Три Отца поспешили к модулю гостьи и почти столкнулись перед её дверью со стариком, которого Четвёртый явно известил первым.
Третий в первый раз увидел девушку без следов пыли и лохмотьев. Её лицо оказалось самым необычным из всех виденных им до сих пор. Оно рассказывало каждой чертой о жизни и характере своей носительницы. Смуглая обветренная кожа выдавала человека, проводившего много времени снаружи. Спутанная и выгоревшая грива светлых волос - не парик - подтверждала, что девушка давно находилась вдали от цивилизации. Упрямый подбородок, жёсткая полоска сжатых губ и слегка вздёрнутый нос выдавали упорство и гордость. Но самыми выразительными были глаза: тёмные, горящие, сердитые. Сильное, решительное лицо, возможно, даже красивое, если бы не страх, который безуспешно пытался спрятаться в тени длинных ресниц.
Гостья сидела в больничной рубашке на краю кровати. Когда Отцы зашли в комнату, она вскочила, однако переоценила свои силы, пошатнулась и, скорее всего, упала бы, но Четвёртый среагировал быстро и подхватил девушку. Она недовольно оттолкнула его и снова присела на край кровати. Её правая рука заскользила по материи рубашки, пытаясь нащупать что-то в складках.
- Ищешь это? - спросил Первый, достав из кармана маленькие ножны с клинком.
Девушка не ответила, толька руки сжались в кулаки. Она настороженно рассматривала незнакомцев, не задавая вопросов. Что-то дикое, отчаянное, внушающее уважение просматривалось в её облике.
- Знаешь, где ты находишься? - спросил Первый, но ответа не последовало и он продолжил:
- Что же, ты не обязана разговаривать с нами, - и добавил, обращаясь к Третьему, - как видишь, спасать кочевников - дело на редкость неблагодарное. Пусть наберётся сил, и мы вывезем её с завязанными глазами назад в Пустошь и оставим там. Дикарям не место в Городе.
Отцы покинули комнату, заперев за собой дверь. Медсестру лучше не звать, это все поняли без обсуждений. Неизвестно, чего можно ожидать от молчаливой гостьи, начиная с того, что она начнёт говорить и наболтает лишнего и заканчивая опасностью нападения. Кто знает, что у неё на уме, дикарка определённо не выглядела дружелюбно. В конце концов решили, что, для безопасности, два Отца будут носить ей еду и при необходимости, если девушка позволит, помогут ей пройти несколько шагов до туалета. Задание это взяли на себя Третий, который чувствовал себя ответственным за гостью, и безответный Четвёртый. Второй не преминул сыронизировать по этому поводу, хлопнув товарища по плечу:
- Молчун молчуна поймёт, - и расхохотался. Четвёртый, однако, совсем не выглядел обиженным и даже улыбнулся этой грубой шутке.
Девушка недоверчиво покосилась на чашку с своеобразным бульоном, но, после того как Четвёртый демонстративно пригубил её и отпил глоток, отбросила сомнения. Еду она поглотила быстро и жадно. Ни слова благодарности, ни одного вопроса не сорвались с её губ. Гостья мрачно и недоверчиво косилась на мужчин, Четвёртый молча и дружелюбно смотрел на неё. Третьему стало не по себе от напряжённой атмосферы, и он решил нарушить тягостное молчание сам, раз уж подобралась такая неразговорчивая компания:
- Я - Третий, - представился он, его голос прозвучал неожиданно громко и, немного сконфузившись, он указал на другого Отца:
- А это Четвёртый, - и запнулся, не зная, как продолжить этот весьма односторонний разговор. Наконец, вспомнил, зачем они здесь:
- Тебе помочь дойти? - и неопределённо махнул рукой в направлении санузла.
Девушка требовательно посмотрела ему прямо в глаза:
- Что вы со мной сделаете? - голос звучал тихо и немного хрипло, но оба Отца вздрогнули от неожиданности, словно она прокричала эти слова.
"Действительно, что?" - подумал Третий. Когда он привёз её в Город, то не строил никаких планов, им руководило желание спасти человека от тяжёлой и одинокой смерти в Пустоши. Теперь же ему не оставалось ничего другого, как ответить словами Первого:
- Отвезём тебя назад в Пустошь, сможешь найти своих людей. Ты же не одна живёшь? Или ты просто заблудилась и хочешь назад в твой Город? - уже во время того, как Третий задавал вопрос, он сам осознал, что ни в коем случае не может эта дикарка, как по внешности так и по манерам, являться жительницей какого-либо Города.
Её лицо исказила маска недоверия и раздражения:
- Не надо держать меня за идиотку. Жрецы никого не отпускают. Никогда. Не живыми. А ваши уловки бессмысленны. Я путешествую одна и ни на кого вас не выведу.
Мужчины недоумённо переглянулись. Третий скрипнул зубами, старик наверняка знал бы, о чём речь. Но его сейчас здесь нет и отвечать придётся самому.
- Возможно, речь идёт о чём-то, чего не знаю только я, среди Отцов я новичок. Впрочем, - он указал на Четвёртого, - мой коллега, кажется тоже не понял, что ты имеешь в виду, - последний подтвердил его слова энергичным кивком.
- Не знаю, кто такие жрецы, но здесь тебе никто не угрожает, - мысленно же он добавил, что, по словам Первого, именно она и другие кочевники могут быть опасны Городу, никак не наоборот.
- Ложь! - упрямо вскрикнула девушка.
Третий беспомощно вздохнул и обратился к Четвёртому:
- Я позову Первого, справишься один? - ответом был уверенный кивок.
Первого пришлось искать долго, оказалось, что он как раз рассчитывался с одним из купцов. Когда Третий вместе со стариком вернулся в комнату, девушка что-то рассказывала Четвёртому, который сидел в кресле и внимательно слушал. Увидев Первого она сразу замолкла и насторожилась. Очевидно, что именно его слова решат её дальнейшую судьбу.
- Значит, заговорила, - констатировал Первый, - не стану тратить время на любезности, не считаю нужным притворяться, что я добряк. Своим спасением ты обязана только ему, - старик указал на Третьего, взгляд девушки метнулся к нему и он почувствовал, что краснеет. Первый продолжал:
- Я бы не привёз тебя в Город, но, поскольку ты уже здесь, надеюсь, что с пониманием отнесёшься к нашему желанию сделать этот... визит максимально коротким и не станешь доставлять нам проблем.
- Я не просила меня спасать. И тоже не горю желанием задерживаться здесь. Если это правда... - она запнулась и недоверчиво исподлобья посмотрела на Первого, - если меня отпустят, то я уйду хоть сейчас!
Старик довольно кивнул и смягчился:
- Набирайся сил, они тебе понадобятся в Пустоши, когда отправишься на поиски твоих людей. В какой-то степени, мы навязали тебе наше гостеприимство, поэтому нечестно требовать плату. Но, возможно, ты сможешь найти в себе каплю благодарности... Знаешь, мне, да, думаю, всем нам, очень интересна твоя история. Мне как-то не довелось пообщаться с кочевниками, о чём я не особо сожалею. Но если уж выдался такой случай, глупо им не воспользоваться.
Сомнение мелькнуло в глазах гостьи и Первый, словно прочитав её мысли, добавил успокаивающе:
- Мы не охотимся на кочевников, да, честно говоря, они нам не особо досаждают. Пара мелких краж за последние десять лет, в других Городах дело обстоит хуже. Кажется, я догадываюсь, почему... Но нет, я не требую, чтобы ты выдавала своих. Просто расскажи всё, что посчитаешь возможным нам доверить. Может быть, для начала твоё имя?
Она помедлила.
- Меня зовут Занд. На одном из древних языков это означает "песок". Моя мама выбрала это имя в уверенности, что песку проще всего выжить в Пустоши.
- Хорошее имя, Занд, - кивнул старик, - а мы - Отцы этого Города, я - Первый, с Третьим и Четвёртым ты уже знакома, есть ещё Второй, ты уже его видела.
- Отцы? Так называют здесь Жрецов?
- У нас нет жрецов, - возразил старик, - и я никогда ещё не слышал о них. Это тоже кочевники?
- Нет, - резко ответила девушка и добавила уже тише, - это те, кто служат Тёмным Богам. Следят за соблюдением ритуалов и занимаются жертвоприношениями. Лже-Богам! - добавила она с вызовом.
- Понимаю, - пробормотал Первый, - что же, в каком-то смысле наши функции сходны, мы тоже кормим Чёрных - так называем их мы. Думаю, это одни и те же сущности. Но я согласен с тобой, это не Боги. О подобном мне слышать не приходилось, откуда ты, из какого Города?
Насмешливо и не без гордости девушка вскинула голову:
- Я родилась и живу в Пустоши. Ни один Город не обезличил меня дурацким номером, ни один Тёмный Бог не попробовал и капли моей крови!
- Для урождённой кочевницы ты довольно много знаешь о Городах, - мягко подтолкнул её старик.
- От моей матери, - объяснила гостья, внутренне собралась и, решившись, пообещала:
- Я расскажу вам мою историю. Но дайте мне время сначала обдумать, сколько я могу доверить вам. А сейчас, если ты мне поможешь... - она протянула руку Четвёртому и он, приобняв тонкую фигуру, проводил её к санузлу. Первый и Третий, почувствовав себя лишними, вышли.
"Я спас её, это мне она должна доверять. Моей руке полагалось бы обнимать её." - невольно подумал Третий, не отдавая себе отчёта, чем плохо, если помогает ей Четвёртый.
Впрочем, на следующий день молчун покинул Белый Корпус, и Третий провёл полдня в обществе Занд. С печалью он заметил, что с ним девушка не так дружелюбна и доверчива как с Четвёртым. Общество Третьего явно тяготило Занд. Его настроение окончательно испортилось, что не скрылось от внимания гостьи. Она, однако, истолковала причину по-своему:
- Я вижу, что ты недоволен, даже разочарован. Конечно, ты ожидаешь благодарностей и похвал и, наверное, заслуживаешь их. Ты спас мне жизнь, я это прекрасно понимаю. От моего внимания даже не укрылось, что из-за меня ты повздорил со своим другом, - при слове "друг" Третий неосознанно поморщился, но исправлять её не стал. Девушка же продолжала:
- Я твоя должница, и от этого мне тошно, я не привыкла к такой ноше, не знаю, что нужно делать. Когда ты рядом, я вынужденно постоянно думать об этом.
- Я не ожидал благодарностей, но если тебе так хочется, хватит и простого "спасибо", - ответил Третий резче, чем собирался.
Она серьёзно заглянула ему в лицо и отрицательно покачала головой:
- Нет, Третий, человеческая жизнь, даже такая малозначительная как моя, гораздо драгоценней каких-либо слов. Однажды, возможно, мне удастся отплатить тебе той же монетой, только тогда мы будем квиты.
"А до тех пор нам ни за что не стать друзьями." - мысленно дополнил Третий и помрачнел.
Четвёртый вернулся к обеду бледный и слабый, хромая, держа в руках что-то, завёрнутое в целлофан. Отцы сразу поняли, где он пропадал. Первый наорал на него, утверждая, что, если уж ему приспичило получить что-то, то он мог бы взять это со склада. Не пристало Отцу ходить к купцам, которым они самолично поставляют товары. А когда он увидел, что находилось в пакете и вовсе взвился, утверждая, что теперь по Городу поползут дурацкие слухи. Но Четвертый только счастливо улыбался в ответ, и Третий подумал с раздражением: "Вот оно - лицо настоящего блаженного!" А ещё он понял, почему Четвёртый достал товар именно таким способом, подчеркнувшим важность и ценность этой вещи. И от этого стало совсем тоскливо. Он мог бы поспорить, что Занд, с её-то гордостью и независимостью, отклонит подарок, но она этого не сделала. Может поняла чуткой женской интуицией, что принимая, даёт больше, чем берёт. Или же, с самого начала решила, что это будет обмен, потому что вечером побеседовала наедине со стариком. После их разговора он отнёс клинок в ножнах Четвёртому:
- Занд хочет, чтобы это принадлежало тебе.
Четвёртый серьёзно кивнул, и осторожно взял в руки вещицу. Разглядывая матовую поверхность металла, он думал о словах девушки при их недавней встрече. Гостья распаковала его подарок и несколько минут молча рассматривала содержимое пакета. Тишина не тяготила их обоих, бывает такое приятное молчание. Потом Занд нежно погладила материал песчаного цвета и расправила складки длинного струящегося платья. Она взглянула в глаза Четвёртому и улыбнулась:
- Цветá Пустоши, как струящийся песок, очень подходяще, не говоря о том, что это прекрасная маскировка. Я тоже хочу тебе что-то подарить, хоть эту вещь у меня отняли, но я уверена, Первый не откажет мне в этом одолжении, - и поспешила дополнить, заметив как возражение загорается в его глазах, - нет, нет, не думай, что лишаешь меня защиты, это не столько оружие, сколько символ для меня. Я расскажу об этом позже, - она задумчиво добавила:
- Мы понимаем друг друг и без слов, это удивительно, Четвёртый... Знаешь, мне совсем не нравится называть тебя номером, безлично, скучно, мне это кажется неправильным. Если позволишь, я хочу сделать ещё один подарок, дать тебе имя. В жаркие дни Пустошь иногда угадывает наши заветные желания и мечты, показывает нам вещи, которые мы хотим видеть. Ей не нужны слова, чтобы понять нас и то, что она показывает, так же безмолвно. Но это дарит нам надежду, а там, среди песков любая надежда драгоценна, даже ложная. Эти образы прекрасны, но недосягаемы, во всяком случае для смертных. Я хочу назвать тебя Мираж, - и, верно истолковав выражение его лица, она прошептала, - я рада, что тебе нравится.
Через пару дней девушка отважилась спросить Первого, можно ли ей посмотреть из окна, и он, взвесив все "за" и "против", к удивлению остальных Отцов, разрешил. По-своему он, кажется, тоже полюбил их необычную гостью.
Занд с любопытством рассматривала курпусы и прохожих:
- Забавно, глаза словно спотыкаются о здания, я привыкла всегда иметь возможность смотреть вдаль, а отсюда даже не видно Пустоши. А люди все какие-то одинаковые... Да, я знаю, ты объяснил мне, это ваш метод жертвоприношений Тёмным... Чёрным, как непривычно. Я понимаю теперь гораздо больше, например, почему вы считаете кочевников паразитами, - она задумчиво провела рукой по своим длинным волосам. -Я бы никогда не смогла жить в Городе, - но, спохватившись, что это может обидеть старика, поспешно добавила, - но в Радужных Городах есть определённо своя красота, все эти цвета... До сих пор я видела Города только издалека, теперь я надеюсь, что вид из этого окна мне будет иногда сниться, очень яркое воспоминание, - но она знала, что станет тосковать не по красочным зданиям.
А вскоре Занд объявила, что готова поделиться своей историей. Она в первый раз одела новое платье - подарок Четвёртого, и, казалось, сняв больничную рубашку, оставила позади и остатки слабости. Прямая спина, сила и лёгкость в каждом движение, волосы подобраны вверх, перед мужчинами предстала не просто бродяга-кочевница, а настоящая принцесса Пустоши. Слегка оробевшие Отцы проводили девушку в библиотеку, кресло из её комнаты перетащили назад, чтобы места хватило для всех. Четвёртый и Занд заняли место на небольшом диванчике, что совсем не понравилось Третьему. Остальные Отцы расположились в креслах. На журнальном столике в центре стоял чайный сервиз. Аромат горячего напитка подчёркивал торжественность собрания. Такого праздника в Белом Корпусе Третий ещё никогда не видал. Впрочем, все понимали, что эта роскошь организована не столь из-за истории гостьи, сколько по поводу прощания. На следующий день девушке предстояло вернуться в Пустошь и неизвестно, увидятся ли они когда-нибудь снова.
Занд не стала томить слушателей и сразу приступила к повествованию:
- Эта история начинается с прошлого моей матери. У кочевников не много развлечений, одно из них - рассказы. Мы передаём друг другу сказки, легенды и воспоминания. События, о которых я расскажу вам сейчас, мама мне описывала так часто, что я могу повторить всё дословно. Иногда мне даже кажется, что это происходило со мной... - взгляд её затуманился, девушка смотрела мимо любопытных лиц Отцов. Стены библиотеки растворились отдавая рассказчицу другому месту, и время подняло завесу, позволяя ей пережить события прошлого.