Зинаида, когда от внуков возвращается, любопытная слов не передать. Хочет все сразу, одновременно, и чтобы не перебивали. У младшенького же зуб прорезался. И все подруги должны это правильно воспринять. Следит, хотя минус шесть и опять очки дома забыла. Торопилась.
Первым делом ей потом про Семёновну докладывают. Мол, совсем того подруга. На кошке своей, Маруське окончательно свихнулась. Болеет та, видите ли. Лет двадцать уже животине - на покой пора, а Семёновне котеночка заводить заранее, чтобы пережить как-то.
А она, в смысле Семеновна, нет чтобы на улицу выйти - поболтать о том о сём, развеяться - дома сидит и думает, что ежели кошку гладить чаще, она дольше проживет. Кошка то есть.
- Не понимаю, - в который раз говорит Надежда Николаевна, а она бывшая учительница младших классов и что-то не понимать не может в принципе. И, да, бывших учительниц не бывает, кто не знал!
- Как так можно? - продолжает учительница и опять никто не возражает, хотя надо встать по алфавиту и ответить по существу. Но никто не встает и Надежда Николаевна опять недовольна.
Еще Марфа есть. Но она старенькая - ей все можно. Даже Надежду Николаевну переспрашивать и про Семёновну не вспоминать. Зато слушает так, что это надо видеть. Перед сном, разумеется.
Плюс или минус не знаю - еще Вероника, вот ведь дал же Господь имя такое. Хотя под стать. Ни одного дня не работала и здесь на скамейке, как королева. Снисходит. С седьмого этажа.
Пестрая лента, короче. Это, тут всуе Ливанова вспоминали - какой голос! А причем тут он спросите? Но, это вопрос только для примитивного мужского разумения, которое и не разумение даже, а так, повод для снисхождения, прощения и принятия. В смысле руки и сердца. В свое время, конечно, но Вероника до сих пор надеется, хотя и замужем, конечно. Тут, да, непонятно для мужиков, но кто ж их спрашивает или ответа связного ждет?
А время тем временем длилось с перерывами.
Тем более, когда через пару дней Семёновна соизволила, так сказать.
- Похоронила.
И так она это сказала... Уж во что Вероника тьма беспросветная, но и то поежилась. А Марфа ажник перекрестилась, хотя когда-то пионервожатой была.
Помолчали. Даже не для приличия ради, а слов подобрать сразу не могли. Первой Надежда Николаевна опомнилась:
- И как ты теперь, Семёновна?
Как всегда, события опередила. Звонок - для учителя и все такое.
- Почти не мучилась... - начала Семёновна и остальные полчаса, довели собравшихся до греховных мыслей о бренности бытия.
- С миром отошла, - вроде бы подытожила Марфа, но Семёновна, просто дух переводила и продолжила:
- Зубками мне в руку вцепилась, будто с собой звала.
Но тут уже у всех дела нашлись, и скамейка временно опустела.
Какое-то время все чередом шло, но потом опять у Семёновны ёкнуло.
- Приснилась она мне...
Все поняли, что про Маруську речь, не про детей же еёных, которые на Север свой окаянный уехали, внуков не кажут, а только денег шлют. А что нынче деньги?
По словам Семёновны Маруська конечно же в Кошачий Рай попала, где все как у кошек заведено - покой, порядок, специальные игровые мыши с запахом, корма полная миска и вода всегда свежая.
Но чего-то важного не хватает. И "чего-то" это у всех одно. "Хозяева" прежние. Кавычки тут Надежда Николаевна просила поставить.
И, якобы, если правильно ПОПРОСИТЬ, то можно "хозяев" туда к ним, к кошкам их отправить. Ну, когда время придет, конечно.
- А я вот, чувствую, придет оно скоро... - добавила Семёновна и ушла.
Оставшиеся помолчали для приличия, мысленно пальцами у висков покрутили немного и опять на Землю вернулись, благо у Зинаиды младшенький ни с того ни с сего вдруг в садик пошел и его там обижают. А это, согласитесь, важнее, чем кошка, пусть даже Марусенька.
И ведь как в воду глядела Семёновна. Захворала вдруг. Чем? Чем бабушки хворают - всем сразу. И так серьезно, что даже дети ейные с Северов своих прилетели и выходить ее попытались. Серьезно так попытались. От всех сердец своих, в существовании оных многие на скамейке, откровенно говоря, сомневались.
Не выходили. Померла Семёновна, как есть померла.
Когда подруги, кроме Вероники, конечно, на похороны пришли - там все честь по чести было. Даже батюшка отпевал. И людей много. Так-то Семёновна о прошлом своём не рассказывала, а, как послушать, что вокруг говорили, так такое надо по телевизору показывать и траур по стране объявлять с Лебединым озером.
Тут и Вероника подъехала. Муж привез и венок огроменный вынес.
Зинаида на что шумная, а тут ниже травы, благостная такая даже. Хотя в конце сморозила, как обычно:
- Девочки, мне показалось или Семёновна-то в гробу руки сдвинула. Раньше прямо лежали, а теперь будто уже Маруську свою держит?
Зашикали на нее подруги, мол, зачем вслух-то?
Вероника, кстати, потом первая кошку завела. А вы всё - дура, дура...