- Война никогда не будет прежней, - сказал Туха и сделал шаг ферзём.
Деревянная шахматная фигура белых матово-кремового цвета старой слоновой кости глухо припечаталась к доске суконным дном, угрожая королевской пешке.
- Да как сказать? - риторически вопросил Иван, раздумывая чем защищаться, конём или пешкой. - Говорил же один из древних греков: "Что было, то и будет. И всё уже было. И всё будет снова".
Черный конь занял позицию на шестой линии. Фигурки было приятно держать в руках. В каждой со дна высверлено отверстие и в него вставлена железная бобышка. Тяжесть, оказывающаяся в пальцах , вступала в жестокий конфликт с теплом живого дерева, и сознание расширялось.
-О, хорунжий, не будет. И не только война. И мир не будет прежним. Не стоит себя обманывать.
Белые принялись разворачивать наступление.
- Война - не знаю. Пуля дура - штык молодец, а шашкой я от штыка завсегда отобьюсь. Так было и так будет. Хотя, аэроплан ни штыком, ни шашкой не достать, а от пули ему что? А вот мир, он такой большой, как оказалось. Ты с Москвы. Я с Амура. Джон, так вовсе с Австралии. Если где что и изменится, то это еще не весь мир. Посуди. Вот, тайга. Вот идёт медведица. Они там тысячу лет назад ходили, и через тысячу лет так же ходить будут. И у Джона в пустыне так же. Это у тебя в Москве трамвай пустили и фонари поставили. А у нас... Мир он не изменится никогда.
- И в твою тайгу придёт электричество. И пустыню австралийскую оросят водой. На Марсе и то есть каналы, и на Земле будет не хуже.
Про Марс Иван говорить не желал, потому сухо ответил:
- На всё Божья воля.
- Я атеист. Мне мечтать разрешается.
На большой, полметра на полметра, доске, инкрустированной квадратами из шпона палисандра и явора, тем временем сложилась сложная композиция. Иван пощипал себе кожу на лбу, раздумывая, пора ли идти на размен.
- Бог мечтать не запрещает. - Иван умел думать про одно, а говорить о другом. - Я когда маленький был, приключилась хворость. Думали, всё, умру. И понесли меня к шаману туземному. Выжил... После правда, мать долго этот грех замаливала. Бесовщина, а как же. А по мне так: если бесы есть, то и Бог существует.
И опять хорунжий оказался перед дилеммой. Как ходить?
- Вынь руку изо рта!
Иван вздрогнул. Сам не заметил, как прикусил большой палец.
- Виноват, ваше благородие! - шутливо воскликнул хорунжий. - Больше такого не повторится, господин поручик!
В девятом форте с партнёрами у хорунжего Ивана Белокопытова имелись определённые проблемы. Шахматисты тут делились на два подразделения: те, кто играл сильнее Ивана и те, кто значительно хуже. В итоге, садиться за шахматную доску с ним - желающего найти, еще поискать. Михаил принадлежал к первой группе. "Глупый ход, конечно... Но, хоть что-то...", - Иван решился:
- Шах!
Тук.
- Мат, хорунжий.
Михаил закрылся конём, тем самым поставив короля противника под удар своей ладьи.
- Так я же бью ладью?
- Твой король под ударом коня еще, которым я от слона закрылся.
- А я могу...
- Именно что ты, хорунжий, ничего не можешь. Мат. Так и с жизнью в мирное время. Не можешь и не хочешь понять, что она никогда не будет прежней.
- Туха, вот только не надо про политику. Ты ей даже соседу по комнате так запорошил мозги, что я слышал как он по-русски грязно выматерил охранника: "Меньшевик"!
Офицеры сдержанно посмеялись.
- А что я? Он сам ко мне пристал, научи русским ругательствам, да научи.
- Ха! Слышал я его словарный запас великого и могучего: "Не говорите глупостефф", "Иди покакай" и "Меньшевик".
- Не уходи от темы разговора. Политика... Вот кто раньше всерьёз принимал движение рабочих за свои права? Тем не менее, когда в США рабочие, требуя повышения зарплаты отказались грузить корабли союзников, это поставило под удар поставки снарядов!
- Говорят, что этот профсоюз германцы организовали.
- Шовинистические бредни. Так можно договориться до того, что в войне побеждает не тот, у кого искуснее полководцы, и даже не преимущество в живой силе и технике, а у кого лучше разведка и диверсионные группы.
Иван хотел было предложить еще партеечку, но понял, что лучше собрать шахматы...
- Туха, прости, но вспомни: всего одна небольшая адская машинка в трюме корабля в Марселе. Отчего не сработала, не знаю, но сколько транспортников сгорело в Атлантике?
- Сколько - не скажу. Но! Исход кампании на Западе решают не адские машинки, а сражения. Такие, например, как битва при Марне. Кстати, заметил, что о её смысле и значении поражения в берлинской прессе никто и ничего?
- Это понятно. - Иван захлопнул крышку коробки. - Свои поражения замалчивают все, а победы раздувают до гигантских размеров. Так всегда было.
- Всегда? Но не настолько же! Слушай:
Двадцатый век. Еще бездомней,
Еще страшнее жизни мгла
Еще чернее и огромней
Тень Люциферова крыла,
Пожары дымные заката
Пророчества о нашем дне,
Кометы грозной и хвостатой
Ужасный призрак в вышине,
Безжалостный конец Мессины:
Стихийных сил не превозмочь,
И неустанный рев машины,
Кующей гибель день и ночь,
Сознанье страшное обмана
Всех прежних малых дум и вер,
И первый взлет аэроплана
В пустыню неизвестных сфер...
И отвращение от жизни,
И к ней безумная любовь,
И страсть и ненависть к отчизне...
И черная, земная кровь
Сулит нам, раздувая вены,
Все разрушая рубежи,
Неслыханные перемены,
Невиданные мятежи.
Что ж, человек? - За ревом стали,
В огне, в пороховом дыму,
Какие огненные дали
Открылись взору твоему?
Как день твой величав и пышен,
Как светел твой чертог, жених!
Нет, то не рог Роланда слышен,
То звук громовый труб иных!
Так, очевидно, не случайно
В сомненьях закалял ты дух,
Участник дней необычайных!
Открой твой взор, отверзи слух,
И причастись от жизни смысла,
И жизни смысл благослови,
Чтоб в тайные проникнуть числа
И храм воздвигнуть - на крови.
Хотел Иван спросить, не сам ли Михаил сочинил стих, но промолчал. Трудно ли попасть в просак?
- Хорунжий. Раз ты шахматы убрал, пойду, присоединюсь к Коннетаблю. Он в бридж со своими французами играет. А стихотвоение - Александра Блока. Еще в одиннадцатом году написал.
Поручик поднялся из-за стола, лихо "по-французски" отсалютовал двумя пальцами и отправился к картёжникам, оставив Белокопытова наедине с собственными мыслями.
"Можно подумать, это я дурак, не хочу в шахматы играть. Гад ты, поручик. Красавчик, умница, храбрец каких мало (шесть орденов!), но - гад, интриган и сволочь."
Совсем некстати вспомнился австралиец Джон. Кроме занимательных рассказах о своей далёкой родине Джон умел гадать на картах. Говорил, бабушка научила. Колоду никому не давал и играть ими не разрешал, хотя были карты в два раза больше привычных, масти необычного обозначения и играть было бы неудобно. Как-то Джон гадал сотоварищам, предсказывая будущее. Когда подсел Туха, Джон поразился: "Какой расклад! Впервые вижу! Ты станешь генералиссимусом! Или маршалом!" А после место Михаила занял его сокамерник. И... У Джона на судьбу Шарля - тот же самый расклад! Один в один. Австралиец даже побледнел, а все, кто наблюдал за гаданием, принялись смеяться и советовать французу не соглашаться на пост меньше, чем коннетабль или президент.
Иван Белокопытов взял закрытую шахматную доску двумя руками, встряхнул. Фигуры знатно громыхнули.
"Впрочем, как знать? А вдруг сбудется. Я еще внукам буду хвастаться, что самому Тухачевскому шах ставил... Впрочем, если Миша и Шарль придут к власти, ни мир, ни война прежними не будут, это точно."