Майкл решил в первую очередь разобраться с полевой артиллерией. Его уверенность в себе как в полевом командире выросла настолько, что он не стал советоваться с Фрэнком. Испанцы, как это было принято в семнадцатом веке, выдвинули артиллерию на позицию перед строем пехоты. Гладкоствольным пушкам, стреляющим круглыми ядрами, была необходима бесприпятственная линия огня для того, чтобы показать свою эффективность на поле битвы. Если перед ними стояла масса пехоты, это было невозможно. Майкл понимал логику данного решения, но он все-таки находил эту идею смутно абсурдной.
"К разговору о неприкрытых позициях..." -- пробормотал он, опуская бинокль.
"какие будут приказы, шеф?" -- спросила его радиооператор.
Майкл усмехнулся. "Я никогда не привыкну к этому выражению из твоих уст, Гейл". Он протянул руку и взял микрофон.
"Гарри, это Майкл. Выдвигайте БТРы. Двигайтесь по дороге номер 4, а затем поворачивайте на юг, на 26-ю. Испанцы установили свои полевые орудия к востоку от дороги. Вы сможете врезаться прямо между артиллерией и пехотой."
Голос Гарри Леффертса, потрескивая, донесся из радио. "Как насчет кавалерии"?
"Мы позаботимся о них позже. Фрэнк достаточно легко сможет удерживать свои позиции, даже если он не будет использовать M-60. У нас есть шанс поймать их артиллерию прямо сейчас."
Ответ Леффертса, как и весь диалог, был, как это ни печально, весьма далек от стандартов военного протокола радиообмена.
"Понял. Сделаем, шеф".
Из отдаленной рощи, находящейся к северо-западу от этого участка стен Айзенаха, до Майкла донеслись звуки заводящихся двигателей БТРов.
На его лицо вернулась усмешка. "И я чертовски уверен, что никогда не привыкну к этому обращению, исходящему из уст Гарри."
Гейл усмехнулась не менее широко. "Почему бы и нет? Разве ты у нас не настоящий подающий надежды На-пу-ле-вон?"
"Отвали" -- фыркнул Майкл -- "Я стану военным гением не раньше, чем рак на горе свистнет". Он отдал микрофон радио Гейл: "Свяжись с Фрэнком и сообщи ему об изменении планов. Я хочу поговорить с Алексом".
Гейл кивнула. Майкл отвернулся от стены редута и поспешил к лестнице, ведущей вниз с насыпи. К тому времени, как он, перепрыгивая по две широкие каменные ступени зараз, спустился во двор, где ждала конница, Маккей и Леннокс рысили к нему навстречу.
После того, как Майкл объяснил новую ситуацию, Алекс скривился. Леннокс нахмурился. Майкл с трудом удерживался от смеха. На лицах шотландцев отражалась смесь удивления и раздражения.
Лицо Леннокса, в основном, выражало раздражение. "Мягкосердечные американцы" -- проворчал он -- "Мы бы сделали лучше."
"Хватит" -- скомандовал Маккей -- "Здесь командует генерал Стернс."
Леннокс смолк, но было достаточно очевидно, что он не был счастлив. Майкл решил объяснить.
"Я понимаю, у нас было бы больше шансов разгромить всю армию, если бы я подождал. Но наша первая обязанность состоит в обеспечении безопасности Айзенаха. Без этих пушек у испанцы нет шансов пробить его стены. "
Леннокс воздержался от очевидного возражения. У них в любом случае нет шансов. Алекс подергал свою бороду. "Я полагаю, то, что вы хотите, чтобы мы погнали ублюдков после того, как БТРы разорвут артиллерию в клочья?"
Майк кивнул. Алекса стал ещё более энергично тергать бородку. "И вы все еще намерены...?" "Да" -- ответ Майкла был мгновенным и недвусмысленным. "Гоните их к Вартбургу, Алекс. И не подвергайте своих людей большей опасности, чем нужно. Я хочу, чтобы наши потери как можно меньше".
Выражение на лице молодого шотландского офицера достаточно ясно говорило, что он не испытывал восторга по поводу планоа Майкла. Но он воздержался от спора. Александр Маккей определенно не считал Майкла Стернса "военным гением", но он непоколебимо верил в субординацию и принцип единоначалия.
Мгновение спустя Маккей и Леннокс начали отдавать приказы кавалеристам. Через несколько секунд район сосредоточения конников бурлил лихорадочной активностью, как пчелиный улей в разгар летнего дня. Утрамбованная земля становилось ещё тверже под копытами тысяч топчущихся лошадиных ног.
Айзенахские ополченцы, охранявшие ворота, были тут единственными пехотинцами. Но они могли привести в движение механизм ворот, будучи под защитой каменных стен караульни. Майкл же был на открытом месте. Он прыгнул обратно к лестнице и побежал вверх, опять перепрыгивая через две ступеньки за раз. Он ни в малейшей степени не испытывал желания оставаться, будучи пешим, на площадке, где тысяча всадников выстраивала своих скакунов для атаки. Стук. Плюх. Ой, я извиняюсь. Сэр, я очень сожалею по поводу происшедшего.
Как только он вернулся на стену редута, Гейл снова протянула ему радио. Он искоса посмотрел на неё. "Проблемы?"
"Нет" -- ответила Гейл -- "Если не считать того, что Фрэнк приказал мне передать тебе, что ты мягкосердечный слабак".
Майкл улыбнулся. Он снова поднес бинокль к глазам. "Да, я знаю" -- пробормотал он -- "Это грязная работа, но кто-то должен это делать."
Улыбка Майкла исчезала по мере того, как он изучал испанские терции за стенами Айзенаха. Эта армия включала шесть терцио, примерно двенадцать тысяч человек, по его оценкам, плюс примерно две тысячи кирасиров, расположенных на флангах строя. Это не была огромная армия, по меркам того времени, но это были достаточно значительные силы. Достаточно большие для того, чтобы обратить сельскохозяйственные земли, через которые они прошли, в бесплодные пустоши. Майкл мог видеть горящий фермы за их спинами. К счастью, сельские жители давно уже укрылись в стенах Айзенаха. Но разрушение было, тем не менее, достаточно диким.
Испанская пехота была в примерно пятистах ярдах. Командир испанцев остановил свою пехоту, чуть не доходя до дороги, в то время как артиллерия начала занимать позиции по другую её сторону, чуть ближе к стенам. Было совершенно очевидно что, он намеревался начать свою атаку на Айзенах с артобстрела.
Дорога шла с севера на юг, к западу от города. Теперь она официально называлась Федеральная дорога номер 26. Дорога номер 4, по которой сейчас вел десять БТР Гарри, пересекала 2-ю примерно в двух милях к северу. Американцы, следуя своим традициям, настаивали на нумерации для основных дорог в новых Соединенных Штатах, которые теперь включали всю южную Тюрингию от Айзенахе до Геры. Немцы полагали этот обычай странным, но смирились с ним без лишних жалоб. По сравнению со всеми остальными американскими странностями, нумерация дорог была мелочью. К тому же, немцы обратили внимание, что все дороги, которые получили "официальный" статус, были улучшены и снабжены водоотводными канавами вдоль обочин. Многие из них даже получили гравийное покрытие. Так что местные фермеры были вполне удовлетворены нововведением, снижавшим нагрузку на повозки и тяговых животных.
"Мягкосердечный..." -- прошипел Майк, обращаясь к самому себе -- "Нет, Фрэнк, не совсем так. Просто я знаю, куда ведет иная дорога."
Он опустил бинокль и повернул голову на северо-восток. Меньше чем через три секунды он увидел первый из БТРов Гарри, с грохотом выскочивший из-за невысокого холма, скрывавшего их приближение.
"Господи, как же меня тошнит от того, что сейчас произойдет", пробормотал он.
Гэйл недослышала его реплику. "Что-то не так с БТРами?"
"Нет, Гэйл", мягко ответил Майк. "Всё в порядке. Гарри порвет испанцев на части." Он бросил на нее быстрый взгляд: "Именно это меня и беспокоит."
Гэйл, в свою очередь, недоуменно фыркнула. Было очевидно, что она его не поняла.
И вот эта твоя реакция -- именно то, что волнует меня больше всего, подумал Майк. Он опять поднес бинокль к глазам, сосредоточившись на молниеносной атаке Гарри. Дай им несколько лет, и слава Кортеса и Писарро может и поблекнуть.Настоящие чистокровные идальго, мля.
"Огонь!", заорал Леффертс, сидящий в бронированной кабине переднего БТРа. Эффект его слов, донесенных до других БТРов установленными на машинах Си-Би радиостанции, был подобен извержению вулкана. Ружья, выглядывавшие из бойниц, прорезанных по обоим бортам бронированных грузовиков-углевозов, открыли огонь. Большинство из них было перезаряжавшимися вручную болтовками или магазинками со скобой, но хватало и самозарядок. Их скорострельность, разумеется, не дотягивала до стандартов автоматического оружия, но она, тем не менее, потрясла до глубины души испанских пехотинцев, в изумлении глазевших на БТРы.
Американские солдаты, стрелявшие по находившейся справа от грузовиков испанской пехоте, просто старались стрелять настолько быстро, насколько это было в их силах. Не было смысла тратить время на прицеливание. Передние шеренги испанцев были меньше чем в тридцати ярдах от дороги. Практически каждая пуля, выпущенная с такого расстояния в толпу стоящих плечом к плечу людей, находила свою цель.
Стрелки, сидевшие по левому борту броневиков, должны были тратить какое-то время на прицеливание перед каждым выстрелом. Они должны были перебить орудийные расчеты, и каждый канонир и ездовой был индивидуальной целью, а не частью плотно сбитой толпы. Но дистанция была столь же минимальна -- даже меньше, если говорить о крупнокалиберных пушках -- так что прицельный огонь не был такой уж сложной задачей.
Голос радиста с последнего БТРа колонны раздался из динамика Си-Би станции внутри машины, в которой находился Гарри. "Мы внутри их строя", проорала она.
Гарри немедленно отдал новый приказ: "Остановить колонну!"
Все десять БТРов остановились. Все броневики сейчас находились "в зоне" -- внутри боевых порядков испанской армии, давая возможность стрелкам бесприпятственно вести огонь по врагу. Они стояли на 26-й дороге по направлению на юг, отделяя испанскую пехоту от артиллерии. После того, как колонна остановилась, темп огня стрелков вырос, как и процент попаданий.
Результатом происшедшего была резня. Несколько терций умудрились ответить залпами аркебуз, но это был отчаянный и безнадёжный жест. Стальные бока броневиков были непроницаемы для сравнительно малоскоростных свинцовых шариков, выпускаемыех аркебузами. С тем же успехом испанцы могли кидать куски гальки.
Шины были несколько более уязвимы, но лишь самую малость. В любом случае, только несколько выпущенных испанцами пуль попало в шины, и то абсолютно случайно. Испанцы никогда раньше не встречались с диковинными американскими машинами -- большинство солдат до сих пор глазело на них в недоумении -- и им не пришло в голову стрелять по шинам. Даже те пули, которые попали в них, не принесли никакого вреда. Мягко говоря, шины угольных грузовиков не были тонкостенными и легко рвущимися; и, опять-таки, круглые пули аркебуз семнадцатого века с трудом могли пробить толстенную резину.
Американцы потеряли одного человека. Случайная пуля залетела в амбразуру одного из броневиков и убила стрелка. Он умер мгновенно, свинцовый шарик двухсантиметрового диаметра разнес его голову на куски.
С другой стороны, урон, нанесенный американскими солдатами противнику, был ужасен. Не прошло и минуты с начала боя, как те из артиллеристов, кто остались целыми и невредимыми, улепетывали от своих орудий, надеясь спрятаться от несущих смерть повозок в близлежащем лесу. Сразу после этого американцы, сидевшие у бойниц на этой стороне БТРов, прекратили огонь. У них просто не осталось целей.
Однако, бой продолжал бушевать с другой стороны броневиков. По самой своей природе испанские терцио были столь плотными построениями, что стоявшие в первых рядах просто не могли убежать. Задние ряды образовывали непроницаемый барьер. Кроме того, это были не простые наемники, это были испанские пикинеры и аркебузиры. Испанская пехота, по общепринятому мнению, была лучшей в Европе. Даже по стандартам своего жестокого времени эти люди были свирепо храбрыми. 'Удерживай позицию и не хнычь' было для них безусловным рефлексом.
Три терцио даже умудрились атаковать. Спотыкаясь о трупы своих павших товарищей, испанцы ринулись к дороге со своими пятнадцатифутовыми пиками наперевес.
Разумеется, у атакующих не было шансов уничтожить БТРы. Для этого им нужны были гранаты, а испанские пехотинцы не были оснащены подобным оружием. Однако, у пикинеров был шанс привести броневики к молчанию, просто тыкая пиками в амбразуры в бортах и таким образом заставив американских стрелков прекратить огонь.
Однако они так и не смогли приблизиться достаточно близко к машинам, чтобы попытаться это сделать. Как только первые ряды атакующих достигли дороги, самодельные мины направленного поражения, прикрепленные перед боем к бортам американских грузовиков, были приведены в действие. Шквал шрапнели хлестнул по атакующим, сметая их с дороги. В одно мгновение сотни людей были убиты или ранены.
Шок, испытанный испанцами от нового оружия, был слишком велик даже для них. Выжившие в атаке повернули назад. К этому моменту пикинеры и аркебузиры в задних рядах тоже начали отступать, наконец-то позволив передним рядам сделать это. В течении следующих двух минут отступление испанской пехоты под огнем американцев сделалось всеобщим и нескрываемым.
К тому моменту, когда конница Маккея вышла на вылазку из Айзенаха, отступление превратилось в бегство. Испанские кирасиры, не менее храбрые, чем пехотинцы, бросились в контратаку. Однако, это была отчаянная и безуспешная попытка. Как только испанскаы кавалерия показалась перед позициями его отряда, Фрэнк приказал открыть огонь. Его бойцы скрывались в окопах и за рогатками в сотне ярдов от стен Айзенаха. Они стреляли по всадникам, находившимся в открытом поле не далее двухсот ярдов от них. Ещё до того, как первые испанские кавалеристы всшиблись с атакующим отрядом Маккея, ряды испанцев сильно поредели.
Маккей обрушился на них с силой и неумолимостью кузнечного молота. Хотя технически его отряд был частью шведской королевской армии, в реальности они были кавалерийской частью армии Соединенных Штатов -- и были соответственно снаряжены. Большинство всадников -- к этому моменту в основном немцы, изрядно разбавившие первоначальное шотландское ядро полка -- были вооружены американскими пистолетами или револьверами. Результат стычки с испанцами, вооруженными саблями и пистолями с колесцовыми замками, был предрешен. Испанские кирасиры были опрокинуты меньше чем через три минуты после начала стычки. Уцелевшие в бою бежали, подавленные огневой мощью, с которой им довелось столкнуться.
Маккей мог устремиться в погоню, что пнеминуемо привело бы к резне. Но он приказал своим людям остановиться. В глубине души он испытывал некие сомнения по поводу разработанного Майком плана битвы, но он был слишком дисциплинированным солдатом, чтобы нарушить приказ.
Через пятнадцать минут после того, как БТРы открыли огонь, битва у Эйзенаха была окончена. Сломленные испанские пехотинцы и кавалеристы отступали в полном беспорядке. Пока Маккей и его люди загоняли их к вдневшемуся вдали Вартбургу, выбравшиеся из БТРов стрелки захватили брошенные испанцами пушки. Ещё черз пятнадцать минут ворота Айзенаха были широко открыты и сотни окрестных фермеров, мобилизованных в городское ополчение, облепили орудийные лафеты и покатили трофеи в сторону города.
Тем временем командир испанского экспедиционного корпуса ухитрился привнести какое-то подобие дисциплины порядка в ряды своих подчиненных. Ему не потребовалось много времени для того, чтобы сделать вполне очевидный в данной ситуации вывод. Они были наполовину уничтожены в сражении в открытом [поле. Пора было искать убежища за стенами укреплений. Но где?
Где же ещё? Древний Вартбургский замок был в пределах прямой видимости, угнездившись на вершине холма к югу от них. Более того, испанцы уже захватывали его, ещё когда шли по направлению к Айзенаху. Посланный в разведку конный отряд обследовал замок и обнаружил, что он был покинут. Ещё тогда испанский генерал был поражен этой новостью. Безумны они, что ли, эти американцы, оставить без гарнизона сильнейшую крепость в округе? но сейчас он был более, чем счастлив от того, что может использовать глупость врага.
Майк наблюдал в бинокль отступление испанцев до тех пор, пока не убедился, что он действительно торопились к Вартбургу. К тому моменту, когда он наконец-то опустил бинокль, Грег Сорбара и командиты его специального артиллерийского подразделения собрались вокруг Майка на стене редута.
"Ну что, мы в деле?" -- поинтересовался Сорбара.
Майк кивнул. "К наступлению темноты они должны там окопаться. Мы начнем спецэффекты после полуночи. С рассветом мы начнем обстрел бомбами."
Его слова вызвали недовольное фырканье трех молодых парней, уставившихся на него. Лэрри Уайлд, Джимми Андерсен и Эдди Кантрелл, как было несложно заметить, не одобряли его решение.
В мире нет ничего страшнее гнева оскорбленного реконструктора.
"Нет" -- сказал Майк - "я не начну бомбардировку до наступления рассвета."
"Мы должны использовать преимущества, которые даст нам темнота" - протестующим тоном заявил Джимми -- "Она усилит неразбериху."
Майк усилием воли стер оскал со своего лица. Но он не мог удержать тяжелый вздох. Кто в этом мире кровожаднее невинных детей?
"Это именно то, чего я пытаюсь избежать, Джимми" -- сказал он с напором. Он указал в сторону отступающей испанской армии, всё ещё держа в руке бинокль: "Вы, возможно, полагаете, что это просто оловянные солдатики, но я так не считаю. Они -- тоже люди, черт возьми!"
Трое юнцов поежились от нескрываемого гнева, звучавшего в голосе Майка. Тот решил довести свою мысль до конца: "Это и так будет кошмарное дело. По крайней мере, я хочу быть уверенными в том, что те из них, кто пожелает сдаться, будут иметь такую возможность. Я не хочу, чтобы они погибли просто потому, что в кромешной тьме не смогли найти дорогу из замка. Вы поняли?"
Единственным ответом были угрюмые выражения их физиономий. Огорчение, смешанное с разочарованием.
"Пора идти, парни" -- скомандовал Феррара. Троица юнцов с большим рвением устремилась прочь от форта.
Майк что-то пробормотал. Феррара повернулся ухом к нему. "Что ты сказал?"
Майк покачал головой. "Не бери в голову."
Феррара направился вслед за своими подчиненными. Майк смотрел на Вартбург. Мрачный замок, казалось, пялился в ответ своим собственным зловещим взглядом.
"Настоящие чистокровные идальго" -- пробормотал он снова -- "Мы должны найти иной путь."