уже поднялся и выше соснового леса, что нас окружал. Талант, несомненный талант во всем. Может быть, если бы он не растекался своими способностями по многочисленным веткам своего древа жизни, из него получился бы очень неплохой музыкант: трубач, баянист, кто-то еще. Здесь другое. Он мог бы стать более сильным исполнителем в каком-то одном направлении. И как следствие своей "глубины" - более скучным.
Конечно, ему не хватало "школы", соответствующего музыкального образования. А с другой стороны - к какому учителю попадешь. Не всегда при обработке самородка получается драгоценный или полудрагоценный камень. Иногда - кусок щебня, не пригодный даже для укладки дорожного полотна. Нет, не нужно ему было себя менять, переделывать, доучивать. Если бы у него была соответствующая школа, он мог бы стать хорошим музыкантом. Но он-то уже был выдающимся Скоморохом. В самом лучшем, первом значении этого слова. Это было уникальное, чисто русское явление.
Концерт приближался к концу. В знак признательности музыкантам мы попросили у кого-то на пару минут бейсболку и пустили эту "шапку" по кругу. На "красненькую" с закуской все же набралось. Музыканты очень тепло поблагодарили, снова попрыгали в свои "Жигули" и скрылись за углом корпуса.
Было уже довольно темно и относительно прохладно. А очень теплые и очень светлые воспоминания остались.
С каждым новым сеансом массажа тело болит всё с большей силой. Даже если это такая его разновидность, как простое похлопывание по плечу. Такое ощущение, что бьют по организму камнями, коими вымостили Красную площадь в Москве. Специалисты утверждают, что каждый такой камушек длиной в семьдесят сантиметров.
Это говорит не о том, что процедуры назначены неверно, и не о том, что они проводятся с нарушением каких-то норм. Единственная причина болезненных ощущений - мой организм здорово заброшен его хозяином. Единственная нагрузка, какую я себе позволяю в последние годы: для мышц рук - периодическое поднятие ложки или стакана, для мышц ног - пройтись от кухни до туалета и обратно, для мышц живота - в легкой полудреме скрестить на нем руки.
Надо, надо увеличить физическую нагрузку. Появилось понимание необходимости вести здоровый образ жизни - значит, процесс лечения уже дает результаты.
Кабинет электросветотерапии. Захожу в небольшую кабину, ложусь на кушетку. Следует команда врача:
- Обнажите поясницу.
Обнажаю. Врач кладет на нее две металлические пластины и поворотом ручки на приборной доске начинает увеличивать силу электрических импульсов, массирующих область крестца. Она уточняет:
- Достаточно?
- Более чем.
Меня укрыли одеялом, и я медленно погружаюсь в полудрему, как индус в нирвану. В соседнюю кабину заходит очередной пациент. Его не видно и пока не слышно. Врач начинает проводить над ним те же манипуляции, что и минуту назад надо мной. Она начинает:
- Обнажите поясницу.
И через несколько секунд:
- Ну, не до такой же степени.
Очевидно, сосед (или соседка) слегка перестарался(лась). Отнесясь к полученной команде крайне добросовестно, пациент предельно обнажил не только поясницу, но и щеки, на которых сидит, а также обратную сторону коленных чашечек. В голосе лечащего врача не было восторга, скорее - испуг. Значит, этот непроизвольный сеанс стриптиза не произвел позитивного впечатления.
Как там у классиков юмора советского периода - Ильфа и Петрова - сказано о мадам Грицацуевой: "Молодая была немолодой". Судя по последовавшим репликам из соседней кабины, в ней комфортно расположился сильно постаревший Остап Бендер.
Мы помогаем лечащим врачам, как можем. До обеда у нас процедуры. Они как-то расслабляют, клонят в сон. Зато наше с прия- телем вечернее купание в холодной Мокше в любую погоду, даже моросящую легким дождем, бодрит до предела. Получается своеобразный контрастный душ. После различных прогреваний и массажных процедур тепло только-только начинает проникать в глубь организма, только там приживается, а мы - раз, по нему "ушатом" холодной воды, а затем еще и еще.
Правда, врачи нам этот контрастный душ не прописывали. Это мы сами додумались и очень этим гордимся.
- Мама, а когда наступит лето, чтобы можно было ходить на речку?
Проходившая мимо девочка задала принципиально важный для себя вопрос. Я припомнил, что сегодня 28 июня. Действительно, со вчерашнего дня погода слегка испортилась. То дождь, то мучительное его ожидание.
Вот, все-таки, в чем преимущество мужского пола перед остальными! Правильно, в известном возрасте (т.е. когда тебе около пятидесяти) вовсе не обязательно отпрашиваться у мамы, чтобы сходить на речку. И вот мы снова с Алексеем Михайловичем тащимся на берег. За нами - чада и домочадцы, друзья и их жены в предвидении: наши садомазохистские заплывы почти в ледяной воде - достойное зрелище.
По коридорам лечебного корпуса перемещаются санаторноотдыхающие. Каждая женщина - героиня фильма "Невеста с приданым". В руках огромные пакеты. В них, можно предположить, полотенца, сменная обувь, сменное белье. Мужики более практичны. Настоящие спартанцы - в какой кабинет бы не направлялись, в руках только санаторно-курортная книжка. И этот-то груз неподъемен дальше некуда.
P.S. А кошелки и пакеты у женщин все больше и больше. Как будто у без пяти минут новобрачных, у них там все основное богатство - и матрас, и одеяло с пододеяльником, и подушки с наволочками.
Я периодически встаю довольно рано (в четыре-пять утра), чтобы что-то почитать или написать. В санатории "Мокша" это получается еще лучше, чем дома. Практически - каждое утро.
Жена, только что спросонок:
- И охота тебе вставать в такую рань?
- А куда деваться? Ведь должен же я оставить свой яркий неповторимый след в мировой литературе. - И после паузы: - Ну, все... пошел следить...
И сразу же первый "след", то бишь первое "озарение":
- Воображение дано человеку не для того, чтобы воображать о себе, а для того, чтобы увидеть мир еще ярче, чем он есть на самом деле. Сначала вообрази, что ты не герой, потом - что люди не злодеи. Дальше все пойдет по накатанному.
Жена, спросонья, в номере:
- Мы не проспали процедуры?
- Нет.
- Но ты меня разбудишь?
- А кого же еще. Будить имеет смысл только того, кто спит...
Тут же вспомнился короткий медицинский анекдот:
- Больной, а больной! Да, проснитесь же, наконец! Пора делать укол от бессонницы.
Во время сеанса массажа вслух отметил профессионализм специалиста, его проводящего. Девушка искренне обрадовалась.
- Спасибо. А то врач-наставник, учившая нас, утверждала, что я не умею его делать. Что у клиента и кровь не бегает, и лимфодренажа нет...
Успокоил массажистку как мог:
- Что вы! Когда вы проводите процедуру: мало того, что кровь бегает со скоростью света, - мысли разбегаются, как фрицы после Курской битвы. А дренаж такой, что вся лимфа давно уже убежала куда-то к центру Земли.
Все-таки умение делать комплименты - одна из основных добродетелей настоящего мужчины. Естественно, при условии, что он способен делать что-то еще...
Кстати, о комплиментах в местах отдыха. Судя по всему, есть такая разновидность выздоравливающих - флиртообразные. Легкая форма флирта - вообще одна из самых высокоэффективных процедур в санатории. Тем более, что у нее есть несомненное преимущество; чтобы принимать эту процедуру вовсе не обязательно толкаться в лечебном корпусе...
Основной закон флирта (моя авторская версия):
- Все, что ни случается, к лучшему. И даже то, что не случается - к нему же.
Сидим в коридоре около фито-бара в ожидании, когда его откроют. Две женщины - сотрудницы лечебного корпуса - волокут крупный, тяжелый узел из ткани черного цвета. Невозможно удержаться от вопроса:
- Девушки, если не секрет, из какого кабинета покойника тащите?
Они рассмеялись.
- Из сто первого.
Это кабинет фитотерапии. В нем делают ингаляции из дистиллированной воды и ароматических масел. Продолжаю:
- Вот ведь как бывает. Иной помрет не за понюшку табаку, а здесь, видно, мужик принял двойную дозу. Как хоть звали новопреставленного?
Одна из них, улыбаясь, произнесла первое пришедшее на ум мужское имя.
- Иваном.
- Тезка, значит.
Через пару минут они вернулись за следующим тюком, значительно меньшим по размеру. Оценив габариты, снова спрашиваю:
Тут открыли фито-бар. Сбор N2 я пил в этот раз с большой опаской. Нет, что ни говорите, но даже в переноске грязного белья много интересного.
26.07.2007 г.
Самое замечательное в этом дне - экскурсия в пензенский городок Наровчат и посещение расположенных там монашеских пещер и Троице-Сканова монастыря.
Езды-то тридцать минут от санатория, а как будто оказываешься в ином мире. В ином мире: это измерение не по горизонтали - где-то живут лучше или хуже. Помните наши прежние бодания с капитализмом "Восток-Запад". Здесь вертикальное измерение - духовное. Здесь жили и живут иначе. Я имею в виду монашествующих, а не мирян.
По приезду в Наровчат у нас появился гид. Монахиня Троице-Сканова монастыря. По очкам на лице и по каким-то неуловимым деталям и черточкам можно было с уверенностью предположить, что в своей прошлой мирской жизни она занималась интеллектуальным трудом. Мы приехали на место. До самих пещер нужно было подняться по длинной-длинной лестнице. Поднявшись на десяток ступеней, группа остановилась на небольшую предварительную лекцию, поясняющую историю данного места. У нашего гида получился удивительный рассказ. Это была лекция, насыщенная историческим материалом и проповедь, наполненная добрыми словами, поддерживающими и укрепляющими в каждом из нас, безнадежных и беспросветных мирян, истинную веру.
Но все-таки и исторический материал более чем содержательный.
Впервые монахи появились здесь примерно шестьсот лет назад. Есть версия, что были они выходцами из Киево-Печерской лавры. И пришли сюда монахи, чтобы распространить в этих пределах веру православную. Эти места исторически - вотчина мордвы. И была она на тот момент языческой. К пришельцам отнеслась крайне враждебно.
Монахи то ли из мер безопасности, то ли из желания сделать свой духовный путь более мученическим, т.е. - более светлым, поднялись на эту гору из известняка, вырыли в нем небольшие пещеры - кельи, соединенные между собой подземными переходами, и стали там жить. Подвижнический подвиг монахов стал оказывать на местное население благотворное влияние. К ним потянулись люди. Конечно, не сразу. Возможно, прошли годы, возможно, десятилетия, прежде чем это произошло. Но это случилось. Вера православная укрепилась здесь, появились все новые и новые монахи. Рубились новые ходы, новые кельи. Работа была адова, может быть, именно поэтому монахи ею и занимались. Известняк - тот же камень, только не столь плотный. День за днем, неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом, столетие за столетием были прорублены километры подземных ходов, вырублены сотни келий. Столетиями это было место духовного очищения, это было святое место, коими славилась та, дореволюционная Русь.
После 1917 года новая власть разогнала монашествующих, все, что можно взорвать - взорвала, закрыла расположенный рядом Троице-Сканов монастырь. Следует сказать, что из монастыря в эти пещеры был прорыт подземный ход, и это примерно полтора километра расстояния. Но ход этот до сих пор не нашли. Нет на это воли Всевышнего.
У новой власти была своя религия - атеизм. О ее качестве судить не берусь, хотя был в свое время ее адептом. Монахи до этого жили в этих местах в пещерах. Можно ли сеять "доброе, разумное, вечное", не вылезая на поверхность земли? Наверное, нельзя. Но можно молиться. За себя и за нас - грешных... Не менее полезное и важное дело. Советская власть ушла в историческое и политическое небытие. А сюда снова вернулись монахи, но не в пещеры, а в монастырь. Но случилось это уже в другой стране, не в Советском Союзе.
Гид, во время беседы с ней:
- Россия живет до тех пор, пока за нее молится хотя бы один старец.
- А кто такой - старец?
- Это монах с предельно чистой душой, на которого за его подвижнический подвиг снизошло духовное откровение.
Наверное, за Советский Союз некому было помолиться... И дай Бог, чтобы в России всегда были старцы. По крайней мере, необходимое их количество.
Мы поднялись к пещерам. Сделан центральный вход. Над входом крест. Осенив себя крестным знаменем, заходим внутрь. Очень узкие ходы. Если я встану прямо, мои плечи будут касаться противоположных стен. У каждого члена группы в левой руке горит свеча, их нам раздала наша монахиня-гид. Почему в левой? Не знаю. Это ее просьба-предложение. Наверное, свечу всегда держат в левой руке, чтобы правой можно было креститься. Но это мое предположение, не более. Боже, это надо было такому случиться? Прожить без малого полвека и не знать очевидного?!
Мы идем, спускаясь все ниже и ниже. Удивительно чистый и свежий воздух. Гид утверждает, что это место очень благодатное для астматиков. Они здесь не могут надышаться. То ли здесь существует так называемая принудительная вентиляция, то ли, действительно, это место святое?
По бокам прохода периодически возникают кельи. Некогда в них жили монахи. Вход в них на уровне пояса. Размер входа - с телевизор средней величины. Размер самой кельи - чуть больше стандартного платяного шкафа. Встать в ней в полный рост невозможно. Наверное, в этом не было нужды. Здесь только молитва и сон. На вырубленном в келье топчане мужчине среднего роста вытянуться во все свои сто семьдесят сантиметров невозможно. Наверное, и в этом не было необходимости. Подвижничество имеет очень много составляющих. И эту. Теперь о глубине сна и его продолжительности. Лежать, поджав ноги, на каменной поверхно- сти, имея вместо матраса, подушки и одеяла, только свое монаше- ско-тонкосуконное платье, - уже само по себе подвиг. Духовный, конечно. Естественно, они могли бы что-нибудь и подложить под себя и укрыться чем-то теплым. Но не делали этого по трудно понимаемой нами, обывателями, причине: самая лучшая молитва - ночная. Она, безусловно, доходит до Всевышнего.
Мы осмотрели небольшую комнату, служившую подземным монахам храмом. В ней могли разместиться, тесно прижавшись друг к другу, не более десяти человек.
Мы стояли в этом храме и наполнялись благостью. Каждый крестился и просил о чем-то своем.
Проходы во многих местах укреплены отечественным, свежеиспеченным кирпичом. Работы были проведены пару лет назад и, наверное, были необходимы. Но этот новодел, в значительной степени, разрушил гармонию и эмоциональную составляющую нашего посещения. Пройдут столетия, прежде чем эти кирпичины станут такими же намоленными, как и старые естественные стены. Кстати, о стенах. Во многих местах они испещрены различными надписями. Гид пояснила, что это не запись творческих или духовных исканий монахов. Просто в советское время доступ в какие-то составляющие пещер был открытым и сюда кто только не лазил. Прежде всего, ребята в поисках сокровищ и приключений. В одном месте отчетливо читалось - "Вовка". Наверное, этот Вовка давно уже вырос. А может быть, надпись сделана так давно, что Владимира уже нет и в живых, и эта надпись - единственная память, которую он смог оставить о себе. Каждое время оставляет о себе ту или иную память. Было время, когда здесь в мучительных трудах рубились кельи и подземные храмы, было время, когда на стенах этих храмов случайные люди царапали гвоздем скабрезности.
Искренне убежден, что для всех членов группы посещение этих пещер не прошло бесследно. Особенно для молодежи, что перемещалась по вырытым ходам часто с шутками и смехом.
О вере в моем сознании сложился следующий художественный образ. Вера - это глубокий-глубокий колодец. И где-то там, далеко внизу, та самая живительная влага, что спасает наши души и нас самих. Всевышний большую часть нашей с вами жизни покровительствует нам, что называется, с очень большим авансом. Не всегда мы заслуживаем то, что получаем в первой половине жизни. Зато у каждого из нас есть возможность делать добрые дела, поддерживать других в трудную для них минуту. Не делать людям зла - уже добро. И каждый наш хороший поступок, доброе слово - это камень, который летит на дно колодца. Вы скажете, камень - тяжелый во всех смыслах предмет. В данном случае - нет. Каждый камень, совершенно незаметно для нас самих сброшенный вниз, поднимает уровень той самой живительной влаги. И если ты прожил достаточно большой кусок своей жизни с пользой для других, то рано или поздно обнаруживаешь, что эта влага уже рядом. Ты можешь набрать ее в ладони, испить необходимое количество, ополоснуть лицо. Полезно пролить какое-то количество этой влаги себе на голову, чтобы она думала, о чем следует, а не о том, о чем размышляла накануне. И эта влага - истинная православная вера. Она может прийти к каждому. И она приходит к каждому. Но не каждый готов к ее приходу. Она не придет в грязную душу, когда в ней не прибрано, когда помыслы не чисты. А что такое грязные помыслы? Это когда все мысли - о себе, к себе, для себя. А если все к себе - это часто за счет других. Грязная душа и грязные помыслы: это какая же предстоит уборка, какие хлопоты. Не каждый к ним готов.
Когда мы спустились с лестницы, к нам навстречу поднималась новая многочисленная группа. И это радовало. Дай Бог, чтобы к этому рукотворному памятнику никогда не зарастала "народная тропа".
Внизу был родник. Он был облагоустроен, или, как говорили в старину, "обихожен". Вода его была "святой". Не знаю, уместны ли здесь кавычки. Мы набрали воды в пластиковые емкости, я умыл руки, лицо, намочил волосы. Лицо и руки нельзя никоим образом вытирать. Это значит стереть Божью благодать. А она в этих местах, несомненно, присутствует.
В ожидании, пока все члены нашей группы наберут святой воды, не мог не задать вопрос нашему гиду:
- Почему при всей потрясающей духовности и святости этих мест в пещерах сейчас нет живущих в них монахов? Ведь жизнь в них - это высшая форма подвижничества, к которому они так стремятся.
- Это очень тяжелый крест. Наверное, нет тех людей, что способны его нести. Сколько-то лет назад поселились здесь несколько молодых людей. Только что из бурной мирской жизни, и вдруг сразу такое непосильное испытание. Они сбежали через неделю. Каждую ночь им слышались различные шумы, шорохи, осыпание песка и камней, журчание воды. Наверное, гора их просто не приняла.
Подъехали к Троице-Сканову монастырю. Почему - Сканов? Потому что расположен на речке с красивым русским названием - Скань. От самого названия веет чем-то далеким и предельно русским. До революции это был мужской монастырь. В своей новой, второй жизни, т.е. в современной России, он - женский. В нем 70 насельниц, тех, кто здесь постоянно проживает.
Сказать, что основной храм монастыря красив, - значит ничего не сказать. Он прекрасен. К Богу тянется не только все живущее, но и возводимое с верой во Всевышнего. Люди строили храм, а не выполняли сдельно-аккордный подряд.
Сразу же за стенами монастыря - иконная лавка. Большая, просторная. Вся группа разместилась в ней. Люди покупали не цепочки, крестики, иконки, церковные календари и книги. Они добивались покровительства Всевышнего, желая, чтобы материальные атрибуты веры всегда были рядом.
Храм производит действительно сильное впечатление. Мы поставили свечи, заказали молебен за здравие и за упокой, помолились кто как мог. Не уверен, что среди нас были те, кто умел молиться. Но стремление есть у каждого. Каждый из нас просил Господа "помиловать", а не наказать. Я не исключение.
Поездка для всех нас была очень важной. На обратном пути в салоне автобуса было гораздо тише. Каждый увозил в сердце что-то свое. Все-таки это была не только экскурсия. Для кого-то она стала паломничеством.
P.S. Я знаю, почему сегодня, встав в пять утра, я написал так много о нашей вчерашней поездке. Потому что у меня на столе в номере прямо передо мной теперь стоит киот с иконой Казан- ской Божьей Матери. Уверен в ее Божественном участии...
Здесь самое время вспомнить врача, встретившего нас в санатории, определившего процедуры и оформившего санаторно-курортную книжку. Ее зовут Людмила Михайловна. Очень стройная, без каких бы то ни было следов косметики. В ее кабинете - две полки, полные икон и другой церковной атрибутики. Это не было "над" ее рабочим местом. Это было составной частью ее рабочего места и важным подспорьем в лечебной практике. Мы разговорились и проговорили бы значительно больше, если бы не очередь в этот кабинет, составной частью которой был ваш покорный слуга. Очень понравилась одна ее мысль. Постараюсь привести ее почти дословно.
- Бог всегда рядом с человеком. И Он говорит смертному: "Твоя задача не такая трудная. Главное - не упирайся, не отталкивай мою протянутую руку. Пойдем со мной, и мы придем туда, где твое истинное место, где твое предназначение, для чего ты появился на свет. И ты можешь реализовать свое предназначение, свою мессию только вместе со мной. Не упирайся и не отталкивай моей руки".
Полностью согласен с этим утверждением. Главное, что может сделать в своей жизни человек - не упираться, как ребенок грязными пятками, когда Господь пытается взять его за руку и вести за собой. У ребенка все-таки есть сильно смягчающее обстоятельство - может быть, у него ума еще мало, но грехов-то вовсе нет. А у нас, уже поживших: ум как у детей, а грехов - полны амбары, закрома...
Чем больше и активнее я работаю здесь над этими записками, тем сильнее бросается в глаза очевидное - не успеваю. Эпизодов, мимолетных, но запоминающихся встреч и фраз все больше и больше. Они накапливаются и, к большому сожалению, судя по всему, канут в Лету. Напомню, Лета - это такая река. Уносящая всех, некогда живших, и всё некогда происшедшее.
Не успеваю все записывать. Поэтому записываю, что успеваю. В жизни всегда так: на многое и многих не хватает внимания, тепла, участия. Причем, часто - на важное и основное.
В кабинете ингаляции: сижу-дышу, периодически традиционно кашляю. Врач обеспокоенно:
- Вам что-то мешает? Может быть, закончилась дистиллированная вода?
- Да нет, все нормально. Я кашляю всю сознательную жизнь. Наверное, скоро...
Врач с тревогой в голосе:
- Что - наверное?
- Наверное, скоро кашлять перестану.
Ответ мне самому понравился. Он такой многослойный, как любое наше деяние, объявленное нами же самими, позитивным.
В лечебном корпусе несколько аквариумов. В каждом из них не более одной рыбки. Очевидно, не каждая "золотая" рыбка способна выдержать назначаемые нам процедуры. Да и те, что выжили, судя по всему, обречены.
Вот над одним из аквариумов склонилась почти пушкинская "владычица морская" и внимательно разглядывает искусственный водоем и его содержимое. Сейчас начнет кликать своего старика и гнать на незапланированную рыбалку.
Основной лечебный эффект всех процедур, независимо от их содержания, следующий.
Над тобой суетятся, проводят какие-то манипуляции, а ты лежишь себе спокойненько, как утопленник, и думаешь о своем. О работе, что не отпускает и здесь, о домашних, о книгах, что еще не написал, и о глупости, что уже громко произнес. Плохо это или хорошо, когда одна из основных черт характера - неприкрытое зубоскальство?
Чем хороши процедуры, я уже описал. А вот чем хороша санаторно-курортная книжка, еще не сообщил. Идешь, гуляешь по аллее или вдоль реки: хлоп - дурацкая мысль, которую ты путаешь с озарением. Сразу в карман, достаешь заранее припасенный листик, ручку. И санаторно-курортную книжку. На ней хорошо пишется, лист не рвется. Это небольшая книжка - тот же письменный стол, который, как праздник Хемингуэя, всегда с тобой.
У Ремарка есть роман - "Три товарища". Мне кажется, он про нас - Сергея, Валеру и меня. Правда, у Валеры есть и основное имя - Петрович. Нам это и привычно, и удобно. И потом, это совершенно разные ощущения. Сказал: "Валера" и раз, будто между нами три километра расстояния. Сказал: "Петрович" и как будто дружески похлопал его по плечу.
Вчера мы ходили к нему в гости. Рядом с санаторием есть село Андреевка. У Валеры в нем небольшой домик. Пока "девушки" с огромным семейным стажем "накрывали поляну", Петрович провел нам экскурсию по рядом расположенной плотине. Серьезное сооружение. На ней ведутся строительные работы с тем, чтобы уже в следующем году получать необходимую энергию.
Ну, вот мы и за, в полном смысле, дружеским столом. И потому, что это "стол" друга, и потому, что всех нас наполняют дружеские чувства. Отец Валеры - Петр Савельевич, сварил потрясающую уху. Наваристую, ароматную. По всем законам кулинарного искусства, в нее положено было влить стакан водки. Некоторые из женщин стали возражать. Мы приняли их возражения как руководство к действию. В общий котел стакан водки выливать не стали, а сначала разлили уху по тарелкам, а потом в каждую тарелку тем, кто не возражал, почти по стакану и налили. Получилось не хуже. Словом, вывернулись из проблемной ситуации, как могли.
Первый тост за встречу. Слово для второго тоста предоставили автору ухи - Петру Савельевичу. Занимая в советское время серьез- ный хозяйственный пост, Петр Савельевич был не только сильным руководителем, но и справедливым, порядочным человеком.
В жизни, что еще важно: посты приходят и уходят, а справедливость и порядочность остаются. Тост Петр Савельевич начал со стихотворения сибирского поэта В.Тулина:
Мне говорил отец когда-то
Живи, сынок, добро дари.
Не дай те Бог быть виноватым
Перед собой, перед людьми.
Не дай те Бог за зря обидеть,
Куском кого-то попрекнуть.
Умей добро и в малом видеть,
Собравшись в свой далекий путь.
А он порой и не из легких
Порой без тропки, без следа.
Живи, и чтоб из лет далеких
Мог оглянуться без стыда.
И чтоб не каяться, старея,
Что был к другим несправедлив.
Добро лишь сердце людям греет.
Дари добро, покуда жив.
И провозгласил:
- Давайте выпьем за добро. Чтобы мы его всегда несли людям. Тогда оно к нам обязательно вернется. Если же мы несем людям что-то другое, то и оно не забудет дорогу назад. Давайте за добро!
Третий тост классический - за женщин. Его тоже начали не банально, а с анекдота. Он от Муслима Магомаева:
- Мамед, я слышаль ты женилься?
- Да, женилься.
- Говорят, у тебя жена образованный?
- Слюшай, какой образованный?! Худой, как селедка!
Выпили за наших прекрасных половинок. Они в этом смысле почти идеальны: образованы и не слишком худы.
На село и, как следствие, на нас опустился вечер. Взошла луна, огромная, как стабилизационный фонд Российской Федерации. Воды Мокши, видимые от нашего пиршественного стола, играли потрясающими по красоте бликами. Вдали пока еще виднелось (напомню: вечер все опускался и опускался) село Кочелаево, где творил наш удивительный художник Федот Сычков. Он кистями отобразил бы несомненно лучше то, что пытаюсь описать словом. В такие минуты с какими-то особыми чувствами понимаешь - мы живем в удивительно прекрасной стране, рядом с потрясающе душевными людьми. Мне кажется, я умею отличать квасной патриотизм от настоящего, и в моих словах нет ни дрожжевых добавок, ни квасного сусла. Я люблю свою Родину: и за то, что она нашла возможным когда-то меня родить, и за то, что чуть позже дала мне возможность в чем-то реализоваться. Но не подхожу к Отчизне исключительно потребительски: тоже стараюсь ей в чем-то помочь. А еще я люблю свою страну, в том числе и за такие вот вечера.
Петрович взял гитару удивительно вовремя. Мы начали с классического "Изгиб гитары желтой...", а продолжили:
А я в Россию домой хочу,
Я так давно не видел маму...
Самое время было выпить за родителей. И за Петра Савельевича, сидящего рядом, и за всех наших отцов и матерей, как живых, так уже и ушедших. Это удивительное поколение, которому досталась не только интересная, но и предельно трудная жизнь. И несмотря ни на что, они смогли дать нам, без кавычек, счастливое детство.
Наши родители - все выходцы из крестьянских семей. Когда уйдет поколение наших родителей, уйдет что-то неповторимое в нашей российской истории. И крестьянство уже не такое, и уже не останется людей, которые в предоставленных им обстоятельствах строили нам светлое будущее - коммунизм.
А потом была еще баня. С хорошим паром, контрастным душем и чаем из душистых трав. И было уже предельно темно, когда, прощаясь, я обнял Петровича: "Спасибо!"
И мы шли назад по почти невидимой в темном лесу дороге и тянули душевное, из нашей молодости:
Там, где клен шумит
Над речной волной,
Говорили мы о любви с тобой.
Опустел тот клен,
В поле бродит мгла...
Над нами шумели сосны, а не клен. И не в поле бродила мгла, а по лесу шатались восемь взрослых плюс ребенок и у всех было хорошее настроение. А что еще нужно, чтобы прийти к выводу: жизнь удалась...
На территории санатория телефонная сотовая связь не очень хороша: еле слышно, постоянные прерывания.
Но лучше всего связь у источника, расположенного на территории санатория. Как положено, в низине. Удивительно, на пятом этаже в номере ничего не слышно, а в глубоком овраге, куда и спускаться минут пять - пожалуйста, слышимость и устойчивость связи великолепная.
Обратите внимание: хорошая связь именно у родника, считающегося здесь святым источником. Судя по всему, Господь благосклонен к передовым информационным технологиям.
Я в жизни прочитал и слышал довольно много "правдивых" историй. Мой приятель, Алексей Михайлович, рассказал еще одну. Как заядлый охотник он имеет целый ряд серьезных достижений, и к их числу можно отнести следующую удачу: на одной из "зорек" он одним выстрелом убил четырех уток.
А что? Я ему верю. Правда, мне кажется, что барон Мюнхгаузен одним выстрелом "завалил" только трех птиц, но я это к слову.
Сегодня мы ходили с ним на охоту. Правда, без ружья. А было дело так. Лежим на берегу реки всей честной компанией, загораем. И вдруг внимательный взгляд Алексея Михайловича разглядел неподалеку болото. Нет, видели-то его до этого все и не по одному разу. Но охотничий азарт есть только у него. Его опыт подсказал: здесь возможна добыча. На предложение охотника ("пойдемте, посмотрим: здесь должны быть утки") откликнулись все. Но в болото полезли только мы вдвоем. Его гнал охотничий азарт, меня - писательский зуд (хоть будет потом возможность публично похвалиться, что и я принимал участие в...).
По колено в тине, по грудь в воде. Все ноги изрезаны осокой, кругом пузырится и плохо пахнет потревоженный нами газ - метан. Но вот мы приближаемся, медленно поднимаясь из воды, к каким-то кочкам-островам. Первый островок нами обследован, второй. И все-таки в том, чем мы занимались, присутствовал какой-то элемент садомазохизма - суешь ногу в густую растительность и думаешь: а не опускаешь ли ты свою голую пятку в центр клубка змей, вовсю занимающегося разведением потомства. И не пятку жалко, а что оторвешь фауну от очень важного дела.
И точно. Только в очередной раз сунул ногу куда-то вперед и вбок, как из-под нее раздался страшный шум и хлопотание. Есть такое расхожее выражение - "душа ушла в пятки". А в этот раз душа из пятки метнулась в противоположную сторону и от испуга чуть вообще не покинула мое бренное тело.
Будь я посмелей и порасторопнее, то смог бы успеть схватить за лапы крупную утку, взлетевшую в полуметре от моих ног. Но не судьба. Зато я сделал очень важное для себя открытие: нет, охотник я никудышный. Я даже взлетающих уток боюсь. К тому же у меня не хватает фантазии для того, чтобы получить удовольствие от лазанья по мутным, грязным болотам.
Мы довольно быстро свернули нашу охоту. Даже если в этом болоте есть еще утки, так мне что, еще раз до смерти пугаться? К тому же в моем возрасте уже довольно трудно получить удовольствие от того, что ходишь по болотам, "ботаешь" в подозрительных местах ногами и пугаешь безобидную птицу. А от ее убийства я тем более не способен зарядиться положительными эмоциями.
Но если по-честному, то я Алексею Михайловичу верю. Почему бы ему, почти профессионалу, не убить одним выстрелом четырех уток, если я - классический "чайник" в этом деле - сам одну из них чуть не поймал за ноги.
Вещи давно сложены. Спустились вниз, попрощались с обслуживающим персоналом и вместе с друзьями пошли к машине. Хорошо, что находится она в трехстах метрах, есть возможность для последней совместной прогулки. В санаторий заезжают новые постояльцы, многие в руках держат по новенькой санаторно-курортной книжке, еще не помятой. Все верно, кто-то уезжает, кто-то приезжает. Се жизнь. Тепло обнялись с остающимися. Нам было здорово вместе. Тепло общения с хорошими людьми если и забывается, то довольно долго. Спасибо и до встречи. Теперь уже на саранской земле.