В вагон метро ввалился Сборщик. Винтажно: на остановке, через двери, прямо, как человек. Розовощекий, дородный, уверенно прошелся по салону, не держась за поручни, лоснясь улыбкой и дорогим костюмом. В другой плоскости он выглядел иначе: раздутое брюшко, два ряда мохнатых лапок, тугой кожаный мешочек за спиной, наполненный темным, тягучим... Ну, и физиономия подстать: брыльца щек, нависающие над жвалами, маслянистые зыркала-фасетки. Два столь разных визуальных ряда объединяло одно - несомненное выражение довольства на роже. Вот уж кому жить хорошо. Как на Руси, так и за ее пределами.
Ива мутило. То ли с непривычки, то ли от сладкого запаха патоки вокруг. Как изменилось все... Это нельзя не почувствовать... Раньше тоже, конечно, благоухало разным, но настолько приторно-тошного аромата он припомнить не мог.
Сборщик высунул длинный хоботок, увенчанный полым стилетом, и воткнул его сидящему в углу парню в основание затылка. Но это, если смотреть в том мире. А в этом - хорошо одетый мужчина просто уставился в телефон, коротая время. Ни дать, ни взять, менеджер очень среднего звена, а то и руководитель. По хоботку, просвечивая сквозь тонкие стенки, побежала светящаяся жидкость. Глаза парня потускнели, на лбу проступила складка. Решив, что взял достаточно, Сборщик дотянул по трубке флюоресцирующий паровозик и пустил в обратном направлении коричневую субстанцию. Морщина на лбу парня разгладилась, и тот уставился остекленевшим взглядом куда-то вдаль. Сборщик перемещался от пассажира к пассажиру, и брюхо его все увеличивалось в размерах, а кожаный мешочек пустел.
Рядом с женщиной средних лет замешкался в нерешительности. У той под жирно подведенными глазами круги, на коленях сумка с вытянутыми ручками, лицо застыло, как посмертная маска, и цветом землисто-серое. И на нем только что буквами не написан приговор: двое детей, две работы, кредит; муж, давно ставший чужим; готовка, стирка, уроки и безвозвратно увядающая красота. Душа выгорела изнутри, как использованная хлопушка, снаружи осталась только разлохмаченный картонный футляр. Взять с такой нечего. Сборщик брезгливо обогнул женщину и порхнул к следующему цветку.
Человека во все времена волновал вопрос из разряда вечных: в чем смысл его, человека, существования? Те, кто плотно задумывался над этой темой, приходили к выводу, что вопрос распадается на два: почему они живут и зачем они живут. Ив точно знал ответы на оба. И оба они не понравились бы людям.
Нет, это вовсе не одно и то же. Слова: "инцест" и "суицид" тоже похожи, а разница такая... существенная. Люди живут потому, что им нравится. Ни больше, ни меньше. Не нравилось бы - не жили. Люди живут, потому что получают плату за жизнь. Имя этой платы - счастье. Да, оно у каждого свое и в произвольных комбинациях: дети, родители, бабы, бабки, путешествия, рыбалка, игры, спорт. Свершения, исследования, творчество. А также прочие разновидности: долг, честь, месть, власть... И, в то же время, оно одно для всех - та бурая жижа в мешочке у Сборщика.
Если размер оплаты недостаточен... А что делает сотрудник, если работа надоела и зарплата маленькая? Правильно. Он увольняется...
Сборщик поравнялся с Ивом и привычным движением попытался всадить свою иголку ему.
- Ох! - осекся. - Виноват! Предупреждать надо...
- Лоб зеленкой не намазать? - прищурился Ив.
Иронично и недобро, совсем, как человек. Они очень похожи на людей. Точнее, люди на них. От кого поведешься... Так, вроде, правильно? Не обликом, конечно, похожи. Ив сказал бы, что у них вообще нет собственной внешности. Только внутренности...
Сборщик поспешно выкатился из автобуса. Казалось, если ткнуть чем-то острым, его раздувшееся пузо лопнет, как воздушный шарик.
Ив и не удержался. Выметнул вслед длинный протуберанец, и переполненная мошна взорвалась со смачным хлюпом, окрашивая все вокруг ярким кислотным фонтаном. Даже пассажиры вздрогнули и беспричинно завертели головами, хотя не могли заглянуть в иную складку пространства никак.
- Неудобно получилось, - без эмоций процедил Сборщик. - Буду вынужден доложить по линии...
- Валяй...
Как можно питаться этой тошнотиной?
Ив поравнялся с женщиной с мертвым лицом, что отгородилась от мира живых сумкой, заглянул в блеклые глаза и прочел там единственную мысль: когда уже?.. Ив позволил женщине сделать один вдох. Единственный глоток. Но там было все в этом вдохе: майский ландыш, струи ливня на стекле, змеи молний в фиолетовом небе, тяжелые сильные руки на плечах и губы, уткнувшиеся в макушку; соленые волны, что облизывают гальку и ее босые ступни; первый поцелуй, горечь перегретой полыни; жизнь, что впервые шевельнулась внутри нее, и первый крик рожденного ребенка. Маска осыпалась отмершей скорлупой, явив искрящийся взгляд и сдержанную улыбку. Женщина расправила плечи и, дерзко воздев подбородок, двинулась к выходу грациозной кошачьей поступью.
Ив тоже сошел. На ходу, через закрытую дверь. Не сковывая себя традициями. В точности, как у сатирика Жванецкого, только без предварительного удара портфелем с коньками по голове. Остановился у светящейся быстро истаивающей лужи.
Лужа - ответ на второй вопрос.
Всем ныне живущим в графе: "Цель рождения" анкеты можно смело указывать: "Выработка светящегося субстрата". Ив брезгливо подцепил пальцем яркую соплю. Конечно, кому это может понравиться? Впрочем, человеческий рассудок устроен так, что быстро отвергнет любую мысль, подпиливающую устои. Переиначит, перевернет, замылит. В людях на удивление мирно сосуществуют парадоксы и исключающие друг друга теории. Никто с ума от этого не сходит - особенности конструкции. Еще Свифт иронично писал по поводу войны тупоконечников с приверженцами разбивать яйца с острого края: нужно взять у непримиримых противников по половике мозга и запихнуть в одну черепную коробку. Там непременно отыщется компромисс.
Да и что изменится от того, примут люди очередную истину или не примут? Им самим, поди, не все равно, согласны с ними молочнокислые бактерии и хлебная закваска относительно своего предназначения или не согласны?
Ив плыл в потоке автомобилей, нырял в подземные коридоры переходов, взбирался на вершины небоскребов и бродил по лесу спальных многоэтажек.
Город. Странная агломерация людей. Заменитель живого.
Здесь все на бегу. Быстрая еда, быстрый секс, быстрый юмор, быстрые чувства.
Картины заменил видеоряд, музыку - треки, книги - комиксы. Притчи превратились в мемы, писатели в блогеров, менестрели в стендаперов, мудрецы в википедиков... Суждения лишились глубины, сомнений, полутонов.
А телевидение? Сможет это смотреть разумное существо? Не сможет. Даже под препаратами... Как и совершать коллективные судороги под свето-шумовой стробоскоп в ночных клубах...
Люди старательно отключают мозг, будто он жмет изнутри.
И, как итог, производят эрзац, ментальный полуфабрикат - зеленую жижу.
Что заставляет их двигаться по пути упрощения?
Где ошибка?..
* * *
Аран ждала в Башне, на самом верху, на смотровой площадке, в теле пышногрудой красавицы. Изящно переплетя длиннющие холеные ноги, задумчиво смотрела вдаль. По неписанному сценарию, встречи всякий раз происходили в образе людей. Дань давней традиции. Сейчас уже не вспомнить, кто начал первым.
- Классные сиськи!.. - Ив подсел за столик.
От горизонта до горизонта простирались громадные бионические фабрики. Подрагивали улиткообразные хранилища, принимая свежий урожай от подлетающих Сборщиков. Пульсировали разного диаметра трубы, прокачивая по системе объемы зеленой массы.
- Сборщика обидел... - Ив вздохнул. - Беда... - выставил на стол сосуд и разлил по фужерам мерцающую золотистыми искорками жидкость, - Вот, попробуй.
Пригубил сам.
В голову ударил аромат земляники. Золотые блики, отраженные рябью реки. Свет расколотого соснового полена. Дым от костра. Кружка крепкого чая, согревающая озябшие пальцы. Звонкий лай собаки. Заснеженные еловые ветки...
Это не зеленая бурда. Это Ив собирал сам, по каплям. Вдали от городов, от фабрик. Где люди настоящие и простые.
Аран осушила бокал до дна. Зажмурилась.
Они молча сидели, глядя на разгорающийся восход.
Время в ином пространстве течет иначе. Но даже по их меркам, это случилось чертовски давно...
...Система была непригодной для жизни. Солнце излучало в спектре, который они не усваивали. Мертвый желтый свет. Холодный, бесполезный. Самый оптимальный вариант - собрать остатки энергии и попытаться добраться до соседней туманности в надежде отыскать там Живую звезду. Шанс призрачный, но все же... Тогда возникла идея, отдающая безрассудством. Соорудить адаптер... Переходник. Мир сложных белковых форм, который бы питало местное светило. А те, в свою очередь, питали бы их. Пришельцев из невообразимой дали, потерпевших катастрофу.
Затея представлялась чрезвычайно сложной в реализации. Но даже в случае успеха, они оставались бы навсегда прикованными к своей... ферме. Тогда мнения разделились. Часть соплеменников предпочли прыжок в бездну. Иные собрали воедино остатки сил, и Аран, талантливый биоконструктор, воплотила их в многообразии растений и животных на одной из планет. Требовался только переходный вид, который усваивал бы сложные аминокислоты, взамен излучая эмоции, переживания, чувства. Так появились люди. Носители искры. Благодаря людям они выжили. Управляться с растущим поголовьем помогали созданные Аран разумные механизмы: Сборщики, Наблюдатели, Наставники...
Вот.
Ив утвердил на стол пустой бокал. Евангелие от Ива - два абзаца.
О, нет! Они не боги! Ив не согласился бы с подобным сравнением. Скорее, у них с людьми симбиоз. Боги, должно быть, мудры и благородны. Они же - просто больше знают и умеют, а на поверку - такие же эгоистичные прагматики.
Если люди погибнут, погибнут и они. И обратно тоже верно: если они сгинут раньше, люди не станут жить без счастья. Не смогут. За искру надо платить.
Знают ли люди, как произошли? Нет, не знают. Кто-то верит в Творца, который всем воздаст, уж если не в этой жизни, то в следующей - точно. Кто-то в эволюцию, дескать все возникло само, без замысла, из ниоткуда. И закончится также, ничем. Эволюция, конечно, хорошая теория. Но работает она лишь на участке цепи. Какой прок пытаться натянуть ее вообще на все? Впрочем, это тоже ничего не меняет. Каждый волен выбирать заблуждение по вкусу.
- Чего ты хочешь? - нарушила молчание Аран.
- Чтобы люди вернулись к истокам, - Ив нахмурился. - Чтобы научились добывать счастье сами. Слезли с иглы.
Он устал уничтожать семена новых городов. Обожравшиеся грибницы выстреливают споры повсюду. Отвернись, и мегаполисы заполонят все вокруг... Людям нельзя селиться слишком плотно. Они черствеют. Заплывают повседневностью. Перестают чувствовать мир вокруг и друг друга. До отдельно взятых можно достучаться, но в толпе людские пороки множатся, резонируют и выстреливают непредсказуемыми последствиями.
- М-м... Да ты бунтарь!.. - Аран покачала головой.
- Мы накачиваем людей технологиями. А они не становятся лучше. Каждое новое поколение не желает помнить ошибок предшественников, не накапливает мудрость. И все начинается сызнова. Люди поделили планету на родины. Наклепали боеголовок... Каждый второй стоит на грани. У них депрессия. Апатия...
- Половая дисфункция, - подсказала Аран.
- Знаешь, иногда мне кажется, что все бесполезно. Хочется распуститься в хлам, в минимальную плотность и ни о чем не думать... Как тут принято оттенять фатальность фразы? К чертовой матери...
Аран поджала губы.
- Достойно! Бросьте меня одну! - в голосе ее зазвучала обида. - Поговорками он сыплет, поглядите... Созерцатель! Знаток фольклора!.. Я тоже умею поговорками: каков поп, такой приход, - так говорят? Я - что собираю, то и отдаю! Из недоэмоций получается суррогат счастья. Другого мне взять неоткуда. Все завязано в один узел...
Иву стало стыдно. Чего он взъелся, правда? Да и чего не знал до этого?
- Так что ты хочешь? - повторила вопрос Аран.
Ив помрачнел. Какой прок спрашивать?.. Все они хотят одного.
Домой.
Аран подалась вперед и взяла Ива за руки:
- Надежда есть!
- Ты никак не оставишь эту затею...
Их родной мир очень далеко. Впитай они реку, океан зеленой жижи, им не до браться. Они погибнут по дороге. Задолго до того, как покажется живительный проблеск их солнца. Если только...
Если только не расселить людей по звездам. Не вымостить обитаемыми мирами свой обратный путь.
Аран тащит людей в космос. За уши. Не взирая на системный сбой, который со временем проявляется все очевиднее. И грозящий в одночасье обернуть все усилия прахом.
- Ты, - Аран заглянула Иву в глаза, - мне поможешь.
Ив покивал головой и обреченно вздохнул:
- Помогу...
* * *
Людской поток. Колышущееся море голов. Неразумная масса разумных. Что заставляет их сбиваться в неисчислимые стада? Голод? Опасность? Погоня за благосостоянием? Они счастливы здесь?
Вот девушка в синей водолазке под горло спешит в офис в забитой электричке, прокручивает в мыслях грядущий день, в котором ничего кроме нервов, бумаг и звонков. Что ты хочешь, девушка? Карьеру? Однушку в центре? А может, чтобы кто-то провел по твоим губам горькой ягодой клюквы, вмерзшей в ледяную корку?..
Встань и иди! Так говорил кто-то из ваших. Ив позабыл кто.
Девушка встрепенулась, нервно слизав помаду, заморгала часто-часто, словно спросонья. И заторопилась к выходу. В дверях замешкалась. Но Ив заботливо подтолкнул ее в хрупкую спину: север - там! Там много клюквы...
Вот дяденька с бородкой и прогрессирующей лысиной несет теплый бумажный стаканчик. С крышечкой, чтобы не расплескать. Он убедил себя, что сладкая жидкость с лактозой и надписью "кофе" это - кофе. Что владение современными средствами разработки веб-сайтов - неплохая основа, которой не жалко посвятить жизнь. И чувство востребованности на рынке труда почти прогоняет ощущение тошноты от набившей оскомину профессии, от нелюбимого дела. От выгодной ипотеки - первые шесть месяцев вообще без процентов. От жены, с которой они не спят уже пять лет... И почти обезболивает заветную, загнанную на подкорку мечту: резать волну на виндсерфе и плавать с дельфинами...
Обладатель бородки замедлил шаг, в какое-то мгновение увидев собственное отражение в полутемной витрине. Трезвое, не искаженное стереотипами отражение человека, мертвого внутри. Брезгливо пристроил бумажный стаканчик на гранитном выступе, с болезненной тщательностью вытер липкие пальцы о штанину. И растерянно огляделся.
Ив вызвал ему такси в аэропорт.
Все бытовые неурядицы можно решить. Финансы - наскрести. Обязательства - исполнить. Вопросы - урегулировать.
Одно Ив знал точно: нельзя жить, будучи мертвым.
Мужчины, женщины, молодые и в возрасте, замирали посреди бегущей человеческой реки. И начинали свой новый путь. Крошечные капли в капле. Искры, вылетающие из костра. Их дорога будет долгой, но Ив терпелив.