Аннотация: @ Рассказы, представленные на конкурс "Стоптанные Кирзачи 3"
Август,начало
Это был необычный день. Исполнять свои обязанности посыльного на маленькой кондитерской фабрике, когда накануне Германия объявила войну России, у Сережи не было ни малейшего желания. Поэтому, улучив первый подходящий момент, белобрысый четырнадцатилетний мальчуган выскользнул в ясное августовское утро. Окинул взглядом дремотный замоскворецкий переулок и поспешил на Полянку, где жил с отцом, матерью и старшим братом в доходном доме. Родная улица встретила его непривычным оживлением, шумом и гулом. Повсюду толпились возбужденные кучки разночинного народа, обсуждавшие последние события. Сережа остановился рядом с одной из них у бакалейной лавки.
- Мы уж покажем германцу, где раки зимуют! - говорил коротышка сапожник, потрясая кулаком.
- Австрияку - тоже! - подхватил щеголеватый приказчик из мануфактурного магазинчика. - Нечего обижать сербов - думают, что за них и заступиться некому! Супостаты!
- Нам бы у немцев учиться надобно, а не воевать с ними, - подал голос интеллигентного вида мужчина в золотом пенсне. - Какой смысл от этой войны?
- Фу! Противно слышать примиренческие речи! - резко одернул золотое пенсне сапожник, и тот предпочел быстро ретироваться. - Развелось нынче врагов отечества, как кур нерезаных!
- Мы все, как один, должны встать на защиту Отечества! - заявил статный мещанин с аккуратной бородкой.
Сереже всей душой тоже хотелось встать на защиту Отечества, только вот из-за малолетства в армию его, конечно, не возьмут.
- Вечно эти немцы воду мутят! - буркнул приказчик.
- Во-во, совсем обнаглели, мерзавцы! - согласился мещанин.
- Точно! Но им и у нас неплохо живется! Вот тому же Карлу Гофману - за любой пустяк три шкуры дерет! - вставила крупная краснощекая тетка.
- Обирать нас они умеют, - моргая воспаленными глазами, поддакнул худощавый типографский рабочий.
- Ну как, мы сейчас пощупаем немца?! - предложил сапожник.
- А и пощупаем Карла! - усмехнулся подошедший верзила мясник в кожаном фартуке на голое тело.
Разгоряченная толпа морской волной покатилась по улице, распугивая окрестных птиц и обрастая по дороге все новыми и новыми людьми. По бокам стайками бежали мальчишки. У часовой мастерской Гофмана толпа остановилась, чуть потопталась в нерешительности и разбила стеклянную витрину. Затем взломала запертые двери и ворвалась внутрь, круша все, что попадалось под руку.
Через несколько минут на улицу выволокли растрепанного хозяина мастерской, за ним его сухопарую жену и дочь-подростка. Под свист и улюлюканье погнали к Москве-реке, толкая в спину и отвешивая пинки и зуботычины.
На песчаном берегу реки озверевшая толпа обступила полукругом перепуганную насмерть немецкую семью и принялась выкрикивать в их адрес угрозы и обвинения. Кто-то бросил камень, кто-то - второй, потом камни посыпались градом. Этот камнепад прекратился лишь тогда, когда все трое лежали бездыханные на берегу. Толпа, утратив к ним интерес, двинулась к центру города. Дородный околоточный и трое неприметных штатских в одинаковой одежде, стоявшие немного поодаль и не делавшие никаких попыток вмешаться в происходящее, последовали за толпой.
На берегу остался один Сережа. На непослушных ногах он приблизился к девочке, лежащей в нелепой позе на песке. Руками она прикрывала голову, колени были поджаты к груди, ситцевое платьице высоко задрано. На безжизненном лице запеклась кровь, стекшая из ранки на виске. Сережа знал, что ее звали Марта - иногда ему поручали принести Гофманам пирожные. Марта была его ровесница. Признаться, это хорошенькая приветливая девочка с длинной соломенной косой ему очень нравилась.
Сережа, что есть духу, помчался к себе, на Полянку.
- Там... на берегу реки убили немцев с нашей улицы, Гофманов, закидали камнями, - задыхаясь, выпалил он матери, открывшей ему дверь квартиры на четвертом этаже.
- Ой, беда!.. Но откуда ты знаешь?
- Я сам видел!
- Не надо было тебе этого видеть. - Мать нахмурилась и отвесила ему звонкую оплеуху. Потом обняла сына и заплакала. Ей было жаль убитых немцев. Было жаль Сережу, его старшего брата и мужа. Своим материнским сердцем она чувствовала, что прежняя жизнь никогда уже больше не вернется.
***
Это был обычный день. Сереже поручили отнести упаковку с пирожными, сделанными по особому заказу, Карлу Гофману, владельцу небольшой часовой мастерской, у того намечалось какое-то торжество. Поручение было не обременительным и даже приятным. Мало того, что часовая мастерская находилась недалеко от его собственного дома, но, возможно, он увидит хозяйскую дочку Марту, хорошенькую приветливую девочку, которая ему очень нравилась.
Взяв упаковку с пирожными, Сережа выскользнул в ясное августовское утро. Окинул взглядом дремотный замоскворецкий переулок и поспешил на Полянку. На его родной улице, поблизости от бакалейной лавки, стояло несколько человек, обсуждали последние новости. Накануне стало известно, что кайзер Вильгельм обратился к своему кузену российскому императору с просьбой о соблюдении нейтралитета в его войне с Англией и Францией. Николай II ответил согласием, и теперь дипломатические ведомства обеих стран подготавливали соответствующий договор. Сережа замедлил шаг рядом с собравшимися людьми.
- И правильно, что наш царь-батюшка согласился с Вильгельмом. Худой мир лучше доброй войны, - говорил коротышка сапожник, почесывая в затылке. - Но если бы не согласился, то мы бы показали германцу, где раки зимуют.
- Показали уже японцу девять лет назад, до сих пор стыдно об этом вспомнить, - вздохнул щеголеватый приказчик и покачал головой.
- Да что там говорить, нам у немцев учиться надобно, а не воевать с ними, - заметил интеллигентного вида мужчина в золотом пенсне. - Пользы будет больше.
- И то верно, - кивнул статный мещанин. - Вообще немцы цивилизованный народ.
- Вон хотя бы наш часовщик Карл Гофман - на редкость честный и порядочный человек, - произнесла крупная краснощекая тетка.
- Что есть, то есть, - моргая воспаленными глазами, поддакнул худой типографский рабочий.
- Против Карла слова дурного не скажу, - заметил подошедший верзила мясник, поправляя на себе кожаный фартук. - Эх, помню, мы с ним однажды...
Сережа не стал слушать дальше их разговор, и, подтянув свободной рукой сползающие штаны, побежал выполнять поручение.