Котя Савицкий и "жертву", и "Революцию" с опаскою произносит: сила взрывная в них затаилась... ох, рванет... а еще - детонация...
Товарищ Серый слов наговорил - на всю их ячейку хватит. Всех разнесет.
Вот и опасается Котя... Прикидывает, молча, готов ли он - всего себя... в жертву? Прикидывает - и понимает, что - да, всего себя - в жертву... и - немедленно.
Машенька
Машенька, соседка, за Котею...
Господин Савицкий для Машеньки - авторитет в крайней степени: и наукам обучен... и выглядит - соответственно.
Машенька за Котею и сорочки перестирает, и кастрюлю ополоснет...
Щи-то прокисли... так Машенька и новых сварит, и улыбнется еще...
Славный бы товарищ из нее... да нельзя - уж больно к кастрюлям да сорочкам привязана. Какие уж тут жертвы? Разве что - гастрономические.
Физиономия
Товарищ Серый, - к нему и не подступиться, - до того революционным пламенем обожжен. А тут - сам, лично...
- Физиономия у вас, товарищ, - самая подходящая. И рост с фигурою.
В общем, постановили они - через мадемуазель Липину выйти на папашу ее, жандармского полковника...
Липина эта - красоты посредственной и подобного же ума... о папаше своем только и рассказывала. Папаша - то, папаша - се...
Вроде как явилась на собрание студенческое, посвященное творчеству поэта Некрасова, а все о папаше да о папаше...
Полковник жандармерии, доверенное лицо...
Товарищ Серый и предложил - увлечь мадемуазель Липину, заразить ее - "недугом любовным"... ну, и к папаше ее на расстояние выстрела револьверного подобраться. Отсюда и - физиономия.
Духи
Духи, значит...
Духи товарищу Савицкому предоставили - "Роза чайная". Аромат из Парижа, от самого Дюбуа. Правда, женские, но - Париж...
Черт его разберет, - роза и роза...
Впрочем, Анна Леопольдовна - натура тонкая. Ее-то и проймет товарищ Савицкий... ароматами да обхождением.
Всею ячейкою речи готовили...
- Ах, Анна Леопольдовна, ах...
И еще - страницы 4 любезностей всевозможных. Он их частично вызубрил, частично...
И - духи... Парижская точка над i революционным, розою благоухающая.
Запал
Товарищи называется! прическу ему заказали - шик... да у мастера Шаевича...
А товарищ Серый все о 'машинке адской' да о запале действенном...
Получается, что, - физиономия - 'машинка', а запал - духи... и Шаевич с ножницами?
Шаевич как почувствовал, - подмигнул заговорщицки, на вы обратился - и на цыпочках... легко-легко...
Не волосы стриг, а запал вкручивал, 'машинку' Котину снаряжая...
Отойдет, посмотрит... вспомнит, что там в проспекте рекламном прописано, - и вкручивает, вкручивает...
Женщины
Товарищу Серому о женщинах легко... Он и женат дважды, и любовницею обзавелся... на прошлом собрании.
А Котю Савицкого в жар бросает при одной мысли об ушке розовом...
Да что там ушко! Он как подумает - "Анна Леопольдовна", - и все, пиши пропало: все ладони в поту.
Никакие духи не помогут, никакие манеры с физиономией...
Ну, какой из него - ухажер?
Но партия, но товарищи...
Ох...
Репетиция
Может, на Машеньке испытать?..
Машенька, правда, из простых - ни Парижа, ни грации, но - физиономия...
Животное начало, физиономия и без запала парижского сердце Анечки... разнесет на куски кровавые...
Надо же - Анечка...
На вкус его попробовал... языком прищелкнул: не имя, а - рафинад.
Облизнулся аж...
- Анечка...
И глазами, глазами, как Серый учил...
А Машенька - раз, и пощечину ему залепила...
Подвела физиономия, подвела...
Или к Машеньке без запала и не суйся? Тоже мне, краля...
Сплюнуть хотел - не сплюнул: Анечка не оценит...
Ресторация
Кабинет заказали... Деньги хотя и партийные, а счет любят. Одного шампанского...
На салфетке прикинул наскоро, во сколько им жандармский полковник обходится... Ужас.
Да плюс духи... Они-то и выветрились вроде, а Париж - он Париж и есть: пахнут, сволочи.
Ах, неловко: не товарищ Савицкий, а лавка цветочная...
И Анечка все не идет...
Как бы не подвела "роза" парижская...
- Анна Леопольдовна...
Интонации не те! Он же не билет отвечает...
- Анна Леопольдовна...
Получше... вроде бы. Может, дрожи в голос добавить?
- Анна Леопольдовна...
Язык еле ворочается... Надо бы его смочить... Шампанское - в самый раз.
- Анна Леопольдовна, Анна Леопольдовна...
Черт и черт! Бомбисту, ниспровергателю основ государственных - и комплиманами рассыпаться? Ладно бы - красоты писаной, ума редкого...
Учил его Серый, что физиономия его - та же бомба. Учил...
Шампанского...
- Анна...
Шампанского...
- Анна...
А вот и она...
Шампанского...
- Я люблю вас...
Эпилог
Уже без памяти - целовал он тонкие руки...
И жаркое, жаркое...
И снова - руки... пальцы... каждый в отдельности...
И - жаркое...
И лопотал нечто... постыдное, нежное, глупое... и такое необходимое, такое верное...
И целовал, целовал...
И она - оттаяла, и увидел он ее... и потерялся окончательно, только - Анечка, милая...
А после - в номерах - призналась ему Анечка, что папаша ее - городовой, что выдумала она полковника жандармского, дабы впечатление произвести, что сердце ее, сердце ее...
И заплакал он - тоненько... и прижался щекою к ее горячему, нежному телу, слушая, как колотится ее разлетевшееся от любви сердце.