Аннотация: На старинных гравюрах, вышивках прабабушек, на резьбе, украшающей избы, можно увидеть странных птиц с человеческими лицами. Это Сирин и Алконост. Алконост в короне, живет на востоке и поет песни радости, а Сирин живет на западе и поет песни печали. Если заслушается человек их песни, забудет о себе. А еще есть сказка, что когда алконосты высиживают в море свое яйцо, в мире на неделю наступает великая тишь.
Желтое такси, мигнув поворотником, вырулило со стоянки аэропорта. После пронизывающего декабрьского ветра в салоне было очень тепло, слегка пахло сигаретами, и тихо бубнило радио. Мужской голос, со знакомой миллионам россиян интонацией, произнес: "А теперь о ситуации в Сирии..."
- Выключите!- голос пассажирки прозвучал неожиданно резко.
Водитель выключил радио. Неприятно. Наверное, больше неприятно оттого, что от этой пухленькой женщины он не ожидал такого резкого тона, почти команды. Вроде по виду не стерва. Дальше ехали молча. Пассажирка не выдержала первой.
- Вы меня извините. Так грубо прозвучало. Вы что хотите слушайте, хотите "Радио Шансон", только не политику и не этого Ньясытева. У меня папа с ним с ума сошел. Мама звонила, говорила, я думала это она так... Прилетела, а он действительно ненормальный. Ногу весной сломал, у телевизора сел, стал новости смотреть. Телевизор - радио, телевизор - радио. Нога уже зажила, а он все сидит пнем. Я приехала, а у него только и разговоров: Сирия, Турция, Донецк. Про мои дела ему не интересно, даже про внука не спросил. Дачу забросил, зима вот, он рыбак, он всегда в это время на речке сидит, а сейчас только о политике. С другом поссорился. У него старый друг, армейский, из Закарпатья. Поругался... хохол, отдайте деньги за газ. Бред. С соседями поссорился, они теперь дерьмократы. Стал как этот Ньясытев говорить, знаете этак снисходительно, устало, и словечки ... дерьмо, говнодевочки... Раньше он или культурно говорил или уж матерком, а это... противно. Я этого Ньясытева ненавижу уже, а главное, он все время выступает, все время , и везде, чайник включишь, а он там.
- Да ладно, понимаю. У меня сестра такая же дура, только она у меня либералка. Всю ночь Сирину слушает и в интернете сидит. Я ей говорю, коза, муж от тебя уйдет, ты борщ свари, уберись. Лизка, дочка, наркотой стала баловаться, ты про нее думай, а не про Ходорковского. Злая как собака стала . Я тут в Евпаторию собрался , а она мне в нос чек из магазина тычет и визжит: "Вот он, твой Крымнаш". Я ей, ты что, коза, мы туда каждый год ездим... не слышит. И на Болотную ходила, мать плачет, говорит, ей там по башке дадут, совсем идиоткой будет. Обидно, добрая была баба, это ее эти болтуны с ума свели.
- Вот бы собрать вместе эту нечисть, чтоб они друг друга до смерти заговорили. Я вот думаю, что этот Ньясытев точно не человек, не может живой человек по двенадцать часов в день без перерыва трепаться.
- Про эту Сирину точно скажу, не человек. Столько страдать не одна нормальная женщина не сможет. Но я так думаю, люди- не люди, а из одной кормушки едят.
Дальше такси покатило по дороге под звуки музыки.
..........................................
За столом в маленьком домике сидели трое - и говорили, и выпивали. Слегка сутулый человек в очках потянулся вилкой к тарелке, подцепил грибочек. Выпил стопочку, крякнул, закусил ярким мухоморчиком.
- Хороший засол, Яга. Удачный. Однако, пора лететь, завтра на эфир рано вставать, а уже темнеет.
Алексей Константинович Ньясытев, он же Алконост, выскочил из-за стола, упал на пол, и вот уже не невысокий мужчина, а большая странная птица с человеческой головой вспрыгнула на подоконник . Оглянулся на Ягу и проговорил скороговоркой:
- Увидишь, Сирин, скажи, что я ее люблю по-прежнему, но в вопросе Минских соглашений я с ней категорически не согласен.
Яга вздохнула и пошла закрывать окошко. Дойти не успела, на подоконнике уже сидела другая птица. Темные перья и прекрасная женская головка с огромными печальными глазами.
- Алконост залетал? Здравствуй, Яга, я на минутку.
- Залетал, залетал, только что улетел. Чаю попьешь, или наливочки?
- Ах нет, я так, проведать, мне уже в студию лететь надо, даже перекидываться не буду. Яга, а обо мне говорил?
- Говорил, говорил. Вот скажи мне милая, ну что вы никак не поделите? Понимаю, он про радость поет, ты про печаль, но раньше как-то общий язык находили. А теперь, как про политику стали вещать, так уже больше века врозь. Далась вам эта политика.
- Ну не скажи Яга. Так спеть, чтобы человек про себя забыл, про свою собственную жизнь, тема нужна. Любовь, слава, все не то. А вот политика, чувство причастности к великим идеям, к судьбам мира... Ах, в студию опаздываю, полечу, до встречи Яга.
И Сирин улетела. Яга закрыла окошко и недовольно покачала головой.
- Ну что ты их все сводишь, не надоело тебе? - ворчал Домовой, убирая со стола.
- Понимаешь, вот они полюбятся, яйцо снесут, высиживать станут его в море. И тогда на семь дней во всем мире тихо будет: ни войн, ни бурь, ни штормов.
- И?
- И я как раз к тетке в Австралию слетаю, давно на кенгуров посмотреть хотела.
